Текст книги "Крах системы. Исторический детектив"

Глава 5. Юрьева ночь Романова

Россия со временем должна стать еврочленом.

(В. С. Черномырдин)

Соучастники: – Все те же и

Бурхард фон Дрейлебен – магистр Ливонского ордена,

Мэр города Таллина, депутаты Заксобрания г. Санкт-Петербурга

Время и место: 1343 год Ревель, 1993 год Таллин, Санкт-Петербург, Берлин

Подрывные материалы:

Jimmy Page & Robert Plant – «No Quarter», George Benson – «Love Remembers», водка «Rasputin».

Весна 1343 года, горка Сыямяэ у Ревеля

Магистр Ливонского ордена Бургард фон Дрейлебен дожидался гостей в замке Вейсенштейн, известном сегодня, как эстонский город Пайде. Ещё накануне, встревоженный слухами о восстании быдла в Эстляндии, он спешно прибыл из Риги. Сигнал к всеобщей смуте был подан в Юрьеву ночь, когда запылала мыза на холмах Харью. Упёртые крестьяне снова откопали самодельные мечи, похватав вилы и косы, ринулись жечь замки вассалов.

Восставшие объединялись в отряды, уничтожая все немецкие и датские поместья. Собрав ополчение в 10000 ратников, они выступили на осаду Ревеля. Повстанцы провели общий сбор делегатов, где избрали четырёх королей, одев им подобающие короны и золотые якорные цепи.

Один из авторитетов немедленно отбыл за помощью к фогту из Турку, обещав встать под его «крышу». Предлагал поддержку и Псковский князь Иван. Фон Дрейлебен послал эстам приглашение встретиться и обсудить причины недовольства. Рассчитывая на шведов и русичей, короли решили потянуть время переговорами и явились в Вейсенштейн почти без охраны. Магистр встретил посланцев надменно и сурово, потребовав немедленно сложить оружие. Неожиданно беседа переросла в непарламентский обмен любезностями, и гости направились к выходу, где их зарубила стража.

Оставшееся без руководства ополчение стояло лагерем у озера Юлемисте под Ревелем, куда и двинул своё войско магистр. Коварные эсты заняли позицию на болоте, у теперешнего ликёроводочного, задумав лобовой атакой загнать туда тяжёлых рыцарей. Как им казалось, на верную погибель.

Решающее сражение состоялось на священном для каждого эстонца холме Сыямяэ, невдалеке от сегодняшнего автоцентра «Chrysler» и заправки «Neste». Крестоносцы числом 630 построились «клином свиньёй» перед корпусом концерна «Ericsson» и пригласили командиров повстанцев на переговоры. Во время беседы засадный полк Дрейлебена завяз по брюхо в болоте, что не помешало немцам неожиданно ударить с двух сторон.

Рыцари начисто вырубили первую линию обороны ополченцев. Да и что могла сделать толпа необученных мужиков против отряда, закованных в доспехи опытных бойцов? В тыл повстанцам от дома мебели «Сотка» ударила кавалерия на могучих конях. А, застрявшие в трясине крестоносцы, даже не сдвинувшись с места, перекололи мужичков с кольями и дубьём. Немецкая хроника повествует о 3000 погибших эстонцах и только одном павшем рыцаре ордена.

Что, конечно, не делает чести тевтонским летописцам, ставя их в один ряд с коллегами из CNN. Пропаганда партайгеноссе Геббельса здесь просто отдыхает.

Повстанцы с боями отошли к автосалону «Lexus», но потеряв веру в победу и вождей, разбежались по распродажам в гипермаркетах «Prisma» и «Rimi». Там их упорно преследовали все 630—1 крестоносцев. В дальнейшем эстонцы не устояли и против нашествия железной конницы «Баварцев» и «Меринов». А шведский король Магнус Эриксон повелел прибрать к рукам все связи, включая сотовую. Сдержав слово, помогли фогты Турку, которые безнадёжно опоздали к главному сражению.

Помощники вернулись на родину, прихватив в прибрежных районах датско-немецкий скот. При подходе орденских отрядов эстонское ополчение в Южных волостях самораспустилось. Псковский князь Иван с дружиной, прослышав о разгроме повстанцев под Ревелем, с досады проутюжил Юго-запад Эстонии. Он подчистил всё недограбленное немцами и шведами.

А ровно через три года датский король Вольдемар IV совершил крупную сделку, продав весь Север Эстонии магистру немецкого ордена. С учётом сезонных скидок и амортизации основных фондов, цена составила всего 25600 марок серебром.

На тот момент административная территория удельного князя Вольдемара Романова могла стоить 78 сребреников.

Там же, ноябрь 1993 года

Свежеиспечённый депутат Романов углублённо изучал историю вверенного ему округа. В ходе нелегитимной административной реформы район потерял последние достопримечательности: озеро Юлемисте, пассажирский и торговый порты, морские пляжи и олимпийский центр. Радикалы безжалостно кастрировали роскошный Морской район, лишив Боба Дворца Екатерины и домика Петра, памятника броненосцу «Русалка», Певческого поля и президентского дворца. Исторические и культурные объекты, куда просились бюджетные миллионы, достались соседу вместе с инвестициями.

Жокея лишили и законной половины овеянного славой отеля «Виру», где в годы застоя промышляла добрая четверть депутатов Горсобрания.

До реформы граница двух районов проходила через стереобар гостиницы, где два поколения девиц снимали финнов. В борьбе за показатели контора задерживала валютчиков у выхода из заведения, уже в Морском районе, тем самым повышая раскрываемость райотдела.

В городском собрании последнего созыва все участники процесса сидели за одной партой, выражая волю таллинцев. Уволенные за сотрудничество с режимом, офицеры всех внутренних органов теперь «крышевали» бывших подопечных, открыв дюжину охранных фирм. В новой резервации Боба единственным достойным памятника объектом признавалась горка Сыямяэ. С большим натягом всего 55 метров над уровнем моря.

В годы первой республики (1918—1940) здесь заложили парк с памятным камнем в честь сражения Юрьевой ночи. Но на большее не хватило ни сил, ни средств. Теперь пришёл черед Романова взлохматить казну на высотке Дрейлебена. К тому же историческая наука Эстонии шагнула далеко вперёд, изъяв из учебников дедушку Ленина вместе с эпохой сплошных побед и свершений.

Свободные места на скрижалях истории мигом заняла преступная сволочь Третьего Рейха в обнимку с дуче и Франко. Дуайт Эйзенхауэр и Уинстон Черчилль вместе с де Голлем принимали в Москве парад победы втроём на одном жеребце.

Нашлось там место и Ататюрку, Чан Кайши и Че Геваре, о которых советские историки упоминали вскользь. В новом календаре предали забвению Великий Октябрь и День Советской Армии, годовщину освобождения от которой отмечали 24-го, как день независимости. Историки придумали Эстонии и свой День Победы – 23 июня, вспомнив разгром латышского Ландесвера под Вынну аж в 1919 году. После победы эстонские силы обеспечили свержение марионеточного режима и установили другой.

Что ни день, районные историки радовали новыми открытиями, обнаружив на глинте Ласнамяэ остатки водовода Петра I, а позже и фундамент корчмы его фаворита Меньшикова. Почти 200 лет в этом кабачке у реки лихие людишки пропивали награбленное на большой дороге. Хроника утверждала, что трактир спалили отступавшие советские солдаты. Но официальную версию опровергал сам кабатчик, обвинивший в поджоге пьяных эсесовцев, которые отказались платить за разбавленную водку.

Российский флот, покидая Таллин, передал властям старый военный маяк и казармы времён Екатерины II, известные историкам, как городок Neustadt.

Заодно приняли на баланс и николаевскую метеостанцию с древним барометром, стоимостью в полмиллиона долларов. В конце концов, в архиве Балтийского Флота нашёлся довоенный проект мемориала на холме Сыямяэ за 1939 год с вечным огнём и колоннадой. На плацу перед монументом предполагалось проводить военные парады. Гигантские размеры будущего комплекса позволяли закопать на склонах горы до 30 миллионов крон из коммунального бюджета.

Вряд ли стоило рассчитывать на поддержку примыкающих к территории объекта фирм.

Большинство предприятий в окрестностях проходило этап предбанкротной приватизации. Это значит: рабочих уже выставили за ворота, а землю под цехами ещё не выкупили. Правительство испугали многотысячные русские трудовые коллективы. Крупные заводы переживали следующую волну модернизации, избавляясь за бесценок от устаревших за текущий год японских линий с ЧПУ.

Немедленной утилизации подлежали и немецкие карусельные станки за десять миллионов инвалютных рублей, выбитые в Главке накануне путча. «Станкоимпорт» отгрузил оборудование в уже независимую Эстонию, где ящики простояли в цехах два года.

Недавно известная шведская фирма согласилась выкупить линию за четверть цены.

«Красные директора» еженедельно исполняли в кабинете Романова хором и дуэтами арии «плачущего большевика», умоляя район помочь материально. Многие хозяйственники достраивали виллы на взморье, испытывая хроническую нехватку наличности. Депутат обещал моральную поддержку и даже посочувствовал пострадавшим капитанам производства. За два прошедших года их предприятия выпали из системы и потеряли всё.

Исчезли привычные рынки, источники сырья и заказы. Пропали и ликвидировались профильные министерства Общего Машиностроения и Станкостроительно-инструментальной промышленности. Поэтому Боб, не раздумывая, купил у заводчиков новенькие бельгийские гвоздильные автоматы с запасом проволоки на 10 лет. Всё – по цене металлолома. Новые хозяева производства и не подозревали о содержании ящиков во дворе. Доведённый до банкротства завод №236, продавался с молотка по частям.

Жокей мигом приобрёл у управляющего небольшой цех, где приступил к производству гвоздей. За год он предполагал завалить ими столицу и прилегающие окрестности. Бывшему руководству наладить производство гвоздей мешали инструкции Главка от 1968 года.

Романов уцепился за проект мемориала восставшим, как за спасательный круг и вынес обсуждение эскиза на следующее заседание райсовета. Сессия прошла с огоньком, и предрайсовета услышал новые версии истории округа. Среди районных депутатов выделялись ветераны Отечественной войны, участники обороны Таллина в августе 41-го.

Отставной советский полковник требовал увековечить в мемориале память геройского командира бронепоезда, задержавшего перед высоткой немецкое наступление. Он напомнил благозвучную фамилию героя – капитан Живодёр. Также на подходах к высотке отличилась пулемётная рота младшего лейтенанта Касбана, скосив кинжальным огнём почти 500 гитлеровцев.

Оккупанты, вдохновлённые победой рыцарей Дрейлебена 600 лет назад, шли на горку в психическую атаку под барабаны. Но на этот раз на высоте 055 тевтонцев ждали обученные пулемётные расчёты 156-го стрелкового полка.

Уничтоженных на склонах фашистов красноармейцы не считали – хватало хлопот с живыми. А местные жители вели учёт только убитым бычкам да тёлкам, которых побило в боях числом в 30 голов.

Хозяйственные эстонские мужички потом продали туши немцам, как парное мясо. Среди депутатов от оппозиции нашлась пара защитников Таллина, оборонявших столицу от Советской армии под знамёнами «Ваффен СС».

Осенью 44-го полсотни недобитков из 20-ой дивизии СС «Эстланд» заняли позицию на высоте 055, высматривая, куда бы драпануть дальше. Этот сброд опоздал на последний немецкий транспорт в Кёнигсберг и теперь скрытно отходил на окраину. Как только на горизонте показались танки 2-ой армии генерала Федюнинского, эстонские эсесовцы побросали оружие, скинули форму и разбежались по хуторам. Следующие 15 лет эти двое защищали родину на лесоповале в Красноярском крае.

Но в Эстонской Республике их статус изменился кардинально и вместо клейма «пособников фашизма» им присвоили звания «борцов за свободу». Свежеиспечённые герои потребовали увековечить в бронзе и их несостоявшийся подвиг.

А от имени ветеранов войска Ивана Грозного, осаждавших Ревель в 1577 году, выступили историки Академии наук, напомнив о лишениях хуторян во время приступа. Конница князя Мстиславского с татарскими отрядами дважды уводила за собой весь скот в округе, а от полной реквизиции хуторян спасла только погибель главного государева опричника Малюты Скуратова. Царев любимец сложил буйну головушку у крепости Вейсенштейн в ста верстах от Ревеля. Спустя четыре года у Ревельских стен погиб и государев воевода князь Шереметьев, посланный Иваном Грозным взять город.

Профессура посчитала нужным отразить и эти вехи истории района в граните и чугуне, использовав опустевшие постаменты советских вождей. Учёные предложили отобразить имевшие здесь место события барельефами военноначальников на фоне бегущего стада баранов.

На что эсэсовские ветераны ответили заявлением о сборе пожертвований на памятник оберштурмбанфюреру СС Альфонсу Ребане. Предрайсовета Романов имел личный счёт к командиру батальона смерти «Нарва» и пообещал похоронить авторов проекта на той же высоте. Прения сторон в ходе заседания едва не закончились отложенной на 50 лет схваткой с эсэсовцами. В результате пострадали очки и вставная челюсть одного из фашистов.

Потом на фуршете потерпевшие признались, что форму одели под страхом расстрела, когда их деревеньку окружили гитлеровцы из мобилизационной команды. Присягнув Гитлеру под дулами автоматов, мальчишки собирались бежать в лес ещё до выхода на передовую, так и не сделав ни единого выстрела.

Кто-то из депутатов нашёл на плане заброшенного парка дуб, посаженный ещё первым эстонским президентом Пятсом. Русских думцев эта персона не заинтересовала, а немногочисленные представители титульной нации моментально развернули дебаты о роли покойного в истории республики. Его назвали достойным учеником вождя народов и первым диктатором Эстонии, затмившим свершениями самого Рузвельта.

Пятс, шестикратный глава государства и бессменный президент республики, который запретил все политические партии, а в 34-м разогнал и парламент Эстонии. Бывшие эсэсовцы, не задумываясь, назвали политика «агентом Кремля» и сотрудником НКВД, обвинив его в сдаче республики коммунистам. Дескать, в решающий момент президент не отдал приказа о мобилизации, и Красная Армия ввела в Эстонию дополнительные подразделения без единого выстрела.

Наш вождь и учитель отметил заслуги Пятса лишением свободы и ссылкой в Уфу. А может быть, великий кормчий просто устранил конкурента в лице эстонского диктатора.

Во время заседания зазвонил мобильный телефон Романова. Возмущённый избиратель требовал дать воду:

– Вы… чем там занимаетесь…!? Я весь в мыле …стою в душе, а воду перекрыли…! Чтоб немедленно… открыли воду!

Жокей призвал на помощь старших сантехников Леона и Реваза, которые отправили по адресу лучшую бригаду. Застигнутый на месте, передовой водопроводчик района только что перекрыл главный запорный вентиль девятиэтажки и прогуливался перед домом, в надежде заработать. Суровые аварийщики на двух «БМВ» молниеносно провели дефектацию системы, после которой монтёру была вызвана скорая. Правда, до этого он восстановил водоснабжение и безвозмездно устранил протечку.

Получив массу положительных эмоций, Боб готовил стратегию подъёма района до уровня 1914 года, рассчитывая попасть в число соискателей переходящего звёздно-полосатого знамени. Предрайсовета созревал для обстоятельной беседы с мэром и спикером Городской Думы. Закладка памятного камня мемориала поднимет статус округа, что позволит дважды в год приглашать сюда первых лиц государства. А Горуправе придётся выделить средства на ремонт ведущих к парку дорог и шоссе, по которым проезжает правительственный кортеж.

Добычей инвестиций под проект мемориала в Горсобрании займётся лично Романов, опираясь на поддержку 28 русских депутатов. А дальше воплотится в жизнь «плодотворная дебютная идея» гроссмейстера О. Бендера, озвученная в «Клубе четырёх коней».

Ещё не высохли чернила на бюджетном запросе к мэру, а на пороге кабинета уже топталась группа районных бизнесменов-попрошаек. Советский директорский корпус годами выбивал фонды и лимиты в министерствах и главках, а теперь прибыл за тем же к Романову. По городу распространились слухи о финансовом прорыве депутата, оторвавшего солидный кусок бюджета озеленения.

Шайка бывших «красных директоров» под предводительством шефа «Севзапремпроммеханизации №34» уже поделила, ещё не утверждённые Думой коммунальные миллионы. Романова предлагалось отблагодарить бутылкой фальсифицированного «Арарата» подвального разлива. Компания по-прежнему выражала общее мнение трудовых коллективов, давно разогнанных по рынкам и челночным караванам. Его сформулировал заслуженный строитель Морского района Атас Петрович.

Он получил это прозвище вместе со званием, как заклинатель падающих башенных кранов, которые с каждым годом всё больше теряли устойчивость. Атас без церемоний перешёл к делу:

– На район выделено 55 миллионов крон, и мы знаем, как их поделить. Здесь собрались хозяева пяти самых крупных промышленных гигантов округа, каждому из которых положено по 10 миллионов, а оставшиеся 5 пусть заберут хлебозавод с холодильником.

Боб старался не обижать представителей вымирающего вида и послал динозавров согласно протоколу:

– Дорогие мои, ведь на ваших гигантах осталось по 10 рабочих. Да и те, честно говоря, затерялись в налоговых отчётах. У двоих из вас пока сохранились арендаторы. Фонд заработной платы – 0 целых, 0 десятых. А объём производства – комбинация из трёх пальцев! Куда таким орлам деньги? На сегодня вам слабо даже согнать народ на предвыборный митинг. В цехах остались только крысы.

Боб угостил гостей сигарами, а значит, начинался охмурёж:

– Но учитывая ваши заслуги перед родиной, готов пойти на встречу и купить у предприятий остатки щебёнки, арматуры и битума. Конечные суммы пока не согласованы, но будут ассигнованы на благоустройство округа в рамках бюджета.

Атас собрался выполнять задание XIII пятилетки за три года: – Господин Романов, когда мы будем делить наши деньги?

В подобных ситуациях Боб органически не переваривал математическое действие «деления», предпочитая «сложение» с «умножением», в душе склоняясь к логарифмированию и вычислению неопределённой суммы.

– Петрович, в твоём возрасте грешно не знать классики. А дальше дуй по тексту! – Жокей нахмурился и раскурил сигару.

Бывший директор бывшего радиозавода им. Попова проявил чудеса проницательности: – Значит, замылил 50 миллионов?! Тогда доставай «Blue Label». Так я и думал: социализм закончился. А Ваня Галкин всегда с нами делился. Тебя тоже заставим!

Едва орденоносный радиозавод вышел на проектную мощность, скончался главный заказчик – Минобороны СССР. Почтовый ящик, единственным в стране, производил уникальные блоки ЕПРСТ-642 модели 1947 года. И приборы были хороши: 4 лампы-триода, диодный мост и трансформатор. Говорят, схему разработал лично господин А. С. Попов. Немного её доработав, главный конструктор приступил к производству первых эстонских телевизоров. Изделие, вскоре, поступило в продажу в количестве трёх. Основной же упор делался на эмиссию ценных бумаг народного завода с доходностью в 300% годовых.

Обезумевшие соотечественники лихорадочно вкладывали последние подкожные в дикорастущий бизнес. Компания «Global» в некотором роде, принимала участие в мистификации «телевизор XXI века».

На радиозаводе доводили до ума большую партию телевизоров «Тошиба», невостребованных в кризисной Бразилии, которые Романов анонимно выкупил у производителя. Эта модель выпускалась для стран третьего мира и с небольшой доводкой работала в советской системе SECAM, но только на принятом за океаном напряжении 127 В.

В остывших цехах завода местные умельцы меняли конденсаторы блоков питания на напряжение 220 В и дорабатывали блоки цветности.

Адаптированная к нашему рынку «Тошиба», при смешной закупочной цене побила рекорды продаж в Прибалтике и Ленинградской области.

Романов фактически давал работу коллективу радиозавода, создавая видимость солидного производства. Заказ позволял директору строить финансовую пирамиду и обувать тысячи простаков.

А Боб изучал, барахтающиеся в приливе рыночной стихии, союзные предприятия, как палеонтолог скелет мамонта.

По требованию заокеанских советников правительство разогнало коллективы всех промышленных гигантов, где доминировал русский рабочий класс. По мнению спецов на этих заводах создавались укрепрайоны будущей «пятой колонны». Уничтожив родные предприятия, «красные директора» поспешили сдать руины вездесущим скандинавам под банки и торговые центры. Очень может быть, спустя годы, в этих стенах развернётся отвёрточное производство молотков.

На прощание ди джей примерил фрак политика и обнадёжил ходоков:

– Запомните, с сегодняшнего дня глагол «делить» на вас не распространяется. Теперь в ходу «пахать» и «косить». А на праздник урожая вас пригласят открыткой.

Депутат проводил магнатов прощальным взглядом сквозь жалюзи, установленные в управе его кооперативом на заре перестройки. Побирающиеся миллионеры рассаживались по новеньким «Лексусам» и «Инфинити», доставая из карманов спрятанные от Боба золотые «Ролексы». Зная привычки обитателей питомника командной экономики, жокей не сомневался: – Побегут плакаться братве.

Так оно и случилось…

За происходящим в управе с интересом наблюдали подручные Джеймса Бондаря из наружки, которым удалось снять офис, напротив. Но жокей и теперь не забывал своих почитателей из ГБ и ОБХСС, многие из которых учились с ним в одной группе политеха. С недавнего времени пара экс-специалистов дослуживала в охранной структуре «Global».

Боб в дежурном порядке крутанул ручку «мощность» станции подавления собственной конструкции. Из противоположного здания сканировали не только кабинет депутата. Оттуда слушали представительство Бахрейна, офис отмывочного банка и ряд открытых охранкой массажных салонов.

В конторке напротив от криков слухачей немедленно задрожали стёкла, пришли в движение тёмные гардины. А из углового офиса, где слушали прокуратуру, заядлые меломаны выскочили на балкон. Как выяснилось, элементарная математика беспокоила этим вечером все лучшие умы города. На связь выходили финские сантехники.

Знакомый голос в трубке промычал:

– Milloin olette kotona? Või vittu! (финск. Когда вы бываете дома? Чёрт подери!)

Жокей договорился встретить бригаду аварийщиков в новой дискотеке, где только что засорилась канализация. Разговор с папами как-то сразу принял совсем нежелательный оборот:

– Володя, тобой многие недовольны. Замы из управы отстёгивали нам с Резо, а теперь отказываются. Подшефные бизнесмены жалуются, будто ты зажал выделенные им 50 миллионов. Нехорошо! Кроме того, твоя компания штампует гвозди и телики, а братве не засылает!

Ди джей подошёл к громадному зеркальному окну, откуда открывался шикарный вид на ночной клуб:

– Перед выборами вы пришли с челобитной: решить вопрос рынков. В качестве ответной услуги вы обязались проработать моих двойников, которых попросту изуродовали. А вот рыночный проект уже запущен. Кроме того, позвольте-ка напомнить некоторые вехи истории… Кто пристроил присутствующих здесь в дискотеку лифтёрами, а потом – на точку к «Берёзе»? И это сразу после УДО! Вам напомнить, как директор дискотеки оформлял на вас ходатайство в прокуратуру?

Бульба тоже не остался безучастным:

– Вы даже КМС не получили. Обычные перворазрядники, считай, гопники! Зашли к нам в спортивных штанах из «Детского мира» и сразу попали в элиту! А потом уважаемые люди доверили вам общак. А теперь питаетесь падалью, как последние шакалы!

Леон вскочил со стула, но ответил спокойно:

– Мы, конечно, благодарны и всё такое, но братва не поймёт. Как им объяснить, почему Боб не платит за «крышу»?

Ди джей следил на экране монитора за числом проданных билетов:

– Ванькины замы заносили лично помощнику министра, а ваши бизнесмены-попрошайки – ментовской «крыше». Вам предъявить кассовые ордера? Может, попросите долю за израильские «Галилы» у министра?

Романов плеснул в бокалы дорогой «Хеннесси Паради»:

– Ваш уровень – будки и базары! Лучше посмотрите на свои рожи в зеркало. Австралопитеки прибалтийские в законе.

Бульба встал, давая понять, что разговор закончен:

– И скажите спасибо Володе, за то, что прикрывает вас от охранки и чеченов. А с братишками я сам побазарю.

Довольные собой авторитеты спустились в дискотеку оценить контингент, который сегодня перекрывал физические возможности посетителей. Сантехники и не мечтали сломить жокея. Слишком хорошо и давно они знали Боба. В споре с ним даже попытка наезда приравнивалась к победе. Зато в следующем конфликте у паханов появлялся шанс.

Романов проводил взглядом фигуры крёстных отцов.

Депутат отстегнул плечевую кобуру с «Glock 19»:

– Что думаешь, Бульба? Дешёвая разводка, как обычно. Пора эту парочку ставить на место и по понятиям. А то скоро заявятся «порешать вопросы» на заседание Горуправы. Запустили мы это дело.

– Согласен. Пришли отрабатывать номер по заказу. С этими ассенизаторами нельзя расслабляться. Как можно в таком тоне разговаривать с предрайсовета и отцом русской демократии. Придётся поработать над имиджем сантехников и прекратить с ними личные контакты.

Романов достал из кармашка запасную обойму:

– Пожалуй, ты прав. С сегодняшнего дня дарю тебе всю радость встреч с паханатом. Объясни братишкам про аморальный облик депутата.

Монолог прервал голос начальника охраны по рации:

– Господа офицеры! У входа «Маски-шоу», прошу всех на выход! В главных ролях комиссар Бергер и дистрофики.

Под вой сирен Боб и Рокки спустились к главному входу в дискотеку, застав там удивительную картину…

Комиссар при поддержке бойцов команды «К» крушил бронированную дверь клуба, декорированную под застой с вывеской «Свободных мест нет». Бедняга тряс перед камерой наблюдения своим жетоном и орал в микрофон переговорного устройства:

– Идёт полицейская операция! Отворить, иначе открываем огонь!

Бывший коллега Бергера по УГРО, а теперь начальник охраны клуба виновато отвечал через динамик:

– Извини, Петрович, но без ордера я тебя не пущу. Сегодня тут гуляют депутаты и журналисты. У тебя будут неприятности.

Как подтверждение сказанному, перед входом построились в шеренгу дрессированные охранники «Global», оттеснив команду «К» в грязь. Комиссарово войско только демонстративно погремело оружием, а их грозные «Галилы» заклинило ещё на прошлой операции в борделе «Белоснежка». Ударный отряд Бульбы, составленный из спецназа и морпехов, без видимых усилий отбросил взвод трактористов за ограду.

На помощь защитникам уже спешили дежурные депутаты от оппозиции, прикрывавшие дискотеку мандатами на общественных началах. Першинг с оператором набросились на Бергера, требуя предъявить ордер на обыск в ночном клубе. Комиссар безуспешно доказывал, что для полицейского рейда такой документ не нужен. Тогда политики заслонили собой вход в дискотеку, заявив о нарушении депутатской неприкосновенности.

А известный адвокат принялся переписывать номера полицейских жетонов, набирая на ходу номер генерального прокурора. Охромевший после ранения, Бергер плюнул и отправился трясти соседнее казино преступного авторитета Бакса.

Не задавая лишних вопросов, гвардейцы снесли там дубовую дверь тараном, после чего уложили всех клиентов на пол. Так начиналась рядовая проверка документов. Все подозрительные лица и граждане без опознавательных знаков грузились в советский автозак.

Отморозки в чёрном адаптировали посетителей прикладами и каблуками армейских ботинок. В число избранных попали дипломаты, агенты спецслужб под прикрытием и студенты-заочники из Вьетнама, промышлявшие здесь наркотой. Всех задержанных интенсивно топтали ногами и изымали особо ценные вещи, включая наличность.

Начальство Бергера, как правило, не представляло реальной цели проводимых операций, а в отчётах значилась традиционная проверка паспортного режима в злачных местах.

Но в оперативной реальности партизанские рейды комиссара не что иное, как привет из прошлого, засевший в упёртой ментовской башке. В недавней истории проникнуть в ресторан «Интуриста» или стереобар не помогали даже милицейские корочки. Даже в наступившие лихие времена из тумана подсознания всё ещё возникали грозные швейцары, неприступные метрдотели и недосягаемые бармены.

Повинуясь классовой ненависти, Бергер громил эти гнёзда порока, где его жалования хватало только на порцию дрянного виски. На новые подвиги толкала и личная неприязнь к Романову и Громову, так и непосаженым в своё время комиссаром.

Последний демарш «эстонского Жеглова» вызвал шквал звонков министру. А судьба ретивого комиссара на этом этапе решалась в посольстве США. II секретарь американской дипмиссии набрал главу МВД по закрытой советской линии. Этот шпион прибыл из Киева и прекрасно говорил по-русски:

– Привет, железный Роберт! Отсюда слышу стоны подследственных в подвалах Лубянки. Звоню тебе, генацвале, на предмет лихого рейнджера Бергера, поимевшего вчера моих парней в дискотеке. Хлопчики крепко пострадали при захвате, а потом и в камере с урками. Пора решать вопрос с комиссаром кардинально. Ему просто суждено стать деревенским детективом. И где-нибудь подальше: жаль, у вас больше нет Колымы.

Вот так за считанные минуты и без согласия министра решилась судьба комиссара полиции, замеченного в борьбе с оргпреступностью. Его бросили на борьбу с лесной мафией в захолустье Северо-Востока. А преступная элита по-своему отметила избавление от комиссарского гнёта, продолжая фонтанировать идеями князя Кропоткина. По этому поводу даже собрали внеочередную сходку.

На повестке: персональное дело возомнившего ди джея. Уважаемые члены криминального политбюро заседали в подконтрольном отеле «Балтика», недавно отбитом у «хачиков». Слово для приветствия взял старейший законник Гера Питерский:

– Братишки, мы избавились от Бергера, этой главной ментовской падлы города. Гнусная тварь, в натуре, знала все наши точки и главные темы. Вот теперь подфартит всем! Но тут нарисовалась новая проблема. Наш корешок Боб. Крепко поднялся Вован, а в общак не заносит!

Бюджетный вопрос всколыхнул президиум:

– На пику жокея! Забурел и братву побоку!

– А кто решил, что он должен бабло в общак? Боб у нас депутат и на него просто так не наедешь!

На все вопросы одновременно ответил Бульба:

– Многие из вас заступили на трудовую вахту ещё в Вовкиной дискотеке. Другая часть рассекала у «Берёзки» и «Туриста». Большинство из присутствующих, так или иначе, работает на холдинг «Global», участвуя в охране дискотеки, магазинов и склада. Боб пошёл в политику, а значит, братва должна отойти в сторонку и не бросать тень на депутата. Собираетесь и дальше тупо требовать бабла или дождётесь куска бюджетного пирога?

Питерский неожиданно поддержал Рокки:

– Вовка всегда был мужиком и с блатными не корешился. Но пацанов уважал.

Леон остерёгся озвучивать свои претензии к жокею на таком консилиуме. Его обвинения и так выглядели слишком надуманными. Пока не выходило и подтвердить факты оплаты взносов за «крышу» замами Галкина. Авторитеты разъехались по точкам залегания, так и не достигнув консенсуса по главному вопросу. В заключение Бульба попросил задержаться финских сантехников Леона и Резо: