Текст книги "Стамбул. Сказка о трех городах"

Глава 16. Елена
^{248–328 гг.}

Во всех государственных делах руководился ее волей, а она жила во дворце наподобие блудницы и делала всевозможные мерзости.

Элий Лампридий, «Антонин Гелиогабал»{210}210
  Более подробно о связи Константина с Гелиогабалом см. у Фоудена (1991), с. 119–131. Перевод на русский по изданию: Властелины Рима: Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана / Пер. с лат. С. П. Кондратьева под ред. А. И. Доватура; Предисл. Г. М. Бонгард-Левина; Послесл. М. Л. Гаспарова; Коммент. О. Д. Никитинского, А. И. Любжина. – М.: Наука, 1992. Переиздание: СПб.: Алетейя, 2001. 384 с. (Античная библиотека. Античная история) (прим. пер.).


[Закрыть]

Политики тоже люди. Да и история субъективна – и есть курьезная вероятность, что многие миллиарды жизней зависели от капризов одной женщины.

Нельзя забывать, что мать Константина, Елена, во многих отношениях была материальным воплощением проповедей Христа. Начав свой жизненный путь дочерью трактирщика в Вифинии, к востоку от Византия, и завершив его матерью сына от солдата, который все время находился в разъездах и впоследствии бросил ее, когда его, Констанция Хлора, второго после римского императора человека, сделали цезарем, Елена являла собой пример тех самых нищих, немытых парий, которых пробудило учение Иисуса Христа. Она пережила тот хаос, что творился вокруг в 303–311 гг. из-за Великого гонения на христиан, устроенного Диоклетианом и Максимианом. Возможно даже, что обратиться в христианство ей помогла семья, бежавшая от меча императора Диоклетиана.

Более поздняя выдумка, сатирическое сочинение «Антонин Гелиогабал» в составе «Властелинов Рима», написанное с целью изобразить, какую беспорядочную жизнь вел римский император Гелиогабал, правивший с 218 по 222 г., почти наверняка задумана как камень в огород Константина. В ней предполагается, что он – мальчишка, которого мать держала на коротком поводке. В источниках еще более поздних утверждалось, что его мать, прежде – девушка легкого поведения, ужаснулась тем, что сын помышляет о принятии христианства, и настаивала на том, чтобы он обратился в иудаизм. Рассказывают, что в августе 315 г. во время религиозного поединка раввин заколол быка, прошептав ему на ухо: «Иегова», но животное ожило, когда римский епископ Сильвестр I прошептал: «Иисус Христос». На Елену это произвело колоссальное впечатление, и сын ее был волен принять выбранную им веру{211}211
  Иоанн Зонара XIII.2.34–5; BHG 365 (5–6, Opitz); «Временник Георгия монаха» (XI, I, ii, с. 491, 17–491, 7).


[Закрыть].

Из местечка, где родилась Елена (Дрепан), расположенного неподалеку от нынешней Яловы на азиатском побережье Мраморного моря (сейчас это – спа-курорт, куда состоятельные стамбульцы очень любят наведываться по выходным), по воде было рукой подать до Византия. Это местечко было одним из форпостов древнего города. Придя к власти, аппарат Константина переименовал этот городок в Еленополь и, разумеется, заботливо обновил его. Дочь императора также назвали в честь его матери Еленой. Однако, если не считать крикливых россказней и биографической халтуры о ее подъеме по социальной лестнице, конкретных фактов о жизни Елены в Восточном Средиземноморье очень мало{212}212
  Спасибо за подсказку Найджелу Спайви.


[Закрыть].

Имеются письменные свидетельства, что в самом Константинополе по замыслу и при некотором авторском участии Елены на Седьмом холме были построены мартирий и монастырь Святых Карпоса и Папилоса, убитых императором Децием в 251 г. Строения располагались у подножия юго-западной стены Ксеролофоса – сегодня это занятый, грязный район, заселенный немногими цыганами, оставшимися в городе после проведения программы по их выселению. К развалинам мартирия можно подобраться только через автомойку и гаражи, но, по-видимому, этот мартирий был одним из множества других, возведенных в память о христианских мучениках на территории, некогда непосредственно прилегавшей к городским стенам.

Где-то в 327 г. Елена решила отправиться в паломничество в Иерусалим. Вот тут-то рассказы и начинают множиться. И в Восточном Средиземноморье, и в Малой Азии, и на Среднем Востоке якобы имеются убедительные свидетельства этого путешествия. Говорят, на острове Парос Елена возвела Стовратную церковь, сооружение, производящее удивительное впечатление. Местные жители, попивая фраппе, и сейчас расскажут вам, что когда найдут и откроют сотую дверь, Константинополь вновь вернется христианам. В Иерусалиме Елена следила за строительством храма Гроба Господня, а также церкви Девы Марии (Богородицы, или Богоматери) на месте рождения Иисуса в Вифлееме и еще одной – якобы на том самом месте на Елеонской (Масличной) горе, откуда Христос вознесся на небеса.

Елена возвратилась на Средний Восток, захватив с собой фрагменты Животворящего Креста и гвоздь с Распятия Христова. Гвоздь вделали в уздечку лошади Константина – чтобы отныне Христос-Константин вел правоверных к победе.

Константинополь как раз остро нуждался в таких священных безделушках, словно сочившихся религиозностью вещицах, которые бы видоизменили и оживили сложившуюся картину города. Не имея яркого религиозного прошлого, городу приходилось самому работать над своей смысловой ролью. И тут хлынул целый поток – лодыжки мучеников, волосы святых, тернии из Христова венца, а в 614 г. – святое копье, пронзившее грудь Христа. Через неделю после того, как его привезли, копье выставили на всеобщее обозрение в соборе Святой Софии, где прихожане могли к нему приложиться по вторникам и средам, а женщины – по четвергам и пятницам.

Говорят, что кое-какие из святынь, что Елена так азартно собирала в IV в., можно увидеть в городе и по сей день. В южном углу безлюдного придела церкви Святого Георгия якобы стоит та самая колонна, у которой секли Иисуса.

В городе тут же во множестве открылись императорские мастерские, где массово изготавливали раки для хранения святых мощей. Из этих сделанных в Константинополе вещиц, красивых и самих по себе, сохранились немногие. В 2006 г. обнаружили одну из них, размером с большой коробок спичек и предназначенную для ношения в качестве кулона. На ней имеются изящно сработанные изображения архангелов Михаила и Гавриила, а также – вполне ожидаемо – образы Андрея, любимого апостола в Византии, и Иисуса – за его босую ногу ухватился подноситель (судя по тому, что он безбородый, он, скорее всего, евнух), посылающий молитвы Христу и Деве Марии.

Во всех уголках Европы будут вспоминать активное участие Елены в собирании святынь. В XI–XII вв. франкские мастера в приступе благочестия изготовили раки с жизнеописанием Елены. На сияющей эмали изображалось, как мать Константина едет в Иерусалим, допрашивает иудеев, поднося к их стопам огонь, чтобы выведать у них нужные ей сведения о местонахождении святых мощей, а потом проверяет силу добытого сомнительным путем Животворящего Креста на мертвых. Благодаря широкой популярности, которой пользовалась деятельность Елены, на улицах Константинополя появился приторный запах полируемой эмали и костяного клея, которым к ракам накрепко приклеивали драгоценные камни. А еще – хруст горного хрусталя, который резали и шлифовали, чтобы было видно святые мощи. Благодаря Елене горожане получили возможность черпать красоту, вдохновение и чудо в кусках трупов.

Диадемы, балдахины и прочие аксессуары Елены, например держава, явно свидетельствовали о ее могуществе. Надписи на монетах говорили о том, что она «гарант государства». Вдовствующую императрицу изображали с яблоком в руке – а это символ знания и плодородия. Также она представала с ребенком на коленях и огромным нимбом над головой – этот образ был не только явной отсылкой к египетской богине Исиде с сыном Хором на руках (о чем уже неоднократно высказывались), но и очевидной копией образа анатолийской богини Солнца, чрезвычайно могущественного создания. Епископ Амвросий Медиоланский заявлял, что как Мария искупила грех Евы, так и Елена искупила прегрешения римских императоров прошлого. Она была не просто спутницей, но соправителем – как светским, так и духовным. Память матери почитают вместе с памятью сына в их общий праздник 21 мая, а ее череп, в свою очередь, стал святыней – его установили высоко на стенах Трирского собора.

Бронзовый медальон с изображением Елены, IV в.

В Константинополе мать Константина встречалась на каждом шагу: ее образ увековечивали в слоновой кости, порфире и бронзе, а также на монетах – она олицетворяла символ мира с оливковой ветвью и скипетром в руках. Изображения Елены появлялись во всех уголках города. Это вовсе не означало, что благодаря авторитету и могуществу Елены жизнь всех христианок в Константинополе была малиной. Как и на протяжении всей античной истории, женщины в городе довольствовались половинчатым пайком. Они так и оставались дочерьми Евы{213}213
  После эдиктов, изданных Константином в 326 и 333 гг., София больше не олицетворяла собой мудрости. Как Христос был вторым Адамом, так и женщина была второй Евой. Обратите внимание на внушающий беспокойство совет Иеронима о том, как воспитывать невинную дочь: вслед за абзацем, где он рекомендует не морить ее голодом, но регулярно принуждать к воздержанию от пищи («Она должна так есть, чтобы всегда чувствовать некоторый голод, чтобы тотчас по принятии пищи могла читать и петь псалмы»), он предостерегает: «В обжорливом воздержании жрут они фазанов и дымящихся горлиц для того, видите ли, чтобы не осквернить даров Цереры». Иероним, Письмо к Лете, № 107, 403 г., перевод на английский Фримантла (1893). Перевод на русский по изданию: Иероним Стридонский. Еврейские вопросы на Книгу Бытия. – М.: Отчий Дом, 2009. Совместно с Московской Духовной Академией (прим. пер.).


[Закрыть].

На средневековом экземпляре Пейтингеровой скрижали – дорожной карте, где прямо посередине красной линией вьется Эгнатиева дорога, проложенная примерно в 500 г. по более ранней версии Августа, – особо выделены Рим, Антиохия и Константинополь. В Константинуполисе воинственная женская фигура указывает на колонну со статуей, возможно, Константина.

Официально Новым Римом Константинополь стали называть только через 50 лет после того, как Константин переименовал Византий, но это название, очевидно, зародилось на улицах и в воображении народа. В середине V в. историк церкви Сократ Схоластик сообщает нам, что в надписи на стенах Стратегия город назван «вторым Римом». Именно так его зовет Публилий Оптатиан Порфирий в своем стихотворении, датируемом 326 г., и Константин в своем дерзком заявлении: «Aeterno nomine iubente deo donavimus» («Это – город, которому я по повелению Божию дал вечное имя»). Вскоре его также станут называть Новым, или Вторым Иерусалимом{214}214
  Симеон Столпник, повелевая Даниилу Столпнику идти не в Иерусалим, а в Константинополь, называет этот город Вторым Иерусалимом – в цитатах часто приводится название «Новый Иерусалим». Доуз (1948), с. 12–13.


[Закрыть]. Для украшения центра нового города, нового центра Земли, вокруг которого будут разворачиваться космологические церемонии, сюда с почетного места против величественного храма Аполлона в Дельфах привезли тот самый змеевидный памятник.

Константин каждый год отмечал день своего восшествия на престол (26 июля) пиршествами и шествиями, представлениями со зверями и возведением монументов, где он представлялся одновременно и Августом, и Александром, и христианским Аполлоном. К концу его правления все это казалось ему очень далеким от хриплых солдатских криков, раздававшихся июльским днем в Йорке.

Теперь императору Нового Рима оставалось только поддерживать единство своего колонизаторского, христианского эксперимента и выживание его новой величественной столицы христианства.

На этой инталии IV в. Тихе, богиня удачи, коронует Константина. В Константинополе для изображения Тихе зачастую использовали образы восточной богини Кибелы. Тихе символизировала сам город

Глава 17. Рождения и смерти
^{336–337 гг. н. э.}

Окончив такую работу, им оставалось только на поверхности земли приготовить странную, поистине, гробницу душ, и они построили мрачное жилище для мертвых идолов, тайник [Венере] сладострастному демону любви, где на нечистых и мерзких жертвенниках приносили ненавистные жертвы. Так, а не иначе думали они привести свою мысль в исполнение, если бы ту священную пещеру успели скрыть под отвратительными нечистотами.

Евсевий, «Житие Константина»{215}215
  Евсевий, «Житие Константина», 26.3, перевод на английский Шафф и Уэйс (1955).


[Закрыть]

В Фессалониках, на севере Греции, за баррикадами из алюминия и ограждением из проволочной сетки скрывается нечто неожиданное. Прокапывая новый тоннель метрополитена под современной автострадой Эгнатия, что проходит через самый центр города, рабочие продвигались не только сквозь грунт, но и сквозь время. Петляя между гудящими мопедами, женщинами, утихомиривающими малышей мороженым, и студентами, спешащими на митинги протеста, можно, если пригласят, поднырнув под брезент, осторожно спуститься по деревянным ступенькам, а потом по шаткой лестнице. И вы увидите, что на глубине 9 м под современным дорожным покрытием проходит длинная и широкая дорога, мощенная мрамором.

Эта древняя дорога, в окружении ржавого металла и бетонных плит, тянется под землей, насколько хватает глаз. На камнях виднеются колеи, за много веков выдолбленные колесницами, на тротуарах – дырки, в которые хозяева лавчонок втыкали солнцезащитные навесы. А возле выстроившихся в ряд магазинчиков какой-то ребенок, наверное надувшись, что родители ушли по магазинам, процарапал на мостовой игровое поле. (Кстати, магазинчики были, судя по найденным здесь предметам, – ювелирные, а шестью метрами выше в XXI в. ювелир до сих пор ведет торговлю ровно на том же месте.)

Константин Великий прекрасно знал, что если он хочет удержать светскую власть в своих руках и расширить свои религиозные замыслы, ему нельзя перекрывать такие пути сообщения. Поэтому и Эгнатиеву дорогу и ее ответвления кардинально обновили. Городу Константина еще предстоит прославиться товарами и идеями – как религиозными, так и мирскими, что циркулировали по международным транспортным артериям Византия. Воплощением честолюбивых устремлений Константина стала красивейшая, мощенная мрамором Виа-Публика, главная улица в Фессалониках времен Римской империи.

В 336 г. по приказу Константина ересиарху Арию, изгнанному из Византия по Эгнатиевой дороге, несколько неожиданно разрешили вернуться в город. И именно на улицах Константинополя этот религиозный деятель встретил свою (предположительно, страшную) смерть. Очень ярко ее описал Сократ Схоластик – эти сведения он почерпнул у современника Ария, Афанасия:

«Когда он находился уже близ так называемой площади Константина, на которой воздвигнута порфировая колонна, какой-то страх совести овладел им, а вместе со страхом явилось и крайнее расслабление желудка. Поэтому он спросил, есть ли где вблизи афедрон, и узнав, что есть, позади Константиновой площади, пошел туда и впал в такое изнеможение, что с извержениями тотчас отвалилась у него задняя часть тела, а затем излилось большое количество крови и вышли тончайшие внутренности, с кровью же выпали селезенка и печень, и он тут же умер. Этот афедрон в Константинополе показывают и доныне; он находится, как я сказал, позади Константиновой площади и рынка в портике»{216}216
  Сократ Схоластик, «Церковная история», 1.38, перевод на английский Шафф и Уэйс (1989), с. 34–35. Перевод на русский по изданию: Сократ Схоластик. Церковная история. – М.: РОССПЭН, 1996 (прим. пер.).


[Закрыть].

Возможно, в этой впечатляющей истории, немедленно ставшей частью городского фольклора, много преувеличений, но если все так и было, то такому концу может быть много объяснений. Аскетичный образ жизни Ария в юности мог иметь для него серьезные последствия, которые проявились позже, хотя, по слухам, его отравили. После случая с Арием стало ясно, что Константинополь – рассадник религиозных споров, и казалось, городу нужно отстаивать ортодоксальную веру. Когда Арий на улицах Константинополя извергнул из себя саму жизнь, Константин только-только входил в полную силу. Однако не пройдет и года, как император тоже будет мертв.

В 337 г. христианство примет еще один восточный правитель, на этот раз в Грузии. Шапур II, царь из династии Сасанидов (наследников Парфянской и Персидской империй, а также главной державы региона), решил, что с него хватит. Он пошел в наступление на Кавказ, чем вызвал гнев Константина (хотя Сасаниды действовали за пределами Византии). Константин, объезжавший в то время земли Дуная, мобилизовал войска, заявив, что обрушит на Восток всю христианскую ярость, а сам примет крещение в водах Иордана. Для этой цели он велел изготовить точную копию табернакля (ларца со Святыми Дарами). Но смерть его была не за горами.

Константин умер 22 мая 337 г. там же, откуда началось его константинопольское предприятие – в Никомедии. По-видимому, это произошло случайно. Сначала он пытался вылечить некое загадочное заболевание в термах Константинополя, но, когда ничего не вышло, отправился к природным источникам в Азию. Крестился Константин очень вовремя с помощью Евсевия Никомедийского. Тогда этот обряд еще не связывали с младенческим возрастом, а проводили обычно в конце жизни, ведь так не будет возможности нагрешить пред отходом в иной мир.

Точные обстоятельства и место смерти Константина остаются для нас любопытной загадкой истории, которую еще предстоит разгадать{217}217
  Вудс (1997), с. 531–535. Бергесс (1999), с. 153–161.


[Закрыть]. Все источники перевирают друг друга. Где-то говорится, что Константин умер в самом городе Никомедии, другие – на ведущей туда дороге, в villa publica (государственное заведение, буквально: «дом для людей»). В некоторых источниках местом его смерти называют Ахирону – но, быть может, так назывался тот villa publica? А может, это был городской дом, выстроенный на месте сенника (achuron – греч. сенник)? Если последнее верно, то, возможно, Константин отошел, окруженный колышущимися под лучами весеннего солнца колосками пшеницы. Неужели летописцы намеренно выражаются столь туманно, потому что не хотят признавать того факта, что Константин Великий умер, отчаянно ища отдохновения в трактире, на почтовой станции или в сельскохозяйственной постройке? Что он принял крещение без всякой помпы, зато в неподобающей спешке?{218}218
  «Ita anno imperil tricesimo secundoque, cum totum orbem tredecim tenuisset, sexaginta natus atque amplius duo, in Persas tendens, aquis bellum erumpere occeperat, rure proximo Nicomediae – Achyronam vocant – excessit, cum id tetrum sidus regnis, quod crinitum vocant, portendisset». «Bellum versus Parthos moliens, qui iam Mesopotamiam fatigabant, uno et tricesimo anno imperii, aetatis sexto et sexagesimo, Nicomediae in villa publica obiit. Denuntiata mors eius etiam per crinitam stellam, quae inusitatae magnitudinis aliquamdiu fulsit, Graeci cometen vocant». Евтропий, «Краткая история от основания города», 10.8.
  «Constantinus, cum bellum pararet in Persas, in Acyrone villa publica iuxta Nicomediam moritur anno aetatis LXVI.li». Иероним, «Хроника», s. a. 337.
  «Cumque bellum in Persas moliretur, in villa publica iuxta Nicomediam, dispositam bene rempublicam fi liis tradens, diem obit». Павел Орозий, «История против язычников», 7.28.30.
  «cum bellum pararet in Persas, in suburbano Constantinopolitano villa publica iuxta Nicomediam». Происхождение Константина, 35.
  «cum bellum pararet in Persas, in Acyrone villa publica iuxta Nicomediam moritur». Prosp. Chron. s. a. 337.
  «dum bellum pararet in Persas, in Acyrone villa publica iuxta Nicomediammoritur». Cass. Chron. s. a. 339.
  «Obiit in Ancirone Nicomediae villa». Laterc. Imp. ad Justin I. See Mai. Chron. 13.14.


[Закрыть]

Для проживающих же в регионе незавершенная религиозная показуха Константина окончилась бедствием. Последовавшие расправы над христианами были жестокими. Пишут, что Шапур «жаждал крови» во всей Анатолии и на Среднем Востоке. Явная поддержка, которую Константин оказывал всем христианам, а не только проживавшим на римских землях, привела к масштабным гонениям на них за пределами империи{219}219
  Спасибо Питеру Франкопану.


[Закрыть]. Защитника Константинополя не стало ровно через семь лет после торжественного объявления этого города новым земным обиталищем Христа. Казалось, этот христианский эксперимент, руководимый из Второго Рима, готов провалиться.

Гроб с Константином по воде доставили из Никомедии в Константинополь – точно такой же путь я в последний раз проделала в 2013 г., когда начали просачиваться новости о восстаниях на площади Таксим и когда волнения тут же охватили весь центр Стамбула. Более трех месяцев тело императора в золотом гробу простояло в Большом императорском дворце, что он построил на берегу Мраморного моря. Задержка, скорее всего, была вызвана тем, что его родственники и советники грызлись из-за прав наследования. Этот религиозный император-первопроходец уже построил себе надгробный храм, церковь Святых Апостолов, которая стояла в центре города – точно так же, как храм Гроба Господня в центре Иерусалима времен Римской империи. Тут-то и упокоился первый в мире христианский император.

Нынешнее местонахождение останков Константина окутано тайной, ведь церковь Святых Апостолов была уничтожена османами в 1461 г. (865–866 гг. по исламскому календарю). А вот среди осаждаемых сорными травами развалин церкви Святого Мира стоит величественное порфировое надгробие с христограммой. Оно усеяно отверстиями, судя по которым можно заключить, что некогда оно было чем-то покрыто – «покрыто золотом», так описывалось надгробие Константина. Действительно ли это – потерянная могила Константина? Ученые утверждают, что наличие христианских символов еще не говорит о служении Христу. Не подтверждается этим и тот факт, что Константин величал себя тринадцатым апостолом – Константин возвел церковь Святых Апостолов, безусловно, для того, чтобы собирать в ней реликвии тех двенадцати. А говорит это, пожалуй, о том, что незаконнорожденный отпрыск солдата считал себя реинкарнацией Христа.

После смерти Константина в церковных кругах поднялось страшное негодование по поводу того, что этого христианского правителя якобы захоронили, словно он был Христом среди апостолов, и его собственный сын перенес тело Константина в прилегающую усыпальницу{220}220
  Камень хорошо передает многозначность. Возможно, это краденое произведение языческого искусства (например, змеевидные бронзовые колонны из Дельф – их заказали в честь победы греков под предводительством Павсания, спартанцев и всех остальных над персами; Павсаний оставил свой отпечаток, и они по сей день змеятся над стамбульским ипподромом). Может быть, это – отражение его враждебного отношения к своим соправителям, а, может (и скорее всего) – удручающее ослепление единственным для него богочеловеком. Это объясняет, почему в годы жизни Константину не воздвигли, как и следовало бы ожидать, памятника в святилище в Дельфах. Придя к власти, он издал закон, запрещающий языческие жертвоприношения и некоторые магические ритуалы. Обычно это считают проявлением его благочестия, но, скорее всего, в этом проявилось его беспокойство: так он с помощью закона усмирил потенциально опасных демонов, в которых многие века истово верили жители города и которых не забыли до сих пор.


[Закрыть]. Но какая же нужна сила характера, чтобы вообще оказаться там, в самом сердце города, отныне провозглашенного земной юдолью Господа! У кого могут возникнуть сомнения при одном только взгляде на это коршуноподобное лицо со сверкающими глазами? Мы говорим об упадке и крушении Римской империи, но вот человек, знавший, как ее спасти. Константин был воином. На первом месте у него всегда была защита и сохранение территорий, за которые он так жестоко сражался. А еще – облачение своей империи в новые духовные одежды. Когда Константин пришел к власти, в империи было 10 % христиан, когда же он оставил ее – по самым скромным подсчетам, не менее 50 % жителей считали Христа своим Спасителем.

Константин основал Константинополь в 330 г., вознеся хвалу Господу и принеся бескровную жертву. А его порфировой колонне поклоняются и по сей день, воскуряя фимиам, принося жертвы и зажигая огни. По правде говоря, каков же этот город, что он создал, – христианский или языческий? Ведь несмотря на видения Константина, его предсмертное крещение, собирательство реликвий, учреждение христианских заведений и разрушение храмов старых богов, в Константинополе было много таких, кто продолжал видеть, да и любить, все языческое вокруг.

Глава 18. Язычники и самозванцы
^{361–363 гг.}

Что до Константина, то среди богов он не нашел примера, повторявшего его собственный путь, но, едва приметив Удовольствие, до которого рукой подать, он тут же обратился к нему. Оно с нежностью приняло его в свои объятия и, облачив его в разноцветные одежды и всячески украсив, увлекло его на путь невоздержанности. Там-то Константин и отыскал Иисуса, и тот, заняв свое место подле Удовольствия, приветствовал всех такими словами: «Вот совратитель, вот убийца, вот богохульник и сквернавец, не опасайтесь его! Этой водой омою я его, и он тут же очистится! И хоть он и согрешит вновь, стоит ему лишь побить себя в грудь и ударить челом, и я снова очищу его». К нему-то с радостью и обратился Константин, уведя с собой своих сынов от собрания богов.

Император Юлиан о Константине{221}221
  Юлиан, «Кесари», 336B, перевод на английский Райта (1913), с. 413.


[Закрыть]

По смерти Константина трое его сыновей – Константин, Констанций и Констант – стали соправителями (с титулами августов), поделив земли отца между собой{222}222
  Константин II погиб в сражении в 340 г., Констант правил на Западе, но в 350 г. был вероломно убит, Констанций II правил на Востоке с 337 по 361 г.


[Закрыть]. Константу, младшему из троих братьев, было всего 17, когда он получил титул цезаря (старший, Константин, получил этот титул от отца уже на первом месяце жизни).

Когда на карту поставлено столь многое, распри, наверное, неизбежны, а вслед за династическими спорами тут же последовали казни и гонения. Констант победил и убил Константина II, но в итоге власть удержал только средний брат, Констанций II, объединивший империю после смерти Константа в 350 г.

Констанций правил, сидя в Константинополе, а его любимый евнух Евсевий, как поговаривали злые языки, руководил всеми военными, государственными и религиозными делами.

Авторитет Евсевия имеет большое значение. Константин I (вслед за Домицианом) издал закон, запрещающий кастрацию на территории Римской империи, однако это не могло остановить нараставший поток кастратов, приезжавших в Константинополь из-за пределов Нового Рима – особенно из черноморского региона Лази{223}223
  Моду на евнухов при императорском дворе император Диоклетиан, по-видимому, завел, когда поставил свой трон на Востоке.


[Закрыть]. На этом раннем этапе в истории Константинополя выяснилось, какую огромную власть способны удержать скопцы. Как мы увидим далее, в Константинополе, по сути, узаконят власть евнухов.

Несмотря на козни жаждущего власти Констанция (которого, скорее всего, поддерживал старый император, пока был жив), восторжествовал, в конце концов, сводный племянник Константина (сын его сводного брата) и его зять, который и оказался у руля в Константинополе. Сейчас мы знаем его как Юлиана Отступника. Извечный кошмар всех отцов – зять, ступивший на скользкий путь.

Юлиан родился и вырос где-то между Константинополем, Вифинией, Каппадокией и южным побережьем Мраморного моря – его носило течениями придворных интриг и переменчивых политических союзов. А поскольку он вместе с братом представлял династию потенциальных конкурентов, Елена, этот серый кардинал, недвусмысленно продемонстрировала чувства своего сына и удерживала их, по сути, под домашним арестом. В детстве этот опальный подросток проводил лето вдали от городской духоты, подальше от Константинополя, на клочке земли, принадлежавшей его бабушке по материнской линии. Позднее Юлиан писал, что здесь «будешь ступать по вьюнку, тимьяну и душистой траве. Там полная тишина и можно сидеть, смотреть в книгу и отдыхать время от времени, любоваться прекрасным видом моря и кораблей»{224}224
  Юлиан, «Письмо к Евагрию» (Константинополь, 362 г.), перевод на английский Райта (1913). Перевод на русский Д. Е. Фурмана (1970) (прим. пер.).


[Закрыть]. В его записях чувствуется острое, можно даже сказать неискушенное восхищение окружающей его природой: «близка весна, зеленеют деревья, и ласточки, ожидаемые с минуты на минуту… заставят покинуть пределы родной земли»{225}225
  Юлиан, «Письмо к Филиппу» (Константинополь, 362 г.), адаптированный перевод на английский Райта (1913). Перевод на русский Д. Е. Фурмана (1970) (прим. пер.).


[Закрыть].

То, что Юлиан приписывал почкам терапевтическую ценность, – вполне простительно, учитывая, какую травму он пережил в жизни. Из девяти отпрысков в его семье выжило только двое мальчиков, а мать его умерла, когда он был еще маленьким. Хоть он и полеживал на благоухающих склонах холмов, вскоре его вернут на арену реальной политики великого, обнесенного крепостными стенами города Константинополя, виднеющегося на горизонте. Он рос, а императорские осведомители следили за ним.

Юлиан, хоть и христианин, был зачарован мощью языческого мировоззрения. Среди прочих его образованием занимались язычник из Спарты Никокл, христианин Экиволий и евнух Мардоний. Отправившись в путешествие, гран-тур эпохи поздней Античности, Юлиан приезжает в Афины. Складывалось ощущение, что это – блестящий юноша, находящий утешение в учении. Он так рьяно изучал работы Платона, что поверил – его философские изыскания должны найти отражение в политической системе и повседневной жизни. Еще одним его вдохновителем был Пифагор – мир, по-видимому, казался Юлиану мистическим, удивительным с математической точки зрения местом, которое можно сделать лучше благодаря логике и любви к добру.

Такая теургия и теософия поддерживали в нем как интеллектуальный, так и экстатический пыл. В свете пылающих факелов, под звуки гонгов и пение тысяч служителей, Юлиан стал участником элевсинских мистерий в священном местечке Элевсин в Греции, в 24 километрах к юго-западу от Афин, где еще за 500 лет до рождения Христа составили представления о жизни после смерти. Юлиану, который двадцать лет был христианином, становилось все труднее и труднее противиться мощному обаянию язычества.

В 335 г. Юлиана втянули в грязные аферы с подчинением территорий и (против его воли) объявили цезарем на Западе. Однако оказалось, что этот философ, который лучше всего чувствовал себя среди книг, не лишен военной смекалки. И он тут же завоевал расположение среди своего войска. Один из его солдат, бесценный очевидец событий той эпохи, оказавший колоссальную помощь историкам, Аммиан Марцеллин, многое поведал о Юлиане, описывая его жизнь и эпоху. Аммиан, объективный и наблюдательный автор, сообщает нам ценные факты, например, о том, что Юлиан презирал солдат, которые спали не на холодных камнях, а на матрасах. Кроме того, мы узнаем, что Констанций утратил в Константинополе всякое расположение, натравив императорские войска на инаковерующих – за один день были убиты 3000 христиан. Юлиан считал, что христианство разъедает основы Новой Римской империи и ее граждан. Однако, стоя во главе Галлии, он, хоть и являлся формально правителем христианской империи, вопреки всему приносил жертвы богине войны, Беллоне.

Когда Констанций приказал – через голову – войскам Юлиана отправляться на Восток, солдаты взбунтовались. Одна элитная группа, носившая блестящее название Petulantes (в переводе с латыни – Вспыльчивые), демонстративно возложила на голову властителя-философа корону. И в 360 г. в походном лагере в Лютеции (нынешнем Париже) Юлиана провозгласили августом{226}226
  Аммиан Марцеллин, «Деяния», 20.4.


[Закрыть]. Этот ученый-солдат тут же оказался в оппозиции ко всем своим многочисленным царственным родственникам.

Констанций в ярости объявил этого претендента на власть, подозрительно сочувствующего язычникам, врагом империи. На следующий год Юлиан выступил против своего родича и бывшего союзника – не из стремления развязать гражданскую войну, а лишь из необходимости защищаться. Констанций бросился с Востока ему навстречу, подхватил лихорадку и умер по дороге к столице, Константинополю, – его придворным едва удалось в последние минуты организовать спешное крещение.

Юлиан, услышав о смерти Констанция и о том, что армии Востока объявили о своей верности ему, продолжил свой путь через Центральную Европу по дороге Виа-Милитарис и вошел в Константинополь через Харисийские ворота (те самые, через которые тысячу лет спустя торжественно въедет в город османский султан, Мехмед Завоеватель). Люди радостно приветствовали Юлиана, и он воцарился в городе как дитя Константинополя и его законный правитель.

«Когда он прибыл в Византий, его приветствовали радостными возгласами, называя дорогим согражданином, так как он родился и воспитывался в этом городе, и выказывали всеобщее уважение как человеку, который принесет большую пользу человечеству в будущем. Юлиан занялся гражданскими и военными делами»{227}227
  Зосима, «Новая история», 3.75, перевод на английский Баканэн и Дэвис (1967) – цитата у Фрили (1998а), с. 51–52. Перевод на русский Н. Н. Болгова (прим. пер.).


[Закрыть].

В этом народном признании превозносятся не только качества этого человека, но также и города с его населением. Первым делом император Юлиан захоронил Констанция по христианскому обычаю в храме Святых Апостолов. Позднее ему приписывалось возведение мавзолея Святой Констанции в качестве усыпальницы для своей жены (сестры Констанция) и невестки{228}228
  Строительство начал Константин, а завершил – Юлиан. Мердок (2005), с. 41.


[Закрыть]. И отныне миру явился совершенно новый римский правитель. Чтобы показать, что он – философ, Юлиан отрастил бороду, по той же причине он одевался просто и носил грубую мантию{229}229
  Зосима (3.66) пишет, что Юлиан в Афинах «учился у философов и превзошел своих учителей по всем предметам обучения». Юлиан и правда носил бороду, когда все брились (см. изображения на монетах), а в 363 г. в Антиохии написал сатирическое произведение «Брадоненавистник». Похоже, его «борода философа» нравилась Юлиану, и вполне возможно, он носил ее в знак отречения от христианства. См. Питеркин (2001), с. 22.


[Закрыть].

Оказавшись у власти, Юлиан стал чрезвычайно самонадеянным. Возобновились жертвоприношения – как он писал, боги «поведали» ему, что именно этим путем он должен следовать. Учение Христа, зарождающееся христианство, похоже, было ошибкой на его эзотерической тропе.

Императорский двор в Константинополе подвергся репрессиям. Евнухов, осведомителей, цирюльников – всех разогнали. Время от времени император-язычник заседал с константинопольскими сенаторами, силясь своим примером и одной только волей вернуть некое подобие чистого идеала республики. В городе появлялось много общественных зданий: отстроили пристань Контоскалий, ныне Кумкапы (рыбаки пользуются ею и по сей день), одним махом завершили строительство библиотеки.

А кроме того вышел эдикт о восстановлении – по камушку, по кирпичику – поврежденных или разрушенных в ходе безумного христианского эксперимента Константина языческих храмов. Юлиан сочинил гимн Кибеле, матери природы{230}230
  Также упоминается Аполлон и оракулы.


[Закрыть]. Согласно его эдикту о школах пресекалось влияние христианского духовенства на образование (до этого «Илиаду» не разрешалось читать в процессе обучения), а согласно его эдикту 362 года о равенстве религий христианство вернулось к тому облику, в котором изначально пребывало в Риме и стало лишь одним из множества любопытных восточных культов. Этот ученый, император, философ и властитель, похоже, слишком буквально руководствовался отрывками из «Тимея» Платона (интересно, а может, он и в затерянную Атландиду верил?), придерживаясь мнения о том, что разные национальности произошли от капель и брызг крови Зевса.

Тем временем на другом берегу Босфора еще предстояло навести порядок. В ходе судебных процессов в Халкидоне Юлиан изничтожал режим своих старых врагов. Противников, вызывающих особое беспокойство, например, евнуха Евсевия, ответственного за то, что брат Юлиана, Галл, был обезглавлен (в ту эпоху о евнухах говорили, что их было «больше, чем мух весной у пастухов, и прочего люда всякого звания бессчетное число трутней»){231}231
  Либаний, «Речи», 18.130. Перевод на английский Бауэрсок (1978), с. 72.


[Закрыть], сожгли заживо. То, что подробные описания этих зверств сохранились, говорит, скорее, не об исключительной жестокости Юлиана, а о негодовании последующих представителей церковного духовенства. Судя по количеству деяний Юлиана, его, по-видимому, прежде всего интересовало сокращение влияния зарождающейся прослойки христианской аристократии в Константинополе{232}232
  Судя по тому, какую власть над Феодосием I имел епископ Амвросий, у тех, кто не принадлежал к императорской семье, появились новые возможности.


[Закрыть].