Текст книги "Ход слоном"

– Не знаю, – сказал я, и это был максимально честный ответ. – Инна мне много чего рассказывала, называла десятки мест, географические названия, иногда даже точные координаты. Некоторые названия я по ее просьбе запомнил – память у меня всегда была неплохая, ты же знаешь. Я даже как-то подумал там, за границей, что именно за этими названиями и идет охота, но ведь это полный бред!

– Да, действительно… – задумчиво протянул Бунин. – Скорее всего…Хотя…

– Какие-то ущелья, какие-то оползневые зоны в долинах рек… – продолжал я, решив идти в своей искренности до конца. – Конечно, бред! Правда, Инна мне говорила, что этот десяток имен собственных и есть квинтэссенция всей ее работы, так сказать, выжимка из выжимки, самый что ни на есть сухой остаток. Зная его, можно восстановить всю картину – точно так же, как, зная ключевое слово кроссворда, можно постепенно отгадать и все остальные слова. Еще она сказала, что всякое может случиться, что записи легко украсть или уничтожить, а человеческую память можно уничтожить только вместе с самим человеком.

– Вот теперь мне все окончательно ясно! – От избытка уверенности Аркаша даже хлопнул по столу ладонью. – Наша бабка тебя для кого-то еще зарядила, точно говорю. В том смысле, что с тебя информацию уже считали. Как с флэшки или диска. И я даже знаю, кто и когда это сделал! Тот самый русский американец, или кто он там еще, который спас тебя от дружков Никиты, а потом поил на вилле. Ты же сам рассказывал, что на какое-то время отключился и проснулся на кровати в другой комнате? Вот тогда-то они твою башку и отсканировали.

– Кто «они»? – удивился я. – Американцы? Но ведь ты сам говорил, что она и так уже им все давно передала? И почему меня тогда оставили в живых, я же получаюсь вроде как носитель особо важной информации? И еще хочу спросить: что было на том диске, который вы засунули в обложку? Копия того, что ушло к шейхам?

– Еще чего! – усмехнулся Аркаша. – Это же была якобы обманка для наших чекистов. На чистый диск записали хороший сборник советских мультфильмов – чтобы, в случае чего, развеять все подозрения в измене Родине. А копию того, что ушло к шейхам, ты держал в голове. Даже не копию, а выводы, следующие из всего материала. Сам же говорил, что, зная их, можно восстановить все остальное. Специалистов такого уровня можно найти в любой стране. Выходит, ты вез не только сборник мультиков. Но для кого?

И тут меня осенило. Теперь я фактически на сто процентов был уверен, что знаю, кто и за что убил охранника Хасана. Только, судя по хорошему английскому, вряд ли он был охранником. Его наверняка приставили отслеживать каждый мой шаг и каждый контакт на предмет выявления возможной двойной игры. Кто приставил? Уверен, что хозяева Тимура. И еще уверен, что Хасан работал не один, скорее всего, ему помогал кто-то из персонала отеля. Этот кто-то и стащил мою книгу, пока меня не было в номере.

Но при этом за мной по наводке Никиты следили еще и террористы. В том, что похитившие меня типы были именно террористами, сомнений не было. Вон как их размазали прямо на моих глазах, да и Джеймс Бонд, притворявшийся красноярским ларечником, что-то там говорил о сотрудничестве террористов и националистов всех стран.

Инна ничего не сказала Никите о том, на каком именно носителе будет передана информация. По сочиненной ею специально для него легенде, она и не могла этого знать – ее же использовали посланцы мирового зла. А компьютер у нее забрали (естественно, по ее же просьбе) незадолго до задушевной беседы с Никитой, чтобы у того возникла максимально полная иллюзия ее подневольности. Она все сделала так, чтобы курьера, то есть меня, даже не нужно было вычислять.

Дальше им оставалось только следить за мной, ни на минуту не упуская из вида. А поскольку я общался только с Хасаном, то именно его и заподозрили в том, что он послан взять у меня материал. Думаю, его пробили через свои возможности (что нетрудно, если находишься в своей стране) и моментально выяснили, что никакой он не охранник и, возможно, даже не египтянин. Тогда, чтобы материал не ушел по нежелательному адресу, его убили. И приняли решение устроить этот балаган со взрывом, похитить меня и выбить информацию.

Я тут же поделился всеми этими соображениями с Буниным.

– А что, логично, – сказал он, немного помолчав. – Тебе все еще непонятно, для кого ты запоминал те самые выводы? Точно говорю: для того русского американца. Черт его знает, кого он там представлял на самом деле! А тебе наврал про интересы государства и борьбу с терроризмом… Слушай, Алик, есть предложение.

При слове «предложение» я навострил уши. Может, на самом деле предложит работу? Как было бы кстати – пусть даже на небольшие деньги. Кое-какой запас у меня есть, а с постоянной работой – чем черт не шутит! – я, может быть, даже смогу еще разок-другой слетать к морю.

– Приходи завтра ко мне, ну, в смысле в Кузьминки, – продолжал между тем Аркаша, – я тебе покажу все копии с бабкиной писанины. А ты мне просто скажешь, совпадает ли смысл с тем, что она тебе говорила и что ты запоминал. Надо же понять, что и кому она втюхивала под видом секретных материалов! Да и тебе самому тоже должно быть интересно.

Мне стало противно. Во-первых, я не верил в аркашин голый интерес. Наверняка он что-то задумал. Например, хочет предложить кому-то уже трижды проданный товар. Но ведь так и доиграться недолго, неужели он не понимает! Во-вторых, мне почему-то не нравилось, когда он называл Инну бабкой. Какая же она бабка. По жизнелюбию, силе воображения, живости и быстроте ума она даст сто очков вперед любому молодому. Подставила она меня, конечно, со всех сторон, но зато как красиво!

Мне не очень хотелось встречаться завтра с Буниным. Что-то подсказывало, что ничего хорошего меня в Кузьминках не ждет, но дурацкая надежда устроиться на работу оказалась сильнее предчувствия. Ну съезжу к Аркаше, почитаю, что там отправлено за границу заказчикам, вспомню свой десяток названий ущелий с кишлаками и аулами, что у меня, убудет от этого? А за это попрошу устроить меня хоть ночным сторожем в детский сад – какая-никакая, но зарплата.

Разошлись мы далеко за полночь. Я взял такси (в последний раз, пора завязывать с барскими замашками) и уже через полчаса был дома. На душе почему-то скребли кошки, и только скрип старого паркета в моей крошечной прихожей, как всегда, подействовал успокаивающе. Сладкий чай с толстыми сдобными баранками (это после ужина-то в ресторане!) довершили дело, и я уснул почти спокойно.

12

Предчувствия меня не обманули. Сказать, что следующий день был тяжелым – это не сказать ничего. Сейчас, по прошествии времени, я часто думаю, что большую часть положенных мне испытаний судьба почему-то попридержала, оставив на конец второй половины жизни, а потом вдруг выдала с оглушительным грохотом – как автоматную очередь.

Утром я приехал в Кузьминки, как мы и договаривались, к 11 часам. Вошел в знакомый подъезд, поднялся по лестнице, позвонил в дверь. Открыл Аркаша. У него было какое-то странное выражение лица. Как у человека, жена которого неожиданно вернулась домой – в квартиру, откуда только-только собирались выпроваживать любовницу. Аркашино лицо мне не понравилось, но все же не настолько, чтобы развернуться и опрометью броситься назад к метро.

Я снял куртку и повесил ее на вешалку в коридоре, Аркаша в это время закрывал за мной дверь. Когда я шагнул в комнату, то увидел стоящего у окна лицом ко мне Тимура и еще одного человека – низкорослого квадратного крепыша с обезьяньей челюстью и бегающими светло-карими глазками.

– Надеюсь, ты не возражаешь, что Тимур тоже пришел? Он ведь тоже имеет отношение к нашему… гм… общему делу, что ли. Я вот как раз и подумал сегодня утром, что надо бы его тоже пригласить, чтобы между нами была полная ясность, я знаю, что и ты думаешь так же… – скороговоркой и не глядя не то что мне в лицо, но даже и в мою сторону, проговорил Аркаша.

Я по этому поводу не думал вообще никак, точнее, не думал до самой последней минуты. Когда я увидел Тимура, то почувствовал противную пустоту в паху, наверняка хорошо знакомую всем не очень смелым людям. И дело даже не в том, что я боялся этого молчаливого парня, с которым почти за год знакомства не перемолвился и ста словами. Мне стало страшно, потому что я понял, что Аркаша нарочно заманил меня сюда. Вчера в ресторане он врал, когда говорил, что ничего не знает про Тимура. И уж наверняка знал, что сегодня он тоже будет здесь.

Они, конечно, хотят узнать, что именно я запомнил по просьбе Инны. Нет проблем, я все расскажу. Лишь бы только они поверили, что я сказал все, что знаю и не стали бить или пытать – а то вон какая жуткая харя стоит у стены!

Все эти мысли бешеным вихрем пронеслись у меня в голове, пока я отвечал Аркаше «да нет, ничего, какая разница, все нормально, очень рад» и молча здоровался с Тимуром. Урод у стены, не обратив никакого внимание на мой вежливый кивок, мгновенно пробежался по мне снизу вверх цепкими глазками, словно снимая с меня для чего-то мерку.

Потом мы расселись: я на диване с черной от многолетней грязи обивкой, Аркаша на стуле перед столом, на котором стоял пока не включенный ноутбук и Тимур в кресле в углу комнаты. Человекообразный продолжал стоять у стены как приклеенный.

– Ну что же, давайте начинать? – спросил Аркаша и противно засуетился за столом, делая раза в четыре больше движений, чем необходимо для того, чтобы включить компьютер и вставить в него диск.

– Думаю, не стоит тратить на это время, Аркадий Валерианович, – спокойно сказал Тимур. – Альберту Эдуардовичу вряд ли интересно содержимое этого диска. Тем более, что эксклюзивом там и не пахнет. После того, как Инна Игоревна перегнала всю информацию американцам, вы, уважаемый, решили сделать бизнес, тиражируя диск, разве не так?

– Да вы в своем уме… – начал было Бунин, привставая со стула, но Тимур остановил его одним движением ладони.

– Сначала мы, потом бандиты, так? Вы лгали, когда говорили, что Никита Сергеевич работает на ФСБ, и вы хотите отправить в Египет человека, чтобы отвлечь их внимание на него. А на самом деле с этим человеком вы передали террористам ту же информацию, что и нам, и американцам. Получив ее, они устроили взрыв в отеле, чтобы избавиться от курьера, и только по счастливой случайности он остался жив. Разве не так?

– Скажите, Альберт Эдуардович, – обратился ко мне Тимур, отвернувшись на время от потерявшего дар речи Аркаши, – вы общались в отеле с кем-нибудь, кроме Хасана? Вот именно, ни с кем. Вот его и убили – потому что боялись подпускать к вам кого бы то ни было. Хозяина ресторанчика в городе, где вы часто ели рыбу, конечно, тоже на всякий случай проверили, но он всю свою жизнь прожил в этой дыре, где его знает каждая собака, так что никаких опасений он не вызывал. Потому и остался жив.

– Теперь, – продолжал Тимур, – когда Инна Игоревна мертва или находится в руках преступников, мы не можем убедиться в том, что у нас если и не эксклюзив, то хотя бы не липа. Надеемся в этом на Альберта Эдуардовича, которого вы, скорее всего, тоже обманули посылая за границу со смертельно опасной посылкой.

– Но он увез диск с мультфильмами, пустышку для Никиты! – закричал Аркаша. – Я никого не обманывал! Это все Летрих, будь она проклята! Это она сказала, что после американцев можно легко скормить ту же информацию арабам, и про Никиту она тоже мне первая сказала! Вроде как подозрения у нее возникли, но и с ним она о чем-то договорилась за нашей спиной, клянусь!

– Вы не профессионал Аркадий Павлович, а пытаетесь играть в серьезную игру, – так же спокойно сказал Тимур. – Может быть, Инна Игоревна действительно вас обманула и использовала, я не спорю. Но ведь и вы хотели обмануть нас. Сейчас вы пытаетесь выйти на китайцев, разве не так? И хотя делаете это крайне неумело, вы все равно становитесь опасны.

Я почувствовал страшный смысл сказанных Тимуром слов гораздо раньше, чем он договорил. Я вжался в диван, а в голове сверкнуло: все, конец. Ладно Аркаша – я ведь и сам теперь представляю опасность для Тимура и тех, кто за ним стоит, и вряд ли получится убедить их, в том, что я на самом деле ничего толком не знаю и взять с меня нечего…

Тимур замолчал. На какую-то долю секунды в комнате повисла тишина. Потом Бунин вскочил и, с грохотом отбросив стул, попытался броситься к балконной двери. Но, думаю, в момент броска он был уже мертв, потому что человекообразный, по-прежнему не отделяясь от стены, дважды выстрелил в него из пистолета с навинченным на ствол цилиндром глушителя.

Все произошло настолько быстро, что не успел я даже толком повернуть голову в сторону рухнувшего между столом и балконной дверью Аркаши, как увидел, что цилиндр с маленькой черной дырочкой смотрит мне прямо в лицо. Внутри меня что-то лопнуло, и я почувствовал, что обмочился. Но стыда не было – был один только животный черный ужас, рвущийся из меня наружу.

– Это на тот случай, если вы вдруг захотите проделать то же самое, – как сквозь толстый слой ваты донесся до меня голос Тимура, и я, хоть и не сразу, но сообразил, что он обращается ко мне. Надев тонкие перчатки, он взял со стола несколько компьютерных дисков, записную книжку и ноутбук, сложил все это в спортивную сумку и вынес ее в коридор.

– Вам ничто не угрожает, Альберт Эдуардович, – продолжал говорить Тимур из прихожей. – Вы ведь не вели двойную игру, вы только добросовестно выполняли свои обязанности. А вас при этом обманывали и использовали. Так что претензий к вам у нас нет.

Опять это мерзкое слово – «использовали». Зато я с облегчением понял, что меня не убьют. По крайней мере, не сию секунду, что уже было огромным счастьем. Как же все-таки сильно человек хочет жить, подумал я. Следом пришла вторая, еще более неуместная в данной ситуации мысль: до какой степени убогая квартирка в московском рабоче-пьянчужном районе не соответствует происходящим в ней событиям. Такие вещи со стрельбой куда естественнее смотрелись бы в загородном особняке или, на крайний случай, на каком-нибудь заброшенном заводе, как в западных боевиках.

Потом я, наконец, нашел в себе силы отвести взгляд с руки, державшей пистолет и посмотреть на лежащее на полу тело. Под ним растеклась лужа быстро густеющей крови, вид которой не вызвал у меня никаких эмоций. Ноги были немного согнуты – словно у Аркаши вдруг резко заболел живот, и он попытался подобрать под себя колени, но замер на полпути. Одна штанина задралась так, что была видна толстая, белая, словно лысая с вытертыми от многолетнего ношения брюк волосами икра и высоко натянутым на нее носком. Аркаша носил очень хорошие носки, больше похожие на гетры. Ума не приложу, где люди берут такие носки, мои, например, уже после первой стирки превращаются в неопределенного цвета тряпки, позорно висящие на щиколотках.

– Сейчас мы все вместе встанем и поедем в одно место, – сказал Тимур. Он говорил будничным тоном, словно ничего особенного не произошло. Так, досадное недоразумение, которое быстро устранили. – Там нам никто не помешает спокойно поговорить и выпить по чашечке кофе с хорошим коньяком. Вы расскажете все, что знаете, после чего мы отвезем вас домой. И на этом ваши приключения, Альберт Эдуардович, закончатся.

«Конечно, закончатся, а как же иначе, – подумал я с какой-то непонятно откуда взявшейся спокойной злобой, – пустите мне пулю в затылок и закопаете где-нибудь в лесу. А может, просто выбросите на обочину или в какой-нибудь карьер». Я был на сто, нет, на двести процентов уверен, что уйти живым мне не дадут. Вон лежит старая сволочь Аркаша Бунин, судьба которого – лучшее подтверждение того, что думаю я правильно.

Мне было не жаль Аркашу (ну разве что самую малость – выпили-то вместе не меньше цистерны, да и работенку он мне нашел вон какую веселую!), зато от жалости к себе мысль заработала с неведомой ранее быстротой и четкостью. Верно все-таки говорят, что загнанная в угол мышь дерется как лев. До льва мне, конечно, как до Луны, но и мышью я уже больше не был.

Во-первых, образовавшиеся было пустота в паху и ватность в коленях после слов Тимура о спокойном месте и кофе с коньяком, куда-то исчезли. Во-вторых, в голове моей мгновенно созрел хоть и не ахти какой, но все таки план. Он заключался в том, чтобы максимально правдоподобно прикинуться обезумевшим от страха смерти равно как и надежды на жизнь стариком, а потом вдруг выкинуть финт, которого от меня никак не ожидают.

Драться я не умею, да если бы и умел, то в моем возрасте ни за что бы не справился с двумя мужиками вдвое моложе меня да еще и вооруженными. Так что моим единственным преимуществом должна стать неожиданность в сочетании с правдоподобной игрой.

Если не выйдет, то меня грохнут прямо здесь. И что из этого? В подмосковном лесу или в пяти минутах от метро Кузьминки – какая, спрашивается, разница? Разве что не успею выпить кофе, так я его и не любил никогда. Другое дело чай с баранками, но мне его даже не предложили. В общем, при любом раскладе я ничего не теряю. Так что поиграем.

Я часто закивал головой, изображая бесконечное облегчение и благодарность за то, что мне не нужно бояться за свою жизнь, раз такие сильные и справедливые люди пообещали, что все теперь будет в порядке.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Тимур, – сейчас мы спокойно оденемся и спустимся во двор к машине. Я пойду первым, вы, Альберт Эдуардович, следом. Наш друг пойдет за вами, держа палец на спусковом крючке пистолета, ствол которого будет направлен вам в спину, точнее – в почку. Это очень болезненное ранение, а в вашем возрасте – почти наверняка смертельное. Пистолет наш друг будет держать в кармане куртки, специально устроенном таким образом, чтобы со стороны ничего не было заметно. Я объясняю так подробно, чтобы у вас не возникло сомнений в серьезности наших намерений. И поймите правильно: я вас не пугаю. Если вы согласны нам помочь, то ваша жизнь вне опасности. Это мое честное слово.

Продолжая часто кивать, я встал и, слегка сгорбившись, пошел на нетвердых ногах в прихожую. Сначала оделся Тимур, потом я, а человекообразный, который все это время находился в квартире, не снимая куртки, подошел на расстояние примерно метра и молча ждал. Он же просто захлопнул дверь, когда все мы вышли и стали спускаться по лестнице в означенном выше порядке.

Сейчас я сам удивляюсь тому, насколько спокойно я шел. Очень хорошо помню, что, по-прежнему горбясь и тряся головой, я думал о том, что, в сущности, неплохо прожил свою жизнь. Особо не перетруждался, вкусно ел и сладко спал. Да, не оставил после себя шедевров и детей – ну а легче мне было бы спускаться по этой заплеванной лестнице, знай я, что оставляю человечеству полное собрание сочинений в пятидесяти томах и целый выводок детей с внуками?

Мой план (хотя назвать это планом было бы большим преувеличением) сводился к следующему. В тот самый момент, когда мы будем выходить из подъезда, резко рвануть в сторону и броситься бежать к метро. В это время дня на улице полно народу и, возможно, стрелять они не решатся. Главное – успеть выбежать со двора. Но и во дворе могут быть люди, что тоже сыграет в мою пользу. Но, повторяю, расчет был только на то, что Тимур с обезьяной-терминатором поверили, что моя воля сломлена и немного расслабились.

Мне несказанно повезло. Навстречу нам в подъезд входила толстая старуха с тряпичной авоськой, набитой какой-то дрянью. Тимур слегка посторонился, чтобы пропустить ее, я, естественно, сделал то же самое. И на какое-то мгновение повернулся к идущему следом киллеру боком, а к старухе лицом.

Решение пришло молниеносно. Правой рукой я выхватил у старухи авоську и изо всех сил шарахнул ею по морде оказавшуюся от меня слева обезьяну. Что-то треснуло или хрустнуло, но треск и хруст я услышал уже далеко за спиной, потому что как бешеный вылетел из подъезда и помчался в сторону метро. Я несся огромными скачками, время от времени бросаясь то влево, то вправо, чтобы в меня было труднее попасть и благодарил дворников, расчистивших, как будто специально для меня, снег.

Одного из них, стоявшего ко мне спиной, на которой было написано «Юго-восточный административный округ», я едва не сбил с ног. Второй киргиз стоял в самом конце двора. При моем приближении он развернулся ко мне, и я отчетливо увидел его пышущую здоровьем смугло-румяную рожу с внимательными раскосыми глазами. А потом пятиэтажка, что была слева, и серое небо, которое обычно бывает наверху, почему-то поменялись местами, и чисто выметенная дорожка прыгнула мне прямо в лицо.