Текст книги "Селфи на фоне санкций"

Вася вдавил окурок в землю и взглянул мне прямо в глаза:

– Алекса, ты все-таки прирожденный журналист.

Я польщенно улыбнулась, но радость тут же погасла:

– Спасибо, вот только зрителей у меня больше нет, и похоже, в ближайшее время не будет. Репортёр без аудитории, альпинист без Эвереста, водитель без машины – вот кто я, понимаешь?

– Спокойно, я кое-что придумал, – заявил Василий, доверительно наклоняясь ко мне. Яркие голубые глаза завораживали. Я чувствовала себя оленёнком в свете фар. – У тебя будут зрители. Тысячи, миллионы зрителей. Ты станешь ведущей своей собственной программы. Придумаем, как назвать ее: «Ремонт для неофита», или, скажем, «Алекса возвращается», или еще как-нибудь. Я не очень разбираюсь во всех этих высоких технологиях, но ведь завести свой видеоблог, кажется, не так уж сложно?

Я уже поняла его мысль.

– Погоди, ты предлагаешь выложить эту запись на «Ютуб»?

– И не только эту! Каждый день будешь снимать, как делаешь ремонт своими неумелыми руками, и выкладывать в сеть. Ты владеешь словом, сможешь с юмором рассказать о своих мучениях, людям будет интересно посмотреть, как ты медленно сходишь с ума.

– Точно, – подхватила я. – И потом, сейчас ведь кризис, у народа денег нет, а я покажу, как с наименьшими затратами привести загородный дом в порядок… Вася, какой ты все-таки гениальный!

Я от избытка чувств обняла его, но тут же отстранилась, хотя вроде бы ему не были неприятны мои прикосновения.

Он женат, не забывай! – строго сказала я себе. Мне он помогает по дружбе. И здесь он по делу, а не на свидании. Кстати о деле: пора бы им заняться. Я нейтральным тоном произнесла:

– Ладно, видео я вечером солью на «Ютуб», а пока давай составим план работ, окей? Проходи в дом.

Внутри было холодно, как в склепе. И так же неуютно. Все мои романтические мысли оттеснились на задний план под давлением одной вполне практической: как я вообще собираюсь тут жить, в этих казематах? Это нереально, мама была права.

«Ёкарный бабай», – тихо ругнулся Василий, наступив в безбрежную лужу возле неработающей печки и моментально промочив ноги в светлых летних ботинках. Мы сели на кривоногие табуретки за шаткий стол на кухне. На потрескавшейся клеенке (в выцветших розовых ромашках) среди дохлых мух лежал заранее заготовленный мной большой офисный блокнот. Я брезгливо стряхнула останки насекомых и, поборов приступ тошноты, щелкнула фирменной ручкой ТТВ:

– С чего начнём?

Василий откинулся назад, придавив широкой спиной вздувшуюся стену в красных ромбах.

– Сначала ты должна обеспечить себе сносные условия жизни. Мы не можем допустить, чтобы ты в ближайшую неделю скончалась от воспаления легких, вызванного этой сыростью. Поэтому записывай: срочно починить крышу.

Я послушно записала и тут же задала следующий вопрос:

– А как?

– Что ж, – протянул Василий, – советский шифер, хоть и смотрится не слишком нарядно, очень легко поддается ремонту. Тебе нужно чем-то замазать щели и дыры на крыше. Поскольку денег жалко, нам в этом поможет твоя красота, – загадочно заключил он.

Я слегка остолбенела.

– Спасибо за комплимент, конечно, но… В каком смысле?

Василий, судя по всему, был страшно доволен собой и своей идеей.

– В прямом! Завтра с утра берешь старое ведро, наверняка тут есть парочка, и едешь туда, где чинят асфальт. Я недавно видел, в Приморском районе, на улице Савушкина, работы начались, – Вася подскочил и принялся расхаживать туда-сюда по тесной кухне, без конца задевая бедром стол и не замечая этого. – Так вот, подъезжаешь к дорожным рабочим в красивом платье и игриво просишь у них немного гудрона. Он казенный, им не жалко. Они дадут тебе несколько кусков, ты положишь его в старое ведро и на этой плите… – он провёл пальцем по пыльной двухконфорочной электроплитке, носящей гордое название «Мечта», – нет, лучше на костре, расплавишь, гудрон станет жидким, и ты кисточкой замажешь все дыры на крыше. Ясно?

Я без особого воодушевления – перспектива общения с суровыми дорожниками меня не вдохновляла – кивнула.

– Пока да.

– Тогда продолжим, – он деловито закурил. – Без сигареты невозможно думать. Поищи пока пепельницу какую-нибудь, а? Так, теперь отопление. У меня-то на даче, конечно, паровое, но это обойдется в целое состояние, так что самый простой вариант – конвекторы. В каждую комнату по одному. Недорого и безопасно, они могут работать круглосуточно, в каждой батарее есть термостат, который не даст ей перегреться.

– Закажу по интернету прямо сегодня! – воскликнула я, заглядывая поочередное в кухонные шкафы и гремя старомодной посудой с отколотыми краями. Наконец вытащила треснутое блюдце с золотой полоской.

– Нет, никаких интернет-магазинов, потеряешь несколько драгоценных дней. В «Максимальном доме» можно забрать всё сразу, завтра этим и займешься после гудрона. Там же купишь краску.

– Для чего?

– Для разных целей, – Василий стряхнул длинный столбик пепла в блюдце и оценивающим взглядом окинул кухню и потолок. – Какова площадь этого дома? Метров пятьдесят? – Я кивнула. – Хм-м, ну, скажем, возьмешь две банки по три литра белой водоэмульсионки, приведешь в порядок эти страшные потолки.

Он подошел к окну, отодвинул грустный фикус в угол и попытался открыть рамы, чтобы проветрить кухню от сигаретного дыма. Окно сопротивлялось, протестующе рассыпая по подоконнику остатки засохших белил.

– Нет, нужно три банки – рамы еще подновишь.

Окно наконец поддалось, я с наслаждением вдохнула сырой осенний воздух, насыщенный целебным ароматом мокрой сосновой хвои. Никакой ароматизатор для машины с этим не сравнится. Василий высунулся наружу, с кряхтеньем изогнулся и немного поколупал пальцем желтую коросту на почерневших досках.

– Да уж, это никуда не годится. Записывай – масляная краска для фасада, ну, допустим, литров тридцать, это десять банок. Лучше взять такого же цыплячьего цвета, чтобы тебе полностью старый слой не снимать. Просто пройдешься по нему корщёткой.

– Корщёткой?

– Это такой малярной инструмент, отшелушивает ненужные частицы, – лицо Василия вдруг озарилась. – Типа пемзы для пяток! Только побольше. И пожёстче.

Я улыбнулась.

– Теперь понятно.

Он стал расхаживать туда-сюда по дому, трогая всё подряд, дёргая, отодвигая и приговаривая под нос: «А здесь у нас что?», «Ага», «Тихий ужас», «Ну-ка, ну-ка» и «Это оставлять нельзя, на помойку немедленно». Я таскалась с блокнотом следом.

Послушно законспектировала: «обои – тридцать рулонов»; «электропроводка – кручёная, можно оставить, сойдет за винтаж»; «новые люстры»; «ковролин во все комнаты, линолеум на кухню»; «мебель выбросить, купить самую дешёвую»; «плюс две банки белой краски для дверей».

Наконец он остановился перед кладовкой.

– Вот это помещение нужно сделать сантехническим. Без минимальных благ цивилизации дом ты не продашь – кстати, то же самое касается и кухни, не забудь простейшую бытовую технику купить, типа нормальной плиты. А здесь… – он шагнул внутрь, пошевелил пыльные швабры, удочки из веток, дырявые ведра и прочую дребедень, прищурился, подсчитывая в уме площадь кладовки: – …здесь поставишь унитаз, душевую кабину, раковину, повесишь бойлер, места должно хватить; подведешь воду…

Я возмутилась. Ему что, кажется, что это так просто? Особенно для меня!

– Постой-ка, секундочку! Да как же я все это сделаю? Воду подведу, например? Не говоря уже об установке унитаза!

– Спокойно, Шура! – успокаивающе поднял руку Василий. – Я не закончил. Дам тебе телефон знакомых ребят, они выкопают два колодца: один канализационный, другой для забора воды. Давай, напишу тебе на бумажке, какой насос в «Максимальном доме» купить. Ребята грамотные, сделают колодцы, опустят туда насос, трубы запустят в дом, возьмут немного.

Боже мой, Боже, а ведь еще совсем недавно я и думать не думала о каких-то пошлых унитазах. Навряд ли та же Кейли Куоко когда-нибудь размышляла над тем, как бы выкопать пару колодцев, чтобы в дом пришла вода. Чёрт возьми, даже у всемирно опозорившейся топ-модели Изольды жизнь была в миллион раз интереснее, чем у меня.

Я открыла рот, собираясь задать следующий вопрос, но Вася меня опередил:

– А здесь я тебе, так и быть, по дружбе помогу, работы тут минимум, разведу всю сантехнику по дому за пару дней.

– А ты умеешь? – вырвалось у меня.

Василий пожал плечами.

– Вот и увидишь, умею ли я. Так, с домом вроде все вопросы разгребли. Теперь нужно разгребсти проблемы с участком… – и направился на крыльцо, а я застыла на месте.

– Прости, как ты сказал? Разгребсти?! Это что за слово-то такое? – Нет, Вася был просто невозможен! Интересно, хоть одну книжку он в жизни прочитал? – Василий, милый ты мой человек, от какого, по-твоему слова, образовано вот это твое «разгребсти»? «Гриб», что ли?

Я разошлась не на шутку. Мы уже вышли на улицу и мои крики были слышны, наверное, на другом конце садоводства.

– «Раз-грес-ти» произносится, а не «разгребсти»! От слова «грести», при чем здесь «гриб», Боженьки мои?

Вася, не обращая внимания на мои филологические страдания, сказал:

– Ясно, что сначала нужно всё скосить, а то ребятам будет не до колодца – потеряются еще в таком бурьяне. Станут часами бродить по участку, аукаться, слезами обливаться… – я хмыкнула. Он ткнул пальцем в ржавую косу, валявшуюся у крыльца. – Твой инструмент, конечно, очень мощный, но кроме как в качестве театрального реквизита ни на что не годится. Дам тебе электрическую газонокосилку – не спорь, научу пользоваться – и кое-какие инструменты, типа шуруповерта, у меня их два, могу временно пожертвовать.

Я пискнула «спасибо». И не удержавшись, добавила:

– А жена твоя не будет против, что ты мне помогаешь?

Василий коротко ответил:

– Не будет.

Мотнул головой, будто отгоняя неприятные мысли, и сказал:

– Раз мы в общих чертах всё расписали, пошли к маме в гости, она зовёт на ужин. Заодно там наглядно продемонстрирую, умею ли я делать сантехнику. Или у тебя были другие планы на вечер?

Я внезапно осознала, что совсем не подумала о еде, когда сюда переезжала. Надо было хоть быстрой лапшой запастись. Завтра после «Максимального дома» придется заскочить в продуктовый. Господи, официальной работы у меня вроде нет, а дел столько, что и не «разгребсти» даже гребцам на галерах! Я с благодарностью приняла Васино приглашение.

#егомама

Дом Васиной мамы располагался на углу Синей и Белой линий. Как рассказал мне по дороге Василий, члены садоводства лет пять назад договорились переименовать все местные улочки. Солидным профессорам, преподавателям и другим серьёзным взрослым людям пришлась по душе забавная детская идея раскрасить поселок, как палитру художника. Так появились Жёлтая, Красная (не в честь коммунистической партии!), Зелёная (не в честь «Гринписа»! ), Фиолетовая линии. Кому-то посчастливилось поселиться на Бирюзовой улице, а кому-то – на Серебристой. Не было здесь только мрачных названий: ни Чёрных, ни Коричневых улиц вы бы здесь не нашли.

После того исторического собрания садоводов поменялись не только названия линий. Отныне, по уставу садоводства, внешний вид участка должен был в обязательном порядке соответствовать названию улицы. Люди подошли к этому делу творчески. Некоторые полностью перекрасили свои дома в нужные оттенки. Кто-то выложил под окнами широкие вертикальные полосы из цветного кирпича. Были и те, кто ограничился яркой беседкой в цвет линии или нарядным забором. Так или иначе, но сейчас, при свете дня, пусть и по-осеннему тусклого, садоводство смотрелось фантастически, как игрушечная деревня «Лего».

Мой дом находился на Жёлтой линии, а значит, новая фасадная краска бананового цвета (я уже мысленно себе ее представила) должна отлично вписаться в окружение.

Васину усадьбу я заметила издалека. Она сочетала в себе синие и белые оттенки, как и моя бывшая однушка. Но, в отличие от депрессивной квартиры, дом Василия с синей крышей, оштукатуренными белоснежными стенами, голубыми ставнями и пышными цветами на подоконниках в ослепительно белых горшках наводил на мысли о Средиземноморье, терпком домашнем вине, ярком солнце…

Васина мама, видимо, услышав наши голоса, появилась на крыльце (да какое там крыльцо, это самый настоящий танцпол, терраса была просто огромной) и заспешила нам навстречу. Чем-то она напоминала балерину дягилевской эпохи. Изящная, невысокая. Отточенные движения. Королевская посадка головы. Интеллигентное, доброе лицо. Готовясь к встрече с мамочкой Василия, я ожидала увидеть добродушную простушку; а познакомилась с утончённой дамой. Я непроизвольно выпрямила спину.

Мы закрыли за собой калитку – нежно-белую и ни разу не скрипнувшую.

– Ребята, вы вовремя, мясо уже готово, сегодня твое любимое, Васенька, «божественное», – тут она повернулась ко мне, протянула узкую ладонь: – Лариса Алексеевна.

– Очень приятно! А я Алекса… – пожимая ухоженную прохладную руку с тонкими пальцами, я вдруг запнулась (отчего-то стало стыдно) и решила представиться своим полным именем, – …то есть Александра. Можно просто Саша.

Лариса Алексеевна доброжелательно улыбнулась. Вокруг умных, ярко-синих, как у Василия, глаз собрались мелкие морщинки.

– Милая, тут нечего стесняться. Алекса так Алекса. Я вот Васеньку хотела Леопольдом назвать, но его папа был против…

– Мама! – оборвал ее Василий, слегка смущенный. – Может, уже за стол пора?

– Да-да, конечно, пойдемте, я накрыла в доме, а то сегодня дождь полдня моросил…

Она шла впереди, а я украдкой разглядывала ее гордую осанку, аккуратный узел седых волос, нитку классического жемчуга на шее. Темно-синий домашний костюм из мягкой ткани облегал ее стройную фигуру наподобие королевской мантии.

Атмосфера дома вполне соответствовала хозяйке: идеальная, неправдоподобная чистота, сверкающие полиролем поверхности; ничего мещанского, никаких финтифлюшек; строгая светлая мебель; выложенный натуральным гранитом блестящий пол на кухне; несколько небольших абстрактных скульптур; и много, очень много живых цветов. По сути, весь остальной интерьер служил лишь обрамлением для этой оранжереи, зелень выплескивалась на улицу, перетекала на террасу, превращалась в разноцветные клумбы, увитые розами арки, каскады винограда… Вырастить виноград на Северо-Западе России? Сильно, подумала я.

Мы уселись за белый деревянный стол; массивные дубовые стулья с подлокотниками и мягкими подушками позволяли ощутить себя на троне. Блюд было немного, но выглядели – и пахли – они по-королевски: запеченная в духовке картошка с чесноком и базиликом; тушеная говядина с густой подливкой; нарезанные свежие огурцы.

Беседа за ужином была непринужденной, с Ларисой Алексеевной оказалось легко говорить на любую тему. Я, с незнакомыми людьми обычно замкнутая, разошлась настолько, что рассказала даже о Васином совете обменять деньги от продажи квартиры в доллары. Лариса Алексеевна укоризненно покачала головой:

– Васенька, сынок… Не стоит играть в азартные игры, тем более с государством! Знаешь, Алекса, Васина прабабушка и моя бабушка, дворянка Фаворская, однажды, еще до революции, отправилась в казино на Загородном проспекте и за один вечер проиграла в карты фамильные бриллианты и имение в Тверской области.

– И молодец, правильно сделала, что проиграла! – вступил в разговор Василий, за рекордное время уничтоживший свою порцию. – Через пару лет это имение вместе с фамильными украшениями у нее все равно бы отняла советская власть. А так хоть удовольствие получила. И вообще, обмен рублей в доллары при таком плачевном состоянии экономики – это не азартная игра, а сухой, железный расчёт.

Лариса Алексеевна с сомнением подняла бровь.

– Видишь, Сашенька, какой он азартный, весь в прабабушку. Она, кстати, долго еще прожила после революции, со мной разговаривала исключительно на французском. Васенька, положи себе еще мяса!

– А вы владеете французским? – восхитилась я, большой ложкой подкладывая Василию говядину из расписного керамического блюда. Свою я еще не доела, увлекшись разговором.

– Oui, certes, – небрежно, чисто по-галльски пожала она плечами. – Ничего сложного.

– Вау, здорово, я только английский знаю, и то в его американском варианте. Всегда мечтала выучить язык Луи де Фюнеса, которого я обожаю, и Катрин Денёв – кстати, вы на нее чем-то похожи, – только некогда было.

– Alors, сейчас у тебя будет больше свободного времени, – деликатно сказала Лариса Алексеевна. Похоже, Вася расписал ей всё в красочных подробностях. – Чем собираешься заняться на даче в первую очередь?

Я вкратце прошлась по нашему плану.

– Когда будешь приводить в порядок участок, обязательно загляни ко мне – я тебе дам несколько декоративных хвойных. Возле крыльца парочку посадишь, возле калитки – вот увидишь, участок сразу преобразится, – она встала, убрала со стола белые, как в ресторане, тарелки и начала доставать прозрачные чашки из элегантного буфета, отделанного березовым шпоном.

– Спасибо, Лариса Алексеевна, – вспомнила я правила приличия, – помочь вам накрыть чай?

– Что ты, отдыхай.

На десерт Васина мама испекла тонкие вафли-трубочки, перенесшие меня на двадцать лет назад. Помните, в советское время были широкие вафельницы? Вот у нее одна такая сохранилась и исправно работала до сих пор. Не без Васиной помощи, поведали мне с гордостью.

После чая с лимоном и медом, Лариса Алексеевна взяла длинный изящный мундштук, тонкую сигарету и элегантно закурила, задумчиво глядя в сад. А Василий повел меня на экскурсию по участку. Сумерки, чуть слышные ароматы цветов, плакучие ивы, опустившие свои длинные ветви в темный пруд – все это создавало определенное романтическое настроение, однако я, не позволяя себе расслабиться, прислушалась к Васе, который исполнял роль ночного соловья, рассказывая о грандиозных планах усовершенствования своей дачи, что особенно важно именно сейчас, когда мама вышла на пенсию и поселилась здесь круглогодично.

– На пенсию? Сколько же ей лет? – удивилась я.

– Шестьдесят два, не верится, правда? – Вася гордился своей мамой не меньше, чем она им. И действительно: эту остроумную, разностороннюю, моложавую даму язык не поворачивался назвать пенсионеркой.

После короткой, но впечатляющей экскурсии по бане, оплетенной живописным плющом, мы переместились в дом. Последовательно осмотрели просторные гостевые комнаты на первом этаже; поднялись на хозяйский второй этаж.

Спальня Ларисы Алексеевны, вся в живых цветах, со сливочно-белыми обоями, не была обременена лишней мебелью – только раскладной диван, тумбочка и шкаф. И множество великолепных постеров голливудских фильмов тридцатых-пятидесятых годов. Черно-белые, в тонких зеленых рамках, плакаты с Лорэн Бэккол, Джоан Фонтейн, Ингрид Бергман, Авой Гарднер смотрелись невероятно стильно.

В Васиной же спальне я с удивлением увидела односпальную, чуть ли не подростковую кровать. А как же семейная жизнь? И никаких следов пребывания супруги. На трюмо – одинокий мужской дезодорант. Нигде ни одной ее фотографии. Странно.

Осмотр котельной – главной комнаты в доме – Василий оставил на сладкое. С особым трепетом он открыл неприметную дверь на первом этаже. Как человек, пользующийся устаревшим кнопочным телефоном, мог создать такое?!

– Вася, это что, центр управления полётами?!

– Всего лишь центр управления скромной дачей.

Пока Вася распространялся о «дублирующих системах» и «перепадах напряжения и давления», я осматривала занятную котельную. Мигали разноцветные лампочки, высились непонятные синие емкости, стрелка на колоссальном бойлере показывала температуру воды, гудели насосы. Стройные шеренги белых труб сходились и расходились в строго заданном порядке. Да уж, с сантехникой у Васи всё было в порядке. Равно как и с электричеством – ни один ватт не проскочит незамеченным мимо этого распределительного щитка со множеством выключателей.

Похоже, Вася знал о технической изнанке быта абсолютно всё. В отличие от моих предыдущих бойфрендов. Один из них, бывший коллега, гордившийся двумя сотнями фолловеров в «Обменограме», долго бился, пытаясь починить колесико на моем конторском кресле. Он пыхтел, потел, крутил что-то, в результате сломал ножку окончательно, после чего даже не признался разъяренному завхозу, что имеет к случившемуся хоть какое-то отношение. Мы расстались, конечно, он уволился с работы. Хотя папе он нравился: ведь Игорь, как и я, окончил факультет журналистики госуниверситета и часто появлялся в кадре. Впрочем, это не мешало ему быть бесцветным, серым, неинтересным и в то же время крайне высокомерным человеком.

Вот бы папа увидел, что Василий сотворил на даче, подумалось мне. Тогда бы перестал относиться к нему свысока. Вася превратил обычный советский дом в нечто среднее между космическим кораблем и средиземноморской фазендой.

Мы с Ларисой Алексеевной сердечно распрощались, она надела узкие очки в тончайшей золотой оправе и принялась за кроссворд, а Вася пошел меня провожать: в сумерках я могла заблудиться. По дороге я вновь завела разговор на тему, занозой сидевшую у меня в душе:

– Знаешь, никак не могу поверить, что меня уволили. Я же столько лет верой и правдой отслужила! Всю душу и сердце вложила в эту работу. И из-за какого-то поста всё потерять… Это просто не поддается осмыслению.

Он вытащил сигареты. Широкие ладони защитили маленькое пламя зажигалки от осеннего ветра.

– Ну уволили тебя, ну и что? – успокаивающе сказал он. – Ерунда, выеденного яйца не стоит! Я знаешь сколько работ поменял? Был коком на речной барже, товароведом в твоем любимом супермаркете; продавал вино, халтурил на машине, валял шапки-ушанки, даже в предвыборной компании губернатора Яковлева принимал участие, подзаработал тогда деньжат, кстати – и это я еще и половины не назвал. Дольше всего работаю на ТТВ, сколько? – пять лет уже, кажется; из простых водителей выбился в начальники транспортного цеха, это все на твоих глазах происходило; и, честно говоря, заскучал уже.

Я приостановилась понюхать шикарные пионы – кто-то не пожалел коллекционных кустов для украшения своего забора со стороны дороги. Совсем такой же цветок, только искусственный, пару дней назад безвольно болтался на лацкане пиджака губернаторши.

– А я так мечтала, чтобы у меня была, как говорится, всего одна запись в трудовой книжке.

Выпрямляясь, я потеряла равновесие на мокрой дороге и Василий подхватил меня под локоть.

– Осторожно, Шура!.. Если хотела одну запись в трудовой, тогда тебе надо было идти в библиотекари, или в воспитатели детского сада, в общем, заняться чем-то более спокойным и менее амбициозным, чем работа на телевидении.

Возразить мне на это было нечего. Тем более, что мы уже подошли к моему дому, который в темноте казался заброшенным сараем. Более неуютного места для ночлега сложно было себе представить. Вася с сомнением оглядел жутковатый участок.

– Может, у нас с мамой останешься на ночь?

– Спасибо, но нет, – твердо сказала я. – Я должна сама пройти этот путь от начала до конца. Не волнуйся, я упертая, я же Козерог.

– Как знаешь, Шура, – покачал головой Василий. – Если вдруг всё же увидишь привидение, мой телефон у тебя есть, звони. Ну что, спокойной ночи?

Я кивнула и отвела взгляд. Его жена незримой тенью стояла между нами. Если здесь и было какое-либо привидение, так только ее.

Я сдержанно пробормотала «спасибо за всё, спокойной ночи», неуклюже рванула калитку, едва не повалив на землю шаткий забор и, в очередной раз промочив ноги в высокой траве, забежала в дом.

В качестве спальни я выбрала себе восточную комнату – лучи восходящего солнца помогут проснуться; нашла в своих мешках, грудой сваленных на веранде, нормальную подушку, одеяло и свежее постельное белье; постелила его на тахте прямо поверх мерзко пахнущего покрывала; переоделась в теплую пижаму и уселась на кровать со своим сиреневым нетбуком.

Мне удалось довольно быстро загрузить на «Ютуб» видео с косой, снятое сегодня днем. Озаглавила я его «Из журналисток в разнорабочие», свой профиль «Алекса Сурикова» переименовала в «Алекса-селянка» и дописала примечание: «Это первое видео из серии репортажей с импровизированной строительной площадки. Бывшая журналистка своими руками приводит в порядок старую дачу. Антикризисный ремонт начинается!».

Потом я немного почитала новости – старая репортерская привычка начинать и заканчивать день с изучения лент информагентств.

«Интерфакс» передавал абсурдные сообщения: «Петербург объявлен зоной, свободной от иностранной косметики. Специальным указом губернатора запрещено провозить в город любые изделия косметической промышленности производства стран, присоединившихся к санкциям».

Далее рассказывалось о немедленной реакции полиции: гаишники, дежурившие на одном из КПП на Выборгском шоссе, при обыске автомобиля, следовавшего из Финляндии, изъяли пятьсот карандашей для губ, триста флакончиков с гелем для бровей, сто пятнадцать особых комплектов для создания Smoky eyes, включающих в себя тушь для ресниц, подводку для глаз и несколько видов теней; всё – финской фирмы. Нарушитель, отмечал «Интерфакс», спрятавший «запрещенку» в запасное колесо, теперь обязан выплатить в бюджет города штраф, равный десятикратной стоимости арестованной косметики.

У жен этих гаишников сегодня праздник, подумала я уже сквозь сон и, едва успев пробормотать «сплю на новом месте, приснись жених невесте», провалилась в тяжелую дрему.

Сильный холод не давал как следует расслабиться, я всю ночь без особого успеха куталась в одеяло, стучала зубами, каждые полчаса приоткрывала глаза и смотрела на часы. В голове звучали веселые голоса Василия и его мамы, и я сто раз пожалела, что не осталась с ними. Ближе к рассвету опять пошел дождик, и дом заполнился противными звуками капающей на линолеум воды. Хорошо хоть, на мою тахту ничего сверху не лилось.