Текст книги "Принцип высшего ведовства"

– Лера, – позвал он, – что с тобой?

– Я боюсь. Тебя. Того, что не было сказано, но оказалось правдой.

– Но откуда тебе знать, где правда, а где ложь? – в голосе инквизитора появились вкрадчивые нотки, – посмотри на меня, прошу. Разве я чудовище?

И он поцеловал меня. Поцеловал бы… Я отшатнулась, едва не оступилась, чудом удержавшись на причале – а когда снова взглянула в лицо Эрика, то поняла, что – все. Черты древнего колдуна обрели твердость гранита.

– Может быть, ты так сильно любишь его? – одними губами прошептал Эрик, – твоего светлого принца, который оказался не способен даже выучить тебя как следует?!!

– Не знаю, – ох, если бы я могла пятиться! Но за спиной была вода, темная, холодная апрельская вода…

– Смотри, – он быстро нырнул в карман и достал… мой старый мобильник, который я считала бесследно утерянным.

– Я забрал его в хранилище инквизиции, – с горькой усмешкой пояснил Эрик, – как видишь, ради тебя я пошел на небольшое должностное преступление. А теперь, моя милая, смотри. Кто тебе звонил, когда ты пропала бесследно?

Он открыл журнал входящих звонков, и я прочла: мама, мама, Танька, папа. Все. Имя «Андрей» в списке не значилось.

– Видишь, он ни разу тебе даже не позвонил, – прошипел Эрик.

– Возможно, у него на то были причины.

– Причины? Помилуйте, какие? Всепобеждающий страх перед инквизицией?!!

Эрик спокойно вложил мобильник мне в руку, а сам повернулся и быстро зашагал прочь. Обронил на ходу:

– Завтра в полдень ты ему позвонишь и назначишь встречу.

– Нет.

– И тебя не волнует то, что Андрей мог оказаться убийцей?

– Он не убийца, – упорно пробубнила я, – он не…

И вдруг словно оказалась зажатой в стальных тисках. Эрик с недоброй улыбкой рассматривал меня, как будто видел впервые, а я… вспомнила…

В спальне витали ароматы кофе, мяты и роз. Не переставая, клацали нажимаемые Эриком клавиши. Я опустила тяжелую голову на подушку, укрылась одеялом, долго-долго всматривалась в око монитора – и как-то незаметно провалилась в сон. Без сновидений.

Тогда был покой – мягкий, ласковый. Покой, в котором хотелось пребывать если не всегда, то хотя бы как можно дольше. А теперь?..

– Ты позвонишь ему, – он встряхнул меня как куклу, – назначишь встречу. Пораскинь мозгами, Валерия. Если я тот, кем тебе кажусь… То будет лучше меня слушаться, не так ли?

* * *

…Когда я добралась до твердой земли, Эрик возился с костром и даже не глянул в мою сторону. Что ж, это даже хорошо. Наверное, лучше не тревожить лишний раз мятущуюся душу инквизитора – я уселась на большой камень, торчащий из земли и одетый в моховый кафтан.

На небе проклюнулись первые звезды, еще бледные и далекие, и сквозь весеннюю синеву неба проглядывала убывающая луна. Мы с Андреем были здесь совсем недавно, а сколько всего произошло, изменилось…

Я с тоской уставилась на мобильник. Андрей, Андрей… Ты ни разу не попытался со мной связаться. Счел меня мертвой? Вряд ли. Ты приходил ко мне тогда… Хотя это могли быть и сны. Или тебя удержал банальный страх быть схваченным?

Мне захотелось поплакать, забраться под одеяло с коробкой шоколадных конфет и чашкой мороженого. Любовь, какая бы яркая она не была, скоротечна. Как вся наша жизнь, как радость, как счастье, как радуга в капле росы. И от тоски по этой погибшей любви сердце разрывалось и плакало кровавыми слезами.

Где-то вдалеке урчал мотор, Эрик сидел на земле, обхватив руками колени и глядя на пляшущие языки пламени. Быть может, ему грезились пылающие костры средневековья? Кто знает…

А тот, второй… Как могло случиться, что из всей толпы он подцепил на крючок именно меня, ведьму, застрявшую в процессе инициализации?.. И, наконец, если он старый и могущественный, к чему было подставлять меня, копируя ментальное поле? Или боялся бросить вызов самым старым из известных ныне магов? Не поймешь их, никогда и ни за что.

На ясном небе сверкнула, падая, звезда. Чья-то оборвавшаяся жизнь, чьи-то наспех загаданные желания и – «есть только миг, ослепительный миг». На сердце у меня лежала тяжеленная плита, под сердцем ужом свернулась печаль. Чем закончатся мои злоключения?.. И смогу ли я жить дальше так, как жила до своей инициализации, будь она трижды неладна?

Из тяжких раздумий меня вырвало зловещее рычание мотора. Эрик тоже подобрался, словно черная пантера перед прыжком, быстро оглянулся на меня, сделал знак – мол, сиди где сидишь.

По дороге на берег пруда выехала элегантная темно-синяя «мазда», остановилась метрах в десяти от сложенного Эриком костра – а я поняла, что пикник наш подходит к завершению. Ничего странного; в конце концов, не одному Эрику может нравиться берег, истыканный причалами словно булавками.

Бесшумно открылась водительская дверь, инквизитор поднялся на ноги, выпрямился. Черт! Разве он кого-то ждал? Почему он размашисто шагает к машине?

А потом небо с золотым шитьем звезд, темная вода, подгнившие костыли причалов дрогнули, опасно накренились. Тело мое вновь стало тюком шерсти, непомерно тяжелым и непослушным. Под ребрами кольнуло – просыпалась моя загостившаяся подруга-боль…

Из «мазды» ловко вылез Михаил, мельком глянул на меня, и заторопился к Эрику, протягивая руку.

– Вот ты где! Я так и думал… Прохлаждаешься?

Эрик буркнул что-то неразборчивое в ответ, Михаил только махнул рукой.

Господи… Руки, перекладывающие документы из папки в папку. Вы все равно подпишете, Валерия, вопрос в том, как…

– Убийство, Эрик. И снова – тот же ментальный след. Ну, ведьмы Ведовой. Если бы Игорь не засвидетельствовал наступившую смерть… после того, как ей ввели препарат, то я бы подумал…

И вдруг, словно опомнившись, Михаил воззрился на меня.

– Эрик? Эт-то еще что… такое?!!

Я смотрела на инквизитора, почти двойника Пирса Броснана, и не могла отвести взгляда. Его красивые, сильные руки, перебирающие документы… Снова попасть туда? Ну уж нет. Лучше… Лучше вода, темная и холодная. Жизнь пришла из воды на сушу, жизнь в нее и уйдет. Именно так…

– А то сам не видишь, – донесся до моего слуха бесцветный голос Эрика, – ничто человеческое мне не чуждо. Поезжай в управление, я буду чуть позже.

Я покосилась на заманчиво блестящее зеркало пруда.

Ничего не произошло: Михаил не обвинил Эрика в сокрытии преступницы, не бросился на меня с наручниками. Только заморгал часто-часто, встряхнул головой, пытаясь высвободиться от невидимых шелковых нитей, провел рукой по лицу…

– Как скажешь. Я буду тебя ждать. Дело-то серьезное. А главное – непонятное. Если Ведова мертва… действительно мертва, то кто и как мог снова использовать ее ментальное поле?.. Даже не представляю себе.

Не дожидаясь ответов на свои вопросы, Михаил уселся в «мазду», взревел мотор – и машина летучей мышью умчалась в темноту.

Эрик проводил его вглядом, затем обернулся ко мне.

– Поехали. Нам тоже пора.

Я кое-как поднялась, хотя ноги отказывались служить.

– Что… что ты сделал? – мой голос прозвучал хрипло и беспомощно. А перед глазами все мельтешили руки Михаила, перекладывающие бумаги.

Эрик нервно передернул плечами и скривился, как будто разжевал лимон.

– Какая разница? Главное, что Миша убедился в моей порочности и скверной компании.

– Он… правда поверил?

– Конечно. Поехали, завтра тяжелый день.

…По пути к джипу я оскользнулась на мокрой траве. Эрик успел подхватить меня за локоть, но как только я обрела равновесие, сразу же отпустил – да с таким выражением лица, как будто подержал в руке жабу. Еще бы ладонь платочком вытер.

– Завтра утром, – хрипло сказал он, положив руки на руль, – я сообщу, что надо сказать Андрею. Молчи и не перечь мне. Ты ведь умная девочка, должна понимать, что одна-единственная лишняя жизнь для меня ничего не значит?

…Облака, по которым я училась ходить, превратились в вязкое болото, зыбучие пески. Они затягивали меня, медленно, беспощадно, гася надежду так же, как болотная жижа гасит упавший в трясину фонарь.

Ведь дело было в том, что Эрик уходил, оставив меня у родителей. И – бах! – очередное убийство. А если Эрик один из немногих, кто умеет копировать ментальное поле и подделывать ментальный след…

Я проглотила вязкую слюну. Покосилась на инквизитора – он с каменным лицом вел машину и даже не смотрел в мою сторону.

Эрик

Вся беда была в том, что – Эрик в этом окончательно убедился – Джейн помимо сделки номер один заключила еще и сделку номер два. С домом. Стоило рыжей ведьме уехать в свою обожаемую Англию, как в жилище Эрика воцарились грусть, молчание и пустота. Снаружи, за стенами, звенела весна – а здесь, под толстой скорлупой стен, воцарилась поздняя осень, преддверие зимы.

Глупо, конечно. Но так всегда и бывает, когда двое долго-долго живут вместе, тихо ненавидя друг друга, а потом один закатывает финальный скандал, разворачивается и уходит. Остается тенью печаль и пустое место, никем не занятое.

Нет, конечно же, в доме пребывала молоденькая ведьма с красивым именем Валерия. Но она не могла вытеснить или заменить Джейн. И Эрик поймал себя на том, что начал скучать за рыжей бестией.

Разумеется, думал он не только о своей лже-служанке. Он размышлял о враге. Предвкушал тот момент, когда разнесет его в клочья – накопленных за долгие годы сил хватило бы с лихвой. Враг притаился где-то рядом, очень близко… Знать бы еще, кто он!

Для того, чтобы найти врага, и нужна была Валерия, которая невольно стала превосходным орудием для достижения цели, этакой тропинкой к заветному кладу.

Здесь все идеально слажено: есть цель, есть средство. Есть, в конце концов, цена, которую придется заплатить. Принцип высшего ведовства в чистом виде: чем больше готов отдать, тем больше получишь взамен. А за возможность отомстить Эрик был готов отдать ну о-очень много. Всего себя, и даже больше.

Он оперся лбом о сцепленные пальцы рук и задумался. Как странно – его первое, истинное «я» непрестанно думало о предстоящем сражении. А новое «я», носимая годами маска по имени Эрик, отчаянно цеплялось за образ Леры Ведовой, которая, в общем-то, не значила ровным счетом ничего. Не должна была значить.

Эрик хмыкнул. Что такое, господин инквизитор? Ваша совесть изволила проснуться? Или то, что испытываешь в одну-единственную безумную ночь, переворачивает все с ног на голову? Ведь было уже подобное, один раз – но было. И не принесло ничего, кроме неизбывного горя… Может быть, и хорошо, что на сей раз все идет, как идет?

«Вопрос в том, как далеко ты готов пойти, охотясь за старым другом», – кажется, так говорила Джейн. А что будет после того, как он все-таки убьет врага?.. Дальше все произойдет быстро, он даже не успеет ничего почувствовать. Но… Лера?..

Эрик усилием воли разогнал мятущиеся мысли, и в голове мигом воцарились покой и порядок. Самое главное, это ни секунды не сомневаться в собственной правоте и не думать о последствиях. А для этого всего лишь надо было вспомнить, как ему пришлось ехать и осматривать все семь растерзанных тел. Час назад это были обыкновенные люди, и в считанные мгновения превратились в кровавое месиво – только потому, что так пожелал господин Шпренгер. Семеро. Хочешь прожить следующий век счастливо и безбедно? Добавь одну жертву для нового века. Вот что все это значило на самом деле. Сто лет назад, в Сибири, точно также были убиты шестеро, но след Якова затерялся. Теперь же рядом оказалась Валерия.

…Он как будто очнулся. Медленно обвел взглядом спальню: часы показывали два часа ночи, за окном чернело беззвездное небо. Да и в комнате было темно, лишь индикатор на мониторе помигивал желтым глазком да светильник на тумбочке у кровати давал слабый, рассеянный свет. Наверное, самое время лечь спать, но Эрик помнил, что на шелковых подушках он встретит запах Валерии, и это, как ни странно, пугало – словно тень неизбежности и напоминание о том, насколько хрупка и мимолетна человеческая жизнь.

Внезапно звякнул телефон, в трубке шипело и пощелкивало, а затем раздался голос Джейн.

– Привет, – сказала она, – как ты там?

Эрик не испытал ни радости, ни грусти оттого, что она вспомнила и позвонила.

– Привет. Что-то не спится.

– Совесть замучила? – на том конце провода раздался короткий смешок, – попомни мои слова, Эрик. Поможешь ей – поможешь прежде всего себе.

– Да откуда тебе знать? – он было возмутился, но осекся.

Джейн, с ее треклятой проницательностью, как всегда была права. Ведь все дело в том, какую цену готов платить за окончательную победу.

– А я замуж выхожу, – вдруг сказала ведьма, и Эрику показалось, что в ее голосе звякнули непрошенные слезы.

– Поздравляю, – механически ответил он, – я даже не буду спрашивать, кто твой избранник. Это твоя жизнь.

– Спасибо.

Она помолчала, затем спросила:

– Ты в самом деле рад за меня?

– Я буду рад, если ты проживешь хотя бы одну нормальную жизнь, – отрубил он и, не удержавшись, положил трубку.

Видите ли, она замуж собралась!

«А тебе-то какое дело?» – ухмыльнулась совесть, – «Джейн совершенно свободна, а после того, как выполнит все условия самой главной своей сделки, станет еще и счастлива».

«Но я-то счастлив не буду», – воспротивился Эрик, – «разве я не заслуживаю хотя бы капли радости?»

«А ты не только счастлив не будешь, тебя вообще не будет», – холодно заключило его первое «я», – «и вообще, хорош сопли размазывать. Думай о том, что должен сделать».

Он раздраженно прошелся по комнате, потом, не раздеваясь, лег.

Подушки по-прежнему пахли Валерией, и перед мысленным взором, как назло, стоял ее образ. Как в тот миг, когда она доверчиво заглядывала ему в глаза, словно ища ответа на так и не заданный вопрос… Когда она прижалась к нему всем телом, до смерти напуганная демоном. Чистая и честная душа, легкая добыча для такого падальщика, как он.

Эрик выругался и стиснул зубы. Только сентиментальных раздумий не хватало! Инквизитор поднялся, пошарил в тумбочке, нашел снотворное и проглотил пару пилюль, запивая холодной водой.

Помогло. Не прошло и получаса, как Эрик уже проваливался в мутный, аляповато-красочный сон. Ему привиделась свадьба Джейн, как будто он сам вел ее к алтарю, к терпеливо поджидающему священнику. Только вот Джейн была не в белом платье, а в кричаще-алом, и жениха не оказалось на положенном месте.

Джейн откинула вуаль, и почему-то вместо Джейн оказалась Лера. Бледная, как мел, и изо рта тоненькая кровавая струйка тянется.

– Ну вот и конец, – тихо проговорила ведьма, – ты же сам того хотел?

Эрик непонимающе уставился на Леру.

– Что ты здесь делаешь? Это не твое место! Здесь… Джейн, это все твои шуточки?

– Очень даже мое место, – ехидно возразила девчонка, – ты сам виноват.

– Помоги ей, и поможешь себе, – вмешался священник с молодым, незапоминающимся лицом. А потом почему-то начал читать отходную молитву на латыни. Лера изменилась, кожа ссохлась, опадая струпьями, обнажая высохшие, будто желатиновые мышцы и кости черепа. Метаморфоза свершилась в считанные мгновения.

– Где мое кольцо? – прошипел скелет в алом платье, – где мое кольцо, Генрих?!!

…Он проснулся с воплем.

За окном светало. По-прежнему помигивал желтый глазок индикатора. Подушка пахла Лерой – запах словно усилился чудесным образом, стал раздражающе навязчивым. Эрик со стоном вцепился в волосы, с силой провел костяшками пальцев по голове. Помоги ей… Будь проклята Джейн. И откуда она все знает? Словно насквозь видит, любое сомнение подмечает!

А еще – кольцо. Кольцо… для Валерии Ведовой. Которое он должен был сделать, заказать в магазине и наложить соответствующую ментальную формулу.

– Не думаю, что оно в чем-то поможет, – буркнул Эрик, – не думаю.

«А вдруг?» – совесть презрительно хмыкнула и отвернулась, – «ты даже не хочешь попробовать».

Ночь незваных гостей

…Преодолевать свой страх – сложно.

После того, как мы угрюмо разбрелись по разным спальням, я точно знала, что уже не засну. Окно было приоткрыто, и там, где лунный свет играл стрекозиными крыльями занавесей, я видела мужской силуэт. Один и тот же, склоняющийся над разложенными по столу бумагами. Тут бы смалодушничать, сбежать в спальню Эрика, забраться под тяжелое покрывало, но… Я не могла. Там, рядом с ним, исчез бы аристократический профиль Михаила, но потянулась бы страшная, нескончаемая вереница других, отживших свое столетия назад. И это было бы не менее жутко. Я ведь не страус, не могу спрятать голову в песок, чтобы ничего вокруг себя не видеть. Невозможно просто так забыть, что Эрик оказался совсем не Эриком!

Пусть он не сделал мне ничего плохого – пока не сделал, ты ведь не можешь быть уверенной в чистоте его помыслов? – но находиться рядом с ним… Все равно что пребывать рядом с серийным убийцей-психопатом. Обаятельным, что уж тут скрывать – но все-таки убийцей. Да-да, кто знает, что за мысли крутятся в голове древнего колдуна?..

Я отвернулась от окна. Стало чуть легче, правда теперь в поле зрения попала никелированная спица, поддерживающая пестрый абажур ночной лампы. Спица… Игла…

Теперь – зажмуриться, уткнуться носом в подушку. И постараться думать о чем-нибудь приятном. Вспомнить что-нибудь яркое, радостное. Я согрелась под одеялом, немного успокоилась. Как там у нас было-то?

Я, Танька. На двухъярусной кровати. Мудрый штурман и предводитель рабов, внезапно оказавшиеся на покинутом звездолете. И вот уже тают, как сахар в кипятке, дешевые обои, вокруг – черная бездна с россыпями чужих миров, а мы вцепились в бортики кровати, бестолково крутим головами…

– Варении-ик, – пищит младшая Танька, – а где мама?

У меня по спине медленно стекают ледяные капли. Зубы постукивают что испанские кастаньеты, пальцы побелели… А то – выпустишь деревянный бортик, и унесет звездный ветер вдаль. Но я старшая, а потому должна успокоить пятилетнюю Таньку. Хотя, конечно же, раньше мы так не летали.

– Вот вернемся на Землю, и будет тебе мама, – дрожащим голосом изрекаю я.

– А куда мы летим?

– В космос, куда же еще…

Яркие пятна галактик вертятся как стеклышки в калейдоскопе, а затем вдруг одна из них быстро приближается, обволакивает синеватым туманом, и я… Остаюсь одна. Посреди выгоревшего поля, под ногами – черным-черно, а если присмотреться, то можно увидеть обугленных жуков.

– Танька! – я оглядываюсь, но за спиной все тот же туман, а впереди – гарь, насколько хватает взгляда.

– Варении-и-ик! Леркаа-а-а-а! – доносится издалека, так, будто сестра убежала вперед.

– Стой, где стоишь! – по праву старшей приказываю я, – сейчас… я тебя найду, и мы вернемся домой!

Отбрасывая руками воздух, обретший плотность заливного, я начинаю медленно продвигаться на голос. Все быстрее и быстрее, но нет конца черному полю, невиданных размеров пожарище сливается в бесконечную реку под ногами, а я все бегу, бегу… И вдруг останавливаюсь. Рядом с высоким темноволосым мужчиной, который стоит, повернувшись ко мне спиной.

– Дяденька, а вы моей сестры не видели?

– Нет. – приятный баритон, – тебе здесь тоже не место, убирайся! Вон!!!

Мужчина резко оборачивается, хватает меня за руку. Яркая вспышка – и я лечу, лечу…

Просыпаюсь с воплем, сажусь на постели – ну хоть бы отдышаться. Так и знала, что приснится какая-нибудь дрянь! Лучше бы и не ложиться… А тот… тип, который меня все-таки хватил за предплечье – тьфу, Господи, словно медуза прикоснулась… Но ведь не это страшно, да? Ужасно то, что у мужика того, из кошмара… Нет лица. Расплывчатое пятно, смесь красок, словно только что нарисованный маслом образ старательно потерли пальцем. Уф-ф-ф.

Я тихо выругалась. Наверное, настал именно тот миг, когда можно смалодушничать, поскрестись в дверь к Эрику. Н-да. К серийному убийце, который наверняка готовит очередную жертву… Есть над чем поразмыслить, верно?

А еще… я вдруг почувствовала, что в голове моей появились странные воспоминания о том, чего со мной никогда не приключалось. Книги, очень старые книги, люди в долгополых серых одеяниях, странный мужчина в алом. Заклинания, кокон души моей, сила… Это еще что за новости?!!

Я застонала, сжала виски что есть силы. А потом вдруг поняла, что у меня гости. Вернее – гостья. Карие глаза, бледная кожа, темные локоны, убранные под ажурный гребень, платье с глубоким декольте.

– Малика?..

– Доброй ночи, госпожа, – она усмехнулась краешком губ, – рада видеть тебя среди живых.

* * *

Раньше я думала, что призраки не меняются – на самом деле все оказалось не так. Грубая рубаха уступила место парче, венецианским кружевам и жемчужному шитью. Тонкие запястья украшали ажурные браслеты, крупные розовые жемчужины в переплетении золотых стеблей. Черепаховый гребень, инкрустированный перламутром, мог бы сделать честь любой коллекции драгоценностей эпохи итальянского возрождения, а две тяжелых грушевидных жемчужины застыли каплями в маленьких ушках Малики.

– Что тебе нужно? – получилось очень невоспитанно и хрипло, но угрызений совести по этому поводу я не ощутила. Ни капельки. Слова Эрика о том, что сия обворожительная дама закусывала человечинкой, крепко засели в памяти. Как следы от кроссовок в застывающем бетоне.

Малика одарила меня чарующей улыбкой – зубки у нее были что жемчужинки, белые, мелкие и… мне показалось, что острые. По коже скользнул неприятный холодок, а синхронно с ним гаденькая мыслишка – не пора ли звать Эрика? В конце концов, это у него свои счеты с Маликой, а я тут вообще не при чем…

– Я хочу тебя предупредить, – мягко прошелестел призрак, – беги от него. Как только сможешь!

После этих слов у меня появилось стойкое ощущение де жа вю. А что, вдруг призраки совершенно неразумны и просто-напросто повторяют ту единственную мысль, с которой покинули сей бренный мир?

– Эммм… Спасибо за совет, – я бросила взгляд на дверь. Может, все-таки поспешить к Эрику?

– Ну так беги, беги! – Малика даже подпрыгнула от нетерпения, и многочисленные ее пышные юбки зашуршали, – беги из логова зверя!

Но я – я уже была не той доверчивой Лерочкой, которая перепугалась до полусмерти при виде искалеченной спины Малики.

– Я уже один раз сбежала. И что в результате? Чуть не погибла.

– И ты полагаешь, что он тебе поможет? – привидение скривилось, – да ты же пешка, твоя жизнь и без того ничего не стоит. Особенно для него.

Я зевнула. Да, все это мы уже где-то слышали. А призраки… Вероятно, им просто уготована такая участь – надоедать всем и каждому бестолковыми воплями и звоном цепей.

Хм. Любопытно, чем же Эрик так досадил этой милой барышне, что она его продолжает ненавидеть и после смерти? Нет, конечно же, казнь – дело серьезное. Может быть, даже повод для посмертной ненависти?

Тут я подумала еще минутку и пришла к выводу, что как раз об этом и стоит расспросить Малику. Пусть расскажет побольше об Эрике, а то ведь я здесь как слепой котенок, в то время как за моей спиной плетутся интриги.

– Послушай, – я кое-как изобразила дружелюбную улыбку, – а расскажи мне… про него? За что ты его так ненавидишь?

– Его? – и Малика вдруг начала… расцветать. Появился нежный румянец на щеках, грудь, сдавленная корсетом, начала вздыматься часто-часто, – как я могу ненавидеть учителя? Я его люблю! За то, что он разорвал мои оковы, за то, что показал истинную свободу и истинную власть. Господи, кто я была? Всего лишь воровка, умеющая вскрыть любой замок! А он даровал мне силу, и власть…

Я замотала головой.

– Погоди, погоди! Ты о ком? Я же спросила про Эрика… Вернее, про Генриха…

Малика, словно очнувшись, уставилась на меня – и ее сочная красота начала стремительно гаснуть, словно в фонаре с цветными стеклами прикрутили фитиль.

– Я не знаю, кто такой Генрих, – сокрушенно призналась она, – я не…

– Хорошо, тогда… Расскажи про Генри. От кого я должна бежать?

Наверное, сознание Малики путалось. Скорее всего, призрак когда-то живой девушки перемешал все воспоминания, и теперь наугад тянул их – то одну карту из колоды, то другую. Иначе – откуда бы взяться речам «про любимого учителя»?

– Генри, – вымолвила она, – Генри…

И как-то странно глянула на меня – я была готова поклясться, что в темных глазах призрака заблестели слезы.

– Я его любила… когда-то. И я спасла ему жизнь, так пожелал его добрый ангел. А потом… он предал меня… и…

В тот же миг взметнулись вверх кружевные юбки, и Малика навалилась на меня, вжимая в постель. Призраки, будь они неладны! Да мне и в страшном сне не могло привидеться, что суставы затрещат под весом – и кого?!! – привидения!!!

– Он тебя тоже предаст! – прошипела Малика мне в лицо, – предаст и бросит, когда ты станешь не нужна! И тогда мой учитель… он все равно одержит верх!

Я почувствовала на шее холодные пальцы. Черт. Только и осталось как быть задушенной призраком ведьмы! И, Боже, как трудно сохранять хотя бы остатки хладнокровия, задать последний вопрос…

– Где сейчас твой учитель?!! Где он?

– Я не выдам того, кто открыл мне истину! – Малика вдруг издевательски захохотала.

Раз – и она порскнула куда-то в сторону, словно крыса от огня. Я так и осталась лежать на постели, растирая шею.

Черт, погано-то как, а? Точно, останутся синяки. Что я Эрику скажу?

Я потянулась за часами, которые оставляла на тумбочке: светящиеся в темноте стрелочки показывали два часа ночи. До рассвета еще было ох как далеко… А интуиция безжалостно подсказывала мне, что развлечения только начинаются.

* * *

…И я решила не спать. Чтобы не слипались так отчаянно глаза, перебралась из постели в жесткое кресло, села, выпрямившись.

Через приоткрытое окно в комнату лилась ночная прохлада середины апреля, прихотливое переплетение запахов травы, земли и воспоминаний о солнце. Малика ушла и, судя по всему, возвращаться не собиралась; пугающий профиль Михаила тоже временно исчез, а Эрик наверняка просматривал сон десятый об аутодафе – ну, или что там может сниться инквизитору?.. Я почувствовала себя почти как дома. Положила руки на подлокотники – так приятно ощутить под пальцами теплое полированное дерево. Глянула на часы – пол-третьего. Но на дворе апрель, и до рассвета еще далеко. Есть время и подумать, и потренироваться, особенно если впереди меня подстерегали тысячи опасностей: я могла быть съеденной демоном, меня мог убить колдун по имени Яков, а Генрих, то есть Эрик, вполне был способен возложить меня на алтарь собственной ненависти…

Я взгрустнула. Затем, чтобы отвлечься, решила потренировать свое загадочное ментальное поле – ну, мало ли что? Вдруг да пригодится в скором времени? Один раз это у меня уже было. Да-да, там, на железном столе. Остро наточенный полумесяц очень мило разлетелся в крошево, а потом… ох, это дивное ощущение осколков хрусталя, врезающихся в мягкую, податливую плоть… Я с ужасом поняла, что плотоядно облизываюсь, затрясла головой. Ха-ха, Лерочка. Сумасшествие близко, как никогда?..

У стены напротив окна стояла высокая этажерка, такая же хрупкая и белая, как сахарный замок на свадебном торте. Лунный свет, запутавшись в тонких занавесях, выхватывал из густого мрака спальни часть полок, уставленных совершенно бесполезными на мой взгляд вещами. И чего там только не было! Хрустальные шары, большие и маленькие, малахитовые пасхальные яйца в подставках, караван слоников из флюорита, несколько «денежных» деревьев со стволиками из золотистой проволоки и самоцветами вместо листьев… Я выбралась из кресла, придирчиво осмотрела все эти бесполезные богатства и выбрала один из шаров. В конце концов, если бы он разделил судьбу моих стеклянных стопок, Эрик вряд ли заметил бы пропажу, при таком-то изобилии.

Хрустальный шар – на стол. Он тут же попытался самовольно скатиться на ковер, и затем был предусмотрительно помещен в гнездышко из моей водолазки. Я – обратно в кресло, расслабленные руки на подлокотники, ноги на пуфик. Последний взгляд на часы… Ага, четыре. Утро близится, но сколько еще можно успеть!

И я приступила воспитанию собственного ментального поля.

Но как повторить то, что произошло в подвале?.. Здесь ведь все спокойно, ничто и никто не пытается перерезать мне горло…

Память, память моя. Своенравная темная лошадка, которая взбрыкивает тогда, когда не нужно – и хранит презрительное молчание, когда я хочу вспомнить, почувствовать. Что же тебе нужно, а?

Я уставилась на шар, словно припудренный инеем. Следующий шаг – хотя бы мельком – увидеть собственное ментальное поле. У меня оно сиреневое, с белоснежными прожилками и немного напоминает не ограненный аметист. Но как обычным зрением разглядеть то, что существует исключительно в неведомых астральных измерениях?!!

Стискиваю кулаки. Вспомнить бы. Вновь почувствовать то, что было – и хорошенько запомнить ощущения. Неумолимо опускающийся маятник, бессильная ярость, горечь, обида. Змеиное гнездо, исходящее ядом, и яд этот отравляет меня, изменяя, делая истинной ведьмой. Побеждай жертвуя. Vince sacrificans.

… А потом память заговорила. И я вновь ощутила себя распластанной на столе, одинокой и погибающей. Перед глазами словно отдернули сиреневую завесу, спальня содрогнулась, и… вот оно!

Я торжествующе улыбнулась хрустальному шару, который чувствовала частью себя самой. Это к моим холодным и полированным бокам льнул лунный свет, мягко прижимался рукав трикотажной водолазки, а когда-то… Раньше, еще раньше… Ко мне прикасались другие руки, женские, мягкие. Руки истинной аристократки, не привыкшей к какой бы то ни было работе.

Заморгав, я отогнала видение чужих рук. Мне, черт возьми, наплевать, кто тут был раньше. Мне всего-то нужно… поднять хрустальный шар.

Трикотажное гнездо уходит вниз, плавно, мягко. И какая-то крошечная, но все-таки часть меня медленно, очень медленно приподнимается, отрываясь от опоры.

Теперь – чуть левее. Проплыть над полом, сделать круг и вернуться на место. Давным-давно… приятные, ласкающие прикосновения. Ладони, пропахшие фиалковыми лепестками, лавандой, жаренными кофейными зернами…

Но самое главное – в тех руках была любовь, вечная, неземная. Ах, Генрих, Генрих, почему стал таким, почему так изменился?

Я взвыла. Водоворот давних, чужих мыслей затягивал, и картины прошлого замелькали перед глазами, смазываясь в расплывчатое, грязно-желтое пятно. Кринолины, ярко-рыжая крошка Елизавета, низложенная королева Анна Болейн на коленях перед плахой… Господи, да я же знала их всех, знала поименно – и у меня не возникло и тени сомнения, что бледная, изможденная женщина может быть кем-то другим, кроме провинившейся жены короля Генриха! Ловушка?!! Но кому могло понадобиться… да еще в доме Эрика?..

Хрустальный шар давным-давно исчез, я видела только чужую изящную руку, с бледно-розовой раскрытой ладонью.

– Держись, я тебе помогу! Держись! – звякнул колокольчиком знакомый уже голос… И меня вышвырнуло обратно в спальню. Шар покатился по ковру, я вскинулась в кресле.

На моей кровати, поджав ноги, сидел призрак Джейн, умницы Джейн, которая должна была быть в Англии.