Текст книги "Солнечная кошка"

26. Воскресенье

Дома было тихо. Папа читал какой-то очередной боевичок на кухне, мама смотрела телевизор.

– Я пришла, – стараясь говорить спокойно и без эмоций, заявила я. Еще свежи были войны моего пубертата, когда прилетало за «неуважительную» интонацию.

– Хорошо, – равнодушно отозвалась мама, не отрываясь от экрана.

– И все? – не удержалась я.

– А ты медаль хочешь за то, что домой явилась?

Я вздохнула и пошла на свой диван. Свернулась клубочком, глядя в экран телефона. На душе было неспокойно.

«Что вы там делаете?» – написала я Инночке.

Она откликнулась незамедлительно:

«Кино смотрим. Артем нашел какой-то упоротый фильм “Легенда о Каспаре Хаузере”, ни черта не понятно. Но невозможно не ржать».

Через полчаса я написала снова:

«И что там происходит?»

Инночка как будто сидела с телефоном:

«Ну там какой-то чувак в шлеме, все черно-белое, и он повторяет одну и ту же фразу. Ты скачай, посмотри».

Я не стала. Мама уже укладывалась спать и ругалась с отцом, который сначала хотел дочитать свою книгу. Сходила почистила зубы и написала Артему:

«Я тебя люблю».

Он ответил только через полчаса:

«Я тебя тоже».

Засыпая, я чувствовала, как из уголков глаз скатываются слезы и щекотно заливаются в уши.

В воскресенье с утра я ждала, что Артем напишет мне и скажет, встретимся ли мы сегодня. Вяло позавтракала, слушая, как мама пересказывает вчерашнее ток-шоу на тему скандала, протухшего в интернете еще полгода назад. Помыла за собой посуду и ушла в комнату, снова забившись в угол своего дивана.

Написала Артему:

«Где ты?»

«Еду домой», – ответил он коротко. И больше ничего.

Значит, не получилось отпроситься у мамы? Или еще есть шанс?

От нечего делать перечитала все Пашкины сообщения. Вот уж у кого все было отлично. Этого шанса он ждал всю жизнь, запуская один за другим неудачные проекты, ища интересные зрителям темы, открывая и закрывая канал за каналом. И теперь фонтанировал идеями, кажется, круглосуточно, почти не обращая внимания на мою реакцию. Последнее сообщение он написал в три ночи – следующее в семь утра. Еще немного, и я начну беспокоиться за его душевное здоровье.

На мой практичный вопрос о будущих доходах, однако, трезво ответил, что предсказать, сколько продлится такая лафа, не может. Хреновый из него оракул.

Предложил заодно подумать, о чем снимать следующий выпуск, чтобы подогреть свежую аудиторию.

Но на этом месте мне стало уже безразлично. Я даже комментарии к интервью со Стасом перестала читать – все равно там одно и то же.

Устав от постоянных маминых дерганий – «Чего сидишь, лучше бы позанималась!», «Чего сидишь, лучше бы помогла с уборкой», «Чего сидишь, лучше бы пошла куда-нибудь погуляла на свежем воздухе, зеленая вся», – я сбежала в кино. Выбрала фильм, на который было продано меньше всего билетов, чтобы рядом никто не хрустел попкорном и не ржал в трогательных местах.

Весь сеанс я держала в руке телефон, боясь пропустить сообщение или звонок от Артема. Он же обещал отпроситься у мамы погулять. Должен написать, даже если не получилось, да?

Но, видимо, нет.

Я перекусила на фуд-корте, порадовавшись, что благодаря успеху нашего канала в кои-то веки могу себе позволить такую роскошь. Но если раньше купить блинчик с бананом и шоколадом или картошку с тремя наполнителями было для меня праздником, чем-то вроде Нового года, то сейчас я вяло жевала, почти не чувствуя вкуса. Телефон был тих и темен, даже Пашка перестал писать. Дело шло к вечеру, и становилось все яснее, что никуда гулять мы уже не пойдем.

Идти гулять одной было уже поздно, возвращаться домой и нарываться на очередной мамин закидон не хотелось, а больше ничего в голову не приходило. Наверняка заочники сейчас веселятся где-нибудь в общаге, но я не смогла придумать, кому позвонить, чтобы узнать, где идет основной кутеж. Поэтому я просто пошла на следующий сеанс.

Телефон далеко не убирала, поэтому сразу встрепенулась, когда он дернулся от пришедшего сообщения.

Инночка писала:

«Я позвоню? Надо поговорить».

Сердце гулко ухнуло в пустоту.

«Я в кино, напиши в чате», – ответила я, уже чувствуя надвигающуюся беду.

И она написала.

Писала длинными сообщениями, но все равно обрывала их, и пока она набирала следующее, я смотрела слепыми от слез глазами на экран, где все еще шел уже неважно какой фильм, проговаривая про себя реплики героев, надеясь, что это отвлечет меня. Как-то отвлечет.

Когда я уехала, Инночка с Артемом и правда смотрели кино и ржали как ненормальные. Но когда оно кончилось, Артем вдруг навалился на нее, начал целовать, сжимать грудь, шептать, какая она возбуждающая и обалденная, какая у нее идеальная фигура, какая она женственная и мягкая. И как он не замечал всего этого до сих пор, а зря.

Она честно сказала, что в какой-то момент подумала – проще дать, чем объяснить, почему не хочешь. Или просто захотелось тепла. И в конце концов, какая разница? Не она, так любая другая, а она точно его не собирается у меня уводить.

Но все-таки продержалась до момента, когда он разозлился и ушел, хлопнув дверью.

Я написала в ответ только одно слово:

«Неправда».

«Зачем мне тебе врать? – ответила она. – Давай позвоню?»

Но я все еще хотела досмотреть фильм, хотя мне было все равно, что происходит на экране. Темнота зала скрывала мои слезы, стереозвук – всхлипы. И, к счастью, рядом никто не сидел и не видел, как я рыдаю, печатая Артему сообщение:

«Это правда?»

Что я хотела услышать?

Телефон тут же завибрировал в ладони входящим вызовом.

Я выскочила из зала, мгновенно попав из укрывающей меня темноты в коридоры развлекательного центра, где смеялись люди, орали дети, пахло попкорном и пережаренными гамбургерами и резал опухшие глаза яркий свет ламп.

Поднесла телефон к уху.

– Котеночек, ну конечно неправда! – заверил меня Артем.

– Она сказала другое.

Никто из нас не уточнял, о чем и о ком идет речь, и от этого становилось только хуже. Нельзя было притвориться, что ничего не было.

– Ну конечно, она сказала другое! Она сама ко мне полезла!

– Зачем ей это?

– Слушай, ну ты сама говорила, что ей наплевать на парней – не один, так другой. Захотелось, наверное.

– Она только что проводила в армию Лешика.

– Тем более! Захотела забыться. Или найти нового.

– Артем, она моя подруга. Она не стала бы так со мной поступать.

– В любви каждый сам за себя, котеночек. Меня беспокоит, что ты мне не веришь. А ей да.

– Артем, но ты… ты же… – Я прислонилась к стене у туалета, подальше от людей. Мой голос эхом разлетался по пустому холлу. – Поклянись, что ты к ней не приставал!

– Ярин, меня оскорбляет твое недоверие, – голос его стал жестким.

– Я тебе верю, но… – не хотелось это говорить. – Но ты помнишь Стервеллу?

– Помню! Хорошо помню, как ты меня обманула, котеночек! Устроила эту идиотскую проверку!

– Это была не проверка…

– А что еще? Это даже хуже, чем читать переписку, знаешь ли. Ты воспользовалась тем, что хорошо меня изучила, и устроила эту позорную сцену. Я тебя за нее простил. А ты что? Напоминаешь об этом, чтобы обвинить меня в том, что твоя шлюховатая подружка на меня вешалась?

– Артем…

Я разрыдалась прямо в трубку, не выдержав напряжения.

Как у него получается, что все время виновата только я?

– Знаешь, Ярин, любовь любовью, а вот оскорблять меня не надо!

– Но… Постой.

– Давай мы возьмем пока паузу в наших отношениях, – отчеканил Артем. – И ты подумаешь, нужен ли я тебе вообще.

– Нужен! – отчаянно крикнула я.

– Не уверен.

Холод в его голосе понизил температуру вокруг меня градусов на десять.

– Артем… – Слезы лились потоком, и мне было уже все равно, что на меня с любопытством пялится женщина, ведущая дочку в туалет, а та замедляет шаг, потому что хочет посмотреть, как взрослая тетя рыдает и бьется затылком о стену, сидя на корточках у кофейного автомата. – Не бросай меня, пожалуйста…

– Поговорим, когда успокоишься и придешь в себя.

Он больше не отвечал на звонки.

Звонки Инночки я сбрасывала сама.

Я не хотела разбираться, кто из них врет. Просто пусть это все окажется неправдой. Шуткой. Проверкой. Жестоким наказанием. Не знаю, за что. Мне все равно, но я готова.

Двадцать минут пешком до дома растянулись на добрый час. Меня сгибало пополам от боли и рыданий, и я держалась то за дерево, то за забор, чтобы не упасть на колени, не свернуться калачиком на земле, и чтобы никто больше не трогал.

Ввалилась в квартиру и тут же отхватила от мамы.

– Что случилось? – сначала испуганно спросила она, увидев меня в таком состоянии.

– Меня Артем, наверное, бросил… – выдохнула я, умирая на каждом слове.

Произнесенная вслух эта фраза казалась нереальной. И страшной.

– И ты из-за этого идиота ревешь? Ну хоть не беременна?

– Нет…

– Вот и прекрати разводить сырость.

Я заскулила, сползая спиной по стене коридора.

– Так, Ярина! Хватит тут истерик! Взрослая баба, возьми себя в руки! – Мама потянула меня за локоть, заставляя встать. – Все, пошла умылась и пришла в себя!

Я заперлась в ванной, включила воду, но слезы остановить так и не смогла. Мочила руки, протирая воспаленные от соли глаза, а потом сменила воду на горячую и просто держала пальцы в кипятке, не чувствуя боли, хотя надеялась заглушить ею то, что раздирало меня на части. Мама сначала стучала в дверь, потом начала ее дергать, но я не обращала внимания, просто смотрела на свою опухшую морду в зеркало и видела только черную пустоту на месте зрачков.

Пришел папа. Сначала говорил что-то, не слышное за шумом воды, потом начал орать, а потом просто дернул дверь сильнее, выламывая хлипкий шпингалет, и выволок меня за шкирку наружу. Телефон, который я прижимала к себе, все еще надеясь на отмену казни, вылетел из руки, ударился углом о порожек, и по экрану разбежались трещины.

Дальше они с мамой орали на меня уже вдвоем, но я только водила кончиками пальцев по этим трещинам, и мне было все равно, какая я там эгоистка, как я не думаю о том, что им тоже нужна ванная и не нужны завывания в квартире, и даже угрозы вызвать психиатричку никак на меня не подействовали.

Ну вызывайте.

Я залезла под жаркое душное одеяло и старалась рыдать, засунув край подушки в рот, чтобы было не слышно. Смотрела зудящими от соленых слез глазами на расчерченный трещинами экран телефона, листала соцсети, тупо кликая на все подряд ссылки. Пыталась придумать хоть что-то. Хоть какой-то выход.

Инночка была онлайн, но я не могла ей написать.

Артем меня забанил.

Я листала, листала, листала, пока не остановилась на коротком диалоге со Стасом в мессенджере.

Как он сказал – поможет?

Я начала набирать «Привет», но остановилась. А чем поможет? Тут фальшивым букетом ситуацию не спасти.

Слезы снова полились сплошным потоком, застилая глаза.

Но я увидела, как вздрогнули три точки на экране и побежала надпись: «Мистер Никто набирает вам сообщение…»

«Что-то хотела сказать?»

Кровь застучала в висках. Словно он застал меня за чем-то непристойным.

«Я вижу, что ты читаешь».

Первым порывом было стереть всю переписку и забанить его навсегда.

«Соскучилась, стервочка?)))»

Но я помедлила, буквально слыша его холодно-насмешливый голос.

«Хочешь – приезжай».

Я отстучала ответ одним пальцем и быстро нажала кнопку отправки, чтобы не успеть передумать:

«Хочу».

27. Коктейли в полутьме

Он прочитал.

Но не ответил. И не отвечал так долго, что я уже готова была провалиться в ад от унижения.

Но потом строчки побежали снова:

«Давай адрес, закажу тебе такси».

Что я делаю?

Пишу свой адрес мужчине, которого видела два раза в жизни.

В заледеневших пальцах иголочками заколола вскипевшая кровь.

Стоп. Нет. Мама. Две ночи в неделю.

Не отпустит. Мой лимит исчерпан.

Пальцы замерли над экраном.

Облегчение было смешано с досадой.

Безумие казалось таким спасительным и близким.

Но…

Но…

Но…

Слезы вновь вскипели в, казалось, иссохших навсегда глазах.

А потом я перевела взгляд на часы и поняла, что выход есть.

«Отправить».

Вскочила и начала собираться. Рюкзак, телефон, зарядка, зачетка, кошелек, запасные трусы, тушь, расческа, ничего не забыть, волосы в пучок, некогда выпендриваться, платье, джинсы? Сарафан быстрее всего.

Мама, уже почти заснувшая, зашевелилась на раскладном диване. Отец храпел как ни в чем не бывало. Чтобы он проснулся, нужна была причина посерьезнее. Говорят, в моем младенчестве он дрых даже под вопли прямо над ухом.

– Ты куда? – Если шепотом возможно орать, мама именно это и делала.

Брать ноутбук или нет?

– В гости. Ты его не знаешь. Буду завтра.

– Что значит – в гости?! – Мама от неожиданности ахнула в полный голос; храп отца не прекратился, но стал беспокойнее. – Мы о чем говорили вчера?!

– Уже понедельник, мама! Полночь! Пошел новый отсчет! – Я впрыгнула в кеды и хлопнула дверью раньше, чем она успела сообразить, чем еще меня можно остановить.

Такси привезло меня к высотке, окруженной забором, и остановилось у высоких ворот. Адрес был правильный, я проверила, но это был не тот загородный дом Вишневского. Впрочем, я могла бы догадаться, когда увидела номер этажа и квартиры. Но в голове выл ветер, в душе хохотало безумие, в сердце истекала кровью смертельно раненная моя любовь. Не до презренных мещанских подробностей мне было, в общем.

Рядом с воротами была калитка с домофоном. Я набрала номер квартиры, и после короткого перезвона она распахнулась. Дверь подъезда тоже открылась сразу же, как я подошла. Я не успела удивиться – заметила консьержку, сидящую за высокой стойкой в мраморном холле.

Она не подняла головы, когда я проходила к лифтам.

Квартира тоже была открыта.

Стас встречал меня в квартире. Он был в расстегнутой на груди белой рубашке, свисающем с шеи галстуке и брюках с напрочь изломанными когда-то безупречными стрелками.

А еще безбожно, непристойно, чудовищно пьян.

Шагнул назад, пропуская меня и проводя подробным взглядом с ног до головы. Начиная с белых кед, по длинной юбке легкого сарафана до груди, на которой задержался, заставив вспомнить, что с бюстгальтером я снова морочиться не стала. Надо же, только на первой встрече я выглядела прилично. С явно видимым усилием перескочил к зареванной мордочке… и изменился.

– Мда-а-а… – протянул Стас со вздохом. – Рано радовался… Карма у меня, видать, такая. Ну проходи, располагайся.

И он махнул рукой, забыв, кажется, что в ней зажат стакан с виски. Янтарная жидкость плеснула на пол, остро запахло алкоголем.

Я сделала шаг вперед и осмотрелась.

Это была маленькая, очень светлая студия. Белые стены с непонятными постерами в рамках, кухонный уголок – черный глянец и сталь, барная стойка – из всей кухни только она выглядела используемой, пара высоких табуретов. Огромный телевизор на стене напротив широкой низкой кровати, аккуратно застеленной пушистым черным покрывалом. Дверь в ванную. Окна, задернутые белыми занавесками с геометрическим узором.

И все.

Ни стола, ни дивана, ни какого-нибудь кресла.

Я растерянно застыла посреди комнаты со своим рюкзаком, не зная, куда приткнуться. Где располагаться-то? Или он имел в виду – раздевайся, ложись? Чего время терять? Разве не для этого приехала? Разве не для этого позвал?

Я как-то остро почувствовала всю глупость своего поступка. А потом скажут – сама к мужику ночью в гости приехала, на что ты рассчитывала? Что он с тобой в шахматы будет играть?

Голова от долгих слез словно была набита мокрой ватой, я шмыгала носом и топталась, не решаясь ни уйти, ни остаться. И что теперь?

– Будешь пить? – спросил Стас, проходя мимо меня к стойке, на которой возвышалась уже наполовину пустая литровая бутылка виски.

– Да, – ответила я.

Что бы дальше ни происходило, пьяной я перенесу это легче.

– Что будешь?

– А что есть?

– Все что захочешь, – Стас распахнул холодильник, в котором вместо продуктов лежали и стояли разнокалиберные бутылки.

– Тот… коктейль. Который мы пили во время первой встречи. «Апероль шприц».

Мне хотелось холодной горечи. И вернуться в тот день, когда еще не случилось непоправимого.

– Черт… – Стас перевернул несколько бутылок и раздраженно сдернул с шеи галстук, который мешался, цепляясь за все подряд. – Апероля-то у меня и нет… Сделаю с лимончелло, не возражаешь?

Он достал бутылку шампанского, ликер, вытащил минералку с нижней полки и грохнул об стойку форму со льдом. Прозрачные кубики радостно заскакали и разлетелись по полу. Стас словно и не заметил этого.

– Ты чего стоишь? – наконец обратил он внимание на то, что я топталась посреди комнаты. – Забирайся на кровать. Ты гостья, тебе лучшее место.

Ну кровать так кровать.

Можно подумать, меня спасет, если я останусь стоять.

Я бросила рюкзак у входа, стащила кеды и забралась с ногами на пушистое покрывало, такое уютное и ласковое, что сразу захотелось лечь на него щекой, закрыть глаза и немного отдохнуть от того ада, что творился внутри меня.

Стас бросил в бокал несколько кубиков льда, воткнул соломинку и подошел ко мне, протягивая коктейль. Я взяла его, стараясь не соприкоснуться пальцами, словно это могло нарушить хрупкий баланс нашего вежливого общения хозяина и гостьи. Сделала глоток – горько-кисло-колкая от пузырьков жидкость омыла меня прохладой, словно бальзам снимая воспаление и горячку. Не выдержав, я издала полувздох-полустон, настолько это было прекрасно и уместно.

И вскинула глаза на Стаса, испугавшись, что он сочтет это провокацией. Но он только внимательно наблюдал за мной, и темно-серые глаза казались почти черными в полутьме, освещаемой только парой настенных ламп.

– Будут ли у леди еще желания? – полушутя-полусерьезно склонил он голову.

Я прислонила холодный бокал к пылающей коже на виске. Глаза горели от выплаканных за сегодня слез, и в зеркало было просто страшно смотреть. Жалобно спросила:

– Патчей для глаз у вас, конечно, нет?

– Ну почему? – Стас пожал плечами, дошел до холодильника, покопался там и вернулся с золотистой упаковкой.

– Вау! – Я поставила коктейль на пол и тут же прилепила гелевые подушечки под глаза, даже не задумавшись, как это будет выглядеть. – Ты просто джинн, который исполняет все желания.

– Да, и ты уже потратила два из трех, – усмехнулся он. – Каким будет последнее?..

Я замерла, не донеся бокал к губам. Он возвышался над кроватью, глядя на меня сверху вниз, в одной руке квадратный стакан с виски, другая в кармане мятых брюк. И взгляд его был… ровно таким, каким должен быть взгляд мужчины, который позвал девушку в свою холостяцкую берлогу и там планомерно спаивает.

Прямой. Голодный. Властный. Уверенный.

Никуда я отсюда не денусь.

Но он почему-то медлил.

– Значит, здесь ты встречаешься с теми женщинами, что поймал на том сайте? Домой не везешь? – Я откинулась на покрывало, едва удерживаясь, чтобы не тереться о его шелковистый мех, как кошка.

Стас отпил глоток виски, качнул головой, держа паузу. Но вдруг отошел, вернулся к стойке и устроился на барном табурете. Выудил из прозрачной пиалы оливку, закинул в рот и только тогда ответил:

– Да. Здесь. Там дом, уют, суета, кошки. А тут все понятно – мы взрослые люди, которые…

– …знают, чего хотят, – закончила я за него.

– Именно.

– А что, сегодня не нашлось никого взрослее меня?

То, как я нарывалась, можно было объяснить только коктейлем. Если врать себе и не учитывать, что алкоголя в нем не так уж много.

– Можно сказать и так. – Стас закинул в рот еще одну оливку, плеснул виски на обнажившееся дно бокала.

– Только я согласилась?

– Можно сказать и так.

Откровенность за откровенностью.

Впрочем, он сразу обозначил, что в личную жизнь лезть не даст.

Я допила коктейль, стукнулась зубами о ледышки, поморщилась.

Не знаю, про какую карму говорил он, а у меня она – даже оказавшись в однозначной ситуации, так и не потрахаться с кем-то, кроме чертового Артема!

– А у тебя что за беда? – вдруг спросил он.

– Почему беда?

Он усмехнулся, подошел, забрал пустой бокал, вернулся к стойке, смешал мне новый коктейль, принес и вдруг присел на корточки, так что наши глаза оказались на одной линии.

Погладил очень нежным жестом меня по волосам и ласково попросил:

– Расскажи.

28. Моя грустная история

И я вдруг рассказала.

С самого начала, с первой встречи с Артемом, настолько горячей, что я забыла, что у меня вообще-то уже был парень, с которым я к тому времени месяц как вяло пыталась расстаться. А с Артемом просто и без сомнений поняла, что жизнь – она другая. Любовь – другая.

Что все мои отношеньки в школе и после нее – они были от пустоты и скуки. Что рядом с человеком, которого любишь, все иначе – сильнее бьется сердце, кипит энергия, обостряются все чувства.

Становишься совсем другой. Лучше, ярче, сильнее. Безумнее.

Я до Артема всего на свете боялась, всех стеснялась, ничего не могла в своей жизни решить, а он… как будто разбудил меня. Я научилась быть сильнее, смелее, отвязнее. Чувствовать, жить. Даже тратить деньги – и то он меня научил. Зачем их еще зарабатывать, если не для того, чтобы получать удовольствие от жизни?

Я и не думала, что сплю, пока не проснулась. Страшно представить, что было бы, не встреть я его. Так и проспала бы всю жизнь.

Только за это я так ему благодарна, что прощу все на свете. Без него не было бы меня такой, как я есть.

– Погоди, – вдруг остановил меня Стас. – Вы с ним сколько уже вместе?

– Почти год.

– А канал ваш с Павлом когда завели?

– Два года назад.

– А курс у тебя какой?

– Третий заканчиваю. А что?

– Нет, нет, ничего, продолжай. Еще налить?

Я сделала паузу, пока он смешивал мне еще один коктейль. На этот раз на вкус в нем явно было больше ликера, чем минералки и шампанского, но лимонная свежесть бодрила, теребила мое унылое настроение и разгоняла серый мутный туман в голове.

– В общем, я в него влюбилась без памяти, а он… Короче, стало понятно, что я горю, пылаю и мечусь, а он… Ну, любит, конечно, но вполне спокойно, как любил бы другую на моем месте. Просто потому, что она его девушка.

– И как ты это себе объясняешь? – поднял брови Стас. – Такую разницу?

За время моих пьяных откровений он зримо понизил уровень виски в бутылке, но ничего, держался. Даже получше меня – я все-таки всплакнула опять.

– Он сильнее и лучше меня, раз я для него проходной эпизод, а он для меня – взрыв Вселенной. Логично же?

– Логично, – кивнул Стас.

Когда я добралась до той части истории, в которой появилась Стервелла, мне пришлось уткнуться лицом в покрывало, чтобы не разрыдаться. Из моих пальцев аккуратно забрали согревшийся бокал с недопитым коктейлем и вернули обратно опять прохладный.

На этот раз Стас не ушел к стойке. Сел на пол возле кровати, почти лег и слушал меня, закрыв глаза предплечьем, только время от времени делал глоток из своего стакана.

Про минувшие выходные рассказывать было тяжелее всего. Я то и дело замолкала, чтобы продышаться и перетерпеть режущую боль в сердце. Все-таки свернулась калачиком, как хотелось с самого начала, потерлась щекой о черный мех.

– И что, у тебя ничего не екнуло, когда ты уезжала? – безжалостно спросил Стас.

– Екнуло, конечно… Но нельзя же не доверять двум самым близким людям? Бояться оставить их наедине в комнате, уходя на кухню за пивом? А то вдруг этих трех минут хватит?

Я допила последние капли из своего бокала. Стас посмотрел на него, вздохнул и, вместо того чтобы идти наполнять заново, протянул свой виски. Я сделала глоток – мне обожгло горло, перехватило дыхание, но прокатившееся по венам приятное тепло разом сделало мир намного терпимее и уютнее.

– Ты права, доверие нужно. Но только тем, кто уже доказал, что им можно верить. А не всем подряд и сразу же.

– А как же любовь? – беспомощно спросила я. – Если любовь – сразу, то как не доверять сразу?

Он тяжело вздохнул и счел вопрос риторическим, ответа не требующим.

Спросил сам:

– И ты простишь его?

Мы были совсем рядом – я на кровати, он на полу, но близко, очень близко. Говорили полушепотом. Словно старые друзья. И Стас не упрекал меня, не обвинял в глупости. Просто слушал. Приятно было выговориться, хоть, вероятно, это и не самая здоровая история: рассказывать почти любовнику про своего почти бывшего.

– Не в моих силах прощать или нет, он уже меня бросил…

Или совсем бывшего.

Я вновь уткнулась лицом в мех, гася судорожные рыдания. Прерывисто выдохнула, приподнялась на руках, чуть не опрокинув бокал с остатками льда на кровать:

– Прости, мне надо умыться… и в туалет.

В маленькой ванной, где едва умещался унитаз, раковина и душевая кабинка, висели белоснежные, как в гостинице, полотенца, стояли такие же «гостиничные» одноразовые пузырьки с шампунем, кондиционером, гелем для душа люксовой марки. Все женские – с вербеной, апельсином и ванилью. А рядом нормальный, полноразмерный мужской шампунь. На боковой полочке лежали навороченный фен и утюжок для волос. Рядом – запакованная новая зубная щетка. Вот, значит, как выглядят такие квартиры для таких же одноразовых, как эти бутылочки с шампунем, сексуальных свиданий.

Я посмотрела на себя в зеркало и нервно заржала. Совсем забыла про патчи. Наверняка моя трагическая история, рассказанная пандой с золотистыми кругами под глазами, звучала не так пафосно, как мне казалось. Бедный Стас. Неудивительно, что он не стал меня трахать. Опухшая, не накрашенная, с патчами этими. Типичная была бы ситуация «ебу и плачу».

Сняла патчи, плеснула в лицо холодной водой. Меня немножко «вело», и мир казался не до конца реальным. Но я не была уверена, от алкоголя это или просто потому, что я до сих пор не могла поверить в мир, где у меня больше нет Артема.

Вышла я не скоро – все полоскала и полоскала руки под краном. Казалось, от этого становится легче, вода смывает и уносит с собой хотя бы немного боли.

А выйдя, ступила неловко в лужу от растаявшего льда, рассыпанного Стасом, поскользнулась и едва успела уцепиться за косяк, чтобы не упасть. Почему-то закружилась голова и замутило.

Стас возник из смазанной серой пустоты, в которую превратился окружающий мир, подхватил под руку, помог удержаться.

– Кажется, я пьянее, чем думала… – принужденно рассмеялась я. – Коварные твои коктейли. И виски тоже.

– Когда ты последний раз ела? – озабоченно сказал он, всматриваясь мне в лицо с высоты своего роста. Без каблуков я едва доставала ему до плеча.

– Часа в четыре? В пять? – Я попыталась вспомнить, когда перекусывала на фуд-корте. – В три?

– Слушай, я понимаю, что сейчас мода на диеты, интервальное голодание и прочую чушь. Но пока ты учишься, тебе надо нормально есть, иначе мозг просто не будет нормально работать. Полноценно есть, а не кофе с сельдереем. Часто и столько, сколько хочется.

Что я там говорила про людей, которые не упрекают и не обвиняют в глупости? Так вот – Стас все-таки не из них. Спасибо, что не напомнил, как я давилась ежевикой.

– Я не хотела на диету… – пьяно пробормотала я. – Просто забыла. Не до того было.

– Ну и хорошо. А то сейчас все девушки, если только не совсем скелетики, обязательно хотят похудеть.

– Ты считаешь, что я толстая? – вдруг заволновалась я. А то чего он про диету сразу подумал? – У меня просто грудь великовата, поэтому я кажусь крупнее, чем на самом деле. И попа тоже… Блин! Ты прав, мне надо похудеть.

– У тебя прекрасная грудь.

– Артем сказал, что у Инночки идеальная фигу…

Я резко вдохнула на середине фразы, когда его пальцы вдруг коснулись моей груди под тонкой тканью сарафана. Сложились лодочкой, накрывая ее целиком. Скользнули, чувствительно задев моментально затвердевший сосок.

Стас резко втянул воздух сквозь сжатые зубы и с усилием выдохнул.

Пальцы рефлекторно дернулись и сжали мою грудь явно сильнее, чем он собирался.