Текст книги "В шаге от выгорания. Сбалансированный план действий, как вырваться из замкнутого круга хронической усталости"

Открытие положительного и отрицательного стресса

На сегодняшний день по-прежнему остаются необъясненными многие аспекты роли психических и социальных факторов в возникновении картин таких заболеваний, как неврастения и синдром хронической усталости, и, как вы понимаете, выгорание или горение от них отличаются. Однако оба диагноза – и синдром хронической усталости, и неврастения – родились в те времена, когда влиянию психики на физическое самочувствие и здоровье не придавали значения ни Фрейд, ни кто-либо другой.

Медик Ганс Селье, считающийся отцом исследований стресса, одним из первых среди современных ученых активно и систематически рассматривал вопрос того, как внешние стрессоры – помимо однозначно травматического опыта – влияют на физическое и на психическое состояние. Его фундаментальный труд 1956 года «Стресс жизни» [13] до сих пор считается основополагающей работой. Говорят, одним из своих величайших профессиональных достижений Селье считал то, что он подарил миру и его языкам новое слово: стресс [14]. Особенностью так называемой модели общего адаптационного синдрома Селье является принятие во внимание как краткосрочных, так и долгосрочных реакций человеческого организма на различные нагрузки.

Модель Селье предполагает наличие трех стадий реакций: стадия тревоги, стадия сопротивления и стадия истощения. Нетрудно догадаться, что на острые внешние и внутренние стрессовые состояния организм поначалу отвечает тревогой, что, кстати, происходит непроизвольно и автоматически под воздействием гормонов стресса. Реакция тревоги проявляется для того, чтобы на какое-то время ощутить в теле энергию и силу, и, учитывая нашу животную природу, изначально она предназначалась для подготовки организма к борьбе или бегству.

За ограниченной по времени реакцией тревоги следует так называемая стадия сопротивления, которая направлена на то, чтобы вернуть организм в нормальное состояние. Гормоны стресса на этой стадии расщепляются, потому что организм пытается выйти из стрессового состояния, либо избежав триггера окружающей среды (бегство), либо справившись с ним (борьба), чтобы затем перейти в фазу расслабления. По мнению Селье, эти две начальные фазы могут поддерживаться организмом только в течение ограниченного периода времени.

Третья из указанных Селье стадий предполагает истощение – оно происходит совершенно автоматически, когда не удается восстановить баланс между тревогой и сопротивлением. В этом случае возникают негативные последствия в долгосрочной перспективе, а также значительное ухудшение самочувствия как на физическом, так и на эмоциональном уровне.

Особое внимание в своих работах Селье уделял гормональным изменениям, вызванным стрессом, и подробно описывал неблагоприятные последствия для человеческого организма, такие как, например, гипертония, язва желудка или атеросклероз. Сегодня все эти болезни распространены как никогда, и их следует понимать прежде всего как следствие постоянного стресса, что для нашей темы особенно важно. И это также позволяет нам осознать, насколько актуальны новаторские работы Селье для нас сегодня. Своим исследованием Селье проложил основательный путь к пониманию обусловленных работой расстройств, прежде всего наиболее известного среди них выгорания, на которое мы, конечно же, будем ссылаться снова и снова, поскольку эта болезнь в наши дни изучена хорошо.

Выгорание: первое проявление обусловленных работой расстройств

К большинству психических заболеваний, даже к отдельным их симптомам, обычно относятся с подозрением. При этом выгорание сегодня кажется сравнительно приемлемым явлением. Так было не всегда, но, вероятно, почти каждый знает кого-то, кому пришлось пройти амбулаторное или даже стационарное лечение из-за выгорания. Как считает эксперт по теме выгорания Андреас Хиллерт, оно достигло ни много ни мало масштабов эпидемии. Несмотря на то что выгорание исследовалось десятилетиями, до принятого в 2019 году 11-го и последнего пересмотра Международной классификации болезней (МКБ-11) ВОЗ [15] не существовало общепризнанного научного определения этого заболевания. Однако и принятое определение до сих пор предмет оживленных дискуссий, потому что выгорание все еще считается не самостоятельным заболеванием, а фактором, влияющим на состояние здоровья [16].

Согласно МКБ-11, синдром выгорания характеризует целый комплекс симптомов, возникающих в результате постоянного испытываемого на работе стресса. Он состоит из трех показателей психического состояния, а именно:

• чувство истощения или отсутствие энергии;

• мысленное дистанцирование от работы или негативное и циничное отношение к ней;

• чувство неэффективности и недостатка достижений.

Это определение ВОЗ, которое, например, в Германии нельзя назвать широко употребляемым, прямо указывает на то, что понятие выгорания может применяться только в отношении работы и никаких других сфер жизни. Такой подход серьезно критикуется – и не только нами. Как показывают многочисленные исследования, выгорание может быть обусловлено факторами, не связанными с работой. Это подтверждает и тот факт, что нетрудозанятые люди также могут страдать от выгорания, допустим, те, кто ухаживает за родственниками, или те, кто не работает в общепринятом смысле, например старательно заботящиеся о своих детях мамы и папы, или люди, не имеющие работу, но неустанно ее ищущие. Здесь играет роль социальная реальность, которая по-прежнему не понимает, не ценит и не вознаграждает выполнение большого количества задач как один из видов работы. Это весьма примечательно, если учесть, что впервые синдром выгорания проявился, был диагностирован и лечился у людей из сферы сестринского дела и образования.

Истоки исследований выгорания восходят к Герберту Дж. Фрейденбергеру [17]. Психолог немецкого происхождения работал в Нью-Йорке, и особый интерес для него представляли последствия социальной активности для здоровья. Так, в 1970-е годы он на личном опыте и опыте своих коллег убедился, что труд в рамках так называемой free clinic[2]2
   Бесплатная клиника (англ.). Распространенные, в частности, в США и европейских странах некоммерческие организации, которые предоставляют медицинскую помощь бесплатно или за небольшую плату малообеспеченным или незастрахованным людям с помощью медицинских работников‑добровольцев и партнерства с другими поставщиками медицинских услуг. – Прим. пер.


[Закрыть] дорого обходится собственному здоровью. Высокий идеализм, проявляемый им и его сотрудниками в работе с пациентами, большинство из которых были наркоманами, привел к появлению у многих из них симптомов, описанных выше. На основе работ Фрейденбергера в последние десятилетия развернулась очень оживленная исследовательская деятельность и стало появляться множество публикаций [18]. Среди исследователей, которые занимались, в частности, рассмотрением выгорания с точки зрения психологии, стоит отметить Кристину Маслач [19]. Психолог разработала так называемый опросник выгорания Маслач (MBI – Maslach Burnout Inventory) – состоящий из 22 вопросов психологический тест, который позволяет выявить наличие трех показателей синдрома выгорания [20].

Чаще всего выгорание становится печальной кульминацией развития неблагоприятного процесса, когда люди попадают в порочный круг переработок, снижения работоспособности и отчаянных попыток восстановить ее, работая еще больше. То, что человек внезапно начинает приносить работу домой или работать по выходным и вечерам, следует воспринимать как тревожный сигнал не только его близким людям, но и самому человеку, столкнувшемуся с этим синдромом. Нередко это более или менее отчаянные попытки вернуться в колею и наверстать упущенное. Правда, из-за снизившейся работоспособности это зачастую не удается. Такой подход имеет обратный эффект, ведь остающееся небольшое пространство, в котором можно было бы отдохнуть и восстановить остатки продуктивности, тоже заполняется работой. И если больше не удается получить положительный опыт, например чувство достигнутого успеха, возникают цинизм и откровенная неприязнь к собственной деятельности и всему, что с ней связано. Это может привести к тому, что при работе с людьми, например в социальной сфере [21] в качестве медсестры или врача, у человека или ослабится эмпатия по отношению к тем, кто ищет помощи, или полностью утратится. Когда состояние ухудшается из-за того, что проблема не выявляется или человек не получает помощь по каким-либо другим причинам, выгорание, как правило, приводит к нервному срыву.

Перенесшие нервный срыв люди рассказывают, что в тот момент ощутили подавляющий упадок сил и энергии. Они чувствуют, что «не в состоянии делать хоть что-то». Как говорят французы, rien ne va plus – ничего уже не поделать. При этом характерные апатия, чувство безрадостности и безнадежности пациента, как правило, соответствуют диагностическим критериям депрессивного эпизода и могут быть выявлены самое позднее при поступлении на стационарное лечение.

Под фиговым листком выгорания: депрессия истощения

В то время как депрессия официально признана психическим заболеванием и является наиболее диагностируемым психическим расстройством в мире, феномен выгорания – и, конечно, недавно описанного нами горения – продолжает оставаться предметом споров в научных и социально‑правовых кругах. Выгорание до сих пор не признано самостоятельным заболеванием, хотя оно распространено во всем мире и уже давно принято населением как психичекая болезнь. Одни относятся к страдающим от выгорания людям с большей доброжелательностью, другие – с меньшей. Тем не менее существование синдрома само по себе, по‑видимому, почти не вызывает сомнений у широкой общественности. И профессиональное сообщество, по крайней мере по большей части, признает, что выгорание является отклоняющимся от нормы или подверженным риску состоянием, которое по праву классифицируется как психическое или психосоматическое заболевание.

Сегодня условия возникновения выгорания нам известны, и даже СМИ сообщают нам о звездах поп-культуры или спорта, внезапно вышедших из строя [22]. В системах классификации психических заболеваний причины, то есть условия возникновения, обычно не учитываются при диагностической категоризации. Возьмем ближайший пример – депрессию. Когда кому-то ставится диагноз «депрессивный эпизод», изначально невозможно сделать никаких выводов о том, как депрессия развилась конкретно у этого пациента. При постановке диагноза сначала объединяются в группы и категоризируются только имеющиеся симптомы. У такого метода есть различные преимущества, но есть и недостатки, поскольку разные генетические и гормональные, биографические и социальные пути развития также приводят к различным депрессивным синдромам, а потому требуют разного подхода. Но для нас особенно важно выяснить, из-за чего возникло заболевание, чтобы уберечь от него как можно больше людей.

В исследованиях депрессии неоднократно делались попытки разделить депрессивные расстройства на разные варианты [23]. Мы убеждены, что синдром выгорания в контексте депрессии истощения должен наконец начать выявляться при диагностике и утвердиться в ней, поскольку это бы внесло вклад в категоризацию депрессивных синдромов, создание которой сильно опаздывает. Разделение депрессии и выгорания здорово помогает, ведь оно позволяет увидеть первопричину [24].

Примерно каждая четвертая женщина и каждый восьмой мужчина в течение жизни сталкиваются с депрессией, в год чуть менее 10 % взрослого населения Германии сталкиваются с той или иной формой депрессии [25]. У нас в клинике, независимо от того, насколько часто к нам попадают пациенты с депрессией истощения, мы постоянно видим совершенно разные истории возникновения и совокупности симптомов депрессии, поэтому нас поражает, насколько обобщенными и даже неполноценными нередко представляются официальные диагностические критерии и объяснительные модели. Откровенно говоря, в клиниках психосоматической медицины едва ли можно найти пациентов или пациенток, у которых, помимо основного диагноза, например посттравматического стрессового расстройства или тревожного расстройства, нет показателей депрессивного эпизода. На наш взгляд, это связано не только с тем, что для стационарного лечения человек должен быть особенно тяжело болен.

Депрессивность – это что-то вроде психического аналога боли, которая также проявляется при большинстве телесных заболеваний.

Однако это сравнение поднимает гораздо более фундаментальные вопросы.

Люди, которые приходят к нам на лечение из-за того, что подозревают у себя выгорание, с клинико‑психотерапевтической точки зрения зачастую также страдают от депрессии истощения или подобного заболевания. Им, по‑видимому, гораздо легче признать наличие выгорания. На то есть множество разных причин.

С одной стороны, большинство людей хотят понимать свое заболевание и его симптомы. Впрочем, и мы, врачи, хотим того же. Людям нужна ясность. В рамках психотерапии одним из первых шагов всегда является разработка индивидуальной и последовательной модели объяснения болезни, в противном случае целенаправленное вмешательство едва ли возможно. Если мы не понимаем, почему у человека определенная симптоматика, у лечения, как правило, нет шансов на успех. В диагностике и лечении психических заболеваний все работает по тем же принципам, что и в других областях медицины.

С другой стороны, скажем в некотором роде провокационную вещь: притягательным в модели объяснения выгорания является тот факт, что психический дискомфорт может обуславливать социально желательная и высоко ценимая модель поведения. Люди ощущают, что пожертвовали собой ради якобы высшего социального блага (работы), а потому им легче справиться с переносимым страданием и рассказать о нем другим. Особенно точно это отражает положение дел среди мужчин [26]. По нашему (и не только) опыту, мужчины прибегают к психотерапевтическому лечению значительно реже, чем женщины. Тот факт, что и их проблемы имеют более или менее приемлемое объяснение, открывает столкнувшимся с выгоранием людям дверь к адекватной надлежащей помощи. Однако некоторым уместно будет задать вопрос, не является ли диагностированное выгорание фиговым листком, который прикрывает фактически имеющуюся, но не признаваемую депрессию. Объявляя себя трудоголиком, человек как бы прячется от собственной патологически нарастающей фазы слабости.

Трудоголики зарабатывают деньги, уважение и сочувствие

Считается, что трудиться много и упорно – работником какой-либо организации, волонтером и/или родителем, – в первую очередь почетно. Тот, кто от этого устает, может рассчитывать на уважение и поддержку.

Кстати, мы и по себе это знаем и чувствуем себя от этого отнюдь не хорошо. Когда мы, в роли отца или сына, брата или друга, вынуждены постоянно извиняться, ссылаясь на большое количество работы, мы обычно встречаем понимание и прощение, которые помогают нам справиться муками совести, особенно сейчас, когда мы пишем эту книгу. А действительно ли нужно заниматься этим прямо сейчас? Не переусердствуем ли мы? Есть основания опасаться, что наше окружение уже давно воспринимает нас как трудоголиков или даже называет нас трудоголиками. На самом деле мы почти никому не рассказывали о том, что решили написать книгу, и, вероятно, отчасти обманывали себя, когда решили, что зимой 2020/2021 года у нас откуда-то возьмется достаточно времени для этого. Как ни странно, нам немного помогла ситуация пандемии.

Ограждение самого себя и других от понимания масштабов своего эксцессивного самотравмирующего поведения или упорное обманывание себя – важные критерии диагностики всех зависимостей. Это относится и к не связанным с употреблением психоактивных веществ зависимостям, таким как трудоголизм.

Зависимость от работы считается самой спорной из всех поведенческих зависимостей. Вероятно, это связано с тем, что труд – явление очень многогранное. Не только содержательные и формальные аспекты, но и мотивы и стимулы для работы могут быть самыми разными. Таким образом, причины активации системы вознаграждения с последующим выделением дофамина и эндорфинов разнообразны, и их нелегко определить и измерить. И все же, как подсказывает нам совокупность фактов, нечто поощряемое и за что человек получает измеримое вознаграждение в виде зарплаты и признания, может вызвать привыкание.

Кстати, до недавнего времени патологическая зависимость от азартных игр была единственной признанной поведенческой зависимостью [27]. Зависимость от азартных игр связана с выигрышем денег, и решающими переменными здесь являются денежная ставка, иллюзия влияния судьбы и в конечном счете случайность. Умелость при этом едва ли может играть какую-то роль, чаще всего возможность повлиять на ход игры стремится к нулю, как, например, в игровых автоматах и рулетке, иногда она может быть проявлена, хотя и очень ограниченно, скажем в карточных играх и ставках на спорт. Обнаруживают черты зависимого поведения и спекуляции на рынке акций – интересный гибрид зависимости от азартных игр, покупок и работы, который мы встречаем в нашей повседневной клинической практике. Здесь поведение, имеющее признаки зависимости, выливается в микс из грубых и лихорадочных стремлений заработать, вложений и проигрышей денег.

В новом издании Международной классификации болезней (МКБ-11) Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), которое, правда, еще не введено в Германии, поведенческие зависимости были впервые признаны и включены в общую главу с зависимостями от психоактивных веществ, такими как алкоголизм. Однако зависимость от работы среди них не появилась, как, впрочем, и зависимость от покупок, которая была обнаружена и описана более 100 лет назад [28]. При этом в МКБ-11 наряду с зависимостью от азартных игр впервые официально была признана зависимость от компьютерных игр. За онлайн-играми, вероятно, вскоре последует и интернет-зависимость в целом. Следующие две наиболее известные физические поведенческие зависимости также описаны в других главах системы классификации: зависимость от спорта при расстройствах пищевого поведения и схемы тела[3]3
   Нарушение, при котором у человека искажается восприятие размера, массы и формы собственного тела. – Прим. пер.


[Закрыть] и сексуальная зависимость при сексуальных расстройствах.

Все шесть описанных поведенческих зависимостей могут находиться на разных стадиях признания. Общим же для всех является то, что цифровизация придает им новый импульс. При помощи интернета каждый из нас может, например, в любое время и в любом месте найти себе сексуального партнера, купить что угодно или сделать спортивную ставку, чтобы волнительное ожидание, подкрепляемое дофамином, привело к желанной кульминации в виде всплеска эндорфинов. Мы можем использовать свой смартфон как всемогущий пульт дистанционного управления, чтобы заказать практически все, что захотим, и получить это в кратчайшие сроки с помощью дрона, робота или беспилотного транспорта. Сегодня благодаря интернету и цифровым устройствам, с которыми мы практически никогда не расстаемся, мы можем наблюдать триумф мотора капитализма – мгновенное удовлетворение потребностей, к которому мы подходим с таким серьезным усердием. Это, конечно, отражается и на трудовой деятельности.

В зависимости от сферы занятости мобильные компьютеры (хотя бывает достаточно даже мощного смартфона) на долгое время приковывают нас к рабочему месту, а сама работа не отпускает. То, что благодаря ноутбукам и планшетам мы всегда доступны и можем работать везде, во времена пандемии и множества других жизненных обстоятельств может быть настоящим благословением, но это в то же время и наше проклятье. Отграничить работу от личной жизни стало несравненно труднее. Цифровые технологии позволили быть на связи в любое время суток, а вместе с тем и во всех часовых поясах, работать из любого места, в том числе из кровати или в отпуске, проверять электронную почту в любой ситуации, даже во время еды или в туалете, однако все это увеличивает трудовую нагрузку для многих работников. И это, вероятно, все чаще порождает поведение, имеющее черты зависимости от работы. Особому риску подвержены люди, которые зависимы от признания на работе или не могут перестать работать из-за страха несоответствия требованиям, предъявляемым работой.

Зависимость от работы может стать прямым путем к выгоранию или – если злоупотребление работой в течение длительного времени патологически контролируемо – к горению.

Хотя этот подход нельзя назвать бесспорным, при аддикциях[4]4
   Аддикция – навязчивая привычка, способная перерасти в психологическое заболевание. – Прим. ред.


[Закрыть], исходя из степени выраженности аддиктивного поведения и негативных последствий, понятия злоупотребления и зависимости разделяются. При этом многолетнее злоупотребление также способно нанести серьезный ущерб психике и организму. Однако, поскольку злоупотребление психоактивными веществами встречается гораздо чаще, чем другие виды зависимостей, общий ущерб, наносимый обществу, обычно столь же значителен, если не более. По аналогии с этим можно выдвинуть гипотезу о том, что зависимость от работы наиболее вероятно приведет к выгоранию, а злоупотребление работой – к горению, и это может быть еще одним критерием для различения обоих явлений. Трудоголизм может быть, пожалуй, самой распространенной из зачастую остающихся скрытыми поведенческих зависимостей, потому что в цивилизованном мире он приобрел характер убиквитарного, то есть повсеместного встречающегося, явления. Тем не менее злоупотребление работой и последствия синдрома горения для здоровья, вероятно, уже давно приобрели крупные, если не сказать глобальные, масштабы. Горение представляет угрозу для всех нас.