Текст книги "Алан Тьюринг и тайная комната"

В своей неоконченной книге Тьюринг описал рассуждения, которые привели его к созданию «бомбы». Правда, «Виктория» не оправдала его надежд. Она останавливалась слишком часто, и в результате количество конфигураций дисков «Энигмы» и кроссовых соединений на ее коммутационной панели, подлежавших дальнейшей проверке, получалось слишком большим, чтобы вскрывать разовые ключи к «Энигме» за приемлемое время. Уменьшить количество остановок помог бы качественный «подстрочник». Но обзавестись им в самом начале Второй мировой войны было очень трудно, учитывая относительно малое количество немецких шифровок, перехваченных и прочитанных в ПКШ.

Тогда Тьюринг и другой кембриджский математик, Гордон Уэлчмен, придумали, как модернизировать «Викторию», чтобы снизить количество ее остановок до приемлемой величины. 8 августа 1940 года модернизация была завершена, и второй экземпляр «бомбы» поступил на вооружение в ПКШ. Он вошел в историю как «Агнец божий».

Опасаясь вторжения Германии в Англию, Тьюринг решился на одну из своих самых эксцентричных авантюр. О ней рассказал его старший брат Джон:

«Он купил серебряные слитки на случай оккупации Англии Германией. Погрузил эти слитки в старую детскую коляску и отвез в уединенную сельскую местность. Закопав их, нарисовал карту, чтобы найти слитки после окончания войны. Потом при помощи своего друга Дональда Мичи попытался отыскать место, где зарыл слитки, с использованием самодельного металлоискателя. Но на этот раз научные знания Алана не помогли ему, поскольку его тяжелые слитки, скорее всего, провалились сквозь землю до самой Австралии».

Сотрудники ПКШ были чудаковатыми людьми. Однако Тьюринг переплюнул их всех. Про него сохранилось множество анекдотических историй.

Например, про то, как Тьюринг ездил на работу и с работы на велосипеде. Летом он надевал противогаз для защиты от пыльцы, на которую у него была аллергия. Его вид вселял ужас в людей, встречавшихся ему по дороге. Одни начинали вглядываться в небо в поисках вражеских самолетов, распылявших отравляющие вещества, другие на всякий случай натягивали свои противогазы.

Или про то, как во время налетов вражеской авиации Тьюринг взялся вязать себе перчатки в бомбоубежище. Делал он это по наитию, не имея перед глазами никаких схем или описаний. И не смог справиться с пальцами. Поэтому при езде на велосипеде с кончиков пальцев у него свисали шерстяные нитки, пока какая-то из сослуживиц не пожалела его и не довязала концы.

Еще рассказывали, что у Тьюринга во время поездок на велосипеде часто спадала цепь. Обычный человек заехал бы в мастерскую и попросил починить велосипед. Но не Тьюринг. Он предположил, что на большой и малой шестеренках, на которые была натянута велосипедная цепь, имелось по одному дефектному зубцу. При определенном их взаимном положении цепь соскакивала. Тьюринг стал считать количество оборотов педалей, предшествовавших соскакиванию цепи. И слезал с велосипеда, чтобы поправить цепь непосредственно перед тем, как она должна была соскочить.

На фоне значительно более молодых коллег Тьюринг в свои 28 полных лет выглядел достаточно пожилым человеком, чтобы его чудаковатости придавалось большое значение. Ветераны Деннистон, Нокс и Берч, которые занимались дешифрованием в годы Первой мировой войны, были на руководящих постах в ПКШ. Однако Вторая мировая война выявила новых лидеров, и Тьюринг оказался в их числе.

Для Англии взлом военно-морской «Энигмы» имел первостепенное значение. Только будучи в курсе планируемых операций немецких подводных лодок в Атлантике, англичане могли выстоять, оставшись один на один в войне с Германией. Военно-морская «Энигма» была намного сложнее для взлома, чем армейская: она была снабжена не пятью, а сразу восемью дисками. В результате для вскрытия ключевых установок военно-морской «Энигмы» английской «бомбе» требовалось порядка восьмидесяти часов непрерывной работы вместо четырнадцати для армейской «Энигмы». Чтобы сократить это время, необходимо было научиться проверять не все комбинации дисков военно-морской «Энигмы», а только наиболее вероятные из них. Оставалось придумать, как строить обоснованные предположения относительно расположения дисков в военно-морской «Энигме» и как выбирать среди них самые надежные.

Испокон веков дешифровальщики разных национальностей пользовались одним и тем же проверенным методом для взлома шифров, основанном на неодинаковой частоте встречаемости букв в тексте – частотным анализом. Для отдельно взятого сообщения, зашифрованного при помощи «Энигмы», частотный анализ был неприменим, поскольку в «Энигме» шифр менялся с каждым нажатием клавиши на клавиатуре. Зато если несколько сообщений были зашифрованы на «Энигмах» с одинаковыми ключевыми установками, то шифр хоть и менялся каждый раз, но одинаковым образом для всех таких сообщений. В результате сообщения, зашифрованные на «Энигмах» с одинаковыми ключевыми установками, были сильнее математически похожи друг на друга, чем сообщения, состоявшие из более случайного набора букв.

Тьюринг предложил взламывать немецкую военно-морскую «Энигму», пользуясь этим математическим отличием. Шифрованные сообщения наносились в виде отверстий на листы бумаги с напечатанным латинским алфавитом. Потом один лист накладывался на другой и двигался в разные стороны, чтобы найти максимальное количество совпадающих отверстий. Ведь чем больше было число таких отверстий, тем выше была вероятность, что эти два сообщения были зашифрованы на «Энигмах» с одинаковыми ключевыми установками. А значит, некоторые конфигурации дисков военно-морской «Энигмы» можно было исключить из проверки на «бомбе». В ПКШ этот алгоритм назвали банберским в честь города Банбери в английском графстве Оксфордшир, где печатались листы с латинским алфавитом.

Кембриджский математик Ирвин Гуд, призванный на службу в ПКШ в апреле 1940 года, как-то спросил у Тьюринга: «Вы ведь, по сути, воспользовались теоремой Байеса?»[136]136
  Томас Байес (1702–1761) – английский математик и священнослужитель. Доказал теорему, позволявшую уточнить вероятность события, приняв в расчет как ранее известную информацию, так и новую.


[Закрыть] Тьюринг ответил утвердительно. О своей совместной работе с Тьюрингом в ПКШ Гуд впоследствии вспоминал:

При решении какой-либо задачи он предпочитал начинать с основополагающих принципов и едва ли принимал в расчет чужое мнение. Такое отношение к делу придавало глубину и оригинальность ходу его мыслей, а также позволяло ему выбирать для себя наиболее важные задачи. При их обсуждении он нервничал, и его голос становился писклявым, хотя он никогда не допускал даже малейшего намека на ссору. Пустоты между своими фразами он заполнял аханьем, чтобы его самого было трудно сбить с мысли, а собеседникам – сложнее сосредоточиться на своих рассуждениях.

В работе над взломом военно-морской «Энигмы» Тьюринг оказался на распутье. Перед ним открывались 2 пути ее взлома: подстрочники или банберский алгоритм. Использование подстрочников подразумевало детальное знание немецкого трафика, чтобы строить правдоподобные догадки о содержании немецких шифровок. Напротив, банберскому алгоритму анализ немецкого трафика был не нужен, но ему требовались немецкие сообщения, зашифрованные с помощью одних и тех же ключевых установок «Энигмы». К тому же налицо был дефицит «бомб». Первая поступила на вооружение ПКШ только летом 1940 года. И потребность в «бомбах» испытывал не только военно-морской, но и армейский отдел ПКШ. Выход из сложившейся неблагоприятной ситуации виделся в том, чтобы каким-то способом добыть ключевые установки военно-морской «Энигмы» на текущий месяц, потом заполучить в полное распоряжение имевшиеся в ПКШ «бомбы» и с максимальной выгодой использовать добытые ключевые установки.

26 апреля 1940 года в порту норвежского города Нарвик англичане захватили немецкое патрульное судно. На его борту были найдены действующие ключевые установки к «Энигме» и тексты отправленных сообщений. Это позволило прочесть несколько немецких шифровок, а Тьюрингу убедиться в правильности своего банберского алгоритма. Чтобы продолжить чтение немецких шифровок, срочно нужны были новые трофейные военные корабли Германии с текущими ключевыми установками к «Энигме» на борту. Для их захвата офицер английской военно-морской разведки Ян Флеминг предложил провести операцию «Жестокость».

Согласно плану операции «Жестокость», разработанному Флемингом, сначала требовалось получить у Министерства авиации Англии немецкий бомбардировщик, пригодный для совершения полетов. Потом подобрать для него летную команду из пяти человек, включая пилота, радиста и человека, в совершенстве владеющего немецким языком. Их следовало одеть в форму военно-воздушных сил Германии, испачканную в крови, и наложить на них бинтовые повязки. Бомбардировщик должен был потерпеть аварию над Ла-Маншем, успев подать сигнал бедствия. Оказавшись на борту немецкого спасательного корабля, надо было перестрелять его команду, выбросить за борт и проследовать на нем в ближайший английский порт.

Однако у Министерства авиации не нашлось немецкого бомбардировщика, пригодного для проведения операции «Жестокость», и от нее пришлось отказаться. Берч, тогдашний начальник военно-морского отдела ПКШ, доложил по этому поводу в английское адмиралтейство: «Когда обеспокоенные отменой операции «Жестокость» Тьюринг и Твинн[137]137
  Заместитель Нокса.


[Закрыть] пришли ко мне, они выглядели, как гробовщики, которых лишили вожделенного трупа. Суть их претензий сводилась к насущной необходимости добывания свежих немецких шифрматериалов. Осознало ли руководство, что с тех пор, как немцы подложили нам свинью 1 июня 1940 года, осталось очень мало надежды на чтение текущих шифровок «Энигмы» в течение ближайших многих и многих месяцев – а может быть, вообще никакой? Но если добыть свежие немецкие шифрматериалы, достаточные, чтобы вскрыть суточный ключ к «Энигме», то они были вполне уверены, что после небольшой первоначальной задержки смогут приступить к ежедневному чтению немецких шифровок».

Вскоре благодаря военно-морским силам Англии у Тьюринга появилась возможность получить желанный доступ к немецким шифрматериалам. Методы их добычи, практикуемые английскими военными моряками, были менее киногеничными, чем у Флеминга, но зато гораздо более надежными. В мае 1941 года был захвачен немецкий метеорологический корабль «Мюнхен» вместе с находившимися на его борту кодовыми книгами и ключевыми установками. В июне 1941 года такая же судьба постигла другой немецкий метеорологический корабль – «Лауэнбург».

В силу необычного стечения обстоятельств англичане сумели высадиться на немецкой подлодке У‑110, которой командовал капитан-лейтенант Лемп. 9 мая 1941 года она атаковала английский конвой в Атлантике. Лемп был опытным морским командиром. Он потопил суда суммарным водоизмещением 93 314 тонн. В их числе был пассажирский лайнер «Афения», который стал первым кораблем под английским флагом, уничтоженным немецкой подводной лодкой во время Второй мировой войны. За боевые заслуги Лемп был награжден немецким орденом.

Перископ У‑110 был замечен на английском корвете «Обретия», который незамедлительно приступил к глубинному бомбометанию. К преследованию У‑110 вскоре присоединились два английских эсминца – «Бульдог» и «Бродвей». Видя, что «Бульдог» пошел на таран, Лемп решил, что его подводная лодка была обречена, и отдал приказ экипажу покинуть ее. Однако, даже будучи протараненной «Бульдогом», У‑110 некоторое время еще оставалась на плаву. Лемп сообразил, что англичане могут захватить шифрматериалы, оставшиеся на ее борту, прыгнул в ледяную воду и поплыл обратно к У‑110, чтобы ускорить ее затопление. Больше его никто не видел.

Несколько моряков с «Бульдога» добрались на вельботе до тонущей У‑110 и вынесли с нее военно-морскую «Энигму» вместе со всеми ее дисками и шифрматериалами. Чтобы спасенные немецкие подводники не видели, что происходит, их заставили лечь лицом вниз и приказали не смотреть по сторонам. На «Бульдоге» подождали, пока У‑110 окончательно не затонула. Потом все поклялись сохранить случившееся в тайне. Сойдя на берег в Англии, капитан «Бульдога» сразу же передал добытое на У‑110 сотрудникам английской военно-морской разведки.

Тем временем в военно-морском отделе ПКШ произошло знаковое событие: к дешифровальщикам-мужчинам добавилась дешифровальщица-женщина – Джоан Кларк. Уэлчмен был ее научным руководителем, когда она изучала математику в Кембридже. Весной 1940 года Уэлчмен пригласил Кларк на работу в ПКШ, и она согласилась. Ей было поручено разобрать груду шифрматериалов, захваченных на немецком патрульном судне в Нарвике. Выслушав отчет Кларк о проделанной работе, Тьюринг обратился к заместителю Деннистона Тревису с просьбой перевести Кларк из отдела делопроизводства, куда попадали все женщины, которых принимали на работу в ПКШ, в военно-морской отдел.

Тьюринг быстро нашел общий язык с Кларк. Она стала первой женщиной в его жизни, с которой он мог общаться на равных. Постепенно их общение вышло за рамки чисто служебных отношений. Тьюринг и Кларк начали проводить свободное время вместе. Они ходили в кино и на прогулки.

Однажды Тьюринг спросил Кларк: «Ты готова выйти за меня замуж?» Вопрос Тьюринга застал ее врасплох. Тем не менее она ответила утвердительно. Тогда он опустился на одно колено перед креслом, в котором она сидела, и поцеловал ее. Других физических контактов между ними не было. На следующий день во время послеобеденной прогулки Тьюринг рассказал Кларк о своих гомосексуальных предпочтениях. Это ее слегка встревожило. Она знала, что эти предпочтения почти наверняка сохранятся у Тьюринга на протяжении всей жизни. Но они продолжили общаться.

Продолжение общения подразумевало знакомство с близкими родственниками. Отец Кларк был священником и, узнав о намерении дочери выйти замуж за Тьюринга, очень забеспокоился о ее будущем финансовом благополучии. А родители Тьюринга, услышав, что сын собрался жениться, только презрительно фыркнули.

Брат Тьюринга Джон тоже был настроен весьма скептически:

«Мои родители вполне привыкли к тому, что примерно каждые полгода я знакомил их с молодыми, привлекательными и веселыми девушками, в которых был влюблен. Девушки приезжали к нам домой на выходные и очень поднимали родителям настроение. Но с невестой Алана им пришлось нелегко. Все выходные безо всякой надежды на успех мои родители и я усиленно трудились, чтобы угодить этой особи женского пола, что нас сильно утомляло (как наверняка и ее тоже). В это трудно поверить, но у меня сохранились воспоминания о том, как Алан и его невеста покорно держались за руки, сидя в песочнице, причем было совершенно очевидно, что оба страстно желают продолжить работу над какой-нибудь недоказанной теоремой – и это зрелище казалось мне отвратительным».

Совместный визит Тьюринга и Кларк к его родителям был мучительным для обоих. Родители Тьюринга не имели малейшего представления о его сексуальных предпочтениях, отличавшихся от общепринятых. И подозревать в этом сына у них не было никаких оснований. Старший брат Алана Тьюринга Джон женился в 1934 году, у него было двое детей, и он жил со своей семьей по соседству с родителями. Девушки, которых он приводил домой на выходные для развлечения родителей, остались в далеком прошлом. К тому же жизнь в родительском доме Тьюринга не отличалась спокойствием и умиротворенностью. Его мать Этель вдруг решила сменить имя. Теперь ее следовало называть Сарой. А с некоторых пор отец Тьюринга Юлий стал жить отдельно от жены, и она сразу же перевезла к себе домой малолетних внуков. По итогам знакомства с родителями Тьюринг и Кларк осознали, что из их бракосочетания ничего путного не выйдет, и разорвали помолвку.

С помощью захваченных немецких шифрматериалов и благодаря наличию достаточного числа «бомб» летом 1941 года в ПКШ удалось наладить бесперебойное чтение военно-морских шифровок Германии. Дешифрованные и переведенные немецкие сообщения, содержавшие оперативную информацию о передвижениях подлодок Германии, регулярно поступали из ПКШ в английское адмиралтейство.

Летом 1941 года Тьюринг и Уэлчмен были приглашены к начальнику Секретной разведывательной службы Англии Мензису, который вручил им чеки на 200 фунтов каждому в награду за достижения при взломе военно-морской «Энигмы». А 6 сентября 1941 года Блетчли-Парк посетил премьер-министр Англии Уинстон Черчилль. Он встретился с сотрудниками ПКШ, произнес перед ними речь, в которой поблагодарил за достигнутые успехи и призвал крепить боевой дух. Черчилль уподобил английских дешифровальщиков гусям, несущим золотые яйца. И еще он захотел узнать, как им удалось добиться столь впечатляющих успехов. Тревис попросил стоявшего рядом Уэлчмена коротко (не более 5 минут) выступить на эту тему. Уэлчмен начал свое выступление с фразы «Я хотел бы обратить внимание на 3 пункта». После изложения Уэлчменом двух из них Тревис сказал: «Этого достаточно». На что Черчилль, явно забавляясь, подмигнул Уэлчмену и произнес: «А я ожидал, что будет еще и третий пункт».

Уэлчмен, вдохновленный зажигательной речью Черчилля, написал ему письмо. Помимо самого Уэлчмена, это письмо подписали Тьюринг, Хью Александер[138]138
  Английский математик, шахматист (1909–1974). На службе в ПКШ с февраля 1940 г.


[Закрыть] и Милнер-Берри[139]139
  Английский математик, шахматист (1906–1995). Был заместителем Уэлчмена в ПКШ.


[Закрыть]. Оно гласило:

«Дорогой премьер-министр, несколько недель назад Вы удостоили нас чести своим визитом, и мы полагаем, что Вы высоко оцениваете нашу работу. Как Вы могли убедиться сами, в значительной степени благодаря энергичности и дальновидности коммандера Тревиса, мы оснащены достаточным количеством «бомб», чтобы взламывать немецкую «Энигму». Однако мы полагаем, что Вы должны знать, что наша работа затруднена, а местами вообще остановлена, главным образом, потому что мы испытываем нехватку сотрудников, которые могли бы ее выполнить. Причина, по которой мы обращаемся к Вам напрямую, состоит в том, что на протяжении нескольких месяцев, пользуясь обычными каналами, мы делаем все от нас зависящее, чтобы добиться изменений к лучшему, и что мы потеряли всякую надежду быстро это сделать без Вашего вмешательства. […]

Мы написали это письмо исключительно по нашей собственной инициативе. Мы не знаем, кто или что является источником испытываемых нами трудностей, и категорически не желаем, чтобы наше обращение к Вам воспринималось как критика коммандера Тревиса, который делает все от него зависящее, чтобы любым способом помочь нам. Но если от нас требуется выполнять нашу работу наилучшим образом, то жизненно важно, чтобы наши потребности, какими бы малыми они ни были, оперативно удовлетворялись. Мы полагаем, что не сможем исполнить свой долг, если не привлечем Ваше внимание к фактам, которые влияют и продолжат влиять на нашу работу, пока не будут приняты неотложные меры».

Милнер-Берри отправился с письмом в резиденцию Черчилля по адресу Даунинг-стрит, 10. В спешке он забыл свое удостоверение личности, но сумел проскользнуть в приемную Черчилля мимо полицейского, не предъявив ему никаких документов, удостоверяющих личность. Оказавшись в приемной, Милнер-Берри вручил письмо находившемуся там бригадному генералу, от которого оно попало в руки Черчиллю. Прочитав это письмо, Черчилль написал записку, адресованную начальнику Генерального штаба сухопутных войск Англии генералу Гастингсу Исмею:

«В срочном порядке обеспечьте их всем, что они хотят, и доложите мне об исполнении».

Ни один из четырех подписантов не был уволен из ПКШ или еще каким-то образом наказан за то, что их письмо было передано Черчиллю в обход руководителей ПКШ – Деннистона и Тревиса. Но зато последовали кадровые изменения в руководящем составе ПКШ: в феврале 1942 года Деннистон был переведен из Блетчли-Парка в Лондон руководить чтением дипломатический переписки, а вместо него директором ПКШ стал Тревис.

Благодаря взлому армейской и военно-воздушной «Энигмы» в ПКШ резко возрос объем добываемых разведывательных данных. Для работы на «бомбах» персонал набирали в женской вспомогательной службе военно-морских сил[140]140
  Женское подразделение военно-морских сил Англии времен Первой и Второй мировых войн.


[Закрыть]. Кроме них, в ПКШ старались привлечь на службу как можно больше сотрудников «профессорского уровня».

Смена ключевых установок «Энигмы» осуществлялась немцами в полночь. Поэтому сотрудники ПКШ работали посменно. Тех из них, которые выходили в ночную смену (с ноля часов ночи до девяти часов утра), не отпускали в еженедельный отпуск. У Тьюринга же было особое рабочее расписание: ночью он трудился у себя в кабинете, а днем отсыпался.

С началом Второй мировой войны Тьюринг не прекратил своих математических изысканий. Он вел переписку с Ньюманом и Черчем по порядковым логикам и лямбда-исчислению. Письма Черчу Тьюринг неизменно начинал с обращения «Дорогой профессор Черч». А Черч, отвечая Тьюрингу, обращался к нему «Дорогой доктор Тьюринг». Письменное общение Тьюринга с Ньюманом было менее формальным:

«Дорогой Ньюман, замечания Черча трудны для понимания. Сам я никогда не пытался разобраться в них досконально и воспринимал их в том же духе, как и Вы. К счастью, у меня всегда была возможность обратиться за разъяснениями к первоисточнику».

В соавторстве с Ньюманом Тьюринг написал научную математическую статью, которую в январе 1941 года Ньюман отправил Черчу на рецензирование. За ней последовала еще одна статья, которая была подготовлена Тьюрингом без участия Ньюмана. Однако в начале 1942 года произошло событие, которое придало мыслям Тьюринга совсем другое направление, заставив его забыть про порядковые логики и лямбда-исчисление.

1 февраля 1942 года на вооружение военно-морских сил Германии поступила усовершенствованная «Энигма» с четырьмя дисками вместо трех. Чтение немецких военно-морских шифровок в ПКШ разом прекратилось.

Каждая из имевшихся в ПКШ «бомб» проверяла 17 576 возможных положений дисков трехдисковой «Энигмы» за 12 минут. До 1 февраля 1942 года это позволяло при помощи шести «бомб» взламывать военно-морскую «Энигму» за 17 часов. После добавления в нее еще одного диска количество возможных положений дисков увеличилось до 456 976. Методы взлома, разработанные английскими дешифровальщиками для трехдисковой «Энигмы», были неприменимы для четырехдисковой. Требовалось срочно модернизировать трехдисковую «бомбу» путем добавления в нее быстродействующего четвертого диска. В ПКШ обратились за помощью к инженеру Чарльзу Уинн-Уильямсу из военного научно-исследовательского института дальней связи.

Уинн-Уильямс был специалистом по электронным счетчикам, которые он конструировал с использованием газоразрядных электроламп. Электронные счетчики отличались более высоким быстродействием, чем механические. Они могли отслеживать положение вращающегося диска, который менял его менее, чем за одну тысячную секунды. Для взлома немецкой военно-морской «Энигмы» Уинн-Уильямс придумал дополнить трехдисковую «бомбу» электромеханической конструкцией, которую в ПКШ прозвали «Коброй» из-за длинного кабеля, соединявшего ее с «бомбой» и состоявшего из двух тысяч проводов. «Кобра» функционировала нестабильно. Ее контактные щеточки подпрыгивали и теряли соединение с быстро вращавшимися контактами. А газоразрядные электролампы не обеспечивали надежное переключение, если рядом находился источник электромагнитного излучения. По результатам испытаний «Кобры» в ПКШ было составлено заключение, в котором говорилось, что «конструкция Уинн-Уильямса не оправдала надежд и оказалась не такой удачной». Помимо Уинн-Уильямса, над созданием своего варианта высокоскоростной четырехдисковой «бомбы» также трудился Гарольд Кин из «Английских табуляторов». Но ее испытания откладывались и должны были начаться не ранее чем через несколько месяцев.

Недостаток придуманной Тьюрингом трехдисковой «бомбы» состоял в том, что она находила всего лишь одну правдоподобную установку дисков и одно вероятное кроссовое соединение на коммутационной панели «Энигмы». Неизвестными оставались еще 9 кроссовых соединений и положение регулируемых колец на дисках «Энигмы». Их можно было доопределить с использованием того же самого подстрочника, который применялся для нахождения установки дисков и кроссового соединения «Энигмы». Однако этот процесс пока не был автоматизирован. За содействием в его машинной автоматизации руководство ПКШ решило обратиться в научно-исследовательский центр главного почтового управления Англии в Доллис-Хилл[141]141
  Район на северо-западе Лондона.


[Закрыть]. Тьюрингу было поручено встретиться с инженером этого центра Томасом Флауэрсом, чтобы изложить ему постановку задачи.

Коллеги Тьюринга в ПКШ часто жаловались, что не понимают его. Отчасти их непонимание было связано с тем, что Тьюринг занимался решением сложных математических задач, которые невозможно было упрощенно пересказать несведущему человеку. Но главными препятствиями, затруднявшими нормальное общение с Тьюрингом, были особенности его поведения. Когда он говорил, то резко подергивал головой и заикался. Голос у него был писклявый и скрипучий. Немудрено, что большинство его собеседников не воспринимали смысл сказанных им слов. Но Флауэрс с самого начала поладил с Тьюрингом:

«Я считал, что Тьюринг был обаятельным человеком, и чтобы убедиться в этом, надо было просто поближе его узнать. Странностей в нем было много. Он всегда был очень самодостаточен. Ни разу не возникало такого чувства, что он действует совместно с кем-то и зависит от кого-то еще, но все равно он был очень обаятелен».

Исследования, проведенные Тьюрингом и Флауэрсом, показали, что машина, которую Тьюринг описал Флауэрсу, обладала бы слишком низким быстродействием, чтобы справиться с поставленной задачей. Поэтому от нее отказались.

Начиная с декабря 1940 года англичане предпринимали попытки договориться с американцами о сотрудничестве в области разведки средствами связи. Впервые про английские достижения во взломе «Энигмы» в Америке узнали в марте 1941 года. Но потом у англичан возникли серьезные опасения, что американцы не сумеют сохранить все в тайне и воспользоваться полученной разведывательной информацией должным образом, чтобы не вызвать подозрения у немцев. Даже вступление Америки во Вторую мировую войну кардинально не изменило положение дел. В марте 1942 года американских коллег посетил ведущий дешифровальщик ПКШ полковник Джон Тилтман. Он предложил им сосредоточить свои усилия на взломе японских шифров, а «Энигму» оставить английским дешифровальщикам. Учитывая трудности, которые в Блетчли-Парке испытывали со взломом немецкой военно-морской «Энигмы», американцы отказались принять предложение Тилтмана. В итоге англичане были вынуждены уступить и предоставили американской стороне ответы на подробный опросник по «Энигме», а также экземпляр «профессорской» книги Тьюринга. Были еще обещаны чертежи «бомбы», но до них у англичан руки не дошли. А потом произошел неприятный инцидент с полковником Боннером Феллерсом, американским военным атташе в Северной Африке.

24 апреля 1942 года в ПКШ прочли шифрованное сообщение главнокомандующего немецкими войсками на Средиземноморском театре военных действий Альберта Кессельринга. В этом сообщении он выражал благодарность за полученную из «надежного источника» разведывательную информацию о том, что английское наступление в направлении ливийского города Бенгази не начнется до начала июня 1942 года. Под «надежным источником» Кессельринг подразумевал дешифрованные сообщения противника. А 24 июня 1942 года в ПКШ узнали, что благодаря прочитанной шифровке Феллерса немцы узнали, что, по его мнению, английские войска в Северной Африке потерпели крупное поражение, и командующий немецким Африканским корпусом Эрих Роммель мог занять дельту реки Нил.

Англичане могли бы простить Феллерсу его пораженческие настроения. Но пользоваться шифром, который был взломан немцами, и разгласить врагу стратегические военные планы Англии в Ливии – этого англичане уже стерпеть не могли. Тем более что они получили разведывательную информацию об этом благодаря собственным успехам в дешифровании немецкой переписки. В результате была поставлена задача организовать надежный канал связи между ПКШ и американской разведкой. С этой целью в Блетчли-Парк были срочно командированы 2 американца – лейтенанты Ричард Элай и Иосиф Эхус – для работы в тесном контакте с Тьюрингом.

В конце 1942 года англичане выяснили, что сами были не без греха. Благодаря взлому шифров Италии и Японии в Блетчли-Парке выяснилось, что противник читал английские военно-морские шифровки и был в курсе передвижения морских конвоев Англии. Как следствие, было принято решение организовать совместную работу дешифровальных служб Америки и Англии таким образом, чтобы извлекать из нее максимальную пользу для обеих стран. Директор ПКШ Тревис и начальник дешифровальной службы американских военно-морских сил Иосиф Венгер заключили соглашение. Среди прочего англичане должны были оказывать американцам «техническое содействие в конструировании специальной исследовательской аппаратуры» и соглашались на полноценное сотрудничество с ними в работе над взломом немецких военно-морских шифров. Американцы в свою очередь обещали предоставить в пользование англичанам «отдельные экземпляры специальной исследовательской аппаратуры, изготовленной в Америке». Чтением военно-морской шифрованной переписки Японии отныне должны были заниматься исключительно американцы.

Тревис предложил Венгеру командировать Тьюринга в Америку для оказания содействия при изготовлении «бомб» и другой «специальной исследовательской» аппаратуры. Изначально речь шла о недельном сроке пребывании Тьюринга в Вашингтоне. Но этот срок мог быть продлен по желанию Венгера.