Текст книги "Стамбул. Сказка о трех городах"

У нас нет прямых свидетельств – спешных циркуляров, бескомпромиссных посланий или сведений о темных ночах, что эта мятущаяся душа, возможно, провела в императорском дворце в Константинополе, – однако едва ли случайность, что вскоре императорским законоположением было установлено, что указы императора будут вступать в силу только через тридцать дней. Через несколько недель после встречи с Амвросием на Рождество Феодосий издал новые законы. Возможно, именно коренная переоценка ценностей после кровопролития в Фессалониках побудила императора тогда, в 392 г., принять тот самый драконовский закон о запрете язычества, который перевернет жизнь в эпоху поздней Античности и Средневековья.

Благочестие Феодосия привело к немедленным, совокупным и – для многих – ужасающим последствиям. Приверженцев арианства изгоняли из церквей «со скандалом». Каждый день повседневные ритуалы подвергались шельмованию. Например, стало затруднительно «подвязывать священные ленты (полоски ткани) на деревья, возводить жертвенники из дерна»{256}256
  Кодекс Феодосия, 14.10.10, 11, 12, перевод на английский Фарра (2001).


[Закрыть]. Языческие практики наказывались, в том числе конфискацией имущества и даже смертью. И хотя эти реформы не вступили в полную силу немедленно (судя по тому, что следующим императорам, например Аркадию, пришлось переписывать законодательство, эти реформы мало повлияли на жизнь людей) и представляли собой зачастую вовсе не жесткие формулы, а суждения и наставления, они повлияли на атмосферу цивилизации на большей части Африки, Азии и Европы{257}257
  Харл (1990), с. 7–27; Брегман (1993), с. 30; Брэдбери (1994), с. 120–139. Манихейцев сначала лишили права на владение имуществом, а многих приговорили к смертной казни. Историк Сократ описывал происходившие в Никее споры так: «Война эта нисколько не отличалась от ночного сражения, потому что обе стороны не понимали, за что бранят одна другую». Сократ, «Церковная история», перевод на английский Уолфорда и де Валуа (1853), книга I, глава 23, с. 499. Феодосий уже изгнал из города упорствующих в неподчинении епископов, например Демофила. Пишут, что эти изгнанники за пределами городских стен еще много лет продолжали проповедовать свои взгляды. Префект Иллирии получил указания наказывать тех «безумных, умалишенных еретиков», что упорно отказывались уступить. В античном греческом и эллинистическом мире о божественности и добродетели в любых их проявлениях рассказывали, их проверяли, обсуждали, отстаивали и изменяли. Реформы Феодосия означали – смотря как посмотреть, – что возможности духа, а также интеллектуальных и этических споров либо приумножались, либо изничтожались. Перевод на русский по изданию: Сократ Схоластик. Церковная история. – М., РОССПЭН, 1996 (прим. пер.).


[Закрыть]. Отныне христианство стало государственной религией новой Римской империи с центром в Константинополе.

Феодосий I, человек, расставивший материальные приоритеты в Константинополе и установивший духовные догмы во всем мире, стал последним императором и на Востоке, и на Западе. Свою смерть – жуткую, от отеков – он встретил в Милане 17 января 395 г. Но его тело доставили в Константинополь, где 9 ноября того же года его похоронили с великой скорбью и большой помпой. Вот оно, соперничество между Новым Римом и Древним: в Риме находились могилы Петра и Павла, зато Константинополь якобы был царством самого Христа. Так где же еще пожелает быть похороненным любой император?

Глава 21. Сражения на небе и на земле: Газа и Александрия
^{395–415 гг.}

По окончании собрания дитя около семи лет, стоявшее со своею матерью, внезапно закричало, говоря: «Сожгите внутренний храм до земли, ибо в нем совершалось много ужасов, в особенности человеческие жертвы. Сожгите же его следующим образом: принесите жидкой смолы, серы и свиного сала: смешайте эти три и обмажьте бронзовые двери, и подожгите их; таким образом сгорит весь храм…»

Марк Диакон, «Житие святого Порфирия, епископа Газского»{258}258
  Марк Диакон, «Житие святого Порфирия, епископа Газского», перевод на английский Хилл (1913), с. 66. Русский перевод «Жития святого Порфирия, епископа Газского» был сделан и опубликован И. Помяловским, см.: Палестинский патерик. Вып. 5. Императорское православное палестинское общество. – СПб., 1895 (прим. пер.).


[Закрыть]

В Афинах, на берегу реки Илисос, которая с 1956 г. скрыта под асфальтом и в которой когда-то омывал ноги Сократ, возмущая афинскую молодежь, так вот, восседает на этом месте некая расщелина золота, которая рассказывает тома историй{259}259
  Храм на Илисосе стоял, по крайней мере, до 1778 г. Потом османцы разобрали его на строительные материалы. Его изображение сохранилось на прекрасной гравюре, которая сейчас хранится в музее Джона Соуна в Лондоне. Вскоре после того, как отчеканили эту монету, храм Артемиды на Илисосе превратили в церковь.


[Закрыть]. Речь здесь – о монете, отчеканенной в Константинополе императором Аркадием в тот год, когда сыновья Феодосия разделили Римскую империю между собой: Аркадий, которому было 12 лет или около того, стал правителем Востока из Константинополя, а Гонорий, возрастом около восьми, – Запада. На этой монете Аркадий изображается победителем со штандартом в руках, а на реверсе – крылатая Ника попирает ногами пленника{260}260
  См. www.forumancientcoins.com/numiswiki/view.asp?key=victory


[Закрыть].

Она представляет собой сочетание греко-римской символики и знаменует момент разделения мира, когда Запад обратил взгляд на Восток, а Восток – на Запад. Вместе с этой монетой в Византийский музей, расположенный в центре Афин, передали целый ряд предметов – «реликвии беженцев». Произошло это в 1923 г., после обмена населением на территории бывшей Османской империи, когда 1,3 миллиона греческих христиан пришлось покинуть Малую Азию, а 500 000 македонских турок и мусульман – оставить свои дома на континентальной части Греции. У большинства перемещенных жителей была с собой только надетая на них одежда и ручная кладь. Многие шли пешком по Эгнатиевой дороге – в обоих направлениях.

Это было примитивное разделение по идеологическому, конфессиональному и этническому признакам, а семена раздора были посеяны еще в Античности – в преданиях, повествующих о незримой границе между Востоком и Западом. Мы и сейчас пожинаем его скорбные плоды. Потому-то происхождение этой монеты и других находок точно не известно, зато более пространных легенд об этих предметах ходит множество.

Аркадий во многом был сыном своего отца. Он правил Константинополем в те времена, когда язычество и христианство были готовы вот-вот столкнуться.

В подтверждение ничтожности влияния эдиктов Феодосия на умы народа вновь запретили жертвоприношения, курение ладана и развешивание подношений на деревьях (хотя эти ритуалы продолжают исполняться во всем христианском мире и по сей день). При дворе в Константинополе чувствовалось недовольство. Религиозная реформа была задачей, которую нужно было завершить из принципа – скорее, для укрепления авторитета, чем из религиозных чувств. Затевать провокационный снос ряда языческих святынь в самом Константинополе было слишком рискованно, ведь в ходе программы по строительству церквей уже разрушили несколько святилищ. Многие с ужасом и отвращением наблюдали за тем, как воинственная толпа христиан в 404 г. ломала здание сената, однако в провинциях случаи таких нарушений еще встречались.

Накал праведного гнева православных особенно остро чувствуется в том, что произошло с храмом Марны в палестинской Газе{261}261
  Тут необходима осторожность – источники почти наверняка более поздние (см. Макмалена (1984), с. 86 и далее), и в них нам, возможно, предлагается поучительная история. Установить истину помогут дальнейшие археологические исследования и эксперименты.


[Закрыть]. Здесь была одна-единственная церковь, возглавляемая епископом Порфирием. Его так не любили, что, как утверждают, однажды преградили ему путь в город терниями, и епископу пришлось спасаться от разъяренной толпы язычников по плоским городским крышам. Газа долго сопротивлялась идеям христианства, при Диоклетиане здесь с удовольствием замучили множество христиан, и даже после водворения христианства как государственной религии епископам разрешалось владеть землями лишь за пределами городских стен.

В Газе поклонялись Марне (воплощение Зевса, у древних греков он отождествлялся с древним богом плодородия Дагоном) в храме, изначально построенном императором Адрианом. Епископ Порфирий специально ездил в Константинополь испрашивать разрешения ликвидировать языческие храмы в Газе. Его просьба достигла ушей, с большой охотой услышавших их – образованной, беззаботной и прославившейся своей красотой жены Аркадия, Евдоксии. И вот перед нами один из самых привязчивых образов на страницах истории Константинополя – могущественная и влиятельная императрица.

Бронзовая гиря для весов в виде бюста. Относится примерно к 400–450 гг. н. э. Бюст, вероятно, изображает одну из первых императриц Константинополя – возможно, Евдоксию

Евдоксия обладала влиянием и хваткой. В 1847 г. во время раскопок в центре города был найден пьедестал для скульптурного изображения императрицы, выполненного из серебра для ее прославления{262}262
  Фонд данных сохранившихся античных скульптур, LSA-27 (2012).


[Закрыть].

Как утверждают некоторые источники, императрица Евдоксия, при потворстве своего личного евнуха Амантия, сговорилась с Порфирием: надо покарать Газу в назидание другим. Однако местные язычники оказались такими неподатливыми, что пришлось применять особые меры. В 402 г. солдатам, которые прибыли по приказу самой императрицы, вооруженные новым оружием, велели окружить и разрушить храм Марны. Защитники храма забаррикадировались. Десять дней христианские войска ломали другие святилища города, а потом вернулись к храму Марны. Верующие и жрецы так и сидели внутри, как в ловушке. На бронзовые двери храма люди императора нанесли смесь из нефти, серы и свиного жира{263}263
  Марк Диакон, «Житие святого Порфирия, епископа Газского», перевод на английский Хилл (1913), с. 66.


[Закрыть], а потом метнули горящий факел.

Так вот, бронза плавится при температуре 950 °C. Температура в костре, в среднем, всего 427 °C. Т. е. эта яркая история эпохи раннего Средневековья (написанная Марком Диаконом и приведенная в начале этой главы) с описанием событий 402 г., на первый взгляд, попадает в разряд восторженного эсхатологического мифотворчества. Поэтому я вместе с группой химиков отправилась в пустынный карьер и попробовала восстановить ход событий{264}264
  «Ancient Death Machines», программа из серии Ancient Discoveries на канале History Channel, показанная 25 февраля 2008 г.


[Закрыть]. Через несколько секунд после того, как мы намазали смоляную смесь на бронзовые двери в каменной раме и подожгли это варево, металлические двери выцвели и покоробились. Жар стоял жуткий. Свиной жир горит долго и медленно – через четыре часа температура в центре пламени составляла 980 °C. В тот день 402 г. небо Палестины, должно быть, окрасилось красным от огня, воздух дрожал от жара, а на улицах было не продохнуть от едкого черного дыма. Запертые внутри храма люди, которые, скорее всего, до последнего молились своим языческим богам, если не сгорели заживо, то задохнулись.

В 407 г. на месте развалин храма выросла церковь. Ее возвели в честь императрицы, растащив оставшуюся после пожара кладку. Теперь в Палестине был новый храм, названный храмом Евдоксии. В самом же городе прекрасными мраморными плитами из языческого храма, которые были столь совершенны и священны, что ступать на них запрещалось, вымостили дороги – исключительное проявление неуважения.

Вполне возможно, что массовое истребление населения Газы было местью за вольную расправу с христианами, что творили столетие назад. Страшилки о гонениях так полюбились народу, что истории о кровавых преступлениях рассказывали детям на ночь. Например – предание о Перпетуе, которую где-то в 202–203 гг. н. э. предали мученической смерти на арене, чтобы развлечь правителя Африки Гилариана в его день рождения, а грудь ее товарки Фелицитаты сочилась молоком, ведь она только что разродилась{265}265
  По-видимому, смерть Перпетуи сподвигла Тертуллиана обратиться в христианство. Он пишет, что «люди всякого возраста, пола, звания» (Брумбэк, 2013, с. 23) становятся христианами, потому что мысль о том, что такого рода человеческие жертвы богам более неприятны, безусловно, отрадна. Перпетуя, автор самого древнего сохранившегося сочинения, написанного женщиной, делает любопытное замечание о том, что она мечтает «стать мужчиной» (Барбара Голд 213, 156). Перевод с французского на русский Е. Карнеева, по изданию: Творения Тертуллиана, т. 1 (прим. пер.).


[Закрыть].

Но возникает вопрос: а было ли где-то в новой Римской империи место для христианского милосердия? Во что бы мы ни верили или не верили вообще, эти картины должны представать перед нашим взором, заставляя нас рыдать.

Беженцы первой волны нападений на языческие святилища и организации в 390-х гг., вопреки своей интуиции, зачастую устремлялись в Константинополь. Такими-то язычниками в бегах, которых в родном городе, похоже, встречали с распростертыми объятиями, были Гелладий и Аммоний из Александрии, отныне находящейся под властью Константинополя. Потом они стали учителями некоего Сократа Схоластика из Константинополя, который, в свою очередь, впоследствии подробно опишет одно из самых гнусных убийств в истории христианства. То, что таким как Гелладий и Аммоний удалось выжить в Константинополе, доказывает, что к некоторым язычникам все же относились терпимо, однако тем, кто решался плыть против этого нового христианского течения, грозила реальная опасность.

Хотя дорожная схема современной Александрии и хранит следы древних улиц, чтобы найти сам древний город, нам пришлось углубиться в душные, тесные лабиринты надгробий, домов и складов – в город мертвых. Здесь вырезанные в камне римские солдаты с песьими головами охраняют гробницы, греческие архитравы оформлены египетскими орнаментами, а кроме того, где-то под этими улицами, без сомнений, захоронен и сам Александр Великий в гробнице, сочетающей греческие, македонские и египетские мотивы. После того, как римляне, свергнув Клеопатру (которая умерла тут в 30 г. н. э.), взяли этот город гедонизма и науки, все его культурное полотно оказалось пронизанным римским волокном{266}266
  В Александрии ее основатель, Александр Великий, насадил языческий менталитет, ставший неотъемлемой сутью этого города. Александр обладал особым даром воспринимать лучшее, что его окружало – в том числе и в вопросах веры. В 324 г. до н. э. полководец этого странствующего по всему миру диктатора, Птолемей Сотер, положил в Северной Африке начало династии Птолемеев, увековечив интернациональные замыслы и планы своего господина относительно города, названного в его честь.


[Закрыть].

Александрия – город, где слова и ученость – валюта более твердая, чем зерно и золото. Это – место множества идей и множества богов, здесь знание обладало реальной силой. Портовые сборы в этом городе брали не деньгами, а папирусами. Тут возвели огромную библиотеку, где, по замыслу, должна была храниться вся мысль мира. В ней было собрано не меньше полумиллиона трудов, которые аккуратно вносились в каталог. Именно в Александрии Эратосфен рассчитал окружность Земли с точностью до 40 миль, Гален изучал возможности человеческого мозга, а Аристарх предположил, что Земля движется вокруг Солнца, а не наоборот{267}267
  Христианский автор, Климент Александрийский, писал: «Подобно сицилийской пчеле, собирая мед с пророческого и апостольского луга, запечатлевал он в душах слушателей чистую и святую мудрость». «Строматы», I, 1 (где-то 198–203 гг. н. э.), перевод на английский Шаффа (2012). Перевод на русский Е. В. Афонасина, по изданию: Климент Александрийский. Строматы. – СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2003 (прим. пер.).


[Закрыть]. Величие этого города опиралось на способность широко мыслить, тут вовсю проявлялась культурная дипломатия: сначала Александр Великий принял египетских богов, потом Птолемей занялся переводом Библии с древнееврейского на греческий{268}268
  Судя по слогу в одном из его писем, он был настроен весьма решительно: «Теперь, поскольку мне очень хочется выразить свою благодарность этим людям и всем иудеям в мире, а также будущим поколениям, я решил, что ваши законы следует перевести с иудейского на греческий, что эти книги, возможно, пополнят собрание библиотеки». The Forgotten Books of Eden, 2.2, в переводе и под редакцией Платта (2006).


[Закрыть], а затем была написана Didascalia (Наставление апостолов), где была предпринята попытка совместить рациональное восприятие и богооткровение и где утверждалось, что философия и теология не только совместимы, но и обоюдополезны – все это могло стать образцом терпимого и снисходительного политического устройства.

Именно благодаря зерну из Египта, которое отправляли из порта Александрии (на тех самых судах, что сейчас выходят на свет из-под слоя ила в гавани Стамбула) в зернохранилища, на мельницы и в пекарни Константинополя, жители Нового Рима не умерли с голода. Когда состоятельные люди заказывали предметы домашней обстановки, то велели украшать их изображениями Тихе, богини удачи, которая олицетворяла четыре крупнейших города того времени – Константинополь, Рим, Александрию и Антиохию. Все они отождествлялись с женскими образами. На одном особенно красивом декоративном изображении, выполненном где-то в 330–370 гг. и спрятанном после падения Рима, Александрия с Константинополем одеты, как близнецы: на обеих – шлемы с перьями, а в руках у Константинополя – рог изобилия и блюдо для священного напитка. Отношения Константинополя с Александрией очень близкие и дорогие, эти два города считались одной семьей. Однако же именно из столицы империи, из Константинополя, через Мраморное и Средиземное моря пришел конец, погубивший александрийские мечты.

На рубеже IV в. одна женщина, математик, астроном и философ Ипатия, которая жила и работала в этом городе, представила передовые труды. Сейчас в центре современного города во время раскопок в Ком-Эль-Дикке обнаружили ее классные комнаты. Эта находка – очень живописное зрелище, скрытое безликими современными многоквартирными домами и вечнозелеными кипарисами. На настоящий момент у самой обочины древней дороги (главная улица Александрии, шириной 30,5 метра, искусственно освещалась) из-под земли показалось 20 аудиторий. Здесь три ряда каменных скамей, где зараз умещалось около тридцати учеников. Преподаватель сидел на похожем на трон сиденье, перед которым помещалось небольшое возвышение, стоя на котором, как мы думаем, ученики высказывали свои мысли группе. Навес защищал от горячего египетского солнца. Даже несмотря на то, что в пыли вокруг теперь лениво валялись собаки, а бывшие аудитории затянули сорняки, в Ком-Эль-Дикке продолжает царить волнующая, обволакивающая атмосфера, так сочащаяся интеллектуальными, практическими и философскими перспективами.

Очевидно, Ипатия, как учитель, умела зажечь аудиторию. Она изменила конструкцию астролябии и вместе с отцом разрабатывала новую математическую формулу. Об авторитете, каким она пользовалась, мы знаем из писем, что писали ей ученики, в том числе некий Синесий. Полюбив Ипатию, он предложил ей вступить с ним в брак, но она обрушилась на него со всей яростью женщины в предменструальном синдроме, заявив, что для них обоих лучше, если они сосредоточатся на занятиях умственных, а не плотских.

Пока христианство оставалось лишь одним из многих направлений мысли в Александрии, вполне можно было придерживаться широких взглядов. Христианские мыслители Александрии даже признавали некоторые языческие идеи обоснованными с точки зрения религии: «наука овеяна добродетелью, покуда они праведны». Но в 389 г., в соответствии с более жестким религиозным курсом, диктуемым из столицы, в Александрии произошел ряд столкновений и был разрушен построенный Александром Великим храм Сераписа. Новые грозные христианские лидеры принялись воевать друг с другом, и Ипатия оказалась втянутой в борьбу за гражданскую и духовную власть. Она попалась на глаза некоему епископу, Кириллу – он посчитал, что Ипатия использует свои научные инструменты для темного искусства прорицания, чтобы видеть будущее. Опыты Ипатии объявили не чем иным, как черной магией. У любимой многими, уважаемой и созидательной Ипатии не было никаких шансов противостоять совокупному давлению меняющегося мира и страшным, отравленным стрелам презрения и слухов.

Можно проследить судьбу Ипатии – она настигла ее в непримечательном закоулке в северной части Александрии. Под толщей улиц XXI в. лежат развалины Цезариума, монументальной гробницы любви, возведенной Клеопатрой в знак скорби о погибшем возлюбленном, Цезаре. Этот монумент был украшен древнеегипетскими обелисками, которые теперь красуются в Центральном парке Нью-Йорка и вдоль лондонской набережной и ныне называются иглами Клеопатры. Завершил строительство Август, отобравший у Клеопатры власть над Александрией (и спровоцировавший то самое двойное самоубийство египетской царицы и снедаемого любовью к ней полководца Марка Антония). Затем его превратили в культовое для всей империи место – с 412 г. в Цезариуме заседал христианский епископ Кирилл.

Ипатия, словно между двух огней, оказалась в самой гуще вражды религиозных групп города. Этим людям, разочарованным и озверевшим, нужен был козел отпущения. Весной 415 г.{269}269
  Ипатия умерла в марте, как пишет Сократ Схоластик. «Церковная история», 4.15.


[Закрыть] Ипатию, о которой столь успешно распускал слухи Кирилл, выволокли из экипажа. С женщины-философа сорвали всю одежду, а потом протащили по улице до самого Цезариума. Разгоряченная толпа хватала все, что попадалось под руку, – пишут, это были ostraka (керамические черепки), наверное, осколки черепицы со строительной площадки. То, что произошло дальше, не поддается никакому описанию. Женщину-философа ободрали заживо, затем ее, еще живую, сожгли и разбросали части ее растерзанного тела по городу{270}270
  Несколько отрывков из работ Ипатии и ее отца Теона сохранились в библиотеке Марчиана в Венеции.


[Закрыть].

В другой части города громили библиотеку. Приверженцы религиозной идеологии Нового Рима предали ее огню второй раз после того, как она уже горела в 46 г. н. э., подожженная армией Цезаря. Трагедия, постигшая Ипатию, была также и трагедией Александрии. Языческий поэт Паллад, бродя по улицам, глядя на творившийся ужас, на закоснелость, на окружающий его разгром, написал о бедственном положении в родном городе так:

 
Не умерли ль уже мы, греки, и влачим,
Несчастные, давно лишь призрачную жизнь,
Действительностью сон воображая свой?
Иль мы живем, когда жизнь умерла сама?{271}271
  Паллад, IV в. н. э., «A Pagan in Alexandria considers life under Christina mobs who are destroying Antiquity». Перевод на английский Барнстоун в издании: The Greek Poets: Homer to the Present, ed. Constantine, Hadas, Keely and van Dyck (2004), с. 281. Переводы на русский с древнегреческого под редакцией Ф. Петровского: Антология. Греческая эпиграмма. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1960 (прим. пер.).


[Закрыть]
 

После 350 лет скитаний, борьбы, бегства от угроз и смерти христиане из гонимого меньшинства превратились в господствующих гонителей. Во всех уголках Византийской империи открывались крупные центры, где раздавали хлеб бедным и нуждающимся. Была масса причин «быть с нами», а не «с ними».

Современник Ипатии, Сократ Схоластик, историк-летописец из Константинополя (его, напомню, учили те двое язычников, что бежали от предыдущей волны гонений в городе в 389–391 гг., когда дотла сожгли храм Сераписа и библиотеку) завершает повествование о смерти Ипатии такими словами: «Убийства, распри и все тому подобное совершенно чуждо мыслящим по Духу Христову»{272}272
  Сократ Схоластик, «Церковная история», 7.15, перевод на английский Д. Даффа (1891) по изданию The Early Church: A History of Christianity in the First Six Centuries, с. 446.


[Закрыть].

Глава 22. Крупицы христианства в языческой атмосфере: Nova Roma
^{381–465 гг.}

Оставьте свои празднества ребяческие, Обряды смехотворные, Свои святилища оставьте, недостойные Империи великой столь. Вы, Рима граждане из знатных и порядочных, Рожденные для блага всех, Омойте свои мраморные статуи, Такие красные от крови. – Пусть мастеров великих те творения Чисты останутся и дальше, Быть надо им прекрасным украшением Родного города вам, Рима! И да не мочь теперь худым намерениям Пятнать того искусства лики, Их красота пусть римлян только радует – Ведь злу они уже не служат.

Пруденций римскому сенату, V в.{273}273
  Пруденций Римскому сенату, V в., «Против Симмаха», перевод на английский Алкермеса (1994), с. 177.


[Закрыть]

Пусть неверующие горели, в целом же в Константинополе упорно сохранялась атмосфера язычества – или, по крайней мере, античности{274}274
  Императорам – от Аркадия до Юстиниана – приходилось заново узаконивать полный запрет на жертвоприношения, введенный Феодосием (публичные и ночные жертвоприношения уже были запрещены сыновьями Константина, Константом и Констанцием), и это – неопровержимое доказательство того, что жертвы продолжали приносить. Как это возможно? Этой традиции было не менее 10 000 лет, благодаря этим жертвоприношениям поддерживался установившийся ход вещей, а во время ритуальных пиршеств, которые устраивали после, массы жителей городов сплачивались. Языческие сообщества глубоко осознавали огромное значение этого процесса – и изыскивали хитроумные способы обойти запрет: скажем, кто-то один приносил жертву от всех жителей. Например, последний «языческий» историк Зосима описал, как ловко один-единственный жрец предотвратил последствия землетрясения в Афинах, принеся жертву Ахиллу от всех афинян. Судя по переписке Юлиана Отступника с главой философской школы из Константинополя, Проклом, ясно, что торжества и жертвоприношения считались тем самым материалом, что связывал цивилизацию и всю греко-римскую культуру. В 423 г. Феодосий даже одобрил закон, призывающий христиан мирно сосуществовать с язычниками и иудеями, однако сирийские монахи, в том числе Симеон Столпник, так воспротивились ему, что в 425 г. его пришлось отменить.


[Закрыть]. В эпоху раннего Средневековья древний римлянин или древний грек, оказавшись на улицах христианского Константинополя, чувствовал бы себя вполне в своей тарелке.

Нелишним будет вспомнить, что для людей эпохи Античности и Средневековья статуи олицетворяли всевозможные качества и способности. Их считали сращением духовного и материального, воплощением рационального и иррационального. Скульптуры раскрашивали, омывали смягчающим косметическим молочком, одевали, украшали гирляндами из цветов, душили розовым маслом. Их металлические волосы были такой тонкой работы, что их колыхал ветер, а взгляд хрустальных глаз провожал вас, когда вы проходили мимо. Глядя на эти красивые тела и прекрасные лица, не возникает никаких сомнений – мужчины и женщины в Константинополе эпохи раннего Средневековья обрели душу{275}275
  Примечательно, что некоторые из самых надежных имеющихся у нас сведений об этой одержимости agalma, древнегреческими изображениями божества, мы почерпнули из текста IX в., Parastaseis Syntomoi Chronikai, который, по сути, представляет собой путеводитель по культуре Константинополя. Приведенные в нем подробные рассказы подтверждают, что византийцы очень дорожили этим смешением язычества и христианства. Эти истории начинаются с сотворения мира и последовательно повествуют о деяниях троянцев, Александра Македонского и Юлия Цезаря. Рассказы об этих великих язычниках не менее значимы, чем повествование о жизни Христа в Библии. См. Бассетта (2004) и Саради (2000).


[Закрыть].

Показательно, что Иоанн Эфесский, проведший некоторую часть своей жизни в городе Византа, жаловался, что простой народ в Константинополе принимал христианское воплощение города за изображение Афродиты. Даже в 1204 г., когда на Константинополь напали крестоносцы-латиняне, городские жители выволокли девятиметровую статую Афины из здания сената на форуме Константина, потому что решили, что она привлекает в город незваных крестоносцев{276}276
  См. Джеймса (1996).


[Закрыть]. А на той самой удивительной Пейтингеровой скрижали, своего рода азбуке Рима, доподлинно видно, как именно изображали Константинополь: Афродита, богиня вожделения, богиня, которая, по мнению древних, питала как eros (страсть), так и eris (распри или войны).

После Константина все императоры непременно собирали и выставляли на всеобщее обозрение изделия (и оригиналы, и копии), навеянные образами богов. В городе были статуи Афродиты, Артемиды, Вергилия, Ромула и Рема, а также «розоворукой» Елены Троянской (в Константинополе, где все были под впечатлением от рассказа о Троянской войне, было не менее 29 композиций, изображающих падение Трои), гиганта Гермафродита, Юлия Цезаря и целого ряда философов и античных героев. Некоторые были выполнены из мрамора, но большинство – из бронзы или посеребренной бронзы. Благодаря сверкающему великолепию этих статуй, собранных со всех уголков империи, как сказал один из современников, «оголивших все другие города, но не оставивших Византий обнаженным», город стал kallos – и красивым, и великим.

Константин (некоторые утверждают, что его сын, Констанций II) превзошел самого себя и приобрел обелиск Тутмоса III из красного гранита (на момент ввоза обелиску уже было 1800 лет), установленный Феодосием I. За счет этих проектов Константинополь выглядел, как столица империи, а его жители раздувались от гражданской гордости. Однако все это не прошло даром: с жителей взимали налог за организацию сложных перевозок, города по всей Европе и Азии готовились к выдаче своих «даров», облачившись в тяжелую броню (ведь традиция привозить статуи произошла от захвата военных трофеев), а многие скульптуры устанавливались преступниками, в качестве принудительных работ, damnatii ad opus publicum – такой радикальный вид работы на благо общества{277}277
  Чрезвычайно полезное исследование на эту тему, а также каталог произведений искусства, представленных в Константинополе, см. Бассетта (2004).


[Закрыть].

В результате этого масштабного архитектурно-восстановительного проекта в Константинополе оказалось множество превосходнейших образцов скульптурного искусства, в том числе статуя Зевса из слоновой кости, выполненная Фидием для храма в Олимпии, великолепная Афродита Книдская работы Праксителя, экзотический зеленый камень в Линдосе на Родосе, а также прекрасное изваяние Геры Самосской, привезенное знаменитым хранителем ложа (и евнухом) Лавсом. Эти три произведения искусства, как и базилика с библиотекой и собранием из 120 000 книг, трагически погибли в пожаре, что пронесся по городу в 475 г.

Желание собирать языческие редкости было вызвано не просто любительским интересом, не было это и способом широко прославиться. Это желание рождалось из убеждения, что все эти предметы обладали реальной силой, которая передавалась их владельцу. Императоры, начиная с Константина, собирали их, отчасти чтобы украсить столицу, но не только. Вывозя их в Константинополь, они лишали языческие храмы по всей империи таких действенных объектов жертвоприношений и поклонения. Пишут, что в библиотеке Большого императорского дворца хранился уникальный экземпляр сочинений Гомера: «Среди других редкостей, тут была змеиная кожа [скорее всего, кожа питона] длиной сто двадцать футов, на которой золотыми буквами были записаны «Илиада» и «Одиссея» Гомера»{278}278
  Жиль (1729), с. 144. «Равно и Кедрин вспоминает библиотеку во дворце царя в Константинополе. Там хранилось 1120 книг, среди которых – змеиная кожа длиной сто двадцать футов, куда золотыми буквами были переписаны “Илиада” и “Одиссея” Гомера». Чапмэн (1888), том I, с. xciii; Кедрин (1647), том I, с. 351.


[Закрыть].

В византийских краях рассказывали бесподобные истории о статуях, одержимых демонами и умышленно обрушившихся на какую-нибудь выдающуюся личность, после чего их – вместе с их злобными желаниями и замыслами – поскорее убирали с глаз. Епископ Порфирий (тот самый, что питал склонность к религиозным поджогам в Газе) вместе с несшею крест толпой буквально разгромил статую Афродиты. Брат императора Льва VI, став импотентом, бросился одевать статуи на ипподроме и курить перед ними ладан, уверенный, что такое проявление почитания поможет ему решить проблемы со здоровьем.

Чудотворная сила христианских икон, безусловно, является естественным продолжением языческих представлений. Во многих случаях на более ранних языческих статуях на лбу изображали крест – не только для того, чтобы провести обряд очищения, но и чтобы удвоить их силу. Благодаря эдиктам Феодосия, изданным за четверть века до того, вокруг не нужных более храмов и святилищ, очевидно, была масса античного материала. Все вместе это подтверждало превосходство новой христианской верхушки.

А разве не проще было бы уничтожить всю эту ересь in situ? Очевидно, это было очень сложно с материальной и эмоциональной точки зрения. Поэтому византийские власти сохраняли, присваивали и применяли их по другому назначению: они собирали египетские изображения Исиды{279}279
  Скульптуры, привезенные по приказу императора Юстиниана для своей правой руки – евнуха Нарсеса.


[Закрыть], превратили храм Зевса-Аммона в Ливии в церковь Богородицы, бронзовую победоносную квадригу с четверкой бьющих копытами лошадей, исключительно искусно созданную мастерами с Хиоса, при Феодосии привезли в Константинополь и выставили на ипподроме (после IV Крестового похода 1204 г. лошадям этим суждено было без всяких церемоний в качестве трофея отправиться – с отделенными головами – в венецианский собор Святого Марка, где они стоят и по сей день). В конце концов, термы Зевксиппа стали похожи на какую-то пропитавшуюся паром художественную галерею, а ипподром – на музей под открытым небом.

Мода на коллекционирование языческих сполий послужила поводом для проведения законов, сходных с современным законодательством о культурном наследии: в 383 г. был издан приказ не закрывать храм в области Осроена в Месопотамии, чтобы можно было полюбоваться находящимися в нем предметами искусства «ради их художественной, а не духовной ценности»{280}280
  Кодекс Феодосия, 16.10.8.


[Закрыть]. Constitutio, принятое императором Аркадием в 339 г., гласило: «Если кто-то попытается уничтожить такую вещь, не стоит ему тешить себя надеждой на поддержку властей, если только он вдруг не представит в свою защиту какое-то предписание или закон. Документы же эти нужно изъять у него и передать для вынесения нашего мудрого решения»{281}281
  Кодекс Феодосия, 16.10.15.


[Закрыть]. Вот вам и административный аппарат Византийской империи, вроде современного ЮНЕСКО.

Случаи разгромов и акты насилия, разумеется, бывали: вновь обращенные христиане порой доказывали свое благочестие, громя идолов, а для многих язычников обращение под угрозой меча оказывалось весьма удобным. На Корфу на месте языческого храма в Палеополисе водрузили церковь. Сегодня, благодаря применению передовых археологических методов{282}282
  Например, во время раскопок раннехристианских слоев в храме Аполлона в Като-Фана.


[Закрыть], выяснилось, что местные жители мародерствовали, прихватывая строительные материалы язычников и используя их, например, вместо строительного раствора{283}283
  См. Beaumont, Archotidou-Argyri, Beames, Tsigakou и Wardle (2004).


[Закрыть].

Однако это – скорее, исключение из правил. Обычно храмы оставались в целости и сохранности, особенно те, что стояли за пределами городских стен. Их переделывали под общественные здания или красивые частные дома. Судя по мозаикам, обнаруженным во время недавних раскопок в церкви Святого Стефана в Ум-эр-Расасе в Иордании, во второй половине VIII в. именно языческие храмы были выбраны, чтобы символизировать отдельные христианские города: например, храм Зевса Вседержителя представлял Неаполь, а храм Пана обозначал некий населенный пункт в Египте.

Помимо материального наследия Античности, улицы Константинополя пронизывал античный, неоязыческий modus operandi{284}284
  Начиная с эпохи Античности паломники, отправляющиеся в этот регион, совершали путешествия к святилищам Асклепия, где с ними происходили «чудеса» исцеления. В наши дни эта христианско-языческая традиция продолжается, и многие верят, что, прикладываясь к изображениям святых, они исцеляются. Якобы даже императорам стоило просто полежать на каких-то священных камнях, и они излечивались. Рассказы о подобных чудесах имели широкое хождение на улицах Константинополя – тут, должно быть, царила мощная атмосфера будущих возможностей.


[Закрыть]. Горожане – и богатые, и бедные – чрезвычайно увлекались, развивая его, таким литературным направлением, которое получило замечательное название «тексты о чудесах». Все жители города – поголовно и мужчины, и женщины – вплоть до завоевания Константинополя османами в 1453 г. истово верили всевозможным провидцам в том, что касалось всех видов деятельности: от торговых экспедиций, охоты, развязывания войн и до определения сроков кормления грудью или начала учебы детей. Среди безумно популярных способов провидения были seismologia (предсказания землетрясений), selenodromia (книги о лунных фазах) и vrontologia (предсказания бурь){285}285
  Разрешалось практиковать и астрологам – см. более поздние работы, например Ретория Византийского.


[Закрыть]. Оккультисты, чародеи, алхимики, толкователи снов, толкователи прорицаний статуй, ауспиции, геоманты, демонологи, апокрифисты – вполне простительно, что современные специалисты считают Византий рассадником темных искусств.

Хотя в городе действительно было множество тех, кто открыто занимался этими вещами, сами византийцы очень удивились бы, узнав, какие цветистые ярлыки на них наклеивают. Многие из этих кудесников считали себя «философами». Эти люди получали интеллектуальное удовольствие, исследуя сознание и силу «философии», позволявшей объяснить и предсказать тайны мира. Некоторые считали, что появление такого числа эксцентричных предсказателей, жрецов, ауспициев, толкователей снов, врачей, грамматиков, законоведов, риторов, военных инженеров связано с доминирующим Меркурием{286}286
  Все они перечислены во II в. Веттием Валентом.


[Закрыть]. Звезды, растения, минералы, люди – считалось, что их действия взаимно влияют друг на друга.

Искания этих христианско-оккультных философов подпитывались какой-то всеобщей энергией. Велись ожесточенные споры по поводу того, был ли библейский Авраам астрологом или нет. Начиная с XII в. в различных сборниках магические тексты были представлены вместе с библейскими апокрифами, гравировками, литургиями апостола Иакова и Василия Великого, трактатами по алхимии, а также руководствами по хиромантии, геомантии и прорицанию. Многие из них снабжались великолепными, яркими иллюстрациями. Было какое-то лихорадочное чувство, что истина, объясняющая эти будоражащие умы загадки мира, где-то рядом.

Империя щедро поощряла занятия астрологов на всей своей огромной территории: от Фив и берегов Ликоса во Фригии до Александрии. Идеи их были немудреными, зато очень важными в жизни Византии. Гефестион Фиванский составил астрологический справочник, которым будут пользоваться еще многие столетия, а Максим Византийский распространял весьма существенные идеи о сродстве всего во Вселенной, т. е. о том, что всё в мире – и одушевленное, и неодушевленное – проникнуто неким божественным началом, а значит, имеет непосредственную, магическую связь с солнцем. Это объясняет, например, чудотворные свойства городских статуй.