Текст книги "Алан Тьюринг и тайная комната"

Когда проект по созданию «Далилы» из исследовательской стадии перешел в инженерную, у Тьюринга появилось свободное время, чтобы переключиться на другую задачу. Она была сформулирована еще в середине 1943 года: нужны были специализированные дешифровальные машины для взлома немецкого шифратора «Лоренц».

В начале 1940 года английская полиция, прослушивавшая радиоэфир в поисках сообщений немецких шпионов, перехватила странные шифровки, которые передавались не морзянкой, а телеграфным кодом Бодо – Мюррея[149]149
  Кодировка символов для телеграфии, изобретенная Эмилем Бодо в 1870-х гг. и модифицированная Дональдом Мюрреем в 1901 г.


[Закрыть]. Перехваченные шифровки были отданы в ПКШ. Там им было присвоено кодовое наименование «Рыба».

В ПКШ никогда в глаза не видели шифратор, который использовался для засекречивания сообщений «Рыбы», и не имели малейшего представления о принципах его функционирования. В середине 1941 года немцы совершили ошибку, дважды передав одинаковое «рыбное» сообщение, зашифрованное при помощи одного и того же ключа. Это позволило Тилтману и другому дешифровальщику ПКШ, Уильяму Тутту, восстановить схему шифратора методом обратного проектирования[150]150
  Исследование устройства или компьютерной программы, а также документации на них с целью понять принцип их работы, чтобы изготовить экземпляр этого устройства или компьютерной программы, но без прямого копирования.


[Закрыть].

Как и «Энигма, «Лоренц» был дисковым. Все его десять дисков имели разное количество контактов, которые могли находиться в положении «включен» или «выключен». Диски были двух типов. В ПКШ их обозначали буквами греческого алфавита – «хи» и «пси». Диски «хи» совместно сдвигались на одну позицию для каждой буквы сообщения, а диски «пси» тоже двигались все вместе, но прежде чем двигаться, могли пропустить одну или несколько букв.

Тьюринга подключили к работе над взломом «Лоренца» в середине 1943 года. Он разработал алгоритм для определения положения контактов, который в ПКШ, согласно сложившейся традиции, окрестили тьюринговским. Идеи Тьюринга, использованные им при разработке банберского и тьюринговского алгоритмов, вдохновили дешифровальщика ПКШ Тутта на создание алгоритма для вскрытия ключа к «Лоренцу». Однако методы Тьюринга и Тутта были слишком трудоемкими.

В 1942 году в декабрьском отчете Тьюринга о его поездке в американский город Дейтон в штате Огайо последний подраздел был озаглавлен «Тунец» (так в ПКШ называли одну из разновидностей «Рыбы»). Из этого подраздела неявно следовало, что в ОП-20‑Джи тоже пока не удалось добиться успеха в работе над взломом «Лоренца». И тогда в ПКШ решили обратиться за помощью к Ньюману.

Ньюман переживал трудные времена. В 1938 году ему был предоставлен годовой преподавательский отпуск в Принстонском университете для проведения научных исследований. В 1939 году по результатам проведенных исследований он представил на обсуждение ученой элиты Гарварда найденное им доказательство гипотезы Пуанкаре. В доказательстве была обнаружена ошибка. Ньюман впал в депрессию.

Отец Ньюмана был евреем. Он родился в немецком городе Бромберг (ныне город Быдгощ на территории Польши). Перед Первой мировой войной Ньюман-старший с женой и сыном эмигрировал в Англию. В начале Первой мировой войны он был помещен в лагерь для интернированных, а после освобождения уехал обратно в Германию, оставив жену и юного сына Макса в Англии.

Вторая мировая война отнюдь не способствовала обретению Ньюманом душевного равновесия. Немецкое вторжение в Англию казалось неизбежным. Ньюман опасался быть интернированным, как его отец. На всякий случай он отправил жену и двух маленьких детей в Америку, а сам занялся поисками там работы, чтобы содержать семью. Но безуспешно, поскольку в Америке никто не хотел связываться с потомком немецкого эмигранта. Неудивительно, что в «профессорском» списке Деннистона против фамилии Ньюман стояло слово «нет».

В 1942 году Ньюман получил письмо от Эдкока:

«В одном из правительственных ведомств ведется работа, которая, как я думаю, Вас заинтересует и имеет важное военное значение. Если Вы расположены ею заняться, то дайте мне знать, и будет организована встреча, чтобы Вы могли поговорить с кем-нибудь безо всяких предварительных обязательств».

1 июня 1942 года Ньюману пришло письмо из Министерства иностранных дел Англии:

«Мы надеемся, что один из наших руководителей посетит Кембридж в какой-то из дней недели, начинающейся с 8 июня. Он уехал на несколько дней, но когда он вернется, я попрошу его назначить конкретное время для встречи с Вами.

Ваша новая должность, разумеется, будет иметь важное военное значение.

В настоящий момент я не уверен, какую позицию по поводу национальности Вашего отца займет наше начальство, проявляющее к Вам заинтересованность. Но это можно будет выяснить уже после того, как Ваша беседа с нашим руководителем будет признана представляющей взаимный интерес».

К середине августа 1942 года все формальности были соблюдены. Квартирьер сообщил Ньюману, что нашел для него прекрасное жилье в современном доме с постоянной подачей горячей воды и в нескольких минутах ходьбы от службы. Вскоре после отъезда Тьюринга в Америку Ньюман влился в коллектив сотрудников ПКШ, которые работали над взломом «Лоренца». По воспоминаниям Уильяма, сына Ньюмана, его отец был зачислен в Исследовательский отдел ПКШ, где Тутт и другие работали над «Тунцом». Они пытались дешифровать перехваченные немецкие сообщения вручную с помощью карандаша и бумаги. Это было сродни разгадыванию кроссвордов. Ньюман был очень рад, что сослуживцы были близки ему по духу. Но иногда он испытывал сильное разочарование от работы и остро ощущал свою бесполезность. Ньюман даже начал подумывать о том, чтобы вернуться к преподаванию в Кембридже. К этому времени относится первый прорыв, совершенный Ньюманом в работе над взломом «Лоренца». Он предложил автоматизировать алгоритм Тутта с помощью высокоскоростных электронных счетчиков. Ньюман сформулировал свое предложение начальству в Блетчли-Парке. Для того времени идея Ньюмана могла показаться слишком амбициозной. Но начальство сочло ее полезной и назначило Ньюмана руководить разработкой и созданием экспериментальной машины для взлома «Лоренца».

Машину назвали «Хит Робинсон» в честь английского карикатуриста, который в течение многих лет рисовал фантастические машины, выполнявшие такие простейшие операции, как открыть кран, подать чай или включить свет. Согласно проекту Ньюмана, «рыбные» сообщения подлежали вводу в «Хит Робинсон» на перфоленте. А ее считывание осуществлялось с помощью фотоэлементов. У построенного прототипа «Хит Робинсон» обнаружилось множество проблем. А когда его увидел Флауэрс, то он сразу понял, что с инженерной точки зрения все было сделано неверно. Перепроектированный им «Хит Робинсон» назвали «Колосс». Прототип «Колосса» заработал в декабре 1943 года. А последующие его экземпляры были изготовлены вовремя, чтобы путем оперативного чтения немецкой «рыбной» шифрованной переписки англо-американские союзники смогли убедиться, что их планы по введению немцев в заблуждение относительно высадки союзных войск в Нормандии сработали.

Сам Флауэрс без ложной скромности считал, что его «Колосс» был чудом техники:

«Произошла полная смена наших представлений. Мы оказались в состоянии сказать абсолютно новое слово в технологии; мы теперь могли добиться очень многого, и конечно, большую часть из этого мы совершали по наитию, и с современной точки зрения мы предвосхитили то, что было достигнуто позднее – например, когда они пожелали поменять логику, мы это выполнили – когда они захотели сделать логику программируемой, мы это реализовали, предоставив им большую панель со множеством ключей, с помощью которых они – математики – могли программировать машину – посредством ключей были реализованы операции «и» и «или», и эти операции выполнялись и последовательно, и параллельно, и так далее, и математики были вполне довольны. Фактически они превратились в школьников, получивших новую игрушку, когда мы ее им дали в первый раз; они сочли ее настолько совершенной, что могли играть с ней до бесконечности просто ради того, чтобы узнать, на что она была способна».

Одна из задач, поставленных перед Флауэрсом в процессе создания «Колосса», состояла в том, чтобы предложить послевоенное применение электронной техники, изготовлением которой он занимался в интересах ПКШ во время Второй мировой войны. Примерно тогда же он и Тьюринг впервые задумались о конструировании универсальной вычислительной машины.

Между Блетчли-Парком и Ханслоп-Парком находилась пивная, где в конце Второй мировой войны пятничными вечерами Тьюринг играл в шахматы с Мичи, который так описал это увлечение Тьюринга:

«Он любил шахматы, хотя не был очень хорошим игроком, а, учитывая, как набирался персонал в Блетчли-Парк, другие сотрудники либо вообще не умели играть в шахматы, либо, как правило, были шахматными мастерами, и поэтому он был не в состоянии найти себе равного соперника, и так случилось, что я был единственным человеком в его ближайшем окружении, который достаточно плохо играл в шахматы».

По заверению Мичи, Тьюринг не только занимался игрой в шахматы, но и думал над тем, как научить играм машины:

«Люди одного с ним возраста обычно считали его в какой-то степени неудачником, потому что, обладая такими выдающимися умственными способностями и будучи крупным специалистом по математической логике, он отвлекался на всяческие ребяческие и научно-фантастические затеи, вроде мыслящих машин, но молодых людей типа меня, И. Дж. Гуда[151]151
  Ирвин Джон Гуд (1916–2009) – английский математик, сослуживец Тьюринга в ПКШ.


[Закрыть] и многих других волновали и воодушевляли эти идеи. Я помню, как он предельно концентрировал внимание на компьютерных играх в качестве подходящей арены для проверки своих идей. По воскресеньям, или будучи в отпуске, или в отгуле некоторые из нас отправлялись на длительные прогулки и вели разговоры про игры, и я думаю, что почти все идеи, которые можно отыскать в статье Шеннона в 1950 году, в той или иной форме были придуманы в основном Тьюрингом и Гудом, я бы сказал так».

В 1946 году за свои военные заслуги Тьюринг был удостоен звания кавалера ордена британской империи (ОБИ)[152]152
  Самый младший рыцарский орден в английской наградной системе.


[Закрыть]. Вместе с Тьюрингом кавалером ОБИ стал Уэлчмен. Эта награда была предложена и Ньюману, но он отказался ее принять. По словам своего сына Уильяма, Ньюман был возмущен, что для Тьюринга не нашлось более высокой награды:

«По правде говоря, мне что-то там предложили, но я сказал, что не желаю это иметь. Тьюринг получил ОБИ, и я посчитал это поистине «восхитительным» предложением человеку за все, что он совершил. Господи боже, я имею в виду, что он изменил ход войны, и подумал, что всякие награды были настолько смехотворны, что я посчитал себя вправе отклонить предложенный мне орден. Думаю, что награждать человека типа Тьюринга с помощью ОБИ, который, должен сказать, он воспринял как шутку, было очень странно».

Деннистон и Тревис пообещали Уэлчмену еще какое-нибудь официальное признание важности его военных заслуг. Он даже пустил слух, что на него было написано представление на присвоение рыцарского звания. Но вскоре на всех новых наградах сотрудникам ПКШ был поставлен крест. Степень важности любой правительственной награды определяется чином награждаемого лица. Чем выше чин, тем важнее награда. Вот и Тьюринг с Уэлчменом получили ОБИ согласно их официальному статусу в правительственной иерархии. Больше им ничего не полагалось. Кроме того, обязательство сотрудников ПКШ хранить в тайне свою работу являлось бессрочным, а слишком высокая награда за их деятельность была бы чревата нежелательным повышенным вниманием к ним. Мать Тьюринга чрезвычайно гордилась и им, и его наградой. Она переполошила по этому поводу всех родственников. Но, в отличие от нее, Ньюмана и Уэлчмена, Тьюринг проявил значительно большую сдержанность в отношении правительственных наград и уклонился от участия в их обсуждении.

7 августа 1944 года генерал Маршалл написал верховному главнокомандующему англо-американскими войсками в Западной Европе Эйзенхауэру:

«В продолжение моей радиограммы Вам от 7 августа, касающейся формирования американской команды для участия вместе с ПКШ в расследовании деятельности Германии в области разведки средствами связи, направляю в Ваш адрес список вопросов, подлежащих выяснению. Прилагаемая таблица содержит постатейное перечисление тем, на которые, по нашему мнению, должно быть обращено первоочередное внимание. […]

СПИСОК ВОПРОСОВ ДЛЯ ВЫЯСНЕНИЯ

1. Полный набор криптографических и криптоаналитических архивных данных в немецких коммуникационных центрах, включая оборудование и руководства по эксплуатации, имеющее отношение к этим данным. […]

2. Оборудование для обеспечения секретности речевых переговоров, шифрования факсимильных сообщений и любое криптографическое оборудование без азбуки Морзе, которые используются как на проводных сетях, так и на сетях радиосвязи».

Расследование деятельности Германии в области разведки средствами связи началось, как только англо-американские войска пересекли Рейн. Целевой разведывательный комитет (Церазком) – так назвали совместную англо-американскую команду, которая занялась этим расследованием. 16 июня 1945 года Тьюринг и Флауэрс вылетели из Англии в Париж для участия в работе Церазкома. Флауэрс так описал поездку:

«Это была совместная англо-американская операция, и поскольку мы должны были действовать на немецкой территории, контролируемой Паттоном[153]153
  Один из главных американских военачальников в период Второй мировой войны (1885–1945).


[Закрыть], то этой операцией руководили американцы; мы находились в подчинении у американской армии. Она обеспечивала нас транспортом и всем остальным. Мы должны были встретиться в Париже, что мы и сделали, правда, с некоторыми задержками, потом отправиться на автомобиле во Франкфурт, как мы и поступили, а там получить что-то вроде допуска – этого нам удалось добиться с огромным трудом. Я же просто наслаждался поездкой. А потом мы ее прокляли. Мы выехали из Франкфурта в 5 часов дня, чтобы до наступления темноты проехать около четырехсот километров, для чего наш водитель приложил максимум энергии, надавив на газ и помчавшись во весь опор, а на дороге по-прежнему оставались воронки от бомб, которые недавно были засыпаны, так что это была кошмарная поездка, но мы все-таки добрались.

Конечным пунктом поездки был замок Фейерштейн в Баварии. Он был построен в 1941 году Оскаром Вирлингом[154]154
  Немецкий ученый-физик, изобретатель и предприниматель (1904–1986).


[Закрыть] и до 1945 года использовался как лаборатория для исследований в области коммуникационных технологий в рамках немецкой программы вооружений. В ней работали 250 сотрудников. По итогам посещения замка Фейерштейн Тьюринг составил отчет для американцев:

«Впечатления от посещения Фейерштейна

Здание лаборатории Вирлинга расположено в прекрасном романтичном месте на вершине невысокой баварской горы вдали от других построек и было возведено в архитектурном стиле, подходящем для съемок очередного фильма про Франкенштейна. Любой посетитель лаборатории, проезжая мимо и находясь под влиянием россказней о местных чудесах науки, вполне может рассчитывать увидеть здесь электронного человека, пялящегося на него из окна.

После такого романтического вступления исследования, которые велись в лаборатории, вызывают сильное разочарование. Здесь не занимались ничем особенным, хотя некоторые проекты нам в новинку. Используемые методы (в целом) не то что совершенно не новы, а просто слегка устарели.

Что касается аппаратуры для засекречивания речевых сообщений, которая меня главным образом интересует, то здесь нет ничего, что обеспечивало бы высокий уровень защиты. Скремблер[155]155
  Устройство, кодирующее речевое сообщение на стороне отправителя, чтобы сделать его неразборчивым на приемнике без средств декодирования.


[Закрыть] дает такой же уровень защищенности, как инвертор, т. е. защищает только от банального подслушивания. «Система тройного качания частоты» аналогична трансатлантическому телефону с точки зрения безопасности и типа обеспечиваемого скремблирования. […]

Сам Вирлинг работал или получил предложение поработать над еще одним речевым проектом, который он описал как «составитель речей», предназначенный для записи слов, произносимых с использованием подходящей фонетической транскрипции. Эта разработка была бы полезна в качестве фундамента для создания надежного речевого скремблера. В начале у нас создалось впечатление, что он будет базироваться на новых научных данных о природе речи, полученных Вирлингом. Мы спросили его по этому поводу, но не смогли обнаружить ничего оригинального в проделанной им работе, если не считать правдоподобным его заявление о том, что он действительно написал статью, опубликованную под чужим профессорским именем в Ганновере (Вагнер)».

Отчет Тьюринга не был включен в сборник официальных отчетных документов Церазкома. Против включения возражал ведущий американский дешифровальщик Уильям Фридман, в 1943 году принимавший решение о допуске Тьюринга в «Белл лабораториз». По мнению Фридмана, в отчете Тьюринга не было ничего нового по сравнению с другими подобными отчетами. И этот отчет так и затерялся в кипе других документов, подготовленных Церазкомом в отношении лаборатории Вирлинга в замке Фейерштейн. По окончании своей поездки в Германию Фридман посетил Блетчли-Парк с итоговым отчетом о работе, проделанной Церазкомом.

Тьюринг совершенно не беспокоился о дальнейшей судьбе своего отчета о посещении замка Фейерштейн. Перед самым возвращением из Германии в Англию он прочел статью своего давнего знакомого по Принстону профессора Джона фон Неймана, содержавшую описание вычислительной машины с хранимой в ее памяти программой. По пути на родину Тьюринг и Флауэрс решили воплотить это описание на практике, создав первый английский полнофункциональный электронный компьютер.

«Автоматическая вычислительная машина»

21 марта 1944 года состоялось заседание исполнительного комитета Национальной физической лаборатории Англии (НФЛ)[156]156
  Основана в 1900 г. До 1995 г. была правительственной организацией, а ее сотрудники находились на государственной гражданской службе.


[Закрыть]. По окончании этого заседания был оформлен протокол. В нем говорилось, что исполнительный комитет единодушно решил учредить в составе НФЛ математическое отделение, которое должно было состоять из двух отделов: (а) для исследований в области вычислительной математики и (б) для статистической работы.

Сотрудник НФЛ Джон Уомерсли разбирался в вычислительной технике. Перед Второй мировой войной он написал научную статью, посвященную машинным методам решения частных дифференциальных уравнений, и прочел статью Тьюринга «Вычислимые числа». В сентябре 1944 года Уомерсли был назначен руководить математическим отделением НФЛ. В феврале 1945 года он совершил поездку в Америку, чтобы посмотреть на релейную вычислительную машину в Гарвардском университете и на «Электронный числовой интегратор и вычислитель» («ЭЛЧИВ»)[157]157
  Первый электронный цифровой вычислитель общего назначения, который можно было программировать для решения широкого спектра задач. Разработан по заказу американских сухопутных войск. Изготовлен осенью 1945 г.


[Закрыть]. По возвращении он написал, что в Америке вживую лицезрел воплощение идей Тьюринга в вычислительной технике.

В июне 1945 года Уомерсли увиделся с Ньюманом и сказал ему, что хотел бы встретиться с Тьюрингом. Встреча состоялась в тот же день. На ней Уомерсли пригласил Тьюринга к себе домой, показал ему описание американского «Электронного дискретного программируемого компьютера» («ЭЛДПК»)[158]158
  Один из первых электронных компьютеров. В августе 1949 г. был передан в распоряжение американских сухопутных войск. Начал использоваться в 1951 г. после устранения неисправностей и проработал до 1961 г.


[Закрыть], в то время существовавшего только в виде проекта на бумаге, и позвал на службу в НФЛ, чтобы сотворить там нечто подобное.

Назначение Тьюринга на должность в НФЛ произошло 1 октября 1945 года. В течение следующих двух месяцев он занимался проектированием компьютера, который, по его мнению, должен был стать английским ответом на американский «ЭЛДПК». Свое будущее компьютерное детище Тьюринг назвал «Автоматической вычислительной машиной» («АВМ»).

Уомерсли убедил директора НФЛ, что проект Тьюринга был вполне осуществим. Он сопроводил описание «АВМ», подготовленное Тьюрингом, пояснительной запиской. Напрямую обосновать практическую пользу «АВМ» было невозможно ввиду ее новизны и уникальности. Поэтому в пояснительной записке Уомерсли выразил пожелание заручиться поддержкой директора ПКШ Тревиса в отношении «АВМ». Уомерсли не имел ни малейшего представления о том, чем конкретно занималась ПКШ. Да и вряд ли он знал хоть что-нибудь о Тревисе из первых рук. Вероятнее всего, это Тьюринг пообещал Уомерсли пустить в ход свои связи в ПКШ, чтобы «АВМ» не отвергли ввиду отсутствия для нее практического применения.

В марте 1946 года пришла пора Тьюрингу обосновывать свой проект перед лицом исполнительного комитета НФЛ. На его заседании Тьюринг заявил, что для достижения высокой суммарной скорости функционирования «АВМ» необходимо было выполнять все операции автоматически. Просто реализовать быстрое выполнение арифметических операций с помощью «АВМ» было недостаточно. Нужно было обеспечить передачу данных (чисел и т. п.) в «АВМ» из одного места в другое. Это требование влекло за собой еще два: первое заключалось в том, что необходимо было «хранилище», или «память», для чисел, которые в данный момент непосредственно не обрабатывались, а второе состояло в обязательном наличии средства для инструктирования «АВМ», какие операции производить и в каком порядке.

Удовлетворительное решение проблем с памятью и программированием вычислительных машин до этого никто не смог найти. Тьюринг заявил исполнительному комитету НФЛ, что память должна быть одновременно и экономичной, и практически доступной. Примером экономичной, но практически недоступной системы хранения данных была бумажная телетайпная лента. За небольшие деньги на ней умещались десять миллионов двоичных символов. Но в поисках требуемого числа можно было провести несколько минут, разматывая ленту. Альтернативой телетайпной ленте были триггеры. Они представляли собой высокодоступную разновидность памяти, но не экономичную. Числовое значение можно было извлечь из памяти за микросекунду или даже скорее. Однако хранить удавалось всего один или два двоичных символа за те же деньги, за которые на телетайпной ленте размещался десяток миллионов. Требовалось найти какой-то разумный компромисс. Поэтому для построения памяти «АВМ» было решено использовать акустические линии задержки[159]159
  Применяются в построении так называемой акустической памяти. Их действие основано на учете времени распространения звуковых волн в однородной твердотельной или жидкостной среде.


[Закрыть]. Стоимость хранения данных в них была приемлемой, а время доступа укладывалось в одну миллисекунду.

И в математическом отделении НФЛ, и в недавно созданной Математической лаборатории в Кембридже ожидали, что цифровые компьютеры заменят дифференциальные анализаторы[160]160
  Механическое вычислительное устройство для решения дифференциальных уравнений.


[Закрыть] и другую аналоговую вычислительную технику. В отличие от них Тьюринг был более амбициозен. Он считал, что его «АВМ» будет способна делать вообще все, что угодно, лишь бы это допускало запись с помощью логических обозначений, могло быть оцифровано и подвергнуто числовой обработке. Ведь если так можно было поступить с человеческой речью, то, вероятно, и со всем остальным тоже, считал Тьюринг.

С окончанием Второй мировой войны вдруг оказалось, что в Англии стало почти невозможно изготовить какое-то новое сложное техническое устройство. Флауэрс согласился построить «АВМ» в научно-исследовательском центре главного почтового отделения в Доллис-Хилл, где были изготовлены «Колоссы», и даже заручился согласием своего руководства. Двое инженеров, работавших над «Колоссами», несколько месяцев трудились над «АВМ». Но потом потребовалось срочно модернизировать государственную телефонную сеть, и это стало основной работой Флауэрса и его подчиненных. На остальное просто не хватало времени и сил. В результате Тьюринг лишился доступа к людским и материальным ресурсам в Доллис-Хилл. НФЛ попыталась найти подрядчиков для изготовления «АВМ» среди научно-исследовательских учреждений в государственном секторе, но безуспешно.

В конце 1940‑х годов в Англии сложилась парадоксальная ситуация. Прошла серия пресс-конференций, и в местной прессе появились публикации, которые были посвящены новому поколению английских компьютеров, хотя ни один из них еще не был введен в эксплуатацию. 7 ноября 1946 года газета «Дейли телеграф» опубликовала статью об электронном «мозге» под названием «АВМ», который по своим характеристикам превосходил аналогичное американское изобретение – «ЭЛЧИВ». В следующем месяце Тьюринг прочитал серию лекций об «АВМ» в Лондоне. А в январе 1947 года он посетил компьютерную конференцию в Гарварде. Тьюринг был единственным англичанином среди порядка трехсот ее делегатов. Он принял участие в дискуссиях по итогам нескольких презентаций. Все его реплики тем или иным образом затрагивали проблему памяти в ранних компьютерах. Вот одна из них:

«Я хотел бы предложить слегка иной подход к этой проблеме, который мы практикуем в Англии. Мы стараемся больше использовать возможности, предоставляемые самой машиной, чтобы решать различные задачи просто путем ее программирования, а не за счет добавления дополнительного оборудования. Если не вдаваться в детали функционирования наших машин, то я боюсь, что не сумею подробно рассказать, как все это у нас устроено, но могу обрисовать приблизительно. В наших машинах есть несколько триггеров, которые применяются для хранения одного числа за раз. Допускается, чтобы триггер и его пишущая головка срабатывали за требуемое время – 200 микросекунд. За эти 200 микросекунд осуществляются обычные приготовления для того, чтобы распознать следующий импульс, который необходимо записать в память. И далее в том же духе. Это является примером применения общего принципа, заключающегося в том, что любая отдельная операция физической аппаратуры может быть воспроизведена с использованием машины типа «ЭЛЧИВ» просто путем предоставления в ней больше возможностей для программирования».

Будучи в 1947 году в Америке, Тьюринг провел некоторое время в Принстоне за беседами с фон Нейманом и другими об «ЭЛДПК». Он прожил там несколько недель, доказывая, что акустические линии задержки вполне пригодны для использования в качестве компьютерной памяти. Его доводы звучали убедительно.

В конце 1946 года и в начале 1947 года Тьюринг выступил с лекциями в Министерстве снабжения Англии. Но встретил там холодный прием. Его машину посчитали странной. Основная причина этого крылась в синхронном программировании. Оно ориентировалось на запаздывания, которые были свойственны компьютерной памяти, построенной из акустических линий задержки. Странность машины подметил Морис Уилкис, который занимался организацией компьютерной лаборатории в Кембридже, где планировал построить свой собственный компьютер:

«В декабре 1946 года и в январе 1947 года по вторникам в послеобеденное время Тьюринг прочел 7 лекций в Министерстве снабжения о разработке «АВМ». Я посетил первую или первые две из них, но затем решил, что смогу потратить свое время с большей пользой, чем слушать про особенности «АВМ», которую я посчитал очень странной машиной».

Уилкис получил приглашение на лекции от Уомерсли, который сказал ему:

«Мы очень хотели бы заручиться поддержкой и помощью с вашей стороны. Не могли бы вы прийти к нам на обед в следующую среду, чтобы поговорить с Тьюрингом и со мной?»

Уомерсли действовал вполне в духе того времени, когда в математическом отделении НФЛ считали, что вычислительная техника должна была удовлетворять потребности математиков и других ученых в вычислениях. Идея состояла в том, чтобы организовать несколько компьютерных лабораторий, которые бы занимались разработкой собственной вычислительной техники. Это решало проблему возможной нехватки производственных мощностей и позволяло наладить обмен результатами исследований, полученных в разных лабораториях. Уилкис передал Уомерсли четырехстраничный набросок плана своих исследований, а тот предоставил его на ознакомление Тьюрингу. Уомерсли только не учел, что Тьюринг и Уилкис терпеть друг друга не могли:

«Мистер Уомерсли, я ознакомился с предложениями Уилкиса по поводу прототипа его машины и согласен с ним в том, что касается целесообразности создания такой машины. Я также выражаю свое согласие с ним в отношении приемлемости предложенного им количества акустических линий задержки. Однако формулируемое им «правило» находится в остром противоречии с нашим направлением разработки и значительно больше соответствуют американской традиции решения проблем за счет дополнительного оборудования, а не мышления. Я думаю, что воплощение на практике его правила (которое афишируется, как «сведение к самой простой форме») потребует значительно большего числа управляющих схем, чем в предлагаемой нами машине. Более того, из рассмотрения им были исключены операции, которые мы считаем более важными, чем сложение и умножение».

На публике Тьюринг и Уилкис внешне никак не проявляли свою враждебность друг к другу. Но постепенно об их антагонизме стало известно всем людям из их окружения. Уилкис был ровесником Тьюринга. В списке сдавших выпускной экзамен в Кембридже в 1934 году Уилкису было отведено место всего на 4 позиции ниже, чем Тьюрингу. Отец Уилкиса был референтом у графа Дадли, что позволило ему дать своему сыну намного лучшее воспитание, чем могли себе позволить родители Тьюринга. Уилкис любил, как и Тьюринг, возиться с механизмами. Но, в отличие от Тьюринга, больше в этом преуспевал. Уилкис по своему складу ума был скорее физиком, чем математиком. Его диссертация была посвящена распространению радиосигналов в ионосфере. В 1937 году он получил свою первую официальную должность в Кембриджском университете. У Тьюринга она появилась только в 1948 году. После Второй мировой войны Уилкис вернулся в Кембридж, намереваясь организовать там вычислительный центр. На Тьюринга такие утилитарные устремления навевали скуку. Но они вполне соответствовали настроениям, которые царили в НФЛ в отношении применения там вычислительной техники.

Гуд, вместе с Ньюманом посетивший НФЛ в 1946 году и встретившийся там с Тьюрингом, пришел в уныние от того, что подход Тьюринга к созданию «АВМ» имел тот же существенный изъян, как и в других областях научных знаний:

«Его огромный недостаток состоял в том, что он не мог устоять, чтобы не изобретать все заново для своих личных нужд. Если ему была нужна математика, то он придумывал для себя всю математику от начала до конца, и это, видите ли, было очень замечательно, и впечатляюще, и все такое, но полагаю, времени на это не было, и иногда с этим приходилось сталкиваться в его вычислительных машинах. Это было сродни кошмарному сну. В какой-то степени это срабатывало, но он не думал обо всех вещах, которые происходили вокруг него, и о человеческой невосприимчивости к его операторам, и он никогда не отступал от задуманного. Он изобрел необычный набор обозначений для тридцати двух математических операций над алфавитом, и никогда их не изменял, и помещал их во все свои книги, и статьи, и вообще везде, и остальные должны были их знать».

Синхронное программирование было очень сложным для понимания и неудобоваримым. Оно не очень подходило для человека, который писал коряво и с ошибками. Тьюрингу срочно нужен был ассистент. Джим Уилкинсон как нельзя лучше подходил на эту роль: он окончил колледж Тринити в Кембридже в 1939 году, а значит, имел хорошую математическую подготовку. К тому же его оказалось легко привлечь к работе над электронным компьютером. Почему? Он сам так объяснил это в 1970 году: