Автор книги: Анна Кимерлинг
Жанр: Социология, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
И, разумеется, допуская подобные нарушения в интересах предприятия, руководители не забывали и себя. Например:
Водопровод в квартире и гараж во дворе А. Глебова также построила за деньги института.
Неформальные практики помогали во многих делах. Как известно, места в московских гостиницах были далеко не всегда, тем более в военные и послевоенные годы. И А. Глебова по-своему решила данную проблему:
«…на содержание в г. Москве представителя Шпициной за счет вакантной должности зав. медснабжением за период с 20.11.43 г. по ноябрь 1947 года выплачено 30870 руб… фактически Шпициной деньги выплачивались за то, что она проживая в Москве имеет квартиру, которую предоставляла приезжающим в Москву работникам бакинститута»[281]281
Там же. Л. 59.
[Закрыть].
Вообще говоря, в неформальных практиках руководителям часто приходилось быть изобретательными, придумывать собственные эффективные способы работы.
Очень важно в такой неформальной схеме обеспечить лояльность сотрудников. Здесь есть вариант брать на работу родственников и друзей или одаривать материально и формировать корпоративную солидарность. У А. Глебовой были все варианты. Во-первых, в ее подчинении работали ее муж и сын. Во-вторых, она доплачивала за лояльность:
«Работникам бухгалтерии института за составление годового отчета в 1947 году незаконно выплачено 3980 и за составление промфинплана в 1948 году – 3875 рублей. Работникам бухгалтерии за составление годового отчета в 1946 году с санкции Глебовой выплачено 2094… Всего произведено таких воспрещенных выплат за работы, входящие в круг обязанностей работников бухгалтерии, 10801 руб. 64 коп.»[282]282
Докладная записка прокурора Молотовской области Куляпина от 15.03.1949 // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 15. Д. 131. Л. 59–60.
[Закрыть].
Другие получали доплату продуктами. В-третьих, А. Глебова работала над корпоративной культурой сотрудников:
«…по случаю международного женского дня 8 марта 48 г. израсходовано 4915 руб., по случаю дня 1 мая 1948 г. премировано вещами, выписанными со склада на отдел, как спецодежда, на сумму 2400 рублей, по случаю праздника Октябрьской Социалистической революции в 1947 г. израсходовано на премирование 6779 рублей… Летом 1947 г. Глебова, без разрешения Облздравотдела и Обкома Союза Медсантруда, при подсобном хозяйстве института организовала дом отдыха… в дом отдыха направлялись работники института и подсобного хозяйства, стоимость путевок Глебовой была установлена только лишь 30 рублей в месяц. Для питания отдыхающих в подсобном хозяйстве было забито 6 коров и 8 свиней, а также израсходовано большое количество молочных продуктов и масла… Спирт также выдавался работникам бакинститута от 200 до 500 грамм к праз дникам»[283]283
Там же. Л. 60–61.
[Закрыть].
Применялся и традиционный способ задабривания ревизоров едой, выпивкой и подарками в дорогу:
«В июне 1947 г. в подсобном хозяйстве института в течение двух недель проводилась ревизия ревизором Министерства здравоохранения РСФСР Песочинс ким Д.Д., последний по результатам ревизии акта не составил. При отъезде Песочинского в Москву… заготовили ему посылку, по утверждению лиц, изготовлявших ящик для посылки емкостью 30–35 кг, в который вложено было масло и сало»[284]284
Там же. Л. 60.
[Закрыть].
Вписываться в коррупционную систему также было необходимой неформальной нормой ведения хозяйства.
В числе нарушений Указа от 10 февраля 1941 г. выделяется одно:
За лошадь Бактериологический институт не получил ничего взамен. Судя по всему, это была безвозмездная помощь детям, но и она была произведена в неформальной, да еще и нарушающей закон форме.
Советская хозяйственная система действовала весьма своеобразно. Она была полна приписками в официальных отчетах, результаты выполнения планов завышались, пропаганда и реальность сильно отличались друг от друга. В редакцию областной газеты «Звезда» было написано письмо, в котором приводились высказывания некоторых рабочих завода им. Дзержинского:
Действовать только в рамках формальных процедур было невозможно. Более или менее эффективно эта система функционировала только при наличии неформальных практик ведения хозяйственной деятельности и высокой изобретательности руководителей. В то же время неформальные практики нарушали советские законы. Приходилось создавать сеть лояльности и защиты, вписываться в коррупционные схемы. Собственное обогащение и нормальная работа предприятия в условиях плановой экономики тесно переплетались и реализовывались неформальными способами.
Хроническое невыполнение планов на предприятиях, авралы в конце каждого месяца, произвольное увеличение рабочего времени, невыносимые условия труда, сложные жилищные условия, отсутствие элементарных бытовых удобств, продуктовый и товарный дефицит – все эти проблемы способствовали росту социальной напряженности. Для сохранения существующего режима вла сти необходимо было включить население в новую политическую кампанию, дать возможность вылить социальное напряжение через жалобы трудящихся.
3.4. Жилищные условия: от начальников до рабочих
Между ростом городского населения в регионе и жилищным строительством существовало огромное несоответствие. Жилищ ное строительство не поспевало за ростом населения, рабочие жили в бараках. Порой под жилую площадь приспосабливали подвалы, ванные комнаты, сараи, производственные помещения, ветхие каркасно-засыпные бараки, построенные в 1932–1936 гг. В Моло товской области, например, на заводе № 90 36 % рабочих жили в бараках, построенных в 1936 г.[287]287
Справка о работе химической промышленности и цветной металлургии Молотовской области в 1946 г. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 12. Д. 218. Л. 165.
[Закрыть], а на Красно камской бумажной фабрике «Гознак» подобное жилье составляло 45 % всего фонда. «Справка о бытовом устройстве и культурном обслуживании рабочих завода им. Молотова», подготовленная летом 1953 г., нашла их «…в неудовлетворительном состоянии». Средняя плотность жилого фонда по заводу составляла 4,3 кв. м на человека, причем
«…по барачному фонду приходится 3,2 кв. м на человека, а в отдельных общежитиях… до 2–2,5 кв. м и даже меньше».
Около четверти всего жилого фонда были «…бараки каркасно-засыпного типа, половина которых построена в 1930–1932 гг.». В них проживало около 4000 рабочих. Составители справки – партийные функционеры – находят условия проживания в этих бараках невыносимыми:
«Крыши протекают, стены осели и промерзают, в комнатах зимой холодно и сыро… нет никаких удобств».
Более тысячи рабочих проживали в общежитиях, в комнатах по 20–25 человек. В общих помещениях «…среди одиночек проживают 6 женщин с мужьями»[288]288
Письмо Министру финансов СССР т. Звереву А. Г. 27.01.1953 // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 127. Л. 18–20.
[Закрыть]. В другой справке бараки Березниковского калийного комбината прямо называют «непригодными для жилья»[289]289
Справка о работе химической промышленности и цветной металлургии Молотовской области в 1946 г. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 12. Д. 218. Л. 181.
[Закрыть].
Описание условий жизни в молодежных общежитиях (а на самом деле бараках) завода им. Кирова демонстрировало отсутствие городских условий коммунального хозяйства: «совершенно ненормальные условия с умывальными комнатами». Умывальник с 4 кранами в одном из общежитий делят 79 человек, а в другом общежитии умывальник с 3 кранами приходится на 85 человек. Отдельных комнат для умывания мужчин и женщин нет нигде. Таким образом, одним краном пользуются 20–28 человек, тогда как даже по нормативу их должно быть 10. К тому же умывальники установлены на общей кухне. С туалетом аналогичная ситуация – 1 уборная на 40 с лишним человек и опять же без разделения на женскую и мужскую[290]290
Докладная записка. 1947 г. Машинопись // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 13. Д. 530. Л. 37–38.
[Закрыть]. В таких условиях и речи нет о приватности и отделении частного от публичного в повседневной жизни.
Но не только общежития и бараки были настолько переполнены. Коллективное проживание в одной квартире большого количества людей, ожидающих улучшения жилищных условий, тоже было явлением повсеместным. Рабочий завода № 19 им. Сталина, живший вместе с беременной женой, так описывал свою жилплощадь:
«…я живу по ул. 25-го октября… кв. 2, а спать приходится в дровянике, т. к. в квартире некуда поставить кровать, у них самих семья 9 человек на 20 кв. м. Я подал заявление в жилищный отдел завода и меня включили в списки на новые дома. Но какие были сданы в эксплуатацию, но там не дали и нигде не дают, говорят ожидайте нового…»[291]291
Заявление рабочего завода № 19 им. Сталина цех № 72 – секретарю обкома ВКПб. 11.06.1948. Рукопись // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 14. Д. 516. Л. 55.
[Закрыть].
Столь тесное проживание закрепляло такой сельский элемент культуры, как нерасчлененность частной и публичной сферы. Он же распространялся на межличностные отношения. Семейная жизнь выносилась на всеобщее обсуждение. «Документы поздней сталинской эпохи свидетельствуют о том, что власти проводили целенаправленную политику лишения партийцев права на частную жизнь. Организация контролировала их семейный быт: заботу о женах, уделяя особое внимание тому, чтобы они не забывали водить их в кино, театр, воспитание детей, досуговые занятия, дружеские связи», – утверждает О. Лейбович[292]292
Лейбович О. Л. Дом о трех этажах, или Как изучать повседневность поздней сталинской эпохи // Астафьевские чтения (ноябрь 2008). Пермь: Мемориальный центр «Пермь-36», 2009. www.hse.perm.ru/…/dx.qf.qfkrvqbexeagawsg_cnyehe%20kp%20zpudm (12.06.2013).
[Закрыть]. В то же время нередко бывали случаи, когда желание раскрыть семейную проблему (побои, драки, измены) партийным или советским инстанциям являлось инициативой снизу и предполагало, что это поможет наладить отношения. А когда жить в условиях ругани и ссор становилось невыносимо, люди обращались к традиционному способу «спустить пар»: пили и дрались. Пьянство играло роль клапана, спускающего накал недовольства окружающей действительностью. Оно воспринималось как естественный элемент повседневности. «Вокруг заводских проходных все было обставлено ларьками, торгующими водкой на вынос и распивочно»[293]293
Лейбович О. Реформа и модернизация в 1953–1964 гг. Пермь: Изд-во Пермского ун-та – ТОО ЗУУНЦ, 1993. С. 34.
[Закрыть]. Обычно на пьянство не обращали особого внимания. И только отдельные случаи находили отражение в жалобах трудящихся, обиженных ситуацией несправедливости. Достаточно долго терпела, но в 1948 г. не выдержала и написала жалобу в обком партии работница Мотовилихинского завода:
«…механик К-ов с ними (с начальниками. – А. К.) пьет, дисциплина в отделе механики слабая, пьяных К-ов старается не замечать на работе. Как бы плохо не работали они, а премии дает всем… Воскресенье 2 марта слесарь Г-ин наварил бочку браги и сговорились с Кор-ым, К-ым и много других рабочих… и организовали пьянку. Воскресенья видно не хватило ни Кор-ов ни К-ов в понедельник на работу не вышли и не вышли на работу и рабочие, вся работа у нас… стояла. Вышли на работу во вторник 9 марта… кое как доработали смену. В среду 10 марта Кор-ов (начальник цеха, член ВКП(б). – А. К.) опять на работу не вышел…»[294]294
Письмо секретарю молотовского обкома от работницы Мотовилихинского завода цеха № 22. 20.03.1948. Рукопись // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 14. Д. 516. Л. 30–30 об.
[Закрыть].
Реакция обкома была очень мягкой – жалобу отправили на разбор в райком, а там приняли решение «за непартийный поступок Корва К. А. предупредить»[295]295
Там же. Л. 32.
[Закрыть], и больше никаких последствий не было. Прибывший в г. Молотов военнослужащий писал в ЦК ВКП(б):
«Взять Молотовскую область, я нигде не видал такого массового пьянства мужчин и женщин, что в рабочий день валяются по городу не десятки, а сотни пьяных мужчин и женщин, подчас в трамвае валяется пьяный, милиционер спокойно перешагивает через него…»[296]296
Майор Некрасов – ЦК ВКП(б). 1952 // Документы прошлого. 07-03-03/.
[Закрыть].
В позднюю сталинскую эпоху приватная сфера была наполнена публичностью, в то же время публичную сферу начали приватизировать. В послевоенные годы в условиях голода, карточной системы, отсутствия в продаже элементарных продуктов питания работники завода возвращались к практикам натурального хозяйства, которые хорошо знакомы в крестьянской среде, при этом своим считали заводское имущество (подробнее см. с. 80–81 наст. изд.).
Санкционированный уход с работы влек за собой потерю жилья, а самовольный – тюремное заключение. Жизнь в бараке мало чем отличалась от жизни в казарме. Большое количество людей, живущих в одном помещении, отсутствие частной жизни, минимальное личное имущество, отдельное проживание от семьи, казенное постельное белье и одежда были частью рабочей повседневности послевоенных лет. Справки Молотовского обкома ВКП(б) о работе промышленности за 1946 г. свидетельствуют, что жилищные условия были тяжелыми повсеместно:
Но особенно красноречивым было описание случаев, когда условия жизни рабочих удавалось улучшить:
Здесь мы отчетливо видим как казарменные условия самой жизни в так называемых общежитиях (очень аскетичной жизни, на полном государственном обеспечении), так и способы улучшения этих условий за счет государственного обеспечения.
Инспектор ЦК КПСС С. Пилипец говорил, что даже в 1954 г.
«…только 20 % жилого фонда города Молотова оборудованы водопроводом, 18 % канализацией, 5 % центральным отоплением. Жилой фонд городов области оборудован водопроводом только на 5 %, канализацией – на 4 % и центральным отоплением – на 3 %»[299]299
Стенограмма заседаний VIII пленума Молотовского обкома КПСС. 14–15.01.1954 // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 21. Д. 8. Л. 45.
[Закрыть].
3.5. Деревенская повседневность в послевоенные годы
Голод в СССР в послевоенные годы был во всех районах страны. В. Зима отмечает несколько особенностей этого голода: во-первых, повсеместный охват; во-вторых, его причиной были не только неурожай и засуха, но и опустошительные государственные заготовки. В-третьих, он не закончился в 1947 г., а «продолжал уносить человеческие жизни во многих регионах в 1948 г. и даже в 1949 г. По примерным расчетам, в Советском Союзе с 1946 г. по 1948 г. включительно от голода и вызванных им болезней, в том числе эпидемий тифа, погибло около 2-х млн. человек. Миллионы людей стали калеками из-за употребления в пищу суррогатов»[300]300
Зима В. Ф. Голод в СССР 1946–1947 годов: происхождение и последствия. М.: ИРИ РАН, 1996. С. 8–9.
[Закрыть]. Молотовская область не исключение. В письме брату инвалид Отечественной войны 2-й группы А. Белев, 1911 г. рождения (место жительства – село Старый Брод Чернушинского района Молотовской области), писал 28 января 1947 г.:
«Примерно с апреля-мая грозит хороший голод. В колхозах что полагалось на трудодни сверх госпоставок, осенью приехали представители и буквально все отправили в порядке “встречного” плана сдачи, под Красным Флагом. Колхозники уже голодают. Тяжелое время подошло и еще предвидится тяжелее»[301]301
Справка о наличии компрометирующих материалов на Белева А. Ф. Составлена 28.06.1951 г. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 17. Д. 193. Л. 145.
[Закрыть].
Письма во власть из разных районов страны подтверждают, что «плохой урожай и большой падеж поголовья в районе и области объясняют дождливыми летом и осенью 1946 года, фактически же в большей доле это следствие массового расхищения»[302]302
Волобуев О. В. Письма трудящихся И. В. Сталину: 1946 год. http://maxpark.com/community/4375/content/2056455.
[Закрыть].
Мобилизационные кампании регулярно проводились в сельской местности. Исключительно сельскими были посевные и уборочные кампании. Терминология здесь не случайна. Они так же проводились с использованием военных технологий, мобилизовали население, требовали стратегических и тактических действий. Райкомы партии отправляли на село уполномоченных, главной задачей которых было выполнение государственного плана заготовок. Активное участие принимали и силовые органы, например МГБ. В документах была такая цитата:
«…в период уборочной кампании, летом 1949 года, начальник Чернушинского РО МГБ И-ов вместе с секретарем РК ВКП(б) тов. К-ым, будучи в пьяном виде, избил председателя колхоза “Заря социализма” И.Ф.Ф. и угрожал ему оружием».
Мы, конечно, не знаем, что не поделили между собой эти люди, но интересна сама формулировка в документе: это была не просто пьяная драка, это были действия должностного лица, который с оружием в руках требует что-то во время «уборочной кампании» от главы колхоза.
О ходе этих кампаний отчитывались, важность их проведения разъясняли гражданам. На 20-м пленуме Молотовского обкома указывали на необходимость активной пропагандистской работы парторганизаций, изб-читален, клубов, которые должны были проводить беседы, лекции, общие собрания, развивать радиосети. От газет требовались статьи, которые позволят «широко освещать ход соцсоревнования, смело критиковать недостатки отстающих»[303]303
Стенограмма 20 пленума Молотовского обкома ВКП(б) 18 апреля 1946 г. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 12. Д. 7. Л. 36.
[Закрыть]. И «Правда» регулярно публиковала передовицы мотивационного характера.
Однако в сельском хозяйстве, как и в промышленности, плохо выполняли планы. Даже на пленуме Молотовского обкома, начав доклад с ритуальной фразы – «план хлебозаготовок выполнен», затем докладчик не мог скрывать, что
«18 районов области не обеспечили выполнения плана сельскохозяйственных работ… более 600 колхозов не обеспечили себя семенами весеннего сева, не создали необходимые фуражные и страховые фонды, мало выдали колхозникам хлеба по трудодням… В Большесосновском районе весенний сев проводили 53 дня и закончили его только к 26 июня. Удобрили только 11 % яровых… подборонили озимых только 20 %… Широко распространен ручной посев….По состоянию на 1 апреля 1946 план зимней вывозки навоза выполнен на 74 %, собрано золы 11 %, завезено минеральных удобрений 47 %….На складах скопилось более 3 тыс. тонн минеральных удобрений. Однако вывозка идет крайне медленно… Беда в… недостатк[е] лошадей и других транспортных средств… большинство районов и по настоящее время неудовлетворительно занимается выращиванием картофеля и овощей. Например, Нытвенский район в 1945 выполнил план посева овощей на 90 %, картофеля на 84 %. План заготовок картофеля выполнил на 77 %, овощей – на 85 %»[304]304
Стенограмма 19 пленума Молотовского обкома ВКП(б). 4–6 апреля 1946 г. Т. 1 // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 12. Д. 2. Л. 6–15.
[Закрыть].
Как отмечает В. Зима: «Техническое оснащение сельского хозяйства было прекращено в самом начале войны. Все без исключения заводы, производившие сельскохозяйственные машины и оборудование, были переключены на военную технику. Поставка селу тракторов и плугов по сравнению с предвоенной сократилась в 9 раз, комбайнов – в 50 раз»[305]305
Зима В. Ф. Указ. соч. С. 12.
[Закрыть]. Именно поэтому в колхозах Молотовской области главной тягловой силой была лошадь (70 % всех работ), а не комбайн. Но с лошадьми были связаны серьезные проблемы: недополучение лошадьми нормы корма, расхищение кормов и, следовательно, истощение животных; кроме того, лошади жили в холодных конюшнях:
Новой техники не было, а старая находилась в плохом состоянии (высокий износ, устаревание), планы по ее ремонту не выполнялись:
«…на 1 апреля 1946 в колхозах отремонтировано плугов 88 %, сеялок 83 %, культиваторов 72 %… из 88 МТС (это общее количество МТС по Молотовской области. – А. К.) в 1945 выполнили государственный план тракторных работ только 62… план сдачи натуроплаты выполнили 56 МТС»[307]307
Там же. Л. 22.
[Закрыть].
Вся эта статистика, скорее всего, завышена, но и она демонстрирует серьезные проблемы в деревне.
Крестьяне, стараясь выжить в трудных условиях, стремились минимизировать трудовые затраты в работе на колхоз. Колхозники не вырабатывали норму трудодней (норма трудодней, кстати, тоже оставалась на военном уровне), регулярно не выходили на работу:
«Среднегодовая выработка на одного работоспособного колхозника с 300 трудодней в 1940 увеличилась до 320 трудодней в 1944 году… Однако… В Кунгурском районе число колхозников, невыработавших минимума трудодней, возросла с 86 человек в 1944 году до 128 человек в 1945, в Черновском районе соответственно – с 31 до 88 человек, в Уинском районе – с 124 до 227 человек»[308]308
Там же. Л. 17.
[Закрыть].
Председатель облисполкома тов. Швецов привел интересную статистику по одному из колхозов Молотовской области:
«В колхозе “Трудовик” Оханского района был сделан анализ использования лошадей и людей за каждый день января 1946 г….из имеющихся 20 лошадей и 75 трудоспособных колхозников ежедневно работало людей 30–32 и максимум 66 человек, а лошадей 4–5–13 и максимум 19… за месяц в целом получилось, что [в] колхозе ежедневно не использовались 20 человек людей и 7–8 лошадей»[309]309
Там же. Л. 45.
[Закрыть].
Вряд ли он говорил об исключительном случае. Скорее всего, колхозники не видели смысла работать за ничем не обеспеченные трудодни, предпочитая самостоятельные способы заработка – работу на приусадебных участках, а также в подсобных хозяйствах заводов. В письме Сталину председатель колхоза «Ленинский путь» Кунгурского района Молотовской области отлично описывал разные способы адаптации селян к условиям жизни. Многие колхозники меняли социальный статус (самовольно или по мобилизации): живя в селе, официально становились рабочими и служащими артелей, школ, больниц. В колхозе «Ленинский путь» из 520 хозяйств лишь 180 колхозных. Однако хозяева оставшихся 340 участков бесплатно использовали для выпаса собственного скота колхозные пастбища (из числа пахотных земель колхоза). При этом нетрудоспособные или имеющие детей члены семьи были записаны в колхоз, поэтому семьи получали право еще и на приусадебный участок от 0,25 до 0,35 га[310]310
Письмо И. В. Сталину от председателя колхоза «Ленинский путь» Кунгурского района Молотовской области Я. П. Калинина. 3.04.1951 // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 17. Д. 191. Л. 122–125.
[Закрыть].
ЦК ВКП(б) и СНК СССР издали Постановление «О государственном плане сельхозработ на 1946 год», в котором особо подчеркивали необходимость организовать все сельскохозяйственные работы на основе индивидуальной и мелкой групповой сдельщины, разбив бригады на звенья на весь сезон. На практике это не получалось:
«В Кишертском районе весной 1945 г. было организовано 45 звеньев на семенных участках, 63 звена по выращиванию овощей и 87 звеньев по выращиванию картофеля….К концу года сохранилось 22 овощеводческих звена, а все другие распались. Дополнительная оплата была начислена всего 14 звеньям»[311]311
Стенограмма 19 пленума Молотовского обкома ВКП(б)… Л. 18.
[Закрыть].
Дополнительная оплата полагалась только за перевыполнение поставленного задания. Получается, что распадалось подавляющее большинство звеньев, а из тех, что остались, менее 50 % перевыполнили план. По сути, сельскохозяйственные мобилизационные кампании провалились даже на бумаге.
Пресса при этом выдавала только оптимистичную информацию. Как писал в дневнике А. Дмитриев: «Вообще-то по газетам живется очень хорошо»[312]312
Личные дневники А. И. Дмитриева. Дневник № 8 (Записки о жизни). 26.03.1946 – 25.07.1946 г. Запись от 16.11.1946. Рукопись // ПермГАНИ. Ф. 6330. Оп. 5. Д. 12. Л. 93 об. – 94.
[Закрыть].
Районы области отличались по степени их обеспеченности. Секретарь Верхне-Муллинского райкома ВКП(б) Дружинин рассказывал на пленуме об этой ситуации:
«Старикашка и 2 женщины остановились погреться и чаю напиться у одной колхозницы нашего района, у которой была девочка 5–6 лет, когда они разложились, повытащили черные лепешки, девочка спрашивает “что это такое?”, ей говорят “хлеб”… пошла беседа. Хозяйка вынула целый каравай пшеничного хлеба. Старик увидел, заплакал и говорит, что 4 года мы не только не едим, но и не видим такого хлеба (они из Фокинского района). Это факт политического значения. В самом деле – приехали бойцы в этот Фокинский район, что они могут получить кроме этих черных лепешек»[313]313
Стенограмма 21 Пленума Молотовского обкома ВКП(б). 15–17 июля 1946 г. Т. 2 // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 12. Д. 11. Л. 26–27.
[Закрыть].
Из этого примера видно, что ситуация с мукой в Верхне-Муллинском и Фокинском районе Молотовской области была разной.
Хотя, скорее всего, более типична как раз ситуация Фокинского района.
При этом крестьяне платили значительные налоги и за приусадебные участки, и за домашний скот. Яркий пример можно привести по Коми АССР:
«Платить приходилось также за каждое животное, находившееся в хозяйстве. Так, доходность 1 коровы в среднем по РСФСР была установлена государством в размере 2540 рублей в год, в Коми – 1800 рублей. Крестьянин в 1948 году в республике отдавал сталинскому государству за неё налог в размере 198 рублей. Много ли это было? Усреднено, денежный доход от трудодней в республике на 1 хозяйство в том же году составлял 373,59 рублей. То есть крестьянин отдавал со своей колхозной «получки» до 53 % только за корову. Проиллюстрировать грабительство крестьян можно следующим примером. Так, колхозница Е. М. Семяшкина из колхоза имени Маленкова Троице-Печорского района заплатила в 1950 году налог в размере 539,04 рублей. Налог был выплачен с: 1 коровы; 390 кв. метров огорода под картофель; – грядки в 20 кв. метров; 1,5 гектаров сенокосов»[314]314
70-процентные налоги при Сталине гражданского сознания не воспитали. http://ttolk.ru/?p=4051.
[Закрыть].
О проблемах крестьян в Молотовской области пишет в письме А. Белев:
«С колхозника “вытрясается” налог во всяких видах, а где он возьмет деньги? От продажи с/х продуктов, хлеба? Область к 15 октября выполнила план хлебосдачи, а до сих пор свободная продажа хлеба колхозникам не разрешена (по закону излишки частные лица могли продавать, когда план выполнен колхозом. – А. К.), однако колхозник вынужден где-то найти деньги для налога и своих нужд. Для этого он продает свои “излишки” хлеба, полученные по 1,5 кило на трудодень. Везет и продает из-под полы»[315]315
Справка о наличии компрометирующих материалов на Белева А. Ф. Составлена 28.06.1951 г. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 17. Д. 193. Л. 146.
[Закрыть].
При этом руководство было недовольно тем, что налоги с крестьян собирались не в том количестве, на которое рассчитывали. Например, в ноябре 1950 г. бюро Молотовского обкома приняло постановление «О ходе выполнения плана поступления сельскохозяйственного налога и других платежей с населения и колхозов области», в котором отметило неудовлетворительный ход сбора платежей:
«…план сельскохозяйственного налога выполнен всего лишь на 54 %, в третьем квартале в бюджет недодано 6572 тысячи рублей, сорваны мероприятия по сбору налога в октябре… крайне плохо организована также работа по сбору подоходного налога с колхозов, налога с малосемейных, страховых платежей и займовых средств».
Далее в тексте опять звучит военная терминология:
«…в результате запущенности дела с мобилизацией средств в бюджет…»[316]316
Постановление бюро Молотовского обкома ВКП(б) «О ходе выполнения плана поступления сельскохозяйственного налога и других платежей с населения и колхозов области». 21 ноября 1950 г. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 16. Д. 96. Л. 59.
[Закрыть]
Получается, что сбор налогов – это мобилизация средств. Причем эта мобилизация тоже названа в документе одной из важнейших хозяйственно-политических кампаний. Впрочем, другие кампании, которых было достаточно много в ту эпоху, в данном постановлении признаны виновниками проблем со сбором налогов, потому что «финансовые работники на местах систематически отвлекаются от своей основной работы для проведения тех или иных кампаний в районе»[317]317
Там же. Л. 61.
[Закрыть].
Совет Министров СССР и ЦК ВКП(б) 19 сентября 1946 г. приняли Постановление «О мерах по ликвидации нарушений устава сельскохозяйственной артели в колхозах», которое возвращало колхозы в довоенные границы, забирая землю от приусадебных участков колхозников и подсобные хозяйства у организаций. Постановление требовало:
«Проверить в натуре в срок до 15 ноября 1946 года по каждому колхозу и сличить с записями в земельных шнуровых книгах наличие общественных земель и размеры приусадебных участков, изъять незаконно захваченные земли как со стороны отдельных колхозников, так и организаций и учреждений для подсобных хозяйств и возвратить их колхозам. Восстановить в этот же срок всю документацию записи земель колхозов (акты, шнуровые книги и т. д.). Отменить пункт 2 действовавшего на время войны Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 7 апреля 1942 года о предоставлении на время войны Совнаркомам союзных и автономных республик, краевым и областным исполкомам, при отсутствии свободных городских земель и земель госфонда, права разрешать промышленным предприятиям, учреждениям, организациям и воинским частям производить временно посевы на неиспользуемых землях колхозов с согласия последних, а земли, временно переданные по этому Постановлению, вернуть соответствующим колхозам в срок до 15 ноября 1946 года»[318]318
Постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) от 19 сентября 1946 г. «О мерах по ликвидации нарушений устава сельскохозяйственной артели в колхозах» // Известия. 18.09.1946.
[Закрыть].
Выполнить это постановление в срок не удалось. Многие влиятельные предприятия и учреждения Молотовской области не вернули землю даже к началу 1950-х годов. В письме председателя колхоза «Ленинский путь», написанном Сталину в 1951 г., есть просьба вернуть в колхоз крестьян, которые работают в подсобных хозяйствах молотовского завода № 33, завода № 19 и Кунгурской колонии № 2[319]319
Письмо И. В. Сталину от председателя колхоза «Ленинский путь» Кунгурского района Молотовской области Я. П. Калинина. 3.04.1951 // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 17. Д. 191. Л. 122–125.
[Закрыть]. Председателя колхоза нисколько не смущало само существование этих подсобных хозяйств. Видимо, это нарушение устава сельхозартели воспринималось как норма. В некоторых случаях влиятельные властные структуры обходились без формальностей: «…работники МТС на колхозных землях в 1947 г. производили посев для райкома партии на площади 1 гектара»[320]320
Доклад о состоянии социалистической законности в Юго-Осокинском районе Молотовской области. 4 ноября 1948 // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 14. Д. 137. Л. 154.
[Закрыть].
Купить в сельской местности промышленные товары было достаточно проблематично. И в 1948 г.
«несмотря на отмену карточной системы, все еще продолжают иметь место факты не открытой торговли, а по принципу распределений, особенно таких товаров, которые являются в условиях сельской местности дефицитными. Так еще в июне месяце с.г. [сего года] по распоряжению… было скрыто под прилавком продавца раймага П. большая партия чулок и 12 метров диагонали, предназначенных для определенной группы людей районного центра… а еще в данное время… хлеб продается по этим родственным и товарищеским признакам»[321]321
Состояние дел в потребительской кооперации. Отчет прокурора Молотовской области Д. Куляпина от 4.11.1948 г. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 14. Д. 137. Л. 169–171.
[Закрыть].
В письмах А. Белев описывал противоречие между пропагандой и реальностью в доступе к промтоварам деревенских жителей:
«Хорош был доклад Молотова… тут, например, говорится, что промышленность достигла довоенного уровня. А где, спрашивает колхозник, продукция этой промышленности? Как с 1940 года колхознику ничего не давали ни на копейку, так и до сих пор он ничего не получил от промышленности ни на грош»[322]322
Справка о наличии компрометирующих материалов на Белева А. Ф. Составлена 28.06.1951 г. начальником Чернушинского РО МГБ капитаном Пархоменко. Машинопись // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 17. Д. 193. Л. 145.
[Закрыть].
В реальности неформальные способы распределения продуктов и промтоваров одинаково имели место на селе и в городе.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
