Текст книги "Око Сатаны"

Глава 18
Дьявольский алтарь

– Тише, – произнес Мефодий, напряженно вслушиваясь в звуки вечернего леса. – Кажется, они близко.

– Ты что-то слышишь? – шепотом поинтересовался Константин.

– Да, – кивнул Мефодий. – Голоса. Вон там, – взглядом он указал направление.

– Хм, – сказал, прислушавшись, Константин. – Да, теперь я тоже слышу. Кажется, они читают заклинания.

– Но это же значит, что они уже начали ритуал, – на лице Мефодия появилось выражение крайней обеспокоенности.

– Мы еще можем успеть, – не сговариваясь, оба монаха шагнули в гущу деревьев. Уничтожить или пленить сатанистов было не самым главным. В основе священной миссии воинов Церкви лежало спасение невинной души, которую приспешники зла назначили в жертву своему богомерзкому идолу…

Быстрым шагом – но при том совершенно бесшумно – воины приближались к месту, откуда доносились голоса. Искусству неслышной ходьбы православных монахов научили волшебники Ордена. Истоки его лежали в незапамятных временах, когда, как гласят легенды, Землю населяли давние предки человека – пресветлые эльфы. Хоть приверженцам святой православной веры и трудновато было поверить в такое, они безоговорочно признавали – если эльфы действительно когда-то существовали, то им стоит сказать большое спасибо за столь ценное наследие.

Вскоре среди деревьев замелькали оранжевые сполохи пламени. Подойдя поближе, скрываясь до времени в тени, Константин и Мефодий могли теперь разглядеть все, что происходило на небольшой лужайке, на которую они набрели…

В центре ее был воздвигнут мрачный черный алтарь, представлявший собой громоздкий предмет трапециевидной формы. Должно быть, его сектанты заготовили загодя, задолго до того, как даже отправились на фестиваль. Сложно было предположить, что материалы, необходимые для постройки алтаря они притащили с собой в увешанных цепями рюкзаках.

По углам пылали четыре высоких костра. Ровно столько, сколько темных человеческих силуэтов сгрудилось вокруг алтаря. То, без всяких сомнений, были те самые люди, что несколько часов назад спешно покинули рок-фестиваль. Только одеты они теперь были по-другому. Здесь, где, как думали сатанисты, их никто не видел, необходимость в камуфляже отпала, и вместо черных кожаных готических курток на них теперь были надеты длинные матерчатые плащи с капюшонами. Но, разумеется, тоже черные.

Как и предположил несколько минут назад брат Константин, дьяволопоклонники читали заклинания. Каждый из них по очереди произносил свою часть текста оскверненной молитвы, отбирающей у небес власть над душой, которую культисты намеревались исторгнуть из невинного детского тельца.

Девочка была распята посреди перевернутой трапеции дьявольского алтаря. Ручки и ножки ее были привязаны прочными жгутами к вставленным в каменную поверхность колышкам. Рот бедняжки был замотан тряпкой – у нее отобрали даже возможность оплакать свою преждевременную погибель…

Монахи подоспели как раз вовремя, чтобы не позволить сатанистам совершить очередное чудовищное преступление. В тот момент, когда один из сектантов достал из складок своей колдовской одежды длинный кривой нож и занес его над обнаженным животом малютки, брат Мефодий снял с плеча свой лук, достал стрелу, что есть силы, натянул тетиву, прицелился, и послал божественный снаряд прямо в голову гнусного нечестивца.

Этому выстрелу мог бы позавидовать сам Робин Гуд! Стрела Мефодия непременно прикончила бы дьяволопоклонника, если бы не одно «но». Спешившие предотвратить кощунство монахи не могли предусмотреть всего. Например – того, что над местом жертвоприношения сатанисты раскинут колдовскую защиту. А именно так те и поступили, подозревали, значит, что за ними могут следить. В тот момент, когда посланная братом Мефодием стрела соприкоснулась с магическим куполом и прошла сквозь него, оперение ее, зашипев, воспламенилось. Сатанисты встрепенулись. Четыре пары горящих адовым огнем глаз устремились в сторону, откуда прилетела стрела. Направление ее полета при столкновении с куполом изменилось, и острие вонзилось не в голову жреца тьмы, а в его державшую нож руку. Закричав от внезапной боли, дьяволопоклонник выронил ритуальное орудие на траву. Девочка была спасена, но надолго ли? В любой момент ее мог голыми руками или даже зубами растерзать любой из стоявших рядом нелюдей…

В следующий миг обнаружилось, что слово «нелюди» применительно к этим четверым имеет самый буквальный смысл. В том месте, где освященное острие пробило плоть вооруженного сатаниста, его одежда вспыхнула, из раны повалил черный дым. Человеку, каким бы убежденным дьяволопоклонником он ни был, освященный металл может причинить ровно такой же вред, как и обычное железо. Может парализовать болью, может убить, но никогда человек не загорится от соприкосновения с ним…

Значит, дьявольская четверка была воистину дьявольской. Логвинов предупреждал о возможности столкновения с эмиссарами Ада. И братья Константин и Мефодий были готовы к этому.

Выдернув стрелу из своей руки, жрец издал нечеловеческий рев. Его лицо, а также лица троих его спутников, начали видоизмениться, пошли складками. Носы ввалились, глаза расширились, уши исчезли, зубы вытянулись и заострились. Монахи поняли, с кем им пришлось столкнуться. То были геббиты – полулюди-полудемоны, получившиеся в результате добровольной одержимости, когда четверо сатанистов впустили злых духов в свои тела. В любой момент демоны могли прийти на помощь своим носителям, утроив их силу и наделив магическими способностями.

Сейчас как раз наступил именно такой момент…

– Атакуем! – крикнул Мефодий своему напарнику, выскочил из-за дерева и побежал к алтарю. Константин последовал его примеру. Завидев их, геббиты задергались, впадая в магический транс.

В тот миг, когда монахи проходили сквозь защитный купол, они ощутили легкое сопротивление – нечто наподобие того, что человек чувствует, когда пытается бежать во сне. Энергетическая целостность барьера уже была нарушена стрелой Мефодия, так что он больше не представлял собой сколько-нибудь серьезной угрозы здоровью монахов или целостности их снаряжения. И вот уже Константин и Мефодий стоят с оружием наизготовку всего в пятнадцати шагах от нечестивого алтаря и его богомерзких служителей.

Геббиты бросились врассыпную. Но было бы глупо полагать, что этот поступок продиктован трусостью. Создания Ада могут испугаться разве что самого Господа, да наиболее сильных ангелов, и готовы пожертвовать собой, лишь бы хоть на миллиметр приблизить торжество тьмы. У Ада вдосталь пушечного мяса, которое он беспрестанно производит из праха умерших грешников. Так что, слуги Зла сейчас всего лишь рассредоточились, чтобы монахи не могли уничтожить их всех разом, открыв шквальный огонь из своих пулеметов.

Но одному из них не удалось улизнуть из зоны поражения. Стоявший справа брат Константин уже начал стрелять, и первая же очередь угодила в бок одному из удиравших монстров. Дымясь и истекая черной кровью, тот рухнул на траву за алтарем. Он вряд ли был мертв, но, по крайней мере, на некоторое время выбыл из игры.

А один из участников той пары геббитов, что досталась в противники Мефодию, ринулся прямо на монаха, на бегу выхватывая длинный кривой кинжал из черного металла – такой же, как тот, которым собирались убить девочку. Мефодий понял, что не успеет выстрелить, и сделал шаг назад, доставая меч. Даже в вечерних сумерках освященный клинок засиял столь нестерпимо ярким светом, что полудемон на мгновение зажмурился и сбавил скорость. Но все же, он продолжил свой рывок. И вскоре воин Церкви и исчадье Ада уже кружили друг напротив друга, выбирая удачный момент для смертельного удара.

Не стоило забывать и о тех, кто остался. Второй геббит из правой пары резко остановился неподалеку от алтаря и развернулся, посылая в Константина пучок энергетических разрядов, сорвавшихся прямо с когтистых пальцев. Монах успел выхватить меч, которым и отразил поток адского волшебства, брызгами разлетевшийся по вершинам деревьев. Настало время для ответного удара. Он был нанесен при помощи колец, которые могли бы показаться странными на пальцах православных монахов. То был подарок Ордена – в каждое кольцо маги впаяли заклинание, либо направленное на борьбу с бесовской скверной, либо предназначенное для защиты от нее.

Константин выбросил вперед правую руку, произнося слова, активировавшие волшебные способности колец. Четыре ярких белых луча вырвались из четырех перстней и ударили в прикрытую плащом грудь геббита, отбросив того далеко назад. Об этом демоне можно было теперь забыть – четыре сквозных пробоины зияли в центре его тела, и от них поднимался вверх сизоватый дымок.

Тем временем напарник того геббита, что дрался на мечах с Мефодием, успел забраться на высокую сосну, которая мигом превратилась в своеобразную «огневую точку». Он периодически постреливал адской магией вниз, пытаясь либо попасть в Мефодия, либо просто дезориентировать его, подставив под удар дьявольского клинка. Некоторое время монаху приходилось несладко – не так-то просто было увертываться от демонических выстрелов, одновременно с этим отражая выпады меча геббита, что издевательски скалился в лицо. Но скоро на помощь брату пришел Константин. Не мудрствуя лукаво, он высадил вверх две сотни пули, которые не только разнесли в клочки притаившегося на вершине дерева геббита, но и срезали саму верхушку, которая, тяжело накренившись, надломилась и полетела вниз. Как раз в этот миг Мефодий нанес произвел мастерский боковой выпад, увертываясь от которого его противнику пришлось отскочить далеко назад. Острый шпиль сосновой верхушки вошел геббиту прямо в центр черепа, пронзил его тело до самого низа и пригвоздил к земле. Будь то реальный демон, он, возможно, и не пострадал бы, но ведь чудовища были сейчас прикованы к человеческим телам. Так что и этому несостоявшемуся мастеру фехтования пришел конец. Умирая, геббиты принимали облик тех, кто дал им возможность жить и действовать в человеческом мире. Так что спустя мгновение монахи увидели перед собой насаженного на кусок дерева молодого парня. Зрелище было не из приятных. Но такова цена, которую приходится платить за чистое небо над головами православных прихожан…

– Остался еще один, – сказал, отдышавшись, Константин. – Он там, лежит за алтарем. Ранен.

– Даже раненая мразь может представлять собой серьезную угрозу, – произнес Мефодий, вкладывая в ножны церковный меч. – Вот ведь незадача. Не подойти. Мы ведь не знаем, где именно он лежит. А ну как успеет прожечь ноги кому-нибудь из нас?

– Так может, гранатой его? – предложил Константин.

– Нельзя, – покачал головой Мефодий. – Девчонку заденет.

– Так зачем боевую брать? – усмехнулся в усы Константин. – Церковной шарахнем.

После того, как Церковь объединила свои усилия с Орденом, в арсенале воинов появились такие вещи, о которых прежде можно было лишь мечтать. Церковные гранаты представляли собой глиняные сосуды, в которые силой магов были запечатаны молитвы против нечистой силы. Кроме того, каждая такая граната была наполнена святой водой. Ее разрыв не причинил бы абсолютно никакого вреда, находящемуся поблизости человеку, но вот демон… тут, конечно, все зависит от его ранга, но такую мишень, как геббит, церковная граната в любом случае уничтожила бы с легкостью.

– Хорошая идея, – одобрил Мефодий. Константин снял с пояса один из глиняных шариков.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, – сказал он, размахиваясь.

– Аминь! – бодро выкрикнули оба воина Церкви. Белесый шарик гранаты, с легким жужжанием рассекая воздух, полетел за алтарь. Раздался сухой треск – священный снаряд разорвался, разбрызгивая капли святой воды и освобождая молитву. Следом послышался исполненный боли стон обожженного демона – должно быть, брызги сразу достигли цели. Ну а когда над поляной раздался мощный голос Патриарха, читавший молитву, искореняющую зло – тут уже стон перешел в предсмертный хрип. Дым от сгоревшего геббита унесся ввысь. Воины Церкви хлопнули друг друга по рукам:

– Нормально, Мефодий!

– Отлично, Константин!

Убедившись, что душа последнего сектанта отбыла по направлению, указанному в договоре, который тот когда-то заключил с Сатаной, они подошли к алтарю дьяволопоклонников и начали распутывать грязные веревки, стянувшие хрупкие детские ручки и ножки.

– Надеюсь, они не успели над ней надругаться, – пробормотал Мефодий. – Иначе я их душонки даже из Преисподней достану.

– Крови, вроде бы, нет, – сказал Константин, бегло окинув взглядом тело девочки. – Да нет, вряд ли они стали бы насиловать ее перед ритуалом. Ведь в жертву Сатане годятся только невинные души.

– Свят, свят, свят, – оба монаха осенили себя крестным знамением. В принципе, события последних лет отучили многих церковников креститься при звуке слов «Сатана» или «Дьявол» – слишком уж часто эти слова звучали в повседневных разговорах. Но то, что сказал сейчас Константин, несомненно, было слишком нечистым, чтобы оставить это просто так.

Глава 19
Адское наказание

Четвертый Президент Российской Федерации, Геннадий Алексеевич Райшмановский, наслаждался жизнью, сидя в своем роскошном кабинете на последнем этаже небоскреба компании «Атанас и Ко». Будучи избранным на высший пост государства, миллиардер-экстрасенс не стал переезжать в Кремль. Древнюю резиденцию русских правителей он использовал лишь для того, чтобы принимать там зарубежные делегации, да проводить торжественные мероприятия, транслируемые по телевидению. Это, конечно, было грубейшим нарушением устоявшегося политического этикета. Но человеку, который положил конец казавшемуся вечным кровавому сатанинскому кошмару, страна готова была простить многое.

На самом деле у Райшмановского имелась очень веская причина для того, чтобы как можно реже появляться в историческом здании на Красной площади. Ведь это – святое место, окропленное кровью православных героев, оберегаемое духами великих русских вождей. В Кремле Райшмановский не смог бы проводить сатанинские ритуалы, вызывать бесов и заниматься гаданием по адским литерам. К тому же, его здорово выводило из себя простоянное присутствие рядом одного из величайших православных храмов – собора Василия Блаженного. Не мог же Президент, которого вся страна считала глубоко верующим человеком, который заслужил славу злейшего врага сатанистов, вдруг приказать снести это прекрасное здание.

Можно было, конечно, избавиться от собора тайно, приказав бригаде Харракса взорвать его под покровом ночи. А после – свалить случившееся на чеченских террористов. Но, во-первых, в Чечне уже давным-давно все было тихо-мирно, а во-вторых – это стало бы новым толчком к раздорам и кровопролитию, посеяло бы в народе панику. Сейчас Райшмановский в этом не нуждался. Напротив, он стремился сделать так, чтобы население России жило как можно лучше, постепенно забывало обо всех горестях и невзгодах, заплывало жирком. Новый Президент регулярно повышал зарплаты врачам и учителям, установил высокие песни, вернул старикам все льготы и гарантии. Образование и медицина вновь стали бесплатными, как это было в Советском Союзе. Большой театр был полностью восстановлен и сиял теперь еще большим великолепием, чем прежде. Порой на улучшение качества жизни русского народа шли не только деньги из государственного бюджета, но и средства из личных фондов самого Райшмановского. Все для того, чтобы народ возлюбил его и был готов носить на руках. Все для того, чтобы ему гарантированно позволили и простили один поступок, который Президент намеревался совершить, как только наступит нужное время.

Пока что многим такая вещь могла показаться недопустимой. И как раз для того, чтобы это стало возможным, Райшмановский щедро разбрасывал по стране медовые калачи. Ведь именно ради этого он начал свою политическую карьеру и ввязался в предвыборную гонку. Ради этого тринадцать лет назад он натравил на Россию орды бесноватых убийц…

Сейчас Райшмановский, пребывая в самом благостном расположении духа, обедал, сидя за широким сталинским столом. Как обычно, его трапеза состояла из вкуснейших блюд, приготовленных лучшими поварами, а также экзотических деликатесов, которые специально доставлялись к его столу из разных стран. Райшмановский любил смешивать различные мировые кухни: он мог позавтракать по-английски, пообедать по-итальянски, а на ужин умять килограмм-другой суши – да, конечно, не того ширпотреба, что продается на каждом углу, а первозданного аутентичного продукта, который готовил настоящий японец из обширнейшего штата его теневой корпорации.

Но сегодняшний обед Президента был, как ни странно, русским: наваристый борщ с куском говядины, ломтики жареной свинины с гарниром из картофеля по-деревенски, несколько зубчиков чеснока, и бутылка водки. Райшмановский и сам не знал, с чего это его вдруг пробило на такую трапезу. Но по мере того, как пустела пузатая бутылка, в голове начали роиться веселые мысли на этот счет. «Я вошел во вкус, – думал Геннадий Алексеевич, – и пробую Россию на вкус».

От этой мысли он рассмеялся, едва не подавившись полуразжеванным кусочком мяса. А в следующий миг действительно подавился – но уже от того, что зазвонил стоявший на столе телефон-вертушка.

Не простой то был ведь телефон. Райшмановский мог позвонить по нему только в одно место. Как и ему могли дозвониться по этой вертушке только оттуда. И, хоть Геннадий Алексеевич и поддерживал с обитателями того места самые тесные отношения, он вовсе не стремился там оказаться…

Прокашлявшись, выхаркнув мясо прямо на стол – тут уж не до приличий – Райшмановский облизнул вмиг побелевшие губы и снял трубку.

– Алло? – дрожащим голосом произнес он.

– Ты подвел меня, Геннадий! – не поздоровавшись, произнес звонивший. Мягко, конечно сказано – произнес. Он прорычал это, и голос его имел жуткий металлический оттенок – будто кто-то волок по гравию пучок длинных арматурных прутьев.

– Что случилось, мой повелитель?! – Президент подпрыгнул в своем удобном антикварном кресле.

– Очередной ритуал сорвался, – рыкнул его потусторонний собеседник. – Жертвоприношение не состоялось. Наше дело пострадало. Ты понимаешь, что это значит… для тебя?

Райшмановский почувствовал, как его волосы поднимаются дыбом.

– Но… как такое могло произойти?! – выдохнул он.

– Это я тебя должен спрашивать, как! – взревел звонивший. – Какие-то православные монахи убили твоих людей! Мои вассалы, что помогали им, вернулись в Ад и обо всем рассказали. Я казнил их за преступную халатность. Развеял их сущности, эти бесы больше никогда не возродятся. Но главным виновником случившегося я считаю тебя, Геннадий! Ведь это ты не уследил за своими подчиненными, и те провалили операцию…

– Босс, умоляю вас, не надо, я все исправлю, босс! – заскулил в трубку Райшмановский. Он втянул голову в плечи, зажмурился и затрясся мелкой дрожью, как если бы демон уже стоял за спиной, держа в каждой лапе по раскаленному паяльнику.

– Исправишь? – с сомнением произнес представитель Ада. – Ты уверен, что сможешь все сделать в срок?

– Да, да, да! – лепетал Райшмановский, который был сейчас похож не на первое лицо Российской Федерации, а перепуганную шелудивую крысу. – Я все сделаю… Мы все сделаем, как надо.

– Ну ладно, – раздраженно буркнул звонивший. – Так и быть, живи. Тем более, что пока что ты мне нужен. Но помни – второго шанса у тебя не будет. И вот еще что, – демон сделал эффектную паузу, ты все равно не избежишь наказания. Чао! – в трубке послышались злые короткие гудки.

Высшие иерархи Ада очень любили разбавлять свою речь итальянскими или испанскими словечками. Райшмановский, который во время разговора чуть было не наделал под себя, порадовался, что его собеседник сказал именно «Чао», а не «Ариведерчи».

Но радость его быстро сошла на нет. Демон пообещал наказание, а это означало, что следующие минуты жизни Геннадия Райшмановского будут далеко не самыми приятными. Так оно и случилось. Для начала тарелка с недоеденным горячим борщом поднялась в воздух, после чего ее содержимое выплеснулось на голову Президента. Райшмановский взвыл, как ошпаренный – да впрочем, почему «как»? Вслед за тарелкой вверх взвилась бутылка с остатками водки – для того, чтобы разбиться о череп Геннадия Алексеевича. Острые осколки вонзились в кожу головы, водка потекла вниз по лбу, попала в глаза. Но это было только начало, так сказать, адский аперитив. Острое жжение поднималось из глубин груди Президента, будто сотни бесовских когтей разрывали изнутри каждую клеточку его тела. Боль разливалась по организму, выворачивала суставы, сдирала кожу – разумеется, не в буквальном смысле. Она швырнула Райшмановского на пол, и он катался там, внизу, у подножия сталинского стола, визжа, как поросенок и скобля ногтями ворс дорогого ковра. Он испытывал сейчас ту самую боль, что назначена грешникам, обреченным на вечные страдания в Аду. Испытывал ее, оставаясь живым и находясь на Земле, очень далеко от пылающих бездн Преисподней.

Геннадий Райшмановский был наказан. Ибо таков Дьявол – даже пообещав в обмен на рабское служение вечную жизнь и множество материальных благ, он не прощает своим подданным малейшего просчета и никогда не упускает случая, чтоб насладиться их мучениями…

После того, как наказание закончилось, и адская боль отступила, Райшмановский кое-как поднялся и бросился в туалет, где его долго рвало. Потом, смыв с лица блевотину и кровь, Президент проковылял обратно в кабинет, уселся на диван и начал размышлять о том, что ему делать дальше.

«Православные монахи, – думал он. – Значит, Патриарх не оставил своей идеи помешать моим планам. Интересно, знает ли он, к чему я на самом деле стремлюсь? Вряд ли. Ведь это такая страшная тайна, что о ней знаем только я и… – Геннадий Алексеевич влепил самому себе пощечину, чтобы даже в мыслях не упоминать имени того, кто только что его мучил. – А я-то думал, что святоше достаточно было демонстрации нашей силы год назад. Думал – то-то они попритихли с тех пор и не высовывались особо. Думал, смогу и дальше просто игнорировать его, чтобы потом отдать на растерзание своим повелителям. Ан нет. Старикашка оказался хитрее, чем я думал».

Год назад, накануне президентских выборов, Райшмановский попытался устранить Патриарха Русской Православной Церкви. Сначала – в Большом театре, послав туда одну из самых отчаянных банд московских сатанистов. Потом, когда первосвященник внезапно исчез оттуда – на церковном кладбище. Демоны, помогавшие Райшмановскому и его людям, узнали, что душа иеродьякона Амвросия – того самого, который чуть было не вывел Геннадия на чистую воду, но вовремя был убит сатанистами – стремится вернуться на Землю, чтоб рассказать Патриарху правду. Этого нельзя было допустить. Поэтому, когда стало известно, что владыка отправился к могиле Амвросия, туда немедленно был отправлен отряд бестий-уничтожителей. Да только вот, обратно он не вернулся. Патриарху удалось перебить всех демонов и спастись. Никто в «Оке Сатаны» не верил, что подобное в его силах. Значит, первосвященнику помогли. Но кто? Неужели сам Бог?

Неизвестным также оставалось, сумел ли Патриарх поговорить с Амвросием. Судя по тому, что он до сих пор не сделал никаких громогласных обличительных заявлений (а ведь Церковь такие заявления очень любит) – нет. Но вот, внезапно выяснилось, что православные все же знают о творящихся под покровом тайны гнусных делах сатанистов, и даже пытаются им препятствовать. И даже – Райшмановский яростно утопил кулак в обивке дивана – успешно!

Каждое из ритуальных убийств было крайне важным для ушедших в тень сатанистов. По принесении в жертву определенного числа христианских детей должен был прийти в действие магический механизм, открывающий широкий портал из Ада на Землю. Настолько мощный портал, что из него в человеческий мир смогли бы шагнуть не только злобные духи и боевые демоны низших рангов, но и все остальные, включая самих повелителей Ада, которым доселе не позволяли ступить на земли Адама и Евы наложенные Господними ангелами священные печати. Черное колдовство Райшмановского должно было разрушить одну из этих печатей, находившуюся в Москве. А там уж хоть трава не расти – вырвавшись на свободу, обитатели Ада быстро найдут и уничтожат остальные препятствия, после чего Ад воцарится по всей Земле…

Разумеется, попытка церковников помешать этому была для «Ока Сатаны» очень болезненным ударом. Ведь каждое жертвоприношение следовало совершать в конкретном месте, в строго определенное время. К счастью, в календаре оставался еще один подходящий день. Но вот удастся ли повторить ритуал на том же месте, где были убиты монахами четыре геббита?

«Скорее всего, удастся, – решил в конце концов Райшмановский. – Как молния не попадает два раза в одно и то же место, так и они вряд ли снова появятся там, где им однажды сопутствовал успех. Посчитают, что мы струсили и затаились. А вот шиш! Надо, конечно, сперва разведать обстановку. И сказать ребятам, чтобы детеныша на этот раз не на месте крали, а привезли с собой. Кажется, у кого-то из бригады Харракса есть маленький брат».

Еще, конечно, следовало окончательно решить вопрос с Патриархом. Потеряв своего лидера, Церковь будет обезглавлена и обескровлена, в ней начнутся разброд и шатания, борьба за освободившийся высший пост. «Им будет просто не до каких-то там умирающих в лесах и на пустырях детишек, – злорадно потирая руки, подумал Райшмановский. – Передерутся за бочонок с черной икрой».

Он сразу же принялся обдумывать возможные варианты устранения первосвященника. И подходящее решение созрело довольно быстро…