Текст книги "Все приключения Шерлока Холмса"

– О, так дело в этом?

– Да.

– И ты отказался?

– Конечно. Разве я не заработаю в десять раз больше, проведя четыре часа у себя в спальне?

– Оно так. Но я бы поменьше виделся с Моррисом.

– Почему?

– Потому что я так сказал. Для большинства людей здесь этого достаточно.

– Для большинства, может быть, но для меня нет, советник, – смело возразил Макмердо. – Если вы разбираетесь в людях, то должны это понимать.

Смуглолицый гигант сверкнул глазами, и его волосатая ручища так стиснула стакан, словно он хотел запустить им в голову собеседника. Потом рассмеялся своим оглушительным, бурным, лицемерным смехом.

– Странный ты парень. Что ж, если хочешь знать причины, скажу. Моррис не высказывался против ложи?

– Нет.

– А против меня?

– Нет.

– Значит, не доверяет тебе. Но в глубине души он ненадежный брат. Мы это хорошо знаем. Поэтому следим за ним и выжидаем подходящее время, чтобы разобраться с ним. Думаю, это время близится. Паршивой овце не место в нашем стаде. Но если будешь водить компанию с ненадежным человеком, мы можем решить, что и ты ненадежен, понимаешь?

– Я не могу водить с ним компанию: мне этот человек не по душе, – ответил Макмердо. – А что касается ненадежности, то будь на вашем месте любой другой человек, он больше не произнес бы в мой адрес этого слова.

– Ладно, хватит. – Макгинти допил виски. – Я пришел дать тебе своевременный совет, и ты получил его.

– А откуда вы узнали, что я виделся с Моррисом?

Макгинти рассмеялся:

– Моя задача – знать все, что происходит в этом городе. Имей это в виду. Ну, мне пора, и скажу только…

Однако уход его был приостановлен совершенно неожиданным образом. Дверь внезапно распахнулась со стуком, и на них засверкали глазами три хмурых решительных лица под полицейскими фуражками. Макмердо вскочил и до половины вытащил свой револьвер, но задержал руку на середине пути, осознав, что ему в голову нацелены два «винчестера». В комнату вошел человек в мундире, державший в руке шестизарядный пистолет. То был капитан Мервин, служивший раньше в Чикаго, а теперь в шахтной полиции. Взглянув на Макмердо с легкой улыбкой, он покачал головой:

– Я так и думал, что наши пути сойдутся, мистер Бесчестный Макмердо. Не можешь держаться в рамках закона, да? Надевай шляпу, пошли с нами.

– Смотрите, вы поплатитесь за это, капитан Мервин, – предупредил его Макгинти. – Кто вы такой, позвольте узнать, чтобы врываться подобным образом в дом и набрасываться на честных, законопослушных людей?

– Не вмешивайтесь, советник Макгинти. Мы пришли за Макмердо, а не за вами. Вы должны помогать нам, а не препятствовать исполнению долга.

– Он мой друг, и я готов ответить за его поведение, – заявил босс.

– Как бы вам, мистер Макгинти, не пришлось отвечать за свое, – заметил капитан Мервин. – Макмердо был преступником до приезда сюда и до сих пор не сошел с кривой дорожки. Патрульные, держите этого человека под прицелом, пока я не разоружу его.

– Вот мой пистолет, – спокойно произнес Макмердо. – Думаю, капитан Мервин, будь мы с вами один на один, вы бы так легко меня не взяли.

– А где у вас ордер? – спросил Макгинти. – Черт возьми! В Вермиссе человек живет, как в России, пока такие, как вы, возглавляют полицию. Это капиталистическое попрание законности, и, полагаю, разговор о нем еще впереди.

– Делайте, советник, по мере сил то, что считаете своим долгом. О своем мы побеспокоимся сами.

– В чем меня обвиняют? – спросил Макмердо.

– В причастности к избиению старого издателя Стенджера в редакции «Геральд». Твое счастье, что это не обвинение в убийстве.

– Если это все, что вы против него имеете, – рассмеялся Макгинти, – то избежите лишних хлопот, бросив дело сейчас. Этот человек был со мной в моем салуне, до полуночи играл в покер, и я готов представить десяток свидетелей, которые подтвердят это.

– Это ваше дело, и, полагаю, вы решите его завтра в суде. А пока что пошли, Макмердо, и веди себя тихо, если не хочешь получить винтовкой по голове. Отойдите в сторону, мистер Макгинти; предупреждаю: при исполнении долга я не потерплю сопротивления.

У капитана был такой решительный вид, что Макмердо и его босс смирились. Последний тихо обменялся с арестантом несколькими словами, пока того не увели.

– Как насчет… – Он поднял большой палец, обозначая таким образом оборудование для чеканки монет.

– Все в порядке, – ответил Макмердо, соорудивший под полом надежный тайник.

– До свидания. – Босс пожал ему руку. – Я поговорю с адвокатом Рейли и возьму расходы по защите на себя. Даю слово, что тебя не осудят.

– Держать пари на это я бы не стал. Вы двое, охраняйте арестованного; если он попытается выкинуть какие-то фокусы, стреляйте. Перед уходом я обыщу дом.

Капитан обыскал, но, видимо, не обнаружил спрятанного приспособления. Потом он и его подчиненные повели Макмердо в участок. Уже стемнело, мела сильная метель, поэтому улицы были почти безлюдны, однако за этой группой последовало несколько гуляк. Осмелев в темноте, они выкрикивали проклятия арестованному.

– Линчевать проклятого ликвидатора! – кричали они. – Линчевать его!

Гуляки засмеялись, заулюлюкали, когда Макмердо втолкнули в полицейский участок. После краткого допроса, проведенного дежурным инспектором, его отвели в общую камеру. Там он увидел Болдуина и трех других участников вчерашнего нападения, их всех арестовали во второй половине дня, и они дожидались судебного разбирательства, назначенного на завтрашнее утро.

Но рука союза свободных людей дотянулась даже в эту закрытую крепость. Поздно ночью в камеру вошел тюремщик с мешком соломы для подстилки и достал из него две бутылки виски, стаканы и колоду карт. Арестованные провели веселую ночь без единой тревожной мысли об утреннем процессе.

Как оказалось, для этого и не было причин. Мировой судья не мог отправить дело в суд более высокой инстанции на основании свидетельских показаний. С одной стороны, наборщики и печатники признали, что свет был тусклым, а они были очень взволнованны и поэтому не могут показать под присягой, те ли это люди, кто напал на Стенджера. Однако они полагали, что это те самые люди. При перекрестном допросе, который вел умный адвокат, нанятый Макгинти, показания их стали еще более туманными.

Потерпевший уже сообщил, что на него напали совершенно неожиданно, и утверждал, что у человека, нанесшего первый удар, были усы. Он добавил, что это ликвидаторы, поскольку больше никто в городе ничего против него не имел, а те давно угрожали ему из-за правдивых передовиц. С другой стороны, твердые дружные показания шести граждан, в число которых входил высокий муниципальный чиновник, советник Макгинти, ясно указывали, что эти люди играли в карты в «Доме согласия» и разошлись через час после нападения.

Незачем говорить, что их оправдали и принесли извинения за причиненные неудобства, а капитану Мервину и полицейским вынесли косвенное порицание за чрезмерное усердие.

Вердикт этот был встречен аплодисментами зрителей, среди которых Макмердо видел много знакомых лиц. Братья по ложе улыбались и приветственно махали руками. Но были там и другие, они сидели, плотно сжав губы, и мрачно смотрели, как обвиняемые один за другим покидают скамью подсудимых. Один невысокий чернобородый решительный человек выразил их общие мысли, когда освобожденные проходили мимо него.

– Проклятые убийцы! – воскликнул он. – Мы еще доберемся до вас!

Глава 5

Самый темный час

Если что-то и требовалось, чтобы укрепить репутацию Джека Макмердо среди членов ордена, так это наверняка арест и оправдание. Случая, когда человек, едва принятый в ложу, совершил нечто такое, чтобы ему пришлось предстать перед судом, в анналах общества еще не было. Макмердо уже зарекомендовал себя как добрый приятель, веселый гуляка и к тому же человек со вспыльчивым нравом, который не потерпит оскорбления даже от всесильного босса. Но ко всему прочему, товарищи Макмердо считали, что среди них нет ни одного, кто был бы способен так четко составить кровавый план и чья рука способна, не дрогнув, его выполнить. «Он будет самым лучшим парнем для чистой работы», – говорили друг другу старики и ждали, когда представится случай дать ему задание.

У Макгинти вполне хватало порученцев, но он понимал, что Макмердо – виртуоз. Поэтому чувствовал себя человеком, держащим на поводке свирепую гончую. Для мелких дел существуют дворняжки, но когда-нибудь он спустит этого зверя на крупную дичь. Несколько членов ложи, Тед Болдуин в том числе, были недовольны быстрым выдвижением новичка и ненавидели за это Макмердо, но держались подальше от него: к драке он был так же готов, как и к веселью.

Хотя Макмердо снискал расположение товарищей, в другой сфере, более важной, он утратил его. Отец Этти Шефтер не желал больше иметь с ним ничего общего и запретил ему появляться в своем доме. Сама Этти была так сильно влюблена, что не могла вырвать Макмердо из сердца, но здравый смысл подсказывал ей: брак с тем, кого считают преступником, не сулит ничего хорошего.

Как-то утром, после бессонной ночи, Этти решила увидеться с Макмердо, быть может, в последний раз и всеми силами постараться увести его от губительных влияний. Она отправилась к нему домой, о чем он часто просил ее, и вошла в комнату, которой Макмердо пользовался как гостиной. Он сидел спиной к двери и писал письмо. Этти внезапно охватил дух девичьего озорства – ей было всего девятнадцать лет. Как открылась дверь, Макмердо не слышал. Этти подошла на цыпочках и положила руку ему на плечо.

Если она хотела напугать его, то преуспела в этом, но для нее это не осталось без последствий. Макмердо, вскочив, резко повернулся и схватил ее за горло правой рукой. Левой он тут же скомкал лежавший перед ним лист. Какой-то миг он стоял, сверкая глазами. Потом удивление и радость пришли на смену свирепости, исказившей его лицо. Эта свирепость заставила Этти отпрянуть в ужасе: ни с чем подобным она не сталкивалась в своей тихой жизни.

– Это ты! – воскликнул Макмердо, утирая лоб. – Подумать только, любимая, ты пришла ко мне, и я не нашел ничего лучшего, чем попытаться задушить тебя! Иди сюда, дорогая. – Он протянул к ней руки. – Позволь мне утешить тебя.

Но Этти еще не оправилась, потому что видела страх на его лице. Женская интуиция подсказала ей, что это был не просто испуг от неожиданности. Сознание вины – вот что это было, – вина и страх!

– Что с тобой, Джек? – воскликнула она. – Почему ты так испугался меня? О, Джек, будь твоя совесть чиста, ты бы на меня так не смотрел!

– Оставь, я думал совсем о другом, и когда ты неслышно подошла на своих чудесных ножках…

– Нет, нет, Джек, дело не только в этом. – Тут Этти охватило внезапное подозрение. – Покажи письмо, которое ты писал.

– Этти, этого сделать я не могу.

Подозрение сменилось уверенностью.

– Ты писал другой! – воскликнула она. – Наверняка! Иначе зачем скрывать письмо от меня? Ты писал жене? Откуда мне знать, что ты не женат – ты, приезжий, никому не известный человек?

– Я не женат, Этти. Клянусь! Ты для меня единственная на свете женщина. Клянусь Крестом Господним!

Макмердо так побледнел от пылкой искренности, что она поверила ему.

– Так почему же не хочешь показать письмо?

– Клятва обязывает меня никому не показывать его, и как я не нарушил бы данного тебе слова, так не нарушу его и перед теми, кому дал обещание. Это дела ложи, и они секретны для тебя. А если я испугался, когда рука легла мне на плечо, то ведь это могла быть рука сыщика.

Этти почувствовала, что Макмердо говорит правду. Он обнял ее и рассеял поцелуями сомнения и страхи.

– Сядь рядом со мной. Трон для такой королевы неподходящий, но лучшего твоему бедному поклоннику не найти. Надеюсь в скором времени обрадовать тебя. Ну, теперь душа твоя успокоилась, верно?

– Как она может быть спокойна, Джек, если я знаю, что ты принадлежишь к преступному обществу, если могу узнать со дня на день, что тебя судят за убийство? «Ликвидатор Макмердо» – вот как назвал тебя вчера один из пансионеров. Это пронзило мне сердце, будто ножом.

– Такие слова нужно пропускать мимо ушей.

– Но они правдивы.

– Знаешь, дорогая, все не так плохо, как ты думаешь. Мы просто бедные люди и стараемся на свой манер добиться справедливости.

Этти обняла возлюбленного за шею.

– Уйди оттуда, Джек! Ради меня, ради Бога, уйди! Я пришла просить тебя об этом. О, Джек, смотри – я прошу тебя об этом на коленях. Умоляю, уйди от них.

Макмердо поднял девушку и начал утешать, прижав ее голову к своей груди:

– Право, дорогая, ты сама не знаешь, о чем просишь. Как я могу нарушить клятву и покинуть товарищей? Если бы ты понимала, как обстоят дела, то не стала бы просить об этом. А потом, как бы я даже при желании мог уйти? Неужели ты воображаешь, что ложа отпустит человека, знающего все ее тайны?

– Джек, я размышляла об этом. Я все спланировала. Отец скопил кое-какие деньги. Ему надоел этот город, где страх перед ликвидаторами омрачает нашу жизнь. Он хочет уехать. Мы вместе убежим в Филадельфию или в Нью-Йорк и будем там в безопасности.

Макмердо рассмеялся:

– Руки у ложи длинные. Думаешь, они не дотянутся до Филадельфии или Нью-Йорка?

– Ну, тогда на Запад, в Англию или в Германию, откуда отец родом, – куда угодно, лишь бы подальше от этой Долины Страха!

Макмердо вспомнил брата Морриса.

– Я слышу уже второй раз, что так называют эту долину. Тень ее как будто и вправду давит на кое-кого из вас.

– Она омрачает каждую минуту нашей жизни. Думаешь, Тед Болдуин когда-нибудь простит нас? Что сталось бы с нами, если бы он не боялся тебя? Если бы только ты видел выражение его темных, алчных глаз, когда они смотрят на меня!

– Черт возьми! Если увижу такое, то обучу его хорошим манерам! Но послушай, девочка, уехать отсюда я не могу. Поверь мне в этом раз и навсегда. Но если предоставишь мне найти для нас выход, я постараюсь изыскать способ с достоинством покинуть эту долину.

– Тут нет и речи о достоинстве.

– Ну-ну, тебе это кажется. Дай мне полгода, и я устрою все так, что уеду отсюда, не стыдясь смотреть в глаза людям.

Девушка рассмеялась от радости.

– Полгода! – воскликнула она. – Обещаешь?

– Ну, может, месяцев семь-восемь. Но по крайней мере до будущего года нас в этой долине уже не будет.

Большего Этти не смогла от него добиться, но и это было кое-что. Далекий свет рассеивал мрак ближайшего будущего. Она вернулась в отцовский дом более спокойной, чем была когда-либо с тех пор, как Джек Макмердо вошел в ее жизнь.

Макмердо предполагал, что ему, как члену ложи, будут сообщать о всех ее делах. Однако вскоре он узнал, что организация шире и сложнее, чем ему казалось. О многом не знал даже босс Макгинти. В Хобсонс-Пэтч, дальше по железной дороге, жил так называемый окружной депутат, обладавший властью над несколькими ложами, которые он капризно и своевольно держал в руках. Макмердо видел его лишь один раз – это был коварный, невысокий, похожий на крысу седой человек с неслышной походкой, бросающий на всех косые, злобные взгляды. Звали его Эванс Потт, и даже могучий босс Вермиссы питал к нему антипатию и страх, подобные тем, с какими огромный Дантон относился к тщедушному, но опасному Робеспьеру.

Однажды Скэнлен, живший вместе с Макмердо, получил записку от Макгинти. В нее было вложено письмо Эванса Потта, извещавшего магистра, что присылает двух знающих свое дело людей, Лоулера и Эндрюса, для выполнения задания в округе, однако в интересах дела их целей лучше не раскрывать. Позаботится ли магистр, чтобы они получили укромное пристанище до тех пор, пока не придет время действовать? Макгинти добавлял, что в «Доме согласия» они не останутся незамеченными, поэтому просил Макмердо и Скэнлена приютить незнакомцев на несколько дней в пансионе, где они жили.

В тот же вечер те приехали, каждый нес саквояж. Лоулер был пожилым человеком, проницательным, молчаливым, необщительным, в старом черном сюртуке, в мягкой фетровой шляпе, с лохматой седеющей бородой, делавшей его похожим на странствующего проповедника. Его спутник, Эндрюс, был юношей с открытым, веселым лицом и беззаботными манерами человека, получившего отпуск и намеренного наслаждаться каждой его минутой. Оба не пили и во всем держались как образцовые члены общества, однако при этом были ликвидаторами, не раз доказавшими, что они лучшие исполнители приговоров в этом союзе убийц. Лоулер выполнил уже четырнадцать заданий подобного рода, Эндрюс – три.

Они, как заметил Макмердо, охотно вели разговор о прошлых делах, описывали их с застенчивой гордостью людей, бескорыстно потрудившихся ради общественного блага. Однако о предстоящих делах помалкивали.

– Нас выбрали потому, что и я, и парень непьющие, – объяснил Лоулер. – Значит, лишнего не сболтнем. Не поймите нас превратно, но мы выполняем приказы окружного депутата.

– Мы же все свои, – сказал Скэнлен, товарищ Макмердо, когда они ужинали вчетвером.

– Это верно, и мы готовы сколько угодно рассказывать об убийстве Чарли Уильямса, Саймона Берда или других прошлых делах. Но пока работа не выполнена, о ней ни гу-гу.

– Тут есть полдюжины людей, с которыми я должен перемолвиться словом, – резко сказал Макмердо. – Надеюсь, вам нужен не Джек Нокс из Айронхилла. Я позабочусь о том, чтобы он получил то, чего заслуживает.

– Нет, пока не он.

– И не Герман Штраусс?

– Нет.

– Что ж, если не хотите говорить, мы не можем вас заставить, однако я был бы рад знать.

Лоулер улыбнулся и покачал головой. Из него было невозможно что-то вытянуть.

Несмотря на скрытность гостей, Скэнлен и Макмердо твердо решили присутствовать при так называемой забаве. Поэтому однажды рано утром, услышав, что те украдкой спускаются по лестнице, Макмердо разбудил Скэнлена, и они быстро оделись. Гости ушли, оставив дверь открытой. Было еще темно, и в свете фонарей они увидели, что те ушли довольно далеко. Они осторожно последовали за ними, бесшумно ступая по глубокому снегу.

Пансион находился на окраине города, и вскоре они приблизились к перекрестку за его чертой. Там ждали трое, с которыми Лоулер и Эндрюс провели недолгий оживленный разговор. Потом они пошли все вместе. Было ясно, что им предстоит серьезная работа, для которой двоих недостаточно. Оттуда расходилось несколько дорог, ведущих к разным шахтам. Приезжие направились к Кроу-Хиллской шахте, большому предприятию, где благодаря бесстрашному и энергичному управляющему из Новой Англии, Джосайе Г. Данну, в течение долгого царства террора сохранялись порядок и дисциплина.

Уже светало, и по черной дороге медленно тянулись рабочие – поодиночке и группами.

Макмердо и Скэнлен шли с ними вместе, не теряя из виду тех, за кем следили. Стоял густой туман, его внезапно прорезал пронзительный паровозный гудок. Этот сигнал предупреждал всех о том, что через десять минут клети спустятся и начнется трудовой день.

Когда они подошли к открытому пространству у главного шахтного ствола, там ждало около ста шахтеров. От сильного холода они притоптывали ногами и дышали на руки. Приезжие стояли небольшой группой возле локомотивного депо. Скэнлен и Макмердо взобрались на кучу шлака, откуда им было видно все. Из депо вышел инженер шахты, рослый бородатый шотландец по фамилии Мензис, и свистком подал сигнал к спуску клетей.

В ту же минуту высокий гибкий молодой человек с чисто выбритым серьезным лицом быстро направился к надшахтному копру. Взгляд его упал на людей, стоявших молча и неподвижно возле депо. Лица их были скрыты низко надвинутыми шляпами и поднятыми воротниками. На миг холодное предчувствие смерти коснулось сердца управляющего. Однако он подавил страх и решил исполнить свой долг по отношению к незнакомцам.

– Кто вы? – спросил управляющий, подойдя к ним. – Чего здесь околачиваетесь?

Ответа не последовало, но юный Эндрюс приблизился и выстрелил ему в живот. Сотня ожидавших шахтеров беспомощно застыла, словно в параличе. Управляющий прижал к ране руки и согнулся. Потом, шатаясь, стал отходить, но тут выстрелил другой убийца, и он упал на бок, суча ногами и скребя пальцами по разбросанному шлаку. Шотландец Мензис, увидев это, издал яростный рев и с гаечным ключом в руке бросился на преступников, но, встреченный двумя пулями в лицо, замертво упал к их ногам.

Несколько шахтеров рванулись вперед, раздался громкий крик гнева и жалости, но двое чужаков разрядили шестизарядные пистолеты над головами толпы, и она рассеялась. Кое-кто припустил со всех ног домой, в Вермиссу.

Когда несколько самых смелых овладели собой и вслед за ними другие стали возвращаться к шахте, убийцы скрылись в утреннем тумане, и никто из ста свидетелей не смог бы опознать тех, кто на глазах у сотни людей совершил двойное преступление.

Макмердо и Скэнлен пошли назад. Скэнлен выглядел подавленным: это было первое убийство, совершенное у него на глазах, и оно оказалось не таким забавным, как ему представлялось. Жуткие вопли жены убитого управляющего стояли у него в ушах. Макмердо был сосредоточен и молчалив, но сочувствия к слабости спутника не выказывал.

– Само собой, тут как на войне, – несколько раз повторил он. – Между ними и нами идет настоящая война, и мы защищаемся, как только можем.

В тот вечер в зале «Дома согласия» состоялась большая попойка; поводом служило не только убийство инженера и управляющего Кроу-Хиллской шахты, которое поставит это предприятие в один ряд с другими компаниями, запуганными шантажистами, но и успех самих членов ложи.

Оказалось, что окружной депутат, послав пятерых убийц в Вермиссу, потребовал, чтобы тайно отобрали троих вермиссцев и отправили в Стейк-Ройал для убийства Уильяма Хейла, одного из самых известных и располагающих к себе шахтовладельцев в районе Гилмертон. У этого человека, по общему мнению, не могло существовать врагов, поскольку он был образцовым во всех отношениях работодателем. Правда, Хейл требовал увеличения производительности труда и потому уволил нескольких пьяниц и лентяев, членов всесильного общества. Листки с угрозами, которые вешали ему на дверь, не поколебали его решимости, поэтому он в свободной цивилизованной стране оказался приговоренным к смерти.

И вот казнь состоялась. Группу возглавлял Тед Болдуин, сидевший теперь, развалясь, на почетном месте рядом с магистром. От бессонницы и выпивки лицо его раскраснелось, глаза потускнели и налились кровью. Он и двое его спутников провели предыдущую ночь в горах, выглядели неряшливыми и неопрятными. Но никакие герои, совершившие, казалось бы, безнадежное дело, не могли встретить более теплого приема товарищей.

Эта история пересказывалась несколько раз под восторженные выкрики и взрывы смеха. Убийцы поджидали ехавшего вечером домой Хейла на вершине крутого холма, где лошади приходилось идти шагом. На нем было меховое пальто, поэтому он не успел выхватить оружие. Вытащив Хейла из коляски, они пускали в свою жертву пулю за пулей. Хейл вопил, моля о пощаде. Эти подробности многократно воспроизводились к увеселению членов ложи.

– Хотим еще послушать, как он визжал, – выкрикивали они.

Никто из них не знал этого человека, но в убийстве всегда есть нечто притягательное. Кроме того, вермиссцы показали гилмертонским ликвидаторам, что на них можно положиться.

На холме возникло неожиданное осложнение: подъехал какой-то человек с женой, покуда ликвидаторы еще разряжали револьверы в неподвижное тело. Сначала убийцы хотели застрелить обоих, но то были совершенно безобидные люди, не имевшие никакого отношения к шахтам. Поэтому им строго велели ехать своим путем и держать язык за зубами, если жизнь дорога. Окровавленный труп оставили как предостережение всем жестокосердым работодателям, а трое благородных мстителей поспешили в горы, где нетронутая природа соседствует с шахтными печами и кучами шлака. Теперь, целые и невредимые, выполнившие свою работу, они сидели за столом, выслушивая похвалы товарищей.

Для ликвидаторов то был великий день. Тень над долиной сгустилась еще сильнее. Но как мудрый полководец усиливает в минуту успеха натиск, чтобы враг не успел опомниться, так босс Макгинти, задумчиво оглядывая злобными глазами свое воинство, разработал план нового нападения на тех, кто мешал ему. И когда полупьяная компания расходилась, он, взяв Макмердо за руку, повел его в ту комнату, где состоялся их первый разговор.

– Слушай, мой мальчик, – сказал Макгинти, – у меня наконец появилась достойная тебя работа. Все будет в твоих руках.

– Горжусь вашим доверием, – ответил Макмердо.

– Можешь взять с собой двух человек – Мендерса и Рейли. Их уже вызвали. Нам никогда не будет хорошо в этом районе, пока мы не поквитаемся с Честером Уилкоком, и ты заслужишь благодарность всех здешних лож, если сумеешь убрать его.

– Во всяком случае, приложу к этому все силы. Кто он, и где его найти?

Макгинти вынул неизменную полуизжеванную сигару из уголка рта и стал чертить грубую схему на вырванном из блокнота листе.

– Уилкок – главный штейгер компании «Айрон дайк». Крепкий орешек, старый знаменосец этой войны, седой и весь покрытый шрамами. Мы устраивали на него два покушения, но они кончились неудачей, а Джим Карнауэй погиб. Теперь ты займешься этим человеком. Вот его дом – одиноко стоит на айрондайкском перекрестке, как показано на схеме, – других домов в пределах слышимости нет. Днем браться за дело не стоит. Уилкок вооружен, стреляет быстро и метко, не задавая вопросов. А ночью… В общем, он там с женой, тремя детьми и служанкой. Выбирать нельзя. Всех или никого. Если положишь пакет со взрывчаткой у парадной двери и запалишь бикфордов шнур…

– Что сделал этот человек?

– Я же сказал – убил Джима Карнауэя.

– Почему?

– Тебе-то что, черт возьми? Карнауэй подошел ночью к его дому, и Уилкок застрелил его. Для нас с тобой этого достаточно. Взрывчатку закладывай как следует.

– Там две женщины и дети. Они тоже взлетят на воздух?

– Придется – как иначе убрать его?

– Жестоко по отношению к ним – они ничего не сделали.

– Что за дурацкий разговор? Идешь на попятный?

– Полегче, советник, полегче! Разве я сказал или сделал что-то позволяющее думать, что я откажусь выполнить приказ магистра моей ложи? Правильно это или нет, решать вам.

– Значит, взорвешь?

– Конечно, взорву.

– Когда?

– Дайте мне день-другой, чтобы взглянуть на этот дом и составить план. После этого…

– Отлично. – Макгинти пожал ему руку. – Оставляю все на твое усмотрение. День, когда придешь к нам с радостной вестью, будет великим. Это будет последним ударом, который поставит их всех на колени.

Макмердо долго размышлял над так неожиданно свалившимся на него поручением. Одинокий дом Честера Уилкока находился примерно в пяти милях от города, в соседней долине. Той же ночью Макмердо отправился туда один, чтобы подготовиться к покушению. Вернулся с разведки уже засветло. На другой день поговорил с двумя своими подчиненными, Мендерсом и Рейли, беспечными юнцами, такими радостными, словно им предстояла охота на оленя.

Два дня спустя они встретились вечером за чертой города; все трое были вооружены, один нес мешок со взрывчаткой, применяемой на открытых разработках. В два часа ночи они подошли к одиноко стоявшему дому. Ночь была ветреной, рваные тучи проносились мимо почти полной луны. Их предупредили, что нужно остерегаться сторожевых собак, поэтому они шли осторожно, держа наготове взведенные револьверы. Однако все было тихо; слышалось только завывание ветра. Ничто не двигалось, кроме ветвей деревьев над их головами.

У дверей дома Макмердо прислушался, внутри было тихо. Поставив мешок со взрывчаткой у двери, он ножом прорезал в нем отверстие и вставил шнур. Когда он загорелся, Макмердо и его спутники отбежали и спрятались в канаве. Прогремел взрыв, и негромкий глухой грохот рушащегося дома оповестил их, что дело сделано.

Но увы! Так тщательно подготовленная и смело выполненная работа оказалась напрасной. Настороженный участью многих жертв, Честер Уилкок знал, что его собираются убить, поэтому перебрался накануне в другое, более безопасное жилище, где его охраняли полицейские. Взрывом разрушило пустой дом, и несгибаемый знаменосец войны по-прежнему приучал к дисциплине шахтеров «Айрон дайк».

– Предоставьте его мне, – сказал Макмердо. – Этот человек – мой, и я разделаюсь с ним, даже если придется подкарауливать его целый год.

Ложа единогласно выразила ему благодарность и доверие, и до поры до времени об этом деле забыли. Несколько недель спустя, когда в газетах появилось сообщение, что Уилкок ранен из засады, всем стало ясно, что Макмердо продолжает работу над невыполненным заданием.

Таковы были методы Высокого союза свободных людей и дела ликвидаторов, посредством которых они обрели власть над обширным богатым районом, уже так долго омраченным их пугающим присутствием. Стоит ли пачкать эти страницы рассказами о последующих преступлениях? Разве я недостаточно сказал, чтобы изобразить этих людей и их методы?

Дела эти вошли в историю, и есть архивы, где нетрудно ознакомиться с их подробностями. Там можно прочесть об убийстве двух полицейских, Ханта и Эванса, посмевших арестовать двух членов общества, – этот приговор был вынесен им вермисской ложей, и с двумя безоружными, беспомощными людьми хладнокровно покончили. В архиве есть сведения об убийстве миссис Ларби, которая ухаживала за мужем, избитым чуть ли не до смерти по приказу босса Макгинти. Убийство старшего Дженкинса вскоре после гибели его брата, нанесение увечий Джеймсу Мердоку, взрыв дома Стенхаусов, где находилась вся семья, расправа над Стендлами – все это произошло одно за другим в ту жуткую зиму.

Мрачно лежала эта тень на Долине Страха. Пришла весна, побежали ручьи, зазеленели деревья. Для всей природы, скованной так долго железной хваткой зимы, появилась надежда, однако не было никакой надежды для мужчин и женщин, живших под гнетом ужаса. Никогда еще туча над ними не была такой мрачной и беспросветной, как в начале лета тысяча восемьсот семьдесят пятого года.

Глава 6

Опасность

То был апогей засилья террора. Макмердо, уже назначенный внутренним мастером и имеющий перспективу сменить когда-нибудь Макгинти на посту магистра, стал так необходим на совещаниях своих товарищей, что без его помощи и рекомендации ничего не совершалось. Однако чем большей симпатией он пользовался у членов ордена, тем мрачнее становились взгляды, которыми встречали его на улицах Вермиссы. Горожане, несмотря на страх, набирались мужества и объединялись против угнетателей. До ложи доходили слухи о тайных собраниях в редакции «Геральда» и о раздаче оружия законопослушным гражданам. Но Макгинти и его людей эти слухи не беспокоили. Ликвидаторы были многочисленны, решительны и хорошо вооружены. Противники их – разобщены и бессильны. Все должно было окончиться так же, как и прежде, пустыми разговорами и, возможно, не приносящими результата арестами. Так говорили Макгинти, Макмердо и все сильные духом.