Текст книги "Дибук с Мазлтов-IV"

– А что такое иврит?

– Ладно, забудь. А как насчет еды? Я имею в виду кошер?

– Что эти кошеры собой представляют? Если надо, буду есть. В конце концов, столько времени питаясь жучками, к каким только зверюшкам не привыкнешь.

Безнадежно. Правда, на минуту я было решил – почему бы и нет? Но чем дольше я об этом думал, тем лучше понимал: даже если у меня достанет хуцпа вернуться к Иешае с камнем за пазухой вместо Кадака, ничего путного из этого не выйдет. Этот Камень был неплохой парень, но, пока я сидел и думал, он опять выплюнул свой клейкий язык, подхватил бычью муху, перевернул (он таки полагал, что это потрясающе), размазал по себе и принялся жрать. А ведь Книга Бытия (глава 9, стих 4) запрещает всему семени Ноеву употреблять в пищу кровь животных, так как же я мог принести этот Камень и сказать: «Вот, я освободил этого Раба Камня, и он у нас будет десятым», а посреди «Адонаи» вылетает этот мерзкий язык и слизывает мошку со стены. И думать забудьте.

– Послушай, – сказал я как мог мягко, я ведь не хотел его обидеть, – ты сделал очень благородное предложение, и при других обстоятельствах я бы его, не задумываясь, принял. Но прямо сейчас меня здорово поджимает время, а учить иврит долго, так что давай отложим это дело. Я потом вернусь.

Его это здорово огорчило, но это был настоящий менч – он заявил мне, что понимает, и пожелал счастья с Развратистами, и позволил быстренько укатиться. Жаль, что он нам не подходил. Я что имею в виду – как бы вам понравилось жариться весь день на солнце, чтобы птички вам гадили на лицо, а самой большой радостью в жизни был сочный жучок?

Но знай я, что будет дальше, сколько цорес я поимею, я бы с радостью отволок с собой этот Камень вместе с жучьим дреком. Поверьте, насекомоядный камень – не самое худшее на свете.

Ладно, не будем размазывать кашу по тарелке. Я шел по следу этого поца Кадака через катакомбы Развратистов (где я лишился способности использовать свой пупик, всех денег, зрения на задний глаз, второй левой руки и ярмулке), через посадочный док в космопорту, откуда отправлялась на Бромиос какая-то секта Очернителей (там меня так избили, что я еле живым уполз), через лавовые поля, где проходили последние ритуалы перед отлетом Истинные Почитатели Страдания (там я пострадал по первому классу, вы даже представить себе таких мучений не можете), через Скинию Рта (тамошний пророк – с виду одни зубы – откусил мне кончик антенны, Бог знает зачем, наверное, просто обиделся, что его оставили), через Тайное Племя Уродов (там я пришелся как раз ко двору – так был к тому времени изувечен и окровавлен), через Гнездилище Благословенной Глубины Непроизносимого Трихла (я бы его не смог произнести, даже будь у меня несколько ртов… но эти веселые ребята меня тоже побили) к Архидруиду Пустоты, следуя за несчастным поцем Кадаком – и, поверьте мне, никто, даже самый отъявленный язычник, не сказал о нем доброго слова, – пока Архидруид не заявил мне, что последний раз видел Кадака десять лет назад, когда превратил его в бабочку и отправил в пустыню, чтобы тот и подох там от жары.

Вот потому я и стою наконец перед тобой, тупая ты ползучая бабочка. Я рассказал всё, и ты теперь видишь, в каком я дреке сижу, и не думай, что Аврам или все остальные мне спасибо скажут, они только нудеть будут, что я так долго возился. И вот поэтому ты пойдешь со мной.

Ни слова. Ни звука ты не издал. Ни крылом махнуть, ни сказать: «Привет, как ты, Евзись?» Ничего.

Ты думаешь, я тут перед тобой распинался по ободья в песке ради того, чтобы рассказать веселую историю? Да я знаю, что ты – Кадак! Откуда знаю?

А ты хлюпни носом еще разок и спроси, откуда я знаю!

Идем со мнеой. Или ты сам пойдешь, или я тебя за крылья отволоку, знаешь, для бабочки ты довольно-таки уродлив, нет?

Урод ты, вот кто. А что до того, что ты еврей по рождению, так это цорес для всех зухмунских синих евреев.

Видишь, я уже разозлился. Из-за тебя меня изнасиловали, обгадили, сделали инвалидом, ослепили, обожгли, оскорбили, ограбили, покрыли жучиным шмуцем, несчастный и жалкий, я слонялся среди язычников и получил солнечный ожог, и я честно скажу тебе – ты пойдешь со мной, Кадак, или я тебя придушу прямо посреди этой фарблондженной пустыни!

И что ты теперь скажешь?

Ну, я так и знал.

– Вот и он.

Янкель не поверил. Хаим рассмеялся. Шмуэл заплакал, и нос у него позеленел. Снодл закашлялся. Реб Иешая повесил голову.

– Надо было послать Аврама, – сказал он.

Аврам отвернулся. Чтоб у него все, как лист, отсохло.

– Вот он, я вам говорю, и это все, что от него осталось, – заявил я. – Вот ваш Кадак, чтоб ему сгнить в куколке.

И я рассказал им всю историю. По крайней мере, у них хоть хватило совести изумиться.

– И с этим у нас будет миньян? – спросил Мойше.

– Так превратите его обратно, и дело с концом, – ответил я. – А я умываю руки. – Отошел в угол шула и сел. Это уже была их проблема.

Они терзали его часами. Они перепробовали все. Угрожали ему, просили его, умоляли его, стыдили, обхаживали, шмахели его, оскорбляли, колотили, гонялись за его тухес по всему шулу…

И конечно, этот поганец Кадак не менялся. Он наконец-то стал тем, кем желал. Тупой ползучей бабочкой! И сопел. Все еще сопел. Вы хоть представляете, насколько омерзительнее человека сопит бабочка?

Плоцнуть от этого можно.

И когда они отчаялись превратить его обратно – а между нами говоря, не думаю, чтобы его можно было превратить обратно после того, как этот шизанутый буби Архидруид его изменил, – беднягу схватили, и реб Иешая изрек раввинистическое решение: учитывая критическую ситуацию, присутствия его будет достаточно. Так что мы наконец сели шиве по Зухмуну и по Снодлу.

И тут реб Иешая скорчил жуткую рожу и вскричал:

– Боже мой!

– Что?! Что еще?! – взвыл я. – Что теперь еще?!

– Евзись, – мягко спросил меня реб Иешая, – когда Архидруид превратил Кадака в эту штуку?

– Десять лет назад, – ответил я, – но…

И тут я заткнулся. И сел. И понял, что мы проиграли и все еще будем торчать здесь, когда эти ганевы выдерут планету с орбиты, и мы умрем вместе с психами в Соборе Отступников, и нафке, и Камнем, и Архидруидом, и всеми прочими придурками, у которых не хватило здравого смысла убраться на Касриловку.

– А в чем дело? – спросил этот ойсвурф Мейер Кахаха. – В чем проблема? Ну и пусть он был бабочкой десять лет.

– Только десять лет, – сказал Шмуэл.

– Не тринадцать, шмок, только десять, – простонал Янкель, тыча Мейеру Кахахе пальцем в девятый глаз.

Мы смотрели на Мейера Кахаху, пока не дошло даже до него.

– О Боже мой, – выдавил он и упал на бок.

А эта бабочка, этот ублюдок Кадак, взлетел и запорхал по синагоге. Никто не обращал на него внимания. Все было впустую.

В Писании ясно сказано, что все десять участников миньяна должны быть старше тринадцати лет. В тринадцать лет еврейский мальчик становится мужчиной. «Сегодня я стал мужчиной», – как в той старой шутке. Ха-ха. Очень смешно. Все устраивают бар-мицву. Тринадцать. Не десять.

Кадак был слишком молод.

Лежащий на животе мертвый Снодл зарыдал. Реб Иешая и остальные семеро, последние синие евреи на Зухмуне, обреченные погибнуть, даже не приклеив напоследок своих согнездных наложниц, – все они уселись и принялись ждать гибели.

Мне было еще хуже. У меня все тело болело.

А потом я поднял голову и заулыбался. Я улыбался так долго и громко, что все повернулись ко мне.

– Он свихнулся, – сказал Хаим.

– Оно и к лучшему, – отозвался Шмуэл. – Ему будет не так больно.

– Бедный Евзись, – промолвил Ицхак.

– Дураки! – заорал я, вскакивая, и прыгая, и катаясь, точно тумлер. – Дураки! Дураки! И даже вы, реб Иешая, все равно дурак, потому что мы все дураки!

– Это так ты разговариваешь со своим раввином? – укорил меня реб Иешая.

– Конечно, – взвыл я, раскачиваясь и бегая, – конечно, конечно, конечно, конечно…

Но тут подошел Мейер Кахаха и сел на меня.

– Сойди с меня, шлемиль. Я знаю, как нам спастись, это же было ясно с самого начала, и нам вовсе ни к чему эта тупая сопливая бабочка Кадак!..

Мейер Кахаха слез с меня, и я с огромным удовлетворением оглядел всех, ибо собирался лишний раз доказать, что я чистой воды фолксменч, и произнес:

– Согласно трактату Берахот, девять евреев и ковчег завета, в котором хранятся свитки Торы, могут вместе – эй, слышите, поняли, нет? – могут вместе считаться одним миньяном.

И реб Иешая расцеловал меня.

– Ой, Евзись, Евзись, как ты только это запомнил? Ты же не знаток Талмуда, как ты только вспомнил такую замечательную вещь?! – бормотал он мне в лицо, обнимая и слюнявя меня.

– Это не я вспомнил, – ответил я скромно. – Это Кадак.

И все поглядели вверх, как это сделал я, и там сидел в конце концов не такой и бесполезный Кадак, сидел на ковчеге завета, арон-кодеше, святом ларце, содержащем священные свитки Писаний Господних. Он сидел там бабочкой, отныне и навсегда бабочкой, и отчаянно махал крыльями, пытаясь высказать кому-нибудь то, о чем забыли все, даже раввин, а он помнил.

И когда он слетел вниз и пристроился на плече Иешаи, мы все сели и передохнули минутку, и реб Иешая объявил:

– Теперь мы будем-таки сидеть шиве. Девять евреев, ковчег завета и бабочка составляют миньян.

И в последний раз на Зухмуне (что значит – ищите меня где-нибудь в другом месте) мы произнесли святые слова, в последний раз – по дому, который покидали. И во время всех молитв с нами сидел Кадак, хлопая своими дурацкими крылышками.

И знаете что? Даже это было мехайе – что значит огромное удовольствие.

Эллисоновский словарь для гоев

Есть два способа написать рассказ с использованием иностранных слов. Первый – объяснить каждое использованное слово прямо в тексте или надеяться, что читатель поймет смысл из контекста. Второй – попытаться передать колорит диалекта и языка чисто синтаксическими средствами и выкинуть все иностранные слова вообще. А третий – это приложить словарик и надеяться, что читатель не такой дурак, чтобы обидеться на автора, который ведь хотел, как лучше.

Кроме того, автор хочет, чтобы вы до конца насладились этим рассказом, и позвал на помощь своего друга, Тима Кирка, который нарисовал для вас зухмоида Евзися.

Адонаи – святое имя Господа.

Авейра – букв. «грех»; употребляется также в значении «непристойность», «преступление».

Бар-мицва – церемония инициации в иудаизме; проводится, когда еврейскому мальчику исполняется тринадцать лет, и после нее он принимает на себя обязанности мужчины.

Брех – блевать.

Буби – обычно ласковое слово без определенного значения, однако иногда употребляется иронически.

Бумерке – шлюха, девица легкого поведения; см. нафке.

Ганев – жулик, вор; иногда употребляется одобрительно в значении «умник».

Гевалт – восклицание, выражающее страх, изумление, потрясение.

Глич – темное, некошерное дело.

Гой – нееврей.

Голус – изгнание.

Голдене медина – букв. «золотая страна»; первоначально так называли Америку спасающиеся от погромов европейские евреи: страна свободы, справедливости и редких возможностей. Две вещи из этих трех совсем недурны.

Дрек – дрянь, отбросы, мусор, дерьмо.

Евзись – обитатель шестой планеты Теты-996 в скоплении Месье-3 в созвездии Гончих Псов.

Зец – сильный удар, пинок.

Зухмоид – обитатель шестой планеты Теты-996 скопления Месье-3 в созвездии Гончих Псов, вроде Евзися (см. рисунок).

Ешива – религиозная школа.

Йорцайт – годовщина чьей-либо смерти, когда положено зажигать свечи и читать молитвы.

Кадиш – молитва во славу Господа, одна из самых древних и торжественных еврейских молитв; поминальная молитва.

Кайн-ангора – восклицание, означающее, что похвала является искренней и не содержит зависти.

Кошер, кошерный – в идише означает только одно: подходящий для употребления в пищу, «чистый» согласно религиозному канону. В американском сленге значит также «правильный, настоящий, надежный, законный».

Кренк – болезнь. Также может означать «ничего», например: «Он у меня просил полсотни одолжить, так кренк он от меня получит!»

Менч – выдающаяся личность, пример для подражания, потрясающий тип. Я всегда представлял это себе как человека, который точно знает, сколько чаевых надо дать.

Мехайе – большое удовольствие, наслаждение.

Мешигинэ, мешиге, мешигас – сумасшедший, безумный, абсурдный, экстравагантный. Есть, собственно, мужская и женская форма, но я записал это так, как слышал от матери в свой адрес. Мешиге значит быть мешигинэ, а мешигас – то, что при этом получается.

Миньян – десять евреев, требуемых для религиозной службы. Допустима и молитва в одиночестве, но считается, что среди миньяна незримо присутствует Господь.

Момзер – ублюдок, упрямец, недостойный человек.

Нахес – удовольствие, смешанное с гордостью.

Нафке – проститутка.

Ойсвурф – мошенник, паршивец, ничтожество.

Пишер – юнец, мальчишка.

Плоц – лопнуть, взорваться (в том числе от злости).

Поц – букв. половой член; как правило, употребляется в переносном значении: задница, придурок, обормот, оболтус. Намного оскорбительнее, чем шмок. Не употребляйте это слово, не изучив предварительно какое-нибудь из восточных единоборств.

Пупик – пупок.

Пуним – лицо.

Талес – молитвенный плат, который используется иудеями в религиозных службах.

Тиша бе-Ав – самый черный день еврейского календаря. Обычно приходится на август, завершая девять дней плача, когда не заключаются браки и не едят мясо. Отмечается в память Первого (586 г. до н. э.) и Второго (70 г. н. э.) разрушения Иерусалимского Храма.

Тумлер – человек, который создает много шума из ничего; весельчак, шут.

Тухес – задница.

Тфилин – две кожаные коробочки, содержащие написанные на пергаменте отрывки из Торы; во время молитвы мужчины закрепляют одну из них на левой руке, другую – на лбу.

Фарблонджет – потерявшийся, заблудившийся.

Фолксменч – многозначное слово. В этом рассказе оно обозначает человека, ценящего еврейскую жизнь, опыт, традиции и желающего их сохранять.

Хуцпа – наглость, самоуверенность, дерзость, самодовольство и еще много чего, что ни один другой язык вместить в одно слово не способен.

Цорес – беда, несчастье, неприятность.

Шабес – суббота.

Шиве – семь дней поминовения по усопшему.

Шикер – пьяница.

Шикса – нееврейка, гойка, особенно молодая.

Шлемиль – дурак, простак; вечный неудачник; неуклюжий человек, у которого «руки не тем концом вставлены»; в этом слове больше сочувствия, чем в слове шлимазл, и намного больше приязни, чем в слове шмак.

Шлимазл – почти то же, что шлемиль, но несколько в другом роде. Шлимазл верит в удачу, но ее не имеет. Люди несведущие часто эти слова путают.

Шма Исроэль – первые слова самой распространенной еврейской молитвы: «Слушай, Израиль, Бог наш Господь, Господь един!»

Шмок – букв. половой член; обычно означает: придурок, урод, сукин сын.

Шмате – букв. лохмотья; обычно означает дешевую плохую одежду.

Шмахель – льстить, обхаживать, дурить кому-то голову, обычно ради собственной выгоды.

Шмуц – грязь.

Шпилькес – моя мать употребляла это слово в значении хворь, болезнь. Хотя мне говорили знающие люди, что основное значение этого слова – «шило в заднице».

Штуми – еще один синоним шлемиля, но менее оскорбительный; вроде как муху отгоняешь.

Штуп – произвести половой акт.

Шул – синагога.

Ярмулке – ермолка, кипа; маленькая шапочка, которую правоверные евреи носят на темени.