Текст книги "Стамбул. Сказка о трех городах"
Автор книги: Беттани Хьюз
Жанр: История, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
Глава 5. Город в осаде
450–400 гг. до н. э.
Остальная часть этой местности обширна, прекрасна и в ней немало многолюдных деревень. Земля приносит здесь ячмень, пшеницу, всевозможные овощи, просо, кунжут, винные ягоды в достаточном количестве, много винограда, дающего хорошее вино, словом, все, кроме маслины.
В это же время афиняне осаждали Византий, обнеся его стеной и завязывая перестрелки и атаки. …Афиняне, не будучи в состоянии добиться чего-либо силой, убедили каких-то византийцев предать город…
Двадцать четыре столетия назад Византий неотвязно преследовали две напасти: осады и пришедший с запада человек, возжелавший сделать себе имя на востоке.
В V в. до н. э. Византий твердо укрепился в положении города-трофея. А благодаря своей значимости, привлекательности и назначению это поселение стало театром, в котором (и вокруг которого) играли сцены из своей жизни величайшие персонажи истории Древнего мира: полководец и писатель Ксенофонт, наместник сатрапа Мавсол из Карии, от чьего имени произошло название «мавзолей» (его собственный мавзолей был одним из чудес Древнего мира), а также афинский полководец-перебежчик Алкивиад. Последний был человеком настолько бескомпромиссным, что даже не верится, что он пошел на мировую{80}80
«В то же время и Алкивиад отправился в Геллеспонт и на Херсонес для взыскания денег. Прочие же стратеги заключили с Фарнабазом договор… Фарнабаз, считая справедливым, чтобы и Алкивиад дал клятву, ждал в Калхедоне, пока тот не прибудет в Византий. Алкивиад же, прибыв туда, сказал, что он не поклянется, пока и Фарнабаз также не даст ему клятвы. После этого Алкивиад дал клятву в Хрисополе послам Фарнабаза Митробату и Арнапу, а Фарнабаз – в Калхедоне, Акивиадовым послам Евриптолему и Диотиму. Они произнесли клятвы на верность договору как представители государств, а кроме того, обменялись клятвами и как частные люди». Там же, 1.2.8–12.
[Закрыть].
Алкивиад, человек аристократического происхождения, взращенный кормилицей из Спарты, не только взбудоражил весь античный мир, но и оставил заметный след в истории. Приятель философа Сократа (а возможно, – его любовник), Алкивиад обладал всеми качествами, которых не было у афинского мыслителя. Он был беспомощен, озабочен сексом, несдержан, ослепителен, пренебрегал условностями и пользовался дурной славой. Античные сочинители писали, что он «у простого люда и бедняков снискал поистине невиданную любовь: ни о чем другом они более не мечтали, кроме того, чтобы Алкивиад сделался над ними тираном»{81}81
Плутарх, «Алкивиад», 34.6. Перевод на русский С. П. Маркиша (прим. пер.).
[Закрыть]. Аристофан же сообщал, что в Афинах его народ «желает, ненавидит, хочет все ж иметь»{82}82
Аристофан, «Лягушки», 1425, перевод на английский Сэвиджа (2010). Перевод на русский А. Пиотровского (прим. пер.).
[Закрыть].
Он был раздражающе неотразим, не замечать его было невозможно. Он валандался по Афинам в пурпурном плаще, хотя к такому недемократичному демонстративному поведению и относились неодобрительно. Он отказывался играть на aulos (инструменте, немного похожем на наш гобой), потому что от этого его губы собирались в некрасивые складки. По утрам он пил откуда ни попадя, а по словам автора поэтических комедий Евполида, Алкивиад положил начало традиции мочиться в горшок прямо за столом.
В 415 г. до н. э. он повел афинские войска в злополучный поход на Сицилию. В его отсутствие из-за таинственного варварского разрушения герм на улицах Афин его обвинили в святотатстве. Пожив немного у заклятых врагов афинян, спартанцев, подружившись с ними настолько, что жена царя Спарты забеременела от него, Алкивиад бежал на восток и осел в Малой Азии, подвизавшись двойным агентом у наместника персидского царя, Тиссаферна.
По-видимому, Алкиавид – любитель обращать на себя внимание, присюсюкивающий, помешанный на любви – чувствовал себя в своей стихии: Византий и прилегающие земли стали местом его игрищ, и вскоре он уже бороздил воды между Азией и Европой.
К концу V в. до н. э. Афины бились в конвульсиях. Изнурительная война со Спартой длилась двадцать лет, казна и оптимизм иссякали, почти треть населения города полегла от чумы, а теперь город неуклонно терял союзников и земли. Отношение к пленным по обеим сторонам военных действий нарушало все постулаты эллинского кодекса чести: своих же собратьев-греков клеймили, морили голодом и насмерть забивали камнями.
Учуяв потери в этой борьбе греков с греками, державные подстрекатели с Востока вновь обратили свои взоры на запад. С разгрома при Саламине сменилось уже два поколения, и Персидская империя снова была готова поразмять мускулы. Алкивиад, политический деятель, обладающий макиавеллиевским даром, которому всегда удавалось оставить себе пути к отступлению, пустил в ход связывавшую все Средиземноморье сеть шпионов, дипломатов и посланников. Он предложил Афинам оставить свой демократический эксперимент и сделать Персию своим союзником против Спарты.
Афины оставили его пикантный совет без внимания и ввязались в гнусную идеологическую гражданскую войну, уничтожив демократию и беспомощно наблюдая, как Алкивиад, некогда бывший символом города, реквизировал корабли в Самосе и создавал, по сути, личную флотилию. А Спарта тем временем захватывала такие ключевые города, как, например, Византий{83}83
Хотя политическая ситуация, возможно, и была нестабильной (насильственное свержение демократического режима), однако культура была в расцвете: появились «Птицы», «Лисистрата» и «Женщины на празднике Фесмофорий» Аристофана, «Финикиянки», «Вакханки» и «Ифигения в Авлиде» Еврипида, а также был возведен Эрехтейон.
[Закрыть]. Со стороны Восточного Средиземноморья дули ветра смуты – будущее было неопределенным.
Благодаря ярким описаниям плетущихся на берегах Босфора интриг, людей, сражавшихся, чтобы урвать клочок моря или суши, читать Ксенофонта увлекательно, он – очень выразительный автор. Мы узнаем о персидских полководцах, бросавшихся в волны на своих перепуганных, уходивших в воду по самую шею лошадях, о таких деятелях, как Алкивиад, который сновал по морю туда-сюда, кого уговаривая, кого устрашая. Нетрудно додуматься, почему же люди Античности так энергично боролись за Византий. Будь то Мраморное море, Босфорский пролив или Золотой Рог, любое судно, оказавшееся в пределах видимости города, разворачивало свой курс к нему, целенаправленно разрезая бурливые, иссиня-черные, как нефть, воды и вздымая белую пену. Берега манили своей близостью. Воодушевленным солдатам-матросам, должно быть, казалось, что земли Византия станут для них гигантской ареной для дерзких приключений и утверждения своего авторитета.
Тут-то Алкивиад мог запросто «оперситься», переметнуться к мидянам, персам. Персы были явно очарованы им не меньше афинян и спартанцев: поставили его на довольствие и называли в честь него парки отдыха. Но, разумеется, у этого колоссальных масштабов любителя внимания были друзья и семья, и ему нужно было восстанавливать свою репутацию в Афинах. Он уже хорошо изучил коварные воды разделяющего Европу и Азию пролива. Успешно возглавив афинский флот в 410 г. до н. э. во время осады Кизика на азиатском побережье Мраморного моря (где, говорят, в глубокой древности причаливали аргонавты с Ясоном), он, вертясь и изворачиваясь, как ртуть, помог установить (или восстановить) таможню посреди пролива, рядом с Византием, в башне, которая ныне называется Леандровой. Со всех проходящих судов требовали по 10 % от перевозимого добра{84}84
Ксенофонт, «Греческая история», 1.1.22.
[Закрыть]. Дела велись из Хрисуполиса, вновь взятого афинянами{85}85
Во время раскопок, которые велись с 2008 по 2014 г., здесь нашли кубки и горшки, выполненные в афинском стиле под металл. Они были идентичны тем, что в то же время использовали в Афинской агоре.
[Закрыть], и уклониться от этих сборов было невозможно. Так что, благодаря Алкивиаду, в его родной город стали поступать значительные богатства{86}86
Морено (2008), с. 655–709. Нунан (1973), с. 231–242. Кэссон (1954), с. 168–187.
[Закрыть]. А вскоре ему подвернется возможность принести еще более крупную добычу.
Стало ясно: если Афины не отвоюют у Спарты «город слепых» – Халкидон – и Византий, основной канал поставок зерна по Черному морю будет перекрыт. Контроль над проливом, над судами, перевозившими продукты по Восточному Средиземноморью, и над поселениями, расположенными на побережье, оказался в руках империи.
Сначала были отправлены войска для осады Халкидона. Алкивиад, отсутствовавший в самом начале, объявился в разгар кампании, чтобы поддержать другого полководца, Фрасилла. А затем рванул в Геллеспонт, реквизируя ресурсы, завязывая стратегически важные знакомства и поднимая смуту. Вернувшись в афинский форт Хрисуполис, перегруппировав войска и перетянув (благодаря своему мощному обаянию) такие поселения, как Селимбрия на берегу Мраморного моря, на свою сторону, Алкивиад присоединился к своим афинским товарищам с намерением взять Византий.
Регулярные войска Спарты не удержали Византий, и теперь его контролировал союз бывших спартанских рабов-илотов, освобожденных за службу в армии, – неграждан Спарты. Мегаряне, беотийцы и византийцы – все они подчинялись слегка психически нездоровому спартанскому полководцу Клеарху, которого два года назад специально отправили для взятия Афин.
В конце 408 г. до н. э., когда зима была особенно свирепой, Алкивиад с войском почти из 5000 солдат окружил город. Возвели осадную стену, такую же, как та, что за пару месяцев до того была построена вокруг Халкидона, на стратегических позициях разместили стрелков и подготовили лестницы для штурма. Стоявшие в гавани пелопоннесские суда были разграблены. Клеарх же, пытаясь заполучить помощь от персов, отплыл из Византия, а заключенная в стенах активная клика, казалось, очень кстати была готова вести переговоры с легендарным военачальником, стоявшим у ворот города. В процессе осады назревало недовольство: деспотичный Клеарх, по-видимому, приберегал лучшую – а потом и большую часть – провизии для своих пелопоннесских собратьев. Оккупационный гарнизон спартанцев был неплохо обеспечен продовольствием, местные же жители голодали. Слухи об этом как-то дошли до Алкивиада, человека, у которого во всех нужных местах были приятели. Он тут же понял, что это – его шанс.
Дальнейшие события описываются по-разному. Ксенофонт рассказывает лишь о том, что Алкивиад проложил себе путь в город сахарными речами, ночью его люди внутри стен открыли ворота и впустили тех, кто некогда был их врагами. По мнению Диодора Сицилийского, последовательность событий была более сложной. Он пишет, что афиняне сделали вид, что их флот уходит, а затем атаковали византийскую гавань, чтобы отвлечь внимание от совершающегося на суше предательства. К тому времени, когда византийский гарнизон понял свою ошибку, сторонники афинян в городе впустили Алкивиада и его людей – афинский деятель пообещал снисхождение тем, кто не будет сопротивляться.
Какая бы из этих версий ни была верна, Алкивиад – скорее обманом, чем грубой силой, – взял город, который еще многие столетия не сдастся ни одному из множества агрессоров. Один-единственный любимец как женщин, так и мужчин обаянием проложил себе путь к одному из самых стратегически важных городов в регионе, и это стало очередным достижением в череде его завоеваний.
Преподнося свое коварство, с помощью которого он одолел персидское войско, все еще открыто делавшее свое дело в этих краях, Алкивиад дал понять, что за свою победу афиняне должны благодарить именно его. Чтобы Афины смогли заполучить контроль над самым важным на Босфоре местом пересечения всех дорог, нужен был герой его – теперь уже – легендарных масштабов. Между делом Алкивиад очень кстати устроил в Хрисуполисе пункт сбора налогов – он получал хороший доход, а его соотечественники взимали с судов плату за право курсировать между Мраморным и Черным морями. В Афинах же драматурги, например Еврипид, увековечивали память Алкивиада, описывая его как вернувшегося героя, изрядно насолившего спартанцам{87}87
В 406 г. до н. э. афиняне разбили флот спартанцев при Аргинусских островах. Но потом, в конце 405 г. до н. э., когда спартанцы осадили Пирей, потерпели поражение при Эгоспотамах.
[Закрыть].
Было ли это в полной мере заслугой Алкивиада или нет, но одного того, что он отвоевал Византий и Халкидон, а также вновь открыл пути поставки зерна в Пирей, обеспечив сытость афинян, было достаточно, чтобы этого блудного сына встретили дома с почестями. Алкивиад робко двигался по направлению к порту Пирею, и вскоре стало ясно, что этого негодника дома в очередной раз встретят как героя. Известно, что после его речи перед Народным собранием в Агоре, а потом перед Ассамблеей на Пниксе, толпа афинян начала выкрикивать приветствия в честь его возвращения. Тут же было решено вернуть конфискованное имущество Алкивиада, а стелу, на которой выгравированы предъявленные ему обвинения, нужно бросить в море{88}88
Робертсон (1980), с. 282–301; Блоудау (1992) с. 139–157; Эндрюс (1953), с. 2–9.
[Закрыть].
Однако всего через четыре месяца Алкивиад вновь окажется на востоке. Родные Афины были вовсе не расположены к проявлению милосердия. В самом конце изнурительной Пелопоннесской войны великолепные статуи богини Афины, в том числе украшения с ее поразительно роскошной статуи в храме Парфенон, были переплавлены в монеты. В 405 г. до н. э. в битве при Эгоспотамах (примерно в 150 милях от Византия вдоль побережья и в шести милях от предстоящего сражения при Галлиполи) Лисандр, блистательный спартанский военачальник, со своим войском стал истинным моряком.
К этому времени Алкивиад превратился, в сущности, в военного правителя Фракии. Он обратился к афинским флотоводцам с отличным предложением, а они проигнорировали его. Он сказал, что просто нелепо оставлять афинские триремы без всякого прикрытия, учитывая голый, лишенный укрытий рельеф. Афиняне же не обратили никакого внимания на своего обеспокоенного антигероя и отправились искать продовольствие. Спартанцы атаковали. Захвата избежали всего два судна. Всех находившихся на борту афинян – по некоторым подсчетам, около 3000 человек – выстроили в ряд и казнили на месте{89}89
В 405 г. до н. э. Спарта вернула себе контроль над Византием, перекрыв каналы доставки продовольствия в Афины, заморив город голодом, тем самым вынуждая его подчиниться. А в 404 г. до н. э. спартанцы, разрушив стены, ворвались в Афины.
[Закрыть].
В Византии вновь установилась деспотия Клеарха, который, по всеобщему признанию, был кровожадным деспотом. Местное население вместе с проигравшими войну афинянами, судя по всему, обратилось к Спарте, чтобы та вернула себе контроль – наверное, весьма кстати припомнив дорийское происхождение отцов-основателей, мегарян. В результате жестокий и беспощадный Клеарх расправился со многими аристократами города. Некоторым из тех, чьи проафинские настроения можно было доказать, удалось ускользнуть под покровом ночи и вернуться в Афины{90}90
Спасибо за помощь профессору Лин Рубинштейн. См. Ксенофонт, «Греческая история», 2.2.1.
[Закрыть].
Тем временем на противоположном от Византия берегу, в поселении Хрисуполис, которое во время Пелопоннесской войны служило грекам военной базой, наблюдался завершающий всплеск активности. Население Спарты, Афин и их союзников сильно пострадало, немало народу погибло, и многие греки решились сократить потери, предлагая персам свои услуги в качестве наемников{91}91
Чтобы пойти войной на старшего брата в Кунаксе, в Вавилонии, младший сын Дария II собрал войско, состоящее, в том числе, и из множества греческих наемников. В конце концов около 10 000 оставшихся в живых, пытаясь добраться до Геллеспонта, с боем проложили себе путь в Азию.
[Закрыть]. В этой смешанной армии, армии «Десяти тысяч», был и ученик Сократа Ксенофонт – полководец и историк.
В 399 г. до н. э., когда в Афинах за преступления против государства был отравлен болиголовом Сократ, армия «Десяти тысяч» после мучительно тяжелого похода притащилась назад в Хрисуполис продавать свои «трофеи» (в основном, покрытые гравировками анатолийские сосуды из благородных металлов, а также скот и рабов). Планировалось, что затем эти изнуренные военным походом полчища будут переправлены через Босфор в Византий и благополучно доберутся домой.
Ксенофонт с товарищами-наемниками благодарили богов за то, что оказались на берегах Европы, родной воздух пьянил их. Они, не теряя времени зря, сгрудились возле византийских врат на клочке земли, называемом Ксенофонтом «Фракион». Однако они не получили ни водопоя для коней, ни корпии для перевязки ран, ни денег на дорогу – их ждала краткая перекличка и приказ разойтись. Можно себе представить, какой поднялся сначала недоуменный ропот, а затем и взрыв ярости! Разъяренные войска обрушились на Византий и выставили вон все спартанское верховное командование.
Среди изнуренных солдат ходили даже дикие слухи, что Ксенофонту бы следовало взять на себя ответственность и стать правителем Византия – ведь здесь он может создать новую, благую цивилизацию, основанную на принципах, что так любил философ Сократ, основать царство в духе Сократа, столь подробно описанное в Ксенофонтовых же произведениях. Но Ксенофонт, как Сократ, который играл на принципах лаконизма (в духе Спарты – от региона Лакония, где находится Спарта) и которого порой называли лаконофилом, отмечал, что Византий – дорический город, которым управляют спартанцы в мире, где господствуют они же. Если город будет взят наемниками, то он на много недель будет объят огнем и яростью. Ксенофонт уговаривал своих людей не начинать масштабное наступление.
Изначально Ксенофонт намеревался отплыть назад в Йитион, небольшой порт в Спарте, откуда, по преданию, много веков назад, в эпоху героев, бежал Парис с похищенной Еленой. Но Ксенофонта опять обманули, и он оказался на службе у спартанцев, участвуя в персо-спартанских играх в Малой Азии.
Судя по тому, как беспорядочно сменялась власть, предпринимались попытки самоопределения, менялись убеждения, Византий, а также его города-спутники – Халкидон и Хрисуполис – в это время были лишь перевалочными пунктами, полустанками. В стратегическом отношении они играли важную роль, но своей стратегии у них не было. Эти города имели большое геополитическое значение, не без пользы для себя, на первом же месте стояли честолюбивые притязания других. На этом отрезке истории Византий переживал одну осаду за другой и целый шквал набегов.
И, пожалуй, не случайно один из наиболее обстоятельных древних трудов по инженерно-строительному искусству, «Mechanike Syntaxis», принадлежит Филону Механику, который родился в Византие примерно в 280 г. до н. э. В этом справочнике огромное внимание уделяется тому, как лучше всего подготовиться к осаде, какой должна быть конструкция осадного судна, как обустраивать гавань. Значительное место в Филоновой «Механике» уделено и созданию метательных снарядов, в том числе перезаряжаемых арбалетов. Любопытно, что на случай осады Филон дает два таких совета: обеспечить присутствие достаточного числа врачей, которые будут лечить неизбежные раны, а также людей, знающих тайнопись, чтобы передавать послания по другую сторону стен. Должно быть, те, кто жил в Византие, порой считали его благословенное географическое положение проклятием.
Недавние археологические находки, сделанные приблизительно в 6000 милях к востоку от Стамбула, указывают на то, каким могло бы быть будущее Византия и, возможно, его спасение.
В 2002 г. под главной площадью Лояна (в Центральном Китае), где обычно учатся танцевать вальс пожилые пары, а последователи Мао Цзэдуна проводят митинги протеста под красным флагом, было обнаружено необычайное захоронение. Перед рядом роскошных боевых колесниц (примерно периода осады Византия Алкивиадом) были уложены 24 забитых коня. Эти мертвые животные были показателем высокого общественного положения.
Утверждают, что эти лошади, которых привозили из степей и зачастую называли небесными лошадьми (тианма), – потомки драконов и вместо пота у них – кровь. Желание жителей Востока заполучить этих животных стало стимулом для развития торговли, которая шла по пути, который мы сейчас называем «Великим шелковым», что шел от Сианя в Китае до отдаленных окраин Римской империи. А Византий являлся западным перекрестком на этом пути.
Захоронение в Лояне – призрачный отголосок времен, которым суждено было наступить в одолеваемом испытаниями Византие. Торговля с чужеземцами, которую подпитывала жажда заполучить престижные товары из далеких стран, определила характер, репутацию Византия, а также положение дел в городе. Этот город соединял Дальний Восток с неосвоенным Западом.
Он и станет городом, за который стоит сражаться и который стоит защищать. Это уже не просто военный трофей с удачным местоположением. Благодаря расположению на границе континентов людей тянуло в Византий, а с экономической точки зрения – город реализовывал свой огромный потенциал.
Но сначала Византию нужно было завоевать репутацию города духовных начал, удовольствий и греха.
Глава 6. Вино и ведьмы
400–200 гг. до н. э.
Всегда купцов Византий поит допьяна. Из-за тебя всю ночь мы напивалися И, мне сдается, пили очень крепкое – Встаю наутро четырехголовым я.
Виноградная гроздь, наполненная влагой Диониса, ты скрываешься под золотым пологом Афродиты. Твоей матери-лозе больше не обвивать тебя возлюбленной ветвью, не накрывать тебя божественным листом.
Миро (византийская поэтесса), «Араи», III в. до н. э.{93}93
Перевод Люси Фелмингэм-Кокберн и Элизабет Макнейл – огромное спасибо им обеим. Для сравнения приведу перевод Loeb Classical Library: «Cluster, full of the juice of Dionysus, thou restest under the roof of Aphrodite’s golden chamber: no longer shall the vines, thy mother, cast her lovely branch around the tree, and put forth above thy head her sweet leaves». Миро Византийская, «The Dedicatory Epigrams», № 119, перевод Пейтон (1916), с. 362 (на греческом), с. 363 (на английском).
[Закрыть]
Что это, обычная зависть? Преувеличенные рассказы путешественников? Доступность фруктов с трех континентов? Проклятие торгового города, где то, что увозят, то и привозят? Как бы то ни было, есть множество историй о любви византийцев к бутылке. Историк Феопомп с острова Хиос, «любитель истины»{94}94
Робин Лейн Фокс считал, что он записывал, скорее, злые сплетни, чем историю.
[Закрыть], писал об обычаях византийцев во второй половине IV в. до н. э.:
«…город стоял на торговом месте, и жители все время проводили на базарной площади и у воды; оттого-то они и приобщились к доспехам и питию в тавернах. Что же до халкидонян, то до того, как они вместе с византийцами стали участниками публичной власти, они неустанно предавались лучшим занятиям; но стоило им только раз вкусить демократических свобод византийцев, как они по уши погрязли в порочной роскоши, и в быту из абсолютных трезвенников, ведущих умеренный образ жизни, превратились в пьянчуг и расточителей»{95}95
Феопомп Хиосский, «История Филиппа II Македонского», книга 8, F 62. Цитата приведена в работе Фрили (1998), с. 14.
[Закрыть].
А источники у пьяниц в Византии были, несомненно, обильными. В конце концов, город стоял на краю континента, где вино производили, по меньшей мере, с 6000 г. до н. э.
В служебных помещениях Археологического института в Ереване, в Армении, громоздятся горы ящиков из-под молока и полиэтиленовых мешков. Внутри такое множество археологических артефактов, что эти находки расползаются по коридорам и лестничным пролетам. Здесь настоящие сокровища: изысканного плетения разноцветная циновка и соломенная набедренная повязка – и то, и другое с живописным узором, большие темные горшки для пищи, самая древняя в мире кожаная туфля. Все это найдено в пещере Арени в южной части Армении и относится примерно к 4100 г. до н. э.
Там же в 2007 г. под консервирующим слоем овечьего навоза обнаружилась винодельня, возможно, древнейшая в мире. В затхлом мраке пещеры, огороженной стремительной рекой Арпой, несущейся по землям Армении и Азербайджана, нашли огромные бродильные чаны и давильни, а также керамические чаши и останки скелетов, судя по которым здесь потребление алкоголя (из кубков для красного вина объемом около 14 галлонов), возможно, было частью массового, общего обряда, сопутствующего отправлению мертвых в последний путь. В некоторых рассказах о Дионисе, которого истово почитали в Византии, этот бог был родом то ли с Ближнего Востока, то ли из Фракии. В Ветхом Завете говорится, что Ноев ковчег оказался на вершине горы Арарат (о том, что это был Арарат на Южном Кавказе, в XIII в. н. э. рассказал Марко Поло), и Дионис сошел на землю, чтобы возделывать ее и посадить виноград, который «опьянил его».
Новые археологические материалы из Стамбула подтверждают преувеличения из литературных источников: вино сюда ввозили, вывозили и сами наслаждались им с размахом. Во время раскопок в метро в центре города, в Сиркеджи, которые начались в 2004 г. и продолжаются до сих пор, извлекли фрагмент ручки от амфоры с Тасоса (греческого острова, который славится медовыми винами). Принадлежность сосуда была очевидной – танцующий сатир: спина выгнута, голова откинута. Были и другие фрагменты, манящие зрителя полнотой жизни: безумные пируэты вакханки на разбитом горшке. Глянцево-черная лампа, чтобы освещать путь афинянам, которые обслуживали ту самую разбойничью таможню в Хрисуполисе, – глиняное изделие в самый раз для афинской агоры. Были тут и амфоры с Хиоса, из Синопа, Книда, с Родоса, из Северной Африки – они предназначены для подогревания напитков, чтобы не замерзнуть в дозоре на побережье. Теперь все эти предметы впервые за 2400 лет увидели свет.
Одни пили, а другие работали – скелеты мужчин и женщин, живших на побережье Босфора с V по IV в. до н. э., указывают на то, что средняя продолжительность жизни составляла от 30 до 40 лет и что жили они, предположительно, в суровых условиях. Руины храма Посейдона, также обнаруженные в 2004 г., подтверждают, что этот морской бог должен был покровительствовать торговле этими полными вина амфорами во всем знакомом мире и – заботиться о людях, охраняющих подходы к нему.
И хотя в античный период Византий упоминается в письменных исторических источниках, в основном, в качестве военного или выгодного трофея, археологические данные вновь говорят о том, что, когда город не был в осаде, не подвергался вторжению и не являлся разменной монетой в политической игре существовавших на тот момент сильных мира сего, повседневная жизнь города – вполне естественно – вращалась вокруг получения всевозможных наслаждений.
Прогуляйтесь по парку Гюльхане в районе Эминёню в нынешнем Стамбуле. Вы окажетесь здесь в окружении призраков древнего Византия. Сейчас здесь плутают туристы, играют родители с детьми и целуются парочки, а тогда проживали свои жизни и хоронили своих мертвых первые жители Восточного Средиземноморья – память о них увековечена на сохранившихся надгробиях. Здесь можно встретить уличных артистов, астрономов, моряков и врачей древнего Византия. По рассказам (одного из сочинителей IV в. до н. э., возможно, Аристотеля), на «чудотворцев» (жонглеров, музыкантов, прорицателей, торговцев амулетами) в городе налагали огромные сборы{96}96
Аристотель, «Экономика», 1346b. 13–36.
[Закрыть]. Речь, видимо, идет о бродячих артистах, пользующихся живым спросом в этом жадном до удовольствий портовом городе.
Эти надгробия увековечивают память и о жрецах и жрицах. Исполнение религиозных обычаев было еще одной отрадой обывателей Византия. Они ежедневно обегали до восьми храмов и святилищ, вознося молитвы, оставляя мелкие жертвоприношения и лихорадочно пытаясь привлечь богов моря, небес и земли к участию в своей жизни. У греков не было слова, обозначающего религию. Боги, богини, полубоги и духи попросту были повсюду и во всем, а Византий, будучи «благословенным» и этнически разнородным городом, считался земным обиталищем большего числа духов, чем другие поселения.
В Византии царил греческий дух, но дорическое происхождение не могло победить восточный характер поселения. Всегда было ясно, что эта постройка возводится на краю Азии. Наряду с греческими богами, которых тут ожидаемо почитали в храмах и святилищах: Афродитой и Дионисом (им здесь поклонялись истово), Аполлоном, Герой, Афиной, Артемидой и Реей (не говоря уж о спартанских фестивалях вроде Гиакинфии и Карнеи), здесь чтили также и фракийского бога Зевксиппа и богиню Бендиду. С середины IV в. начали поклоняться египетским богам Серапису и Исиде, а также таинственной повелительнице природы Кибеле.
Кибела, которую обычно охраняют огромные кошки и происхождение которой уходит своими корнями на 9000 лет назад к фигуркам прабогини плодородия, найденным в Чаталхёюке на юге Турции, – странное и безжалостное существо. Считалось, что прорубленные в скалах в Центральной Анатолии врата в ее честь ведут в иное измерение. Они и сегодня остаются удивительным и таинственным сооружением. Если добрести по морозу, сторонясь недружелюбных пастушьих псов с шипастыми ошейниками, то бесстрашный турист и сейчас найдет эти врата там, где некогда было царство Мидаса, человека с роковым даром все обращать в золото. С горных обрывов все так же безучастно, как и три тысячелетия до того, взирают на мир слепые отверстия, проемы в скалах, где якобы под присмотром Кибелы происходит переход от жизни к смерти.
О могуществе этого существа слагались легенды. Греки порой называли ее Метер Орейей, матерью гор, или Кибелией, на эллинский манер произнося фригийское слово, означающее гору{97}97
В наши дни изгиб святилища Кибелы охраняет «камень Гомера», место, где, по утверждению экскурсоводов, поэт впервые зачитал свои эпические поэмы. Существование святилища этой богини в Кизике в Пропонтиде, как и в Колофоне в Ионии, подтверждается надежными свидетельствами.
[Закрыть]. В Византие ее стали почитать как Рею-Кибелу, Великую владычицу природы. Впоследствии Кибела станет покровительницей нового святилища на афинской агоре, а затем, по словам Овидия, она промчалась через Пессинунт в Малой Азии, по подножиям горы Ида, миновала остров Тенедос в Эгейском море и направилась в Рим оказать сопротивление Ганнибалу из Карфагена{98}98
Пессинунт – город в Малой Азии, расположенный на Царской дороге, связывавшей Сардис, столицу Лидии, с персидскими городами Сузы и Персеполис на реке Сакарья. Принято считать, что именно отсюда с VIII в. до н. э. легендарный царь Мидас правил Фригией. По данным археологических исследований Гентского университета (проведенных в 1973–1976 гг. под руководством Питера Ламбрехтса и в 1987–2008 гг. под руководством Джона Деврекера), город был основан примерно в 400 г. до н. э. (см. работу Верлинда (2012)).
[Закрыть]. Каждый год черный камень Кибелы несут с Палатина окунать в речку Альмо (приток Тибра). Под христианскими сооружениями на площади Святого Петра скрывается Тавроболий, одно из ее святилищ в Риме, где под струями крови стояли римские жрецы, когда в жертву богине наверху резали быков. Кибела пережила даже обращение римского Византия в христианство – каждый год в ее честь по центру города шествует величественная процессия. Так что будем считать, что жители Византия почитали Кибелу и многих других богов – страстно, благочестиво и неуклонно.
Осознавая, сколь многим они обязаны могуществу здешних акваторий, колонизаторы возводили святилища с видом на Босфор, а после колонизации тут же устроили при входе в Черное море заставу. Колоссальное значение этого контрольно-пропускного пункта возвеличивалось религиозным комплексом на азиатском берегу пролива, который назвали просто – храм Иерон. Это – Святилище, особо важное священное пространство и прибежище, которое ныне скрывается под византийской крепостью Йорос, на небольшом полуострове, сужающем вход в Черное море.
На другом берегу Босфора эти первые поселенцы построили другой, менее значительный, храм, «европейский» или «византийский» – земное пристанище бога Сераписа, а возможно, прежде всего, богини Кибелы. По преданию, храм был возведен, ни больше ни меньше, самим Ясоном до того, как он отправился искать приключения в Черном море. По другим рассказам, его построил сын царя Беотии, Фрикс, который принес отцу Медеи, царю Ээту, золотое руно. Здесь совершали жертвоприношения сильные мира сего. В этом храме перед вторжением в Скифию сидел царь Дарий, обводя взором Понтийское царство. Благодаря глубокой гавани (ныне бухта Макар, а в эпоху Античности – гавань Фрикса), куда сливались воды естественных источников, это место стало важной остановкой перед длительными путешествиями. При прохождении гавани Фрикса к Эгейскому морю с конца сентября ставки процентов по ссудам для торговцев были выше в связи с повышением риска нападения пиратов, а также – плохой погоды{99}99
См. Морено (2008), в разных местах.
[Закрыть].
Существовавший в городе календарь также свидетельствует о влиянии, какое акватория оказывала на жизнь Византия. Июнь назывался Bosporios, в этом месяце проходил фестиваль Боспория. Судя по одной любопытной записи, во время этого летнего фестиваля проводились игры, в том числе забеги, во время которых обнаженные юноши несли факелы{100}100
Die InSchriften von Byzantion, I, Die InSchriften ed. A. Lajtav (2000), IK32.
[Закрыть]. Названия других месяцев содержали намеки на буйную природу города: февраль был месяцем Диониса, сентябрь – Malaphorios, «несущий яблоки». Глядя на религиозные артефакты, фрагменты жертвоприношений, надписей и святынь, сохранившиеся в центре города (там, где ныне стоит большой Стамбул), а также вдоль берегов Босфора и Золотого Рога, мы понимаем, насколько этот многообещающий город был ценен во всерасширяющемся мире – и ценность эта была ниспослана небесами.
В IV в. до н. э. по мере того, как повсюду возникали все новые геополитические угрозы (на некоторое время Византий стал игрушкой в руках царя Мавсола, который властвовал над большей частью западного анатолийского побережья – мощь сохранившейся каменной статуи боевого коня с мавзолея этого правителя из Карии, явствующая из набухших вен, покрытой буграми шеи, не оставляет сомнений в масштабности его честолюбивых устремлений), в Византие уверовали в своеобразную сверхъестественную защиту – ведьму Гекату.
Геката почти наверняка родом с Ближнего Востока, возможно, из Карии. Считалось, что эта могущественная, почитаемая богиня-ведьма – покровительница пограничных миров. Возможно, поэтому в знак почитания ей в жертву приносили тех, кто сторожит земные ворота и границы, – собак. Собак в храмах Гекаты не только приносили в жертву, их еще и освящали. Должно быть, все небольшие храмы Гекаты, которые во множестве располагались по всему периметру Византия неподалеку от ворот, оглашались собачьим лаем, тявканьем и воем. В благодарность за покровительство городу и его жителям в честь Гекаты воздвигли статую, которая возвышалась над Босфором и называлась Лампадефорос («факелоносица»).
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
