Текст книги "Химера воспитания"

Да и никому из воспитующих и не интересно.

Ведь главное в Воспитании – его результат.

То, каким образом он достигается, что кроется за его видимостью в душе человека, именуемого ребенком, по большому счету не волнует никого, кроме самого ребенка.

Послушен, вот и молодец.

Купи себе конфетку.

При этом воспитующий может, изобразив на своем лице некое подобие благожелательной улыбки, спросить послушного воспитуемого: «Ну, как дела, дружище? Надеюсь, все хорошо?», – и, не дождавшись ответа, развернуться и – уйти, устремившись в поход за новыми воспитательными достижениями и успехами, ведь как много ему надо еще успеть в благородном деле Воспитания воспитуемых, не правда ли?

Конечно же, правда.

Как правда и то, что фальшивая чуткость в отношении человека к человеку – это гнусность похлеще «Скорбного бесчувствия» (см. одноименный кинофильм Александра Сокурова).

Скорбь об утрате Фальши, присущей любой системе Воспитания, может быть только фальшивой.

Не может не быть таковой.

Потеря № 11, вызванная отказом от Воспитания, есть утрата Угодничества.

Каждая система Воспитания исподволь и подспудно ориентирована на то, чтобы воспитуемого принудить к убеждению в том, что главная его добродетель – это подобострастное стремление угодить воспитателю.

Непременный девиз каждого угодника: «Чего изволите-с?».

Апофеоз угодничества – сладкопроизносимый вопрос: «Вам кофе в постель или в чашку?».

Да, конечно, вышколенный продавец, изо всех своих сил стремясь продать свой товар, руководствуется принципом: «Покупатель всегда прав».

Только у воспитуемого его товаром является человеческое достоинство, продаваемое им за благосклонность воспитующего.

Как гласит народная мудрость, «угождать – на себя плевать».

И, наконец, потеря № 12, вызванная отказом от Воспитания, есть утрата Цинизма.

По крайней мере, в отношениях между взрослыми и не-взрослыми.

Подчинить воспитуемого своей воле.

Заставить его слушаться.

Принудить к повиновению.

Во что бы то ни стало.

Любой ценой.

В этом – суть Цинизма, засевшего и окопавшегося в любой Системе Воспитания.

Под какими бы прекрасными, светлыми, чистыми, душеспасительными и душещипательными лозунгами и прокламациями ОНО себя ни позиционировало.

Всякие лишние вопросы, сомнения, колебания при сем отбрасываются.

За их ненадобностью.

Как вредоносные.

И – мешающие.

Осуществлению повиновения.

На все вопросы воспитуемого, неудобные для воспитующего, у последнего есть дежурный набор стандартных ответов:

– «тебе еще рано это знать»;

– «вырастешь – узнаешь»;

– «подрастешь – поймешь».

Ими воспитующий отмахивается от назойливого воспитуемого, как собака своим хвостом от надоедливых мух.

Немудрено, ведь слово «циник» в переводе с языка оригинала как раз и означает: собачий.

Резюме по данному пункту: не замечать Цинизма в любой системе Воспитания – это цинизм.

Резюме по данной главе: если «отшелушить» от Воспитания все перечисленные здесь присущие ему атрибуты, как то: запреты и наказания; поучения и нравоучения; демагогию и показуху; лицемерие и угодничество; высокомерие и фальшь; ханжество, и цинизм в отношении воспитующего к воспитуемому, – то от любой Системы Воспитания не останется ничего.

Кроме горьких воспоминаний о том, что Оно, «к сраму и стыду нашему» (из выступлений Петра Аркадьевича Столыпина на заседаниях Государственной Думы) у нас было.

«Позвольте!», – возмущенно воскликнете Вы.

«Какие резюме?! Где их обоснования? Где неоспоримые доказательства? Где неопровержимые аргументы? Где документы? Все, что здесь было представлено в качестве доказательной базы обвинений в адрес Воспитания – лишь слова! Клеветнические! И за них клеветник должен быть привлечен к ответственности! Лучше – уголовной! А еще лучше – к аутодафе!!»

Вы, конечно же, правы.

Как, впрочем, и всегда.

Действительно, как это можно: фактически обвинять такой авторитетный, веками и тысячелетиями устоявшийся (и, главное, – состоявшийся!) социальный институт, каковым является Воспитание, в больше чем во всех смертных грехах.

Каковых насчитывается – кем – семь, кем – восемь, – а тут – сразу двенадцать??!

Целая дюжина!

Добро еще, что не чертова.

Правда, называемы они не грехами, а атрибутами, то есть, неотъемлемыми свойствами, но сути дела это не меняет.

«А не слишком ли много на себя берет зарвавшийся автор своими обвинениями в адрес такой высокочтимой леди, каковой во всем мире признается Воспитание?», – возможно, спросите Вы.

И, может быть, продолжите свою по сути дела инвективу: «А не привлечь ли его к ответу на эшафоте за клевету в Ее адрес и за оскорбление Ее чести и достоинства?».

Что ж, это можно.

Только сначала взгляните на фотографию (см. ниже).

На ней, как Вы видите, изображен человек.

По имени Роберт Грин Эллиот.

Пребывавший долгое время в должности штатного электрика в тюрьме Dannemora, что расположена на cевере штата Нью-Йорк.

Cей законопослушный гражданин и добропорядочный отец семейства за время своей службы в указанном казенном учреждении казнил 387 человек.

Посредством электрического стула.

За каждого казненного им он получал премиальные в размере 150 долларов США.

Согласитесь, недорого.

Сразу видно – человек скромный, и за свои услуги не требует чрезмерной оплаты.

Хорошие деньги он получил в качестве гонорара за свою автобиографическую книгу.

Вашему вниманию предлагается небольшой фрагмент, заимствованный из нее: «За годы работы мне удалось усовершенствовать казнь на электрическом стуле. До меня использовалось напряжение в 500 вольт. В этом случае приговоренный мучительно умирал 40–50 секунд. Я же сначала включал сильное напряжение в 2000 вольт, которое мгновенно сжигало все внутренние органы человека, и только после этого постепенно понижал разряд» (см.: Elliot, R.G. (and A.R. Beatty). «Agent of Death: The Memoirs of an Executioner»).

Роберт Грин Элиот отнюдь не какой-то отщепенец.

По данным AIADP (Amnesty International Against the Death Penalty) cегодня в Соединенных Штатах Америки проживает полторы тысячи работников уголовно-исправительной системы, принимавших участие в казнях.

Cамым молодым казненным на электрическом стуле был Джордж Стинни.

Его казнь состоялась в тюрьме города Колумбия, административного центра штата Южная Каролина.

На момент приведение в действие приговора казненному было 14 лет и 239 дней.

Суд длился в общей сложности два с половиной часа, в течение которых были заслушаны свидетельские показания трех свидетелей со стороны обвинения, ни один из которых не присутствовал на месте преступления в момент его совершения.

Сразу же вслед за процедурой заслушивания свидетелей состоялось десятиминутное обсуждение дела присяжными заседателями (см.: Jones, Mark R. «South Carolina Killers: Crimes of Passion». The History Press, 2007. Как Вы видите, название этой книги более чем двусмысленное).

После чего этими добропорядочными, благонравными и благовоспитанными леди и джентльменами, не мешкая (и так уже засиделись!), был вынесен подсудимому обвинительный приговор.

Засим и присяжные, и судья с объединяющим их всех чувством добросовестно выполненного гражданского долга отправились по своим домам.

Поглощать свой честно заработанный обед и заниматься воспитанием своих собственных чад.

Чтобы те стали такими же добропорядочными, благонравными и – главное – благовоспитанными.

Такими, как их образцово-показательные папули и мамули.

Только что потрудившиеся в поте лица своего и позаботившиеся о том, чтобы было над чем потрудиться электрику-палачу.

Ведь у него дома – тоже дети.

Свои.

Их ему приходится кормить-поить, одевать-обувать, и – самое важное – воспитывать.

Понятно, что каждые 150 $ за казненную им единицу экзекуции ему всегда очень кстати.

Они – и семейному бюджету подспорье, и собственную самооценку в своих глазах ему помогают поднять, и пример подают.

Поучительный.

Деткам.

Пусть учатся, как денежки зарабатывать.

Это называется – Воспитание на примере.

Под девизом: «Делай, как я, и будешь таким, как я!».

Недаром же в эпоху Средневековья профессия палача передавалась по наследству – от отца к сыну, а при отсутствии такового – к зятю.

Вместе с соответствующим набором инструментов, оснастки и приспособлений.

«Carnificis mortuus – diu vivere сarnificis!» – «Палач умер – да здравствует палач!»

Каждый из палачей и их приспешников – не Маугли.

Вырос он не в лесу.

Воспитывался не волчьей стаей под предводительством волка-вожака Акелы.

Воспитующими каждого из них были не пантера Багира и не медведь Балу, а люди.

Оснащенные той или иной системой Воспитания, включая наисовременнейшие.

В связи с этим Вам предлагается следующая задача.

Требуется определить, чего в каждой из систем Воспитания, по которой воспитываются будущие палачи, больше всего нет: запретов ли; наказаний ли; поучений ли; нравоучений ли; демагогии ли; показухи ли; лицемерия ли; угодничества ли; высокомерия ли; фальшивости ли; ханжества ли; цинизма ли?

До тех пор, пока вразумительного ответа на эту задачу не будет найдено, автор оставляет за собой право отвергать все обвинения в свой адрес касательно и клеветы на почтенную леди по имени Воспитание, и оскорблений Ее достоинства, и посягательств на Ее честь.

Химера Воспитания не плотоядна: она не пожирает искореженные в предсмертных судорогах тела казненных с сожженными в них высоковольтным напряжением внутренними органами.

Она – душеядна: питается исключительно покалеченными ею душами людей.

Называемых детьми.

«Но как же так!», – продолжите Вы негодовать и возмущаться, хотя уже и с некоторой растерянностью в голосе, – «Ведь сколько умнейших, добрейших, талантливейших, честнейших, в конце-то концов – гениальнейших людей было воспитано в соответствии с той или иной системой Воспитания!».

Простите, а как Вы себе представляете воспитующего, наставляющего своего воспитуемого подвергать все сомнению, в том числе и в первую очередь то, что проповедует он сам – воспитующий?

Наоборот – это всегда – пожалуйста!

Это, как говорится, «с дорогой душой»!

Как горько заметил еще восемь веков тому назад Пьер Абеляр, «никому не позволено безнаказанно сомневаться в том, что признано остальными» (см. его «Историю моих бедствий»).

А ведь именно с сомнения в том, «что признается остальными» незыблемым и несомненным, начинается любое открытие и каждое изобретение.

Уверены ли Вы в том, что все носители и выразители всех Вами вышеперечисленных достоинств стали такими, как Вы о них говорите, именно благодаря, а не вопреки Воспитанию?

У Вас есть тому доказательства?

Веские?

Недвусмысленные?

Неопровержимые?

Документальные?

Сомневаюсь.

Вы, скорее всего, – тоже.

Если только Вы сами не воспылаете страстным желанием убедить самого себя в несомненности того, что на самом деле является более чем сомнительным.

Упреждая Ваше утверждение о том, что производными от Воспитания являются все и без каких бы то ни было исключений человеческие доблести и достоинства, заметим: все они в своем становлении и развитии точно так же слушались и слушаются воспитующих, как погода – прогнозов метеорологов.

Системы Воспитания – не рельсы, по которым, как поезда на станцию назначения, прибывают и доставляют человеку его доблести и достоинства.

Их человек не получает, как добавку к очередной порции Воспитания, а добывает.

В «острой и напряженной» борьбе, чтобы не сказать: «войне» против «свинцовых мерзостей жизни».

В том числе – против мерзостей Воспитания.

Которых водится у Воспитания – «хоть пруд пруди».

Как головастиков.

В теплом и вонючем болоте после брачного периода жаб и лягушек.

И все же, не будем уподобляться Марку Порцию Катону Старшему, упорно талдычившего на всех заседаниях римского Сената: «Carthago delenda est, Carthaginem delendam esse», – что обычно переводится как «Карфаген должен быть разрушен», – и не станем ни в коем случае настаивать на необходимости разрушения Воспитания.

Оно, как и всякое иное, исчерпавшее все ресурсы своей жизненности, умрет само.

Уступив занимаемое им место иному.

Чему?

Об этом – чуть ниже.

Глава IX
«Sancta locus numquam uacua» -
«Cвято место пусто не бывает»

«Если что-то менять, то только на что-то лучшее».

Вуди Аллен.

Каждое отжившее свой век уходит не бесследно.

Уступая свое место не пустоте, поскольку, как известно, Природа не терпит пустоты, а чему-то более наполненному содержанием, нежели бессодержательный вакуум.

Алхимия уступила свое место химии.

Астрология – астрономии.

Оставшись «наукой» только в саморекламе ушлых шарлатанов, «в поте лица своего» зарабатывающих на простофильстве их добровольных жертв.

Идея флогистона (теплорода) уступила когда-то занимаемое ею почетное место в системе наук «Началам термодинамики».

Принадлежащая Теофрасту Парацельсу идея гомункулуса (крохотного человечка, сидящего в папином сперматозоиде, и – при попадании в мамину яйцеклетку – увеличивающегося до размеров новорожденного) практически без борьбы освободила высокочтимое место, когда-то ею занимаемое, науке генетике.

Та же участь ожидает и идею Воспитания.

Как процесса давления субъекта (воспитующего) на сознание объекта (воспитуемого).

Чем же будет заменен феномен Воспитания после его ухода в «мир иной», или – если угодно – «на заслуженный отдых»?

На сегодня альтернатив Воспитанию существует немного.

Тем не менее, они есть.

Соответственно, каждая из них заслуживает, по крайней мере, рассмотрения.

Итак, Вашему вниманию предоставляется ассортимент имеющихся на сегодня расхожих вариантов замены Воспитанию как системе целенаправленного давления субъекта – воспитующего – на сознание объекта – воспитуемого:

– вариант первый: пусть себе растет, как бурьян в «чистом поле», что-нибудь да вырастет;

– вариант второй: «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало»;

– вариант третий: отдать ребенка «в хорошие руки» (бабушек-дедушек, «нянек-мамок», специалистов-педологов и т. д., и т. п.), и пусть они с ним разбираются;

– и, наконец, вариант четвертый: «угодничество шиворот-навыворот», совершаемое под девизом: «Мой ребенок не будет нуждаться ни в чем, чего бы мне это ни стоило».

В каких случаях возникает вариант № 1?

В тех, когда ребенок становится обузой для родителей, или же – что чаще всего происходит в так называемых неполных семьях – для одного из родителей: того, на чьем попечении остался ребенок.

Родителям-алкоголикам ребенок мешает заниматься их излюбленным делом, то есть свинячить напропалую, иными словами – напиваться «до поросячьего визга».

Матери-одиночке, желающей «устроить» свою личную жизнь, он препятствует «устраивать» ей ее личную жизнь.

Отцу-одиночке, что, как правило, встречается значительно реже, он «мешает» быть завидным холостяком.

Во всех трех подвариантах первого варианта ребенок фактически становится сиротой.

При живых родителях (родителе/родительнице).

Он оказывается не просто обременительным, но просто ненужным.

Школе он тоже в тягость: неухоженный, неблагополучный, портящий общий благообразный вид и благостную, идиллическую атмосферу класса и школы.

Да и взять с него нечего.

Ни на ремонт класса.

Ни на благоустройство школы.

Ни на оборудование учебного кабинета.

Ни спонсорства от его родителей, ни меценатства, ни инвесторства.

Одна морока.

Бессмысленная и бесполезная.

Одноклассники, как правило, чураются такого ребенка.

Ведь у него нет ни компьютера, ни мобильного телефона, не говоря уже об iPod!

О чем в таком случае можно с ним говорить?

О бабочках и гербариях?

Да и родители его одноклассников предупреждают: «Не водись с этим мальчиком (девочкой)! Наберешься всякой дряни!».

Даже в том случае, если найдется сердобольная учительница, которая проникнется сочувствием и состраданием к этому, по сути, заброшенному ребенку, она будет подвергнута остракизму со стороны и начальства, и своих коллег, и родителей других детей: «Да что это она панькается-нянькается-цацкается с этим…» (вместо троеточия тут обычно вставляются разные по звучанию, но одинаково близкие друг другу по смыслу слова).

В спортивную секцию его не возьмут: спорт сегодня озабочен, прежде всего, своей собственной рентабельностью.

Не говоря уже о школе игры на фортепьяно.

Или – на скрипке.

Да и как Вы себе представляете чету конченых алкоголиков, покупающих своему отпрыску рояль одного из традиционных или же суперсовременных брендов: «Steinway amp; Sons»; «Grotrian Steinweg»; «Shigeru Kawai»; «Petrof»; «Pleyel»; «Bösendorfer Fazioli», – или же – на худой конец – подержанное пианино фабрики «Красный Октябрь»?

Не представляете.

Никак.

Что и немудрено.

Зато улица со всеми ее подворотнями всегда готова принять в свое необъятное и бездонное лоно кого угодно.

Там-то, в подворотнях-то, и научат.

Всему.

Тому, что запрещается законом и осуждается общественным мнением.

Воспитанием это, конечно же, не назовешь, и если заменять Воспитание, то точно – не этим.

А чем тогда?

Может быть, альтернативной парадигмой № 2:

«Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало»?

– «Не плачь, дам калач».

– Не хочу калач!!

– А чего же ты хочешь?

– Порше-кайен хочу!!!

С тюнингом!!

И – с откидным верхом!!!

– Ты хочешь Порше кайен кабриолет?

– Хочу!!

– Так ведь таких не делают!

– Так пусть сделают. А ты – купи. И – подари мне.

Что ж, придется папуле поднапрячься.

Брать еще побольше взяток и откатывать себе поболее откатов.

Чтобы его чадо имело возможность кататься на том, на чем оно хочет.

Когда хочет.

Куда хочет.

С кем хочет.

И – с какой хочет скоростью.

Не смотря ни на какие дорожные знаки.

Несмотря ни на что.

Такой вариант парадигмы, альтернативной Воспитанию, встречается довольно часто.

Чаще всего – в тех случаях, когда папаша чада оставил свою прежнюю семью, женившись на своей молодой и чрезвычайно привлекательной секретарше-референтше, а остатки совести его, все-таки, периодически подмучивают.

И хочется ему тогда откупиться.

И от остатков совести, и от чада.

Оставшегося на Белом Свете с ныне опостылевшей папаше бывшей его женой.

В конце концов, это чадо садится на голову папаше, «прогрызает в ней плешь» и мечтает о том дне, когда можно будет положить скорбный букет цветов на крышку дорогущего папулиного гроба.

Как сказал по такому поводу Авл Галлий в своей «Аттической ночи», «Herēdis fletus sub persōnaris est» – «Плач наследника (над гробом наследуемого) – лишь замаскированный радостный смех».

Да, конечно, потом чаду придется судиться за папулино наследство со своей – достаточно молодой еще и еще более молодящейся – мачехой.

А она ведь такая, что ей, как говорится, «палец ей в рот не клади».

Но, как гласит в таких случаях народная молва, «игра стоит свеч».

Вам такая парадигма альтернативы Воспитанию подходит?

Как?!

Опять – «нет»??!

Какая вопиющая привередливость!

Что же, придется предлагать следующий вариант.

Под № 3.

Звучит он так: отдать ребенка «в хорошие руки» (бабушек-дедушек, «нянек-мамок», специалистов-педологов и т. д., и т. п.).

И пусть теперь они с ним разбираются.

Вариант явно мутантный.

Получается в результате скрещивания.

Как мул.

У которого мама – кобыла, а папа – осел.

Роль «мамы» в данном случае исполняет вариант № 2, роль «папы» – вариант № 1.

От «папы» третий вариант позаимствовал родительское равнодушие, граничащее с бездушием, по отношению к своему ребенку (как говорится, «с глаз долой – из сердца – вон»), от «мамы» же – имитацию заботы о своем чаде.

Отослать ребенка «к бабушке в деревню – на парное молоко», нанять гувернантку, отдать в «заведение с полным пансионом» – что может быть лучше?

Казалось бы.

Но – для кого – «лучше»?

Для ребенка?

Быть оторванным от ласки родителей?

От общения с ними?

От их внимания?

От их понимания?

И это называется лучше??!

Для него – однозначно: нет.

Для родителей?

Если под словом лучше понимать комфортнее, то, конечно же – да.

«Роскошные балы, забавы, развлечения» (опять – Пушкин, А.С.), – сегодня это называется: «корпоративы»; фуршеты; деловые рауты; официальные и неофициальные приемы – все это к услугам состоятельных родителей.

Фактически добровольно отдавшим своего ребенка на попечение другим людям.

Но страдания ребенка от небрежения им его родителями, от их не– разделения с ним его и печалей, и радостей не имеют себе оправданий.

Никаких.

Какими бы красноречивыми и изощренными ни были уверения в обратном.

Эти страдания непременно вернутся.

Их виновнику.

Бумерангом отчуждения.

Кто у детской кроватки с лежащим в ней больным ребенком тайком «слезу утирает», и при этом делает все возможное и невозможное для его выздоровления, кто разделяет его чувства и переживания «в горе и радости», тот и будет им любúм.

Это – даже не правило.

Это – закон.

Не допускающий – в отличие от любых правил – каких бы то ни было исключений и случайных сбоев в своем действовании.

Кто сидел возле детской кроватки с маленьким Сашей Пушкиным в ней?

Правильно: «бабушка Арина» – не умеющая ни читать, ни писать не только по-французски, но и по-русски, крепостная крестьянка помещиков Пушкиных.

Кому он посвятил свои стихотворения: «Няне» и «Зимний вечер»?

Ей же.

А сколько своих стихотворений Александр Сергеевич Пушкин посвятил своей биологической матери?

Ни одного.

Сколько раз он ее упоминал в своих стихах?

Ни разу.

Комментарии?

Нет комментариев.

Годится Вам, уважаемый/уважаемая Читатель/читательница такая парадигма альтернативы Воспитанию?

Это, как говорится, вряд ли.

Тогда что?

Попытка № 4?

Под названием: «угодничество шиворот-навыворот».

Если угодничество, целенаправленно формируемое различными системами Воспитания, выражается и проявляется в настойчиво выпестовываемом в воспитуемом стремлении угодить своему воспитующему, то под «угодничеством шиворот-навыворот» понимается деятельность взрослого, направленная на то, чтобы угодить ребенку.

Во что бы то ни стало.

Такого рода деятельностью «грешат», чаще всего, матери-одиночки, решившие посвятить свою жизнь служению главному – как они считают – делу своей жизни: обеспечить все необходимое (и – даже больше!) для радости и счастья своего ребенка.

Чего бы это ей, матери, ни стоило.

Нетрудно заметить, что объект альтернативы № 4 Воспитанию является полным антиподом объекта альтернативы № 1.

Ведь если в парадигме альтернативы № 1 ребенок – обуза, то в парадигме альтернативы № 4 ребенок – смысл жизни.

Субъект же альтернативы № 4 принципиально отличается не только от субъектов альтернатив № 1 и № 3, что является достаточно очевидным, но и от субъекта альтернативы № 2, что – на первый взгляд – представляется довольно странным.

Ощущения этой кажущейся странности сразу же рассеиваются, как только удастся более или менее внимательно присмотреться к тому, чем каждый из них поступается.

Если субъект альтернативы № 2 лишь вынужденно поступается частью «нажитого своим непосильным трудом» в пользу своего ребенка, то субъект парадигмы № 4 готов (чаще – готова) – с самоотверженностью, граничащей с жертвенностью – отдать без остатка все свои силы и всю свою душу ради своего ребенка: его здоровья; его обеспеченности; его радости; его счастья.

Вся жизнь такого субъекта (как-то даже неловко называть Человека, столь возвышенного по своим побуждениям и действиям, таким казенным словом) проходит под девизом: «Все лучшее, что только у меня есть, и что только у меня может быть – моему ребенку! Мне же – лишь то, что останется».

Позиция, достойная безграничного восхищения и всяческого пиетета.

Казалось бы.

Однако…

Давным-давно Марк Аврелий сделал удивительное – как для императора самой могущественной в мире империи – заявление: «Живи так, чтобы ни для кого не быть ни рабом, ни тираном».

«Но позвольте!», – возмущенно воскликните Вы.

«При чем тут Марк Аврелий?!», – продолжите Вы с нескрываемым раздражением, возмущением и негодованием.

«Ну, сказал себе и сказал», – скажете Вы, – «какое-такое отношение сказанное где-то и когда-то Марком Аврелием и пересказанное тут имеет к самоотверженности вплоть до жертвенности матери-одиночки? Да и ко всей рассматриваемой здесь парадигме альтернативы № 4 Воспитанию?».

Действительно.

Вроде бы и как будто бы и не имеет.

На первый взгляд.

А – на второй?

На тот, который не поверхностный, а обращенный вглубь происходящего.

На него-то – как?

А на него – так, что самоотверженная – вплоть до самопожертвования мать своим поведением, своими действиями и своими поступками по отношению к своему, обожаемому ею ребенку фактически превращает его в тирана.

По отношению к ней, родной его матери.

Себя же она при этом превращает в его рабыню.

– Хочешь – пирожного?

– …! (Ответ возмущенно-категорически отрицательный).

– Хочешь – мороженого?

– …! (Ответ такой же, как см. выше).

– Хочешь – твороженного?».

– Я сказал: «…!», – значить – «…!!!». Сама ешь свое пирожное-творожное!

– А чего же ты хочешь??!

– Не хочу учиться, хочу – жениться! (Классика жанра!).

– А на ком?

– Да ты ее не знаешь, но она сказала, чтобы обязательно со штампом регистрации по адресу нашего местожительства, потому что со своим четвертым мужем она разошлась, и теперь у нее нет ни жилья, ни регистрации по месту жительства.

– …???…

Маэстро, музыка!!

Свадебный марш Якоба Людвига Феликса Мендельсона-Бартольди!

…,…,…

А кто, на Ваш просвещенный взгляд является более вредоносным и гнусным Злом: раб или тиран?

Вот вопросец так вопросец!

Ведь если сказать: «Тиран!», – то тут же Ваш оппонент скажет: «Минуточку! Позвольте! А как это может быть тиран, если нет рабов? Если нет рабов, то не над кем и тиранствовать! Именно раб является главной предпосылкой существования тирана!».

А ведь и правда: как сказал Блез Паскаль в своих «Мыслях», короля играет его свита.

Если нет у короля королевской свиты, то нет и короля.

Если нет у тирана рабов, то нет и тирана.

То есть, раб и есть предпосылка становления тирана.

Значит, раб – хуже тирана!

Так?

Не так.

Потому что не было, нет и не может быть такого, чтобы отдельно был раб, а отдельно – тиран.

Раб и тиран – это всегда одно и то же лицо.

Тот, кто позволяет себе «облизывать сапоги» вышестоящему, тот позволит себе и «шпынять ногами» нижестоящего.

Позволяющий же себе «шпынять ногами» нижестоящего, обязательно позволит себе «облизывать сапоги» вышестоящему.

Кто – нет, тот – нет.

Ни при каких условиях.

Ни в каких обстоятельствах.

Это – закон.

Объективный.

То есть, такой, который открывается добросовестным и непредвзятым исследователем, а не изобретается-принимается ушлыми дельцами-проходимцами, купившими себе депутатские значки-мандаты и всë, к ним причитающееся.

За наворованные у своего электората деньги.

Да, есть-таки законы объективные, хотя и характеризующие поведение, действия и поступки как относительно завершенные действия именно субъектов человеческих отношений.

И это – тоже закон.

Объективный.

То есть, не допускающий исключений.

И – согласно именно такому закону – самоотверженная вплоть до самоотрешенности и самопожертвования мама обожаемого ею своего дитяти превращает его не только в жестокого тирана по отношению к ней самой, но и – в покорного раба – его прихотей и капризов.

Сформированный таким образом «тиранораб» не только не в состоянии побороть в себе свои тиранские замашки и ухватки, но и не в силах преодолеть свою рабскую зависимость.

От овладевающих им капризов и прихотей.

То, что происходит при этом с самóй – сáмой самоотверженной – мамой, есть процесс превращения ее не только в рабыню своего ребенка, но и в тирана.

По отношению к себе самой.

Возьмете ли Вы на себя смелость утверждать, что тирания над самой собой лучше, чище и благороднее, чем тирания над другим человеком?

Это – вряд ли.

Не правда ли?

Правда.

В Ваших глазах это читается.

Безо всяких сопутствующих слов.

Человек не перестает быть человеком не только от того, что он – Другой, но и от того, что он – не-Другой.

И издевательство над собой не менее отвратительно и омерзительно, чем издевательство над Другим.

Материнская любовь прекрасна.

По определению.

Ей посвящались и посвящаются отнюдь не верхушечные (ведь верхушки бывают даже у чахлых кустарников), а вершинные (как у Гималайских гор) творения человеческого гения.

Например, Мадонна Литта Леонардо да Винчи.

Или же – Сикстинская Мадонна Рафаэля Санти.

И все же…

Материнской любви, как, быть может, никакой другой, свойственен дефектный эффект, известный под условным названием материнская слепота.

Ослепленная своей безграничной любовью к своему ребенку, мать зачастую оказывается не в состоянии увидеть тени тех зловещих процессов, что происходят в его психике.

В его характере.

В его поведении.

В том числе – если не сказать: «в первую очередь», – «благодаря» ее материнской самоотверженности и самоотрешенности.

Граничащим с жертвенностью.

Крутясь-вертясь, как белка в колесе, в системе координат: работа – дом; дом – работа, – самоотверженная до самоотрешенности мать помещает в центр своего кручения-вращения своего ребенка.

Тем самым она невольно способствует формированию у него не просто представления, а глубокой убежденности в том, что именно он – Центр Вселенной.

В том, что Весь Мир Вокруг Нас ему – априорно любимому и обожаемому – изначально и бесконечно должен.

Должен вращаться вокруг него, любимого и обожаемого.

Должен ублажать все его прихоти и капризы.

Должен служить ему в качестве средства удовлетворения всех его желаний.

Сколь бы причудливыми и вычурными они ни были.

В такой ситуации конфликт между Всем Миром и человеком, убежденным в том, что Весь Мир ему – слуга и прислуга – становится неизбежным.

Со всеми сопутствующими такому конфликту катаклизмическими последствиями: Весь Мир не желает быть чьим бы то ни было слугой и прислугой; желающий же, чтобы этот Мир предстал перед ним именно в таком качестве, не желает мириться с возмутительным своеволием Мира.

Мирным путем этот конфликт неразрешим.

Значит, что?

Значит – война.

Миров.

Мира Вокруг нас, и – Мира человека, глубоко убежденного в том, что этот Весь Мир должен быть слугой, прислугой, если угодно – рабом не просто отдельно взятого человека, а вполне конкретного человека, то бишь, его самогó – сáмого достойного всяческих благ.

Всхоленного и взлелеянного.

Горячо любящей и обожествляющей его родительницей.

Всю свою жизнь посвятившей именно ему.

И всю свою жизнь видевшей, «как свет в окошке», весь смысл своей жизни в исключительно в том, чтобы сделать все, что только можно, и даже то, что невозможно, для благополучия, радости и счастья своего ребенка.

Иными словами: хотела – как лучше.

Получилось же…

Вспомним давно сказанное по поводу того, куда выстлана дорога благими намерениями.

Туда, куда никто из нас не спешит.

Нет такого Некто, кто спешил бы Туда.

Откуда никто не возвращался.

Но попасть Куда каждому страшно.