Текст книги "Люди земли Русской. Статьи о русской истории"

Освободительная борьба фактически закончена: Царское войско не только достигло рубежей исконно русских земель с православным населением, но частично (в Литве) перешло их. Главный враг, Польша, разгромлен и обессилен. Агрессивные стремления к покорению Речи Посполитой не входят в расчеты Москвы, но возникает иная возможность закончить длящуюся уже 500 лет борьбу между двумя главными ветвями славянства установлением крепкого, нерушимого союза обоих государств, объединения их под единым скипетром – в Двуединой Русско-Польской Монархии при полной взаимной веротерпимости и сохранении самобытной государственности в обеих ее частях. Пламенным сторонником этой идеи выступает сам патриарх Никон, мощный идеолог народного русского, независимого от каких-либо внешних влияний, православия. Ей сочувствуют также ближайшие, широко мыслящие друзья Царя: высококультурный окольничий Ртищев и создатель Уложения Иван Никитич Одоевский. Ее разделяет и сам Царь.

В измученной войной и внутрипартийной борьбой Польше эта идея также находит отклик в лице энергичной бездетной жены короля Яна-Казимира и части радных панов, видящих в переходе к наследственной монархии единственное спасение от республиканского хаоса. Через полтораста лет эта идея возродится и будет частично осуществлена Александром I, а еще через сто лет снова промелькнет в обращении к полякам Верховного Главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича (1914 г.). Но пока она так формулируется в грамоте, разосланной Царем по воеводствам и поветам: «Великого Княжества Литовского и короны Польской сенаторам, полковникам, ротмистрам, всей урожденной шляхте, всему рыцарству и духовного всякого чина людям… чтобы мы вас пожаловали, веры вашей, прав и вольностей ни в чем нарушать не велели, прежними маетностями владеть велели. А вы бы королем своим Яна-Казимира, пока он жив, имели, а нас бы, Великого Государя, на корону Польскую выбрали, нам и сыну нашему присягнули и кроме нас на королевство Польское по смерти Яна-Казимира другого государя никого себе не выбирали, и в конституцию бы это напечатали».

На этой базе начаты и ведутся длительные переговоры между Русью и Польшей. Возникает ряд вариантов. Одерживает верх мнение – признать Царя Алексея Михайловича и всю династию Романовых наследниками Яна-Казимира по его смерти, утвердить в Польше принцип легитимизма при сохранении политических прав шляхты (сейма). Энергичная королева хлопочет лишь о том, чтобы корону наследовал не сам Царь, а его сын, женившись на ее племяннице.

«Наша страна»,

Буэнос-Айрес, 10 июля 1954 г.,

№ 234, с. 4–5.

* * *

Возможность возникновения на Востоке мощной Двуединой Монархии беспокоит уже Европу. Вена направляет специальное посольство ловкого словенца Алегретти якобы с целью примирить враждующих, но на самом деле для противодействия возникающему союзу. В том же направлении действует Бранденбург и заинтересованная в польских делах Саксония.

Главным препятствием к заключению союзного договора служит то, что Царь Алексей Михайлович ни в какой мере не забывает об освободительных целях войны и требует безусловного включения всех южно-русских областей в состав Русского государства, паны же стремятся сохранить их за Польшей.

Как же реагирует на новые перспективы Хмельницкий и окрепшее за время войны южнорусское шляхетство?

Переход на служилое положение Московского дворянства и смена феодально крепостнических прав владения крестьянами совместной с ними поместной службой государству (Московский порядок) ни в какой мере не привлекает шляхетство. Наоборот, оно всячески противится этому. На фронте доходит до открытых столкновений между отрядами полковников Дорошенко, Константинова, Нечая и др. с войсками Московских воевод и крестьянским ополчением. «В Друйском, Резицком и Лужском уездах от казаков запустело», – доносят царские воеводы. Следствие показывает, что за спиной этих разбойников стоит сам атаман Золотаренко, действующий в полном согласии с Хмельницким. Он беспрерывно сносится со шведами, уже воюющими с царской ратью, что известно в Москве. Сам Хмельницкий сносится с Крымом, с господарями Валашским и Молдавским, с венгерским Ракоци, сколачивая коалицию против Москвы. Он интригует и при дворе Яна-Казимира. «Гетман хочет отложиться при первом гневе государевом», – пишет в Москву из Киева Бутурлин, – «но черные люди на такую неправду ему не помогают». Православный русский народ верен Царю.

С целью сорвать переговоры об избрании Алексея Михайловича Хмельницкий посылает в Вильну свою делегацию, как союзника (а не подданного) Царя, но Одоевский не допускает ее на заседание. Соглашение о признании Русского Царя наследником Польско-Литовской короны, наконец, достигнуто. Это приводит в бешенство Хмельницкого.

– Дитки, – орет он, – треба отступите от Царя! Будем под бусурманским государем, не то что под христианским!

Мысль о вовлечении в борьбу против народной Московской монархии могущественной Оттоманской Империи, хотя бы ценой отдачи ей в рабство всего южнорусского народа, не оставляет его… Были бы лишь сохранены феодально-крепостнические привилегии, на что султан не поскупится.

Надежды на Швецию гаснут: ее война с Московским царством в Польше не принесла решительной победы ни одной из сторон, но передышка, данная Царем Республике и оттяжка им на себя части шведских сил укрепила Яна-Казимира и шведы изгнаны из Польши.

В связи с этим новым изменением общей политической обстановки в Восточной Европе, Освободительная война Московского царства также меняет свой характер. Швеция выходит из игры, окончив войну против Москвы вничью. Польская республика слишком слаба для широких военных действий и, следовательно, проект создания Двуединой Русско-Польской Монархии, при всей осторожности Московской дипломатии, все же рисуется ей реальным. На Литовско-Белорусском фронте заключено длительное, хотя и неустойчивое перемирие, изредка нарушаемое отдельными локальными столкновениями. Но на юге, на правобережной Украине образуется новый фронт – разгорается социальная борьба, то и дело переходящая в открытые военные действия.

Основные области Литовской Руси фактически в руках Руси Московской. Москва может теперь ожидать более благоприятной политической обстановки, не вовлекаясь в большую войну. Отдельные военные столкновения с магнатами случаются, но они носят местный эпизодический характер и сравнительно легко улаживаются. Польское магнатство уже перестает быть реальной военно-политической силой на южной Руси. Но взамен него там выкристаллизовывается новое теперь уже русское панство, с теми же политическими понятиями и традициями. Между ним, с одной стороны, и крестьянством, поддерживаемым Москвой, – с другой, возгорается борьба, которая будет разрывать груды южной Руси еще целые 50 лет, вплоть до Полтавской битвы.

Новая социальная группа южнорусской шляхты захватывает земли бежавших польских магнатов, и претендует на владение их бывшими крепостными и на наследование политической власти магнатства. Эта группа полностью проникнута польской феодально-республиканской идеологией и, следовательно, враждебна Московской народной монархии и ее государственному порядку. Ее вражда проявляется в самых разнообразных формах, от льстивых выпрашиваний себе наследственных должностей и имений (старост, мечников, наследственных судей, чего нет в Московском царстве) до открытых бунтов и переходов на сторону Польши. Опора этих новых магнатов – 60 тысяч привилегированной полушляхты – реестровых.

Верными и неизменными союзниками Царя всея Руси в Приднепровье остаются крестьянство и городское мещанство. Этот слой называется теперь «поспольством» или «чернью» в отличие от «значных» – новой шляхты. «Значные» при поддержке и покровительстве ближайшего окружения гетмана (новых магнатов) захватывают местные должности и «грунты», т. е. общины освобожденных крестьян. Они провозглашают себя их «державцами», т. е. крепостными владетелями, требуя полного «послушенства» от «поспольных» – пахотных мужиков. Образуются даже новые магнатские гнезда под именем «державских слобод». Политика Москвы в Приднепровье становится необычайно сложной в обстановке развития этого процесса. Дух русской государственности и моральные основы Царства не могут допустить возникновения новых магнатов за счет порабощения крестьян, но для пресечения этого сил не хватает: царский гарнизон стоит только в Киеве; там же находится и резидент царя при гетмане, но все остальное Приднепровье полностью управляется старшиной, т. е. выдвинутым войной русским шляхетством.

В такой политической обстановке умирает Богдан Хмельницкий, и гетманская булава переходит к его сыну Юрию, далеко не унаследовавшему способностей отца, слабому и недалекому юноше. Пользуясь его слабостью, новое магнатство тотчас же выдвигает своего ставленника на пост гетмана – ловкого, энергичного, но абсолютно беспринципного

Выговского, поляка и шляхтича по духу, но вместе с тем платного агента Москвы. Юрий Хмельницкий отказывается от власти, и Царь утверждает гетманом Выговского, но против него тотчас же восстает «поспольство» – начинаются крестьянские восстания.

«Наша страна»,

Буэнос-Айрес, 17 июля 1954 г.,

№ 235, с. 3.

Разложение южнорусской шляхты

Начинается новая гражданская война. Положение осложняется смертью Киевского митрополита Сильвестра Коссова и выбором его заместителя. Бутурлин требует назначения иерарха русской Церкви, но старшина отстаивает юрисдикцию Константинопольского патриарха. Попытки Бутурлина замирить край введением русской администрации в главных центрах встречает жесточайший отпор новой шляхты, чем пользуется Польша, действуя через своего агента при Выговском – южнорусского «прогрессиста» того времени Юрия Немирича, врага Москвы, нахватавшегося при поездке в Голландию западных идей. Гетман и шляхта разбивают крестьянское ополчение. Его предводитель Пушкарь погибает в бою, а все ратники полностью эмигрируют в пределы Московского царства – яркий показатель политических настроений южнорусского крестьянства того времени.

Положение становится настолько серьезным, что Московское правительство находит нужным отозвать из Киева сторонника дипломатических действий и заменить его решительным, суровым воеводой В. Б. Шереметевым, на которого тотчас же по прибытии в Киев нападают отряды Выговского.

Типичный для республиканских магнатов маневр. Выговский ведет войну с Московским воеводой Шереметевым, но одновременно шлет верноподданнические послания Царю, что не мешает ему в то же время договариваться с польским сенатом о воссоединении освобожденных областей с Речью Посполитой.

Московское правительство вынуждено двинуть против Выговского значительные силы под начальством князя Ромодановского, князя Трубецкого и князя Пожарского. К этим отрядам присоединяется все масса южнорусских крестьян. Выговский же, следуя рецептуре Хмельницкого, призывает Крымского хана, с помощью которого разбивает русские отряды.

Но эта купленная изменой победа не может спасти Выговского и его окружение. Мужицкое восстание против них разгорается. Повстанцы захватывают Нежин, Чернигов, Переяславль и ряд других крупных городов. Сам Выговский вынужден бежать из Чигирина. Приведенное Немиричем наемное польско-немецкое войско разбито крестьянами и сам он убит. Заключенный шляхетской старшиной Гадяцкий договор о воссоединении с Польшей на правах автономного княжества возбуждает негодование среди запорожцев. Всеобщее крестьянское восстание развивается под лозунгом единства с Московским Царством.

Выговский бежит в Польшу, а прибывший посол Царя князь Трубецкой созывает в Переяславле всеобщую (включая крестьянство) «черную раду», на которой «поспольство», преодолев сопротивление «державцев», утверждает новый статут единства всей русской нации:

Московская административная система вводится в шести крупнейших уездах (Киеве, Переяславле, Чернигове, Нежине, Брацлаве и Умани); гетман и старшина лишены права вести самостоятельные внешние сношения и сепаратные от Москвы войны; назначение полковников и высших чинов утверждается всеобщей радой, а не гетманом. Характерная деталь этой «черной рады»: старшина все же пытается сохранить политический контроль над крестьянством, требуя, чтобы никто из жителей южной Руси не мог сноситься с Москвой иначе, как через гетмана, но это требование решительно отклонено царским послом. Москва и южнорусское крестьянство неразрывны.

Рада возвращает Юрию Хмельницкому гетманскую булаву, но он явно негоден к этому посту. При первом же столкновении с войсками магната Любомирского, он позорно бежит, дает обещание уйти в монахи, а своим бегством с поля битвы ставит отряд Шереметева в очень тяжелое положение. Магнаты снова хозяйничают на правобережье Днепра (1660 г.). Южная Русь разорвана надвое. В 1663 г. Юрий Хмельницкий принимает пострижение, а старшина правобережья выбирает в гетманы агента Польши полковника Тетерю. Но на левобережье вздымается новая волна народного движения, возглавляемая протопопом Филимоновым, теперь принявшим иночество под именем Мефодия. Крестьянство требует не только единства с Московской Русью, но установления в Приднепровье ее администрации взамен сохранившегося еще с польских времен феодального самоуправления. Не шляхту, а царских воевод хотят мужики и собирают новую крестьянскую «черную раду» в Нежине, где провозглашают гетманом Брюховецкого. Противоречия новой южнорусской шляхты и крестьянства настолько обострены, что эта рада заканчивается избиением шляхты, часть которой спасается лишь под защитой царского посла князя Великогагина.

Теперь в Приднепровье два гетмана двух ориентаций и два митрополита двух юрисдикций, т. к. Мефодий избран на раде и утвержден патриархом всея Руси, блюстителем митрополичьего престола, а на правой стороне владеет митрополией ставленник шляхты Иосиф Нелюбович-Тукальский, утвержденный Константинопольским патриархом.

Пользуясь этой смутой, Польша делает новую попытку вернуть себе южную Русь при содействии гетмана Тетери, но успеха не имеет. В хаосе неудачной авантюры гибнут бывшие сподвижники Хмельницкого Выговский и Богун, расстрелянные поляками, а митрополит Нелюбович уведен в плен. Сам Тетеря бежит в Польшу, и на его место две враждующие между собой шляхетские группы выбирают двух гетманов – Опару и Дорошенко. В кровавом конфликте побеждает второй.

Так хозяйничает шляхта на правом берегу. На левом же происходит обратное: в 1665 г. гетман Брюховецкий, под давлением снизу, просит Царя окончательно ликвидировать шляхетские привилегии и феодальный порядок управления, введя русскую административную систему – царских воевод и выбранных всенародно целовальников, а также принять южнорусскую Церковь в юрисдикцию патриарха всея Руси.

В этой запутанной обстановке царь Алексей Михайлович заключает с Республикой длительное Андрусовское перемирие (но не окончательный мир), по которому предоставляет Польше правый берег Днепра, за исключением Киева, сохраняя левый, уже воспринявший народную государственность Московского царства.

Но пережитки польского республиканского феодализма еще не сдаются. Потеряв надежду на реальную помощь расслабленной вконец Республики, они ориентируются теперь на Турецкую деспотию и ее крымского и очаковского вассалов. Это сила! Ею соблазнен и Брюховецкий. В контакте с Дорошенкой и митрополитом Тукальским он нападает па русские отряды. Успеху предательского удара способствует бунт Стеньки Разина, охвативший Дон и Поволжье. К «пану Стехвану» Брюховецкий отправляет посольство с грамотами и подарками.

На помощь русским воеводам из Москвы выслан сильный отряд Ромодановского. Брюховецкий и Дорошенко прибегают к старому способу – привлечению всегда готовых к грабежу крымцев. Опираясь на них, Дорошенко аннулирует гетманство Брюховецкого и самого его убивает.

Но на левобережье снова вспыхивает крестьянское движение, во главе с пламенным сторонником Москвы нежинским протопопом Семеном

Адамовичем. На гетманский пост выдвинут им Многогрешный, которого Царь утверждает.

Таким образом, в начале семидесятых годов XVII в. на южной Руси снова три гетмана: Многогрешный на левом, московском, берегу, а на правом – принявший турецкое подданство Дорошенко и ставленник Польши – Ханенко, захвативший при помощи Яна Собеского Немиров, Брацлав и Могилев. Митрополита же два: Лазарь Баранович, от патриарха всея Руси, и Иосиф Тукальский, посвященный Константинопольским патриархом.

Дорошенко удается вовлечь в южнорусские дела саму Турецкую Империю. Падишах Магомет IV ведет разом на Русь и на Польшу огромное трехсоттысячное войско. Поляки и Ханенко разбиты. Неприступный Каменец взят. Республика покупает мир дорогой ценой, уступив всю южную Русь султану с обязательством выплачивать еще ежегодно крупную дань.

Московское Царство поставлено теперь один на один против могущественнейшей в то время Оттоманской Империи. Но оно не складывает оружия. Ромодановский и новый гетман Самойлович удачно действуют против крымцев. Султан не может прокормить своего огромного войска в разоренной дотла стране и уходит, привлеченный новыми агрессивными целями, направленными против Вены, но сохранив полученное по договору с Польшей право на южную Русь и оставив там своим уже гетманом Дорошенко. Тем не менее, власть этого гетмана шатка. Весь южнорусский народ и даже часть шляхты против турок. При нажиме Ромодановского Дорошенко сдается, выговорив выгодные для себя условия: службу воеводы в Московском царстве и поместье в тысячу дворов.

Но Турция, в руках которой находится все Черноморское побережье, не намерена терять завоеванных к северу от него областей. Порта ставит нового вассала, извлекая из монастыря Юрия Хмельницкого и награждая его громозвучным титулом Гедеона-Георгия-Венжика, великого князя Сарматского и гетмана Запорожского, для утверждения власти которого визирь снова ведет на южную Русь большое войско. Ромодановский со слабым московским войском вынужден отступить за Днепр, а вместе с ним в том же направлении катится новая мощная волна эмиграции поспольства в пределы Московской Руси. Этот поток столь силен, что некоторые города и уезды правобережья (по свидетельству летописца – Черкасы, Лысянка, Мошны, Богуслав, Корсунь и др.) совершенно пустеют. В Московских же пределах заселяется новый край (в будущем Екатеринославская губерния). Новые поселенцы переваливают даже через Дон под Воронежом и основывают там ряд больших слобод. Так «голосует» южнорусское крестьянство за единство Руси под скипетром Московского Самодержца.

Но звучат еще и голоса уже разложившегося, как социальная группа, магнатско-шляхетского средостения. Заговоры в гетманском дворце следуют один за другим. Они лишены уже почвы и неизменно проваливаются. Последний из них – измена Мазепы, абсолютно оторван от всех слоев населения. За Мазепой не идет никто. Полтавский бой возвещает победу не только над западноевропейским шведским интервентом, но и поражение западного феодального сепаратизма прогрессивным государственным порядком Русского самодержавия.

В такой политической обстановке застает южную Русь кончина ее освободителя Алексея Михайловича. Его ближайшие сотрудники в деле построения русской народно-монархической государственности и завершения национального объединения Руси также отходят от кормила правления: низвергнут могучий Никон, в опале опытный и твердый администратор Матвеев, отстранены высококультурные Ртищев и Одоевский. У власти – боярское правительство царевны Софии и во главе его безвольный, мягкотелый западник князь Вас. Вас. Голицын. Средостение – преграда между Царем и народом – крепнет и переходит в наступление на Самодержавие, опираясь на стрелецкое войско (привилегированное по сравнению с ратниками ополчения), по существу ту же, хотя и не вполне оформившуюся еще полушляхту. Хованщина – яркий пример попытки боярско-стрелецкого средостения утвердить свою диктатуру.

Московский мир 1676 г. заканчивает Освободительную борьбу Московского царства. Этот мирный договор далек от планов, намеченных Алексеем Михайловичем, но он все-таки – крупная дипломатическая победа Московского Царства, внутренне ослабленного в тот момент борьбой боярских партий. Проект создания Двуединой Монархии рухнул. Литва возвращена Польской Республике. Из числа освобожденных уже областей сохранены Смоленск, Рославль, Стародуб, Чернигов, Нежин, Переяславль, Гадяч, Полтава, Кременчуг и на правом берегу только Киев с уездом. Широкая полоса освобожденных русских земель расстилается по левому берегу Днепра от Двины до Крымской границы. Но правобережье уступлено Польшей Турции, и Московское царство того времени не в силах начать за него борьбу с мощной Империей. Разрешение этой задачи последует позже, но уже в совершенно иных формах, т. к. сама Русская Народная Монархия Царя Алексея Михайловича будет разгромлена и подавлена западноевропейским абсолютизмом сына его Петра…

Тогда и теперь

Спор о том, повторяются ли исторические процессы в ходе развития жизни человечества или нет, вряд ли разрешим. Но трудно оспаривать тот не раз подтвержденный опытом факт, что сходные по своему содержанию и направленности исторические периоды характеризуются сходными же симптомами в политической и социальной жизни.

Борьба за освобождение южной Руси и воссоединение ее с северной содержала в себе целый комплекс столкновений религиозных, национальных, государственных и социальных идей и понятий. Русское православие боролось не только с польским католицизмом, но и с чуждым Руси церковным сепаратизмом. Созревшее и вполне оформившееся в Москве сознание национального русского единства сталкивалось с пережитками удельного (феодального) автономизма. Всеобщее служение государству, в лице его Царя – московская «служба», основа русской государственности преодолевала занесенную с Запада эгоистическую антигосударственную «вольность». Система прикрепления пахотного крестьянина к земле, но не к помещику, принятая в Москве, боролась с западным феодальным крепостничеством, отдававшим крестьянина полностью, как вещь в руки помещика, шляхтича, магната.

В ходе этой борьбы действовали одновременно три силы: Русское Московское Самодержавие, южнорусское крестьянство и средостение (магнаты и паны), подкрепленное внешними врагами Руси-России (Польской республикой, Крымской деспотией, шведскими феодалами, агрессивным турецким империализмом). Две первые силы боролись в нерушимом союзе, сдавливая с двух сторон шляхетское средостение и… раздавили его в своем стремлении к единству.

Время течет, национальные, государственные и социальные формации изменяют в соответствии с его течением свой вид, сохраняя в основном свою направленность…

Попытаемся сравнить ту, уже ушедшую в историю, эпоху с современностью того же южнорусского народа, на той же территории, поскольку мы можем его видеть теперь и анализировать.

Есть ли там теперь крестьянство, угнетенное, но все же борющееся за свою свободу, за свои имущественные права, за свою землю?

Есть. Это мы можем утверждать, подкрепляя свои утверждения множеством фактов.

Имеются ли там теперь чужеродные насильники, подобные польскому панству первого периода Освободительной борьбы XVII в.?

Они видимы всем, и то, что они полностью чужеродны русской народной почве вполне ясно. Они действуют теперь не под знаменем Республики Польской, а под флагом мировой революции. Но сущность их та же, та же направленность их к угнетению крестьянства и та же чужеродность их на русской земле.

Вызревает ли в современности группа новых насильников южнорусского крестьянства, аналогичных псевдонациональной антинародной южнорусской шляхты XVII в.?

Видим и ее в лице вполне сходных со шляхетскими своевольцами современных сепаратистов, стремящихся сесть на шею русскому пахотному мужику. Лозунг шляхетской «вольности» теперь грубо заменен вывеской демократических свобод и самоопределения на тех же демократических основах, но социальная направленность этой группы та же – захватить в свои руки украинский пирог.

Поддерживаются ли эти чужеродные, паразитарные элементы внешними, враждебными Российской государственности силами?

Увы, приходится признать, что они поддерживаемы ими на всем периоде борьбы, начиная от запломбированного вагона 1917 г. вплоть до попыток сторговаться с маленковским коллективом[8]8
  Г. М. Маленков – председатель Совета министров СССР в 1953–1955 гг.


[Закрыть] за счет крови и пота Российского народа в году текущем. Они поддержаны всеми врагами России, и разница лишь в том, что тогда эти враги прикрывались религиозными целями, теперь же целью защиты от «исторической русской агрессии».

Остается найти еще только одну силу – Царя Северного, Православного.

Ее пока еще нет в реальной современности, и в этом трагизм освободительной борьбы всего русского крестьянства, всего русского народа.

Нет в реальности, но в идее?

Много, очень много симптоматических фактов подтверждает нам то, что не только современное «поспольство» южной Руси, но и крестьянство северной, равнин Сибири, гор Кавказа готово слиться в едином клике:

– Волим под Царя Восточного, Православного! Да будем едины вовек!

Момент этого крика и станет разрешением всех религиозных, национальных, государственных и социальных бедствий современной Руси-России. Да и не только ее одной.

Сходные симптомы характеризуют сходные же процессы.

«Наша страна»,

Буэнос-Айрес, 24 июля 1954 г.,

№ 236, с. 4–5.