Текст книги "280 дней вокруг света: история одной мечты. Том 1"

День 14
Прованс, Франция

6719 км пути

В тот день было пасмурно, в воздухе пахло дождем и настоящей осенью. Тем не менее дорога была потрясающей! Прованс, куда мы въехали спустя пару часов, – уникальный регион, где ландшафты меняются один за другим, будто каждые десять-двадцать километров меняешь страну. Бухты-каланки, шикарные пляжи, невероятно красивые ущелья, природные заповедники, дюны, бескрайние лавандовые поля. В Провансе хочется дышать полной грудью и наслаждаться жизнью, впитывать красоты природы, солнечные лучи (когда они есть) и благоговеть от вкуса прохладного розе.

Если бы Прованс нужно было описать одним словом, я бы сказал: аромат. Здесь все наполнено запахами: лаванда, шалфей, майоран, розмарин, тимьян – и свежий запах воздуха после дождя. Регион стал источником вдохновения для художников и писателей, и проезжая, я понял почему. Дух настоящей Франции живет в Провансе. И в этом я имел возможность убедиться, когда мы добрались до местного кемпинга.

Здоровенный лабрадор встретил приветственным лаем, едва мы въехали на территорию. Пса не смущал ни ливень, ни грязь – он все прыгал вокруг нашей машины, радуясь посетителям и происходящему. Я вспомнил своих собак, которых не видел уже несколько недель, и в сердце защемило. Понимают ли они там, в Киеве, что я не бросил их, а просто уехал на время? Эх, запустить бы их сюда, побегать по окрестностям, побросать тарелку, подурачиться!

Тем временем лабрадор деловито сопроводил меня к милому домику в прованском стиле. Адам не захотел мокнуть под непрекращающимся ливнем и решил ждать в машине.

Дверь открыл благодушного вида мужчина лет 65, похожий на Луи де Фюнеса – не внешне, а каким-то особенным шармом, взглядом, озорной улыбкой. В целом – типичный такой француз.

– Велкам, месье-е-е! – протянул он немного в нос. – Ну и погодка! Проходите, не стойте на пороге! Желаете остановиться на ночь, месье?…

– Артемий, – представился я.

– Месье Артеми, – он по-французски поставил ударение на последний слог. – В машине ждет ваша прекрасная спутница?

Я расхохотался.

– Моя прекрасная спутница, да! Но спальные места нам нужны отдельные.

«Де Фюнес» выглянул из окна и, увидев слегка отросшую щетину Адама, засмеялся в ответ.

– О, ай эм сорри, месье Артеми. В наш кемпинг приезжают в основном влюбленные пары, поэтому я подумал…

– Да ничего страшного. Мне с моим спутником предстоит такой трансатлантический круиз, как будто мы и в самом деле молодожены, – отшучиваясь, я мимоходом осматривал диковинный дом. Все здесь было стилизовано и обставлено в уютной прованской манере: все светлое и лавандовое, с мелкими детальками, милыми мелочами вроде старинного велосипеда у стены, расшитых подушек и свечей. Пахло, кстати, тоже лавандой и немного мылом. В доме ощущалось присутствие женской руки.

– У вас красивый дом. Вы живете с семьей? – поинтересовался я.

Француз тепло улыбнулся.

– Так и есть. Дом обставляла жена, которой, к сожалению, больше нет в живых. Но ее дух все еще здесь, со мной, в нашем доме, в нашем кемпинге.

– О… прошу прощения, мне очень жаль, – я смущенно потупился. Не ожидал услышать.

– Ничего, месье, я люблю нашу историю и не против вопросов. Хочу, чтобы как можно больше людей узнало о том, какой была моя жена и как сильно она любила свое дело. Мы вместе построили этот кемпинг с нуля, много труда вложили, это дело нашей жизни. Здесь много воспоминаний – и хороших, и плохих. Мы пережили лучшие и худшие времена и оставались вместе, пока смерть не разлучила нас.

«Де Фюнес» говорил драматично – так, что у меня даже слегка защипало в глазах. Бывает же такая любовь!

– Вам не тяжело находиться здесь, где столько всего напоминает о жене?

– О нет! – заулыбался он. – Напротив, я чувствую, что должен быть здесь. В кемпинге кажется, что она все еще рядом и мы вместе. Пусть даже не физически. Посетители это ощущают, кстати. Поэтому сюда тянутся влюбленные, и я подумал…

– …что я приехал сюда с женой.

Может, и вправду стоит вернуться сюда однажды с Марусей?

– Да. Вы путешествуете с другом? – поинтересовался француз, кивая на Адама в машине.

Я поделился планами на кругосветку и в общих словах описал маршрут. Вспомнил и про Марусю, сказал, что скоро увижусь с любимой. По мере рассказа глаза у моего собеседника то загорались, то как-то странно поблескивали.

– Это прекрасно, месье, что вы встретили свою любовь. Но мне грустно, что вы расстались так надолго. Я бы не хотел расставаться с духом моей жены, поэтому путешествую отныне только в своих воспоминаниях.

Столько теплоты и светлой грусти было в его словах… Нестерпимо захотелось увидеть Марусю, обнять ее, порадоваться, что мы живы и вместе. Француз еще немного рассказал мне о кемпинге, об истории, и я окончательно укрепился в мысли, что хочу сюда вернуться с ней.

Мы проговорили совсем недолго – в машине ждал Адам, да и время было позднее. А на следующее утро нужно было выдвигаться дальше, в Марсель. Хозяин кемпинга посоветовал поехать живописной дорогой «рут де крет» – маршрутом кретов – и посмотреть по пути Вердонское ущелье.

Мы, конечно, так и сделали, получив впечатления, сравнимые, пожалуй, с поездкой в автопоезде в Словении! Колоссальные масштабы, просторы, необъятные глазу, отвесные скалы, а в самом низу, словно ниточка, вьется изумрудная река – это ущелье Вердон. Иногда самые удивительные места мир приоткрывает нам по счастливой случайности. Если бы мы не остановились в этом кемпинге, я бы и не узнал, что такое место существует. На фоне истории француза Вердонское ущелье и Прованс навсегда будут ассоциироваться у меня с историей вечной любви.

Жаль было покидать такое энергетически сильное место, но кругосветка не ждала. В Марселе предстояло встретиться с нашим ванлайфером – Димой, который служил не где-нибудь, а в самом Французском Иностранном легионе. В самой знаменитой армии мира.

Встреча эта, уже сама по себе знаменательная, поскольку знали мы друг друга давно, а виделись редко, совпала с еще одним нетривиальным событием – футбольным матчем. Да не каким-нибудь, а встречей заклятых врагов: «Олимпик Марсель» – «Пари Сен-Жермен». Это зашквар никак не меньший, чем на матчах «Динамо» с «Шахтером», если не сказать больше. Мы сильно спешили, посему в ущелье сняли не очень много кадров, к большому сожалению Адама, который без Вовы вроде крылья расправил и принялся работать с двойным усердием.

С Димой мы встретились в баре Brasseurs. Готов биться об заклад, что если поставить Диму в ряд с другими парнями и дать задачу случайным прохожим определить, кто из них служит во Французском легионе (да и вообще кто из них вояка), то даже чемпион программы «Суперинтуиция» не сможет этого сделать. Димон – высокий, стройный, спортивный, вообще не перекачанный улыбчивый и скромный парень. Никаким боком не ассоциирующийся с армией. Настоящий голубь мира – в хорошем смысле этого понятия, конечно. Он уже ждал меня за барной стойкой, застолбив мне стул своим айфоном. Заказали по местному марсельскому пиву.

– Дим, – после двух больших глотков из необычной формы пивной кружки начал я, снедаемый любопытством, – каково оно вообще? Как служится иностранцам во Французском легионе?

– Ты знаешь, очень хорошо! – широко улыбнулся Дима, явно ожидавший этого вопроса. – Я сюда приехал внезапно, родители узнали об этом за четыре часа до вылета самолета. А о планах знал только один ближайший друг.

– Как тебе вообще это пришло в голову?

– На самом деле в детстве краем уха слышал, что есть такая армия, которая нанимает иностранцев. А я всю жизнь мечтал быть военным. Вот и решил: почему бы нет.

– И ты поехал наобум? Просто подорвался и поехал?

– Да! Просто подорвался и поехал. И первое, что заметил в легионе, – действительно очень много иностранцев. Из Украины, Непала и даже из таких стран, о существовании которых и не подозревал. Чтобы ты понимал, у нас сейчас сто пятьдесят две национальности.

– О! – только и выговорил я, не в силах представить такую многонациональную ораву.

– Да, именно «О!», – широко улыбнулся ванлайфер. – Жить в таком миксе – интересно, постоянно узнаешь что-нибудь новое. Сразу скажу – в легион все приезжают служить Франции, и одно из первых условий, которое нам озвучили, – никакой политики и драк. Индусы и пакистанцы, израильтяне и палестинцы, украинцы и россияне – все живут мирно бок о бок.

Выходит, если и есть место, где люди могут забыть о разногласиях, – так это Французский легион. Может, стоило направить туда Адама с Вовой? Я отхлебнул еще пшеничного пива, пряча улыбку за кружкой. Вытер пену рукавом, выдержав паузу.

– Окей, а как принимают на службу? Ты же не можешь просто взять и прийти с улицы?

– Могу! – в очередной раз огорошил меня Дима. – Я так и сделал: просто взял и пришел. С паспортом на КПП. У меня сразу изъяли все личные вещи и вот так, с порога, отправили на первую проверку – подтягивание.

– Подтягивание?

– Да. Подтягивание, пробежка и другие тесты на базовую физическую подготовку. Но это только в первый день. Дальше мне предстояло еще две недели постоянных проверок, прежде чем меня приняли.

Вокруг нас уже вовсю гудели болельщики «Олимпика». Официант вынес огромную тарелку с закусками – колбасную нарезку, луковые кольца в хрустящем кляре и чесночно-сырные булочки. Набор «Антиромантика» – подумал я и вспомнил о Марусе. Совсем скоро мы увидимся в Барселоне! Точно. Надо не забыть накануне встречи прекратить заказывать чесночные и луковые закуски.

– И все эти две недели ты платил за проживание на территории легиона? – скорее отвлекая себя от мыслей, чем реально интересуясь, спросил я.

– Наоборот! Мне платили. Тридцать пять евро в день. Немного, но там особо ничего и не надо было. Жилье, еда, одежда – все уже было.

– Хорошо устроился. И что после всех проверок? Просто: «Вы приняты» – и все?

– Нет, конечно. Дальше была, как в компьютерных играх, встреча с боссом. Мы это называли «интервью с гестапо», потому что задавали порой очень неудобные и личные вопросы, которые, по идее, должны были вывести меня из себя. Но не вывели, – Дима позволил себе немного похвалиться. – Я был готов к этому психологически.

– А что насчет горячих точек? Часто бросают туда? И как выбирают солдат, которых собираются отправить?

– Как минимум половина солдат пришли на службу за адреналином, которого тут не получили. Потому что в первую очередь мы – французская армия, а не частная. Но иногда действительно нас перебрасывают в горячие точки. В основном это Африка и французские колонии.

На минуту я задумался. Бросить привычную жизнь, чтобы уехать служить чужой стране и сражаться за нее в разных частях света. Каким складом характера нужно обладать? Быть космополитичным или, наоборот, консервативным? И уж наверняка во Французском легионе проводилась какая-то внутренняя идеологическая работа с солдатами.

– Так и есть, – отозвался Дима на неозвученный вопрос. – И в этом большое отличие от типичной украинской армии, например. Возьмем дедовщину. Она у нас тоже есть, конечно. Но, в отличие от культуры постсовка, где молодняк гоняют за сигаретами и заставляют драить сортиры, наши «деды» скорее наставляют, показывают, как нужно правильно себя вести в армии. Учат дисциплине, у нас есть свой кодекс чести. Но самое главное, Французский легион – миротворческий, и это красной нитью проходит по всей нашей идеологии. И именно это, пожалуй, главная причина, почему я хотел служить именно здесь.

– Думал, ты пришел наобум, вспомнив мечты из детства, – предположил я, отправляя в рот кусок лукового кольца в кляре.

– Ну-у, отчасти так и было. Моя детская мечта – стать офицером и попасть в ООН, в организацию, которая действительно что-то решает. А, как я уже говорил, Французский легион – это миротворческая армия. Улавливаешь? Я пришел в армию не для войны, а для мира.

– Ну, круто, что и сказать, – ни на грамм не слукавил я, – нечасто встретишь людей, которые проносят свою мечту детства через всю жизнь и воплощают ее. Это, наверное, такая же редкость, как школьные браки «долго и счастливо», – отметил я, радуясь внезапной метафоре, пришедшей на ум.

Дима заулыбался, потрясая кусочком бекона в мою сторону, мол, зришь в корень.

– И я буквально в шаге от этой мечты сейчас, чувак. Я совсем близко! Мне осталось пройти один конкурс.

– Это круто! – снова повторил я. – Мечта необычная и благородная. Надо же – скоро смогу похвастаться, что у меня есть друг в ООН! Успехов тебе в этом, дружище! – Мы звонко чокнулись.

Один маленький бокал пива – максимум, который позволителен для того, чтобы сесть за руль. Даже в день матча «Марсель» – «ПСЖ». Но даже этого хватило, чтобы перепутать поворот и подъехать к стадиону за час до начала игры совсем не с той стороны и угодить в самый тупик стремного марсельского района. В наш расписной мерседес с непонятными местным номерами тотчас впились сотни глаз. Казалось, даже все марсельские коты повернули к нам головы из мусорных баков. Народ явно готовился к встрече с нежданными парижскими гостями и был уже даже не в подпитии, а в полном угаре. Штыном и мочой были пропитаны насквозь все стены вокруг – настолько, что, казалось, и сам воздух утратил кислород в своем составе. Черные, арабы, французы-моряки, но не с открыток в сувенирных лавках, а скорее прямые потомки Квазимодо окружили нашу пеструю машину со всех сторон. Кто с палками, кто с нунчаками, кто со стальными цепями, обкрученными вокруг забитых синими татухами рук. Кто-то из них что-то громко проорал неустойчивым баритоном.

– «Что это за уроды сюда приехали?» – бледнея, перевел мне Дима.

Адам понял это без перевода и, видимо, на автомате поднял камеру, собираясь снимать.

– Спрячь немедленно камеру, придурок, – не оборачиваясь к нему на заднее сиденье, пролепетал я вполголоса. Стало не по себе.

Первым сориентировался Дима, который аккуратно приоткрыл дверь и на чистом французском максимально спокойно поинтересовался у толпы билетами на матч. Что, в принципе, мы и собирались сделать – правда, в менее радикальной атмосфере. Взгляды заметно подобрели, и нам указали на бар в подвале, где мы можем попытаться купить билеты. Толпа ультрас расступилась и вернулась к своей обязательной программе с воплями речевок, в первую очередь испепеляющих «ПСЖ».

Я решил переставить машину куда-то максимально подальше от бара, от греха и вообще от всей этой движухи, а Адам после увиденного принял твердое решение не идти на игру и остаться ждать нас в машине. Смотреть на то, как обезумевшие футбольные ультрас молотят друг друга на подходах к стадиону, ему было совершенно неинтересно. Он предпочел, как он сам выразился, «поснимать окрестности». Хотя, возможно, чтобы поснимать местных баб в тиндере. Пока все местные мужики на футболе. У него теперь в распоряжении целая машина на целых два часа.

Шансы взять рядом два билета гораздо выше, чем три, поэтому я даже не стал спорить. Тем более что хоть кто-то за машиной присмотрит. Прямо с порога в баре нас, двух далеко не хрупких мужиков, впихнули в непроглядный чад и смог, а потом как волной канализации прибило к барной стойке. Здесь правил бал бородатый бармен со стеклянным глазом, вылитый герой из романов Виктора Гюго, который тут же приказным тоном потребовал от нас заказать выпивку. И уже через мгновение, даже не поинтересовавшись нашими предпочтениями, разлил полбутылки бурбона нам с Димой по двум стаканам. Пришлось опустошить стаканы залпом. И тут же словно ниоткуда перед нами возник местный делец, который, видимо, и был за решалу по билетам. Худощавый, жилистый, невысокий, со шрамом на щеке, он был до ужаса похож на Франка Рибери[18]18
  Франк Рибери – один из самых известных французских футболистов нулевых-десятых годов, звезда сборной Франции и мюнхенской «Баварии».


[Закрыть], но рассказать ему об этом сходстве я не решился. Дима сказал ему, что мы хотим и сколько, тот кивнул, потребовал предоплату 100 евро, на пять минут нырнул в море ультрас и вынырнул уже с билетами.

Был риск нарваться и на обман, и на фальшивые билеты. Да и вид торгашей совсем не внушал доверия. Марсель – такой же портовый город, как Генуя, и ночная жизнь тут, мягко говоря, весьма насыщенная. Ультрас – парни жесткие, но благородные. Как пираты. Поэтому билеты оказались настоящими, как и любовь этих парней к своей команде. Конечно, она понятна далеко не всем. Но какая есть. Ультрас – они одинаковые по всему миру. И это здорово, что они приняли нас как своих, несмотря на то, что один из нас вообще ни бум-бум по-французски, а другой – говорит с заметным акцентом.

В какой-то момент резко прозвучал боевой клич, и все в баре по этому сигналу напялили капюшоны, заправили в рукава цепи, палки и дружной толпой ломанулись на выход. Нас с Димой эта река вынесла уже в противоположном направлении в тех позах, в которых застал клич. Я только на улице понял, что сжимаю в одной руке билеты, а в другой – недопитый стакан с бурбоном.

Мы шли в толпе ультрас «Марселя», и несмотря на то, что ни за одну команду не болел, я почувствовал невероятный подъем. Фанатские выкрики доносились отовсюду. Я видел людей, пробирающихся к месту события с заготовленными файерами. Воздух трещал и был словно наэлектризован. В той же толпе, на удивление быстро – не так, как это обычно происходит на киевском НСК, – мы миновали металлоискатели и поднялись по ступенькам на трибуну.

– Вау! – закричал я, не в силах сдержаться.

Звук голосов, скандирующих названия команд, сливался в многотысячный гул, от которого дрожал пол. Вибрация настолько сильная, что отдавала в грудную клетку, и хотелось скандировать вместе со всеми в едином порыве. Флаги реяли над головами, дым от файеров проникал в легкие. Это вам не цивилизованные, вылизанные матчи. Это Марсель, черт его дери! Портовый город, выбившийся во французскую элиту всерьез и надолго, сегодня играет против клуба миллиардеров. Неймара, Кавани, Анхеля ди Мариа, Килиана Мбаппе[19]19
  Самые «звездные» игроки футбольного клуба «Пари Сен-Жермен».


[Закрыть]! Этот матч – настоящее событие для города, у которого дух революции и жажда справедливости в крови, в ДНК.

Первый тайм потомки «Марсельезы» бились как львы. Но к середине второго сказался класс парижан, и Мбаппе положил в ворота «Олимпика», надо признать, красивый гол. Мы были искренне расстроены и принялись поддерживать «наших» до срыва голосовых связок вместе с соседями-ультрас. Ближе к концу матча, когда стало понятно, что команда Марселя проигрывает, в ход пошли петарды со стороны ультрас-сектора трибун и слезоточивый газ им в ответку. Все это происходило буквально в двадцати метрах от нас, и усидеть на месте становилось все сложнее. Взбудораженные, возмущенные трибуны рвали и метали. Мы видели, как полицейские обступили плотными тройными-четверными рядами фанатов «ПСЖ». Обстановка накалялась с каждой минутой. Я пытался все снимать на телефон, и только когда увидел, что на нем осталось пару процентов заряда, вспомнил, что повербанк забыл в машине. Растяпа, черт возьми!

Когда хозяевам вкатили второй безответный мяч уже в добавленное арбитром время, лишив их надежды на ничью, в полицейских в ответ полетели пластмассовые сидушки и все, что с собой пронесли на матч ультрас в карманах и рукавах. Некоторые слабаки потянулись к выходу до финального свистка, и взгляды местных фанатов, мимо которых они проходили, были настолько свирепыми и полными ненависти, что за этих людей стало страшно. Для настоящего фана нет большего унижения, чем покинуть трибуну до окончания матча, как бы плохо твоя команда ни играла. Это удел футбольных «кузьмичей». И я лично совершенно с этим солидарен. Поэтому мы честно дождались свистка арбитра об окончании, услышали много непереводимых слов на марсельском наречии и в полуконтуженном состоянии общим потоком с фанами поплыли к выходу.

Уже почти на выходе на площадь перед стадионом кто-то из толпы что-то крикнул полисменам, и началась новая серия давки и воплей. Вибрирующая, не позволяющая не то что двигаться, а даже дышать толпа разнесла нас с Димой в разные стороны в считаные секунды, и даже моего роста не хватило для того, чтобы разглядеть в сумерках, куда он делся. Толпа принесла меня к выходу для фан-сектора «ПСЖ». Я понял это, когда по боевому кличу, куда более свирепому, чем в баре, на этот раз вытащив свои цепи и палки, мобилизовалась вся толпа. Это было похоже на рывок народной армии Уоллеса, за тем исключением, что я был в этой сцене даже не в массовке, а поневоле. Со зверскими перекошенными рожами ультрас ринулись на фанатов из столицы, а те, в свою очередь, тоже были готовы к отпору.

Начался самый настоящий замес. Жестокий, бескомпромиссный. Полный классовой ненависти махач. Здоровые мужики месили друг друга кулаками, били ногами и цепями лежачих, потом бросались на новых. Спустя, может, минуту к этой кинокартине реальности подключилась третья стенка в виде упакованной в шлемы и пластик полиции, которая стала месить дубинками всех без разбору. Воздух наполнился гарью. И без того оглохшие уши наполнили звуки сирен. Я метался между всем этим хаосом, как атом в броуновском движении, не видя просвета. Угодить в полицейский участок в Марселе никак не входило в мои планы. И вдруг передо мной возник тот самый делец, который продал нам билеты в баре. Шрам на его лице в свете фонаря выглядел еще страшнее, кровь стекала из правого уха на футболку «Олимпика» до самой груди. Я оторопел, и, видимо, он прочел в моих глазах немой вопрос «Боже, что я здесь делаю?». И тут произошло неожиданное. Он схватил меня и одним невероятно сильным как для такого небольшого тела движением вытолкнул из толпы.

– Courez là-bas! Courez là-bas!![20]20
  Беги туда! Беги туда!! (фр.)


[Закрыть] – проорал мне вслед «Франк Рибери» хриплым голосом. Показал рукой направление, повернулся и, рванув обеими ногами вперед на очередного фана «ПСЖ», скрылся в вибрирующей ненавистью толпе.

Тут я понял, что уже знаю французский. Как в гигантском слаломе, я обогнул все очаги замеса и понесся сломя голову строго в том направлении, что указал мне мой внезапный спаситель. Я бежал, бежал и бежал без оглядки, ныряя в хитросплетения темных улиц, пока наконец все вопли, звуки ударов и полицейские сирены не стихли за спиной. За новым поворотом увидел приоткрытую дверь подъезда жилого дома и нырнул в нее. Сердце намеревалось выпрыгнуть из груди. Немного отдышавшись, я наконец достал телефон и попытался успеть набрать Диму. Гудок, второй. Димино «алло», и телефон предательски погас. Конец заряда и надежды на то, что мне расскажут путь к машине.

Звуки вокруг уже не были такими ужасающими, и я решил попробовать сориентироваться на местности самостоятельно. Все-таки до чего мы беспомощные без мобил и современных девайсов. В чужом городе ночью найти нужное место может помочь только удача. И она пришла ко мне – я определил это место по характерному запаху. После нескольких неудачных заворотов в переулки вышел к тому самому бару, откуда мы стартовали на матч. Ух и эмоции! Спасибо, Марсель! В следующий раз обязательно победите. Чего бы я не хотел точно, так это поехать в Париж на матч против «Олимпика». Мои ребята спокойно ждали меня у машины. Дима выдохнул и спрятал телефон в карман. Адам потягивал кофе и выглядел подозрительно довольным. Обнявшись с парнями, я рухнул на сиденье авто.

* * *

Уже глубокой ночью мы приехали в корпуса Французского легиона, чтобы таки совершить в этот день самое настоящее правонарушение. Иначе и не скажешь. Подумать только – прямо с чемоданами мы пробрались на закрытую территорию военной базы, чтобы проникнуть за кулисы армейской жизни и немного побыть в шкуре солдат. Я имел в виду, конечно, не воинскую службу, а обычный добрый сон. Да, мы собирались переночевать в казарме Французского легиона.

Чтобы не шуметь колесиками, я нес чемодан в руках. Даже на руках, как ребенка. Мы тихо пробрались по темному проулку вдоль новехоньких корпусов и вошли в одно из зданий. С виду как студенческая общага – такое же пустующее место вахтера, коридоры со множеством дверей и небольшие комнаты. Легионеры жили по одному, у каждого свой холодильник, шкаф, кровать. Ничего лишнего, но в коридоре я заметил чей-то велосипед. То есть у солдат здесь было свободное время, и его можно проводить как вздумается.

Дима жил в комнате один. В его шкафу висело совсем немного вещей, среди которых – военная форма, которую я тут же и напялил. Затем в ход пошла тактическая спецодежда, пояс и тяжеленный шлем. Костюмированная вечеринка закончилась, только когда Адам сделал мне памятное фото для соцсетей. Довольные, как дети, мы завернулись в спальники. Шалость удалась! Спали без задних ног, как говорят в Харькове.

А вот утро было, мягко говоря, необычным. Я проснулся на твердом полу казармы под звуки горна и марша солдат Французского легиона. Первую минуту вообще не понял, где я, и сообразил, только когда увидел рядом Адама, трущего свою сонную физиономию. Это в том числе ускорило мой подъем. Мы рекордно быстро и дисциплинированно умылись («We are in Army now»[21]21
  «Мы сейчас в армии» – самая известная песня-хит группы Status Quo (англ.).


[Закрыть]), собрали вещи одним махом и выскользнули из казарм, как ужи. Слава богу, пронесло. Потому что даже страшно себе представить, как подставили бы Диму, если бы нас там застукали с чемоданом в коридоре. Выспавшиеся, полные сил, мы отправились дальше. Неслышно, как стаканами в хирургическом кабинете, стукнулись с Димоном кулаками на прощание. Спасибо, дружище!

Курс на Испанию!

В Европе окончательно закрепилась осень и уже который день подряд стояла прохладная и пасмурная погода. Несмотря на это, мы сделали небольшой крюк, чтобы посмотреть живописный мост Понт-дю-Гар – самый высокий из сохранившихся древнеримский акведук. Зрелище впечатляющее! Инженерия, размах и качество строительства удивляют даже спустя века. Пока я снимал мост на телефон, Адам решил полетать дроном над долиной, чтобы получить кадры с высоты. Место было действительно живописное: река, красивейший мост, а вокруг – леса, леса, леса, похожие на какой-то национальный парк.

В какой-то момент поднялся сильный ветер. Не знаю, как так случилось, но у дрона начала садиться батарея и, потеряв связь с управлением, он приземлился где-то в этой дремучей чаще. Адама нужно было видеть! Он пер через мокрый колючий кустарник, как танк, туда, где предположительно находился дрон. Грязный, мокрый, поцарапанный, оператор не видел препятствий и целеустремленно продирался через лес так, что я едва за ним поспевал. Его красивая темно-синяя рубашка к концу этой гонки стала серой от дождя и грязи. Про джинсы и кроссовки вообще лучше не говорить, их состояние было жалким.

Мы вышли на небольшую полянку среди леса, на которой я остался, зафиксировав точку сбора, периодически подбадривая Адама мотивирующими криками вроде «давай-давай» или «ты почти нашел его».

– Fuckingdangerous![22]22
  Опасно, блин! (англ.)


[Закрыть] – послышался голос Адама. Дрон зацепился за дерево, и ему пришлось лезть наверх.

– Миссия выполнена! – обрадовался я, когда наконец увидел оператора, выходящего из леса и трясущего дрон обеими руками над головой.

Несколько тысяч долларов и кадры из кругосветки были спасены! Вздохнув с облегчением, мы не стали больше испытывать удачу и силу ветра и без остановок махнули в сторону Пиренейских гор.

По пути решили заехать в Андорру, карликовое горное государство, что чудом сохранило свою независимость, не будучи поглощенным соседями-гигантами – Францией и Испанией.

Андорра-ла-Велья, столица княжества, – самая высокогорная столица Европы, и чтобы в нее попасть, путешественникам нужно преодолеть горный перевал. Уже на подъезде к нему поняли – будет зима, будет снег. Я ожидал увидеть снег и зиму во время кругосветки в Антарктиде, но здесь, в Европе, где еще утром нас нежили плюс семнадцать градусов во Франции, а сейчас вовсю метет метель и все вокруг белым-бело… Такого ни я, ни Адам не ожидали. Я на автомате окунулся в сугроб от детских восторгов и, конечно же, по той же традиции залепил нашему камеромену снежком в пузо, что его разозлило не по-детски:

– Какая, бл*дь, у вас дикая традиция бросать куски холодного снега в ни в чем не виновных людей! Бр-р-р! – недовольно прокричал Адам и захлопнулся внутри машины.

Перевал мы прошли, летняя резина справилась с неожиданным снегом, и поздним вечером въехали в столицу княжества. С опытом у путешественников вырабатывается один очень важный навык, неуловимый для туристов-пакетников. Я назвал ее «отельной чуйкой», когда, даже не просматривая отзывы, по совершенно необъяснимым причинам ты чувствуешь, что именно этот отель, хостел или гестхаус окажется хорошим. В кругосветке у нас особо не было времени сравнивать условия и выбирать самые крутые варианты по цене и комфорту. Но почти каждый раз выходило так, что жилье нам очень нравилось. Не стал исключением и вечер приезда в Андорру, когда мы с Адамом засыпали в номере под умиротворяющий шум горной реки, текущей через центр Ла-Вельи.