Текст книги "Алан Тьюринг и тайная комната"

Но постепенно сотрудники «Комнаты 40» смирились с потерей Хоупа и признали заслуги Джеймса в том, что касалось их возросшего авторитета и престижности их работы. При нем вольнонаемные сотрудники «Комнаты 40» стали получать лейтенантские должности в военно-морском резерве Англии. Поначалу они считали нелепостью ходить в военно-морской форме, не имея познаний и подготовки в области мореходства, и выразили Джеймсу протест. Совершенно противоположного мнения придерживался преподобный Монтгомери, который написал Джеймсу письмо, в котором выразил свое несогласие с протестующими и с мнением, что священнослужители не должны принимать участие в войне, а также сожаление, что не может проходить службу на военном корабле. Надо сказать, что офицеры из бывших вольнонаемных сотрудников «Комнаты 40» вышли странноватые. Одни забывали одевать офицерские фуражки, выходя за пределы здания адмиралтейства, другие одевали их набекрень или вообще задом наперед.

Среди сотрудников «Комнаты 40» преобладало мнение, что у их нового начальника было слишком много свободного времени и что в случае необходимости его было очень трудно застать на рабочем месте. Несмотря на это, все сходились во мнении, что для «Комнаты 40» он представлял ценное приобретение, поскольку более энергично и последовательно отстаивал в верхах ее интересы, чем чрезмерно сдержанный Хоуп.

Другим важным реорганизационным мероприятием, затронувшим «Комнату 40», стало ее включение в состав военной разведки в мае 1917 года. В результате она стала официально именоваться секцией № 25 разведывательного отдела английского адмиралтейства (РО‑25). Но это совсем не значило, что отныне поток разведывательной информации, которая ранее была недоступна «Комнате 40», немедленно туда хлынул. Он не хлынул даже в самом конце Первой мировой войны. Но положительные сдвиги все же произошли.

Например, казначей флота Эрнст Тринг, в течение последних трех лет занимавшийся отслеживанием местоположения немецких подводных лодок из открытых источников, получил, наконец, доступ к разведывательной информации «Комнаты 40» в части его касающейся. Тринг был идеальной фигурой для этой работы. Для него были характерны кропотливость, здоровый скептицизм и аналитический склад ума. Он не позволял себе слишком обольщаться сверхоптимистичными докладами, полученными от переполненных энтузиазмом офицеров в море или, наоборот, слишком пессимистичными, поступавшими из адмиралтейства. Произошедшее синергетическое слияние разведывательной информации из немецких военно-морских дешифровок с экспертными знаниями и опытом Тринга стало одним из свидетельств постепенного превращения «Комнаты 40» из криптографического бюро в полноценный разведывательный центр. С возобновлением неограниченной подводной войны Германией в феврале 1917 года это событие пришлось как нельзя более кстати.

К середине 1917 года относятся изменения в централизованном распределении разведывательной информации, полученной в «Комнате 40». Радиограммы, которые на ее основе писали и отправляли только Оливер с Уилсоном[104]104
  Покинул свой пост консультанта Оливера на общественных началах в начале 1917 г.


[Закрыть], теперь рассылались от имени Джеймса и даже иногда его подчиненными, хотя в последнем случае эти радиограммы никогда не содержали оперативные указания. Первый морской лорд Джеллико создал в военно-морском штабе противолодочный отдел под командованием адмирала Александра Даффа и включил его в список адресатов циркулярной рассылки немецких военно-морских дешифровок. И как очень хорошую новость восприняли в «Комнате 40» надоевшего всем начальника оперативного отдела военно-морского штаба Томаса Джексона.

Чтобы успешно справляться с поставленными задачами, «Комната 40» нуждалась в любых силах и средствах, какие только могли быть ей предоставлены. В мае 1917 года немцы завершили процесс перехода с «ВРК» на новый «Флотский радиограммный код» («ФРК»). А вместе с этим была произведена смена всех немецких радиопозывных. Криптографические ключи обновлялись теперь каждые сутки. А обозначения квадратов, на которые была разбита карта Северного моря, дополнительно засекречивались в немецких радиограммах с помощью отдельного кода. Несмотря на все эти препятствия, в конце 1917 года «Комната 40», по мнению Берча и Кларка, находилась на пике своего успеха. Учитывая недавние улучшения, внесенные немцами в свои коды, а также сокращение немецкого военно-морского радиообмена, это мнение следует воспринимать просто как заявление в поддержку реорганизации «Комнаты 40» Холлом и косвенную критику в адрес Оливера.

Поздней весной 1917 года рабочая группа под руководством Грея была командирована в Италию. Этой командировке предшествовала поездка Холла на Мальту, в Рим и Александрию. Итальянцы и французы перехватывали большое количество немецких радиограмм на Средиземноморье, однако с их чтением дела обстояли не лучшим образом. В рабочую группу входили 5 или 6 сотрудников «Комнаты 40», а также несколько морских офицеров, прошедших обучение у Рассела-Кларка по возведению станций перехвата и их укомплектованию персоналом. В Риме Грей и его коллеги работали в тесном контакте с военно-морской разведкой Италии. В основном они занимались австро-венгерскими военно-морскими кодами, в работе над которыми итальянцы добились существенного прогресса. Из соображений безопасности Грею было запрещено делиться с итальянцами секретной информацией о перемещении немецких подводных лодок на Средиземноморье. Большая часть перехвата с этой информацией поступала в «Комнату 40» с Мальты для прочтения.

К концу 1917 года поток разведывательной информации о действиях немецких и австро-венгерских военно-морских сил на Средиземноморье, Адриатике и в Эгейском море превзошел все ожидания. Этого можно было добиться двумя годами ранее, если бы необходимые шаги были предприняты тогда. С уходом в Северное море наиболее современных и боеспособных военных кораблей Англии в конце августа 1914 года, ведением боевых действий на Средиземноморье, исключая Дарданеллы, занималась Франция. Вступление Италии в Первую мировую войну в 1915 году на стороне Франции и Англии привело к подавляющему превосходству над австро-венгерским флотом на Средиземноморье. Однако это кардинальным образом не изменило там ситуацию. Французы были в первую очередь озабочены защитой от посягательств на свои морские грузоперевозки из Алжира и на французских солдат в Салониках.

Сложилась патовая ситуация. Французы не доверяли итальянцам. Те в свою очередь не желали подчиняться французам, участвовать в совместных военно-морских операциях, кроме тех, что были направлены на защиту итальянского побережья, и предпочитали беречь свой военно-морской флот, чтобы впоследствии использовать его в качестве предмета торга на мирной конференции по итогам Первой мировой войны. Защита торговых судов в регионе, которые принадлежали преимущественно Англии и занимались снабжением английских войск в Египте, Месопотамии, Греции и Италии, а также союзников в лице Франции и Англии, была по большей части обязанностью английского военного командования на Гибралтаре, Мальте, в Александрии и Таранто. Так продолжалось вплоть до 1917 года, пока не был назначен новый главнокомандующий военно-морским флотом Англии на Средиземноморье, введено конвойное сопровождение торговых судов и реорганизована разведывательная деятельность. Без этих мер справиться с немецкими подводными лодками на Средиземноморье вряд ли бы удалось.

В 1917 году начальник французского армейского криптобюро Франсуа Картье поблагодарил Холла за помощь, оказанную во взломе австро-венгерских кодов. Впоследствии Картье жаловался, что Холл отказался помочь с военно-морскими кодами Германии и предложил предоставить их взлом англичанам. Своими успехами в определении местоположения немецких подводных лодок в 1916 и 1917 годах французы были в большей степени обязаны радиопеленгации, а не дешифрованию. По утверждению Джеймса, взаимодействие с французами было тесным, и каждый вечер в Париж из «Комнаты 40» в мешке отправлялась подборка документов, хотя неясно, имела ли эта подборка к дешифрованию или, что более вероятно, представляла собой разновидность дневника военных действий, который получал Джеллико. Успехи, достигнутые французами в борьбе с подводными лодками, скорее всего стали результатом захвата экземпляров немецких кодовых книг на подводных лодках. Эти успехи могли быть продолжительными только, если французам удалось наладить ежедневный взлом ключей перешифровки.

Берч и Кларк утверждали, что к концу 1917 года на Средиземноморье удалось наладить хорошее сотрудничество с французами, которые читали немецкие радиограммы между Берлином и Мадридом, засекреченные при помощи «Транспортного кода». Отношения Холла с главнокомандующим военно-морским флотом Франции адмиралом Де Боном были хорошими, но это совершенно не значило, что секретные знания английских военно-морских дешифровальщиков попадали в распоряжение их французских коллег. Военно-морской флот Франции играл ничтожную роль за пределами Средиземноморья. Поэтому и делиться с ним криптографическими секретами не имело смысла, если французы не могли предложить ничего равноценного взамен.

Что касается сотрудничества с Россией, то обмен разведывательной информацией осуществлялся в обоих направлениях, что неудивительно, учитывая благодарность, испытываемую в «Комнате 40» за экземпляр немецкой кодовой книги, захваченный русскими на «Магдебурге». Из военно-морского штаба в Санкт-Петербурге часто поступали обращения к англичанам за помощью во вскрытии новых ключей к шифрам противника. А из «Комнаты 40» регулярно присылалась разведывательная информация о местоположении и перемещениях военно-морского флота Германии. Примером может служить английская радиограмма, посланная через Александровск:

«Из сообщений на Северном море стало известно, что поскольку 3 корабля немецкой 3‑го линейной эскадры были сильно повреждены, то оба отряда 1‑й линейной эскадры не будут присутствовать в восточной части Балтийского моря одновременно, но возможно, что эти 2 отряда иногда будут подменять друг друга».

Берч и Кларк написали по поводу Моонзундского сражения[105]105
  Совместная операция сухопутных и военно-морских сил Германии по овладению Моонзундскими островами в Рижском заливе Балтийского моря с 12 по 20 октября 1917 г. В англоязычных источниках называется операцией «Падение Альбиона».


[Закрыть]:

«О каждом этапе при подготовке к «Падению Альбиона», второй по счету немецкой наступательной операции в Рижском заливе, и о каждом передвижении немецкой эскадры немедленно становилось известно английскому адмиралтейству, откуда эта информация неизменно перенаправлялась русским».

В декабре 1916 года коммандер Пржиленевский по итогам посещения «Комнаты 40» оставил там свои письменные заметки по поводу полезности разведывательной информации, добываемой путем дешифрования. По его мнению, она позволяла уменьшить количество разведывательных кораблей в море, благодаря ей становились известны маршруты передвижения немецких кораблей и заблаговременно (иногда всего за несколько часов) рассылались предупреждения о планируемом немецком нападении, облегчалось минирование, про которое при соблюдении радиомолчания не становилось известно немцам. А сами русские для обеспечения безопасности связи повсеместно пользовались одноразовыми шифрблокнотами.

Англо-русское сотрудничество в области дешифрования сохранилось после прихода к власти правительства Керенского в России и продолжалось вплоть до революционных событий ноября 1917 года. С точки зрения англичан, любые сведения, которые могли помочь проведению русских военно-морских операций на Балтике и тем самым отвлечь на себя значительное количество военных кораблей Германии, шли на пользу Англии. Это как если бы Большой флот Англии получил соответствующее подкрепление.

Русская революция в ноябре 1917 года заставила Холла нервничать, и он позвонил своему коллеге в России:

«Ввиду сложившейся ситуация я прошу Вас сжечь все документы и бумаги, имеющие отношение к нашей совместной работе. Если ситуация улучшится, я возмещу Вам все потери и буду держать Вас в курсе дела».

Ответа на последовало. Но судя по тому, что немцы не произвели замену своих военно-морских кодов, они так ничего и не узнали от русских. В середине 1918 года русский морской офицер, сбежавший за границу, сообщил немцам, что на «Магдебурге» был захвачен экземпляр немецкой военно-морской кодовой книги, который был эффективно использован. Правда, этот офицер не упомянул, что захваченная кодовая книга была передана англичанам.

В конце ноября 1917 года Холл послал своему русскому коллеге следующую телеграмму:

«Меня волнует судьба русских офицеров в случае, если революционный комитет сдаст русские военные корабли в плен немцам. Предлагаю Вам рассмотреть предложение привести все новейшие миноносцы к проливу Эресунн в южной части Балтийского моря в назначенные день и час. Можно договориться, чтобы наши военные корабли отвлекли противника и помогли Вашим судам пройти через Эресунн к берегам Англии. Пожалуйста ответьте мне, пользуясь этим же каналом связи.

Ваш друг».

Однако события в России развивались слишком стремительно, и из предложения Холла ничего не вышло.

Реорганизация, которой «Комната 40» подвергалась с конца 1916 года, была направлена на реализацию ее потенциальных возможностей, преобразование в настоящий разведывательный центр, привлечение на работу достаточного числа энергичных и компетентных сотрудников, включая машинисток и секретарш, а также оснащение «Комнаты 40» всем необходимым, включая печатные машинки. Инициатором этой реорганизации выступил Холл, а ее воплощением в жизнь руководил адмирал Джеймс. Несмотря на крайний дефицит времени, реорганизация позволила «Комнате 40» в своей области деятельности достичь наивысшей эффективности, на которую она только была способна.

Берлин, Вашингтон, Мадрид, Бухарест

В начале 1916 года Холл уже точно знал, что «Шинн Фейн»[106]106
  Ирландская политическая организация, созданная в 1905 г. для борьбы за освобождение Ирландии от английского колониального господства.


[Закрыть] в самом скором времени намеревалась приступить к активным действиям. Посол Германии в США Иоганн Бернсторф телеграфировал в Берлин, что вооруженное восстание в Ирландии против Англии, впоследствии названное Пасхальным, было запланировано на 23 апреля 1916 года. Он затребовал от 25 до 50 тысяч винтовок, пулеметы и полевые орудия для передачи ирландским повстанцам. Из Генерального штаба сухопутных сил Германии Бернсторфу ответили, что оружие будет послано на небольшом пароходе «Либава». Также ему были сообщены кодовые фразы, которые будут транслироваться радиостанцией в Науэне, чтобы известить его об отправке оружия или о задержке с отправкой. С 1914 по 1916 год в «Комнате 40» для прочтения поступили 32 немецких сообщения, имевшие отношение к оказанию Германией помощи «Шинн Фейн» в подготовке к вооруженному восстанию. Правда, неизвестно, сколько из них было прочитано до начала Пасхального восстания.

9 апреля 1916 года пароход «Либава» вышел из Любека с немецкой командой на борту. Он был замаскирован под норвежский пароход «Ауд» и вез 20 тысяч трофейных русских винтовок, пулеметы, миллионы боеприпасов к ним и взрывчатку. О его отправлении в «Комнате 40» узнали, прочитав немецкую радиограмму, посланную 15 апреля 1916 года из Науэна. В ней спрашивалось, действительно ли вспомогательный немецкий крейсер, который должен был доставить оружие в Ирландию, уже…

Последние кодовые группы радиограммы были перехвачены в искаженном виде, но ее общий смысл был понятен и так.

20 мая 1916 года пароход «Либава» прибыл в залив Трали-Бей на западном побережье Ирландии. Он не смог связаться с ирландскими повстанцами, был перехвачен английским военным кораблем и затоплен командой во время эскортирования в Куинстаун.

В декабре 1916 года Германия сделал еще одну попытку оказать помощь «Шинн Фейн». Бернсторф получил телеграмму из Берлина о том, что между 21 и 22 февраля 1917 года к берегам Ирландии морем будет доставлена следующая порция вооружений. 15 февраля 1917 года Холл отправил следующую радиограмму адмиралу Льюису Бейлу, командующему английской эскадрой, защищавшей Ирландию от немецкого нападения с моря:

«Не могу назвать точные места высадки на берег, но, по всей видимости, она состоится в Голуэй и Трали[107]107
  Заливы на западном побережье Ирландии.


[Закрыть], предположительно между Керри-Хед[108]108
  Мыс на западном побережье Ирландии.


[Закрыть] и Бласкетом[109]109
  Архипелаг у западного побережья Ирландии.


[Закрыть]. А также к западу от отмели Баррел, к северу от Слин-Хеда[110]110
  Маяк на западном побережье Ирландии.


[Закрыть]. Названия являются приблизительными, но на данный момент это лучшее из того, что мы имеем».

Холл умудрился продать немцам фальшивую копию английского кода, предназначенного для использования в экстренных ситуациях во время войны, а потом и его обновленную версию. Холл снабжал немцев фейковой информацией, организовав отправку радиограмм, засекреченных эти кодом, – например, о том, что к перевозке из Южной Америки в Англию планировалась большая партия золота. Он рассчитывал, что Германия отправит на перехват судна с золотом один из своих рейдеров. Ожидания не оправдались. Вместо этого председатель Банка Англии потребовал от Холла незамедлительно передать золото в государственную казну.

Министерство иностранных дел Германии имело беспроводной канал связи с немецким посольством в Мадриде, которое предоставляло дипломатам в Берлине возможность сноситься через него с заморскими территориями. С середины 1915 года этот канал связи находился под неусыпным контролем «Комнаты 40». Кроме того, письма немцев, находившихся за границей, на родину доставлялись сначала в Испанию, а потом в Германию либо через Францию, либо морем на английских кораблях с заходом в порты Англии, где немецкие письма подвергались перлюстрации. Холл считал очень важным делом быть в курсе того, что немцы делали и замышляли в Испании и на обоих американских континентах. Поэтому он поручил «Комнате 40» тщательно отслеживать всю немецкую переписку по этой теме.

К середине 1917 года блокада Германии стала очень негативно сказываться на немецкой экономике. В частности, немцам очень не хватало вольфрама, который они прежде получали переработкой вольфрамовой руды, добываемой в Испании. В Германии были готовы не останавливаться ни перед чем, чтобы доставить вольфрам в Германию из Испании, минуя английские военно-морские патрули. В свою очередь англичане были способны на очень многое, лишь бы помешать этой доставке.

Небольшие испанские шахты, на которых добывалась вольфрамовая руда, находились под наблюдением разведывательной сети, возглавляемой коммандером Морисом Митчеллом. Этой сетью из Лондона управляли помощник Холла Хершелл и казначей флота Ллойд Херст, эксперт военно-морской разведки по Южной Америке.

2 октября 1917 года в «Комнате 40» была прочитана радиограмма, отправленная немецким адмиралтейством военно-морскому атташе в Мадриде Гансу Крону:

«Недавно от посла[111]111
  Макс Ратибор.


[Закрыть] была получена информация, что, возможно, будет осуществлена транспортировка вольфрамовой руды на подводной лодке. Реализация этого плана, вероятно, ожидается в ноябре в окрестностях Канарских островов. Пришлите подробный доклад относительно вышеизложенного».

Крон приступил к исполнению обязанностей военно-морского атташе Германии в Мадриде в 1916 году. Власти Испании невзлюбили Крона за противозаконную деятельность по организации шпионажа и диверсий, несовместимую с нейтральным статусом Испании в Первой мировой войне. Его отношения с сотрудниками немецкого посольства в Мадриде были еще хуже. Когда Крон обратился к Ратибору за разъяснениями по поводу возможной транспортировки испанской вольфрамовой руды в Германию, тот сказал, что ему ничего про это не известно. Но Крону сама идея понравилась. 16 октября 1917 года он отправил в немецкое адмиралтейство радиограмму, прочитанную в «Комнате 40», о том, что через Канарские острова транспортировать вольфрамовую руду будет затруднительно, а лучше это сделать через Бискайский залив. В качестве возможного варианта для промежуточной транспортировки Крон рассматривал также Средиземноморье.

Через 3 недели Митчелл получил донесение от одного из своих агентов, что какая-то вольфрамовая руда хранилась на портовом складе в Бильбао. Агент проник туда под видом поиска сбежавшей собаки-поводыря. Митчелл попросил у Хершелла разрешения проинформировать французов о возможном провозе испанской вольфрамовой руды через территориальные воды Франции в Средиземноморье на рыболовецком судне, чтобы потом перегрузить ее на немецкую подводную лодку. Хершелл ответил Митчеллу, что приказывает ему предпринимать любые меры, чтобы не допустить вывоза испанской вольфрамовой руды из Испании и немедленно сообщать о происходящем.

Игнорируя мнение Крона относительно трудностей, связанных с проходом судна с вольфрамовой рудой из Бильбао через Канарские острова, 7 ноября 1917 года немецкое адмиралтейство радировало Крону, что «крейсерские подводные лодки под номерами 156 и 157 могут прибыть к Канарским островам […][112]112
  Кодовая группа, обозначавшая дату прибытия немецких подводных лодок к Канарским островам, при перехвате была зафиксирована в искаженном виде. Предположительно – 24 ноября 1917 года.


[Закрыть]. Каждая может принять на борт до 40 тонн вольфрамовой руды. Если Вы по-прежнему уверены, что план может быть благополучно реализован, то, пожалуйста, сообщите его детали, и можно договориться о месте встречи».

Хершелл доложил о последних событиях Холлу, и тот сразу понял, что появилась не только возможность захватить судно с вольфрамовой рудой, но и потопить сразу 2 немецкие подводные лодки. Холл приказал Хершеллу отменить свой приказ Митчеллу. Теперь Митчеллу следовало не препятствовать выходу судна с вольфрамовой рудой из Бильбао. Он просто должен был отрапортовать, когда этот выход состоится и какое судно будет использовано.

19 ноября 1917 года Холл доложил первому морскому лорду разведывательную информацию относительно немецкой операции по отправке испанской вольфрамовой руды в Германию. Холл заверил первого морского лорда, что полностью доверяет источникам, из которых была получена эта информация, и что его агенты наблюдали за портовым складом, где хранилась вольфрамовая руда. По итогам доклада Холла, Бейли было приказано готовить к проведению специальной военно-морской операции 2 подводные лодки с опытными командирами. Эти лодки должны были как можно скорее приплыть из Куинстауна в Гибралтар. Взамен английское адмиралтейство обещало прислать Бейли 2 подводные лодки из состава Большого флота Англии. А еще двум английским подводным лодкам следовало незамедлительно отправляться в Гибралтар на подкрепление куинстаунским. Там эти 4 английские подводные лодки должны были использовать в качестве своей плавучей базы местный угольщик.

Для транспортировки захваченной вольфрамовой руды было выделено океанское досмотровое судно «Герцог Кларенс». Ему следовало прибыть в порт французского города Сен-Жан-де-Люз. Там по договоренности с главнокомандующим военно-морским флотом Франции Де Боном это судно должны были заправить углем. Второе английское досмотровое судно на всякий случай должно было ожидать дальнейших распоряжений в лиссабонском порту. На «Герцога Кларенса» была отправлена призовая команда из двух офицеров военно-морского резерва и восьми специально отобранных матросов с опытом буксировки малотоннажных судов с грузом до 200 тонн. Им был выдан соответствующий буксировочный трос. Все эти подготовительные меры свидетельствовали о важности предстоявшей операции и об уверенности Холла в том, что ему удастся и дальше получать разведывательную информацию относительно тайной транспортировки вольфрамовой руды в Германию.

Тем временем Митчелл назвал предполагаемое судно, которое будет использовано для транспортировки – деревянный парусный бриг «Сан-Хосе», способный перевозить грузы общим весом до 400 тонн. Однако, каковы бы ни были успехи Митчелла на шпионском поприще, англичанам вряд ли удалось бы многого добиться, если бы «Комната 40» не читала радиограммы, которыми обменивались немецкое адмиралтейство с Кроном. Последний 15 ноября 1917 года сообщил:

«Выполнение плана гарантируется. Парусное судно получит запечатанный конверт с инструкциями по поводу опознавательных сигналов. Заметив подводную лодку в условленном месте встречи, она приспустит и свернет свои паруса, а также поднимет испанский флаг вместе с голубыми и желтыми вымпелами, расположенными друг под другом. В темное время суток будут подаваться световые сигналы голубого и желтого цвета. Пришлите инструкции в отношении встречи и сообщите, если нужны какие-либо другие подробности операции».

Пару дней спустя Митчелл сообщил, что при перевозке вольфрамовая руда будет спрятана под мешками с опилками. Однако 18 ноября 1917 года Митчелл доложил, что «Сан-Хосе» вышел в море, имея на борту только железную руду. Было неясно, действительно ли немцы планировали использовать «Сан-Хосе» для транспортировки вольфрамовой руды или изменили это свое намерение, выбрав другое судно. Все сомнения отпали, когда Крон отправил в немецкое адмиралтейство очередную радиограмму:

«Будет использована парусная бригантина с допустимым грузом до 170 тонн, обе ее мачты имеют одинаковую высоту и выкрашены в белый цвет. На носу и корме с обеих сторон нарисован испанский флаг, а между ними название судна «Эрри Берро». Перед главной мачтой установлен большой красный бак с водой. Если понадобится, сообщаю еще одну отличительную особенность: к парусам бригантины пришит испанский флаг. Она выйдет в море примерно 28 ноября. Пожалуйста, позвольте ей принять на борт немецкие газеты и почтовую корреспонденцию».

Просьба про газеты и корреспонденцию относилась к ее встрече с немецкими подводными лодками.

Теперь англичанам оставалось только выяснить дату, время и точное место встречи «Эрри Берро» и немецких подводных лодок. 24 ноября 1917 года немецкое адмиралтейство проинформировало Крона о том, что две крейсерские подводные лодки будут находиться в пункте У30 примерно 25 декабря.

Но где располагался этот самый пункт У30? Ни Крон, ни сотрудники «Комнаты 40» этого не значил, пока немецкое адмиралтейство не пояснило Крону в очередной радиограмме, что речь шла о юго-западном побережье острова Ферро[113]113
  Самый западный и между обитаемыми самый малый из Канарских островов.


[Закрыть]. Крон ответил, что из соображений безопасности встречу следовало назначить после 31 декабря 1917 года. В Берлине потребовали от него немедленно сообщить точную дату. Однако маломерные парусные суда очень чувствительны к погодным условиям. Поэтому Крон ответил, что при благоприятном направлении ветра дата 25 декабря была вполне приемлема в качестве начальной, но хорошо было бы согласовать конечную возможную дату встречи.

Тем временем Митчелл и его шпионы выяснили, что бригантина «Эрри Берро» 30 ноября 1917 года вышла из Ла-Коруньи в Бильбао и что портовым грузчикам, которые должны были загрузить на нее 115 мешков цемента для отправки на Канарские острова, было заплачено с лихвой. Предполагалось, что погрузка займет 2 дня. Митчеллу было поручено оповестить об этом «Герцога Кларенса», чтобы он запасся углем по полной. 4 английских подводных лодки могли осуществлять патрулирование в течение непродолжительного времени, и были сомнения, что с ними удастся поддерживать радиосвязь. Сомнения оказались напрасными. 2 английские подводные лодки патрулировали окрестности Канарских островов, а остальные 2 находились в Гибралтаре. Таким образом, англичане были готовы встретить «Эрри Берро» и 2 немецкие подводные лодки у Канарских островов.

Однако к этой встрече не успели подготовиться немцы. По какой-то неведомой причине они сочли профессионально непригодным капитана «Эрри Берро» и начали подыскивать ему замену. А еще нужно было найти немецкого суперкарго[114]114
  Лицо, ведающее на судне приемом и выдачей грузов, а также наблюдающее за состоянием трюмов.


[Закрыть]. С последним проблем не возникло, поскольку в Бильбао на борту немецкого интернированного торгового судна проживало много офицеров торгового флота Германии. Одним из них был Иоганн Хаберсток, который не видел свою семью уже в течение трех с половиной лет и жаждал поскорее вернуться на родину. Митчелл узнал о еще одной причине, по которой бригантина «Эрри Берро» задерживалась с выходом в море: немцы решили погрузить на нее еще 60 тонн вольфрамовой руды. Сообщая об этом Хершеллу 12 декабря 1917 года, Митчелл выразил мнение, что таким образом немцы хотели замаскировать более раннее отправление «Эрри Берро». Однако в тот же день из Берлина поступила радиограмма о том, что «Эрри Берро» прибудет к месту встречи с немецкими подводными лодками 20 января 1918 года.

Для англичан было важно не только точно знать день выхода «Эрри Берро» в море, но и быстро довести эту информацию до сведения капитана «Герцога Кларенса». Телеграфная связь между Бильбао и Сен-Жан-де-Люзом была ненадежной. Поэтому Митчелл отправил одного из своих подчиненных в Сан-Себастьян ждать телеграмму из Бильбао об отправлении «Эрри Берро», чтобы на автомобиле добраться до Сен-Жан-де-Люз и сообщить об этом капитану «Герцога Кларенса». А на случай, если к тому времени «Герцог Кларенс» уже уйдет в направлении Канарских островов, была доверенность отправить с английского торгового судна «Уильям Болл» радиограмму с кодовой фразой «Все хорошо». Она давала понять «Герцогу Кларенсу», что бригантина «Эрри Берро» вышла в открытое море.

15 декабря 1917 года Митчелл доложил Хершеллу, что проинформировал капитана «Герцога Кларенса» об окончании погрузки на бригантину «Эрри Берро» в полдень и о ее возможном выходе в море на следующий день. Митчелл также предупредил, что его прежнее описание «Эрри Берро» не соответствовало действительности и перечислил внесенные изменения. Но ожидаемый выход в море не состоялся, поскольку на «Эрри Берро» были найдены неполадки, и она осталась в Бильбао до их устранения.

26 декабря 1917 года Митчелл проинформировал, что была запланирована буксировка «Эрри Берро» для выхода в море, но она была отменена из-за плохой погоды. Между 16.00 и 18.00 31 декабря 1917 года бригантина «Эрри Берро», наконец, покинула порт в Бильбао и взяла курс на Канарские острова. Об этом было сообщено капитану «Герцога Кларенса» в Сен-Жан-де-Люзе, и он вывел свое судно на перехват. В 0.30 1 января 1918 года бригантина «Эрри Берро» была взята на абордаж. Команду пересадили на «Герцога Кларенса», который взял курс на Плимут, ведя на буксире «Эрри Берро».

Приключения бригантины «Эрри Берро» и ее команды на этом не закончились. Но английские дешифровальщики не принимали участие в ее дальнейшей судьбе, которая поэтому останется за рамками повествования.

Захват англичанами «Эрри Берро» стал важным эпизодом в постоянной борьбе Холла за установление более тесной экономической блокады Германии. Немцы в свою очередь все время выискивали пути нанесения ответных ударов. В качестве целей для своей очередной атаки они выбрали животных, служивших для противника пищей и тягловой силой. А средством должны были послужить смертоносные микробы и бактерии. В 1916 году Генеральный штаб сухопутных войск Германии сделал для себя вывод, что в пределах досягаемости находились 3 цели – северные олени, на санях доставлявшие в Россию оружие из Норвегии, овцы, которые Румыния поставляла в южные регионы России, и овцы, коровы и мулы, каждую неделю поступавшие из Аргентины. Немцы собирались заражать их сапом и сибирской язвой в крошечных ампулах, спрятанных в нарезанную кубиками сахарную свеклу.