Текст книги "Ход слоном"

8

Допив очередную (двадцатую? тридцатую? а может, сотую?) порцию узу я со стуком поставил стакан на стол и вопросительно посмотрел на свою собеседницу. Примерно с полминуты она молча курила, задумчиво глядя куда-то вбок. Потом, не меняя выражения, посмотрела на меня и медленно произнесла, обращаясь при этом явно не ко мне:

– Да уж… Всегда умела запудрить мозги… Особенно слабые мужские. Восхищаюсь! Всегда восхищалась, знаете ли.

– Это вы о ком, простите? – упавшим голосом спросил я.

– Да о нашей с вами общей знакомой! Милейшей Инне Игоревне, – сказала Анна с усмешкой, несколько неуместной, когда речь идет о человеке, погибшем при пожаре всего пару дней назад. – Так, значит, десять миллионов долларов? А ваша доля, стало быть, два?

И она разразилась смехом, от которого у меня по спине поползли мурашки. Ну вот и все, подумал я, только бы выбраться из всего этого живым, черт с ними, с этими деньгами. Ну зачем, зачем я влез во все это, знал ведь, где бывает бесплатный сыр!

– Ну, ладно, – продолжала она, переходя на деловой тон. – Компанию, интересы которой я представляю, ваши договоренности с Инной Игоревной не касаются. Вы лично тоже нас не интересуете. Так что догуливайте свой отпуск и возвращайтесь домой.

Эти слова, произнесенные так спокойно и буднично, меня оглушили. Вот тебе раз! Как это – домой? Как же моя миссия, документы, деньги в конце концов? Как же заученный наизусть и малопонятный для меня текст, который Инна выслушала с легкой улыбкой, но, тем не менее, очень внимательно? Наконец, как же зарезанный араб и все мои страхи? И позволят ли мне «догулять» и убраться отсюда своим ходом, а не в цинковом ящике?

– Все будет зависеть от вас, – отвечая на мои мысли (чему я даже не удивился), сказала Анна. – Постарайтесь не выходить за территорию отеля, не гулять по ночам по пляжу и не заплывать далеко в море. Здесь все же не Европа, и эти простые правила касаются всех, а не только вас. Что касается вашего знакомого охранника, то он, я полагаю, пал жертвой чисто местечкового конфликта. Долги, женщины, месть – да мало ли!

И тогда я спросил:

– А как же документы? Ну, которые тетради ученого, отца Инны? Вы даже не будете их искать?

– А нет никаких тетрадей, – с улыбкой глядя на меня сказала Анна. – И, прошу заметить, никогда не было! Всю эту душераздирающую историю Инна выдумала. Ну, почти всю. Ее отец действительно был ученым и на самом деле занимался чем-то секретным. Но никаких тайных записей, насколько мне известно, он не вел. Да и попробовал бы он их вести в то время!

– А то, что она заставила меня зубрить всю ночь напролет? Что это было?

– Ничего. Обычная тарабарщина.

– Тогда какого черта она послала меня сюда? – простонал я. От всей этой истории и огромного количества выпитого у меня нестерпимо заболела голова. Хотелось скорее добраться до номера, броситься в кровать и поскорее уснуть.

– Послушайте меня внимательно, Альберт Эдуардович, – сказала Анна, как мне показалось, с ноткой сочувствия в голосе. – Вы провели с Инной столько времени и так не поняли, что она за человек. Она – великий манипулятор. Она всю жизнь играет с людьми, как кошка играет с полузадушенной мышью. Сама имела счастье… Впрочем, это к делу не относится.

– Так зачем я здесь, можете вы мне это объяснить? – я уже почти кричал, не скрывая своего раздражения. Даже не раздражения – обиды. Меня, оказывается, использовали как мальчишку, как… В общем, использовали. – Для чего весь этот идиотизм с условными сообщениями через Интернет? А этот ваш пароль с нафталиновой историей про стройку в Гаграх?

– За нафталин – спасибо. Действительно, очень старая история. Это она так со мной пошутила, вполне в духе пропавших нафталином подруг. Что же касается вас…Думаю, она просто развлекалась. Наша компания, с которой у нее давний контракт, должна ей гонорар за консультационные услуги, курс лекций и участие в некоторых разработках. Все абсолютно легально. Иногда мы перечисляем деньги на ее счет в России, иногда – если она присылает письмо, подобное вашему – нарочным. О, как я могла забыть! Ей причитается 10 тысяч долларов – не их ли она назвала 10 миллионами? В таком случае, я вам должна передать обещанные два. Точнее, две. Не очень добрая шутка, вы не находите? Но не будем развивать тему – о мертвых, как известно, или хорошо, или ничего.

С этими словами она полезла в сумочку, достала портмоне и к моему изумлению вынула оттуда три легкомысленного вида новенькие бумажки.

– Здесь полторы тысячи евро, что приблизительно соответствует двум тысячам американских долларов. Доля Инны останется в компании – наследников у нее, насколько мне известно, нет. За все нужно платить, особенно если играешь людьми.

Взяв деньги, я тяжело поднялся с пластикового стула. В голове была полнейшая каша. Напоследок я решил задать последний вопрос:

– Хорошо, но ведь ее насильно держат… держали в каком-то закрытом дурдоме. Это что, тоже игра?

– Ну да, – сказала Анна, – наверняка. Правда, я не в курсе всех подробностей, но из нашей с ней переписки знаю, что большую часть своих гонораров она платит именно за свое пребывание в некоем пансионе, которое вы называете дурдомом. Никакой это не дурдом, смею вас уверить, если у нее в номере стоит компьютер, с помощью которого она общается со всем миром. Вернее, общалась. Никак не привыкну, что о ней теперь надо говорить в прошедшем времени. Очень жаль.

Компьютер? Ничего подобного я у Инны не видел. Правда, я бывал у нее только в гостиной, а была еще и спальня, куда я, естественно, не входил.

– Ну что же, – Анна тоже поднялась со стула и протянула мне руку. – Всего вам доброго. Я постараюсь улететь сегодня же ночью, а у вас, если не ошибаюсь, есть еще несколько дней. Желаю хорошо отдохнуть и поскорее забыть всю эту глупую историю. Кто знает, может, когда-нибудь увидимся. Берегите себя.

Было ужасно неприятно слышать в ее голосе жалость, которую она даже не пыталась скрыть. А уж как обидно! И ладно бы еще использовали для чего-то серьезного– так ведь нет, поиграли и бросили. Ладно, плевать, зато теперь вроде знаю, что не зарежут. Не за что меня резать, раз все шутка. Тьфу!

Стараясь улыбаться как можно равнодушнее, я молча пожал узкую руку и медленно пошел в сторону своего корпуса. В принципе, утешал я себя по пути, ничего страшного не произошло. Жаль только, что работу свою я, скорее всего, потерял. А может, Аркаша найдет для меня что-нибудь другое, пусть даже за меньшие деньги.

При мысли о начальнике, мой мозг снова закипел. Что же это получается, если Инна сама себя содержала в элитной богадельне, значит, Бунин и компания были в курсе, что она меня дурачит и дружно ей подыгрывали? Но зачем? Она что, и им платила? Нет, это уже слишком!

Твердо решив по приезде в Москву прямо спросить обо всем у Аркаши, я остановился у входа в корпус. Было тихо, только откуда-то со второго этажа доносилась болтовня телевизора. Скорее по интонациям, чем по словам, я понял что кто-то смотрит российскую программу. Как минимум, три четверти гостей отеля были соотечественниками. Все жалуемся, что плохо живем.

Выкурив у входа сигарету, я вошел в залитый искусственным дневным светом пустынный коридор. Ключ от номера я достал на ходу и потому не стал задерживаться у двери. Войдя к себе, я вставил пластину ключа в специальный паз у двери и потянулся к выключателю. Помню, что свет зажегся с каким-то странным уханьем, словно где-то рядом осело на землю что-то очень большое и тяжелое. Еще помню, что свет тогда мне показался необычайно, неестественно ярким – наверное потому, что он вспыхнул одновременно снаружи и внутри меня. А больше я ничего не помню, потому что сразу после этого стало темно.

9

Очнулся я от дикой головной боли и тошноты. С трудом разлепив веки, я с ужасом подумал, что ослеп. С огромным трудом подавив первый приступ паники и заставив себя несколько минут полежать спокойно, я с облегчением различил слабую полоску света, пробивающуюся через то, что могло быть завешенным плотной портьерой окном.

Потом я попробовал сесть. Получилось. Ощупав свое ложе, я понял, что это обычный продавленный диван, отчаянно скрипевший пружинами при каждом моем движении. Хорошо хоть не связали. О том, что хорошо хоть не убили, я почему-то не думал. За что меня убивать, если я даже не пешка в чужой игре, а просто старый дурак, с которым вздумали пошутить? Продолжая думать эту комфортную для меня мысль, я полез в карман за сигаретами. И в этот момент в комнате зажегся свет.

В дверях стоял араб в длинной белой национальной рубахе, напоминающей женскую ночную рубашку, ласково называемую в России «ночнушкой». В руках араб держал поднос с двумя чашечками дымящегося и, судя по одуряющему запаху, свежесваренного кофе, двумя высокими стаканами воды со льдом и пепельницей. Он поставил поднос на низкий столик, стоящий у моего дивана, дружелюбно подмигнул мне и вышел. И тут я, что называется, обалдел. В комнату вошел Никита Сергеевич, тот самый похожий на ботаника экс-чекист, управляющий элитной богадельней, которая, если верить Анне, на днях сгорела.

От неожиданности я не нашелся что сказать, а только выпучил на Никиту глаза, и без того выпученные от головной боли и тошноты.

– Ну, здравствуйте, Альберт Эдуардович, – сказал управляющий самым сердечным и дружеским тоном. Сожалею, что с вами обошлись эээ… несколько круто, но иначе было никак невозможно. Поговорить с вами в вашем отеле без свидетелей не получилось бы, а вы нам очень нужны.

– Кому это «нам»? – осторожно спросил я. Честно говоря, я бы ничуть не удивился, если бы Никита рассказал, что он тоже решил пошутить, а потому прилетел следом за мной в Египет, дал мне как следует по башке и приволок потом в квартиру, специально снятую для подобных шуток..

– России, – торжественно произнес Никита, без всякой тени юмора. – Но не нынешней воровской, а обновленной и очистившейся.

– Судя по размеру моей пенсии, не очень-то я ей и нужен.

Мой ответ прозвучал совсем тихо. Выдавать такие фразы следует не иначе как выделяя интонацией ключевые слова и криво ухмыляясь, но ужасная головная боль даже саму мысль о движении лицевых мышц делала невыносимой.

– У нас мало времени, Альберт Эдуардович, – все тем же сердечным тоном продолжал Никита, не обративший никакого внимание на мое замечание насчет пенсии. – Я хочу знать в мельчайших подробностях, что вам рассказывала госпожа Летрих и о чем вы так долго говорили с известной вам женщиной в баре отеля. Я также хочу знать, на каком носителе вы доставили сюда информацию, и где этот носитель находится сейчас.

– Послушайте, – с трудом ворочая языком начал было я, – нет никакого носителя…

– Повторяю, – тоном, в котором звучало бесконечное терпение, сказал Никита, – у нас очень мало времени. Поэтому выбирайте прямо сейчас: или вы добровольно отвечаете на все мои вопросы, после чего я отпускаю вас на все четыре стороны, или вы точно так же подробно ответите на мои вопросы, но уже не вполне добровольно. Во втором случае, боюсь, отпускать мне будет некого. Препарат, который вызовет у вас непреодолимое желание быть искренним, в восьми случаях из десяти даже самого крепкого пациента превращает в тихого кретина.

К головной боли и тошноте прибавился ледяной холод в паху. Мне даже показалось, что от страха я подпустил в штаны, но стыдиться было некогда. Мозг с сумасшедшей скоростью перебирал варианты ответа, который мог хоть на некоторое время остановить этого улыбчивого упыря.

– Послушайте, – сказал я, – все, о чем мы говорили с Инной Летрих и той женщиной из отеля по имени Анна, я вам расскажу. Мне нет никакого смысла скрывать что-либо – ни от вас, ни от кого-то еще. Но для вас было бы гораздо лучше поговорить еще и с этой самой Анной, которая была много лет знакома с Инной Игоревной и может быть на самом деле вам полезна.

– Можете быть уверены: с ней мы тоже поговорим. Можете также не сомневаться в том, что и вы нам все расскажете.

– Меня будут искать, – не найдя ничего лучшего и отчаянно стараясь потянуть время сказал я. Сколько бы я ни клялся, что не привез с собой никакого носителя, мне все равно не поверят. Похоже, я приплыл.

– Будут, – охотно согласился Никита. – И как еще будут! Вы ведь еще не знаете, что несколько часов назад в вашем отеле был совершен теракт? Это было ужасно, один из корпусов полностью разрушен, много раненых, количество убитых уточняется. Сейчас идет эвакуация гостей. Думаю, к утру специалисты определят эпицентр взрыва. Угадайте-ка с трех раз, где он находился? Правильно, в вашем номере. А еще специалисты очень скоро обнаружат, что из отеля исчезли не только вы, но и сумка с вашими вещами, а также документы. И что прикажете им думать? Только одно: исполнитель – вы. А если не исполнитель, то, как минимум, человек, имеющий к исполнителю какое-то отношение. В любом случае, вам не позавидуешь. Так что? Будем сотрудничать?

– А смысл? – угрюмо поинтересовался я. – Если я откажусь, вы сделаете из меня инвалида. Соглашусь – инвалида из меня сделают усатые ребята из местной полиции.

– Смысл в том, – голос Никиты стал торжественным, как у ведущего концерта, посвященного Дню милиции, – что в случае, если вы нам поможете, исполнитель теракта будет немедленно найден и предъявлен общественности. Вы же будете представлены как невинная жертва террористов, что будет означать получение страховки, почетное возвращение на родину и десяток-другой интервью. Хотя и ненадолго, но вы станете знаменитостью. Может быть, вам даже предложат где-нибудь работу. Ведь вашего прежнего места службы, как вам, думаю, уже сообщили, больше не существует.

Тянуть, тянуть время! Я не знал, что выигрываю, оттягивая развязку, но цеплялся за любую возможность, чтобы ее оттянуть. Хотя, что значит не знал! Каждый новый поворот разговора означал несколько дополнительных минут жизни. Я, может быть, и не очень умный человек, но то, что в живых меня не оставят в любом случае, понимал очень хорошо.

– Мне сказали, что там случился пожар, и Инна Игоревна погибла, – я старался говорить как можно медленнее и спокойнее. – Только непонятно, как такое могло случиться в здании, где все напичкано охранниками и камерами наблюдения.

– Зато мне это очень хорошо понятно, – зло сказал Никита. – Когда предатель сидит на предателе, то и от армии охранников мало толку. Целая страна погибла, не то что паршивая богадельня. И какая страна – мировая держава!

От слов о погибшей державе на меня повеяло чем-то знакомым. Каким-то тухлым пафосом. Ну конечно, это же мой шеф-приятель Аркаша Бунин сокрушался в кабаке по поводу страны! А эта сволочь работает с ним в одной конторе, так, может, попробовать с этого боку, может, еще потяну немного?

– А то, что случилось, ну, в смысле пожар, надеюсь, не отразилось на Аркадии Валериановиче? В смысле на господине Бунине?

– Именно его я и имел в виду, говоря о предателях, – голос Никиты даже зазвенел от ненависти. – Решил стать умнее всех, вступил в сговор с этой старой шкурой, а вас просто использовал. Или не использовал? Может, вы тоже в игре, ведь это он рекомендовал вас на работу? А, Альберт Эдуардович? Кстати, кофе остывает. Угощайтесь, прошу вас.

Кофе был очень хороший, но курить я не смог – после первых затяжек накатил такой приступ тошноты что я едва сдержал позыв. Как ни странно, но, похоже, именно тошнота меня и спасла. А может, что-то другое. Никита внимательна посмотрел на меня и сказал, немного помолчав:

– Отдохните немного, толку от вас сейчас все равно не будет. Я вернусь через пару часов. И, пожалуйста, без глупостей. Здешние охранники работают не за деньги, поэтому договориться с ними невозможно. В случае чего вас не убьют, но оставят калекой. Главное, что говорить вы при этом сможете.

Никита вышел, а вместо него в комнату вошел араб в «ночнушке». Он сел на плетеный стул, стоящий у двери и замер, глядя прямо перед собой. Я встал, постоял секунду-другую и осторожно шагнул к занавешенному окну.

– Не двигайтесь! – сказал араб по-английски. – Лежать на кровати или сидеть. Больше ничего не делать.

– Хорошо, хорошо, – поспешно ответил я и сел на кровать. О том чтобы поспать, не могло быть и речи. От страха меня бил ледяной озноб, а сердце стучало часто и неровно, словно спотыкалось. Состояние было настолько паршивым, что мне казалось: продлись оно еще час, и меня хватит инфаркт. Или инсульт.

Трудно сказать, сколько времени я провел сидя на кровати, но, судя по тому, что не успел умереть от страха, не очень долго. В один момент я заметил, что мой сторож, сидевший у двери с каменным лицом, вдруг вскинул голову, медленно поднялся и стал напряженно вслушиваться. Я не слышал ровным счетом ничего, кроме монотонного шума улицы за окном. Мне кажется, с того момента, как охранник что-то почуял прошло не более пяти секунд, потому что он даже не успел толком сообразить, что произошло.

Раздался оглушительный грохот, от которого, казалось, лопнули барабанные перепонки, и следом затрещали автоматные очереди. Нет, не затрещали – загрохотали, и это было намного страшнее чем взрыв, которым напрочь выбило дверь. Я бросился на пол и, стыдно сказать, в ужасе попытался забиться под диван, но никак не мог втиснуться в узкую щель. Тогда я закрыл голову руками и тут же получил сильнейший удар прикладом в шею.

Потом я услышал голос, который закричал что-то по-арабски. Я подозревал, что кричали мне, но не знал, чего от меня хотят и потому продолжал лежать по грязном полу, извиваясь от страха. Дальше я помню удар ботинком под ребра, от которого перехватило дыхание, помню еще один удар, от которого я перевернулся на спину и увидел черную дыру в автоматном стволе, смотревшую мне прямо в глаза. «Только не в лицо, пусть стреляют, но только не в лицо», – подумал я и отключился.

Я пришел в себя, сидя, прислонясь к стене, на том же продавленном диване. Охранник лежал на полу в задравшейся чуть ли не до пояса «ночнушке», вместо головы у него было кровавое месиво. В комнате суетились какие-то люди в военной форме, они перетряхивали ящики шкафа, кусками отдирали дешевый, весь в черных точках от окурков, которые тушили об пол, линолеум и простукивали стены.

Напротив меня на том же самом стуле, на котором сидел охранник, теперь сидел какой-то молодой человек европейской внешности и с до боли знакомым лицом. Это был Сергей из нашего отеля, пьяный лавочник из Красноярска, который угощал меня виски и хотел заняться дайвингом.

Помню, что я даже не удивился. В конце концов, сколько можно удивляться. Если и было во всем этом что-то удивительное, так это то, что я до сих пор живой, хотя и не вполне невредимый. У меня сильно болели шея, ребра, спина, а тошнило так, что глаза лезли на лоб. Но липкий ледяной страх вроде бы стал отпускать. Я осмотрел себя и увидел на джинсах большое темное пятно. Надо же, а я совсем не помнил, что со страху напустил в штаны. Ну и плевать.

– Ничего страшного, Альберт Эдуардович, – бодрым тоном сказал Сергей. – такие вещи даже с опытными людьми случаются, а вы у нас только начинающий.

– А я и не расстраиваюсь, – ответил я и закашлялся. В горле першило и щипало от пыли, поднятой взрывом и еще какой-то кислой дряни. – Мне кажется, за последние пару суток я уже израсходовал весь оставшийся до конца жизни запас негативных эмоций. Скажите, вы тоже хотите сделать из меня говорящий овощ или убить?

– Не слышал ничего глупее, – рассмеялся Сергей. Теперь, когда он не притворялся пьяным, он вовсе не походил на полуторговца – полубандита из российской глубинки. Несмотря на типично русское лицо, было в нем, как писали в советских книгах про засланных к нам врагов, «что-то не наше, что-то необъяснимо чужое». Уж очень он выглядел уверенным и компетентным – вот что это было такое. И при этом без единой капли отечественного ментовского хамства, которым принято маскировать никчемность и убожество.

– Не слышал ничего глупее! Зачем же вас убивать и превращать в овощ? Вы нужны нам живым и здоровым!

– Кому это «нам»? – задал я уже ставший привычным вопрос. – Новой России, которая будет? Или, может быть, старой воровской, которая все еще есть?

Произнеся это, я прикусил язык. Мало ли, с кем я имею дело. Судя по тому как они лихо работают с людьми – взять хотя бы пляжного охранника с перерезанным горлом и этого, что на полу, с оторванной башкой – им ничего не стоит просто придавить меня как муху. Единственное, что я начал понимать, так это то, что каким-то образом мне не посчастливилось оказаться в самой гуще драки нескольких группировок, интересующихся этими проклятыми направленными землетрясениями. Да, но как они все узнали?

– Оставьте в покое Россию и весь этот конспирологический бред, – продолжал смеяться Сергей. – Я представляю здесь интересы одной державы и имею честь быть сотрудником управления по борьбе с международным терроризмом. Люди, которых вы видите в этой комнате – сотрудники спецподразделения по борьбе с терроризмом местной контрразведки. Несколько минут назад вы наблюдали то, что у вас называется контртеррористической операцией. А сейчас отряхните с себя пыль, и мы поедем в другое место, тихое и уютное. Там можно выпить чего-нибудь и спокойно поговорить.

«Отряхните с себя пыль» – у нас вряд ли так скажут. И вообще, русский язык этого молодого человека был слишком правильным для представителя того социального слоя, за которого он себя так мастерски выдавал.

– Выпить чего-нибудь – это было бы в масть, – с облегчением согласился я. Если меня и убьют, то, по крайней мере, не здесь и не сейчас. – Но, если позволите, один вопрос. В тот вечер, ну когда мы с вами познакомились, мне показалось, что вы русский. А сейчас вы говорите про какую-то державу…

– Но я действительно русский, – уже серьезно ответил Сергей. – По происхождению. Мои родители эмигрировали из Советского Союза за год до моего рождения. Пойдемте, нас ждет машина.

Я не стал артачиться, задавая вопросы вроде «а что будет, если я не поеду?» и так далее и тому подобное. Интуиция подсказывала: ничего плохого мне этот парень не сделает, а поговорить с умным человеком никогда не повредит. Чем черт не шутит, может и вынесу что-нибудь полезное.

Машина, за рулем которой сидел араб в военной форме, не спеша выкатилась из города и, набрав хорошую скорость, понеслась по узкому, обсаженному облезлыми финиковыми пальмами шоссе, идущему вдоль моря. По другую сторону тянулись низкие железобетонные коробки предместий с кучами гниющего мусора между ними. Оттуда в открытые окна машины врывалась разнообразная вонь, происхождение и химический состав которой наверняка остались неизменными со времен фараонов.

Место оказалось действительно уютным. Это был очень хороший загородный дом с ухоженным садом, посыпанными гравием дорожками, небольшим бассейном и беседкой, в которую молодой человек, одетый в белую куртку официанта принес бутылку виски Ballantines, лед, орешки и фрукты.

– Дома у нас до сих пор пьют по-русски, – сказал Сергей, кивнув на бутылку. – Не будем нарушать национальную традицию. К тому же есть что-то нехорошее в том, чтобы каждый раз гонять официанта за новой порцией.

Первую мы выпили за здоровье. Наверное, тост был услышан, поскольку здоровье мое немедленно улучшилось. Потом оно улучшалось настолько стремительно, что все пережитые ужасы как-то отступили на задний план и там поблекли. Тем более, что и разговор шел более чем невинный: о политике, о ценах на жилье и международном терроризме. Сергей рассказал, что в его обязанности входит организация взаимодействия с местными спецслужбами, и как раз сегодня была проведена совместная операция против одной известной экстремистской организации, регулярно устраивающей теракты против иностранцев.

– Что вы знаете о человеке по имени Никита? – вдруг неожиданно спросил мой собеседник. Тут я понял, что прелюдия закончилась, и мы приступаем к тому, для чего меня сюда привезли.

– Чтобы вам стало понятно, мне придется рассказывать с самого начала. А это долгая история, – сказал я.

– Ничего страшного, – ободряюще улыбнулся Сергей и плеснул по стаканам еще виски. – Мне торопиться некуда. Вам – тоже. Сейчас в отеле полный кавардак, полиция и все такое. Бомба была заложена в вашем номере, представляете? Какой вам смысл подвергаться допросу в их душном, пропахшем потом офисе, когда можно неплохо провести время здесь?

– Но ведь от допроса все равно не отвертеться, – угрюмо возразил я. От приступа хорошего настроения ничего не осталось. – А они меня обязательно спросят, где я был. И что я им отвечу?

– За вас отвечу я, – Альберт Эдуардович, – сказал Сергей. – Мне поверят. И необходимость в допросе отпадет. Итак, что вы знаете о человеке по имени Никита Сергеевич? Начните с самого начала. С санатория под Москвой.

Так. Этот тоже все знает. Ну и ладно, не все ли равно, подумал я, и приступил у обстоятельному рассказу. Сергей слушал очень внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. Я рассказал все, что знал, в том числе и про направленные землетрясения. Когда я закончил, он в очередной (в который уже!) раз разлил по стаканам виски и задумчиво произнес:

– Предвижу ваш вопрос, Альберт Эдуардович. Дело в том, что крайности, как известно, сходятся. Экстремистские группировки – в какой бы стране они ни находились и какую бы идеологию ни исповедовали – похожи как родные братья. Потому что, несмотря на разницу в антураже, цель у них одна: расшатать существующую власть и облегчить приход нового режима. Какого – неважно. Главное, чтобы платили.

– Нам, например, известно о контактах турецких ультранационалистов с немецкими неофашистами. И это при том, что новые наци кричат на всю Германию о засилье турок и зовут на борьбу. Другой пример. Идеологи боевиков на Северном Кавказе и русские националисты тоже пытаются наладить сотрудничество, чтобы вместе бороться с режимом.

– Вот к этому типу националистов и принадлежит ваш знакомый Никита Сергеевич. Организация, куда он входит, состоит не из полуграмотной молодежи из рабочих районов, а из бывших и даже действующих сотрудников спецслужб и армейских офицеров. Их цель – вовсе не очищение России от засилья коррупционеров. Власть им нужна для воссоздания советской системы, железного занавеса и, в конечном итоге, сосредоточения всех ресурсов в своих руках.

– В принципе, речь идет об обычном переделе собственности. Но нас не устраивает резко антизападный настрой этой группы и ее ориентация на стратегический союз с ближневосточными режимами, с которыми у нас в последнее время и без того хватает проблем.

– До последнего времени египетская группировка «Братья по джихаду» получала от русских националистов помощь исключительно в виде информации. Главным образом, это были оперативные данные по прибывающим в страну иностранцам, а также по объектам в Израиле. То, что произошло в вашем отеле – это их первая совместная операция. А вы, по воле судьбы, оказались ее действующим лицом. Но теперь все позади, и вы можете спокойно отправляться домой. Те несколько дней отпуска, что у вас остались, поживете в другом отеле, надеюсь, договором это предусмотрено. Правда, на вашем месте я бы не стал торопиться с возвращением в Россию.

– Почему это? – настороженно спросил я. Мне казалось, что все злоключения уже позади. Я не заработал два миллиона, но сохранил жизнь. Все, что знал, рассказал всем желающим, а большего сообщить не могу, поскольку не имею такой возможности физически, и, черт побери, пора бы им всем это понять и оставить меня в покое!

– Мне очень жаль, – сочувственно глядя на меня, ответил Сергей. – но Москва для вас может оказаться не вполне безопасным городом.

– Как это понимать? – спросил я. – Кто представляет для меня опасность? Я думал, что должен бояться ФСБ, раз через меня уходит секретная информация, но теперь, когда выяснилось, что никакой информации нет и не было…

– Не было, говорите? – спокойно переспросил Сергей. – Вы правы, поскольку знаете не больше того, что рассказали. Но информация все же была. А вас использовали втемную, Альберт Эдуардович. Попросту говоря, вас обманули. Или, выражаясь современным русским языком, развели как лоха.

Я, конечно, давно подозревал нечто подобное, но слышать правду от постороннего, да еще озвученную в столь приземленной форме было невыносимо. Сделав глубокий вдох, я постарался улыбнуться:

– А, понимаю. Еще в Москве в меня в пьяном виде вживили микрочип. А потом, уже здесь, дали по башке и чип вытащили. По приказу Никиты ярая националистка Инна Летрих напоила меня и проделала эту гнусную операцию. Позже чекист-расстрига приказал местным моджахедам дать мне местный наркоз – точнее, наркоз по-местному – и проделать ту же операцию, только наоборот. Теперь я понимаю, почему он хотел уколоть меня какой-то дрянью – чтобы убедиться, что я действительно ничего не знаю. А вы, кстати, не желаете, в этом убедиться? А эта Анна Сергеевна, она тоже с вами работает? Она ведь вроде вас – русская, но не из России, так?

– Зря вы так, Альберт Эдуардович, – Сергей жестом подозвал официанта, указательным пальцем сделал круговое движение над столом, после чего парень немедленно принялся убирать стаканы и остатки закуски.

– Сейчас мы с вами выпьем кофе. А зря вы так потому, что ни моя страна, ни я лично ни в чем перед вами не виноваты. Вы сами дали втянуть себя в авантюру, польстившись на большие деньги. При чем же здесь мы? Более того, разве не мы спасли вас от Никиты и его местных приятелей? А Анна Сергеевна работает на частную корпорацию, по нашей информации, связанную с правящими кругами некоторых ближневосточных стран. Но это обстоятельство может быть совсем не связано с тем, что здесь произошло. В любом случае, мы с ней обязательно побеседуем. А вы свою миссию выполнили – в отличие от некоторых других персонажей этой истории.

– Но каким образом я ее выполнил, если не секрет? – уже спокойно спросил я и вдруг, к собственному удивлению, зевнул. Все мне стало как-то безразлично, и только одно желание становилось все сильнее и сильнее – спать. Наверное, последствия стресса.

– Этого, к сожалению, я вам сказать не могу, – сказал Сергей. – А в вашей искренности нет ни малейших сомнений. Отдохните немного, а я тем временем улажу кое-какие формальности.

Благодарить или возражать у меня не было сил. Официант, который, судя по всему, был вовсе не официант, помог мне подняться и чуть ли не под руку проводил в одну из комнат на втором этаже, помог раздеться и лечь, а потом я сразу уснул, как провалился.

Проснулся я с абсолютно ясной головой. Немного побаливал затылок, но это, после всего что произошло накануне, было даже недостойно упоминания. Я лежал в узкой, но удобной кровати в комнате гостиничного типа. Ничего лишнего, только телевизор, узкий шкаф в углу и кресло у журнального столика. Пепельницы на нем не было. Я встал и как был в трусах попробовал открыть дверь. Заперто. Подошел к окну. Решетка.