Текст книги "Пятый постулат"

Глава 25
Плоды обмана

У девицы, против ожидания, оказалась очень приятная на ощупь кожа, гладкая, как у придворной красавицы. Да и… округлости недурны, если присмотреться. Правда, присматриваться было особенно некогда, дело требовало сосредоточенности. Этому будущего жреца тоже обучали, вместе с воинским искусством – иногда нет времени на долгий сон, на отдых, а если тебе кто-то вот так разомнет кости, проспишь пару часов и вскочишь бодрым! Опять же женщинам это нравится. Полезное, словом, умение.

Правда, чтобы подслушивающим не показалось подозрительным, что девица стонет, а он молчит, будто воды в рот набрал, Весьямиэль периодически тоже испускал стоны и вскрикивал. Для него это проблем не составляло – актерских способностей ему было не занимать. Правда, Маша, в первый раз услыхав, как он издал громкий стон, дернулась, инстинктивно пытаясь вырваться. Дурочка, видно, решила, что он намерен надругаться над юной общевисткой!

Весьямиэль усмехнулся иронически, прекрасно понимая, что если б он в самом деле решил сейчас ее соблазнить, то Маша мало что могла бы ему противопоставить.

– Довольно, – решил он, не удержался и шлепнул Машу по приятной округлости. Та даже не возмутилась, уже и стонать не могла, с непривычки-то. – Вставай, вон тебе сорочку ночную притащили, надевай – и спать.

Маша села, машинально прикрываясь руками, потянула к себе сорочку, натянула, старательно отворачиваясь, и только потом взглянула на Весьямиэля.

– А это – для надежности, – сказал он и, взяв Машу за подбородок, крепко ее поцеловал. За что мгновенно и огреб полновесную общевистскую оплеуху! По счастью, Маша слегка промахнулась, от неожиданности, наверно, а он успел отклониться, иначе ходить бы ему со сломанным носом. – Ага, значит, жива! А то я уж было засомневался.

– Нельзя тебе верить! – горько сказала Маша, забралась под одеяло, носом к стенке, и засопела.

– И это вместо спасибо, – хмыкнул Весьямиэль. Сам он спать не собирался, следовало кое-что обдумать.

Гостя не беспокоили, так что на рассвете Весьямиэль решил все же вздремнуть, а к полудню был уже при полном параде: извлек из сундука лучший свой костюм, тот, в котором явился в этот мир, переоделся, причесался с особым тщанием, благо в комнате имелось все необходимое. Потом разбудил Машу. Та никак не желала просыпаться, цеплялась за подушку и бормотала что-то о вредной напарнице, которая план недовыполняет, а ей, Маше, вкалывать за двоих, что ли?..

– Подъем! – гаркнул Весьямиэль ей в ухо. – На работу пора!

Маша подскочила как ошпаренная, дико взглянула на него, потом сообразила, где находится, и нахмурилась.

– Я иду знакомиться с местными достопримечательностями, – сообщил он спокойно. – Ты пока сиди тут, на глаза эльфам не лезь и, умоляю, не надо нести им свет истины! Я прикажу, чтобы тебе принесли поесть и… да, какое-нибудь платье поприличнее. Все-таки, – он не удержался от ухмылки, – ты моя любовница!

– Глупость и пошлость! – сказала Маша сурово.

– Объективная реальность, – поправил Весьямиэль и вышел.

Поймал в коридоре первую попавшуюся служаночку (вроде бы вчерашнюю), приказал позаботиться о Маше, – та кивнула, заверила «высокородного эльфа», что все исполнит в лучшем виде, – а сам отправился дальше.

Препятствий ему не чинили, – кто посмеет? – и Весьямиэль спокойно смог оглядеть окрестности. Как он и ожидал, домов оказалось не так уж много, все деревянные, конечно, как и дворец, почти все так же оплетены вьющимися растениями. И, если присмотреться, видно, что многие жилища требуют ремонта. На полях кто-то копошится, видимо, низшие эльфы, вроде бы людей на работу не нанимают. В целом картина умиротворяющая: все зелено, все в цвету, деловито гудят пчелы, заливаются птицы – красота! Вот только Весьямиэль помнил иллюстрации в старинных книгах, помнил, как выглядели настоящие эльфийские крепости: пусть деревянные, но дерево это было тверже камня, их маги такое умели. Высоченные, неприступные замки, окруженные рвами и ловушками. Там, за прочными стенами, зеленели сады, прогуливались прекрасные эльфийки, но вот снаружи… Снаружи чаще всего кипели войны. Отчего-то о мирных эльфах, которые живут в лесах и довольствуются дарами природы, щедры и ласковы со всеми, в летописях не упоминалось, такие встречались только в сказках, да и то им никто не верил. Здесь крепостных стен не было, только шелестел Запретный лес. А вот память крови из эльфов так просто не вытравить, и ожидать от них можно чего угодно!

– Благородный Весьямиэль, доволен ли ты нашим приемом? – спросили сзади, и он, развернувшись, учтиво поклонился.

– Твое гостеприимство, о повелитель, выше всяческих похвал, – произнес он. – Благодарю тебя.

Взгляд Гадэля почему-то остановился на его камзоле, там, где был вышит герб рода зи-Нас’Туэрже. Казалось, эльф что-то напряженно обдумывает.

– Надеюсь, ты достаточно отдохнул, чтобы поведать нам о своих странствиях? – осведомился наконец повелитель. – Если так, прошу, пройдем в беседку, нам подадут прохладительные напитки, и ты сможешь удовлетворить наше любопытство!

– С превеликим удовольствием, – улыбнулся Весьямиэль.

Разумеется, Оливьель тоже оказалась тут, густая растительность, обвившая беседку, отбрасывала зеленоватую тень на ее надменное лицо. Нет, не тень, понял Весьямиэль, присмотревшись. Кожа эльфийки действительно отливала зеленью, и у повелителя тоже. «Ого! – усмехнулся про себя Весьямиэль. – Мне повезло! Встретить наивысших из высших светлых эльфов – это ли не честь для смертного?»

Среди светлых эльфов имелось немало разных семейств, но одно пользовалось наибольшим почетом и уважением: то, что вело свой род от Великого Древа, как считали эльфы, и было благословлено им. Именно поэтому их кожа была зеленоватой – благородная зеленая кровь, сок Великого Древа тек в их жилах! Весьямиэль слышал, их осталось не так уж много…

Повелитель расспрашивал, а он отвечал. В общем-то не приходилось даже много лгать: в мирах, где правили эльфы, бушевали те же страсти, что и в людских, а потому Весьямиэль говорил о придворных интригах, заговорах, предательствах и войнах, отмечая, каким завистливым и горестным огоньком начинают гореть глаза повелителя – он-то был лишен всего этого уже очень давно! Да и Оливьель загрустила, слушая об императрице и ее фаворитах, балах, охотах и прочих придворных развлечениях. И пускай бы грустила, лишь бы не пыталась проверить снова, был он близок с Машей или нет! Пока вроде бы она таких попыток не предпринимала.

– Скажи, благородный Весьямиэль, – произнес вдруг повелитель, – этот знак на твоей груди, что он означает?

– Это герб моего рода, о повелитель, – пояснил тот. Чем, интересно, он заинтересовал Гадэля?

– Удивительный герб, – проговорила Оливьель. – Что он означает?

– С ним связана легенда, – улыбнулся Весьямиэль. – Когда-то на гербе моего рода была изображена одна лишь змея, как символ мудрости, жестокости и хитрости, и, должен сказать, предки мои вполне соответствовали выбранному знаку. Один из древних моих прародителей был близким другом императора. Однажды на пиру он заподозрил неладное – слишком странно вел себя еще один приближенный, и, когда император поднял чашу, чтобы осушить ее до дна, как полагается по обычаю, открывая пир, мой предок выбил ее у него из рук. Его едва не обезглавили на месте, но император был мудр, он унял гнев и выслушал друга. И когда проверили, что же было в чаше, оказалось, что в вине содержался смертельный яд. Поэтому, – закончил Весьямиэль, – предку моему император в знак благодарности пожаловал добавление к гербу – чашу. Теперь змея обвивает чашу, тем самым показывая, что она всегда настороже и заметит отраву.

– Какая изумительная история! – воскликнула Оливьель, и Весьямиэлю показалось, что эльфийка стала смотреть на него более благосклонно.

– Однако, – счел необходимым добавить он, – есть и другой вариант этой легенды. Просто мой предок был преданнейшим спутником и собутыльником императора, и как-то раз тот в шутку велел ему добавить на герб чашу – дескать, даже змею можно упоить допьяна.

«Кстати, и не особенно разберешь, что змея делает – пьет или извергает выпитое», – добавил он про себя.

– Такая версия, должно быть, тоже имеет право на существование, – улыбнулась эльфийка. – Но история интересна не только этим. Скажи, благородный Весьямиэль, не знакома ли тебе эта вещь?

Она протянула руку, и Весьямиэль лишился дара речи.

– Это… – выговорил он хрипло. – Это мой фамильный перстень. Я берег его как зеницу ока, но человеческая девка опоила меня и украла его. Догнать ее я не смог. Как оно попало к вам?..

– О, – усмехнулся повелитель. – Наши стражи поймали в лесу какую-то оборванку – она пыталась пробраться в Запретную долину. При ней оказалось немного денег и этот перстень, и она не ответила на вопрос, откуда взяла его. Нам сразу стало ясно, что вещь это старинная и очень дорогая, поэтому я счел необходимым приберечь перстень. И каково же было мое удивление, когда я увидел на твоей одежде тот же герб, что вырезан на печатке, о благородный Весьямиэль!

«И что теперь? – подумал тот. – Выпрашивать обратно? Отбирать силой? Выкупать?.. Чудо, что перстень нашелся, но что повелитель потребует взамен?»

– Прими же его в знак нашего расположения, – улыбнувшись еще более обворожительно, чем прежде, произнесла Оливьель и, взяв Весьямиэля за руку, сама надела перстень ему на палец, – и не расставайся с ним впредь!

– Моя благодарность вам не знает границ! – искренне произнес тот, ощущая, однако, некий подвох. – Во имя Великого Древа, это истинное чудо!

– А девка оказалась хороша, – вдруг добавил повелитель. – Правда, сбежала…

Весьямиэль только усмехнулся: Эйлиса не пропадет!

– У нее еще был конь, это не твой? – спросила Оливьель.

– Злой нравом, гнедой, со звездой на лбу? – уточнил тот. – Если так, то мой. Она увела коня, потому я и не смог догнать воровку, очнувшись от ее зелья. Пришлось путешествовать, как… как человек, на телеге!

– Это ужасно! – сочувственно покачала головой эльфийка. – А конь тот самый.

– Я безмерно рад, – улыбнулся Весьямиэль. Разбоя ему очень не хватало – надоело трястись на телеге. – Пусть жеребец этот неказист, но вынослив!

– Что ж, он снова твой, – великодушно произнес повелитель, и снова Весьямиэлю не понравились взгляды, которыми обменялись они с сестрой. С чего бы такая щедрость?

– Благодарю, о повелитель, – наклонил он голову.

Подошел незнакомый эльф, что-то шепнул Гадэлю, тот улыбнулся еще шире и сделал радушный жест:

– Благородный Весьямиэль, в честь того, что к нам присоединился новый собрат, мы всегда устраиваем пир. Все готово, под деревьями накрыты столы, нас ждет угощение и прекрасные вина! Позволь моей сестре проводить тебя.

– С превеликим удовольствием. – Он поклонился эльфийке, предложил ей руку, и они вышли под яркое солнце.

Тут только Весьямиэль понял, почему Оливьель пряталась в тени: платье на ней было таково, что… Словом, если можно было бы соткать материю из паутинной нити и вызолотить, получилось бы грубое подобие того, что облегало стройную фигуру эльфийки. «На просвет видать, – невежливо подумал мужчина. – Недурно, но я бы предпочел, чтобы там было побольше того, на что можно посмотреть и за что подержаться!» Тем не менее он поспешил выказать восторг и, видимо, сделал это вполне убедительно: взгляд Оливьели становился все более благосклонным.

– О повелитель, – спохватился он, – прошу простить за то, что оскорбляю твой слух подобным вопросом, но… моя… хм…

– Она будет прислуживать тебе за столом, если тебе угодно, – улыбнулся тот.

И снова это странное расположение! К чему бы это? Весьямиэль задумался было, но его постоянно отвлекала то Оливьель, будто приклеившаяся к его локтю, то повелитель, решивший непременно усадить его по правую руку от себя, для чего пришлось пересаживать половину гостей. Потом Весьямиэль увидел Машу, мимолетно поразился: до чего одежда меняет человека!

Темные эльфийки переодели девушку (уж как справились с брезгливостью по отношению к человеку и где взяли платье такого размера, неизвестно!), вышло недурно. Темно-голубое платье подчеркивало талию и низко открывало грудь, облегало бедра и мягкими складками струилось до земли. Рыжие Машины волосы завили локонами и свободно распустили по плечам, лишь с висков подобрав две пряди, отчего лицо ее стало казаться тоньше и интереснее. Не хватало украшений, и Весьямиэль шепнул девице, улучив момент:

– Куда бусы-то свои дела?

Маша побагровела почему-то, но ответила:

– Так еще в лесу нитку порвала, рассыпались.

Весьямиэль хмыкнул, удовлетворившись объяснением, и вернулся к беседе с эльфами.

Повелитель все подливал ему вина, легкого, почти не кружащего голову, рассказывал о житье здесь, в Запретной долине, посматривал на Машу не без любопытства (Весьямиэль полагал, что, если Гадэль попытается познакомиться с ней поближе, его ждет интересный опыт!), и длилось так до самого заката.

– Женат ли ты, благородный Весьямиэль? – вопросил повелитель.

– Не довелось, – ответил тот, и глаза брата с сестрой вспыхнули, как болотные гнилушки.

– Тогда, – вкрадчиво произнес Гадэль, – быть может, ты окажешь нам честь и возьмешь в жены мою сестру? Увы, здесь нет эльфов, равных нам и тебе по рождению, а она не может вечно оставаться одна. Взгляни, разве она не прекрасна?

Весьямиэль взглянул. По его мнению, тощая, иззелена-бледная эльфийка сильно проигрывала в сравнении хотя бы и с Машей, но говорить этого явно не следовало.

– Она прелестна, как распустившийся поутру цветок! – произнес он банальный комплимент. – Но разве достоин я того, чтобы связать свою жизнь с ее? И не будет ли это чересчур поспешным шагом, ведь мы знакомы так мало?!

– Для истинной любви не существует времени! – проворковала Оливьель. – Лишь я увидела тебя, благородный Весьямиэль, как поняла – ты моя судьба, нас соединило Великое Древо, нас, две маленькие его ветви, и нам предстоит объединить цветы наших жизней и дать плоды, чтобы не угас наш род!

– И я думаю так же, – подтвердил повелитель, ласково улыбаясь. – Что размышлять, о благородный Весьямиэль? Моя сестра родовита, красива, умна и еще очень молода – ей нет и трехсот лет!..

Весьямиэль кашлянул.

– Никогда бы не подумал! – сказал он сдавленно. – С виду не дашь и двухсот!

Оливьель слегка покраснела, точнее, позеленела.

«Вот, значит, что они задумали, – быстро соображал Весьямиэль. – Ясно, ее не за кого выдать замуж. А если повелитель промедлит, то меня запросто окрутит эльфиечка покрасивее, вон их тут сколько! От таких я бы и сам не отказался, но эта… нет уж!»

– Ты станешь моей правой рукой. – Гадэль все подливал Весьямиэлю вино, а тот охотно пил, решив, что, если надраться до скотского состояния, можно будет хотя бы не давать ответ сегодня, а там он что-нибудь придумает. – Мне нужен молодой помощник, и ты…

Вино наконец ударило в голову, все плыло, кружилось, но язык Весьямиэль держал за зубами, в этом он был уверен. Жрецы Раш’яла умели молчать и не в таких обстоятельствах!..

Проснулся он от головной боли и жажды. Ну, не первый раз и не последний, с этим легко справиться. А вот вино эльфийское (из чего они его делают, интересно?) оказалось коварным: лилось водой, а в голову в итоге шибануло посильнее деревенской браги!

Чуть придя в себя и открыв глаза, Весьямиэль с недоумением уставился на то, что увидел прямо перед своим носом. А именно – женскую грудь. Вернее, эта часть тела заслуживала бы такого гордого наименования, если бы была немного попышнее. И тем не менее это была именно женская грудь.

«Очень интересно! – Весьямиэль перевел взгляд выше. – Кого же это я затащил в койку по пьяни?»

Увидев, кого именно, он покрылся ледяным потом и перестал дышать. Рядом с ним сладко спала, посапывая, Оливьель.

«Все ясно! Значит, я не дал согласия, они решили поступить иначе… – Весьямиэль двинул бы себе по физиономии, если бы не опасался разбудить эльфийку. – Я идиот! Я беспамятный идиот! Она дала мне кольцо – пусть мое, но все же, а я его принял! Тем самым мы фактически обручились, я же читал про обычаи эльфов! Теперь… Теперь мы, надо думать, переспали, если я вчера еще был на что-то способен. Впрочем, ее магии вполне хватило бы на то, чтобы меня… хм… взбодрить. – Он прислушался к своим ощущениям, присмотрелся к постели. – Хотя нет. Непохоже, чтобы я с ней спал. Проверить-то некому, она тут одна на такое способна. Ну, если даже кто еще может, все равно скажет, что прикажет повелитель! И что теперь? Скоро сюда ввалится ее братец с толпой челяди, и мне, как честному эльфу, ничего не останется, кроме как жениться. Просто постель – еще ладно, но кольцо, кольцо…»

Жениться на этом зеленокожем чучеле (а в раздетом виде Оливьель была ненамного краше, нежели в одетом), да еще и трехсот лет от роду, Весьямиэль не желал категорически. Кто знает, какие законы в этом мире! Вдруг брак будет действителен и за пределами Запретной долины? Нет уж, не надо таких шуток. Да и она скоро поймет: ее новоиспеченный муж – человек, и что тогда?

«Прежде всего, надо уйти отсюда, – взял себя в руки Весьямиэль. – Очень, очень тихо…»

Это ему удалось – он собрал в охапку свою одежду, стараясь ничего не забыть и не потерять по пути, и выскользнул за дверь, даже не потревожив спящую. Сориентировался: он был совсем рядом с той комнатой, куда поселили их с Машей. Ну конечно, Маша!..

«Нужно быстро обстряпать дело так, будто я провел ночь вовсе не с Оливьелью, – решил он. – Только на этот раз безо всякого притворства. Возможно, это отвратит зеленую дуру от меня – я же человеколюбивый извращенец! Хотя она привыкла к братцу… Так или иначе, меня должны найти не в ее постели, а в Машиной!»

Он усмехнулся и толкнул дверь своей комнаты. Не заперто. А забавно окажется, если у Маши сейчас повелитель. Но нет, ему повезло, Маша спала одна. При мысли о том, что ему предстоит, Весьямиэль невольно взялся за щеку…

Глава 26
Цена свободы

– Просыпайся! – Маша проснулась от знакомого шипения, разлепила глаза и в предрассветных сумерках увидела рядом с кроватью Веся.

Тот, кое-как задрапированный в простыню, с расплетшейся косой, выглядел каким-то… не то пришибленным, не то, наоборот, взбудораженным.

– Ты чего? – удивилась она, забыв, что собиралась прочитать ему достойную отповедь.

Мало того что общался с этими угнетателями-эльфами, а ее заставил прислуживать, мало того что упился вдрызг и обнимался с повелителем и целовал руки этой зеленой мымре, так еще и заночевал невесть где!

– Того! – Весь откинул одеяло, Маша ахнула, но он уже оказался рядом. – Двигайся!

– Да ты пьяный! – Девушка попыталась отпихнуть его, но не тут-то было – зеленые, совершенно трезвые глаза оказались совсем близко.

– Слушай внимательно, – произнес он тихо. – Если хочешь хоть когда-нибудь добраться до столицы, ты должна мне помочь…

Выслушав невероятную историю Веся, Маша только головой смогла покачать. Значит, сам себя перехитрил! Его приняли за благородного эльфа и хотят женить на сестре повелителя силой, для чего напоили (сам напился, припомнила Маша) и засунули к ней в постель (тут девушка была склонна поверить, вряд ли бы Весь полез к такой страхолюдине по своей воле, когда вокруг полным-полно девиц покрасивее). И если бы он не проснулся так рано, то их бы там обнаружили, а тут… Ясно, только жениться! А тогда уж не сбежишь, за мужем сестры повелителя будут присматривать! А куда денут ее саму, неведомо, вот Оливьель приревнует – и прирежут Машу в тихом уголке…

– Но брак – это личное дело мужчины и женщины, в которое общество неправомочно вмешиваться! – припомнила Маша третий из Весенних постулатов Вождя.

– Это ты им скажи! Тут как повелитель скажет, так и будет… – хмыкнул Весь. – Одним словом, все должны быть уверены, что ночь я провел тут, с тобой, – закончил он.

– Ну, ложись да спи, – разрешила Маша. Чего в этом такого?

– Ты не поняла. – Весь усмехнулся. – По-настоящему провел ночь, без обмана. Оливьель умеет определять, были люди близки или нет, я говорил уже. Но вчера она особо не присматривалась, ей тени нашего контакта хватило, она другим была занята. А сегодня будет смотреть в оба. И если сможет уличить, что мы обманываем, нам несдобровать.

– Так что же… – Маша невольно потянула на себя одеяло. – Я не согласна!

– Маша… – Весь смотрел проникновенно и даже, кажется, умоляюще. – Ты что, хочешь застрять тут навеки?

– Это была твоя идея свернуть в этот лес! И притвориться эльфом!

– Ну что же теперь, мне на всю жизнь остаться при Оливьели? – грустно спросил Весь. От его близости у Маши по коже бегали мурашки, а еще от мужчины снова тянуло ландышами, остро и свежо. – Маша… и после всего, что мы с тобой пережили, ты оставишь меня в беде, которую, сознаюсь, я навлек на себя по собственной глупости?

«Я ведь тебя спас от властителя!» – мог бы он, наверно, сказать, но не стал. Маша подумала, что толика благородства в нем еще сохранилась. Конечно, он сам и продал ее людям властителя, но ведь выручил же! И она в самом деле не могла оставить его вот так… А насильно женить – гадость какая! Ей же только и придется немного потерпеть. А может, оно и ничего, думала же Маша, что Весь красивый, тут еще припомнила вчерашнее, и какие у него сильные руки, так что перспектива показалась не такой уж пугающей. Не властитель же он, в конце концов, с его меховыми трусами!..

«А вдруг он все врет?» – подумалось Маше внезапно. Лгать он умел совершенно невозмутимо и бестрепетно, явно не испытывая никаких угрызений совести. Что, если он это выдумал, чтоб затащить ее в постель? Как проверить?

Тут Машу озарило, и она потребовала:

– Поклянись этим своим богом! Поклянись, что ты сказал мне правду!

Весьямиэль вздохнул, но все же произнес:

– Клянусь Раш’ялом, я рассказал тебе все как есть. А теперь решай побыстрее, времени у нас мало.

– Но я… – растерянно произнесла девушка, и Весь понял по ее тону, что она уже согласна.

– Маша, я не сделаю тебе ничего дурного, – сказал он проникновенно.

– Да я и не…

– Просто закрой глаза и думай о Вожде, – посоветовал Весь и с головой нырнул под одеяло.

– Ты что?.. – испугалась Маша и тут же поняла, что краснеет.

– Общевисток такому не учат? – поразился Весь, вынырнув на секунду. Улыбка у него была шалая, а взгляд из печального сделался озорным. – Я был лучшего мнения о вашем мире!

И Маша поняла, что думать о Вожде у нее не получится точно…

Больше не было аристократа и общевистки, остались только мужчина и женщина, занятые самым древним на свете делом.

И сильнее бьется ее сердце от его взгляда, глаза горят таким знакомым, таким волнующим блеском желания, и колотит дрожь от его прикосновений.

Пусть говорят, что все мужчины одинаковы, а все это – лишь приятное следствие инстинкта продолжения рода. Это неправда. Каждый раз – так же, но по-разному. Снова и снова мужчина и женщина тянутся друг к другу, ведомые гремучей смесью инстинкта и грез.

И плевать, что скоро утро, а с наступлением рассвета развеется волшебство ночи и все вернется на привычные места. Весь снова примется цедить сквозь зубы оскорбительные слова и насмехаться, а Маша вспомнит, что аристократы – классовые враги трудящихся, следовательно, он – ее недруг, пусть и ставший временным союзником.

Но сейчас не время. Возражения и сомнения разбрелись по углам и только шипят, глядя на Весьямиэля и Машу. Потому что прошла пора ссор и колебаний.

Ночь – царство любви, и ее единокровная сестра – страсть – сейчас властвовала в покоях.

Он, она и ночь – вполне довольно для счастья, пусть плотского, мимолетного и обманчивого…

Видимо, Оливьель любила поспать, поскольку времени у Маши и Весьямиэля оказалось намного больше, чем он предполагал. Новоявленные любовники уже умаялись и сладко заснули в объятиях друг друга, когда Оливьель пробудилась и обнаружила отсутствие с таким трудом заполученного жениха.

Надо отдать ей должное, эльфийка не была дурой и быстро сообразила, куда подевался Весьямиэль.

«Скорее всего, он проснулся, все понял и решил потихоньку улизнуть!» – догадалась она. Безусловно, это не слишком ее радовало (неприятно осознавать, что мужчина поутру старался побыстрее сбежать из ее постели!), но она не унывала. Главное – женить его на себе, а уж потом Оливьель сделает все, чтоб он не смог ускользнуть из ее силков.

Повелитель эльфов, вломившись, как было условлено, в спальню сестры с несколькими ближайшими соратниками, обнаружил ее уже одетой и вполне готовой к преследованию блудного жениха.

Выслушав от Оливьели подробности дела, Гадэль согласился, что нужно отправиться в покои, выделенные Весьямиэлю, и попытаться вразумить его по-хорошему. Ведь эльф провел ночь с сестрой повелителя и теперь должен жениться на ней!

«На крайний случай можно и пригрозить!» – справедливо решил Гадэль, неприятно усмехаясь. И подумал удовлетворенно, что после свадьбы сестры никто не посмеет возразить, если он потихоньку заберет себе человеческую любовницу Весьямиэля. В конце концов, он, повелитель, совершенно свободен, а молодожену должно быть не до утех с человечками!

К повелителю со свитой присоединилась Оливьель, и они дружно направились в покои Весьямиэля.

Дверь оказалась запертой, но это не остановило повелителя. Крепких запоров в гостевых покоях предусмотрительно не делали, а задвижка легко поддалась несложной магии.

Делегация ввалилась в комнату и пораженно замерла: Весьямиэль как ни в чем не бывало спал, удобно развалившись на постели и крепко обнимая свою девку. Гадэль некоторое время не мог оторваться от вида роскошной груди девицы, едва прикрытой одеялом.

«Ах, какая девка… Мне б такую!» – восторженно подумал он. Повелитель напрочь забыл о присутствии свиты и открыто пялился на Машу.

Остальные эльфы тоже во все глаза рассматривали занимательную картину и ждали знака от повелителя, как поступать дальше. Но Гадэлю было не до них, равно как и его сестре.

Оливьель, чуть не плача, глядела на своего (ну, почти своего) Весьямиэля, безмятежно спящего в объятиях рыжей девки. Не требовалось применять магию, чтоб понять, что эта парочка совсем недавно увлеченно занималась любовью – эльфийка была достаточно опытна, чтобы не сомневаться в этом. Но на всякий случай она удостоверилась, прощупав Весьямиэля магией. Сомнений не было: этот негодяй прямиком из постели Оливьели отправился к своей девице! Хотя между Весьямиэлем и Оливьелью накануне ничего так и не произошло (по правде говоря, он был пьян настолько, что ни на что не годился), но эльфийка уже считала его своей законной добычей, и тут такой финт ушами! Впрочем, это не могло помешать свадьбе. Мало ли постельных тайн может быть у мужчины, вот и ее собственный братец отличался экзотическими пристрастиями.

Тут от сквозняка хлопнула дверь, и этот громкий звук нарушил идиллическую картину.

Весьямиэль открыл глаза, оценил обстановку и сел на постели, тем самым разбудив и Машу.

Девушка сонно захлопала глазами (из-за выходки Веся она не выспалась), потом обнаружила присутствующих и заполошно прикрылась одеялом, заметив взгляд повелителя эльфов. Маша была не настолько наивна, чтоб считать, что Гадэль влюбился в нее. Несмотря на внимание, оказываемое ей на пиру, она не обольщалась относительно планов эльфа.

Горделивый вид повелителя не помогал: он все равно почему-то сильно напоминал Маше властителя равнин, самозваного Ронана-дикаря. Быть может, тем, что плевать ему было на чувства и желания женщины, лишь бы получить ее и вдосталь наиграться. Потому Маша и постаралась поскорее исчезнуть с пира, ускользнув в гостевую комнату сразу после того, как ушел пьяный Весь.

Девушка предпочла Гадэлю Веся и ничуть не сокрушалась о сделанном выборе: Весь оказался прекрасным любовником, хотя делал такое, что стыдно сказать…

Маша порозовела от воспоминаний, а тем временем Весьямиэль демонстративно обнял ее за плечи (должно быть, они забавно смотрелись вместе – девушка была заметно выше и явно крупнее) и холодно промолвил:

– Доброе утро, повелитель. Чем обязан чести лицезреть вас в такой час?

Это было сказано так, будто Гадэль должен был немедленно устыдиться и покаяться в нарушении правил приличия, однако тот и не подумал смущаться – в конце концов, это его собственный дворец, а повелителю позволено многое из того, что неприемлемо для подданных.

– Вчера вечером ты ушел с пира в покои моей сестры, – прямолинейно начал повелитель, решив, что честность – лучшая политика. И выдержал паузу, давая Весьямиэлю сознаться во всем.

Но тот и не подумал признавать, что провел ночь в постели Оливьели.

– Что вы, повелитель! – возразил он с преувеличенным ужасом. – Разве я мог так оскорбить вашу сестру?! Я провел эту ночь здесь, девушка может засвидетельствовать.

Гадэль бросил взгляд на Машу, которая решительно кивнула, подтверждая слова Веся, хотя и не посмела заговорить, помня его предупреждения.

Оливьель попыталась что-то возразить, но повелитель одним жестом заставил ее замолчать и настойчиво продолжил:

– Что ж, пусть так! Как мужчина мужчину, я тебя понимаю, но это не помешает браку с моей сестрой. Ты достоин ее по происхождению, и я вновь предлагаю тебе руку Оливьели.

«Зачем мне ее рука? – непочтительно хмыкнул про себя Весьямиэль и цинично закончил: – Мне и другие части ее тела без надобности!»

По правде говоря, Весьямиэль не ожидал такого поворота событий, он надеялся, что такая явная демонстрация симпатии к Маше лишит Оливьель желания окольцевать его. Однако что-то пошло не так, видно, эльфийка настолько засиделась в девках, что готова закрыть глаза на странные вкусы жениха.

Но что делать?! Весьямиэль быстро соображал, ища выход из ситуации. Задумка с Машей была хороша, но все же этого было недостаточно. Впрочем, он ничуть не сожалел о прошедшей ночи – Маша оказалась наивной, но легко обучаемой, и доставила ему немало удовольствия. Но не время предаваться воспоминаниям – если все пройдет гладко, то у него еще будет возможность освежить в памяти приятные моменты, а если нет, то придется развивать воображение в постели с Оливьелью!

План у Весьямиэля был – рискованно правда, как отреагирует повелитель, но зато его уж точно не женят на эльфийке. Если поверят, конечно.

Весьямиэль вздохнул с деланым сожалением и постарался придать своему лицу удрученное выражение:

– Прости, о повелитель, но я не могу принять твое лестное предложение!

За спиной Гадэля ахнула Оливьель, а Весь продолжил, извиняясь:

– Я был бы рад связать свою судьбу с прекрасной Оливьелью, однако я уже женат!

– Но ты ведь вчера сказал, что еще никому не давал клятвы! – запальчиво возразила Оливьель.

Весьямиэль с трудом мог припомнить, о чем с ней беседовал, и принял виноватый вид.