Текст книги "Стамбул. Сказка о трех городах"

Глава 26. Вандалы. Мудрость. Аттила, правитель гуннов
^{429–476 гг.}

И она [София] принесла прошитый драгоценным багрянцем покров, где золотыми нитями со сверкающими каменьями изображалась целая череда свершений Юстиниана. С одной стороны мастер острой искусной нитью вышил шеренги склонивших головы варваров, убитых царей и подданные народы – всех по порядку. И он сделал так, чтобы желтое золото выделялось среди других цветов и всем казалось, что это – настоящие тела. Лица были вышиты золотым, а кровь – багрянцем. А самого Юстиниана он изобразил победителем среди придворных, он попирал медяную шею царя вандалов, а Ливия рукоплескала, поднося фрукты и лавры.

Корипп, «Похвала Юстину Августу Младшему», VI в.{310}310
  Корипп, In Laudem Iustini Minoris («Похвала Юстину Августу Младшему»), 1.274–87, перевод на английский Кэмерона.


[Закрыть]

Современники сообщают, что их было 80 000. И на этот раз они, пожалуй, не ошиблись. Кочевой народ, переваливший через Карпатские горы, вандалы, нацелил свои скитания на главный трофей. Древний Рим во многих отношениях не представлял особого интереса. Кому нужен город в бедственном положении, со множеством старомодных архитектурных причуд, когда хлебные закрома империи так и манят? Так что в 429 г. вандалы погрузились на корабли – захваченные римские дромоны и скифы – и поплыли через Гибралтарский пролив к плодородным, родящим зерно землям Северной Африки, частично принадлежащим Константинополю{311}311
  В этот период римляне плавали на дромонах – так, по всей вероятности, называли галеи с V по X в. – поскольку их строительство и обслуживание обходилось дешевле (их разработали на основе небольших моделей римских галей, которые назывались либурнами и использовались для разведки или набегов). Византийский флот был построен Юстинианом: см. Прайор и Джеффрис (2006). По описаниям в трактате «Тактика Льва» императора Льва VI Мудрого была создана модель дромона: там же, с. lxxvii, 754. Ради интереса можно посмотреть модель кнорра – возможно, именно на таких судах плавали вандалы.


[Закрыть].

Уверенности им было не занимать, этим людям было ниспослано двойное боговдохновение. Вандалы издавна почитали Кастора и Полидевка и верили, что они вместе со своей сестрой Еленой Троянской обращаются в огни Святого Эльма и оберегают моряков в открытом море. Вандалы, не отрекаясь от своих языческих покровителей, не так давно обратились в христианство-арианство. Возможно, эта-то двойная языческо-христианская оболочка, как и уверенность в том, что отныне они исповедуют «правильную» форму христианства в мире ересей, и требовались, чтобы психологически подтолкнуть вандалов к действию. Как бы то ни было, в наступление на Северную Африку они взяли с собой женщин и детей – это было массовое переселение. Возвращаться вандалы не собирались{312}312
  См. Merrills and Miles (2010) и Goffart (1981).


[Закрыть].

Вандалов, как и готов, потеснили гунны. С 406 г. (а в Андалусии – с 409 г.) они все время перемещались, а теперь обратили свой взор на другой берег Ливийского моря. Прибытие вандалов на африканский континент запустило эффект домино.

Когда в 430 г. вандалы подходили (намереваясь осадить) к расположенному на территории современного Алжира Гиппону – родному городу Блаженного Августина, автора трактата «О граде Божием», – отец церкви, который так убедительно пропагандировал идею первородного греха, что она стала базовым положением в христианстве, умер. Бежавшие при наступлении вандалов монахи принесли радикальные идеи Августина (о том, что гордыня человеческая абсолютно преступна) на Запад.

Захватив Гиппон, вандалы в 435 г. переселились в Нумидию, а в 439 г. они разграбили Карфаген. На море они перехватывали римские суда, поджигали их и превращали в адские тараны (случалось, против своих же). Вандалы, словно какие-то морские кукушки, захватывали суда тех, на чьи земли они совершали набеги: дромоны греков – в Византии, кнорры викингов – в Германии. Можно предположить, что именно отчаянная перегруппировка сил, которую римляне произвели в обороне Дуная перед лицом, казалось бы, неудержимого продвижения вандалов, дала Аттиле, правителю гуннов, благоприятную возможность подвергнуть разорению огромные территории Римской империи. Пока вандалы лакомились африканскими плодами, гунны вторглись на север.

Если вы будете прогуливаться в районе Бейсуотер в западном Лондоне, то наверняка услышите обрывки проникновенной молитвы. Мимо спешат банкиры, уборщики, владельцы кебабных и их клиенты-студенты, не подозревая о том, что приглушенные звуки, каждый день едва доносящиеся до них из православного храма, – это Трисвятая песнь, некогда, в 447 г., возносимая Господу мольба о спасении цивилизации: «Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас».

Говорят, что западный император повел на Константинополь и сидевшего там императора Феодосия II 60 тысяч наемников-гуннов. Гунны знали, что их боятся. С середины 430-х гг. они неизменно выговаривали себе у Константинополя все более и более дорогие откупы. В 446 г. гунны потребовали от города еще более высокую дань, а также разрешение на проживание в Константинополе еще большего числа «варваров» – по сути, беженцев. И получили отказ. Теперь подход изменился. В том же году войско гуннов захватило римские форты в Рациарии (центр расположения дунайского оборонительного флота) и разгромило византийскую армию в Херсонесе на Крымском полуострове. Захватив земли на 32 километра от города, победоносный полководец, известным нам как Аттила, правитель гуннов, решительно настроился сделать Константинополь своим. В 447 г. Аттила господствовал над Балканами от Черного моря до пролива Дарданеллы – но Константинополь почему-то, несмотря на очевидное неравенство сил, не пал.

И вот в 447 г. из самых недр Земли явился знак божьего гнева.

По преданию, в конце января, пока его подданные в отчаянии возносили молитвы, император Феодосий II шел по городу – босой, с кровоточащими ступнями, в одной белой рубахе, – покрыв семь миль по выложенным ледяными мраморными плитами улицам. Во время землетрясения разрушились 57 из 186 расположенных на городских стенах башен, рухнули целые сегменты этих растянувшихся на 5 километров укреплений.

Укрывавшиеся в городе знали, что единственная верная защита от врагов – этот вал из известняка и красного кирпича, столь заботливо возведенный Феодосием, внутренняя и внешняя стена (на каждой из которых более 90 башен), а также сухой ров шириной более 18 метров. В городах от Каира до Карнарвона (в Уэльсе) будут построены лишь жалкие подобия этих укреплений.

Горожане, входящие в конкурирующие спортивные группировки (например, команды колесничих – заядлые противники, «Синие» и «Зеленые»), бок о бок со своими рабами взялись восстанавливать урон – соревнуясь друг с другом и со временем – в отчаянной попытке заново отстроить городскую крепостную стену. Все они знали, что от результатов зависят их жизни, а также жизни их близких.

Говорят, что стены Константинополя восстановили – от подножия до верхушки – за 60 дней. Запись о совершенных на благо других трудах преторианского префекта Флавия Константина, который руководил восстановительными работами, с гордостью увековечена на каменной плите, что до сих пор сохранилась вблизи новых Ворот Мавлави, где она и была изначально установлена. «Эти крепкие стены построены Константином, по приказу Феодосия, менее, чем за два месяца. Сама Паллада [Афина – языческая богиня] не смогла бы возвести такую надежную крепость за столь короткий срок».

В начале весны 447 г. (а в эту пору снег, бывало, накрывал город, словно густой туман) Аттила, правитель гуннов, уже подойдя к городу Феодосия и будучи не дальше Афираса (нынешнего Бююкчекмедже), лишь благодаря этой спешной реконструкции передумал и решил обратить свой взор туда, где в Римской империи заходило солнце. Он пошел на запад и добрался до Орлеана во Франции. Константинополю повезло. Каллиник, очевидец набегов гуннов на Балканах, писал в своем труде «Житие преподобного Ипатия» так:

«Варварское племя гуннов из Фракии так разрослось, что захватило сотню городов. В опасности оказался и Константинополь, и большинство жителей бежало… И случилось столько убийств и кровопролитий, что мертвых стало не счесть. О, горе! Они захватывали церкви и монастыри, и поубивали несчетное число монахов и дев»{313}313
  Каллиник, Vita S. Hypatii, ed. Bartelink (1971), 138.21 (латинский текст с переводом на французский). См. также Goldworthy (2009), 499 n. I.


[Закрыть].

Крепостные стены Феодосия, защищающие город, который теперь занимал все семь холмов, и по сей день встречают тех, кто забредает в исторический центр Стамбула.

А вот Древнему Риму не так посчастливилось. В 445 г. вандалы, разрушив подходящие к городу акведуки, которые снабжали жителей водой, смели то, что от него осталось.

Единственные обрывочные сведения о языке вандалов дошли до нас в виде шутки в латинской эпиграмме и легком намеке на специфическую арианскую идеологию{314}314
  См. http://www.academia.edu/691311/Tracing_the_Language_of_the_Vandals. Спасибо Алану Баумэну за комментарии.
  Francovich Onesti (2002).


[Закрыть]. Зато имеются вполне определенные археологические данные из нового «царства вандалов» в Северной Африке. В термах Адриана в гимнастическом зале в ливийском городе Лептис-Магна был установлен пресс для оливкового масла{315}315
  Wilson (1999).


[Закрыть]. В банном комплексе в Удне в области Зевгитана (неподалеку от Карфагена) стояли гончарные печи. Повсюду находят признаки обработки металлов и производства стекла. Имелись известь-обжигательные печи, для работы которых в качестве топлива использовались римские скульптуры. Отмечается любопытное постоянство: производства оливкового масла до сих пор устраивают рядом с церквями, как это делалось в языческих храмовых комплексах. Сочинялось множество стихов и панегириков на латыни, в некоторых из них говорилось о том, что царство вандалов переживало эпоху культурного расцвета.

Однако вандалы оставили по себе и более мрачное наследие. В 1999 г. в Риме во время строительных работ обнаружили дом, который был сожжен до основания – возможно, вместе со всеми его обитателями, – когда вандалы разгромили город. А в Константинополе, как и на другом берегу проходящих через него водных артерий, вандалы и вовсе заслужили такую славу, что мы и по сей день называем «вандалами» тех, кто что-нибудь рушит или оскверняет.

Константинополь, разделенный, как и Древний Рим, на 14 районов, был все более привлекательным трофеем. В тексте Notitia Urbis Constantinopolitanae, составленном в IV в., а затем дополненном примерно в 447–450 гг., описывается достояние Константинополя: 20 государственных пекарен, 120 частных пекарен, 8 общественных и 153 частные бани, 52 украшенные колоннами улицы и 322 других улицы и т. д., и т. д. И Константинополь, как до него Александрию и Пергам, все чаще признавали величайшим в мире вместилищем знаний, ведь в этом городе собирались, хранились и развивались мысли как мужчин, так и женщин с трех континентов.

Порой бывает полезно пофантазировать на тему «а что, если». Представьте себе, что всю совокупность разработанных западной цивилизацией программ для компьютерных систем, или все когда-либо снятые фильмы, или все экземпляры сочинений Шекспира, Библии или Корана закодировали и закачали на один-единственный планшет. И если этот планшет потеряется, его украдут, он сгорит или разобьется, мы больше никогда не узнаем и не сможем воспользоваться его содержанием, этими текстами и идеями – они останутся, пожалуй, лишь в головах тех немногих памятливых людей, чьей задачей являлось сохранение этих идей. Благодаря этому мысленному эксперименту можно постигнуть священную силу рукописей.

Рукописи, созданные в Константинополе, несут огромный груз ответственности за прошлое, настоящее и будущее. Большая часть мирового культурного наследия – философские системы, драмы, эпические поэмы – дошла до нас лишь потому, что все эти памятники хранились в городских библиотеках и скрипториях. В Константинополе, как в Александрии и Пергаме, где было немало крупных библиотек, понимали, что накопление знаний в материальной форме действует как магнит: привлекает уважение, таланты и абсолютное восхищение. Эти тексты заключали в себе как возможности, так и сам факт существования империи и были будто окружены магией. В эти времена верили, что закрепленное на письме слово обладает такой силой и такой ценностью, что тексты считались объектами духовного значения.

Вспомним об историческом контексте: иудеи, отправляясь в бой, должны были брать с собой священные тексты. Египетских писцов освобождали от воинской службы и тяжелого физического труда («Будь писцом! Это освободит тебя от податей, охранит тебя от работ всяких, удалит тебя от мотыги и кирки, и не будешь ты носить корзину, избавишься от доли гребущего веслом. Будешь ты удален от тягот»){316}316
  Отрывок из папируса с наставительным текстом эпохи Нового царства (папирусы Честера Битти), цитата из «Peasants» Рикардо Каминоса в книге под редакцией Донадони (1997), с. 16.


[Закрыть]. По древнееврейским обычаям, если женщина обвинялась в супружеской измене, ее заставляли испить «горькой воды» с чернилами проклятия, т. е. воды, которой смывали писаные слова, смешанной с грязной водой{317}317
  См. также Книгу чисел 5: 11–28.


[Закрыть]. В иудейской традиции Бог – это Слово. А Платон пишет о средстве, улучшающем работу мозга: «Тевт сказал: “Эта наука, царь, сделает египтян более мудрыми и памятливыми, так как найдено средство для памяти и мудрости”»{318}318
  Платон, «Федр», 274e, перевод на английский Фаулера (1925). Перевод на русский А. Н. Егунова (прим. пер.).


[Закрыть].

Для повышения и укрепления действенности слов в Константинополе тут и там открывались скриптории. Один из них – в Студийской обители во имя св. Иоанна Предтечи, или Студийском монастыре, основанном в 453 или 462 г. в районе Саматья современного Стамбула, – ныне являет собой унылые развалины. Некогда прибежище умов с хорошим запасом знаний – сейчас же его украшает плющ, пластиковые пакеты и кошачий помет. Ходят слухи, что обсуждаются планы превращения этих груд кирпичей с камнями в действующую мечеть.

В лучшие же времена здесь, поскрипывая перьями, согнувшись над свитками и пергаментами, сидели тысячи монахов. Они составляли каталоги, сохраняли рукописи от порчи, снабжали их комментариями и подвергали цензуре. А когда вместо свитков изобрели более надежные рукописные книги, их работа значительно облегчилась. Рецензии на книги придумали именно в Константинополе. Книги были доступны ученым, по-видимому, посредством некой системы выдачи книг, предшественнице библиотечной системы, а в пределах городских стен имелись довольно крупные библиотеки. Благодаря константинопольским библиотекам и сохранилась самая древняя полная рукопись «Илиады», драмы Эсхила «Агамемнон» и «Эвмениды», а также сочинения Софокла и Пиндара. Занятные примечания на полях, перебирание страниц «полезных для читателя… и не только ученого мужа»{319}319
  Евстафий, «Комментарии к Илиаде», 2.27, перевод на английский Столлбаум (2010).


[Закрыть], как выразился один византийский ученый. Эти тексты превратились в справочники жизни эпохи.

В Константинополе дети, чьи родители могли себе это позволить, получали начальное или среднее образование. Уроки проводились в специальных классных комнатах в центре города или во дворах монастырей и церквей. В Константинополе было множество садов: имеются идиллические описания уроков, что проходили под сенью деревьев на территории церкви Святых Апостолов. Девочки тоже учились, но только в надежных стенах родного дома.

Определенное время занятий не устанавливалось – в Константинополе божественное предопределение традиционно играло большую роль. Можно представить себе заботливых родителей, которые по ночам бродят по улицам города, беспокойно вглядываясь в звезды и пытаясь определить, подошло ли благоприятное время для начала обучения их любимого малыша Александроса или Иоанниса. Порой учителям, которые остались без средств из-за того, что семьи не выплатили им за обучение, помогала церковь или государство. А иногда им платили натурой, например мукой, или в денежном эквиваленте стоимости модия пшеницы. Дети писали на воске или процарапывали свои уроки на дощечке, покрытой засохшим слоем земли.

В Константинополе не было недостатка в ресурсах со всего мира, и его жители могли писать на папирусе, затем на пергаменте, а позже, оценив достижения последних технологий, изобретенных сначала в Китае, а потом и арабами, – на первых образцах бумаги. Однако книги были так дороги, что тексты обычно заучивали наизусть. Воздух константинопольских улиц вибрировал от детского бормотания – ребята читали по памяти пьесы, стихи и молитвы. «Илиада» и «Одиссея» Гомера считались обязательными для изучения в начальной и средней школе. Разумеется, для детей, перед глазами которых раскинулся берег Малой Азии, рассказы о Трое не легенда, а – история края{320}320
  Более подробная информация об образовании: Markopoulos (2008) и (2013).


[Закрыть].

Для поддержания священной и значительной ценности текста и мысли необходимы были целенаправленные действия. В Константинополь регулярно приглашали выдающихся мыслителей и скороспелые дарования, потому что 27 февраля 425 г. здесь – с великими замыслами и прозорливостью – было основано высшее учебное заведение.

Опираясь на традиции частных высших учебных заведений в Афинах, Александрии, Антиохии и других городах (в том числе разрушенной землетрясением юридической школы в Бейруте), Феодосий II – впоследствии его прозвали Феодосием Каллиграфом из-за его восторженной любви к рукописям – открыл учебное заведение, которое порой называют Константинопольским университетом{321}321
  Позднее – Магнаврская высшая школа; примерно в 855 г. в величественном тронном зале Магнавра была открыта школа философии.


[Закрыть]. Феодосий II, родившийся в Большом императорском дворце, порфирородный (т. е. наследник императорского трона, появившийся на свет в палатах, отделанных порфировым мрамором и драпированных багряными шелками) и провозглашенный императором на первом году жизни, по-видимому, искренне любил город, в котором вырос. Он привнес любовь к знаниям в самое сердце государственной власти. Посты в университете получил тридцать один профессор, каждому из них предоставили налоговые льготы и поручили учить юношей делать все, что нужно для управления сложнейшим государственным бюрократическим аппаратом Византии.

Некоторые утверждают, что Константинопольский университет был первым государственным высшим учебным заведением в Европе. Там было тринадцать профессоров латинского и пятнадцать греческого, а также преподавались право, философия, медицина, арифметика, геометрия, астрономия, музыка, риторика{322}322
  Constantelos (1999).


[Закрыть]. Воспоминается, какое классическое образование получали британские юноши в XIX в. – «для управления империей». Именно такого подхода и придерживались в Константинополе почти 1500 лет назад{323}323
  Markopoulos (2008).


[Закрыть].

На улицах Константинополя проявляли живейший интерес к религиозным спорам, и во главе этих ожесточенных религиозных конфликтов был Феодосий. Комиссии было поручено собрать воедино все законы и указы, изданные со времен правления Константина I на всей византийской территории. Впоследствии, в 438 г., их выпустили в виде Кодекса Феодосия. Сводчатые палаты для хранения всех этих знаний, соединенные между собой и расположенные под ипподромом в нынешнем Стамбуле, сохранились до наших дней. Когда-то тут было не продохнуть от запаха звериных шкур и чернил, сейчас же тут пусто – сплошная сырость, пауки и крысы.

Феодосий погиб от несчастного случая во время верховой езды в 450 г. – он прогуливал свою лошадь по берегу одной из главных естественных водных артерий города, реки Ликос. Честолюбивые замыслы вандалов в результате только укрепились.

В 468 г. Василиску из Константинополя было приказано вести многочисленное римское войско и изгнать вандалов из Северной Африки. Воспользовавшись смертельным своим оружием, брандерами, вандалы у мыса Бон на территории нынешнего Туниса потопили половину римского флота, и 20 000 солдат погибло или пропало без вести. Это – одна из масштабнейших военных операций эпохи поздней Античности, и она провалилась. Василиск, зализывая раны, бежал в Константинополь и укрылся в соборе Святой Софии. Он покрыл себя позором, был изгнан, но не думал сдаваться. В конце концов он вернулся в Константинополь и правил им два года (именно во время его правления в Большом императорском дворце и библиотеке вспыхнул тот самый страшный пожар), после чего вновь подвергся изгнанию – на этот раз своим соперником, Зеноном. Зенон желал уничтожить этого претендента на трон. Василиск умолял не проливать крови, потому-то его вместе с женой и детьми и бросили умирать от жажды и воздействия всех стихий в пустой цистерне в Каппадокии, в 800 километрах к востоку от города, которым он собирался править.

В том же, 476 г., когда сириец Одоакр сверг последнего императора Западной Римской империи, Ромула Августа, символы высшей императорской власти пришлось срочно перевозить за надежные стены Константинополя. После восьмисот лет процветания и власти Древний Рим попросту изжил себя. Быть может, за падение Рима Вергилия, Нерона и Каракаллы в ответе не только варвары, но отчасти и мощь, влияние и психологические угрозы его порождения, Константинополя.

Часть третья. Новый Рим

Золотой век Константинополя, где-то 565 г.

Византийская империя на пике своей протяженности

Глава 27. Город Богоматери
^{С 431 года}

Богородица Мария, досточтимое сокровище всего мира, неугасимый светильник, венец девства, скиптр православия, храм неразрушимый, вместилище Невместимаго, матерь и дева.

Святитель Кирилл Александрийский, проповедь на Эфесском соборе{324}324
  Acta Concilorum Oecumenicorum, под редакцией Шварца, I, i, 2, 102. Перевод на русский осуществлен издательством Казанской Духовной Академии: «Деяния Вселенских Соборов», тома 1–7, годы издания 1892–1913 (прим. пер.).


[Закрыть]

Приветствуют вас церкви Асийские; приветствуют вас усердно в Господе Акила и Пискилла с домашнею их церковью.

Первое послание к коринфянам 16:19

На этой небольшой, не больше спичечного коробка, раке, сделанной в Константинополе около тысячи лет назад, но о существовании которой историки узнали лишь в 2006 г., помимо 16 мужчин и евнуха, изображена женщина с ореолом, покрытым ярко-синей эмалью. Мужские фигуры молятся Христу – и ей, в утонченной позе с распростертыми руками, Деве Марии.

Есть чудесная история, относящаяся к Константинополю пятого века, о женщине по имени Матрона. По преданию, Матрона была замужем и – несчастливо. Она противостояла множеству соблазнов, как плотских, так и духовных, зато очень любила Константинополь, город, где она в 472 г. будет странствовать в обличье евнуха и заложит женский монастырь. В нем ей и ее сестрам можно будет держаться мужских монашеских обычаев{325}325
  Кляйн (2014).


[Закрыть].

Была ли Матрона реальным персонажем или литературным вымыслом, однако факт ее упоминания в текстах многое говорит о том, насколько и женщины, и мужчины восхищались Константинополем в эпоху поздней Античности. За пару десятилетий до появления этого предания до нас доходят рассказы и о некой Мелании, подвижнице, которая служила перевозчиком святынь – проделывая путь более чем в 1000 миль, она везла святыни в Константинополь, через византийские земли, территории (подчиненные «Городу»), все чаще именующие себя истинной Святой Землей.

В сокровищнице Мелании можно обнаружить обрывок плаща святого, слезы Марии Магдалины, бедренную кость мученика и, пожалуй, даже пару капель крови Христовой. Как благодаря этому собранию святынь, так и благодаря тому, что люди приходили полюбоваться ими, в IV в. в восточной части Средиземноморья и на Среднем Востоке зародилось такое явление, как паломничество – и занимались этим представители всех трех полов. Вытоптанная множеством ног тропа, ведущая от города, где прошли лучшие годы Христа, к столице, провозгласившей себя центром Его царства на Земле, укрепила связь между Иерусалимом и Константинополем.

Константинополь представлял собой духовную среду, где женщины не были невидимками – они были у всех на виду. После Никейского собора в 325 г. и Первого Константинопольского собора, который прошел в 381 г. в церкви Святого Мира{326}326
  Фергюсон (1998), с. 505. Более подробная информация: Stephen the Deacon, La Vie d’Etienne le Jeune par Etienne le Diacre (Стефан Дьякон, «Житие Стефана Младшего»), перевод на французский и введение Мари-Франс Озепи (1997).


[Закрыть], еще два византийских порта (Халкидон и расположенный чуть дальше на азиатском побережье Эфес) стали местом проведения очередных диспутов. Диспутов, которые в очередной раз определят образ жизни мужчин и женщин не только в то время, но и в наши дни.

Вопрос номер один на повестке дня состоял в том, какова природа Иисуса: кто он в большей мере – Бог или человек? Или же и то и другое в равной степени? Обсуждение было скрупулезным, ожесточенным и острым – попытка объять необъятное{327}327
  Тот факт, что более поздние византийские императоры поддерживали монофелитство, говорит о том, что эти прагматичные императоры видели в абсолютной позиции некие практические, а также духовные недостатки.


[Закрыть].

Вполне логично, что теоретический вопрос, вокруг которого велось обсуждение, заключался в том, какова природа матери Иисуса. После ожесточенных споров (которые привели к изгнанию патриарха Константинопольского Нестория и торжеству Кирилла Александрийского – того самого, что в 415 г. подливал масло в огонь в отношении ненавидимой Ипатии) обсуждение завершилось, и были выведены правила веры. В Эфесе в 431-м, а затем в 449 г. и в Халкидоне в 451 г. провозгласили, что Дева Мария – не просто Мать Христа, а Богоматерь, или Богородица.

В христианском мире более великую роль для женщины невозможно и вообразить. Мария из Назарета могла бы довольствоваться шестнадцатью упоминаниями в Новом Завете (и 32 – в Коране), но вскоре от ее изображений – на иконах, раках и фресках – будет некуда деваться, а ее имя будут воспевать в гимнах по всему Константинополю и на широких просторах, которые в будущем будут ему подчиняться.

Для античного многонационального торгового города не в диковинку присутствие в нем могущественной, отчасти богоподобной женщины. В египетской традиции богиня Исида восседала на троне со своим сыном, Гором, на коленях. У Исиды и Марии, безусловно, есть некоторые точки пересечения. Однако в Анатолии их еще больше.

Вполне вероятно, что всякий раз, взирая на икону Девы Марии в православной церкви или ее статую в католической, нужно представлять, что вы оказались на склонах овеваемых ветрами гор над Хаттусой, древней столицей хеттской цивилизации, которая расположена в 14 часах езды к востоку от нынешнего Стамбула. Еще с бронзового века в Анатолии существовала традиция поклонения богине солнца, созидательнице всего. На археологических находках возрастом четыре тысячи лет это древнее божество изображается с расходящимися за ее головой солнечными лучами и мальчуганом на коленях.

Если сравнить эти анатолийские изображения начала бронзового века с иконами Марии и Иисуса, они удивительно похожи. Дева Мария – во многих отношениях – порождение Востока.

И раз уж Марию официально возвели в статус Матери Божьей, церкви по всей Византийской империи начали называть в честь Богородицы. Вот и в районе Константинополя, где сосредоточилось производство меди, поклонялись Деве Марии – в храме у источника Влахерны.

Изначально храм был построен в 473 г. императором Львом III. Тут хранились риза и покров Матери Божьей, которые император привез в Константинополь. Позднее в церкви окажется и пояс Марии – возможно, его привез сюда Юстиниан I в VI в. (сама церковь погибла в 1434 г. во время пожара – якобы дети из знатной семьи случайно подожгли ее, охотясь на голубей){328}328
  Отмечено у Janin (Раймона Жанена) (1953).


[Закрыть].

Подвеска, изображающая анатолийскую богиню солнца, примерно 1400–1200 гг. до н. э.

Кроме того, Деве Марии поклонялись в храме Пресвятой Девы у Живоносного, или Животворящего источника, Зоодохос Пиги, как во Влахернах – это место и по сей день является культовым для мусульман. Богородице нашлось место и на горе Синай на Синайском полуострове в Египте, и в Афинах, где расположенный на Акрополе храм Парфенон превратили в храм Девы Марии. До сих пор можно различить вырезанные на колоннах Парфенона имена двоих византийских епископов – Феодосия и Марина. Там, где солнце палит еще жарче, чем в Стамбуле, – в Иерусалиме – возвели огромную Новую церковь Богородицы. Она должна была превзойти и затмить собой храм Соломона.

Византийский император Юстин II учредил праздники Рождества Пресвятой Богородицы и Успения Богородицы (ее вознесения на небеса). В Константинополь привезли изображение Марии, которое считается acheiropoietos, т. е. не рукотворным, а написанным апостолом Лукой – здесь икону многократно копировали вновь и вновь. Идея превращалась в культ.

Для жителей Константинополя могущество Марии было совершенно реальным. Задать горожанину V–XV вв. вопрос, верит ли он во всемогущество Девы Марии – все равно, что спросить у викинга, верит ли он в море. И, разумеется, в покровительство Девы Марии до сих пор верят по всей Греции.

Когда левацкие учредители футбольного клуба «Одигитрия» из Пирея уцелели после установления режима Черных полковников в 1967–1974 гг., якобы благодаря молитвам Пресвятой Деве, клуб переименовали в честь Марии. Когда на остров Сифнос обрушились полчища саранчи – на них опробовали всевозможные яды и способы, но ничего не помогало, – по полям понесли икону Девы Марии из церкви Хрисопиги, или «Золотой источник». На следующее утро показалось облачко, всего лишь точка на небе – это массово улетали насекомые.

Каждый год 15 августа отмечают Успение Богородицы, когда славят могущество Марии, Божьей Матери. Во время этого праздника икону с песнопениями провозят на корабле по небольшой гавани у берегов Корфу. Или же происходит массовое паломничество на остров Тинос, где правоверные молят о помощи своим близким, шествуя на коленях, чтобы приложиться к иконе Девы Марии. Эту икону привезли из необыкновенной церкви на острове Парос, которая якобы заложена Еленой, матерью Константина Великого. После этого начинаются обильные алкогольные возлияния.

В церкви Панагия Эрифиани на Хиосе любуются невероятно пышными фейерверками местного производства. Как сказано в одном из восточных источников, «вместо горького плода, что сорвала Ева, Мария дала человечеству сладкий плод. И узрите, весь свет вкушает плод Марии. Девственная лоза принесла гроздь, сладкое вино из которой утешило тех, кто скорбел»{329}329
  Современный перевод на английский: http://www.ewtn.com/library/Doctrine/EUCHAR10.HTM, со ссылкой: “Ephrem the Syrian”, Inni su Santa Maria, Inno 1, 10.14: Monumenta Eucharistica, I, 340.


[Закрыть].

Женщины в Константинополе тем временем вовсю продолжали держать на себе и обеспечивать работу домовых церквей – это явление впервые упоминается в Новом Завете, в истории о Прискилле. Когда в город явился Григорий Богослов, в будущем архиепископ Константинопольский (его останки, за 800 лет до этого похищенные католиками во время Крестового похода 1204 г., вернули из Рима в Стамбул только в 2004 г.), его церковь представляла собой обычный дом, принадлежащий его двоюродной сестре Феодосии. По некоторым оценкам, в первые полтора столетия воцарения в Риме христианства половина церквей города была заложена женщинами. В Новом Риме эту традицию горячо поддерживали.

Пожалуй, это вовсе не говорит о том, что в повседневной жизни византийцев женщины доминировали. Однако вряд ли стоит удивляться тому, что признание богословами Марии Матерью Божией, учитывая связанную с этим культурную обстановку и настроения на улицах, по-видимому, оказало значительное воздействие на жительниц города. Особенно – высокородных. Они, скорее, даже подогревали экзальтацию по поводу женского могущества{330}330
  См. работы профессора Кейт Купер, например Cooper (2013), с. 263–265.


[Закрыть]. Становится понятно, что сила, влияние и авторитет определялись – порой очень неожиданно – византийскими императрицами, их придворными дамами и женами купцов{331}331
  Рассказывают, что когда в 570-х гг. Юстин II сошел с ума, бразды правления взяла в свои руки племянница Феодоры, София. В VIII в. от имени Константина VI империей правила его мать, Ирина. С конца XI – начала XII в. эту тему развивает грузинский благотворитель, монах-иконописец Иоанн Тохаби. На изображениях в монастыре на горе Синай Матерь Божия воцарилась в Константинополе, он упоминается в посвящении на грузинском языке, которое до сих пор не исследовано. Skhirtladze (Схиртладзе) (2015).


[Закрыть].

Константинополь, словно волной, накрыло восточно-языческой атмосферой, где божества женского пола обладали реальной властью. Кроме того, к правам женщин стали относиться с точки зрения римского права. Да еще и православные богословы признали этот возвышенный пример для подражания: ведь Дева Мария отныне – Богородица. В IV в. Ефрем Сирин писал так: «Евой утрачена прекрасная и вожделенная слава; Марией возвращена сия слава»{332}332
  Opp. Syr. iii. 607, в работе Newman (1866), с. 42. И еще: «Адам и Ева грехопадением своим внесли в мир смерть, Господь же даровал нам от Марии новую жизнь. Посредством змия диавол изрыгнул яд свой в слух Евы; Благий преклонил Свои щедроты и чрез слух же вошел в Марию. В ту самую дверь, какой вошла смерть, входит и жизнь, умерщвляющая смерть». Перевод на русский по изданию: Ефрем Сирин. Творения. – Барнаул: Издательство прп. Максима Исповедника, 2005 (прим. пер.).


[Закрыть].

Не стоит искажать достоверные исторические факты – предрассудки, естественно, сохранялись. Один из любимцев Константинополя, архиепископ Иоанн Златоуст, выскажется по поводу видных женщин города, что будто бы лучше изваляться в грязи, чем смотреть, как они веселятся в театре. Иоанн Златоуст, хоть и воспитанный в Антиохии матерью-язычницей, но при Константине Великом ставший одним из христиан первого поколения и одним из наиболее влиятельных отцов церкви, придерживался примитивных, предполагающих возврат к самым основам христианских взглядов: