Текст книги "Ускользающий ангел"

Постепенно, по мере того, как дядя продолжал бить при первой возможности, когда находил для этого любой повод, Ула поняла, что он до сих пор взбешен тем, что не стал в свое время зятем герцога Эйвона. Кроме того, он стыдился скандала, устроенного его сестрой.

С другой стороны, герцогиня невзлюбила Улу потому, что девушка была очень похожа на мать.

Дав жизнь красавице дочери, сама герцогиня обладала весьма посредственной внешностью.

Красота в семействе Чессингтон-Крю передавалась от матери леди Луизы, дочери маркиза Халла, не только общепризнанной красавицы своего времени, но и женщины, известной своей добротой и благочестием.

Саре с детства говорили, что она похожа на свою бабушку, и Ула, увидев портреты герцогини, вынуждена была согласиться, что это соответствует действительности.

Ее внешность, однако, сильно отличалась от внешности ее кузины. Унаследовавшая от бабушки цвет волос, Ула взяла глаза своего отца и, хотя она и не догадывалась об этом, его характер.

Дэниел Форд разговаривал со своей дочерью с самого детства так, словно она была взрослая и могла понять, что именно он имеет в виду. Поэтому его мировоззрение, доброта, понимание нужд и забот других людей перешли к Уле.

Но девушка унаследовала от отца не только это. Впитываемые с младенчества мудрость и житейский опыт позволяли Уле понимать, что все, кого встречаешь на этой земле, такие же люди, как ты сам.

Поэтому Ула, повзрослев, стала очень тонко разбираться в душах других людей, что было несвойственно девушке ее возраста.

Она, как никто другой, понимала истинную причину, по которой с ней так грубо и жестоко обращались в Чессингтон-холле. Однако это нисколько не облегчало ее муки и страдания.

Ночь за ночью Ула, переполненная отчаянием, взывала к своим родителям и жаловалась им, как она несчастна и какой невыносимой стала ее жизнь без них. Подушка ее к утру промокала от слез. Девушке приходилось жить с людьми, осуждавшими и каравшими ее за чужие грехи.

– Помоги мне… папа… спаси… меня! – плакала Ула ночью накануне того дня, когда маркиз должен был приехать к леди Саре.

Когда чаша ее терпения переполнилась побоями, полученными от Сары, бранью дяди и несчетными обязанностями, за нерасторопность при выполнении которых ее строго наказывали, Ула решила бежать.

И тогда отец, наверное, отвечая на ее молитвы, послал ей навстречу спасителя в лице маркиза Равенторпа.

По приезде в Лондон Ула каждый вечер перед отходом ко сну на коленях благодарила его за это.

– Как могла я усомниться в том, что папа придет мне на помощь? – спрашивала она себя каждое утро.

Надевая купленное герцогиней платье, Ула была убеждена, что ее мать одобрительно взирает на нее из другого мира, где они когда-нибудь соединятся вновь.

– Я так счастлива, так безгранично счастлива! Мне кажется, все это происходит не со мной! – твердила себе Ула в пятницу утром.

Когда торжественный зал убрали гирляндами цветов и в многочисленных люстрах и канделябрах зажгли не белые, как обычно, а розовые свечи – назавтра об этом будет говорить весь Лондон, – Ула снова начала повторять эти слова.

Разве может не быть счастлива девушка, у которой нарядов больше, чем она смела мечтать даже в самых дерзких грезах?

Тут маркизу пришел в голову новый замысел, осуществление которого также должно было породить почву для пересудов.

В комнате, примыкающей к торжественному залу, по его распоряжению был установлен небольшой фонтан, из которого били струйки не воды, а розовых благовоний.

– Как ты это здорово придумал, Дрого! – воскликнула герцогиня.

– Сказать по правде, я видел нечто очень похожее в Париже, когда был там в составе оккупационной армии, – признался маркиз. – Но я внес в идею что-то свое. Из фонтана в Париже струилось шампанское.

– По-моему, благовония больше подходят для бала в честь дебютантки, – согласилась герцогиня.

Уле же казалось, что это самое очаровательное зрелище, какое только она когда-либо видела.

Девушка понимала, что маркиз употребил всю свою изобретательность, стараясь сделать этот бал, даваемый в ее честь, не похожим на все прочие, устроенные в Лондоне в последнее время.

В тон розовым свечам были подобраны и белые с розовыми цветы, и повара получили распоряжение учитывать это при оформлении подаваемых на стол блюд.

Вдоль лестницы, поднимающейся к парадному залу, были расставлены огромные корзины с белыми и розовыми цветами.

Маркиз отдал распоряжение запустить с крыши дома в полночь множество розовых и белых воздушных шаров. Они должны были полететь в сад, освещенный волшебным сиянием развешанных на деревьях и скрытых среди цветов бумажных фонариков.

Все вокруг было настолько прекрасно, что Улу охватила уверенность: на нее саму никто и не посмотрит.

Но платье, заказанное для нее герцогиней, было таким же необычным и смелым, как и все вокруг.

Поскольку дебютантке полагалось быть одетой в белое, платье было белым, но сколько оттенков имел этот цвет!

Лиф из серебристой ткани, напоминающей первый снег, плотно облегал тело.

Кружевная оборка, отделанная мелкими жемчужинами и бриллиантами, украшала низ юбки и вырез декольте, открывавшего прелестные формы девушки и подчеркивающего прозрачную белизну кожи Улы.

При каждом ее движении платье искрилось и переливалось, подобно струям фонтана, и к этому добавлялся блеск бриллиантов, прикрепленных к тончайшей сетке, покрывающей светлые волосы Улы. Так же сияли и носки видневшихся из-под края платья туфелек.

Девушка походила на нимфу, только что вышедшую из озера и покрытую мерцающей серебристой водой.

– Вы выглядите прелестно, дитя мое, – сказала герцогиня, встречая Улу в гостиной, где им предстояло ждать прибывающих на бал гостей.

Девушка повернулась к маркизу, желая узнать его мнение, и увидела, как сверкнули его глаза, когда их взгляд упал на нее.

Сам маркиз Равенторп выглядел так, как не стыдно было бы выглядеть венценосной особе. Его фрак украшали многочисленные награды, полученные не только по праву высокого положения при дворе, но и заслуженные доблестью на полях сражений. Сверкающий бриллиантами орден Подвязки и вычурно завязанный белоснежный платок очень шли к его статной внешности, темным волосам и широким плечам.

– Вы выглядите восхитительно! – порывисто воскликнула Ула.

– Вы должны были сначала дождаться комплиментов от меня, – тоном строгого наставника сказал маркиз, глядя на нее с осуждением. – Именно так подобает вести себя светской даме, к тому же собирающейся оспаривать титул «несравненной».

Ула, сначала решив, что он говорит совершенно серьезно, смутилась и покраснела. Затем, догадавшись, что маркиз шутит, сказала:

– Не знаю, светская ли я дама, но я говорю правду. И я уверена, что большинство гостей, особенно женщины, предпочтут смотреть на вас, а не на меня.

Маркиз ободряюще улыбнулся ей.

– Сегодня вечером все наши помыслы устремлены к вам. Это вы должны сиять на балу так, чтобы все обратили на вас внимание.

– Вы пугаете меня, – сказала Ула. – Вдруг я подведу вас: тогда вы на меня рассердитесь.

– В таком случае я утоплю вас в этом фонтанчике! – шутливо пригрозил маркиз.

Девушка снова рассмеялась.

– Это была бы прекрасная смерть и, вне всякого сомнения, очень оригинальная.

– Не смейте говорить о смерти! – резко оборвала ее герцогиня. – Это приносит несчастье. Сегодня мы живы и радуемся этому. И не забывайте, Ула, Что надо выражать удовольствие, выслушивая комплименты, которые будут вам говорить. Пусть они вас нисколько не смущают.

– Постараюсь не смущаться, – пообещала Ула, – только подозреваю, что они будут неискренни.

– Они будут ваши по праву, – решительно заявила герцогиня. – Можете быть уверены в этом!

Начали съезжаться гости, и сразу же прозвучали первые комплименты в адрес юной дебютантки.

Похвалы сыпались со всех сторон, но девушка также заметила, что ее разглядывают с нескрываемым любопытством.

Помимо всего прочего, гости были крайне удивлены тем, что маркиз нарушил свое правило никогда не устраивать балов у себя дома. Считалось, он никогда не пойдет на это, так как ему очень не нравилось, когда посторонние люди трогают его вещи, топчут его ковры, вторгаясь в то, что он считал своей личной жизнью.

Но, когда ужин закончился и начался бал, Ула могла думать только о том, насколько захватывающе быть частицей всего происходящего.

Она встречала гостей, стоя рядом с маркизом и герцогиней, таким образом, ни у кого не осталось сомнений, что бал дается в ее честь – естественно, только это и будут обсуждать завсегдатаи клубов с Сент-Джеймс-стрит.

Когда начали съезжаться гости, приглашенные на бал, Ула, стоящая на лестнице рядом с герцогиней и маркизом, вдруг поняла, кто приближается к ним.

Никакой ошибки: девушка узнала недовольное лицо своего дяди, хмурые складки на котором свидетельствовали о крайнем раздражении.

Не могла она не заметить и злости в глазах своей тетки; увидев же Сару, Ула поняла, что та просто взбешена.

Первой приветствовала гостей герцогиня.

– Я очень рада видеть вас, – учтиво произнесла она, протягивая руку сначала графине, затем графу.

– Давно мы не имели счастья видеть вас, – проворчал граф.

– Нам надо будет непременно поговорить о минувших днях, – любезно продолжала герцогиня.

Граф подошел к маркизу, а графиня задержалась, разговаривая с герцогиней.

– Рад встрече с вами, Чессингтон-Крю! – радушно поздоровался с гостем маркиз.

– Вы куда-то пропали в тот день, когда приехали к нам в гости, – ответил граф. – Что случилось?

– О, сущий пустяк, – небрежно заметил маркиз. – Поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

Наконец граф повернулся к Уле.

Некоторое время он пристально смотрел на нее, и во взгляде его было столько бешенства, что девушка непроизвольно отпрянула назад, словно опасаясь, как бы дядя не ударил ее.

Затем, не сказав ни слова, граф проследовал в зал.

Графиня, поздоровавшись с маркизом, также повернулась к Уле.

Она едва не раскрыла от изумления рот, изучая то, как девушка выглядит: дорогое платье необычного фасона, надетое на ней, изысканность ее прически. И от ее взгляда не ускользнуло ожерелье из редкого по красоте жемчуга, одолженное Уле герцогиней.

Графиня оглядела девушку с ног до головы, словно перед ней было в высшей степени неприятное создание, затем, как и ее муж, не проронив ни слова, пошла дальше.

Леди Сара остановилась перед маркизом.

– Я скучала по вас, – тихо проговорила она.

Ее лицо, обращенное к нему, было настолько прекрасно, что Ула не могла понять, как можно устоять перед такой красотой.

– Я очень рад, что вы смогли прийти сегодня ко мне в гости, – ровным голосом ответил маркиз.

Он уже готов был повернуться к следующему гостю, но леди Сара взяла его за руку.

– Когда мы сможем поговорить? – спросила она.

– Надеюсь, сегодня вечером, – небрежно бросил хозяин дома.

Не такого ответа ждала Сара, но маркиз решительно высвободил руку, готовясь поздороваться со следующим гостем, уже обменявшимся приветствиями со старой герцогиней.

Леди Саре не оставалось ничего другого, как подняться еще на одну ступеньку, очутившись таким образом прямо перед Улой.

Ее лицо до неузнаваемости изменилось, красивая маска уступила место отвратительной злой гримасе.

– Я убью тебя за это! – прошипела леди Сара так, что только Ула услышала ее слова.

После этого она прошла в зал.

Глава 4

Наполненный негромкой мелодичной музыкой, парадный зал в сиянии розовых свечей казался волшебно-чарующим.

Ула, окруженная со всех сторон кавалерами, жаждущими быть представленными ей и пригласить ее на танец, думала, что все складывается именно так, как она мечтала, и даже еще прекраснее.

Однако хотя девушка старалась не обращать на это внимание, она остро ощущала исходившую от дяди, тетки и кузины Сары ненависть, словно волнами накатывающуюся на нее через весь зал.

Ула старалась не смотреть в их сторону, но, когда взгляд ее падал на Сару, она радовалась, что та окружена поклонниками и не имеет причин жаловаться на невнимание со стороны мужчин.

Все же это несколько портило ей настроение. Но Ула стремилась насладиться каждым танцем, хотя и была немного разочарована тем, что маркиз ее не приглашает.

Правда, еще до бала он дал понять, что никогда не танцует, если только его не вынуждают к этому.

– Иногда случается так, что я бываю просто обязан потанцевать с кем-то, – сказал маркиз, – но я предпочитаю карты, и если удастся, весь вечер проведу за карточным столом.

И все же Ула обратила внимание, каким заботливым и любезным хозяином он был, а уж после приезда на бал принца-регента у маркиза просто не осталось и свободной минуты.

Когда Ула, представленная принцу, присела в почтительном реверансе, она пожалела лишь о том, что ее мать не видит осуществления своих самых несбыточных мечтаний.

– Мне сказали, что вы восходящая звезда среди наших красавиц, – произнес принц-регент довольно неприятным голосом, но улыбка его была неотразима.

– Боюсь, ваше высочество, вас ввели в заблуждение. Ваши осведомители проявили излишний оптимизм, – ответила Ула. Ее слова понравились принцу, и он рассмеялся.

– Вы и вправду такая скромница? – спросил он. – Вы не должны мне лгать, ибо вы похожи на очаровательного ангела, который всегда говорит только правду.

– Я сам думаю в точности так же, – заметил маркиз, стоящий рядом.

– Дрого, если вы снова опередите меня, – сказал принц-регент, – я буду крайне рассержен.

Решив, что он говорит абсолютно серьезно, Ула поспешно сказала:

– Уверена, сир, никому не в силах сделать это, ибо всей стране известно ваше первенство во всем, имеющем отношение к миру прекрасного.

Так как принцу с трудом приходилось убеждать даже своих друзей в ценности приобретаемых им полотен голландских мастеров, еще не вошедших в моду, он остался чрезвычайно доволен.

– Похоже, мисс Форд, – сказал принц, – вам непременно придется посетить в ближайшее время Карлтон-хауз, чтобы вы смогли лично оценить мои новые приобретения. Смею надеяться, вы найдете, что они если не лучше, то по крайней мере не похожи на то, чем Равенторп набил свой «Дворец сокровищ».

Ула улыбнулась, понимая, что принц, тепло расположенный к маркизу, тем не менее немного завидует ему.

– Надеюсь, ваше высочество, – сказала она, – вы не забудете об этом обещании.

– Торжественно заверяю вас в этом, – галантно ответил принц-регент.

Он повернулся к кому-то из гостей, а Ула, взглянув на маркиза, поняла по выражению его лица, что он доволен ею.

Ее захлестнула волна восторга от сознания того, что она выдержала трудный экзамен.

Но тут Ула заметила злобную ярость в глазах своего дяди, наблюдающего за ней из противоположного конца зала, и радостное чувство, владевшее ею, словно смыло ледяным душем.

Девушка поспешила найти герцогиню.

– Вот вы где, дитя мое, – сказала та, когда Ула приблизилась к ней, словно ища защиты. – Я как раз собиралась искать вас, потому что его высочество принц Кумара Хасин горит нетерпением познакомиться с вами.

Ула сразу поняла, о ком говорит герцогиня, так как маркиз был крайне недоволен просьбой турецкого посла привести с собой на бал принца Хасина.

– Народу и так будет предостаточно, – сказал маркиз, прочтя письмо посла, – но, похоже, отказать нельзя.

– Боюсь, в этом случае ты попадешь в очень неприятное положение, – согласилась герцогиня. – Кажется, принц остановился в турецком посольстве, и послу, очень милому человеку, ничего не остается, как доставать для своего гостя приглашения на все развлечения, которые только может предложить сейчас Лондон.

Поэтому маркиз скрепя сердце вынужден был отправить турецкому послу записку, извещающую, что принц Хасин будет желанным гостем на балу.

Так как отец Улы очень интересовался Востоком, девушке было хорошо известно, где находится государство Кумар.

Это было крошечное, так называемое «независимое» государство, приютившееся у восточных окраин Оттоманской империи, рядом с Афганистаном. Ула вспомнила, что горы его полны россыпей самых разнообразных самоцветов.

Правящий принц, рассказывал ей отец, живет среди роскоши, в то время как большинство его подданных влачат нищенское существование.

Поэтому Ула с интересом взглянула на принца Хасина, которому представила ее герцогиня.

Она увидела мужчину лет сорока с небольшим, излишне полного и рыхлого от изнеженной жизни. Лицо принца, скорее всего привлекательное в молодости, теперь несло на себе следы распутства и излишеств.

У девушки возникло подозрение, что принц, помимо всего прочего, пристрастен к наркотикам, очень распространенным, как говорил ее отец, в той части света.

Встретившись взглядом с принцем Хасином, Ула почувствовала, что он не только неприятен, но и от него веет необъяснимой опасностью.

Она убедилась в этом, когда принц взял ее руку, и она, присев в глубоком реверансе, ощутила от этого прикосновения какую-то неприятную дрожь, холодком пробежавшую по ее телу.

Девушка захотела тотчас же отойти подальше от принца, но сделать это, не проявив грубости, было невозможно, так как он, обхватив Улу рукой за талию, увлек ее на танец.

Оркестр играл вальс, лишь недавно введенный в Лондоне в моду женой русского посла, остроумной баронессой Ливен. Однако многие пожилые и строгие дамы все еще считали этот танец слишком легкомысленным и непристойным, ведь кавалеры обнимали своих дам за талию и держались к своим партнершам слишком близко.

Уле ничего не оставалось, как позволить принцу вести ее по залу в такт романтической музыке.

Она чувствовала себя неуютно, понимая, что принц Хасин прижимает ее к себе гораздо ближе, чем это делали другие партнеры, а голос его был наполнен каким-то страстным чувством, которому девушка никак не могла найти определение.

– Вы прекрасны, мисс Форд! Ула молчала, и принц продолжал:

– Вы действительно холодная и сдержанная, какими стараются быть большинство английских женщин, или же за этими искрящимися глазами скрывается огонь, способный опалить мою душу?

Ула заставила себя сказать:

– Мне… очень трудно следить за словами вашего высочества… так как я боюсь… сбиться с такта. До этого мне лишь несколько раз… доводилось танцевать вальс.

– Если я первый, с кем вам суждено танцевать вальс, – снова заговорил принц вкрадчивым голосом, – то мне хотелось бы стать и первым, кто поцелует вас, первым мужчиной, который приобщит вас к прелестям любви.

Ула, не зная, что ответить на эти слова принца, внутренне напряглась.

Через какое-то время принц заметил:

– Мне сказали, граф Чессингтон-Крю ваш дядя. Я как-то встречался с ним на скачках в Эскоте.

Ула, решив, что это безопасная тема для разговора, поспешно сказала:

– У вашего высочества есть скаковые лошади?

– Не в Англии. Но в Кумаре я владею конным заводом.

– Как интересно! – воскликнула Ула.

– Я хочу показать вам своих лошадей, – ответил принц, – и еще много чего интересного.

И снова в его голосе прозвучало что-то двусмысленное, но, к радости Улы, танец закончился, и принц был вынужден проводить ее к патронессе.

Девушка заторопилась к герцогине, беседовавшей с несколькими пожилыми господами, испытывая невероятное облегчение.

Сделав реверанс, Ула сказала:

– Благодарю ваше высочество за танец.

– Вы должны еще потанцевать со мной.

Его слова звучали как приказ.

– Боюсь, это невозможно, – поспешно заметила Ула. – Вы должны понять, ваше высочество, что бал устроен в мою честь, и поэтому все мои танцы уже расписаны.

В полуприкрытых глазах принца появилось такое странное выражение, что девушка смутилась, проникаясь еще большей неприязнью к нему.

– Я вас не забуду, мисс Форд, – сказал принц и, взяв руку Улы, поднес ее к губам.

Тончайшее кружево красивых перчаток не спасло девушку от неприятного чувства, когда она ощутила прикосновение к своей коже толстых горячих влажных губ принца. Она вздрогнула от отвращения, словно дотронулась до скользкого пресмыкающегося.

Уле показалось, поцелуй продолжался бесконечно долго. Наконец принц выпустил ее руку, и девушка с облегчением увидела рядом с собой маркиза Равенторпа.

– Зачем вы танцевали с принцем Хасином?

– Я… я ничего не могла… сделать, – ответила Ула. – Но… пожалуйста, сделайте так… чтобы он больше не… приближался ко мне. В нем есть что-то… отталкивающее… пугающее.

Она подняла взгляд на маркиза и увидела в его глазах гнев.

– Эта тварь не имела никакого права приходить сюда, – сказал он. – Вне всякого сомнения, это не тот человек, с которым вам следует встречаться.

Прежде чем он успел сказать что-либо еще, к Уле подошел офицер гвардейской кавалерии, ее партнер на следующий танец.

Во время кадрили девушка думала, какое это счастье, когда ее не прижимает к себе человек, не понравившийся ей с первого взгляда.

До конца вечера Ула не переставала ощущать на себе пристальный взгляд принца. Она чувствовала себя очень неуютно, не в силах скрыться от его пристального бесстыдного взгляда, а также от наполненных злобной яростью взглядов дяди, тетки и Сары.

– Бал такой восхитительный, как можно прекращать веселье? – обратилась к маркизу одна очаровательная дама, темные волосы которой украшала сверкающая диадема из рубинов.

– Возможно, вам, Джорджина, и не требуется сон, чтобы сохранять свою красоту, – ответил маркиз, – но бабушка моя больше не молодая девушка, и ей вредно затягивать вечер допоздна.

Дама, которую звали Джорджина, капризно надула губки, но возразить ей было нечего.

То, какими глазами она смотрела на маркиза, открыло Уле, что она влюблена в него. Однако Джорджина была лишь одной из многих красивых женщин, которые, как заметила девушка, весь вечер крутились подле хозяина дома, то и дело брали за руку и призывно поднимали к нему свои прекрасные глазки.

«Но разве странно, что они находят маркиза таким неотразимым, ведь он очень красивый, к тому же добрый и благородный», – подумала Ула.

– Вечер удался на славу, Дрого! – сказала герцогиня, проводив до дверей последнего гостя и медленно направляясь к лестнице.

– Вы не слишком устали? – спросил маркиз.

– Я страшно устала, – ответила герцогиня, – но меня окрыляет громкий успех, заслуженно выпавший на долю Улы. Лишь трое из наших гостей ни слова не сказали о ее красоте, а все твои друзья в один голос утверждали, что девушка затмила всех красавиц, которых они когда-либо видели.

– Я просто не могу поверить в это, – запротестовала Ула. – Но я очень рада, что не подвела вас: ведь вы вложили в это столько сил.

Она произнесла эти слова, глядя на маркиза; затем, словно желая убедиться наверняка, добавила:

– Вы… вы не… разочарованы?

– Нет, конечно же, нет, – совершенно искренне ответил маркиз. – Вы сделали именно то, чего я от вас ждал.

Девушка поняла, что он подумал о полном отчаяния выражении лица кузины Сары, когда та прощалась с ним.

Случилось так, что Ула в этот момент находилась рядом и услышала, как Сара сказала:

– Мне было очень больно, что вы в тот день покинули Чессингтон-холл, не повидавшись со мной.

– Мне оказалось достаточно того, что я совершенно случайно услышал, – холодно ответил маркиз.

Сначала леди Сара не поняла его. Затем, словно постигнув смысл слов маркиза, она как-то напряглась, на ее красивом лице появилось выражение смятения.

Быстро развернувшись, она поторопилась следом за родителями, покидающими парадный зал.

Ула легла спать, чувствуя, как у нее в душе Продолжает звучать музыка, а перед глазами все еще мелькают восхитительные сценки минувшего бала.

Не желая хоть сколько-нибудь омрачать свое настроение, девушка сознательно заставила себя не вспоминать враждебное поведение дяди, тетки и Сары.

Она всецело сосредоточила свои мысли на тех лестных комплиментах, которые говорили ей кавалеры, но больше всего на одобрительном взгляде маркиза и его похвальных словах.

Потом, прямо перед тем, как погрузиться в сон, девушка вспомнила отвратительного принца Хасина, и ее охватила дрожь.

На следующий день герцогиня и Ула спали долго, но маркиз проснулся рано и как обычно отправился в парк на верховую прогулку.

Ему встретилось несколько знакомых, восторженно отозвавшихся о вчерашнем бале, превзошедшем все виденное ими прежде. Все в один голос твердили, что сравниться с ним, а тем более превзойти этот бал будет невозможно.

– Вы мне льстите, – отвечал маркиз.

– Представить не могу, как вам это удалось, Равенторп, – заметил один из джентльменов. – И бесполезно пытаться соперничать с вами. Вы представили вчера нашим восхищенным взорам самого настоящего ангела, который только ради вас готов сойти с небес.

За этими словами последовал громкий смех. Затем кто-то добавил:

– Принц-регент всегда попадает в самую точку. Мисс Форд действительно похожа на ангела, и единственное подобающее для нее место – храм в вашем особняке, который вы должны воздвигнуть, чтобы мы поклонялись красоте этой несравненной девушки, зажигая розовые свечи!

Все снова рассмеялись, но, когда приятели маркиза разъехались, он с удовлетворением подумал, что это ему первому Пришла в голову мысль сравнить Улу с ангелом.

Как и сама дебютантка, маркиз заметил, что вчера вечером граф и графиня были вне себя от бешенства, наблюдая успех Улы.

Они с трудом могли поверить, что светящаяся красотой безупречно одетая девушка, привлекающая всеобщее внимание, тот забитый ребенок, с которым они обращались настолько плохо, что она сбежала из дома, будучи больше не в силах выносить их жестокость.

Маркиз был уверен, они гадают, как случилось, что он встретился с Улой, и с помощью какого волшебства превратил ее в первую красавицу высшего света.

Маркиз поздравлял себя, считая, что случившееся значительнее, чем победа на скачках в Дерби.

Он знал, с каким трудом граф Чессингтон-Крю удержался от расспросов относительно того, каким образом маркиз познакомился с Улой. Нескрываемое отчаяние Сары, вызванное тем, что он за весь вечер ни разу не подошел к ней, радовало маркиза так, словно он выиграл в карты крупную сумму денег.

Одного взгляда на злобное лицо Сары, с которого на мгновение соскользнула вымученная фальшивая улыбка, хватило маркизу, чтобы понять, насколько счастливо он ускользнул из ее сетей. Ни за что на свете он больше не станет рисковать своей свободой и удобным для него образом жизни, женясь на ком бы то ни было.

Титул маркиза унаследуют дальние родственники, и какое ему будет дело, остался ли после него сын, когда он уже умрет?

– Я никогда не женюсь, – торжественно поклялся себе маркиз, – и никогда больше не буду настолько глуп, что позволю провести себя женщине!

Когда он вернулся в свой особняк на Беркли-сквер, циничные складки на его лице стали еще более явными. Как маркиз и ожидал, завтракать ему предстояло одному, так как обе дамы еще не вставали.

Маркиз был полностью доволен собой, но его удовлетворение усилилось бы еще больше, если бы он стал свидетелем сцены, происшедшей в двух кварталах от его дома. Там находился внушительный особняк, который приобрел граф Чессингтон-Крю, желая обеспечить успех в обществе своей дочери Саре.

Но вчера вечером ее первенству в свете совершенно неожиданно пришел конец.

Первым к завтраку в отвратительном настроении спустился граф.

Вчера вечером он переусердствовал, выпив слишком много великолепного шампанского маркиза и еще больше его восхитительного кларета, и к утру у него из-за подагры, от которой он страдал, разболелась правая нога.

Граф только принялся за пирог с грибами, как, к его удивлению, к нему присоединилась его дочь Сара.

– Что-то ты сегодня рано, дорогая! – заметил он.

– Мне плохо спалось, папа. «Действительно, Сара очень бледна, – подумал граф, – и с неубранными волосами, в некрасивом домашнем халате она никак не производит впечатление» несравненной «.

– И все же, тебе следовало бы попробовать поспать до обеда, – проворчал он.

– Разве я смогу заснуть, когда только и думаю о том, как веселилась Ула вчера вечером! И как могла она позволить себе такое роскошное платье, которое дороже всех нарядов, что ты покупал мне?

Ее голос поднялся до визга, и граф, поморщившись, ответил:

– Вероятно, все слухи о том, что герцогиня Рэксхем взяла ее под свое покровительство, так как когда-то знала ее мать, – правда. Так или иначе, скоро мы все выясним, дорогая.

– Как она попала к герцогине после того, как сбежала от нас? – спросила Сара. – Хотя у меня возникло подозрение, что их свел маркиз Равенторп.

Сев за стол, она продолжала:

– В таком случае гадкая девчонка скорее всего упросила его забрать ее с собой из Чессингтон-холла, потому он и уехал, даже не встретившись со мной. Что ты на это скажешь, папа?

– Если ты помнишь, – мрачно возразил граф, – лакеи сказали – а им нет никакой причины лгать, – что он вышел из комнаты, примыкающей к гостиной, где ты в то время находилась, и направился прямо к своему фаэтону.

При этих словах отца Сара встрепенулась.

– Ты говоришь, слуги сказали, что он вышел из этой комнаты?

– Так мне доложил Генри, – ответил граф, – и я не вижу причин, по которым этот мальчишка, каким бы глупым он ни был, не сказал правду.

– Я же дала Бейтсону четкое распоряжение проводить маркиза в библиотеку и попросить подождать, когда я смогу его принять, – сказала Сара.

Подумав немного, она продолжала:

– Мы с Оливией в тот момент беседовали в Голубой гостиной. Как ты думаешь, папа, не мог маркиз, находясь в соседней комнате, услышать наш разговор?

– А что, ваша беседа могла произвести на него неприятное впечатление?

– Просто отвратительное! – выдохнула Сара.

Затем она горестно покачала головой, утвердившись в своих предположениях.

– Уверена, именно поэтому маркиз и уехал. О Господи, папа, ты должен сделать что-нибудь! Ты должен помешать ему протаскивать в свет эту мерзавку, ведь он делает это только для того, чтобы наказать и унизить меня.

– Не понимаю, о чем это ты, – заметил отец.

– А я все прекрасно понимаю! – продолжала Сара. – Я нисколько не верю в то, что герцогиня Рэксхем была когда-то очень привязана к тете Луизе и теперь вдруг захотела помочь ее дочери.

Следующие слова она уже выкрик вала:

– За всем этим стоит маркиз Равенторп! Он стремится отомстить мне!

– Если это правда, – сказал граф, с трудом следящий за ходом мыслей своей дочери, я собственноручно сверну тебе шею за то, что ты упустила самого богатого и знатного зятя, какого только мне хотелось заполучить!

– Я не допущу, чтобы Ула отняла у меня место первой красавицы Англии! – гневно воскликнула Сара, не обращая внимания на угрозы отца. – Я не допущу, чтобы она одевалась в более красивые наряды, чем те, что есть у меня, чтобы бал, устроенный в ее честь, затмевал то, что делал для меня ты, чтобы все мужчины, прежде восхищавшиеся мной, начинали поклоняться этой выскочке!

Дальше ее голос перешел на крик:

– Я не допущу этого, папа! Ты слышишь! Не допущу!