Текст книги "Джейтест"

– Ты?.. – спросила вдруг Цинь. – Это ты убил Вана?

Она смотрела на Карла расширившимися от ненависти глазами, несмотря на ожесточение оставшимися непроницаемыми. Это было достаточно страшно: Бланшар отступил на шаг и вцепился в спинку дачного стула своего шефа.

– Собственно, ваш брат сам виновен в своей... гм.. безвременной кончине, – пожал плечами Парреда. – Ему ничего не стоило... э-э... продлить свое существование в этом бренном Мире – достаточно было всего лишь поделиться с нами, грешными, теми небольшими секретами, которые были ему известны относительно Кольца Удачи. Вы ведь явились за этим предметом? Раз оно снова потребовалось вашему семейству, его секрет, видимо, не утерян. Или – найден вновь? Я, признаться, заблуждался на этот счет. Иначе мы давно бы проявили к вам свой интерес, маленькая Цинь.

– Ты заплатишь. Дорого заплатишь за Вана. – Китаянка сказала это так уверенно, словно не она стояла здесь под дулами бластеров, а Карл Парреда был доставлен к ней держать ответ. – Зачем ты, непосвященный, полез в дела Стаи? Вы все воображаете, что Магия – это что-то вроде радио или электричества, просто еще одно удобство в вашей скотской жизни. А это – совсем, совсем другое. И те, кто этого не понял, за это платят жестокой ценой!

– Девочка, вы, кажется, не понимаете своего положения, – оборвал ее Бланшар из-за спины своего шефа. – Только благодаря милости господина Парр...

И тут он осекся, и было от чего: по ушам всех, находившихся в ангаре, ударил жестокий, невероятно пронзительный визг рвущейся в клочья стали. Направленные на пленников стволы бластеров рванулись в сторону, а совершенно ошалевший от истошного скрежета Том вдруг обнаружил себя стоящим не на своих двоих, а на четвереньках – в судорожной попытке удержать рывками вырывающийся из-под ног пол ангара. Он перекатился на спину, увернулся от куска рухнувшей кровли и, используя в качестве прикрытия ходуном ходящую железобетонную опору, попытался сориентироваться в происходящем.

Стена прямо перед ним, стена военного типа ангара из соединенных сварными швами стальных плит, была просто напрочь разорвана и смята, словно бумажная обертка. И в огромную – с ворота размером – дыру входил Демон. Он был не слишком огромен: в два-три человеческих роста. Он еще не материализовался в нечто, заключенное в конкретную форму, был облаком вьющихся в сумеречном воздухе незримых почти темных сущностей, стекающихся, сосредоточивающихся в его беспрерывно меняющийся, размытый облик. Тенью из Мира мглы. Повелителем мух.

И он не щадил никого.

Том не сразу сообразил, что никого из оравы до зубов вооруженных громил, только что толпившихся вокруг них, уже нет в живых. Почти не слышные после вопля раздираемого металла частые глуховатые разрывы были всего лишь взрывами человеческой плоти, субстанции, прекрасно поглощающей энергию плазменных разрядов. Вскипающей и горящей под их действием. Пространство вокруг молниеносно заполнялось зловонным смрадом. И Марике, и Цинь никак не удавалось толком подняться на ноги. И только двое – одетый, словно к званому обеду, Карл Парреда и вцепившийся в спинку его стула бледный как смерть Анри Бланшар – оставались целы, невредимы и неподвижны. Для них у жуткого гостя был приготовлен другой конец: рука Демона окончательно материализовалась из суетливой черной мглы и, становясь все длиннее, догнала кинувшегося было наутек начальника охраны, но не смяла его, а вошла в его спину, словно в бесплотный туман, погрузилась в самое его нутро и сделала там нечто, что заставило Бланшара орать нечеловеческим голосом, надрывно и долго. Так по крайней мере показалось Тому.

Марика, которая наконец приняла вертикальное положение, по-детски закрыла глаза руками, тихо подвывая от ужаса и отвращения.

А к тому времени, когда мсье закончил кричать и жить, Демон уже стоял перед его шефом. Парреда продолжал сидеть на изящном дачном стуле, и более нелепого зрелища Тому не приходилось видеть в жизни. Глаза главы клана были совершенно белые, как у хорошо сваренного судака, и руки он прижимал к бокам, как будто боялся, что его сейчас начнут щекотать. В этом он был по-своему прав: обе лапы чудища уже тянулись к нему, не спеша, с пониманием.

И тут – совершенно неожиданно – между Демоном и его жертвой вклинилась тонкая фигурка Цинь.

– Стой! – скомандовала она ровным и уверенным голосом – так, будто отдавать приказы исчадиям Тьмы было ее работой, повседневной и скучноватой. – Стой! Этого ты оставишь мне!

* * *

– Смотрите, вон балки полетели. Высоко... – обратился младший по чину к своему начальнику. – Они уходят. А это чудище развлекается: разносит замок к чертям собачьим.

– Жалко здание, – сокрушаясь, сказал руководитель операции. – Оно было исторической ценностью. Однако нам с вами удалось отследить и зафиксировать процесс самосборки боевого мегаробота из нанопредшественников. Уже за одно это можно отдать полсотни этаких замков.

Наступила пауза. Она тянулась довольно долго. Оба собеседника, не отрываясь от своих биноклей, роняли короткие реплики в микрофоны переговорных устройств, обращаясь к своим невидимым подчиненным.

– По-моему, она кончается – эта кутерьма там, – снова оживился наконец старший. – Робот начал демонтироваться. Скомандуйте группе Лундса войти в район... э-э... событий, как только это станет возможным. И давайте сами подтянемся поближе. Возможно, удастся найти что-то интересное, прежде чем на место явятся дуболомы из пожарной службы.

Младший тронул кар с места, и уже через несколько минут они подъезжали к дымящимся руинам. Неподалеку от поворота к замку дорогу перед самым их носом перебежал прихрамывающий тигр.

* * *

Эта роща называлась почему-то садом Перемен. Может быть, потому, что перемены, происходящие в природе, были здесь заметнее, чем где-либо еще в окрестности неприметного, старинного особняка, маскирующего вход в подземелье, в котором размещалась большая часть секретного института «Линчжи». Снег здесь уже начал сереть, и голые черные ветви над головами, казалось, были какими-то иероглифами, письменами, возвещавшими о близости весны.

А Сухов и Цинь писали на снегу свои иероглифы: Павел – подобранным прутиком, Цинь – носком сапожка. Том и Марика молча разглядывали плывущие в высоком небе перистые облака. Четверо убивали время, оставшееся до того, как из очередного, такого долгого теперь, провала в забытье вернется в зыбкое, больше на сон похожее бодрствование Кайл Васецки.

Интерес Тома и Марики к весеннему небу был не случаен. Оба рефлекторно пытались совершить невыполнимое – рассмотреть замеченный с утра спецсредствами охраны института гелиопланер наблюдения, парящий в паре километров над окрестностями. Нервничали и двое других участников игры.

– Будь я проклят, если после этого цирка нас не взяли под колпак. Все эти наши номера с пересадками из машины на машину и с запутыванием следов не обманут даже младенца. – Сухов бросил на землю веточку, которой чертил на подтаявшем снегу руны забытых письмен. – Наши опекуны проявляют дьявольское терпение, если готовы прощать нам до поры до времени даже прямую уголовщину с человеческими жертвами.

– Это была самооборона, док, – холодно парировала Цинь. – Своеобразная, но самооборона. Не более того.

– Я бы не назвал то, что ты сделала с Карлом Парредой, самообороной, – отвернувшись к по-весеннему чистому небу, заметил Том.

– Я с ним сделала только то же самое, что он и его люди сделали с моим братом – не больше. – Цинь с ожесточением принялась затирать что-то ею начертанное на снегу.

Сухов, вернувшийся было к прерванному занятию, покосился сначала на Цинь, потом на Тома. «Этим двоим никак не удается поссориться по-настоящему, – подумал он. – А Джей здорово ссорит их. Да он и всех нас сталкивает. Суть каждого против сути других. Сталкивает и превращает...»

Тихий звон поплыл над рощей: от дверей дома почтительный санитар колокольчиком извещал хозяйку о том, что пациент вышел из забытья и подготовлен к работе.

* * *

– Садитесь, как кому удобнее. – Марика рассеянно окидывала взглядом палату. – А я сяду рядом с ним. И когда будет надо, я почувствую это, надену Кольцо ему на палец. Безымянный, на левой. Так надо. Но пока еще рано.

Она опустилась на стул рядом с диванчиком, на котором, как всегда погруженный во что-то свое, сидел Кайл, и одной рукой взяла его за запястье. Другую – с зажатой в кулачок ладонью – положила себе на колени. Разжала ладонь – на ней лежало Кольцо Удачи с простым орнаментом.

Том молча кивнул ей и, сутулясь, стал расхаживать по комнате. Он уже привык входить в контакт именно так: отыскивая такое место, где его Дар начинал «принимать» незримый сигнал. Иногда ему казалось, что он ищет какую-то тайную дверь, проход в иное измерение, в котором живут души живых обитателей Джея. И может быть, не только живых.

В этот раз он «провалился» в Кайла неожиданно, словно оступился на горной тропе. И сразу оказалось, что это было давным-давно: и белая солнечная палата, и ощущение наступающей весны в воздухе, и тревожное, какое-то детское лицо Цинь, и вздрагивающие веки напряженно выпрямившейся на стуле Марики.

А сейчас вокруг была ночь, и громадная белая луна светила в лицо, а злой, обжигающе холодный ветер дул ему в спину, пробирая насквозь безнадежным холодом чужой осени. И кольцо облавы смыкалось вокруг – где-то за рваной стеной развалин, куда загнал его странный, годы отнявший у него, изматывающий поиск.

Но поиск этот был уже закончен. Теперь он просто сидел на старых камнях и собирался с силами. Это был его последний отдых в этом Мире.

Впрочем, сил ему теперь требовалось уже немного. Он встал неловко, по-стариковски – он был стар, очень стар в этом Царстве, – и пошел навстречу тому, кто позвал его, голосом ночной птицы из глубокой тени единственной уцелевшей в этих руинах башни, у еле теплящегося, только по дымному аромату горящей смолы ощутимого костерка. Он развел его с вечера, и сейчас огонь ушел уже в глубь обугленного праха, золотыми искрами тревожно мерцал в нем

– Ну вот ты и пришел, – окликнул он почти неразличимую тень, появившуюся у костра.

– Я же обещал тебе. – Голос пришедшего был горек. – Ты выполнил мои условия, я – твои.

– Ты не передумал? – без выражения в голосе спросил Кайл. – Ведь теперь ты уже никогда не сможешь...

– Я не передумал. – Тень вытянула руку вперед и разжала ладонь.

Потертое колечко с нарочито простым орнаментом лежало на ней.

– Для меня все решено было с самого начала, – сказал пришедший из тьмы. – Этот Мир – мне, тот, снаружи, – тебе. И ты должен принести ему спасение – не я. Бери.

Он протянул кольцо Кайлу. Тот осторожно, словно опасное насекомое, взял его. Происходящее на миг утратило для него реальность.

– Ты понимаешь, что выбираешь для себя ненастоящий, игрушечный Мир? – все еще не до конца веря в то, что время пришло и час пробил, спросил он.

Издалека, за кольцом руин, стал слышен звук двигателей, совсем далеко раздавался короткий перебрех собак.

– Только ты об этом знаешь. – Тень опустила руку, отступила от костра. – А я уже сомневаюсь. Еще можно поспорить, какой из наших Миров игрушечный. Торопись. Погоня будет здесь скоро. Теперь уже – очень скоро. Жаль. Для меня, ведь ты умрешь настоящей смертью, подлинной. И ангелы не возьмут тебя живым на небеса. Это мы убили тебя.

Кайл молчал. Тень не стала ждать его ответа. Отступила еще на шаг в темноту и сама стала темнотой.

Старый, очень старый человек опустился на землю рядом с еле заметным костерком, оперся спиной о хранящий еще дневное тепло камень стены, закинул голову. Чтобы последний раз посмотреть на небо этого Мира.

Огромное бельмо луны прожектором светило с этого неба. Словно для того, чтобы в мертвом своем свете показать ему, кем он станет через миг: мертвым камнем между мертвыми камнями. Кайл надел кольцо на безымянный палец левой руки.

И открыл глаза.

Марика внимательно смотрела ему в лицо, а через плечо ее так же сосредоточенно смотрел Сухов. Со скамьи у стены ему устало улыбался Том. Они казались ему ужасно молодыми.

– Так... – Кайл внимательно осматривал все вокруг себя.

В принципе ему не надо было спрашивать «Где я?». Он уже знал все, что было с ним за это время. Видел во снах.

– Как ты? – осторожно потрепал его по плечу Сухов.

– Ты принес Исцеление? – тревожно спросила Цинь шагнув к нему из угла, где ее до сих пор скрывала тень.

Там, в тени, как яйцо странной птицы, остался лежать камень, заключавший Больное Царство, теперь неуловимо изменившийся.

– Да, – чуть охрипшим голосом ответил Кайл. – Думаю, что принес. Для начала я исцелил тот Мир. И там меня за это убили.

Часть III
ПЕРЕКРЕСТОК

Глава 12
ПОСОХ

Пару мгновений в зале царила тишина. Потом, прежде чем вся братия журналистов сорвалась с цепи, слово успела взять самая энергичная из почти сотни представителей этой древнейшей профессии – аристократического вида соотечественница Цинь. Точнее говоря, соотечественниками их были прапрабабушки и прапрадедушки. В отличие от Циньмэй – уроженки Джея, Энни Чанг («Гэлэкси ньюс») была коренной жительницей Метрополии. Она вынуждена метаться по Мирам Периферии в поисках тем для злободневных публикаций. Сейчас ей такая тема шла прямо в руки.

– Позвольте узнать, – быстро произнесла она в микрофон, на долю секунды опередив Доди Кречмаря из «Медицинского вестника», – почему корпорация «Линчжи» считает возможным препятствовать выступлению на пресс-конференции человека, которого сейчас открыто называют одним из авторов победы над Эпидемией, – доктора Васецки? Если доктор Васецки не желал выступить перед представителями средств массовой информации, он имел все возможности заранее предупредить об этом приглашенных корреспондентов. Он этого не сделал, и мы вправе требовать объяснений.

Ожидаемый гомон последовал незамедлительно. Председательствующий ожесточенно застучал карандашом по микрофону. Слово взял председатель Объединенного штаба по борьбе с Эпидемией, профессор Гримальди.

Он дождался, пока зал успокоится, извлек из внутреннего кармана конверт, из конверта – лист, исписанный убористым почерком, и помахал им в воздухе, привлекая всеобщее внимание.

– Во-первых, – начал профессор, – декан Васецки вовсе не является сотрудником корпорации «Линчжи», свободен от каких-либо обязательств перед ней, и указанная корпорация никоим образом на его присутствие на нашей пресс-конференции повлиять, таким образом, не может. Во-вторых, вчера, – Гримальди снова показал собравшимся лист бумаги, – через доверенных людей доктор Васецки передал мне письмо, в котором ставит меня в известность, что, поскольку считает, что его участие в разработке средств борьбы с фактором перерождения «кокон» закончилось еще на стадии теоретических разработок, то теперь, когда борьба с Эпидемией успешно доведена до окончательной победы уже сугубо практическими методами, он прекращает свое участие в проекте и удаляется от общества.

Зал снова зашумел, и Тургут из «Интерстеллар крониклс» осведомился у выступающего, надо ли понимать услышанное в том смысле, что декан Васецки, вместо того чтобы пожинать плоды своей заслуженной славы, решил теперь удалиться в монастырь? И если это так, то в какой?

Чтобы погасить эту вспышку эмоций, профессору пришлось встать и замахать руками, уподобясь пожилому орлу, вознамерившемуся взлететь из горного гнезда.

– Мне не даны полномочия предать гласности намерения господина Васецки. – Гримальди сухо подвел черту под ненужными расспросами. – Ни мне, ни кому-либо из здесь присутствующих нечего добавить к тому, что уже сказано о странном, на мой взгляд, достойном даже... э-э... сожаления решении декана Васецки. Мы живем в обществе, которое дает нам право выбора, и Кайл Васецки свой выбор сделал. Эту тему будем считать закрытой.

* * *

Вновь всколыхнувшийся в зале шум заставил Сухова чуть убавить громкость звука приемничка, встроенного в панель управления, и стали слышны шорох и шелестящее шипение, с которыми поставленный на автопилот флаер скользил над ночным шоссе.

– Как скоро до этой публики дойдет, что у Кайла есть старик отец и что Кайл никуда не уйдет, не попрощавшись с ним? – спросил скорее сам себя, чем кого-либо из своих спутников, Том.

– К тому времени они уже успеют попрощаться, – сказала с заднего сиденья Марика. – Не надо громче. – Она за плечо удержала Сухова, потянувшегося было к верньеру радио. – Боюсь, и мы не успеем.

Там, далеко – в конференц-зале Центра сопротивления бедствиям, – председательствующий овладел наконец ситуацией и профессор Гримальди зачитывал теперь официальное коммюнике, подводившее итоги Эпидемии (число жертв со смертельным исходом – около десяти тысяч, общее число пострадавших – до семидесяти тысяч человек, размер причиненного ущерба). Жертвами были в основном вовсе не пораженные «коконом» больные, наоборот, речь шла главным образом о военнослужащих, погибших при усмирении «коконов», успевших в окраинных поселениях Республики пройти процесс перерождения в агрессивных чудищ.

Сухов покосился на Цинь. Та молча смотрела на уносящуюся назад ночную степь. Все четверо в кабине флаера уже хорошо знали эти цифры, и они тяжелым грузом ложились на плечи затеявших странную игру со здешним Богом. Но китаянке было, наверное, тяжелее других. Хотя и заплатила она тоже, пожалуй, больше: к ее отцу Исцеление пришло вместе со смертью, и теперь обе плиты в старом саду у дома Цинь скрывали урны с прахом тех, чьи имена были выбиты на них.

Она поймала взгляд Павла и, чтобы не продлевать тяжелую паузу, продолжила начатую Марикой тему:

– Понимаю, почему Кайл не стал связываться с прессой и своими учеными собратьями, но вот как получилось, что нам он даже не обмолвился... – Она хрустнула пальцами. – И все равно, напрасно это он.

– Напрасно, – согласилась Марика. – От Джея не уйти.

* * *

Сменивший Гримальди оратор довольно успешно пытался на пальцах объяснить аудитории, как идеи доктора Васецки о перепрограммировании части нанороботов, являвшихся тем самым «фактором перерождения», провоцирующим развитие «кокона», были развиты и воплощены в жизнь талантливым коллективом исследователей концерна «Линчжи» и как эти разработки были совершенно бескорыстно переданы в распоряжение ЦСБ.

– Короче говоря, вам удалось заразить эти кибермикробы чем-то вроде компьютерного вируса? – осведомилась из зала Энни Чанг.

– Вот именно, – с облегчением подтвердил профессор. – Только не сами нанороботы, а ту систему, в которую они самоорганизовывались в ходе выполнения своего жизненного цикла. Теперь эта система полностью разрушена, и Джей свободен от Эпидемии.

– Надолго? – спросил из-за плеча Энни мрачный толстяк из «Джей-уикли». – Эти милые крошки в нем промутируют обратно?

– Это знает только Бог Джея, – криво улыбнулся Гримальди.

Кайл зашел в пыльный гараж. Из багажника простоявшего всю зиму на приколе старенького джипа вытащил свой еще студенческих лет рюкзачок, поискал на полках и под ними и бросил в него пару-тройку вещей, которые должны пригодиться в Лесах. Прикинул, что еще стоит захватить с собой, закинул рюкзак на плечо, запер ворота и устало пошел к дому.

В кабинете на втором этаже его встретили легкий полумрак, укоризненный прощальный вид забитых старыми книгами полок и легкий, еле заметный аромат трубочного табака.

Кайл резко отступил к двери, в которую только что вошел. Он узнал этот аромат. Среди небогатой ученой диаспоры Вестуича не многим был по карману этот привозной из Метрополии сорт.

Повернутое спинкой ко входу кресло развернулось, и человек, сидевший в нем, поднялся навстречу хозяину кабинета. Неяркий свет от закрытого жалюзи окна оставался за спиной у непрошеного гостя, и нельзя было понять, что написано у него на лице. Впрочем, декан Васецки достаточно хорошо знал это узкое, как лезвие финки, породистое лицо доктора Герхарда Бокка, директора-распорядителя фонда фундаментальных исследований. Достаточно хорошо, чтобы знать, что ничего, кроме наипочтеннейшей улыбки, не найти на этом лице даже с помощью микроскопа.

– У нас в доме не курят, – глухо и неприязненно сказал Кайл, решив начать разговор.

Разговор, который не обещал быть ни простым, ни легким.

– Я прошу прощения за то, что вломился в ваши владения непрошеным, – произнес господин Бокк. – И мои извинения за это. – Он взял трубку с подлокотника кресла с тонкой струйкой дыма и как бы замешкался, не зная, куда определить сей предмет. – У вас не было заперто, господин декан. И я не хотел тревожить вашего отца. Кроме того, – тут тон доктора Бокка чуть изменился, – ваш кабинет – одно из немногих мест, где прослушивающую аппаратуру не меняли уже лет семь. Так что с ней легко сладить.

– Вот как? – В голосе Кайла не прозвучало ни удивления, ни особого возмущения. – Как я понимаю, вы рассчитываете на конфиденциальную беседу, господин директор? Должен вас огорчить: я к таким разговорам не расположен.

Он подошел к окну и потянул за шнур. Утренний свет заполнил комнату.

– Вообще-то я уже начал удивляться тому, что ваш фонд не проявляет к событиям вокруг... м-м... вокруг нашей находки никакого интереса. Ведь ни для кого не секрет, что фонд – это «Дженерал Трендс». А «Дженерал Трендс» – это, так сказать, официальная крыша того самого военно-промышленного комплекса, которого на Джее якобы не существует. Я уж и подумал, может, и впрямь не существует? Но вот вижу – ошибся.

Кайл устало потер лоб и стал складывать в рюкзак то немногое, что могло пригодиться в пути, к которому он готовился. На непрошеного гостя он не обращал внимания.

– Ну, после той славы, которая нам досталась от здешней прессы, я и не рассчитывал на радушный прием. – Доктор Бокк поудобнее устроился во вращающемся кресле и, крутясь на нем, отрешенным взглядом следил за перемещениями хозяина кабинета. – Я не буду сейчас дебатировать с вами о том, что половина всех тех грехов, которые приписывают фонду купленные конкурентами писаки, просто немыслимая чушь. Я не буду даже пытаться выглядеть в ваших глазах хоть немного лучше, чем вы обо мне думаете, господин декан. Как-никак, я не девица на выданье и не свататься к вам пришел. Я пришел к вам, собственно говоря, для того, чтобы спасти вам жизнь. Вам и вашим друзьям.

– Вот как? – Кайл остановился посреди комнаты и, наклонив голову, пристально уставился на господина директора. – Ну и кто же собирается нас убивать? И почему это вы только теперь решили кинуться нам на помощь?

Бокк улыбнулся. Сухой, кривоватой улыбкой:

– Да потому, что вы стали вести себя как компания самоубийц. Неужели непонятно, господин декан, что вам уже не выйти из игры, которую вы затеяли со здешним Богом? По крайней мере, в одиночку не выйти. За вами еще один – последний – ход. И этот ход будет страшным.

– Не мне делать его. – Кайл уже закончил свои сборы и начал подгонять ремни рюкзака. – Если вам угодно думать, господин директор, что вы знаете, в чем будет состоять Последнее Испытание, то, значит, вы самый осведомленный на этот счет человек во всей Федерации.

– А если вы думаете, что вы, Пятеро, единственные, кому пришлось столкнуться с Испытаниями, то вы далеко не самый осведомленный специалист в экзоархеологии. Даже не во всей Федерации, а просто в Республике Джей.

Кайл пожал плечами:

– Ну, допустим, я – не тот наивный аспирант Васецки, которому десять лет назад попал в руки этот коробок. И теперь я более серьезно отношусь к той... мифологии, которая сложилась вокруг магических находок и находочек. К сожалению, очень многое из того, что рассказывают про эти вещи, надо понимать... э-э... иносказательно. Но у вас, наверное, более полная база данных на этот счет.

– Естественно! – Господин Бокк выпрямился и посмотрел на Кайла, как удав на кролика. – Естественно, что корпорация, которую, как вы совершенно справедливо заметили, я представляю на Джее, рассматривает так называемые «магические находки» как материал для весьма перспективных разработок. Притом, заметьте, не только военного характера. И естественно, что мы подробнейшим образом изучаем судьбы тех, кто на свой страх и риск эксперементировал с этими объектами. Как правило, у них очень печальная судьба. И вовсе не похоже, что вы составите тут исключение. Джей уже изменил вас: наделил странными... м-м... способностями, о которых мы пока только лишь догадываемся, внедрился в вашу психологию. Если этот процесс вот так, неуправляемо, пойдет до конца, то... – Господин директор сделал сухой ладошкой короткий, но достаточно выразительный жест. – То – одно из двух. Или он сделает вас тем, чем хочет, – воинами исчезнувшей Империи для давно закончившейся войны, или... Или он просто уничтожит вас. Поломает, как станок ломает заготовку из неподходящего материала. У вас будет возможность изучить несколько поучительнейших примеров.

– Где-нибудь в бункере корпорации? – Кайл накинул рюкзак на плечо. – Или на полигоне?

– Во всяком случае, в более комфортабельных условиях, чем те, которые вам предложат господа из здешней Спецакадемии. А они предложат, будьте уверены! В ближайшее время они займутся вами вплотную. Если бы вы только знали, каким плотным кольцом они обложили вашу Пятерку, то не чувствовали бы себя так вольготно. Господа только и ждут, когда вы доведете вашу партию до логического конца. И тогда вам придется распрощаться со свободой уже без права выбора.

Кайл шагнул к двери. Повернулся:

– Если уж Дары Джея... те самые особые способности, которые вы тут упомянули, и будут изучать с нашей помощью, то почему вы думаете, что лаборатории Комплекса нам милее, чем наши здешние и федеральные институты? Чем, собственно, хрен слаще редьки?

– Да тем, господин декан, что дуболомы из провинциальной Спецакадемии отнимут у вас здоровье, а то и саму жизнь просто так, за здорово живешь. Во имя исполнения гражданского долга. И в лучшем случае отделаются от вас нищенскими пенсиями и наглухо закрытой визой на вылет куда-либо с планеты. А то и засадят навеки в клинику или того лучше – в каталажку. Вы думаете, что трудно будет ваши игры представить перед судом как опасную и безответственную авантюру? Повлекшую за эти десять лет большие жертвы и разрушения.

– А «Дженерал Трендс», надо полагать, поместит нас в райские кущи и будет на руках носить, как родных детей? – Кайл покачал головой: – Считайте, что разговор наш не состоялся.

– По крайней мере, вы сразу, как только дадите согласие на сотрудничество с нами, сможете перевести на свое имя или на имена ваших доверенных лиц вполне приличную сумму в твердой валюте. – Господин Бокк поднялся с кресла. – И мы согласны оговорить с вами условия, которые вы предложите в качестве гарантии вашей безопасности. Не торопитесь принимать решение. У вас есть время на размышление. Но его остается все меньше.

– Я не решаю за своих друзей. – Кайл шагнул в сторону, недвусмысленно освобождая гостю проход к двери. – Но свой выбор я сделал. И менять его не стану.

– Я думаю, вам еще придется пересмотреть ваше решение. – Господин Бокк сухо откланялся и, не оглядываясь, покинул кабинет.

Кайл выждал несколько минут, ожидая, пока стихнут шаги незваного гостя, и спустился по лестнице к выходу. На минуту задержался у комнаты отца, прикрыл дверь, – старик спал. Будить его сын не стал.

Его ждала довольно далекая – идти придется пешком – дорога. От того места, где сходит на нет заброшенный проселок, по берегу речки – к озерам. Холодному Соленому и Ледяному Пресному. Вдоль черных, словно выгоревших опушек. Туда, где начинаются скалы.

* * *

– Вот. – Васецки-старший передал Павлу распечатанный конверт. – Он оставил это для меня, но можете не стесняться, читайте, тем более что там и для вас написано немало. – Он встал. – Да и вообще, располагайтесь здесь. Отдохните с дороги. Можете и задержаться на денек-другой. Этот дом великоват для одинокого старика.

Он начал подниматься на второй этаж по лестнице и вдруг напомнил Сухову его собственного – совсем в общем-то на Васецки непохожего и вовсе не такого старого – отца. «Кайл никогда не оставил бы старика одного, – подумал он. – Никогда. Но – оставил. Значит, как и все мы, понимает, что навлекает на себя беду. Ставит под удар всех, кто его окружает, особенно самых близких. И только Бешеный Бог Джея знает, какую беду обрушит на этого старика, да и на весь Джей, следующий расклад древних кубиков». Павел подавил тяжелый вздох и вынул письмо из конверта.

Сидевшие вокруг стола Четверо переглянулись.

– Читай вслух, – попросила Марика. – Надо торопиться. Скоро сюда нагрянут люди из прессы.

– «Отец, – прочитал Сухов хрипловатым голосом, – будет лучше, если я уйду вот так – без прощания. Прощание будет слишком тяжелым и для тебя, и для меня. Пусть у нас обоих сохранится надежда, что это – не навсегда. К тому же в конечном счете мы поговорили с тобой обо всем и ты знаешь, куда и зачем я исчезаю. Ты хорошо понимаешь, что этого не должен знать никто. Исключение сделай только для тех четырех моих друзей, которые, как и я, попали в ловушку Испытания.

Я точно так же, как и они, понимаю, что, хотя уже и сделал свой последний ход в этой игре, выйти из нее мне не удастся. Не для того она начата, чтобы с миром отпустить попавших в капкан на все четыре стороны. Я ухожу в Лесные скиты не затем, чтобы спрятаться от Безумного Бога Джея, нет, я ухожу, чтобы понять здешнего Бога по-своему, так, как его понимают люди Джея. Тогда он может перестать быть безумным для меня. Тогда и путь к свободе станет ясен для меня и для вас. Это и есть мой Дар – находить пути. И сердца этих путей. Один сумасшедший в старину писал, что все пути не ведут никуда. Просто у одних из них есть сердце, а у других – нет». – Сухов откашлялся. – Постскриптум... – глухо сказал он. – Тут есть постскриптум: «Может сложиться так, что я стану нужен моим друзьям. Пусть тогда Цинь, передай ей это, вспомнит, как и где мы встречались со старым Квинтом».

Он положил письмо на стол.

– Пожалуй... – прервал начавшую становиться затяжной паузу Том, – пожалуй, нам не стоит его трогать сейчас. Мы только наведем на след журналистскую братию. Нам надо подумать о следующем ходе. Пока Джей не заставил нас сделать его из худшей позиции. Мне не нравится наступившее затишье.

– А по мне – так хоть бы век оно длилось. – Марика нервно провела пальцами по лицу. – Нам нечего просить у Джея. В этом нет никакой логики, в том, чтобы снова будить дьявола.

Том нахмурился.

– Логика следующего хода ясна, – пожал он плечами. – Мы дважды призывали Демона в помощь себе, и теперь по меньшей мере над двоими из нас нависла довольно серьезная опасность. Я не знаю, кого именно выберет Демон себе в рабы, но... Собственно, это не так уж и важно. Первая половина команды – та, которую будет задавать Павел, должна содержать условие. Такое условие, которое позволит вернуть Посох его хозяину. Богу Джея.