Текст книги "Первозданная. Вихрь пророчеств"

– Однако ты образованный, культурный юноша, – заметила Мирвел, – этого никакой суд у тебя не отберет. А Нейве – простая девушка из глухой деревни. Не знает грамоты, не умеет хорошо себя вести. Наверное, тебя это сдерживает.

– Может быть, и так, – согласился Кыван. – Мне с ней приятно, но… неинтересно. И я не уверен, что в будущем это изменится, поэтому не хочу усложнять себе жизнь. Сейчас и так все запутанно.

– Что ж, понимаю, – сказала женщина. Она повернула голову и засмотрелась на ущербную луну, висящую над самой верхушкой горы Шан Хвайр. Несколько долгих минут молчала, потом произнесла: – А ты в самом деле так свято веришь в нашу победу? Не допускаешь даже мысли, что мы можем проиграть?

– Отчего же, допускаю, – честно признал Кыван. – И не хочу допускать, но приходится. Отрицать такую возможность – все равно что прятать голову в песок… профессор аб Кадуган как-то рассказывал, что так делают дронгины, огромные птицы на Шогирских островах. Из-за своего веса они не умеют летать и, когда им угрожает опасность, просто зарываются головой в песок, чтобы ничего не видеть. Мы все-таки можем потерпеть неудачу, и больше всего я боюсь не коварства Ан Нувина, а вмешательства ведьм. – Он на секунду умолк, убеждаясь, что все часовые находятся на достаточном расстоянии от них, и продолжил: – Рано или поздно ведьмы узнают о нас, и если это случится слишком рано, они могут все нам испортить.

– Почему?

– Потому что в их глазах мы будем черными колдунами. Во всяком случае, сначала они точно будут так считать. И я не уверен, удастся ли нам вообще договориться с ними. Для них каждый, владеющий Темной Энергией, является слугой Ан Нувина.

Мирвел хмыкнула:

– До сих пор я не думала об этом, просто не было времени. Но, кажется, ты преувеличиваешь опасность. Ведьмы – совсем не глупые женщины и в конце концов во всем разберутся. Они живут достаточно долго для того, чтобы вдоволь набраться мудрости и не судить обо всем сгоряча, только по внешним признакам. А ты делился своими сомнениями с Эйнаром?

– Да. Он сказал, чтобы я не беспокоился; мол, все будет хорошо. Зато леди Элвен тоже этим обеспокоена. Правда, она не боится, что вмешательство ведьм повредит нашей борьбе. У них нет власти над Тындаяром, и, чтобы добраться до нас, им придется прибыть на Лахлин морем и сначала разделаться с поборниками. А это именно то, к чему мы стремимся.

– Вот то-то же, – сказала Мирвел. – Леди Элвен права. Пока на Лахлине будут оставаться поборники, ведьмы не смогут с нами ничего поделать. Во всяком случае, тебе не стоит бояться, что они нам помешают. Ну а когда – и если – мы победим, тогда и подумаем над этой проблемой. Пока же она, как любит говорить наш профессор, неактуальна. Сейчас у нас есть другие, более неотложные дела.

– А вдруг ведьмы договорятся с поборниками? – предположил Кыван. – Пообещают больше ни во что не вмешиваться, лишь бы им дали возможность разобраться с нами. Конечно, мы легко убежим от них через Тындаяр, но на этом наше восстание захлебнется.

Женщина сосредоточенно посмотрела на него:

– Думаешь, поборники на это согласятся?

– Могут и согласиться. Они по самые уши увязли в конфликте с королем, а тут еще мы им как кость в горле. Их руководству может показаться заманчивой идея расправиться с нами руками ведьм.

– И ведьмы пойдут на такую договоренность?

– Трудно сказать. Я знаю о них так же мало, как вы и остальные из наших. Ну может быть, Эйнару известно больше. – На самом деле Кыван был в этом уверен. Он уже давно догадывался, что их предводитель – никакой не лахлинец-самоучка, а хорошо вышколенный абрадский колдун, и сегодня его подозрения окончательно подтвердились. Прибыв на вызов, Эйнар сразу узнал в пленном колдуне кованхарского профессора Фейлана аб Мередида, объяснив, что как-то имел с ним дело во время одного из визитов на Абрад. А немного позже, беседуя с Элвен, уже говорил о нем так, словно был с ним хорошо знаком, и это не ускользнуло от внимания Кывана. – Профессор аб Кадуган рассказывал, что ведьмы позиционируют себя как защитников человечества от демонов, чудовищ и черных колдунов. Борьбу с ними они считают своим первейшим долгом, поэтому в случае необходимости, наверное, сочтут целесообразным заключить договор с меньшим злом – земным злом, которым является Конгрегация, чтобы получить возможность выступить против нас; ведь мы в их представлении будем воплощением большего зла – космического.

– Комического? – переспросила озадаченная Мирвел. – И что же в нас такого смешного?

– Я говорил про зло космическое, – объяснил Кыван. – От лейданского слова «космос», означающего устройство мира. То есть всемирное зло. К сожалению, именно так о нас будут думать ведьмы. И я не представляю, как убедить их в том, что мы не слуги Китрайла.

– Ничего, что-нибудь придумаем, – сказала женщина, – а пока я не советую тебе говорить об этом с остальными.

– Я и не собирался. Они еще не готовы.

– И в ближайшее время не будут готовы. Так что пускай все идет своим чередом, а когда эта проблема возникнет – в настоящей жизни, а не только в твоем воображении, – тогда и будем ее решать.

Глава XVIII
Ворлоги, хелвиры и хлопоты Финнелы

Переступив порог медицинской лаборатории, Эйрин замерла от неожиданности. Сестры Глай, преподающей врачевание, нигде не было видно, зато возле стеклянного шкафа с целительными зельями и порошками стояла тринадцатилетняя Олвен вер Элинир. По своему обыкновению, она проигнорировала появление Эйрин и как ни в чем не бывало продолжала рассматривать шеренги разноцветных бутылочек и пузырьков на полках.

– Что ты тут делаешь? – спросила Эйрин, закрыв за собой дверь.

Олвен повернула голову, остро зыркнула на нее и с деланым безразличием буркнула:

– Что надо, то и делаю. Тебя это не касается.

– Э нет; как раз касается, – возразила Эйрин, – у меня здесь занятие.

– У меня тоже. – Девушка так брезгливо поморщилась, словно только что проглотила жабу. – Сестра Глай поменялась днями с сестрой Эвлин, и теперь в каждый кедын после обеда я буду изучать медицину.

– Вместе со мной?

– Боюсь, что так. Но я не напрашивалась.

– Охотно тебе верю, – ответила Эйрин, мельком подумав, что сейчас между ними произошел едва ли не самый длинный разговор за все время их знакомства.

Дальше они ждали молча, стараясь не смотреть друг на друга. Эйрин это удавалось лучше, так как, по большому счету, Олвен была ей безразлична. Она лишь испытывала легкое раздражение оттого, что девушка, являющаяся по ведьминским законам ее сестрой, относится к ней с такой глубокой враждебностью…

Вскоре в лабораторию вошла Глай вер Эсильт, держа в руках длинный свиток из плотной белой бумаги. В свое время Глай была любимой ученицей Альсы вер Киннейди, а со временем даже превзошла ее в мастерстве и уже больше столетия считалась самой лучшей врачевательницей среди ведьм. К счастью, она нисколько не разделяла антипатии своей бывшей учительницы к Эйрин, а Первозданную Искру склонна была рассматривать с чисто научной любознательностью – как уникальное явление, требующее фундаментального и всестороннего исследования.

– Вы уже здесь, девочки, – дружелюбно произнесла Глай. – Вот и чудненько. Наверное, удивлены, да? И, вижу, не очень счастливы. Ну ничего, это скоро пройдет. Вчера я советовалась с вашими кураторами, и мы сошлись во мнении, что вам будет полезно немного поработать вместе. Ты, Олвен, больше знаешь; ты, Эйрин, больше умеешь; а в общем, вы на одном уровне и будете прекрасно дополнять друг друга.

«Я бы с удовольствием обошлась без такого дополнения», – подумала Эйрин. Она была уверена, что хотя бы в этом Олвен согласна с ней.

Тем временем Глай развернула свиток и повесила его на свободный участок стены рядом с доской. Это была принципиальная схема какого-то комбинированного магического узора со сложными обратными связями. Целиком он был незнаком Эйрин, но его отдельные элементы вызывали у нее уже привычное (но от этого не менее неприятное) головокружение, которым сопровождалось извлечение из ее внутренней «книги заклятий» позаимствованных у Гвен знаний.

– Но, сестра, – отозвалась Олвен, – ты говорила, что я буду делать вскрытие зародыша свиньи.

– Сделаешь его на следующей неделе. Вы вместе сделаете. А ваше первое совместное занятие будет чисто теоретическим. Садитесь.

Эйрин и Олвен двинулись было в противоположные концы комнаты, однако Глай это нисколько не устраивало, и взмахом руки она придвинула два стула к ближайшему от себя столу. Девочкам пришлось усесться рядом.

– В Сестринстве не утихают споры, – менторским тоном начала Глай, – зачем Враг открыл доступ в Тындаяр. Однако в данный момент это нас не интересует. Какова бы ни была его цель, ясно одно – теперь демоны могут беспрепятственно попадать в земной мир. А значит, не исключено, что среди людей снова появятся ворлоги и хелвиры, причинившие немало зла во времена Мор Деораха. Я уверена, что Олвен знает о них. А ты, Эйрин?

– Да, сестра, я читала и о ворлогах, и о хелвирах. Но не понимаю, какое отношение они имеют к медицине. Разве их не изучают на занятиях по инфернальным силам?

Олвен презрительно фыркнула и закатила глаза, демонстрируя безграничное изумление таким дремучим невежеством. А у Эйрин просто руки зачесались отвесить ей хороший подзатыльник.

Глай сделала вид, что ничего не заметила, и снова заговорила:

– Ты права, Эйрин. Со временем под руководством сестры Кейлион ты систематически будешь изучать все, что нам известно об этих существах – их поведении и привычках, сильных и уязвимых местах, об опыте наших предшественниц в борьбе с ними. Однако сам процесс превращения человека в ворлога или хелвира является предметом рассмотрения медицинской науки. Но сначала я хочу услышать, что тебе об этом известно.

– Совсем мало, сестра, – ответила Эйрин. – Я знаю, что некоторым демонам не удавалось приспособиться к условиям земного мира, и Темная Материя, из которой состояли их тела, оставалась нестабильной, постепенно распадаясь. Чтобы не погибнуть, они находили ослабевших от болезни или ранения людей и вселялись в них. Если при этом человеческая душа отлетала, оставляя тело под полной властью демона, появлялся ворлог. Если же человек выживал, разделяя с демоном контроль над телом, это был хелвир.

Олвен снова фыркнула. На сей раз Глай не оставила ее поведение без внимания, а сердито взглянула на девочку и спросила:

– У тебя есть замечания? Эйрин что-то неправильно сказала?

– Ну в принципе правильно, только безграмотно, – с заносчивым видом произнесла Олвен. – Такая примитивная терминология не подходит для образованной ведьмы. Нужно говорить не о вселении в человека демона, а об инвазии демонической сущности.

– Ладно. Тогда скажи, пожалуйста, что нового добавляет этот мудреный термин к словам Эйрин? Чем именно отличается инвазия демонической сущности от простого вселения демона?

– Это научно корректное определение, сестра. Когда говорят о вселении демона, может сложиться ошибочное впечатление, что при этом демон остается отдельным, самодостаточным существом, пользующимся человеческим телом, словно одеждой или временным жильем. На самом же деле ворлоги и хелвиры не просто материальные вместилища демонов – они сами являются демонами.

– Что ж, все правильно, – согласилась с ней Глай. – Вместе с тем замечу, что твое решительное невосприятие выражения «вселение демона» продиктовано не столько научными соображениями, сколько стремлением пощеголять своей ученостью. Такая чрезмерная придирчивость к терминологии была бы оправдана, если бы демоны могли просто захватывать человеческие тела и управлять ими, одновременно существуя отдельно от них. Но ни одного такого существа до сих пор обнаружено не было, поэтому не имеет принципиального значения, вселение или инвазия – в обоих случаях речь идет об одном и том же. Ты, Олвен, напоминаешь мне некоторых колдунов, упрямо настаивающих на употреблении названия «фоморайг», поскольку слово «чудовище», видите ли, недостаточно научное. Однако сущность чудовищ от этого ничуть не изменится, они по-прежнему будут оставаться такими же мерзкими тварями. – Сестра-наставница снова перевела взгляд на Эйрин. – Ты только что рассказала о главном отличии между ворлогами и хелвирами. Теперь на минутку вообрази себя всамделишным демоном, которому не удалось приспособиться к условиям земного мира. В кого бы ты хотела превратиться – в хелвира или ворлога?

При одной мысли об этом Эйрин стало жутко. Однако она, преодолев отвращение, сдержанно ответила:

– На месте демона я предпочла бы стать хелвиром.

– Почему? Ему же приходится делить свое новое тело с человеческой душой.

– Но при этом он сохраняет свою личность, все свои мысли и воспоминания. Тогда как ворлог теряет их навсегда, становясь…

– Не факт, что навсегда, – вмешалась Олвен. – Нам неизвестно, что происходит с ворлогами, когда они попадают в Ан Нувин. Возможно, их память полностью восстанавливается.

– Может быть, и так, – кивнула Глай, – однако в земном мире ворлоги ничего не знают о своем демоническом бытии. Они наследуют память человека, чьим телом завладели, и в истории известно немало случаев, когда эти существа, искренне считая себя людьми, на протяжении многих лет жили как обычные люди, имели семью, детей. Но, несмотря на это, они были демонами, их демоническая сущность стремилась творить зло, жаждала человеческой крови. И в конце концов эта склонность ко злу брала в них верх над воспоминаниями о былой человечности, над всеми нравственными нормами, заложенными в их память. В надлежащее время вы все это будете изучать на занятиях по инфернальным силам, а сейчас мы рассмотрим, что происходит с человеческим организмом в самом начале, когда демоническая сущность только попадает в него. С медицинской точки зрения это можно считать особой магической инфекцией, которая на ранних стадиях развития еще поддается лечению.

Занятие было очень интересным, и общее впечатление от него не могли испортить даже въедливые комментарии Олвен, стремившейся любой ценой выставить Эйрин дурочкой. Ближе к концу Глай предложила девочкам воссоздать волшебный узор, схема которого висела на стене у доски. Он предназначался лишь для диагностирования демонической инвазии и определения уровня поражения ею людей. Лечебные же чары были слишком сложными, и старейшие решили не включать их в программу экзаменов на полноправную сестру.

Собственно, и диагностические до недавнего времени не были обязательными, а Гвен, очевидно, не видела никаких оснований возиться с ними на дополнительных занятиях, поэтому Эйрин пришлось осваивать их самостоятельно. Олвен справилась раньше ее, чем была очень довольна и даже откровенно злорадствовала. Правда, ее радость немного затмило то обстоятельство, что у Эйрин узор вышел более совершенным.

Глай дала им домашнее задание попрактиковаться в этих чарах, после чего отпустила Олвен, а Эйрин попросила задержаться. Когда младшая ученица вышла из лаборатории, закрыв за собой дверь, сестра-наставница спросила:

– Эйрин, ты же понимаешь, почему я решила объединить ваши с Олвен уроки?

– Понимаю, сестра. Ты хочешь, чтобы мы подружились. Но, боюсь, из этого толку не будет. Лично я ничего не имею против Олвен, но она скорее отгрызет себе руку, чем будет дружить со мной.

– О дружбе речь не идет. Я всего лишь хочу, чтобы вы начали общаться. Ведь совсем не годится, что вы при каждой встрече воротите друг от друга нос. Ладно бы одна из вас была обыкновенной младшей сестрой с посредственной силой и рядовыми талантами – тогда бы я не стала вмешиваться в ваш конфликт. Однако вы с Олвен обещаете стать выдающимися ведьмами, вы будущие лидеры Сестринства, поэтому просто должны наладить между собой отношения. Хорошие или плохие – уже другой вопрос, но в любом случае все лучше, чем просто игнорировать друг друга. Теперь тебе ясно?

– Да, сестра, – коротко ответила Эйрин.

После разговора с Глай она сначала зашла в библиотеку, где взяла рекомендованную наставницей книгу о ворлогах и хелвирах, а потом отправилась в южное крыло дворца, в свою квартиру. Там в передней ее ждала коротенькая записка от Финнелы:

Эйрин!

Я пришла, а тебя нет, наверное, все еще учишься. Ищи меня у Гелед – буду помогать ей устраиваться на новом месте.

Ф.

Накануне Гелед исполнилось шестнадцать лет, и это дало ей наконец право поселиться отдельно от младших сестер. Еще вчера она перенесла часть своих вещей в новое жилище, а к вечеру собрала там несколько ближайших подруг, чтобы в узком кругу отметить это событие. Такая сдержанность была продиктована не только тем, что как раз вчера закончился трехдневный траур по сестре Нерис вер Дырдри. На Тир Минегане вообще не было принято устраивать пышных торжеств по поводу ведьминских годовщин – ведь если бы их делали для каждой сестры, находящейся в настоящее время на острове, пришлось бы праздновать каждую неделю. Зато в странах Северного Абрада, где ведьм приравнивали к принцессам королевской крови, они отмечали свои дни рождения с большим размахом, и то пиршество в Кыл Морганахе на восемнадцатилетие Шайны и Бренана было еще сравнительно скромным.

Прежде всего Эйрин прошла в кабинет, чтобы положить книгу и свои ученические тетради, и обнаружила там два свежих письма – от Мораг и Шаннон. Первая сообщала, что в последний момент все-таки согласилась сопровождать Бренана в Эйгайн, где тот собирался встретить своих кузин, и сегодня утром они отбыли из Тахрина. Шаннон в своем письме комментировала решение Мораг с присущим ей юмором: по ее словам, это стало последствием вчерашнего обещания Бригид нагрузить молодых сестер дополнительными обязанностями, с тем чтобы старшие по возрасту и более опытные могли полностью сосредоточиться на работе Совета лордов, первое заседание которого должно было состояться уже завтра. Поэтому ленивая Мораг предпочла на время собрания Совета исчезнуть с глаз Бригид, пусть даже это и означало, что следующую неделю ей придется провести в дороге. Сама Бригид против этого не возражала, потому что, во-первых, от Мораг все равно не было никакого проку, а во-вторых, за последние дни в Тахрин прибыли еще четыре сестры, гостившие в разных княжествах Катерлаха.

А вот Шайне, которая намеревалась отправиться вместе с братом, пришлось остаться в Тахрине по просьбе Бригид. Несмотря на свою молодость и нехватку опыта, она на удивление быстро сориентировалась в тонкостях катерлахской политики; Бригид высоко ценила ее помощь и ставила в пример непутевым Шаннон и Мораг. В своем позавчерашнем письме Шайна написала Эйрин, что ближайшие несколько лет проведет в Катерлахе – будет заботиться о Бренане и содействовать укреплению его авторитета, присматривая за тем, чтобы он не натворил глупостей и не испортил своих королевских перспектив. Будь Эйрин свободна, она без малейших колебаний отправилась бы в Тахрин, чтобы помочь в этом Шайне. Девушка осознавала всю глубину своей ответственности за разрушенные мечты Бренана о счастливой жизни с любимой женщиной, но нисколько не сожалела о своем поступке. Просто не могла сожалеть – ведь его потеря была мизерной по сравнению с тем, что обрела Гвен. Утром Эйрин получила от нее очередное письмо, в котором она писала, что сегодня после обеда уже будет в Рондаве и сядет там на первый попавшийся корабль до Тир Минегана.

Прочитав оба письма, Эйрин решила, что ответит на них после ужина, затем переоделась и спустилась на четвертый этаж, где была новая квартира Гелед. Там застала не только кузину, но также и Морин с Арвен, как раз помогавших своей подруге украшать гостиную. Финнела раздавала им ценные указания, а девушки охотно к ним прислушивались – за месяц знакомства они успели убедиться, что у нее очень изысканный вкус. Кузина все пыталась сделать перестановку и в квартире Эйрин («принарядить», по ее собственному выражению), однако Эйрин ей не разрешала. Она была довольна тем, как все было, и не хотела ничего менять.

При появлении Эйрин подруги оставили работу и начали расспрашивать ее, как прошло первое занятие в компании с Олвен.

– Так вы уже знаете? – удивилась она. – Откуда?

– От меня, – объяснила Арвен. – Я изучала растительную магию вместе с Олвен, и это, скажу, было не очень весело. Но сегодня сестра Эвлин отослала ее к сестре Глай, а мне объяснила, что хочет работать со мной отдельно, сделав мои занятия более интенсивными, потому что я уже начала опережать Олвен. Но, думаю, настоящая причина – в тебе. Наверное, старейшие дали сестрам-наставницам указание, чтобы они попробовали помирить вас.

И Морин, и Гелед согласно закивали. А Эйрин безразлично пожала плечами:

– Ну собственно, я с ней и не ссорилась. Если она перестанет смотреть на меня волком, буду только рада.

– Ты всегда была снисходительной, сестричка, – сказала Финнела. – Постоянно стремилась, чтобы тебя все любили.

– Тогда это не снисходительность, – заметила Гелед, – а, наоборот, требовательность.

– Совсем нет, – возразила кузина. – Сколько себя помню, Эйрин ничего не требовала от других людей, а завоевывала их любовь своей кротостью.

При этих словах Морин звонко рассмеялась:

– Так ты у нас, оказывается, кроткая, Эйрин? Никогда бы не подумала! Прости, ты чудесная подруга, но кроткой я бы ни за что тебя не назвала.

– Я на это не претендую, – усмехнулась в ответ Эйрин. – Финнела преувеличивает. Просто я миролюбива и стараюсь избегать конфликтов. Снисходительность и кротость тут ни при чем.

– А как же твое бросание подушками? – спросила Морин. – Разве это миролюбиво?

– А разве нет? Я же не бросаю в тебя тяжелыми предметами, не жалю болезненными чарами. Лишь тонко намекаю, что меня не стоит будить на рассвете.

– А ты этот намек никак не поймешь, – добавила Гелед, доставая из холодильного шкафа хрустальную вазу с мороженым. – Арвен, возьми креманки и ложки… Ох, наконец-то я свободна! – радостно произнесла она, направившись с вазой к столику, вокруг которого Морин уже расставляла мягкие стулья. – Сестры-воспитательницы больше не будут распекать меня за сладости. И не будут заставлять рано ложиться спать.

– Можно подумать, – насмешливо отозвалась Арвен, – что до сих пор ты ложилась рано.

– Поэтому частенько получала взбучку. А теперь больше никто не будет мне указывать, теперь я официально взрослая.

Рассевшись за столом, девушки начали лакомиться мороженым, и Эйрин, по настоянию подруг, коротко рассказала о своем первом занятии вместе с Олвен.

– Она всегда так выкаблучивается, – прокомментировала Арвен. – Придирается к мелким оговоркам и неточностям, ужасно любит всех исправлять.

– Хотя по поводу инвазии она была права, – сказала Гелед. – Слово «вселение» звучит так, будто демон просто влезает в человеческое тело – и дело с концом.

– Да, понимаю, – не стала спорить с ней Эйрин. – Я и раньше знала это слово, но сказала о вселении, чтобы сестра Глай не подумала, что я задаюсь. И она согласилась, что название не имеет большого значения.

– А как по-вашему, – произнесла Морин, – где-нибудь уже появились ворлоги и хелвиры?

– Не думаю, – ответила Гелед. – Я вообще сомневаюсь, что хотя бы один демон сунулся в наш мир. И сестра Эймер в это не верит.

Ее кураторша, Эймер вер Энайг, принадлежала к числу сестер, убежденных, что Враг открыл Тындаяр с одной-единственной целью – захватить Первозданную Искру. В подтверждение своей версии они приводили отчеты семерых ведьм, которые в данное время находились в морских экспедициях в Островном полушарии и в южной части Континентального и за последние три месяца не обнаружили никаких признаков роста активности чудовищ, в большом количестве водившихся в тех краях. По мнению этих сестер, если бы в земном мире появились демоны, то адские существа, брошенные на произвол судьбы с окончанием Мор Деораха, немедленно почувствовали бы присутствие своих погонщиков и начали бы целыми стаями отправляться на их поиски. Однако чудовища, в большинстве своем умеющие плавать или летать, так и оставались на островах, где угнездились еще в древние времена, не проявляя ни малейшей склонности к миграции.

Сестры-скептики, к которым относилась, в частности, и Альса вер Киннейди, не считали эти аргументы достаточными, хотя и соглашались с тем, что пассивное поведение чудовищ, вероятнее всего, свидетельствует об отсутствии демонической деятельности в земном мире. Вместе с тем они допускали, что Враг пока держит орды демонов в Тындаяре, выжидая удобного случая для начала массового вторжения. Сторонники такой гипотезы были в значительном меньшинстве, их соображения казались притянутыми за уши, однако старейшие не исключали, что они могут быть правы, поэтому приказали всем сестрам на Абраде, занимавшимся поисками черного профессора Фейлана аб Мередида, не применять против него смертельных чар, а брать только живым. В крайнем случае, усмирить – ведь и после этого он сохранит свое умение переходить в Тындаяр, что позволит ведьмам попасть в подземный мир и произвести там разведку…

Мороженого в вазе постепенно становилось меньше, и разговор, как повелось в последние дни, снова перешел на Бренана и Гвен. Эйрин рассказала, что Бренан утром уехал в Эйгайн, и тем самым немного отсрочила очередной раунд обсуждения самой актуального для всего Сестринства события – удивительного возвращения к Гвен ведьмовской силы. Впрочем, ей лишь ненадолго удалось сосредоточить внимание подруг исключительно на Бренане, поскольку девушки с огромным нетерпением ждали Гвен, считая дни до ее прибытия на Тир Минеган. В отличие от Шайны, которая, мягко говоря, не пользовалась особой симпатией среди младших сестер, Гвен почти все любили. Нельзя сказать, что она была вся такая «белая и пушистая», у нее тоже была привычка задирать нос, хвастаясь своими успехами в чарах, но издевалась она исключительно над близкими ей по возрасту Эрлиш и Меган, а к младшим относилась в целом дружелюбно и часто помогала им.

Эйрин не нравились все эти разговоры о новой Искре Гвен, от них ей становилось очень неуютно и даже немного страшно. В ту ночь, пять дней назад, она думала, что главное для нее – убедить в своей непричастности старших и старейших сестер, а дальше уже будет просто. Однако в действительности самым тяжелым испытанием оказались такие вот невинные разговорчики с подругами, когда приходилось следить за каждым своим словом и одновременно изображать беззаботность. Малейшее напряжение, малейшая фальшь, малейшая неловкость при попытке сменить тему разговора могли навести девушек на подозрения – тем более что они и так были готовы в это поверить, и их сдерживало лишь невинное поведение Эйрин да еще твердая уверенность старших, что она тут ни при чем.

К счастью, вскоре пришла Бри и стала жаловаться подругам на «эту невыносимую зануду Ивин», задержавшую ее почти на час из-за «жалкой капли» разлитого на уроке алхимии реактива. И хотя эта капля, как выяснилось, прожгла насквозь грубую дубовую столешницу, Бри все равно настаивала на том, что такое наказание было слишком суровым.

Эйрин немедленно вступилась за своего куратора, ее поддержала и Арвен, а вот Морин приняла сторону Бри, так как тоже считала Ивин чрезмерно требовательной. Гелед в этот спор не вмешивалась, но явно была согласна с Эйрин и Арвен. Еще месяц назад она изучала алхимию и общую магию вместе с Морин, а потом на Тир Минегане появилась Ивин, и сестры-наставницы по тем дисциплинам дружно отдали ей менее сильную из учениц, чтобы сосредоточиться на работе с более способной. Ивин, будучи самой младшей по возрасту учительницей в Сестринстве, смирилась с этим – ведь в конце концов ей перепала львиная доля занятий с Эйрин. Зато Морин и Гелед завидовали друг другу: первая предпочла бы вернуться к своим прежним наставницам, тогда как вторая рада была бы учиться у Ивин.

С появлением Бри девушки больше не заводили речи о Гвен, а доели мороженое и принялись дальше украшать гостиную. Когда работа уже подходила к концу, Финнела затащила Эйрин в кабинет Гелед и, закрыв дверь, спросила:

– Отправишь мое письмо?

– Охотно, – ответила Эйрин. – Давай.

Присев на стул, кузина закатала край платья и извлекла из нашитого на нижнюю юбку кармана сложенные вдвое листы.

– Вот, – сказала она и внезапно покраснела. – Отправь Бренану… Только не читай.

– Хорошо, не буду, – произнесла Эйрин, едва сдерживая насмешливую улыбку.

За время, проведенное на Тир Минегане, Финнела уже трижды писала Бренану, но прежде нисколько не смущалась, обращаясь с просьбой отправить ее письмо. Причина такого изменения в поведении кузины была для Эйрин вполне очевидна – раньше Бренан был помолвлен с Гвен, поэтому Финнела могла рассчитывать только на его дружбу, и после того досадного инцидента в Кыл Морганахе ей пришлось с этим смириться, а он, со свойственной ему незлопамятностью, простил ей те обидные слова. Однако с недавних пор ситуация коренным образом изменилась, и кузина, похоже, снова загорелась идеей, на зависть всем женщинам на свете, заполучить себе мужа-ведьмака.

Эйрин разложила на столе четыре исписанных листа, создала почтовое заклятие и, сориентировавшись в пространстве, послала письмо в направлении немного восточнее Тахрина – туда, где, по ее расчетам, как раз должны были находиться Бренан и Мораг. Для большей уверенности она воспользовалась адресом Мораг, потому что чары ожидания Бренана были слишком слабы и требовали очень точного нацеливания, что в нынешних условиях сделать было трудно.

Вопреки своему обещанию не читать письмо Эйрин невольно выхватила глазами его первые строки:

Дорогой Бренан!

Я хотела написать тебе еще четыре дня назад, когда услышала о Гвен, но подумала, что ты, наверное, слишком расстроен, и мои слова утешения будут лишь раздражать тебя. Однако меня не оставляют сомнения, правильно ли я тогда поступила, возможно, тебе не помешала бы моя поддержка, и если так, то…

Опомнившись, Эйрин поспешно перевела взгляд на кузину и сказала:

– Готово. Только не думаю, что Бренан ответит тебе уже сегодня. В лучшем случае, напишет завтра утром. Если хочешь, я сделаю для тебя несколько листов с чарами ожидания и отправлю Мораг их магический знак.

– Нет, не стоит, – ответила Финнела, пряча письмо в юбочный карман, – мы же встретимся завтра после занятий, тогда и заберу.

С минуту Эйрин колебалась, потом осторожно произнесла:

– Только не слишком обнадеживай себя, сестричка. Не думай, что теперь, когда Гвен стала ведьмой, Бренан уже твой.

Щеки кузины вновь вспыхнули ярким румянцем.

– Не говори глупостей…

– А разве не так? Тогда поклянись, что у тебя в мыслях этого нет, и я немедленно извинюсь за свои подозрения.