Текст книги "Далила-web"

Глава седьмая

Совесть мучила, скажете вы, и будете правы. Мне захотелось немедленно рассказать Кэтчеру, что я сдал его Системе. Повиниться. Когда искал на карте это место и перемещал себя туда, вообще не рассуждал. А стоило. Пораскинь я мозгами, обязательно догадался бы, что лучше сначала выйти из дрима, а уж потом бежать в офис Кэтчера. Сам же и показал Системе, где его контора, дал точные координаты. Впрочем, сейчас мне кажется, моя дурацкая выходка мало что изменила. И все равно бы я выкинул что-нибудь в том же роде, потому как не знал еще о такой могучей шняге, как прыжки из сна в явь и обратно. Нуб он и есть нуб, особенно когда возомнил себя гуру.

Я показался себе не в меру продвинутым перцем, когда понял, что перемещение удалось. Потопал зачем-то по асфальту, сунул руки в карманы и двинулся к юридической конторе, на ходу прикидывая, с чего начать разговор. Извини, Кэтчер, я сдал тебя Системе. Кэтчер, я не хотел, так вышло. Ты же сам говорил, что у тебя все законно? Кэтчер, ты же не взял с меня обещания молчать!

Нет, ничего я не успел придумать, а дверь конторы – вот она.

Я пошаркал ногами по коврику и нажал пуговку древнего интеркома. Никакой реакции. Я нажал сильнее. Может, и не должно быть слышно сигнала? После минутного ожидания я нажал на кнопку в третий раз и не отпускал ее долго. Сломан он, что ли? Постучать? Я постучал костяшками пальцев и обмер. Звука не было. Вообще. Что за фигня? А если сильнее?

Все было точно в кошмарном сне. Я колотил дверь кулаком, потом коленями, а после – чем попало, но ответом мне была мертвая тишина.

– Друг, ты спятил? – спросили у меня за спиной. Я оглянулся. Какой-то чипанутый, по виду – офисный страдалец. Смотрит, как на придурка, и он прав на все сто процентов – только придурки так себя и ведут.

– Не открывают, – пожаловался я.

– В интерком позвони, чего ты ломишься?

– Вроде сломан он. А мне надо поговорить с хозяином.

– Да? – Чипанутый отодвинул меня в сторону и нажал кнопку.

Потренькала незамысловатая музычка, потом из динамика устало прозвучал голос Кэтчера:

– Слушаю вас.

– К вам тут посетитель.

– Сейчас, – хозяин конторы явно не был рад посетителю, кем бы тот ни оказался.

– Сло-оман! – передразнил меня чип-модифицированный офисный работник, спускаясь с крыльца. – Если так колотить в дверь, что угодно сломается.

Что я мог ответить? Кажется, любой ответ только расстроил бы его, он уже нацелился смыться, чтобы не оказаться втянутым в разговор хозяина офиса с ломателем интеркомов. Я собирался пробормотать пару слов благодарности, но вдруг дверь распахнулась, и все слова вылетели у меня из головы разом. За дверью – пустота.

– Что вам? – сухо спросила пустота голосом Кэтчера.

– Не мне, а вот этому господину, – огрызнулся мой добровольный помощник и указал на меня.

– Какому еще господину?

– Да вот этому же, который вам замок чуть не выбил!

Дверь шевельнулась; должно быть, Кэтчер осматривал свой антикварный замок. Потом пустота скучливо пробормотала:

– У вас раздвоение личности, уважаемый.

И еще что-то о чертях, я не разобрал. Потом дверь захлопнулась совершенно беззвучно. Я глянул на чипанутого – ну и вид у него был! Как будто Кэтчер прибил ему палец дверью. Он открывал и закрывал рот, но звуков не издавал.

– Может, позвоните еще раз? – спросил я его. Понимаете, мне же нужно поговорить с Кэтчером, а дверь опять была закрыта.

Но добрый гражданин не стал помогать мне больше. Поскрипел горлом, отмахнулся от меня, пятясь, и удалился, благоразумно перескочив на другую сторону улицы. Я тут же забыл о нем, потому что понял, в чем дело. Кэтчер не видел меня, я не видел его, а нервный тип, добровольно вызвавшийся разрулить конфликт, видел нас обоих. Это все еще дрим. Я хлопнул себя по лбу несколько сильнее, чем следовало, и стал раскручивать мысль дальше, потирая ушибленный лоб. Выходит, Система почти ничего не знает о конторе Кэтчера и о нем самом. Знает только, как здание выглядит снаружи. Потому у меня и не получалось звонить и стучать. Самого Кэтчера я тоже не видел, значит, его координаты Системе не известны. С одной стороны, это вроде неплохо. Камень с души. Я мимоходом припомнил: помощник, хоть и разговаривал голосом Кэтчера, но все равно как-то не так. Слова не кэтчеровские вовсе. Значит, ничего кроме образа силиконовая дура из меня не смогла выжать. Но с другой стороны, предупредить-то его как-то надо! Я прошелся вдоль фасада. Можно было бы поймать какого-нибудь чипанутого, желательно выбрать не такого нервного, как тот, и пообщаться через него. Но поблизости никого не было. Да и вмешивать первого попавшегося типа в наши дела не годилось. Я поскреб свой лысый череп, оглядывая вывеску. Защита от хака. Обновление прошивки в соответствии с последней редакцией Закона о защите информации. Прокачай чип. Телефон...

– Да! – сказал я себе. – Дурак ты, Нетребко, вот что я тебе скажу.

Я уселся на ступеньку и вызвал меню слоя инфо. Чем я хуже любого чипанутого? Что можно им, то можно и мне. Они по телефону прямо из мозгов звонят, и я теперь как они. Не люблю о делах по телефону, но что делать, если делать нечего. Необязательно так прямо и выкладывать ему все подряд, можно намеками.

– Слушаю вас, – отозвался после трех сигналов голос Кэтчера. Так сказал это, словно у него зубы болели.

– Кэтчер, это Эндрю.

– Какой Эндрю?

– Клиент. Поклонник Салли Энн. Помнишь такого?

Я услышал, как Кэтчер дышит в трубку, потом стало слышно, как щелкают клавиши, и меня спросили:

– Двадцать первое августа?

– Да! – ответил я. – Нужно поговорить.

– Слушай, парень. Как тебя? Ага, Эндрю. Эндрю, мне сейчас не до болтовни, – ответил Кэтчер не слишком приветливо, но и не раздраженно. – Кое-какие проблемы. Давай так: когда сможешь – заскакивай в контору. Уделю тебе пару минут. А по телефону, сам понимаешь...

– Кэтчер, я сижу у тебя на ступеньках.

– Какого же черта ты не звонишь в дверь? Что за день такой сегодня, а? Психи всякие по улицам шатаются, обрывают интерком, теперь ты. Сейчас открою.

– Кэтчер! – попробовал я остановить его, но он, видимо, убрал трубку от уха, чтобы открыть замок. Я услышал за спиной:

– Ни минуты не дадут спо... Э! Ты где?

Оглядываться я не стал, и без того было понятно, что увижу. Ничего кроме пустоты.

– Мальчик, что за шутки? – грозно проговорил Кэтчер в трубку. – Чувство юмора у тебя...

– Не до юмора мне, да и тебе тоже, – сказал я, оглядываясь. – Только не закрывай дверь. Я сижу на ступеньках твоего офиса, только не в реале. Не перебивай и трубу не вешай, все равно не отстану. Ты слыхал о корпорации «Дримодем»?

– Слышал кое-что, – ответил Кэтчер, прикрыл за собой дверь и сел на ступеньки рядом со мной. Вы спросите, откуда я узнал, что он сел? Стоило ему сделать шаг из дому, и я его увидел. Не его даже, а серый размытый силуэт, полупрозрачный, без лица и одежды. «Так и должно быть, – успокоил я себя, сдержавшись, чтобы не вскрикнуть. – В перекрытии Верхнего Города полно камер. Система увидела – человек вышел на крыльцо, но не может разобрать, кто это».

– Не смотри вверх! – предостерег я Кэтчера.

– Я никогда туда не смотрю, – отозвался он. С улыбкой, как мне почудилось. – Я вижу, ты кое-что понял.

– Больше, чем хотел, – буркнул я в ответ. – Но гораздо меньше, чем нужно, иначе не наделал бы глупостей.

– Глупости, мальчик, тебя не минуют, как ни крутись. Лучше уж вообще не крутись, меньше народу зацепишь своими глупостями.

– Тебя уже зацепил.

– Что? – насторожился Кэтчер и переложил трубку уродливого олдового радиотелефона в другую руку. – Что ты говоришь?

– Говоришь, ты в курсе, что такое дримодем. Я сейчас в дриме. Ты понял? Поэтому Система кое-что знает о тебе.

Кэтчер молчал, а когда заговорил, мне снова показалось, что он улыбается.

– Это для меня не новость, мальчик. Минут десять назад я уже это заметил.

– Ну и?

– И пока обошлось.

– А мой звонок?

– Можешь говорить спокойно, она слушает нас, но слышит всякий бред. У меня большая коллекция диалогов из старых аудиопьес, – Кэтчер хихикнул. – Этого добра в прошлом веке хватало. Значит, ты пробуешь дримодем. И как впечатления?

– Офигеть. Но не в них дело. Понимаешь, – стал оправдываться я. – Мэр предложил кое-кому из нашего потока заключить договор, ну и мне тоже. Он втирал, что профессия дриммастера – это круто. Я решил... Ну, это не относится к делу. В общем, подписал я эту бумагу и получил девайс. Подключился, начал пробовать, тогда она и влезла мне в мозг. Понимаешь, я пробовал отбиться, но...

– Она – это Система? Влезла в мозг? Вообще-то, это мысль. – Кэтчер снова переложил трубку в другую руку. Я покосился на его силуэт. Что за разговор, когда не видно выражения лица собеседника?!

– Что ты задумал, Кэтчер?

– Мэр, говоришь, – бормотал он. – К выборам, значит, готовится. Интересно. Но эта палка о двух концах, как и любая другая. Кажется, пришло время.

Я не выношу политики. Папик меня все время доставал всякими политическими бреднями, и до того довел, что когда я слышу о выборах или там о партиях-шмартиях, хочется взорваться, не сходя с места. И заляпать стены.

– Пришло время позаботиться о собственной заднице, Кэтчер.

Он слушал меня, но слышал только то, что хотел. Проговорил убежденно:

– Все верно. Пришло время навешать господину мэру по толстой заднице. Его же собственной палкой-погонялкой. Дримодем, значит. Хорошие новости, парень. Спасибо, что позвонил.

Он вскочил и бросился внутрь.

– Кэтчер, – крикнул я.

– После, все после! – ответил он и захлопнул дверь перед моим носом. – Сначала дрим. Встретимся там, Эндрю. Еще раз, спасибо.

– Где ты возьмешь дримодем?

– У меня есть друзья в университете. Мэр думает, что уже подмял под себя всю Систему. Он ошибается, мой мальчик.

– Послушай...

– Все, Эндрю. Пока.

– Кэтчер! Два слова! Обрати внимание на запахи, слышишь? – крикнул я, отчаявшись переубедить его.

– У меня насморк, – ответил он и повесил трубку.

Я заехал в дверь кулаком, но только руку отбил.

«Ну что, Нетребко, теперь совесть у тебя чиста? – спросил я себя. – Можешь еще башкой своей стриженой постучаться. Втянул в это дело Кэтчера, теперь он тоже полезет в мир своей мечты. Там, говорит, встретимся. Там это где? Мечты у всех разные».

Потом я, конечно, уговорил себя, что Кэтчер Системы не боится, лезет на рожон по собственному почину, и что он и сам бы все узнал, чуть позже только. Но легче от этих мыслей не стало.

Оставались еще родители, но к ним я не решился явиться виртуально. По многим причинам. Неторопливо брел тем же самым маршрутом, каким шел два месяца назад, направляясь в университет, и перебирал в уме возможные способы связи. Звонить не хотелось, писать – тем более. Предки мои – не то, что Кэтчер. Он-то подсунул Системе вместо разговора эти, как их? Пьесы. А как же предки? Мало ли что Система с ними решит сделать?! Маман, к примеру, вообще вся в Сети. Ее найти не проблема.

– Блог! – сказал я вслух и чуть опять не стукнул себя по лбу. С прошлого раза еще голова побаливала.

Блог моей мамы – это вам не телефонная книга, на ходу не полистаешь. Я завернул в первый попавшийся е-бар, спросил стаканчик горячего тэ-дринк с глюкером, получил его тут же и уселся в темный угол, чтобы никому не мешать. Блог матери за два месяца приобрел еще с тысячу постоянных читателей, записей было много, но искать не пришлось. Я чуть дринком не поперхнулся от неожиданности. Двадцать пять минут назад маман запостила новую заметку с кучей фоток. Репортаж о свадьбе Андрея Нетребко. К ахам и охам матери прилеплены качественные изображения волосатого типа в дурацком костюме и с моей физиономией. Тип обнимал, целовал, носил на руках, подбрасывал в воздух, ловил и окольцовывал нечто в кружевах. «Далила?» – удивился я и стал читать подписи. Оказалось, молодую жену звали Салли Нетребко, о девичьей фамилии не сообщалось ничего. Мне все уже стало ясно, но верить не хотелось, я полез в августовские записи и обнаружил массу новостей о себе самом. Что я благополучно поступил в университет, и не куда-нибудь, а на факультет синтохимии, что учусь просто офигенно, регулярно зависаю в Верхнем Городе, где и познакомился в реале с будущей невестой. Эти новости бурно обсуждались в блоге, но комменты я читать не стал. Ясно было – маман с радостью сглотнула червячка, и теперь Система тягала ее на леске, как хотела. Пролистав несколько страниц, я установил, что отец, хоть он и заядлый рыболов, тоже попался. Я вывалился из блога, погасил меню и стал прихлебывать дринк, обжигаясь и не чувствуя вкуса.

– Вы получили все, что хотели, – шептал я, кивая. – Играйте теперь в куклы с Системой. Она скоро настрогает вам внуков. Четверых, не меньше. Я знаю, ваш сын закончит с отличием трепаный институт и вкалывать пойдет на трепаный синтокомбинат, в трижды трепаный отдел рекламы. И будет каждую субботу возить наструганных Системой детей жарить вонючие шашлыки и жрать их килограммами, пока у них... Что за дерьмо этот тэ-дринк?

Не в напитке было дело. Просто я опять почуял запах.

– Я не вполне уяснил ваш последний вопрос, – сказал Кэтчер.

Он сидел за столиком по левую руку от меня и дымил сигаретой. На этот раз мне не пришлось долго думать, фантом передо мной или живой человек.

– Можете не отвечать, – разрешил я. – Зачем явились?

– Бесплатный дрим подходит к концу. Если у вас есть вопросы, я могу ответить.

– За каким герцем вы подсунули предкам эту туфту?

– Что вы имеете в виду? – спросил призрак, выпустив изо рта призрачное колечко дыма. Я с удовольствием отметил про себя, что хакнуть мой мозг Система больше не пыталась.

– Я имею в виду виртуального Андрея Нетребко и его... м-м... жену.

– Корпорация «Дримодем» не имеет к этому никакого отношения, – равнодушно ответил фантом. – Если хотите, мы можем обратиться в правоохранительные органы, но тогда придется предоставить им все данные о реальной жизни Андрея Нетребко. Корпорация считает, что лучше оставить все как есть. Мы заинтересованы в грамотных специалистах, и вы, Эндрю, можете стать очень хорошим дриммастером.

– А если я покажусь вам не очень хорошим и даже плохим? – спросил я. Ответа не ждал, все было ясно. Они думали, что поймали меня.

– Насколько я понял, вопрос был риторическим, – холодно бросил лже-Кэтчер.

«Фиг тебе, – мстительно подумал я. – Чихать я хотел, что значит это слово – риторический». Не хотелось, чтобы Система снова заглянула в мою черепушку. Я поднялся, подвинул фантому стакан с остатком дринка и сказал уже на ходу:

– Можете допить эти помои.

Зря сказал, призрака за столиком уже не было. Нет, не зря. Говорят, лучше получить ругательный отзыв, чем не получить никакого. Е-бару мои слова точно пойдут на пользу.

Я выскочил на улицу и быстрым шагом пошел к универу. Настроение мерзкое, хуже некуда. Рожа горела, как будто мне от души влепили пару затрещин. От выпитого дринка бросило в пот, а хотелось, чтобы ветер в лицо и дождь чтоб потоками или еще лучше – снег. Вот такими вот хлопьями.

Что-то влажно коснулось моей физиономии. Потом еще. Дохнуло холодом. Я огляделся на ходу. Снег. Пришлось прищуриться, огромные хлопья несло навстречу. Ветер набрал силу, дышать стало тяжело. Я почувствовал, что мерзну. Что за чушь? Октябрь на дворе, и вообще. Это же Нижний Город, откуда снег?! Под ногами заскрипело, я с ужасом обнаружил – сугробы. Точно как у нас на Кольце-5 под Новый год.

– Э! – сказал я. – Х-холодно же!

Я шел, пригнувшись, прикрывая лицо рукой. Как ни странно, мысль, что нужно бы выйти в реал, не приходила в голову. Пурга, думал я. Или метель? Что такое «метель»? Не знаю. Но погода как раз под настроение. Кэтчер ничего не понял, предкам на меня плевать, да и нет у меня теперь предков, я полный айдиот. Чипанутый Эндрю. Если замерзну здесь насмерть или заболею, никому не икнется, никто не спросит: «Что с тобой, Дрю?»

– Дрю! Чего это тебя ломает? Эй, Дрю! Очнись!

Я уставился на склонившегося ко мне человека. Перед глазами все плыло, зуб на зуб не попадал от холода. Но помаленьку зрение пришло в норму, я узнал Штуцера.

– Мне практику делать, а ты тут номера откалываешь, – сердился Штуц. – Трясешься, бельма таращишь, как зомбяк. Эндрю! Ты врубился? Или в отключке еще?

Он пощелкал у меня перед носом пальцами. Я попробовал встать. Что-то стягивало горло и не пускало. Провод зарядки. Ага, понятно.

– Я отключил модем, – пояснил Штуц. – На тебя смотреть было страшно. Весь красный, пот на лбу, при этом стучишь зубами и трясешься как припадочный. И глаза.

– Что глаза? – спросил я, отстегнул ошейник и прокашлялся. Горло саднило, из носа текло. Простудился, что ли?

– Закачены. Как у зомбяка, – взволнованно проговорил Штуцер.

«Прикольно. Чипанутый мне рассказывает, как ему страшно было смотреть на меня в отрыве от реала. Я хоть не прыгал без штанов по всей общаге, – подумал я. – Который теперь час?»

– Вот я и отключил модем, – оправдывался Штуц. – Чтоб ты не воткнул там или ласты не склеил. Ну что? Как оно?

Я поднялся, осмотрел дримодем (полный заряд), ткнул в экран налокотника (два с половиной часа был в отрыве) и процедил сквозь зубы в ответ на маловразумительный вопрос соседа по комнате:

– Феерично. Все бы хорошо, только у меня теперь ринит с фарингитом на пару.

– Чего у тебя? – не понял Штуц.

– Синдром воспаления слизистой оболочки носа, – ответил я рассеянно, подбирая с пола инструкцию к дримодему. – И лимфоидной ткани глотки тоже. И неудивительно. Метель была не хуже, чем на Марьи Гавриловны свадьбу.

Штуцер как-то странно отреагировал на это мое заявление, и я подумал: «Что я несу? Откуда... Кто такая Марья Гавриловна? Позвольте!» Внезапно до меня дошло, что я прекрасно знаю, кто она такая, знаю, при чем здесь метель и тип с фамилией Бурмин. И о воспалении лимфоидной ткани глотки тоже знаю. Знаю даже, чем лечить.

– Последействие, черт бы его подрал! – провозгласил я и ужаснулся. Собирался же сказать: «Чипать мой лысый череп!» Вот это номер, черт меня возьми совсем.

– Э!.. Эндрю, а не прилечь ли тебе? Как бы не снесло тебе башню, – волновался Штуц. Хороший он парень, хоть и чипанутый.

– Да, я прилягу, пожалуй. Кажется, приболел слегка.

Мне хотелось остаться одному и поразмыслить. Обмозговать все, что узнал во сне. Но сначала надо было определить, точно ли я уже в реале. Я улегся. Привычно щелкнули пружины сетки. Я услышал, как Штуц двигает стулья и бурчит себе под нос, разыскивая в Сети домашнее задание. Все было как обычно, но это ничего не доказывало. Ну-ка! Я попробовал вызвать консоль – безрезультатно, поискал закладку слоя инфо и не нашел ее. Ладно, вроде все в полном порядке. Можно подвести итоги.

Итак. Пока я был подключен к Системе через дримцентр, мой мозг несколько раз атаковали. Все атаки кроме одной я отбил. Но кое-что Система из меня выудила. Что ей стало известно обо мне и моем окружении, можно определить только косвенными методами. «Путем вспомогательных умозаключений», – проговорил я, чтобы осознать лучше. О Кэтчере она не узнала ничего, кроме внешнего вида. Даже разговаривал его призрак не так. «Расхождение в наборе лексем», – отметил я. Стал думать дальше. Теперь о родителях. Коню понятно, что произошло. Они стали искать меня, а нашли червя с моим именем. Он подсовывал им туфту, возможно, даже общался в вирте, прикидываясь мною. Отсюда имя моей виртуальной жены. Салли, а не Далила. О Нике даже речи быть не могло, она ведь так и сказала: «В сети меня нет».

Когда я вспомнил о Нике, у меня мелькнула одна идейка, но я решил заняться этим позже. Вздохнул, подумал, что насморк подхватил конкретный, а все из-за собственных снежных фантазий. В реале было жарко, в вирте – холодно. Вот и взбесились рецепторы. Теперь у меня с рецепторами проблемы. Не чую ни фига, нос как цементом забило. Это плохо, запахи теперь для меня...

Стоп, остановил я себя. Теперь самое важное. В дриме мне казалось, что от фантома странно пахнет, и я догадался, в чем дело. Что я понял? Цепочка связалась такая: запах, рецепторы обоняния, нервные окончания идут прямо в мозг, минуя таламус, то есть мимо фильтра. Далее. Во сне я вспомнил, что слой отладки льется напрямую в мозг, точно так же, как запахи. Сеть – эффекторное продолжение мозга. Те же рецепторы. Какие еще органы чувств воткнуты мимо таламуса? Нет таких. Только обоняние. Стало быть, отладочная инфа из Сети попадает туда же, куда и запахи. В ту же зону мозга. Почему? Это я тоже во сне понял. У слова «чутье» есть еще одно значение – интуиция. Годмод! Но это еще не все. Эти выводы я и во сне сделал. А вот еще один, пожалуйста: не было у фантома никакого запаха, я чуял не запах, а попытку взлома. Пока мое сознание было занято разговором с фантомом, Система пыталась хакнуть мозг. Я даже успел различить составляющие части кода. И запомнить. Если она попробует еще раз... Но она почему-то перестала пробовать. Почему?

Мне стало страшно. Опять она лезет? Я что, еще сплю? Нет, так нельзя, так и до шизофрении можно доразмышляться. Шизофрения – это что? Я припомнил, что такое шизофрения, попутно из глубин памяти всплыли какие-то обрывки, подхваченные в Сети бессознательно: «вялотекущая шизофрения», «шиза косит наши ряды» и «стою на асфальте я в лыжи обутый, то ль лыжи не едут, то ль я шизанутый». Последействие, как и было сказано. Но о нем потом.

– О деб потоб, – гнусаво сказал я вслух.

– Чего? – переспросил Штуцер.

– Дичево, – ответил я. – Задибайся.

«Воспаление слизистой оболочки, – подумал я, пытаясь продышаться. – Соплей полон нос, какая уж тут интуиция. Надо заскочить к Нике, у нее в комнате полно всякой фигни, целая аптека. Позвольте, как эта хрень называется, которая мне нужна? Что-то из альфа-адреномиметиков и антиконгестантов. Тетризолина гидрохрорид, к примеру. Чтоб я сдох, если смогу сказать такое с забитым носом. И без того язык сломаешь. Умники, блин, слов напридумывали. Хорошо, что вспомнил, мне нынче чутье не помешает. Прямо сейчас и пойду к Нике, она сама говорила, заходи, мол, если нужно».

И тут идейка, мелькнувшая у меня в голове вторым планом, оформилась окончательно.

– Дика! – выкрикнул я, вскочил и бросился к двери. Придумал, как определить точно, закончился ли дрим.

Герц его знает, чего я так торопился. Думаю, сразу по нескольким причинам: во-первых, нужно было срочно понять, сплю я или уже проснулся, во-вторых, раздражал насморк, как-то я привык уже принюхиваться, а с забитым носом это плохо получается даже во сне, и в-третьих, просто хотелось увидеть Нику. Даже не могу сказать, почему. Короче, не терпелось мне, поэтому ломился по лестнице на девятнадцатый этаж, не разбирая дороги, и не заметил Лао. Чуть с ног его не сшиб.

– Полегче, Эндрю, – сказал он с обычной своей потусторонней высокомерностью, отстранил меня рукой и поднял коробку с дримодемом, которую выронил от толчка. Лао парень крепкий, если он вас отстраняет, приходится отстраниться. Как ни спешил я, но, увидев дримодем, спросил:

– Ты тоже подписался?

Лао соображает быстро, хоть он и флегматик по натуре; сразу понял, о чем речь. Видать, и сам как раз размышлял на эту тему.

– Да, я подписал договор. Ты знаешь, Эндрю, я против чип-модификации и никогда бы на нее не согласился. Позволяя миру грубо вторгаться в мое «я», я совершаю преступление против себя самого. Чип бьет мое «я» вдребезги, оглушает и ослепляет. Если мы примем постулат, что я – это мир, получится, что модификация сворачивает мир в кокон и постепенно уничтожает его. Я этого не допущу.

– Хорошо-хорошо, – сказал я, пытаясь обойти стороной этого мудреца. Есть у Лао мерзкая привычка: насядет со своими рассуждениями как раз в такой момент, когда вам невтерпеж, и никак от него не отбиться.

– Нет, ты дослушай, – сказал он, сгреб меня ручищей за шиворот и толкнул в угол. – Я не могу допустить, чтобы мой мир погиб от грубого вмешательства иллюзорной реальности. Чип ставит нас в неравные условия, – меня и виртуальную реальность. Она может управлять мною, но я не могу управлять ею. Дримодем это неравенство устраняет. Я могу изменить ее.

– Да-да, я здаю. Я уже пробовал, – сказал я, пытаясь протиснуться между Лао и стеной.

– Вот это меня и беспокоит, – проговорил он и снова толкнул меня в угол. – Ты уже пробовал. И не только ты. Многие сейчас будут пробовать изменить ее в соответствии с собственными представлениями о добре и зле. Особенно будут стараться те, которые считают, что сами они по ту сторону добра и зла. Этого я не могу допустить ни в коем случае.

– Ду и ладдо. Пусти, бде дуждо...

– Дослушай же! – Он толкнул меня в грудь. Я знал, ничего личного у него и в мыслях не было, но решил, – дам-таки ему в рыло, если пнет еще раз. Он не унимался:

– Мир – это мое представление о мире, вы пробуете менять мое представление, значит, посягаете на меня.

– Это отдает солипсизбоб, – брякнул я. Сам не знаю, откуда взял такое словечко. На Лао оно подействовало сильнее, чем плюха, которой я собирался его наградить. Он отшатнулся, вытаращил на меня зенки и забормотал:

– Вот... Я так и знал... Ты был там, он взломал твой мозг. Это в точности его слова. Отдает солипсизмом. Когда он успел? Ведь час назад только... Пока я здесь, он и ее тоже!

Положение переменилось. Теперь Лао пробовал смыться, а я его держал.

– Кто взлобал? – спрашивал я, пытаясь затолкать этого увальня в угол. – Ее это кого? Что ты здаешь? Говори!

– Бенито, – ответил, вырываясь, Лао. От потусторонности не осталось и следа, зацепил-таки я флегматика за живое. Он говорил возбужденно:

– С час назад я его встретил. Он тащил к себе модем. Тебя взломал и к ней полезет. Остальные – тоже, но он опаснее. Я должен...

Наконец он вырвался. Лао крепкий парень, если он хочет отстраниться, помешать ему сложно. Я крикнул ему вслед:

– Кого оди все пробуют хакдуть? Кто ода?

– Сам подумай, – бросил он через плечо и скрылся за дверью.

Конечно, я понял о ком речь. Представил себе кукольное личико Далилы и ревущую на скамьях амфитеатра толпу. Конечно, они попробуют хакнуть ее мозг. Лао прав. Мне захотелось тут же вернуться в дрим. Хоть мечта и потускнела изрядно, надо уберечь ее и от тупых ублюдков, и от умников. По ту они сторону или нет – без разницы.

Но я не вернулся в комнату. Согласитесь, надо же было сначала удостовериться, что я не в дриме, перед тем, как попытаться туда попасть. Кроме того, поразмыслив, я заметил крохотное несоответствие инфы, полученной от Лао, тому, что я уже знал. Поколебавшись, я отправился, куда собирался. Теперь уже без суеты. Думал по дороге, но мысли путались. Бенито. Если допустить, что он, а не червь Системы, залез в мою черепушку... Кстати, если я по-прежнему в дриме, несоответствие времени ничего не значит. Беня мог устроить такое с умыслом. К примеру, чтобы заставить меня делать то, что ему нужно. Возможно, и насморк мой подстроен. Управлять мною он не может, но лишить возможности чуять слой отладки – почему нет? Может, и нет в реале у меня никакого насморка, а просто рецепторы заблокированы программно. Вдруг он уже...

Мысли путались. С забитым носом думалось плохо.

– Даже де здаю, что буду делать, если сейчас постучу к Дике, – прошептал я вслух, – а вбесто дее за дверью пустое бесто...

Я помотал головой и заколотил кулаками в дверь. Звук был, о-го-го какой, но это еще ничего не значило. Может быть, тот, кто морочит мне голову видениями, знает, какой звук получится, если заколотить кулаками в эту самую дверь.

– Кто там ломится? – недовольно прозвучал голос моей подруги. – С ума сошли? Дверь сломаете! Сейчас открою! Сейчас-сейчас!

Чмокнул замок, я посторонился. Дверь стала открываться. У меня что-то оборвалось внутри. Пустота. На пороге никого.

– Ди... ка... – шепнул я.

– Где вы там? – спросила она из глубины комнаты. – Чего не заходите?

Я ринулся внутрь.

Удивленное личико Ники выглядывало из-за приоткрытой двери шкафа.

– Дрю, это ты? – спросила она, возясь с чем-то там за дверцей. – Сейчас я оденусь. Что у тебя с лицом?

Она всего лишь халат надевала, потому и спряталась. А я-то думал!

– Дичево, – выдохнул я, прислонившись спиной к стене. – Просто очедь рад тебя видеть.

Ника прикрыла дверь шкафа. Почему-то раньше я никогда не обращал внимания на ее домашнюю одежду. «Она в таком виде и по коридорам расхаживает, – подумал я с неудовольствием. – На нее же пялятся все кому не лень. В общаге полно ненормальных. О чем она только думает?»

– А что это у тебя с голосом? – спросила она и остановилась шагах в трех от меня, будто не решилась подойти ближе. Щеки у нее пылали.

– Ерудда, дебольшое воспаледие либфоиддой оболочки. Дубаю, вазоботордый ридит. Но это чепуха, главдое, ты есть. Здачит, я де сплю.

– И говоришь ты странно, – она несмело подошла еще на шаг. – Как будто это не ты. Да, я есть. Ты только теперь заметил? Я у тебя есть, куда мне деваться? Слушай, Дрю, насморк у тебя мощный. Погоди, я сейчас тебе дам.

Она снова спряталась от меня в шкаф, загородилась дверцей и стала там тихонько позвякивать чем-то.

– Дика, у тебя есть что-дибудь с тетризолида гидрохлоридом?

– С чем-с чем? – переспросила она, появляясь с пузырьком в руке. – Вот, есть тетраизол. Спрэй. Он и от горла тоже.

– Вот его то бде и дуждо.

– А, так ты за ним, – огорчилась Ника и снова остановилась в трех шагах от меня.

– Дет, де толко, – возразил я. Закрыл глаза, потянул носом, пытаясь почуять... Но нет. Чертов насморк.

– Дрю, ты что? – Я открыл глаза. Ника рядом уже.

– Дика, я хотел тебя... – начал я.

– О-ох! – сказали у меня за спиной. Я резко повернулся. Далила.

Кровати у них в комнате стояли точно так же, как в нашей со Штуцером конуре. На той, что справа от входа, лежала Далила. Домашнее белое кимоно, перехваченное поясом. Голова запрокинулась, рука свисала, пальцы едва не касались пола. Я не заметил, как оказался рядом с нею. Испарина у нее на лбу, глаза закачены. Ошейник. В другой руке – дримодем. Провод зарядки подключен. Лампочка светится – полный заряд. Не меньше двух часов она в отрыве.

– О! О-х! – еле слышно простонала Далила, губы ее дрогнули. Я потянулся, собираясь отключить модем.

– Она просила не выключать, – предостерегла Ника.

«Да. Отключу ее внезапно – неизвестно, чем это кончится. Как понять, что у нее там происходит?» – раздумывал я. Афрокожа на лбу девушки казалась синеватой в неярком свете ламп. Бисеринки пота, синие тени вокруг глаз, лицо искажено гримасой, спутанные осветленные волосы на подушке – она казалась жалкой, непривлекательной. Даже смотреть на нее было неприятно, и все же...

– Бде дадо туда, к дей, – сказал я, выпрямляясь. – Это дуждо остадовить.

Я пошел к двери.

– Подожди, Дрю! – Ника поймала меня за руку. – Если ты туда уйдешь, то я тоже. Пропади все... Я не хочу тут оставаться без тебя, пока ты будешь лежать вот так, как она. Пусть ты не со мной. Пусть. Но я с тобой.