Текст книги "Ход слоном"

15

Еще бы я ее не помнил! Запомнил на всю, так сказать, оставшуюся жизнь. Только Вера здорово изменилась. Точнее, это была совсем не Вера, по крайней мере, не та Вера, которую я знал. Черты те же, но выражение совершенно другое – в результате лицо изменилось до полной неузнаваемости. Даже глаза. Они были по-прежнему ярко-голубые, но уже не цвета кафельной плитки в морге, а глубокие и теплые, как небо в июне.

Перемена, произошедшая с Верой, была так разительна, что я – по выработанной годами привычке – подумал: а не пригласить ли ее куда-нибудь пообедать? Естественно, с серьезными намерениями, то есть исключительно поговорить. Жаль, конечно, что я старше этой женщины, как минимум, раза в два, но, говорят, сейчас это даже модно… Стоп, о чем это я? Совсем плохой стал на старости лет, раз забыл, кто передо мной! И встретились мы на этой собачьей лужайке наверняка не случайно.

– Ну что вы, Верочка! – ответил я, приветливо улыбаясь. – Прекрасно помню – и Инну Игоревну помню, и вас. Просто немного растерялся от неожиданности – вы ведь, если не ошибаюсь, сгорели вместе? А тут стоите прямо как живая, да еще чудо как похорошевшая! Это что же, новая технология? Огненное омоложение?

– Спасибо, – засмеялась Вера. – Комплимент из ваших уст дорогого стоит. Вы, как я слышала, разбираетесь в женской красоте. А насчет того, что «сгорели», то слухи об этом сильно преувеличены. У вас найдется полчаса времени? Вон там, под большим деревом, я вижу кафе – давайте выпьем чего-нибудь?

– Для вас у меня найдется сколько угодно часов, – горячо заверил я.

Не переставая смеяться, Вера взяла меня под руку, и мы направились к большому дереву, под которым стояли несколько столиков и палатка с надписью «Балтика».

Мы заказали по кружке пива и тарелку сушеных кальмаров. Больше ничего в кафе не было, а мое предложение пойти в нормальный ресторан и пообедать по-человечески Вера вежливо отклонила, сославшись на нехватку времени. И сразу же приступила к делу.

– К сожалению, Альберт Эдуардович, я не смогу ответить на все вопросы, которых у вас, думаю, очень много. Я ведь и сама почти ничего не знаю. Могу рассказать про пожар – как все было. Дня за два Инна Игоревна, с которой мы вышли на прогулку, сказала, что на днях произойдет нечто необычное, чтобы я ничему не удивлялась и, главное, не сопротивлялась. А в ту ночь, когда начался пожар, она просто сказала, что время пришло, и мне следует во всем положиться на нее. Ну я и положилась.

– Когда все вокруг было уже в сплошном дыму, – вспоминала Вера, – Инна Игоревна спокойно пила виски и рассказывала разные смешные случаи из своего детства. Я никогда не видела таких людей как она, честное слово! А когда к нам ворвались те люди, она даже бровью не повела. Они ей что-то сказали, и она приказала мне делать, что говорят. Нас завернули в какие-то тряпки, бегом вынесли из корпуса, потом так же бегом за ворота и в машину вроде маршрутки. Но ехали мы не долго. Не успели выбраться на шоссе, как машина дернулась и стала. Потом помню какие-то крики, вроде как дрались. А дальше люди в масках пересадили нас в другую машину, на этот раз легковую, и отвезли в Москву, в гостиницу.

– В какую гостиницу? – не понял я. – И что это были за люди? Из пансионата вас вынесли одни, а потом вас у них отбили уже другие – так получается?

– Получается, что так, – ответила Вера. – Но кто это был, я не знаю. Честно. А гостиница вроде как частная, в каком-то парке, что ли. Там мы провели неделю. Совершенно одни, по крайней мере, с нами никто не общался. Правда, мобильные телефоны отобрали сразу же, еще по дороге. А потом нас отвезли на Кавказ, куда-то под Сочи, в военный санаторий. Там мы безвылазно прожили целый год. Но скучно не было. С Инной Игоревной не может быть скучно. Мы много читали, а потом обсуждали книги и сами пытались придумывать разные истории. Сейчас я думаю, что это был лучший год в моей жизни. Не знаю, может, за нами и присматривали, но незаметно.

– Ни хрена себе! – сказал я. – Смахивает на какую-то крутую программу защиты свидетелей. Однако, насколько я могу заметить, внешность вам не меняли, Инне Игоревне, надеюсь, тоже. А документы и имя у вас прежние?

– Ну вы же меня узнали – значит, никакой особой крутизны, – улыбнулась Вера. – В принципе я могла уйти в любой момент, просто Инна Игоревна попросила подождать примерно с год. Такой между нами был договор.

– А предмет договора? – спросил я.

– Извините, Альберт Эдуардович, но этого я вам сказать не могу, – уже серьезно ответила Вера. – Но я свои обязательства выполнила, и Инна Игоревна тоже. В один прекрасный день я поверила ей и не жалею об этом. А то бы до сих пор была цепной овчаркой в охранной конторе. Сейчас я уезжаю на родину, и в эту вашу мокрую Москву больше не вернусь. Куплю дома квартиру, заберу у родителей сына и начну жить заново. Так что спасибо Инне Игоревне!

– За что же ей спасибо? – спросил я. – За то, что использовала вас, как и всех остальных? Как именно – не спрашиваю, раз это секрет, но ведь использовала же?

– Ну и что? – спокойно и без малейшего намека на вызов ответила Вера. – Люди всегда друг друга используют, на этом и стоит наша цивилизация, так она говорила, ну, в смысле Инна Игоревна. Надо только делать это по возможности честно, то есть давать другому человеку именно то, что он и рассчитывает получить взамен.

– Ну да, – криво усмехнулся я. – Господина Бунина, вашего бывшего начальника, Инна Игоревна использовала и в хвост и в гриву, а взамен он получил пару пуль. Навряд ли Аркадий Павлович рассчитывал на контракт такого рода, как вы думаете? Никита Сергеевич, руководитель известного вам заведения, тоже был использован на всю катушку и теперь сидит в тюрьме – и хорошо еще, если в российской. А ну как в египетской?

– Вы ведь не хуже меня знаете, что и Бунин, и Никита – люди…как бы это помягче сказать… не очень хорошие, что ли. В том, что с ними произошло виноваты они сами. Это все их жадность и глупость. Инне Игоревне оставалось только на них сыграть.

– Да уж, – сказал я. – Сыграно виртуозно. И на моей жадности, между прочим, тоже. И на глупости! Ну а на чем она сыграла в вашем случае? Какими пороками страдаете вы, дорогая Вера?

– Родилась не в то время и не в том месте – вот и все мои пороки, – сказала Вера. – А если кроме шуток, то на родине я просто не знала как выжить. Говорят, при Союзе было хорошо, но я то время помню смутно. Когда все стало разваливаться, уехала в Москву на заработки, как и многие наши. С дипломом курсов телохранителей – я ведь спортсменкой была. Дома остался ребенок, который сейчас живет у моих.

При упоминания о спортивном прошлом и о курсах телохранителей остатки моего интереса к Вере немедленно испарились. Никогда не любил женщин с жилистыми ногами, мозолистыми ладонями и вздувшимися на бицепсах венами. Еще в ресторан с ней ходить – все равно ничего интересного не скажет. Но, подумав так, я ошибся.

– Как-то вечером Инна Игоревна пригласила меня выпить с ней кофе, – продолжала рассказывать Вера. – А к кофе предложила виски – чуть-чуть, на самом донышке стакана. Не знаю, что это на меня нашло, но я рассказала ей всю мою жизнь. С таким интересом как она меня никто в жизни не слушал, даже мама. Это так на меня подействовало, что я даже всплакнула и застеснялась.

– В общем, мы стали вроде как подругами, но свою дружбу не афишировали. Когда оставались наедине, то говорили подолгу и обо всем. Но это бывало только во время прогулок, а потом, когда появились вы, то гулять мы стали только по воскресеньям. А жаль….Я вас, между прочим, сначала невзлюбила, почти возненавидела. Но Инна Игоревна сказала, что вы нужны для дела.

– А для какого именно, она не сказала? – спросил я.

– Нет, а я и не спрашивала. Она говорила, что мужчины – это тупые и жадные существа, которыми можно играть как шахматными фигурами. А если этого не делать, то они начинают играть нами, но только у них это получается грубо и жестоко. Это природа так устроила. Мужчины думают, что это они принимают решения и влияют на все на свете, а на самом деле ими управляют умные женщины. А если умных женщин рядом нет, то в семьях и даже целых государствах наступает бардак.

– Мне бы это все раньше услышать, может, жизнь по-другому бы пошла… Но ничего, лучше поздно, чем никогда! Вы ведь не обижаетесь, Альберт Эдуардович? Нет? Ну и правильно. Так вот, вот однажды Инна Игоревна попросила меня о помощи…

– Хотите, угадаю, о какой именно? – перебил я. – Довести до сведения Аркадия Валериановича, для которого вы наверняка писали отчеты, что Инной Игоревной в последнее время активно интересуется Никита. Так?

– Так, – удивилась Вера. – А откуда вы знаете?

– Да уж знаю! – ответил я тоном ветерана разведки. – Вот только никак не возьму в толк, для чего ей понадобилось устраивать этот цирк с пожаром и мнимой гибелью, а потом еще целый год держать вас возле себя. «Сгорела» сама и ладно, но вы-то ей зачем?

– Думаю, для того, чтобы выполнить несколько ее поручений, – с улыбкой сказала Вера. – Одно из них – найти вас.

– Меня? – искренне изумился я. – Но для чего?

– Не знаю, Альберт Эдуардович. У вас есть бумага и ручка? Нет? Сейчас найдем.

С этими словами Вера встала и направилась к стойке, от которой вернулась, держа в руках ручку и довольно грязный, весь в жирных пятнах обрывок газетной бумаги. Сев за стол, она что-то быстро на нем нацарапала и протянула мне бумажку. На ней был записан неизвестный мне адрес электронной почты (в качестве логина значилось написанное латиницей русское слово «внимание», а под ним – английское слово elefant с идущим следом без всякого пробела шестью цифрами. Что-то мне подсказало, что это – пароль к почтовому ящику. Интересно, почему elefant, то есть слон? Инна, помнится что-то говорила про слона, но вот что…

– Вот, держите, – сказала Вера. – Это ваш адрес в Интернете. Инна Игоревна специально для вас зарегистрировала почтовый ящик и просила никому о нем не говорить. Заглядывайте туда время от времени. Вот, собственно, и все, что она просила вам передать. А теперь мне пора.

– Разрешите последний вопрос, – я бережно опустил газетный клочок в нагрудный карман рубашки, а карман застегнул на пуговицу. – Она по-прежнему живет в санатории для военных? Или уже вернулась в Москву?

– Уже не в санатории, а в Москву она вряд ли вернется, – вставая из-за стола, ответила Вера. – Извините, но о планах Инны Игоревны на будущее вам будет лучше спросить у нее самой. Думаю, она вам скоро напишет. Всего вам хорошего, Альберт Эдуардович, может, когда-нибудь и увидимся.

– Ну да, земля-то круглая, – сморозил я глупость, глядя на удаляющуюся спортивную и наверняка мускулистую задницу. Она была настолько туго обтянутую джинсами, что я рассеянно подумал, что задние карманы приделаны исключительно для красоты, поскольку в них ни за что не всунуть даже грязную бумажку с моим новым адресом электронной почты.

С этим адресом получилось точно так же, как и с поиском новых сообщений о боевиках, вторгшихся в долину. Сначала я проверял ящик каждые пять-десять минут, потом полчаса, час – пока, наконец, не стал заходить в почту раза три-четыре в сутки. Обязательно утром и вечером и пару раз в течение дня. И ничего. Ящик был неизменно пуст.

Как-то раз, когда я машинально набирал пароль, меня вдруг осенило, почему Инна решила сделать «elefant» кодовым словом. Я вспомнил, что, рассказывая о направленных землетрясениях, она говорила, что устроить управляемую катастрофу – это то же самое, что уколоть слона. Весь вопрос в том, чтобы знать, куда именно колоть.

Хорошее сравнение. Даже жаль, что ничего подобного, по утверждению подполковника Сорокина, не существует. А может, все как раз наоборот? Что, если врет как раз подполковник? Впрочем, не все ли равно, мне-то уж точно – никакой разницы.

Тем не менее, мысли об уколотом слоне на какое-то время оживили мой интерес к долине, и примерно с неделю я опять активно интересовался новостями из Средней Азии. Но, поскольку новостей оттуда по-прежнему не было, то я решил, что прав все-таки Сорокин и перестал часами висеть в Интернете, часто даже в ущерб вечерним чаепитиям и чтению на ночь.

Но в свой новый почтовый ящик я лазил исправно. После долгих размышлений я пришел к выводу, что Инна просто хочет извиниться передо мной, но пока не решается это сделать. Честно говоря, в извинениях я не нуждался, но получить от нее весточку было бы приятно. И я ее получил!

Это произошло в самом начале осени. В тот день с утра я хорошо поработал и по своему обыкновению отправился погулять в Коломенское. Там я провел несколько часов и даже немного вздремнул, сидя на травке и прислонившись спиной к старому дубу.

По дороге домой я зашел в недавно переделанный из советского гастронома супермаркет и купил бутылку виски. Теперь, когда я имел относительно стабильный заработок, я мог позволить себе пропустить вечером стаканчик чистого, безо льда и всякой отравы типа колы или содовой, Ballantine’s, с некоторых пор ставшего моим любимым (наравне с крепким сладким чаем) напитком.

С виски замечательно сочетается виноград, и в палатке на углу бульвара я купил тугую, точно спрессованную кисть кишмиша, потянувшую почти на килограмм. Ну и, наконец, в булочной были куплены толстые сладкие баранки – на тот случай, если после Ballantine’s мне вдруг захочется еще и почаевничать.

Дома, разувшись и вымыв руки, я прошел в комнату и легонько толкнул пальцем компьютерную мышь. Монитор ожил, и я стал проверять свои почтовые ящики. В первом, рабочем, не было ничего нового кроме спама. Во втором, который я про себя называл «слоновьим», было одно новое сообщение.

Изо всех сил стараясь оставаться спокойным и заставляя себя думать, что это обычная рекламная рассылка (с надеждой думая одновременно, что никаких рассылок на этот адрес еще не приходило), я кликнул левой кнопкой мыши и открыл письмо. Это был не спам, потому что письмо начиналось словами «Дорогой Алик!»

Но, вместо того, чтобы читать дальше, я вышел на балкон и выкурил там не меньше трех сигарет подряд. Потом принес из кухни бутылку, стакан и тарелку с виноградной кистью и принялся читать. Я перечитал письмо раз двадцать, не меньше. Время от времени я отпивал из стакана, отправлял в рот пару виноградин и принимался читать сначала. Раз двадцать, не меньше, я выходил курить на балкон, возвращался, отпивал, отщипывал от кисти ягоду-другую и снова читал, чтобы через несколько минут опять выйти на балкон курить.

Письмо было длинным.

«Дорогой Алик!

Помните, вы как-то сами предложили называть вас так, просто и по-дружески, поэтому не сочтите такое мое обращение к вам неуместной фамильярностью.

Дорогой Алик, я имею все основания считать, что вы на меня обижены. Нет, слово «обижен» не годится, правильнее будет сказать «оскорблены». Я вас действительно оскорбила. Конечно, вы вправе удалить мое письмо, не читая. Понимаю, вы не поверите мне, если я скажу, что искренне прошу у вас прощения. Понимаю также, что вы не нуждаетесь в моих извинениях (хотя очень хотелось бы думать иначе, но ведь вы не поверите и в это тоже, да?) и, наконец, понимаю, что мне они нужнее, чем вам.

На вашем месте я не поверила бы ни одному моему слову. И все же: дочитайте это сообщение до конца. А потом поступайте, как сочтете нужным. Или просто наплюйте, забудьте и живите себе дальше.

Я всю жизнь любила поиграть. В том числе и людьми, в чем нисколько не раскаиваюсь. Есть люди, которыми поиграть совсем не грех. А если этого не делать, то они сами начинают играть окружающими, принося им одно только горе. Однако в нашей с вами истории (вас ведь не коробит, когда я говорю «нашей с вами»?) все пошло не так. Я играла и заигралась. Перестала чувствовать грань, за которой игра перестает быть игрой. Но обо всем по порядку.

Рассказывая вам о своем отце, я говорила чистую правду. И дневники у него тоже были, только в них ни слова не сказано о направленных землетрясениях. Это все мои домыслы. Их-то я и решила выдать за секрет сверхоружия. Я чувствовала, что эта тема может кого-то заинтересовать. Но, честно говоря, не ожидала такой бешеной реакции.

Все начиналось крайне несерьезно. Мы с Анной отмечали ее скорый отъезд из страны. И в самый разгар ужина, когда мы уже вовсю валяли дурака, придумывая самые невероятные способы быстрого обогащения. мне пришла в голову мысль: заработать на несуществующей государственной тайне. Человек, интересовавшийся отцовскими дневниками, о котором я вам рассказывала, был вполне реальным, значит, его надо было найти. И в наших, как я теперь уже понимаю, не очень умных головах созрел следующий план.

Анна находит того самого человека и сообщает ему, что я готова продать отцовские дневники, дополненные собственными выкладками. Материал я должна была подготовить таким образом, чтобы любой мало-мальски находящийся в теме специалист подумал: черт возьми, а ведь похоже, что речь идет о сейсмическом оружии!

Удивительное дело – тот человек нашелся. Более того, он работал на крайне заинтересованную в подобном материале корпорацию, так что контракт был мне обеспечен. Знай себе вспоминай отцовские дневники (а я помню их наизусть), излагай факты пополам с правдоподобным враньем и получай за это очень неплохие деньги. Настолько неплохие, что можно позволить себе уехать из душной городской квартирки в провонявшем мусоропроводом доме и жить в шикарных условиях в подмосковном лесу. И даже после оплаты услуг пансионата у меня будет оставаться приличная сумма, которую я просто физически не смогу полностью истратить на столь любимые мною дурные привычки, книги и путешествия.

Тут бы мне остановиться. Так не тут-то было! Меня, что называется, понесло. И несло все дальше и дальше. Надеюсь, вы понимаете, что причина вовсе не в жадности. Мне всего хватало. Просто я страстно люблю сам процесс игры. Говорю же – заигралась. В свое оправдание могу сказать лишь, что меня в какой-то степени спровоцировали.

Дело в том, что с момента моего появления в пансионате я постоянно ловила на себе откровенно любопытные взгляды вашего бывшего шефа товарища Бунина (назвать его господином язык не поворачивается) и управляющего заведением Никиты. Богатая одинокая тетка, интересно же.

При этом они даже не допускали мысли о том, что богатой одинокой тетке тоже может быть интересно. Ну, думаю, ладно…Улыбка, словечко-другое как повод для знакомства, вроде бы случайный разговор с одним и другим… И оба как на ладони. Один – постсоветский хитрец, на 90 процентов состоящий из любви к деньгам, другой – идиот с недоразвитым сознанием, возомнивший себя революционером-спасителем Отечества. Оба типа мне глубоко отвратительны. Настолько, что я решила сыграть и с ними тоже.

Окрутить их было совсем несложно. А в результате истории с арабским однокашником Бунина мне даже удалось еще и прилично заработать. Но мы с Анной не учли одного: такими вещами как сверхмощное оружие не играют. Я поняла это, когда впервые увидела этого парня по имени Тимур. Он появился сразу после возвращения Бунина с переговоров и всюду следовал за ним как тень.

Со мной он не общался, разве что раз или два мы просто поздоровались. Но мне и не нужно было съедать с ним пуд соли, чтобы понять: этот человек приставлен не просто так. Как только его хозяева получат обещанное, нас с Буниным просто уберут как ненужных свидетелей. А если они к тому же выяснят, что информация, которую им с таким многозначительным видом предлагал Бунин, не стоит выеденного яйца, то уберут нас еще раньше.

И тогда я решила подстраховаться. Я рассказала Никите о сокрушительном знании, которым я обладаю и о мерзавцах, которые хотят использовать это знание во вред Отчизне. В качестве последних выступали Бунин с его зарубежными клиентами и – уж простите! – вы, Алик. Впрочем, вы все это наверняка знаете, поскольку общались с Аркадием Валериановичем после возвращения из Египта. Мне искренне жаль, что все так получилось. Каким бы ни был ваш бывший шеф, он не заслуживал такой смерти.

Вы можете спросить, откуда мне все известно? Дело в том, что я подстраховалась еще раз – на всякий случай. Для этого пришлось обратиться в ФСБ с заявлением, что ряд лиц, которые, как я подозреваю, могут быть связаны террористами, охотятся за государственными секретами, информацией о которых, как они считают, я обладаю. Сама того не зная, я попала в десятку. Оказывается, Никита на самом деле якшался с какими-то радикалами, а приятель Бунина, бывший коммунист и выпускник советского военного училища, активно сочувствовал террористам.

В результате все прошло как по нотам. Друзья Никиты, спасая в моем лице шанс на обладание оружием возмездия, устроили поджог пансионата и инсценировку нашей с Верой гибели, для чего в горящее VIP-крыло были подброшены украденные из морга тела, впоследствии обгоревшие до полной неузнаваемости. Но ровно через десять минут на безлюдной лесной дороге нас отбивают чекисты. Мы, согласно договоренности и в рамках программы защиты свидетелей, год живем в тихом месте, а друзья Никиты отправляются туда, где им и положено быть.

Предвижу ваш вопрос о Вере. Должна вам сказать, что степень ее участия во всем этом минимальна. Неожиданно для меня она оказалась очень хорошей девушкой. А сначала, еще до того, когда ко мне пришло ясное понимание того, что теперь за мою жизнь не дадут и ломаного гроша, я решила обзавестись в ее лице помощницей. По некоторым признакам (неприступный вид, ледяной взгляд и прочая глупая мишура, которую так любят цеплять на себя многие женщины с неудавшейся, как они считают, личной жизнью), я поняла, что здесь можно поимпровизировать на тему «все мужчины – подлецы». И я, понятное дело, не ошиблась, потому что в большинстве случаев так оно и есть, хотя изредка и встречаются отдельные исключения.

Короче говоря, мы подружились. Она по моей просьбе стала связующим звеном между мной и контрразведкой, а также некоторыми людьми, включая вас. Вот и сейчас она выполнила несколько моих поручений, в том числе нашла вас и передала пароль к почтовому ящику. Сейчас Вера уехала на родину, где я помогла ей купить квартиру, подозреваю, впрочем, что расстались мы не навсегда.

Теперь об Анне Сергеевне, с которой вы познакомились в Египте. Не сомневаюсь, что при других обстоятельствах и – уж простите! – в соответствующем возрасте вы бы непременно закрутили с ней курортный роман, а я бы с удовольствием понаблюдала со стороны за его развитием. Но согласитесь, что в каждой поре жизни есть своя прелесть. В нашем с вами возрасте она заключается в том, что больше не нужно соперничать и доказывать друг другу в принципе недоказуемые вещи. Взять, к примеру, нас с Анной. Мы уже давно все друг другу доказали и всем, чем могли, померялись…

Что-то меня заносит в сторону от основной темы. Так вот, во время нашей с ней последней встречи – а встречались мы года два назад на том же самом курорте – мы условились: если она получает отправленное не мной сообщение о том, что со мной не все хорошо, то это означает, что я попробую исчезнуть, чтобы потом объявиться в новом качестве. Исчезнуть нам с Верой помогло само государство, так что теперь я ношу другое имя.

С Анной мы договорились, что если все будет хорошо, я дам о себе знать. Я не хотела писать на ее старый адрес, мало ли что… Поэтому попросила мою верную Веру проделать тот же фокус, что и с вашим новым почтовым ящиком. Для этого, правда, ей пришлось слетать за границу, но теперь мы можем позволить себе некоторые транспортные расходы.

Анна написала мне, что их ФБР само вышло на нее, причем примерно в то же время, когда я обратилась в соответствующую организацию в России. У них там наверняка существует какой-то обмен данными, раз они провели совместную операцию по обезвреживанию целой банды террористов. Еще Анна писала, что контактировавших с ней людей очень интересовало, что именно я продала в качестве секретной информации. Отсюда такой интерес к курьеру, то есть к вам. Но вами, естественно, интересовались не только борцы с терроризмом, но и борцы с борцами, из-за чего, собственно, и все ваши неприятности. Их бы не было, Алик, знай покупатели правду. А правда заключается в том, что продавала я исключительно собственные мысли и фантазии на тему «а что было бы, если…»

Удивлены? Могу только представить, с помощью каких изысканных оборотов речи вы выражаете сейчас свои чувства… Помните белиберду, которую я заставила вас выучить наизусть? Сочинить-то я ее сочинила, но потом сама что-то там забыла и напутала – то ли в географических названиях, то ли в цифрах, то ли во всем сразу. Да это и неважно, но в результате связанный со злодеями однокашник товарища Бунина получил один вариант, отечественные чекисты второй, а американские – с вашей помощью! – третий. Ах да, был еще четвертый – его в виде сборника мультфильмов получили националисты с террористами.

Вы спросите про контракт, по условиям которого я передала за рубеж содержимое отцовских дневников плюс некоторые мои мысли. Я выполнила взятые на себя обязательства, изложив засекреченные еще в советское время подробнейшие данные о геологических характеристиках региона. Все остальное – просто безобидная импровизация.

В противном случае кто-то получил бы сверхоружие, от которого нет защиты. Причем совершенно неважно, кто именно, поскольку любое государство ведет себя как террорист, если дело касается его интересов. Окажись такая сила в одних руках – и весь мир неминуемо изменится. Страшновато, конечно, хотя… Это могло бы быть любопытно, вам не кажется? А если в нескольких руках, что тогда? Помните, мы как-то говорили о том, как правильно уколоть слона? Забудьте на секунду, что все это только мои фантазии и представьте, что бедное, но при этом такое могучее животное вдруг начали колоть со всех сторон и во все места подряд! Конец света, никак не меньше.

Ну а так все закончилось хорошо. Разгромлены как минимум две преступные организации, а мы с Анной и Верочкой неплохо заработали. Помимо денег за серию статей о геологических особенностях региона, на мой счет упал еще и аванс с Ближнего Востока. Жаль, конечно, что не весь гонорар, но ведь всех денег все равно не соберешь, да и не нужно их столько.

Ну вот, наконец-то я подобралась к самому главному, из-за чего, собственно, написала это, боюсь, довольно бестолковое письмо. Во-первых, я хочу перед вами извиниться. Серьезно, без дураков. Простите меня, Алик, за то, что я бессовестно вас использовала, из-за чего вы несколько раз едва не погибли. Простите за то, что обманула вас. Все, на этом я заканчиваю с извинениями. Жизнь продолжается, и я отбрасываю чувство вины, как ящерица хвост.

Во-вторых, хочу сделать вам деловое предложение. Я отдаю себе отчет в том, что после случившегося вы, скорее всего, не поверите ни одному моему слову и будете правы. Но я подумала, что, может быть, вас могла бы заинтересовать хорошо оплачиваемая и не очень пыльная работа. Обязанности – те же самые, что и в погорелой богадельне. А именно: охранять и развлекать беседами выжившую из ума старуху. Вам платили две тысячи долларов в месяц, если не ошибаюсь? Предлагаю четыре. И никаких письменных отчетов, заметьте. Не мне же вы будете их писать!

Правда, сейчас я живу не в пансионате, а небольшом домике с садиком. Вы, надеюсь, сможете несколько раз в год обрезать сухие ветки и поливать деревья? Помнится, вы как-то говорили, что всю жизнь мечтали быть садовником – вот и начните воплощать мечту в жизнь. Ну как, вы согласны хотя бы рассмотреть предложение? И сколько времени вам нужно на то, чтобы все обдумать?

Я вас ни в коем случае не тороплю, просто в нашем возрасте начинаешь ценить каждый хорошо прожитый день. Да, а чтобы вам лучше думалось, внесу небольшое дополнение: от калитки моего садика до теплого моря всего десять минут спокойным шагом. И еще одно: Анна собирается приехать погостить у меня пару месяцев, а если понравится, то переедет в эти места насовсем.

Она, кстати, недавно развелась с мужем. Правда, здесь полно одиноких женщин если не симпатичнее нас с Анной Сергеевной, что невозможно по определению, то уж наверняка помоложе, если для вас это все еще актуально. А какие здесь напитки! Виноградная водка всех видов – бабушкин компот из детства, а не водка! Алик, неужели вы все еще думаете? Но не тороплю, не тороплю…

Знаю, что на языке у вас вертится вопрос: а с чего это она предлагает мне теплое место у моря да еще за четыре тысячи долларов? Мало что ли других кандидатов? Отвечаю: мало. Катастрофически мало, дорогой Алик! Я ведь извинилась перед вами не за причиненное вам зло, а то, что с самого начала посчитала вас таким же одноклеточным, как большинство мужчин. Которые только и годятся на то, чтобы их использовали в разнообразных целях – от некоторого участия в деторождении до снабжения деньгами и сантехническими работ.

Когда я просила покойного Аркадия Валериановича подыскать человека, которого можно будет использовать в качестве курьера и которым в случае необходимости можно с легкостью пожертвовать, я была уверена, что он найдет такого же убогого жлоба, как и он сам. Таким вы мне с самого начала и показались. А что? Немолодой мужчина с повадками бытового пьяницы и мелкого развратника, к тому же жадный и не брезгливый – раз нанялся в надсмотрщики и соглядатаи. Разве я не права?

Но было одно «но», о которое я и споткнулась. Вы знаете, что 99 с половиной процентов людей, не умеют слушать? Недаром же сказано: слушают, но не слышат. Женщины, как правило, слышат лишь то, что может пригодиться в их вечной погоне за статусом. А мужчины… Вы можете вернуться домой из полета в космос или после суток пребывания в состоянии клинической смерти, во время которой посетили с десяток параллельных миров и узнали прошлое и будущее человечества, а ваш собеседник будет только ждать удобного момента, чтобы перебить ваш рассказ и выдать скучнейший монолог о неурядицах на работе.

Вы же, Алик, слушать умеете. Редчайший дар, и даже удивительно, что он достался именно вам. Я была потрясена, когда поняла, что вы не только слышите мои россказни, но и слушаете их. Вот это номер, подумала я, и с этим типом, который строчит ежедневные отчеты о наших беседах, мне нравится общаться! Ему явно интересны не только факты для доносов, а мои мысли, причем на любую тему! Я не могла припомнить такого удовольствия от простого разговора.

Словом, предложению новой работы вы обязаны исключительно своем таланту слушателя. Кого-то ценят за музыкальные способности, кто-то гениально рисует, кто-то быстро и безошибочно считает. Вы же умеете слушать. Или гениально притворяться, что слушаете. Ценнейшее качество для вашего собеседника, особенно если его буквально распирает от идей и невысказанных мыслей. А идей у меня еще очень много. Я ответила на ваш вопрос?