Текст книги "Крах системы. Исторический детектив"

Журналисты оставили режимную часть посольства и спустились в доступный для гостей бар. Здесь они застали самый разгар веселья, когда в зал вносили юбилейный торт со свечами. Вопреки протоколу, турецкий военный атташе отмечал свой юбилей в баре американского посольства, на что имелось разрешение I секретаря. В пабе и примыкающем банкетном зале веселились приглашённые коллеги по НАТО и военные представители демократических режимов Африки и Латинской Америки.

Именинник Гемаль-паша явился на банкет при полном параде в генеральском мундире времён Ататюрка, весь увешанный орденами и медалями. Палаш с ятаганом на поясе довершали карнавальный костюм виновника торжества. Троица опоздала к началу турецкого фуршета и осталась без осетрины и чёрной икры.

Мундирные дипломаты уничтожили деликатесы, не закрывая ртов. А худосочного культурного атташе Италии в ранге резидента оттёрли от натюрморта его стратегические партнёры. Макаронник носил под смокингом полковничьи погоны и не осмелился толкаться с генералами.

Эфенди предлагал гостям и культурную программу: танец живота с выходом и джазовое трио. Заметив краем глаза Брауна в обществе эффектной блондинки, турецкий генерал опять нарушил субординацию и пригласил американцев за свой столик. Поначалу паша предлагал согласно восточному этикету изолировать дам в отдельном зале, но был осмеян и из затеи ничего не вышло.

Теперь же брюхастый орденоносец так явно атаковал Лори, что забыл о родной секретарше, уже бросавшей на патрона обиженные взгляды. Во избежание международного скандала, девушку освободила из турецкого плена жена II секретаря. Турок, тем временем, раскурил сигару и перешёл к неофициальной части. Он прилично изъяснялся на английском:

– А знаете, господа, как узнать возраст дамы, когда под рукой нет её личного дела? По ягодицам! Все остальные части тела могут реставрировать пластические хирурги. Я знакомлюсь с дамами только на пляже или у бассейна.

Американский атташе развил тему:

– Тогда попробуй клеить девочек прямо в женском туалете, куда ты в своём возрасте уже вхож. Там наши сантехники через канализацию устанавливают водозащитные камеры. Это же рабочее место настоящего разведчика. В молодости я снимал девиц у общественного туалета в Майами. Там всегда полно туристок, а после биде их так и тянет на приключения. И недорого!

Турок вальяжно развалился на диване:

– Жаль, я так хотел укрепить американо-турецкие связи и заодно проэкзаменовать молодняк вашей спецшколы. Мой дед имел восемь жён и справлялся. У меня пока только три, но я ещё полон сил.

Шерман позволил себе вмешаться в спор гигантов:

– Ваше превосходительство, а откуда у вас медаль «За оборону Севастополя»? Вы разве этот… сын полка?

Генерал раскурил потухшую сигару. Он взглянул на внука, как на насекомое: – Почтеннейший, эту награду заслужил мой великий предок Рамиль-паша за операцию в Тегеране. Он помогал союзным державам в 1943 году, а когда представилась возможность, медаль передали мне. Есть ещё и орден с книжкой за подписью самого Георгадзе.

Шерман заинтересовался болтливым атташе:

– Так вы и в Севастополе бывали, эфенди? Это же закрытый город! Там в Балаклаве воевал мой предок.

Генерал подозвал официанта с коньяком:

– Ваш прадед изволили служить на флоте Её величества или в гвардии?

– Нет, ваше превосходительство, он командовал береговой батареей у Нахимова. Я ведь американец. Возможно, наши прадеды встречались у Шипки, а их праотцы под Азовом?

Браун слушал беседу заклятых друзей с улыбкой:

– Я буду неоригинален, но мои праотцы воевали в гражданскую на стороне Юга, а отец сбивал япошек в небе над Тихим океаном. Так что с янычарами и русскими казаками мой род точно не рубился в рукопашной. Хотя может быть над Сеулом в Корейскую кампанию…

Гемаль-паша, нарушая раут, искал глазами Лори:

– Господин советник, что предпримет Пентагон, когда по улицам Варшавы поедут русские танки? Подтянете сюда авианосное крыло VI флота, ударите «Томагавками», а может, как обычно, ответите нотой протеста?

Американский атташе отставил в сторону бокал и взглянул на турка.

– Дорогой мой генерал, мы на территории Варшавского военного блока и делаем всё, чтобы помешать вторжению русских. Но они уже в городе, правда, пока только спецназ. А танкам советов ходу до Варшавы всего два часа, так что вся надежда только на президента.

Генерал продолжал борьбу с алкоголизмом и гражданскими:

– У русских на Балтике новый атомоход – крейсер «Киров», а на стапелях верфи в Ленинграде его близнец «Фрунзе» в стадии завершения. На Николаевском заводе близится к концу строительство нового авианосца «Баку», а русские авианесущие первенцы «Киев», «Минск» и «Новосибирск» уже бороздят просторы Атлантики и Тихого океана. Два последних орудуют у вас под носом вблизи Гавайских островов.

Военный атташе перешёл на конспиративный шёпот:

– По нашим данным в Николаеве заложены два новейших авианосца «Тбилиси» и «Рига». Такое происходит прямо у нас под боком! На рейде Севастопольской бухты уже не хватает места новейшим крейсерам V Средиземноморской эскадры. Туда приписаны вертолётоносные «Москва», «Ленинград» и авианосные «Киев» и «Баку». Вся эта армада регулярно проходит через центр Стамбула в Босфор и Дарданеллы. Сограждане волнуются – где же НАТО?

Шерман продемонстрировал знание предмета:

– Верхние габариты «Киева» и «Минска» – 63 метра, и они со скрипом проходит под мостом Ататюрка. Представляете картину?

Браун успокоил генерала: – Наш «Нимиц» не пролезет под мостами на Босфоре. Надо снимать верхние сигнальные огни. Но что ему делать в Чёрном море?

Из джунглей джаза вывалился Робертсон с графином элитного виски:

– Ну, стратеги, когда начнёте III Мировую? Подождите ещё недельку, мне надо совратить польскую певичку. Пора окунуться в омут бибопа, там сегодня настоящий польский Барбьери. И откуда в этой нищей стране такой джаз?

Разведгруппа перебралась из бара в кафе, где в рабочее время утоляли голод гамбургерами посольские клерки и аккредитованные журналисты. Со сцены низвергались потоки настоящего модерн-джаза, в исполнении классического трио и забежавшего на огонёк гитариста. Получив расчет в долларах, музыканты постарались не разочаровывать военных дипломатов и с блеском отыграли обязательные танцевальные номера.

Но постепенно самбы, румбы и фокстроты непроизвольно трансформировались в концертные номера из репертуара метров современного джаза: Колтрейна, Гиллеспи и Брубека. Джеймс Браун у сцены расплылся в довольной улыбке, аккомпанируя музыкантам на пустеющей бутылке, которую сам и допивал. Шерман заслушался умопомрачительным саксофоном, отметив в своей системе «польский джаз», как самостоятельную торговую марку. Группа в этом составе так и просилась на диск.

Из закулисья глобальной политики на танцполе материализовались смазливые секретарши и машинистки дипмиссий стран НАТО, призванные выгуливать боссов и углублять сотрудничество.

Под кружевным разведбельём с биркой «Made in USA» красотки носили офицерские погоны.

Похожий сюжет на советском плакате представили курсантам «Гурона» на специальном коллоквиуме по контрпропаганде. На живописном полотне, озаглавленном: «Выпил – не болтай!», простофиля-офицер с бутылкой обнимал соблазнительную лазутчицу в американских колготках «Kicks» с диктофоном «Uher». Майкл тогда даже передал идею плаката приятелю из рекламного агентства.

Тем временем, контакты в духе советского плаката расширялись и углублялись под джазовые импровизации и задорное соло ударника. Возможно, уже завтра на столы здешних резидентов лягут подробные отчёты о приятном финале этого вечера. Робертсон силился сделать выбор, танцуя с двумя шифровальщицами одновременно. В конце концов, он предложил каждой по руке.

Выходя из кафе, он шепнул внуку: – Поосторожнее с пашой, есть мнение, что он работает на русских. Поэтому турок и трётся в нашем посольстве без выходных.

Когда канадцы засобирались в свой отель, прощаясь с новыми знакомыми, дипкорпус сильно тряхнуло. От оглушительного взрыва в здании погас свет, и зазвенели пуленепробиваемые стёкла. Где-то на парковке громко треснул асфальт. Ударная волна отбросила на газон караульных у входа и выбила стёкла окрестных домов. Потоки горячего воздуха с улицы обжигали лицо.

Внушительный заряд пластида весом не менее килограмма подкинул «Мерседес» турка на траекторию полёта «Томагавка». После чего самый взрывоопасный автомобиль следующего десятилетия рассыпался в воздухе на запчасти от оригинального производителя.

Когда Шерман выбежал из парадной, ему навстречу катилась горящая запаска, оставляя на асфальте чёрный след.

Гемаль-паша навзрыд оплакивал горящие обломки, не забыв совершить намаз прямо на парковке. Награды всех времён и народов звенели на мундире, как маракас, когда эфенди бил поклоны, благодаря аллаха за чудесное спасение. Всего за пару секунд до взрыва он закрыл багажник и зачем-то вернулся в вестибюль. Как раз в этот момент и сработал взрыватель.

Новенький S-класс W126 стал сердечным другом дипломата-жизнелюба, доставляя в генеральскую опочивальню молоденьких девочек с валютной панели отеля «Полония».

В случае оперативной необходимости турка обслуживали за занавесками на заднем сиденье лимузина, завернув для удобства в лесопарк. Дрессированный водитель изгонялся из салона машины, пережидая интимный момент на пеньке. «Мерседес» VIP-клиента издалека узнавали ночные бабочки и сутенёры, предлагая оптовому покупателю отличную скидку. Сегодня всё было кончено с его железным другом, от которого осталось только памятное заднее сиденье.

Волосатая рука потомка янычар вынула из ножен ятаган, которым полагалось рубить головы неверным. Канадцы осмотрели место преступления, и Майкл озвучил свою версию:

– Это пластиковая взрывчатка, а точнее чешский «семтекс».

Внук принюхался: – Фактически, мы имеем дело со смесью тетранитропентаэретрита с каучуком и гексогеном. Судя по воронке, вес заряда не менее килограмма. Его заложил, а потом привёл в действие по радио кто-то из демонстрантов.

Лора взглянула на атташе и с сомнением покачала головой:

– Это не покушение, а акция устрашения. Здесь чувствуется рука шефа. Турки немедленно отзовут пострадавшего дипломата, которого дома пожурят за связь с советами. А госсекретарь поднимет крик о терроризме в Польше и угрозе демократии в Восточной Европе. Во всех грехах опять обвинят Кремль.

Генерал, словно услышав шёпот Лоры, горестно запричитал и обхватил голову руками. Первым к месту теракта подоспел Джек Робертсон с камерой и микрофоном, доложивший зрителям канала о «чудовищном взрыве у американского посольства и проходящих перед зданием демонстрациях».

Едва заслышав вой сирен пожарников и милиции, канадцы поспешили в отель по затемнённым улочкам Варшавы. Признаков ночной жизни в этой части города не наблюдалось и только отель «Палас Полония», где содержали иностранцев, сверкал огнями реклам. На ближних подступах здесь держали оборону «серые плащи», присутствие которых выдавали пахучие кубинские сигареты «Партагас».

Одну из групп атаковали заступившие на смену профессионалки:

– Ванюшка, я буду твоей за 10 рублей или за два блока сигарет. Тебе, как нравится?

– Меня зовут Бонд! Джеймс Бонд! Уходите девчонки, нам нельзя! Мы на службе, а за связь без брака сразу отправят домой!

Впрочем, старший группы был иного мнения: – Но если за пятёрку, готов жениться на час!

Завидев Шермана, девицы запросили за те же услуги 20 долларов, совершенно не обращая внимания на его спутницу. Красотки заученно повторяли стандартные фразы на английском. Польская милиция спокойно наблюдала за процессом уличной торговли, не вмешиваясь в рыночные отношения. На стоянке у отеля Лора заметила два автобуса польских десантников, которым доверили оборону опустевшей гостиницы.

Благодаря репортажам Робертсона, беспорядки в Гданьске и Варшаве прогремели на весь свободный мир и резко сократили туристские потоки в народную Польшу. Валютные доходы страны упали до минимума.

Поэтому труженицы панели перед Дворцом Культуры и Науки бросались на любого иностранца независимо от возраста. Ну а польским уланам из автобуса не удавалось добиться женского внимания бесплатно, даже упирая на патриотизм профессионалок. Девицы оценили любовь к родине в две месячные зарплаты десантников и отвергли все предложения руки и сердца. Лихие гусары и уланы более не занимали умы, очерствевших под натиском доллара панночек.

Ливрейный вратарь гостиницы строго проверил документы канадцев, а потом безапелляционным тоном потребовал сдать излишки валюты по официальному курсу банка.

Лора ответила ветерану спецслужбы на отборном польском:

– Koza kiepska! Kurva govno, ssac Lenina! (нецензурная брань).

После идеологически выдержанного монолога швейцар взял под козырёк с равнением направо. Преодолев с тем же паролем кордон у ресторана, парочка заняла, наконец, отведённые места, приготовившись отведать желанного карпа по-польски под острым соусом. Из национальной кухни гостям сегодня предлагались пульпеты с непроизносимым названием, а также бигос и фляки по-варшавски. Шерман, не раздумывая, выбрал последнее блюдо, запив поздний ужин «Выборовой» водкой.

В огромном зале ресторана скучал целый легион польских красавиц, которые с каждой рюмкой становились всё краше. Из числа потенциальных клиентов выбыла группа финских туристов, громогласно храпевших под столами и хрюкавших в солянке. Вертикальную устойчивость сохраняла только компания советских офицеров в гражданском, устроивших внутрисоюзную перекличку заказами «Лезгинки» и «Отеля Калифорния». Осоловевшие спецназовцы вытаскивали на танцплощадку всё новых девиц, не забывая их обнадёжить привычным: – Сегодня ты пойдёшь со мной!

Атмосфера заведения всё больше заряжалась электричеством разгула и продажной любви, а полячки потихоньку осваивали кавказскую хореографию. Шерман от души угостился коварной польской водкой и устремился сплясать мтиулури с выходом. Затем, выбравшись на танцпол, учинил калифорнийский дебош. Не дожидаясь бурного финала вечера танцев, Лори увела партнёра отдыхать.

Канадцев дожидались два соседних люкса, один из которых по традиции остался невостребованным. Майкл, как мог, старался поддерживать многочисленные советские тосты за партию и правительство, что гражданскому в офицерской компании делать не рекомендуется.

Поэтому, зайдя в спальню, он плашмя рухнул на кровать. Причём, по-диагонали для устойчивости. В спальне сильно штормило, и постель почему-то приняла вертикальное положение. И в результате, Шерман засыпал стоя. Из всех злодейств, что учинила Лори этой ночью, внук припомнил только скачки верхом в койке с причитанием: – Пся крев… курва мать… мам то дупу!

С утра девушка дважды разбудила внука, причём, вторая попытка сопровождалась верховой ездой с криками. После совместного душа был заказан завтрак в постель. Коридорная в соблазнительной мини игриво пожелала доброго утра и вкатила в номер сервировочный столик:

– Пан не желает продать доллары, джинсы, часы? Если пан скучает, можно предложить массаж.

Перечисление услуг прервала, налетевшая, как фурия Лора, выгнав соперницу с яростным рыком:

– Отпердоль курва!

Разлив кофе, Майкл включил телевизор, где в новостях NBC обличал вездесущий Джек Робертсон. В последней версии его телеотчёта уже проявился след КГБ, как главного заказчика акции устрашения.

Репортёр предсказал следующие цели террористов, среди которых оказались дипломаты и политики свободного мира. Джек клеветал на фоне родного посольства с видом на горящие обломки «Мерседеса». После монтажа небольшая группа демонстрантов на вчерашнем митинге у дипмиссии США смотрелась в кадре, как бескрайнее человеческое море.

Аполитичная группа «SBB» тоже попала в ролик, получив мировую известность в качестве исполнителя песен протеста. Сам журналист выступал перед камерой крупным планом, забыв смыть со щеки женскую помаду, которая только подчёркивала масштаб происходящего. Последним промелькнул на экране турецкий атташе в измазанном сажей мундире, рубящий в кадре невидимых урусов.

Озверевший генерал орал прямо в объектив: – Sekirim seni!

Что, безусловно, являлось прямым нарушением дипломатического протокола.

Версия NBC, предложенная миру Джеком, пошла гулять по редакциям и телестудиям натовских держав. Польское телевидение представило своё видение картины дня, состоящей из побед хлеборобов и сталеваров, сплошного перевыполнения планов добычи угля и производства современных унитазов. Бравые пограничники бдели на рубежах родины, вглядываясь вглубь лесов, за которыми уже ревели советские танки.

После «Выборовой» и ночных скачек внук еле ворочал языком и для реанимации выпил целую колбу бесцветного кофе. Ледяной душ, а другой воды в отеле не оказалось, с бокалом огуречного рассола восстановили основные функции дикорастущего организма. Уже через полчаса вместе с Диком они летели на встречу с девчушками из английской гимназии. В этом качестве им представили абитуриентов заведения детородного возраста.

Усатые отроки прилично говорили по-английски и вежливо прослушали дежурную информацию Шермана о канадском молодёжном движении.

Среди девушек внук опознал двух участниц вчерашнего рейда у «Полонии», пристававших к серым плащам.

В тёмных форменных блейзерах с гербом они смотрелись очень соблазнительно, и Майкл испытал стеснение в джинсах. Мальчишки напряжённо изучали баллистические колготки Лорочки, а когда она приняла позу с Советского плаката, коллективный вздох качнул гардины.

Гимназисты поинтересовались у Майкла тёзкой Джексоном и героями «Звёздных войн», а девочки попросили его номер телефона в отеле. В гимназии, как и в гостинице не топили, и канадцев спасал только флакон с «Плиской».

Этим утром Шерман, наконец-то, рассмотрел столицу Народной Польши при дневном свете. Старший по званию поляк припомнил послевоенную Варшаву, где весь исторический центр стоял в развалинах. К 1945 году от памятников архитектуры остались только довоенные обмеры и планы, по которым поляки восстановили весь старый город. На чудом уцелевших средневековых фасадах специально сохранили следы от пуль и осколков.

Общее гнетущее впечатление от уличного движения усугубили грузовики и фургоны грязно-зелёного цвета, окрашенные таким образом на случай войны.

В грядущей войне Народной Польше уготована роль транзитного коридора между Востоком и Западом. По планам НАТО районы от Вислы до Гданьска накрывались ядерными ударами бомбардировщиков B-52, которые блокировали прорыв советских бронеколонн на Гамбург и Киль. В небе над Варшавой эти американские армады уничтожались «МиГами» и русской системой ПВО. В исключительных случаях допускался атмосферный ядерный взрыв над Вислой.

Правда, пока по тротуарам двигались плотные потоки пешеходов, спешивших перед III Мировой, хоть что-нибудь урвать в магазинах на Маршалковской.

Судя по хмурым лицам добытчиков, это удавалось немногим. Изредка попадались коммерческие магазины, где выбор товаров радовал взор, а от цен темнело в глазах. Ходили слухи о пенсионере, который, выйдя из этой торговой точки бросился под колёса. Лавируя в транспортных потоках среди грузовиков, Робертсон вентилировал легкие через открытое окно. От алкогольного выхлопа Шермана запотели витрины промелькнувшего центрального универмага.

Незнакомый с политэкономией социализма Джек поражался увиденному:

– Не могу понять: все поля колосятся и зеленеют, коровы мычат и свиньи хрюкают, а жрать нечего! Заводы и фабрики дымят и грохочут, но обставить жильё нечем, как и одеться не во что. Куда исчезает вся продукция?

Лора считала себя экспертом в области плановой экономики:

– Часть урожая остаётся на полях, догнивает на элеваторах и в хранилищах. Многое разворовывается. А заводы гудят и чадят, в основном, на оборонку и тяжёлую промышленность. В этом нет ничего удивительного, так и работает социалистическое хозяйство блока. Ведь Западные банкиры требуют вернуть кредиты в срок, хотя бы товаром. Но польские консервы и амуниция помогают бороться с нами авторитарным режимам Анголы, Кубы, Мозамбика. И, как правило, за спасибо!

Количество военной техники заметно росло на ближних подступах к площади Конституции и явно зашкалило перед зданием Сейма. Дворец парламента обороняли мотострелки в БТРах, и десантники в БМД, а для полноты картины здесь не хватало только танков и батареи «Градов». Сзади завыл целый хор сирен и «Линкольн» обогнала колонна скорых и пожарных экипажей. Им вдогонку, скрипя тормозами, помчался милицейский «Фиат» с мигалками.

Под окнами Сейма, как обычно, дежурила демонстрация против Герека. Но на самом пятачке происходило нечто невообразимое: закрыв лица руками, рыдали женщины и громко ругались пьяные мужики. Толпа грозила кулаками группе депутатов на балконе дворца.

Перед пикетом догорала бесформенная масса, второпях накрытая брезентом. Машины спасателей резко затормозили у шеренги демонстрантов, и медики бросились в толпу. Робертсон повторил манёвр вслед за милицией, но приблизиться к пожарищу за компанию не получилось: солдаты остановили машину.

Лора переводила эмоциональные диалоги свидетелей происшествия:

– Нам ещё за вчерашнюю смену не заплатили, а сегодня хотим получить по двойному тарифу за горячую сетку. И замените плакаты, мы с ними уже неделю стоим! Надоели!

Это ругались с профоргом наёмные демонстранты с арматурного.

Старший смены грозил пальцем диспетчеру:

– Когда обед подвезут? Вчера на час опоздали и забыли ворошиловские 100 граммов.

Лора и Майкл пробивались дальше и добрались до ревущих дамочек, громогласно обсуждавших инцидент:

– Пани, я сама видела этих двоих в студенческих шапках. Они выскочили на площадь из-за угла, выкрикивая «Свободу Польше!» и что-то ещё. Потом одновременно достали банки с бензином, облились и подожгли себя. Кричали дико! О тот, что повыше, весь объятый пламенем, побежал к дворцу.

– Из фургона выбежали солдатики с огнетушителями и брезентом. Они и погасили пламя, но было поздно. Жалко мальчишек!

Запоздавшие медики зачем-то вкололи самоубийцам обезболивающее и унесли накрытые носилки. Из-под простыни вывалилась почерневшая кисть, которая сжималась в кулак. Джеку хватило ума не доставать камеру. Репортёр так и не осмелился использовать кадры аутодафе в пропагандистских целях для решения стратегических задач, за которыми, в конечном счёте, стоят интересы крупных корпораций.

Внук представил себя в шкуре самосожженца: яркая вспышка и адская боль, всё тело – сплошной костёр, загораются волосы, болевой шок и судороги.

Журналисты вышли из толпы и молча сели в машину. Робертсон объехал площадь по дуге и резко свернул на проспект:

– Припоминаю 26 случаев самосожжения на Вацлавской площади в Праге. Так чехи протестовали против русской оккупации. Значит теперь и поляков припекло. Очень жаль, но драма обречена открыть сегодняшний репортаж из Варшавы. Какая всё-таки гадость эта тележурналистика. Впрочем, кому я это говорю!

«Волга» с поляками из спецслужбы, не спеша, плелась в хвосте. Джек мчался по кольцевой трассе на максимальной скорости. За «Линкольном» без труда поспевал форсированный «дубль» ГАЗ 24—24 польских панове.

По плану предлагалось посетить митинг на автозаводе в столичном предместье Жерань. Подпрыгивая на заднем сиденье лимузина, Лора возмущалась разбитой дорогой:

– Вся Польша митингует, а кто тогда здесь работает? Этих бездельников надо бросить на ремонт дорог. При такой массе демонстрантов им хватило бы и одного года, чтобы навести здесь порядок.

Объездная трасса сохранилась гораздо лучше, так как её строили немецкие военнопленные, которые традиционно бетонировали покрытие. Машины вырвались на загородное шоссе и за окном потянулись аккуратно убранные чистенькие поля. Кое-где виднелись фермы и коровники, где скрывался от ненастья худосочный кооперативный скот. По просёлкам месили глинозём мощные «Кировцы», забирая с лугов последние стога сена. Лора напомнила аграрные достижения Народной Польши:

– Панове не вписались в советский формат колхозов-совхозов и, как не старался товарищ Гомулка, отказывались сдавать скот в общее пользование.

Девушка проводила взглядом могучий совеский тягач:

– А испытанные методы командарма Тухачевского полякам запретили использовать московские кураторы. Таким образом, в стране сохранилась довоенная структура сельскохозяйственных кооперативов, товариществ и артелей. Крупные частные хозяйства раздробили или преобразовали в госхозы.

Джек на правах хозяина дополнил картину:

– Если бы не усушка и утряска в закромах родины, прилавки магазинов могли ломиться от продуктов. Не прошла бесследно и братская помощь народам Африки. С недавних пор правительство ограничило закупочные цены на продукцию кооперативов и те потеряли интерес к госзаказам.

Автозавод в Жерани дал знать о себе, выросшими за опушкой, чёрными хвостами дыма из труб. Предприятие прославилось на одной шестой части планеты уродливыми микроавтобусами «Жук» и «Нысса», разработанными на шасси «Победы». В Союзе фургончики простаивали в капитальном ремонте, успевая в промежутке сделать пару рейсов за запчастями.

Завод, как подарок вождя народов польскому народу, открыл свои ворота в конце 50-х. Более 20-ти лет с конвейера сходили польские «Победы», известные здесь под маркой «Варшава». Сегодня предприятие осваивало польский «Фиат», бесследно поглотивший невиданные кредитные миллионы. Ушлые итальянцы требовали новых вливаний, угрожая штрафными санкциями.

Впрочем, основная продукция концерна выкатывалась из сборочного цеха точно по плану и без рекламаций. Аналог советского БТР-60 в тропическом исполнении бесперебойно крепил боевую мощь Алжира, Ливии, Ирака, Уганды и Судана. Предприятие прославилось богатыми революционными традициями пролетариата, закалённого в борьбе с царским самодержавием за Великую Речь Посполитую.

После очередного польского восстания заводик прибрал к рукам оборотистый еврейчик, которому удалось взлохматить царскую казну военными заказами.

За годы Польской Республики успешное предприятие пришло в упадок, а фабрикант, растеряв свой былой патриотизм, оставил страну перед нашествием Гитлера. Так что в данный момент канадцы въезжали на режимный завод, выпускавший в основном оборонную продукцию. В этих громадных цехах польские рабочие собирали главное изделие – БТР ОТ-64, предназначенное для защиты родных рубежей в джунглях Анголы.

Колонна свежевыкрашенных броневиков в тропическом исполнении медленно выкатывалась к железнодорожным платформам.

Митинг «Солидарности» проходил в сборочном цехе размером в 4 футбольных поля, с трудом вместившем всех бастующих. Работу продолжали только секретные цеха, собиравшие системы вооружения. Там регулярно повышали зарплату и выдавали профсоюзные пайки. Неохваченные льготами трудящиеся возмущались высокой квартплатой и нищенской зарплатой. Многодетные мамаши пришли с младенцами, призывая открыть закрытые ясли.

Председатель профкома предложил легализовать производство компактных самогонных аппаратов, которые рабочие мастерили подпольно для собственных нужд. Профорг заверил партию, что полученная в агрегатах целебная жидкость будет использоваться только для компрессов и обтираний. А лечебные процедуры никак не отразятся на производстве.

Джек не получал разрешения на съёмку в цехах оборонного завода, но, идя на риск, зарядил камкордер кассетой U-matic.

Выступления докладчиков прервал рёв заводского гудка, а голос по радиотрансляции дал указание всем занять рабочие места. В ту же секунду с грохотом распахнулись ворота и в цех ворвались бойцы ЗОМО с дубинками и щитами. Всех пожелавших игнорировать приказ, дефектировали спецсредствами на бетонном полу, а потом грузили в автозаки как дрова. Джека с камерой немедленно оттеснили к выходу и изъяли все кассеты, не забыв проверить камкордер.

Не помогли и подбежавшие провожатые из СБ с красными корочками, которых польский омоновец послал на чистом русском языке.

Всю компанию журналистов проводили к автомобилям, даже не пожелав счастливого пути. Парадом командовал поручик ЗОМО, блеснувший непривычным красноречием:

– …провокаторы срывают выполнение… советского заказа! Я …здесь… укрепляю… трудовую дисциплину и… изолирую… подстрекателей!

Взводный свободно изъяснялся на великом и могучем с закарпатским акцентом, а затем так же легко перешёл на разговорный английский.

Джек орал на переводчика, который попытался передать поручику требование вернуть записи. Но вопли Робертсона перекрыл рёв дизеля за оградой, где проверяли двигатели БТР. За стеной вдавили в пол педаль газа, и броневик протаранил ворота, как осадный болид древних римлян.

Проломив заслон из грузовиков, на площадку выскочили три броневика в африканском исполнении, которые сразу же направились на шоссе. Первые машины перекрыли движение на Варшаву, а третий БТР оседлал железную дорогу, нарушив сообщение с центром города. Шерман заметил спецназовцев с гранатомётами «Муха», которые скрытно выдвигались на исходные.

Журналисты удалились по-английски, не дожидаясь развязки производственной драмы. На железнодорожной ветке после прямого попадания уже дымился один из БТРов. «Волга» объехала затор на шоссе по заводской территории и на хорошей скорости оторвалась от канадцев. Навстречу «Линкольну» на бреющем полёте прошла пара ударных вертолётов «МИ-24», которые базировались на советском аэродроме по соседству. Робертсон зачем-то пригнулся, продолжая оплакивать кассеты:

– Сволочи! Забрали весь материал. Сегодняшний эфир накрылся: я не могу каждый день показывать только демонстрации. А рабочим на заводе наши раздали оружие, и я надеялся на перестрелку. Пропал убойный материал!

Незаметно пролетели первые дни увеселительной поездки в Варшаву, наполненные романтикой баррикад и ожиданием революции. Всё это время польские СМИ умудрялись не замечать происходящего на улицах, продолжая прославлять ударников труда, заваливших страну шестерёнками и подшипниками. Разочарованный Джек всё же дождался желанной перестрелки в центре Варшавы.

Ранним утром на траверзе Гданьской бухты показался крейсер-атомоход «Киров» в сопровождении эскадры. Армада встала на рейд у входа в гавань, наводя ужас на горожан. Эсминцы и противолодочные корабли приняли участие в манёврах у побережья. Официальные власти хранили молчание, и тогда вольнолюбивые кадеты пехотного училища потребовали вывода русской эскадры.

Курсанты захватили главный корпус заведения, открыли оружейную комнату и вышли в эфир с военной радиостанции. Уже в полдень повстанцы зачитали по радио свой манифест.