Текст книги "Записки врача общей практики"

Вопрос дипломатии

Министр иностранных дел слег с острым приступом подагры. Целую неделю он не выходил из дома и пропустил два заседания кабинета подряд, причем именно в то время, когда внешняя политика государства требовала пристального внимания искушенного политика. Конечно, на месте оставались как безупречный заместитель, так и прекрасный персонал министерства, однако глава ведомства представлял собой столь опытного и мудрого дипломата, что в его отсутствие работа остановилась. Пока штурвал держала твердая рука, огромный государственный корабль уверенно и гладко двигался по намеченному фарватеру. Но как только рука ослабла и опустилась, корабль начал раскачиваться, опасно отклоняясь от курса, и до такой степени утратил устойчивость, что дюжина различных штурманов возомнила себя всезнающими моряками и выдвинула дюжину различных направлений, каждое из которых претендовало на звание единственно верного пути к безопасности. В результате оппозиция принялась выступать с вредными речами, и обеспокоенный премьер-министр взмолился о возвращении незаменимого коллеги.

Министр иностранных дел сидел в гардеробной своего огромного дома на Кавендиш-сквер. Шел месяц май, и раскинувшийся перед окном парк напоминал пышный зеленый занавес. Однако, несмотря на яркое солнце, в комнате, потрескивая, пылал камин. Государственный муж сидел в глубоком темно-красном плюшевом кресле. Голова тонула в мягкой шелковой подушке, а больная нога покоилась на обитой бархатом скамейке. Испещренное глубокими морщинами точеное лицо казалось высеченным из камня, а полуприкрытые тяжелыми веками глаза смотрели на украшенный лепниной и росписью потолок с тем непроницаемым выражением, которое однажды раз и навсегда привело его континентальных коллег в восхищение и отчаянье. Случилось это на знаменитом конгрессе – в тот самый день, когда дипломат впервые вступил на скользкий лед европейской политики. И все же сейчас знаменитая способность скрывать чувства дала сбой: в линиях четко очерченного рта и складках широкого крупного лба проявились недвусмысленные свидетельства охватившего министра беспокойства и нетерпения.

Весомый повод для нервозности действительно присутствовал, ибо министру предстояло многое обдумать, а способность к тонкому, изощренному мышлению его покинула. К примеру, остро стоял вопрос об урегулировании положения в Добрудже и навигации в устье Дуная. Российский посол прислал великолепно написанную ноту по данной проблеме, и честолюбие диктовало министру необходимость ответить столь же достойным образом, причем как можно скорее. Далее следовала блокада острова Крит: британский флот стоял возле мыса Матапан в ожидании распоряжений, способных изменить ход европейской истории. Не выходили из головы три пропавших в Македонии туриста, чьи семьи с безнадежным отчаяньем и ужасом ждали, что со дня на день бандиты пришлют отрезанные пальцы или уши, поскольку заплатить за похищенных родственников огромный выкуп они не могли. Чтобы разгневанная общественность не обрушила недовольство на Даунинг-стрит, силой дипломатии следовало немедленно вызволить захваченных в горах заложников. Все эти острые проблемы требовали немедленного разрешения, в то время как министр иностранных дел Англии распластался в кресле, сосредоточив все свои помыслы на косточке большого пальца правой ноги! Унизительное, крайне унизительное положение! Разум никак не мог смириться с беспомощностью. Министр всегда глубоко уважал себя и свою сильную волю, но что это за машина, которую способен вывести из строя крошечный воспаленный хрящик? Страдалец со стоном скорчился среди подушек.

Но в конце концов, неужели совсем уж невозможно доехать до дома премьер-министра? Возможно, доктор излишне драматизирует ситуацию. В этот день как раз проходило заседание кабинета. Министр посмотрел на часы. Должно быть, уже почти закончилось. По крайней мере, можно было бы доехать до Вестминстера. Вершитель международной политики отодвинул уставленный склянками с лекарством маленький круглый стол, опираясь на подлокотники, тяжело приподнялся, схватил толстую дубовую трость и медленно заковылял по комнате. На миг показалось, что движение вернуло ему способности мыслить и шевелиться. Итак, британский флот должен покинуть мыс Матапан. На турок следует оказать давление. Грекам необходимо показать… О! Средиземноморье мгновенно исчезло, и не осталось ничего, кроме огромного, неопровержимого, назойливого воспаленного большого пальца. Министр добрался до окна и, опираясь правой рукой на палку, положил левую на подоконник, посмотрел на улицу и увидел красивый сквер, нескольких хорошо одетых прохожих и отъезжавший от двери собственного дома аккуратный одноконный экипаж. Быстрый острый взгляд успел заметить герб на дверце, губы на миг сжались, а густые брови грозно сдвинулись, образовав глубокую складку озабоченности. Министр вернулся в кресло и ударил в стоявший на столе гонг.

– Госпожу! – лаконично приказал он, едва на пороге появился слуга.

Сомнений не осталось: поехать в министерство не удастся. Острая боль в ноге подтвердила, что, описав положение как чрезвычайно серьезное, доктор не ошибся. Однако сейчас добавилось небольшое беспокойство, отодвинувшее на второй план все физические страдания. Министр нетерпеливо стучал тростью по полу до тех пор, пока дверь не распахнулась и в комнату не впорхнула высокая элегантная леди значительно старше средних лет. Волосы ее уже начали седеть, однако спокойное милое лицо сохранило свежесть молодости, а платье из зеленого переливчатого плиса с золотистым узором на груди и плечах как нельзя выгоднее подчеркивало элегантную стройность фигуры.

– Ты звал меня, Чарльз?

– Скажи на милость: чей экипаж только что отъехал от нашего крыльца?

– Ах, ты вставал! – воскликнула жена, укоризненно грозя пальчиком. – До чего же опрометчиво! Что я скажу сэру Уильяму, когда он появится? Тебе ведь известно, что доктор отказывается от непослушных пациентов.

– В данном случае пациент может сам от него отказаться, – проворчал министр. – Но прошу тебя, Клара, ответить на вопрос.

– Ах да, экипаж! Должно быть, это экипаж лорда Артура Сибторпа.

– Я заметил на двери три шеврона, – пробормотал больной.

Леди слегка выпрямилась и удивленно раскрыла большие голубые глаза.

– Тогда зачем же спрашиваешь? Можно подумать, Чарльз, что твой вопрос – провокация. Неужели ты думал, что я стану обманывать? Но ты не принял порошок лития.

– Ради бога, прекрати! Я спросил, потому что удивился визиту лорда Артура. Кажется, я дал вполне четкие распоряжения по данному вопросу. Кто его принимал?

– Я. Точнее, я и Ида.

– Я не позволю ему общаться с Идой. Я не одобряю их отношений. Дело и так зашло слишком далеко.

Леди Клара присела на бархатную скамейку, изящно нагнулась и похлопала министра по руке.

– Ну вот, ты сам это сказал, Чарльз. Да, дело действительно зашло слишком далеко. Даю тебе слово, дорогой, что ни о чем не подозревала, пока не выяснилось, что все уже непоправимо. Наверное, я виновата. Несомненно, виновата… но поверь: все произошло так внезапно! В самом конце сезона и буквально за одну неделю, проведенную в поместье лорда Донниторна. Всего недели хватило. Но, Чарли! Ида так его любит, и она – наша единственная дочь! Неужели мы, родители, сможем сделать ее несчастной?

– Хватит! Достаточно! – нетерпеливо воскликнул министр и хлопнул ладонью по плюшевому подлокотнику. – Это уже слишком. Уверяю тебя, Клара, что все мои официальные обязанности, все проблемы великой империи не доставляют столько беспокойства, сколько доставляет Ида.

– Но ведь она – твоя единственная дочь, Чарльз.

– Тем более! Моя единственная дочь не может вступить в мезальянс!

– Какой мезальянс, Чарльз? О чем ты говоришь? Лорд Артур Сибторп, сын герцога Тавистока, чья родословная восходит к союзу семи королевств! В справочнике Дебретта история рода прослеживается вплоть до Моркара, графа Нортумберленда.

Министр иностранных дел пожал плечами.

– Лорд Артур – четвертый сын самого бедного из английских герцогов, – возразил он убежденно. – Без перспектив и профессии.

– Право, Чарли, в твоих руках дать ему и то и другое.

– Этот человек мне не нравится. Я не одобряю этих отношений, какими бы серьезными они ни были.

– Но подумай об Иде! Тебе известно, насколько слабое у нее здоровье! И она любит его всем сердцем. Неужели ты настолько бессердечен, чтобы разлучить их?

Послышался деликатный стук. Леди Клара подошла к двери, распахнула ее и увидела дворецкого.

– Да, Томас?

– Простите, миледи, внизу ждет премьер-министр.

– Проводи его сюда, Томас. Прошу тебя, Чарли, не перенапрягайся в решении государственных вопросов. Веди себя спокойно, благоразумно и рассудительно, как хороший мальчик. Не сомневаюсь, что могу на тебя надеяться.

Она накинула на плечи мужа свою легкую шаль и скрылась в спальне, а в дверях гардеробной показался представительный джентльмен.

– Мой дорогой Чарльз, – сердечно проговорил он, входя в комнату с юношеской живостью, которой славился по сию пору. – Надеюсь, что вы чувствуете себя намного лучше. Уже почти готовы вернуться в строй, не так ли? И в парламенте, и в кабинете министров нам отчаянно вас не хватает. По поводу греческого вопроса назревает настоящий конфликт. Сегодня утром в «Таймс» появилась отвратительная статейка.

– Читал, – ответил больной, с улыбкой глядя на начальника снизу вверх. – Что же, надо доказать всем, что страна пока еще не полностью управляется умниками с Принтинг-Хаус-сквер. Мы обязаны твердо следовать государственным принципам.

– Несомненно, Чарльз. Совершенно верно, – подтвердил премьер-министр, держа руки в карманах.

– Как хорошо, что вы меня навестили. Не терпится узнать, как прошло сегодняшнее заседание кабинета.

– Обсуждали чисто формальные вопросы, ничего существенного. Кстати, с македонскими заложниками все в порядке. Мы их вызволили.

– Слава богу!

– Все остальные вопросы отложили до следующей недели, когда вы вернетесь к работе. Кстати, возник вопрос о роспуске парламента, правда, отчеты с мест пока тревоги не вызывают.

Министр иностранных дел нетерпеливо пошевелился и застонал.

– Необходимо срочно оживить нашу внешнюю политику, – заметил он. – Мне предстоит срочно ответить на ноту Новикова. Написано чрезвычайно умно, но есть очевидные неувязки. А еще необходимо очистить афганскую границу. Болезнь навалилась весьма некстати. Столько всего надо сделать, а голова работает плохо. Иногда виню подагру, а иногда списываю на действие микстуры из зимовника.

– Но как отнесется к вашему заявлению медицинское светило, Чарльз? – рассмеялся премьер-министр. – Вы крайне непочтительны. С епископом можно чувствовать себя свободно: деятели церкви принимают возражения. Но вооруженный стетоскопом и термометром доктор – совсем другое дело. Мнение пациента – даже самого просвещенного – ничуть его не интересует: он выше этого и мнит себя недосягаемым авторитетом. К тому же, разумеется, видит человека в самом невыгодном свете. Обладая здоровьем и силой, еще как-то можно с ним тягаться. Читали Ганемана? Каковы ваши взгляды относительно Ганемана?

Больной слишком хорошо знал своего знаменитого коллегу, чтобы следовать за ним по тем окольным тропинкам разнообразных знаний, по которым тот любил бродить. Необыкновенно проницательный и практичный ум министра иностранных дел находил отвратительной напрасную трату энергии на рассуждения о ранней церкви или двадцати семи принципах Месмера. Как правило, сам он старался миновать подобные повороты быстрым шагом, глядя в противоположную сторону.

– Очень бегло просмотрел работы Ганемана, – небрежно ответил он. – Кстати, полагаю, в моем департаменте важных новостей нет?

– Ах, едва не забыл. Собственно говоря, я приехал как раз для того, чтобы об этом сообщить. В Танжере ушел в отставку сэр Алжернон Джонс. Так что открылась вакансия посла.

– Значит, следует как можно скорее ее закрыть. Чем дольше пост будет пустовать, тем больше претендентов появится.

– Ах, покровительство, покровительство! – вздохнул премьер-министр. – Каждая вакансия приносит покровителю одного ненадежного друга и дюжину убежденных врагов. Кто может быть опаснее разочарованного соискателя? Но вы, несомненно, правы, Чарльз. Лучше произвести назначение немедленно, особенно сейчас, когда в Марокко происходят небольшие волнения. Насколько мне известно, герцог Тависток подыскивает место для своего четвертого сына, лорда Артура Сибторпа. А мы кое-чем обязаны герцогу.

Министр иностранных дел энергично выпрямился в кресле.

– Дорогой друг! – воскликнул он. – Это то самое назначение, которое я собирался предложить. В настоящее время лорд Артур окажется в Танжере куда более кстати, чем… чем…

– На Кавендиш-сквер? – лукаво прищурившись, предположил премьер-министр.

– Скажем, чем в Лондоне. Ему присущи хорошие манеры и такт. Во времена Нортона джентльмен служил в Константинополе.

– Значит, говорит по-арабски?

– Самую малость. Однако хорошо владеет французским.

– Кстати об арабском языке, Чарльз. Вы читали Аверроэса?

– Нет, пока не читал. Но назначение станет во всех отношениях удачным. Могу я попросить вас о любезности уладить вопрос в мое отсутствие?

– Разумеется, Чарльз, разумеется. Могу ли сделать что-нибудь еще?

– Нет. Я надеюсь в понедельник выйти на работу.

– И я тоже надеюсь. Ваше отсутствие остро ощущается каждую минуту, на каждом шагу. «Таймс» старается раздуть скандал вокруг греческих неурядиц. Передовицы у них пишет чрезвычайно безответственный тип, Чарльз. Опровергнуть его абсурдные статьи невозможно. До свидания! Читайте Порсона! До свидания!

Премьер-министр пожал больному руку, оживленно взмахнул широкополой шляпой и выскочил из комнаты с той же молодой энергией, с какой ворвался.

Лакей уже распахнул двойную дверь, чтобы проводить важного гостя к экипажу, когда из гостиной неслышно появилась леди и легко тронула главу кабинета за рукав. Из-за полузакрытой бархатной портьеры выглянуло испуганное и в то же время любопытное бледное личико.

– Могу я к вам обратиться, сэр?

– Разумеется, леди Клара.

– Надеюсь, что не покажусь навязчивой. Ни за что на свете не переступлю границ…

– Моя дорогая леди Клара! – перебил премьер-министр с юношеским поклоном и галантным взмахом руки.

– Прошу: если сочтете вопрос неуместным, то не отвечайте. Но мне известно, что сэр Артур Сибторп подал заявление на место посла в Танжере. Будет ли дерзостью спросить, каковы его шансы?

– Пост уже занят.

– О!

Оба лица – на переднем и на заднем плане – выразили глубокое разочарование.

– Его получил сэр Артур Сибторп.

Чрезвычайно довольный небольшим остроумным розыгрышем, премьер-министр ухмыльнулся.

– Мы только что решили этот вопрос, – продолжил он. – Ровно через неделю лорду Артуру предстоит отправиться к месту службы. Рад узнать, леди Клара, что назначение заслужило ваше одобрение. Танжер – исключительно интересное место. Достаточно вспомнить Екатерину Брагансскую и полковника Кирка. О Северной Африке прекрасно написал Бёртон. А теперь позвольте откланяться. Обедаю в Виндзоре, а потому должен срочно уехать. Уверен, что вы меня извините. Надеюсь, что лорд Чарльз скоро поправится. С такой восхитительной сиделкой невозможно долго болеть.

Премьер-министр снова поклонился, взмахнул шляпой и бодро сбежал по ступенькам крыльца. А когда экипаж тронулся, леди Клара заметила, что он уже погрузился в чтение романа в бумажной обложке.

Она раздвинула бархатные портьеры и вернулась в гостиную. Дочь стояла возле освещенного солнцем окна – высокая, тонкая и изысканно хрупкая. Чертами лица и фигурой молодая особа напоминала мать, однако выглядела мягче, изящнее и нежнее. Золотистые лучи падали на благородное чувственное лицо, сияли в длинных и пышных светлых локонах, придавали розовый оттенок облегающему желтовато-коричневому платью с тонкими кружевами цвета корицы. Горло обрамляла шифоновая оборка, из которой, словно лилия на стройном стебле грациозной шеи, поднималась безупречно поставленная голова. Тонкие белые руки нервно подрагивали, а большие голубые глаза с мольбой смотрели на мать.

– Глупышка! Глупышка! – воскликнула леди в ответ на жалобный взгляд. Обняла дочь и крепко прижала к груди. – Прекрасное место на первое время. Очень удобная стартовая площадка.

– Но, мама, уже через неделю! Бедный Артур!

– Он будет счастлив.

– Счастлив расстаться?

– Вы не расстанетесь. Ты поедешь вместе с ним.

– О, мама!

– Да, даю слово.

– Ах, мама! Уже через неделю?

– Почему бы и нет? За неделю можно многое успеть. Сегодня же закажу приданое.

– О, мой милый, добрый ангел! Но мне так страшно! Что скажет папа? Ах, господи, до чего же страшно!

– Не забывай, дорогая, что твой папа – опытный дипломат.

– Да, мамочка.

– Но не забывай также и то, что его жена – тоже дипломат, причем не менее опытный. Если он способен успешно управлять Британской империей, Ида, то я способна управлять им. Сколько вы уже обручены, дитя мое?

– Десять недель, мама.

– Значит, уже пора должным образом завершить помолвку. Лорд Артур не может покинуть Англию без тебя. Тебе предстоит отправиться в Танжер вместе с ним – в качестве супруги посла. А теперь посиди спокойно здесь, на тахте, пока я все окончательно улажу. А вот и экипаж сэра Уильяма! Кажется, я знаю, как все уладить. Джеймс, пригласи доктора пройти сюда!

К крыльцу подъехал тяжелый двуконный экипаж, и последовал единственный солидный удар молотка. Спустя мгновенье дверь гостиной распахнулась, и лакей почтительно представил знаменитого доктора. Это был маленький, чисто выбритый человек в старомодном черном сюртуке и белом галстуке с высоким воротником. Держа в правой руке пенсне в золотой оправе, он поклонился с внимательным, вдумчивым выражением лица, свидетельствующим о сложных, загадочных болезнях, которые ему приходилось лечить.

– А! – воскликнул он, выпрямляясь. – Моя молодая пациентка! Рад возможности встретить вас.

– Да, сэр Уильям. Я хочу поговорить с вами о дочери. Прошу, присядьте в это кресло.

– Благодарю, лучше я сяду возле юной леди, – ответил доктор, устраиваясь на тахте. – Она выглядит несомненно лучше: менее анемично. Да и пульс стал устойчивее. На щеках появился румянец, но не лихорадочный.

– Чувствую побольше сил, сэр Уильям.

– Но боль в боку по-прежнему беспокоит девочку.

– Ах, эта досадная боль! – воскликнул доктор, легко постучал пальцами под ключицами, а потом вставил в уши двойной стетоскоп и сосредоточенно склонился. – Все еще слышу слабую активность и легкие хрипы, – пробормотал он после тщательного прослушивания.

– Вы рекомендовали перемену климата, доктор.

– Да, разумная перемена чрезвычайно желательна.

– Вы говорили о сухом климате. Хотелось бы записать ваши советы.

– Члены вашей семьи всегда были образцовыми пациентами.

– Стараемся. Итак, вы упоминали о сухом климате.

– Правда? Честно говоря, забыл подробности нашей беседы. Но в данном случае сухой климат, несомненно, весьма показан.

– Какой же именно?

– Придерживаюсь мнения, что пациенту следует предоставить некоторую свободу выбора. Предпочитаю не навязывать слишком строгую дисциплину. Вам есть из чего выбрать: Энгадин, центральная Европа, Египет, Алжир – что больше нравится.

– Слышала, что Танжер тоже отлично подходит.

– Да, разумеется! Там очень сухой воздух.

– Слышишь, Ида? Сэр Уильям говорит, что тебе следует поехать в Танжер.

– Или в любое другое…

– Нет-нет, сэр Уильям! Мы чувствуем себя значительно увереннее, когда строго следуем вашим рекомендациям. Раз вы назвали Танжер, значит, отправимся в Танжер.

– Право, леди Клара, ваше безусловное доверие крайне лестно. Далеко не каждый пациент с такой готовностью пожертвует собственными планами и склонностями.

– Но, сэр Уильям, мы прекрасно знаем и высоко ценим ваше мастерство и опыт. Значит, решено: Ида поедет не куда-нибудь, а именно в Танжер. Не сомневаюсь, что там она сразу почувствует себя намного лучше.

– Несомненно.

– Но вы же представляете упрямство лорда Чарльза. Он склонен решать медицинские вопросы с тем же дипломатическим апломбом, с каким решает вопросы внешней политики государства. Надеюсь, в беседе с ним вы проявите необходимую твердость.

– Пока лорд Чарльз доверяет мне настолько, чтобы спрашивать совета, уверен, что он не поставит меня в неловкое положение, пренебрегая моими рекомендациями.

С этими словами баронет от медицины снял с носа пенсне и протестующе воздел руку.

– Нет-нет! Но вы должны проявить твердость в отношении Танжера! – напомнила леди Клара.

– Придя к взвешенному заключению, что Танжер – лучшее место для нашей молодой пациентки, не думаю, что с легкостью откажусь от своего мнения.

– Разумеется, нет.

– Сейчас поднимусь наверх и поговорю с лордом Чарльзом.

– Будьте добры.

– А в оставшееся до отъезда время пациентка продолжит назначенное лечение. Не сомневаюсь, что теплый африканский воздух восстановит пошатнувшееся здоровье, и через несколько месяцев молодая леди вернется окрепшей.

Доктор поклонился в той любезной, легкой, старомодной манере, которая в немалой степени способствовала созданию капитала в десять тысяч фунтов годовых, и сдержанной походкой человека, проводящего значительную часть жизни в комнатах пациентов, вслед за лакеем отправился наверх.

Как только красные бархатные портьеры вернулись на место, леди Ида крепко обняла мать и спрятала лицо на ее груди.

– Ах, мама, ты настоящий дипломат!

Однако выражение лица леди Клары скорее говорило о решимости генерала, вдохнувшего первый пушечный дым, чем о гордости полководца, одержавшего победу в битве.

– Все будет хорошо, дорогая, – заверила она, глядя на светлые кудри и крохотное ушко. – Предстоит еще многое сделать, однако полагаю, что можно заказать приданое.

– Ах, до чего же ты храбрая, мамочка!

– Конечно, свадьба пройдет в камерной обстановке. Артуру предстоит получить лицензию. Я не одобряю тайных браков, однако в случае, когда джентльмену предстоит срочно занять государственный пост, возможны некоторые послабления. Пригласим леди Эджкомб, Треворсов и Гревиллей. Уверена, что премьер-министр тоже приедет… разумеется, если сможет.

– А папа?

– О, конечно, если позволит здоровье, папа непременно примет участие в церемонии. Нужно дождаться ухода сэра Уильяма. А я пока напишу лорду Артуру.

Прошло полчаса, в течение которых из-под уверенного, быстрого, решительного пера леди Клары вышло немалое количество записок. Наконец стукнула входная дверь и на мостовой заскрипели колеса экипажа. Доктор уехал. Леди Клара отложила перо, поцеловала дочь и отправилась в комнату больного. Министр иностранных дел лежал в кресле с красным шелковым платком на лбу. Нога с ватным компрессом покоилась на бархатной скамейке.

– Наверное, уже пора втереть мазь. – Леди Клара встряхнула синий пузырек. – Позволь, я сделаю.

– Ах, этот мерзкий палец! – простонал страдалец. – Сэр Уильям даже слушать не хочет о том, чтобы разрешить мне двигаться. В жизни не встречал такого упрямого, несговорчивого и непонятливого человека. Я сказал ему, что он выбрал не ту профессию и что могу предоставить ему хорошую должность в Константинополе. Там как раз требуется мул.

– Бедный сэр Уильям! – рассмеялась леди Клара. – Но чем же он вызвал твой гнев?

– Настойчивостью и догматизмом.

– По какому вопросу?

– Относительно Иды. Вбил себе в голову, что ей необходимо срочно отправиться в Танжер, якобы только там она сможет поправить здоровье.

– Что-то подобное он сказал мне, прежде чем подняться к тебе.

– Неужели?

Непроницаемый взгляд министра медленно обратился к жене.

Лицо леди Клары приобрело выражение той искренней бесспорной невинности и подчеркнутой непорочности, которое встречается в природе только в тех случаях, когда женщина собирается солгать.

– Он обследовал ее легкие, Чарльз. После чего высказался лаконично, однако с очень серьезным выражением лица.

– Точнее говоря, с совиным, – перебил министр.

– Нет-нет, Чарльз, повода для смеха нет. Доктор заявил, что девочке необходимо сменить климат. Уверена: не желая меня огорчать, он сообщил далеко не все, что думал. Начал рассуждать о слабости, хрипах и благотворном воздействии африканского воздуха. Затем перешел к теме сухих, здоровых курортов и остановился на Танжере как на самом подходящем месте. Он сказал, что даже несколько месяцев благотворно повлияют на здоровье.

– И это все?

– Да, это все.

Лорд Чарльз пожал плечами с видом человека, убежденного лишь наполовину.

– Но конечно, – кротко продолжила леди Клара, – если ты решишь, что Иде лучше остаться дома, то она никуда не поедет. Правда, если ей станет хуже, вина ляжет на наши плечи. В недомогании подобного рода даже очень короткий промежуток времени способен многое изменить. Сэр Уильям определенно считает положение критическим. И все же ты вовсе не обязан прислушиваться к его мнению, а можешь взять ответственность на себя. Так что если ты готов полностью освободить меня от всех этих забот, а впоследствии…

– Дорогая Клара, прекрати! Еще беду накаркаешь!

– Ах, Чарльз, я бы молчала! Но, думаю, ты и сам помнишь, что случилось с дочерью лорда Беллами. Бедняжка была как раз в возрасте нашей Иды. Тогда родители пренебрегли рекомендацией сэра Уильяма.

Лорд Чарльз нетерпеливо застонал.

– Но я вовсе не собирался ею пренебрегать, – слабо возразил он.

– Нет, конечно, нет. Я знаю, у тебя здравый ум и доброе сердце, дорогой. Ты очень мудро рассматриваешь любой вопрос со всех сторон. Мы, бедные женщины, так не умеем. Как ты часто и справедливо замечал, чувства у нас опережают разум. Нас бросает из стороны в сторону, в то время как вы, мужчины, проявляете твердость и этим превосходите нас. Но я так рада, что ты принял решение в пользу Танжера.

– Разве?

– Право, дорогой, ты же сказал, что не станешь пренебрегать советом сэра Уильяма.

– Послушай, Клара. Решив, что Ида должна отправиться в Танжер, ты понимаешь, что я не смогу ее сопровождать?

– Абсолютно.

– А ты сама?

– Пока ты болен, мое место возле тебя.

– Может быть, твоя сестра?

– Она собирается во Флориду.

– Тогда леди Дамбартон?

– Она ухаживает за отцом. Даже речи не может быть.

– В таком случае кого же еще можно попросить? Тем более сейчас начинается светский сезон. Боюсь, Клара, обстоятельства складываются против рекомендации сэра Уильяма.

Жена положила локти на спинку большого красного кресла, запустила пальцы в седеющие кудри государственного деятеля и склонилась так низко, что губы едва не коснулись его уха.

– Еще есть лорд Артур Сибторп, – проворковала она едва слышно.

Лорд Чарльз подскочил в кресле и пробормотал пару слов, таких, что чаще звучали от министров времен лорда Мельбурна, чем в наши дни.

– Ты с ума сошла, Клара! – облегчив душу, наконец воскликнул он. – Кто вложил эту мысль в твою голову?

– Премьер-министр.

– Кто? Премьер-министр?

– Да, дорогой. Но умоляю, веди себя хорошо, иначе больше никогда не заговорю с тобой на эту тему.

– Честное слово, ты зашла слишком далеко, чтобы отступать.

– Премьер-министр сказал мне, что лорд Артур отправляется в Танжер.

– Да, так и есть. Просто я на миг об этом забыл.

– А потом приехал сэр Уильям со своей рекомендацией относительно Иды. Поверь, Чарли, это не простое совпадение!

– Уверен, леди Клара, что это не простое совпадение, – подтвердил лорд Чарльз, проницательно и в то же время вопросительно глядя на жену. – Ты очень мудрая женщина, дорогая. Прирожденный руководитель и организатор.

От столь приятного комплимента леди Клара смущенно зарделась.

– Вспомни нашу молодость, Чарли, – прошептала она, по-прежнему играя с кудрями мужа. – Кем ты тогда был? Бедным парнем, даже не послом в Танжере. Но я любила тебя, верила в тебя и разве хотя бы раз пожалела об этом? Наша Ида любит лорда Артура и верит в него. Так почему же она должна пожалеть?

Министр иностранных дел молчал. Глядя на качающиеся за окном зеленые ветки, он мысленно вернулся в Девоншир, на тридцать лет назад, когда, шагая вдоль старинной тисовой изгороди рядом со стройной девушкой, рассказывал ей о своих надеждах, страхах и честолюбивых мечтах. Сжал тонкую белую руку и поднес к губам.

– Ты всегда была мне хорошей женой, Клара.

Леди промолчала, не пытаясь укрепить успех. Менее искусный генерал непременно попытался бы это сделать и все бы испортил. А она стояла молча, покорно и внимательно наблюдая за отражавшейся в глазах и на губах мужа игрой мысли. В глазах сверкнула искра, губы слегка изогнулись, он посмотрел снизу вверх и воскликнул:

– Клара! Готов спорить, ты уже заказала приданое.

Она легко ущипнула мужа за ухо.

– В надежде на твое одобрение.

– И написала архиепископу.

– Письмо еще не отправлено.

– Но сэр Артур уже получил твою записку.

– Откуда ты знаешь?

– Он наверняка уже внизу.

– Нет. Но думаю, что в пути.

С выражением комического отчаянья лорд Чарльз откинулся на спинку кресла.

– Кто способен пойти против такой женщины? – воскликнул он. – О, если бы я мог послать тебя к Новикову! Для моих ребят он слишком крут. Но, Клара, я не могу принять жениха и невесту здесь.

– Даже чтобы благословить?

– Нет-нет, ни за что!

– Твое благословение осчастливило бы детей.

– Не выношу сцен.

– Что же, тогда я передам, что ты согласен.

– Только прошу, не говори ничего, кроме этого. По крайней мере сегодня. Что-то я не в меру расчувствовался.

– Ах, Чарли, ты же всегда так силен!

– Но ты обошла меня с фланга, Клара. Браво! Великолепный маневр. Должен тебя поздравить.

– Ну, – пробормотала жена, целуя министра, – что ни говори, а вот уже тридцать лет я прилежно учусь у очень тонкого дипломата.