Текст книги "Алан Тьюринг и тайная комната"

Этим злодейским планам немцев не было суждено сбыться из-за излишней немецкой самоуверенности в достаточной защищенности своих каналов связи. Бациллы сапа были отправлены в Осло дипломатической почтой, но об этом узнали в «Комнате 40». В нарушение дипломатического протокола норвежцы конфисковали мешки с дипломатической почтой и предъявили Министерству иностранных дел обвинения в нарушении норвежского нейтралитета.

Когда в августе 1916 года Румыния неожиданно и поспешно объявила войну Германии, немецкий военный атташе при посольстве Германии в Бухаресте поспешил избавиться от присланных ему смертоносных ампул и инструкции по их применению. Он зарыл их в посольском дворе, но был замечен садовником. После закрытия посольства садовник рассказал про увиденное американскому послу в Румынии Бренду Уитлоку. Тот поспешил узнать, что же закопал немецкий военный атташе во дворе своего посольства. Садовник выкопал герметичный контейнер. В нем лежали ампулы и инструкции по их применению для заражения животных.

Холл был прекрасно осведомлен о злодейских планах немцев. 7 июня 1916 года из посольства Германии в Мадриде в Берлин была отправлена радиограмма, прочитанная в «Комнате 40»:

«Чтобы закрыть португальско-испанскую границу и затруднить общение Португалии со странами-союзницами, предлагаю заразить холерными бациллами реки, текущие в Португалию. Профессор Клейн из Камеруна считает эту идею осуществимой. Нужны 2 флакона с чистой культурой, пришлите, пожалуйста, как только представится удобный случай».

В Берлине отвергли план бактериологического заражения людей. Однако там абсолютно не возражали, чтобы умерщвлять подобным же образом животных.

Артур Циммерманн и его знаменитая телеграмма

Сохранился рассказ Холла о том, как он впервые увидел перед собой текст знаменитой телеграммы министра иностранных дел Германии Артура Циммерманна немецкому послу в США Бернсторфу от 16 января 1917 года:

«Я вряд ли забуду утро среды 17 января 1917 года. По прибытии в офис мне предстояло ознакомиться с обычной кипой документов, я и Клод Сероколд[115]115
  Личный помощник Холла.


[Закрыть] все еще продолжали с ними работать, когда примерно пол-одиннадцатого вошел Грей. Он был взволнован. «Капитан, – начал он, – вы хотите втянуть Америку в войну?» – «Да, дружище, – ответил я. – А что?» – «У меня здесь кое-что есть, и это весьма ошеломляющая телеграмма, которая может сработать, если мы сумеем ее использовать. Боюсь, она не очень понятная, но я уверен, что наиболее важные моменты я, по большей части, понял правильно. Она была отправлена из Министерства иностранных дел Германии Бернсторфу».

В телеграмме Циммерманна, частично прочитанной в «Комнате 40», говорилось:

«Из Берлина в Вашингтон 16 января 1917 года

Совершенно секретно для личного сведения Вашего Превосходительства и для передачи Президенту Мексики самым безопасным способом.

Мы намереваемся начать с 1 февраля неограниченную подводную войну. Однако, делая это, мы будем стремиться, чтобы Америка сохранила нейтралитет. Если нам не удастся [этого добиться], мы предложим [Мексике] союз на следующих условиях:

[совместное] ведение войны;

[совместное] заключение мира. […]

Вашему Превосходительству следует сейчас же тайно проинформировать Президента [Мексики], [что мы ожидаем] войну с США [и, вероятно,] […Япония] и в то же самое время чтобы вести переговоры между нами и Японией. […] [Пожалуйста, скажите Президенту], что […] наши подводные лодки […] принудят Англию к миру в течение нескольких месяцев. Подтвердите получение.

Циммерманн».

Холл не мог припомнить, когда в своей жизни он был более взволнован, чем по прочтении телеграммы Циммерманна. Через некоторое время Холл успокоился и начал рассуждать логически:

«И все же, как заметил Грей, телеграмма имела важное значение только, если бы мы смогли ее использовать. Сможем ли мы? В данный момент ничего сделать было нельзя, кроме как принять все мыслимые меры, чтобы, помимо нас, о ней не узнал никто. Я поблагодарил Грея и попросил принести мне телеграмму в зашифрованном виде. «Это тот самый случай, – сказал я ему, – когда действие наших служебных инструкций должно быть временно приостановлено. Все копии этого сообщения, и шифрованные, и дешифрованные лично вами, необходимо принести прямо мне. Ничего нельзя подшивать в дела. Это может быть очень важно, и возможно, что это самое важное за всю войну. А сейчас ни одной живой душе за пределами этой комнаты не следует вообще ничего говорить». Вскоре исходное сообщение лежало под замком в ящике моего письменного стола. И я, сидя в одиночестве, стал составлять план дальнейших действий».

Холл оказался перед трудным выбором. В начале 1917 года было бы преувеличением утверждать, что исход Первой мировой войны зависел только от вступления Америки на стороне Англии и ее союзников. Но все шло к тому. Было очевидно, что немцы сдаваться не собирались. На всех фронтах продолжались казавшиеся бесконечными кровопролитные сражения. В Англии множились признаки усталости населения от войны. Английские финансовые ресурсы быстро истощались. Начались перебои с поставками продовольствия. Возобновление Германией неограниченной подводной войны было чревато потерей не трех-четырех десятков английских торговых судов, как прежде, а до двух сотен.

Если бы с помощью телеграммы Циммерманна удалось заставить Америку воевать на стороне Англии, то это помогло бы, по меньшей мере, облегчить тяжелую ситуацию. Правда, тогда пришлось бы признать существование «Комнаты 40». Поэтому нужно было срочно придумать, как использовать телеграмму Циммерманна без того, чтобы поставить под угрозу источник разведывательной информации, благодаря которому она была добыта. То есть, если пользоваться более поздним образным выражением Черчилля, позволить гусыне продолжать нести золотые яйца.

Точно предсказать реакцию президента США Вудро Вильсона на неограниченную подводную войну, которую Германия собиралась объявить с 1 февраля 1917 года, вряд ли было возможно. Америка не спешила вступать в Первую мировую войну, несмотря на резкие высказывания, сделанные ею по поводу трагической судьбы «Лузитании». Вильсон продолжал считать все воюющие державы несовершеннолетними хулиганами, нарушавшими мир и спокойствие на детской игровой площадке и в равной степени заслуживавшими устного внушения. Правда, Вильсон лучше относился к Англии и Франции, чем к России и Германии. Он стремился к миру, но на собственных условиях – чтобы не было победителей, и считал участие в Первой мировой войне ниже своего достоинства. Будет ли Вильсон придерживаться того же самого мнения, когда подводный флот Германии начнет топить все иностранные суда безо всяких ограничений? Может, в этом случае терпение Вильсона, наконец, лопнет, и он объявит войну Германии? Тогда никакой надобности использовать телеграмму Циммерманна не будет.

Вильсон был в первую очередь политическим деятелем. В ходе своей избирательной кампании он обещал не принимать участие в войне и держаться подальше от хитросплетений мировой политики. Он не мог не считаться с мнением своих граждан – потомков английских колонистов. Но и голоса недавно прибывших иммигрантов из Ирландии и Германии его тоже интересовали. А если Вильсон опять примется отчитывать немцев за плохое поведение и больше ничего не предпримет?

Вот тогда информация о том, что Германия предлагает Мексике начать совместные военные действия против Америки, в которых как-то может быть замешана еще и Япония, поможет Вильсону преодолеть сопротивление даже самых ярых изоляционистов и сделать выбор в пользу вступления в Первую мировую войну. Однако, чтобы этого добиться, одной лишь частично прочитанной телеграммы Циммерманна, да еще допускавшей различную интерпретацию, было явно недостаточно. Значит, надо получить в свое распоряжение ее полный текст, безукоризненный со всех точек зрения. Чтобы реконструировать стойкий дипломатический код, потребуется время. Успеют ли дешифровальщики из «Комнаты 40» сделать это, пока телеграмма Циммерманна не потеряла своей актуальности?

Так рассуждал Холл во второй половине января 1917 года, пытаясь придумать, что же ему делать с телеграммой Циммерманна. Перед ним стояли 4 задачи. Во-первых, решить, надо ли вообще использовать телеграмму Циммерманна. Во-вторых, если все-таки надо, то раздобыть ее полный текст. В-третьих, придумать, как сохранить при этом деятельность «Комнаты 40» в тайне. В-четвертых, найти способ убедить в подлинности телеграммы Циммерманна не только американского президента, но и широкую общественность в США. На решение этих задач у Холла были несколько дней, пока не станет известна реакция Вильсона на объявление неограниченной подводной войны Германией.

Для засекречивания телеграммы Циммерманна был использован новый немецкий дипломатический код «0075», привезенный в Америку на борту грузовой подводной лодки «Германия». В распоряжении «Комнаты 40» этого кода не было. Поэтому Грею и Монтгомери пришлось его реконструировать чисто аналитическими методами.

В течение последних нескольких месяцев в «Комнате 40» без труда читали сообщения, засекреченные с помощью другого дипломатического кода Германии – «13040». Изначально сотрудники «Комнаты 40» считали, что он разрабатывался в основном для обмена письменными почтовыми сообщениями между штаб-квартирой Министерства иностранных дел в Берлине и немецкими дипломатами по всему миру. Немцы ввели его в действие разу же после того, как «Телькония» перерубила все немецкие телеграфные кабели, проложенные в обход Англии. Немецкие дипломаты отправляли свои закодированные письма по почте на чужие адреса в Голландии, Швейцарии и Швеции, а оттуда эти письма пересылались в Берлин. Однако в Западную Европу они доставлялись на судах, которые были вынуждены по пути заходить в английские порты для досмотра. Когда взаимодействие между цензорами Военного министерства Англии и «Комнатой 40» улучшилось, большая часть писем с досматриваемых иностранных судов стала копироваться, копии доставлялись в «Комнату 40» и там читались.

В какой-то момент немцы решили перестраховаться и договорились со шведским правительством, чтобы оно организовало пересылку немецкой дипломатической корреспонденции между Вашингтоном и Берлином. Некоторые из немецких писем стали доставляться шведской дипломатической почтой. Остальные засекречивались при помощи немецкого кода, перекодировались с использованием шведского дипломатического кода и отправлялись по дипломатическим линиям связи Швеции. В 1915 году об этой практике стало известно в Англии, которая заявила Швеции решительный протест. Шведы клятвенно пообещали англичанам, что больше так делать не будут. И действительно, шведы перестали отправлять немецкие письма в Вашингтон и из Вашингтона. Теперь эти письма поступали в посольство Швеции в Буэнос-Айресе и там быстро перенаправлялись адресатам по почтовым или телеграфным линиям связи, которые не контролировались англичанами.

Через некоторое время Холл обнаружил, что Бернсторф по-прежнему мог довольно оперативно связываться с Берлином. В начале мая 1916 года Холл отправил письмо военно-морскому атташе Англии в Вашингтоне Гаю Гонту:

«Мы проследили почти все маршруты, и, по моей оценке, он шлет свои письма в Буэнос-Айрес, оттуда в Вальпараисо. Куда дальше они отсылаются, я выяснить не смог, возможно, что через Китай или Россию при попустительстве какой-то нейтральной дипломатической миссии».

Однако вскоре эта секретная линия связи Бернсторфа с Берлином перестала являться таковой для англичан. Грей принес Холлу письмо, полученное от цензора Военного министерства. Это письмо было засекречено при помощи кода «13040», написано на двойном листе бумаги голубого цвета формата 13 на 17 дюймов от лица посла Германии в Мексике Генриха Экхардта, адресовано немецкому канцлеру Тебальду Бетман-Гольвегу и датировано 8 марта 1916 года. В письме говорилось:

«Местный поверенный в делах Швеции господин Ф. Кронхольм, который с момента своего приезда сюда не скрывает симпатий к Германии и установил тесные связи с нашим посольством, является единственным нейтральным дипломатом, через кого мы можем получать информацию из лагеря противника. Кроме того, он занимается организацией обмена служебными сообщениями c Вашим Превосходительством по телеграфу. В этой связи ему приходится каждый раз, зачастую поздно вечером ходить на телеграф, чтобы отправлять наши депеши. У господина Кронхольма нет ни одной шведской награды, только чилийская. Ходатайствую перед Вашим Превосходительством, если Ваше Превосходительство не возражает, чтобы он был представлен компетентными органами к ордену Короны 2‑го класса».

По этому поводу Холл написал:

«Стало ясно, что необходимо принять меры, чтобы все шифрованные дипломатические телеграммы Швеции поступали к нам для анализа. С этой целью были отданы необходимые распоряжения, и во многих случаях обнаружилось, что за несколькими шведскими кодовыми группами следовал хорошо знакомый нам «13040». Более того, можно представить нашу радость, когда тем же способом мы выяснили маршрут, по которому Бернсторф общался со своим правительством в Берлине. Теперь мы знаем, какое посольство виновато, и в результате через короткое время мы читали все важные места депеш Бернсторфа и ответных посланий немецкого правительства. Именно таким образом мы могли быть полностью в курсе всех практических целей каждого хода в текущей дипломатической игре и узнавали из восхитительно четких депеш посла самые важные аспекты неустойчивой политики господина Вильсона. Вдобавок, это позволило нам постичь некоторые хитрости немецких шпионов по всему Американскому континенту».

Итак, шведы организовали обходной путь для немецких дипломатических депеш, отправляемых из Вашингтона в Берлин. Глава английской дипломатической миссии в Мексике Томас Хохлер подозревал, что Экхардт и Кронхольм участвовали в какой-то совместной секретной операции и поделился своими подозрениями с Лондоном. Там не обратили ровно никакого внимания на его подозрения. К ним прислушался только Холл, который связался с Хохлером, чтобы узнать от него побольше. Тот поддерживал в Мехико дружеские отношения с двумя братьями-англичанами. Один из них работал в местной телеграфной компании, а другой – в типографии. По ложному обвинению мексиканские власти приговорили брата-печатника к смертной казни. Хохлер с превеликим трудом добился пересмотра дела и полного оправдания. В благодарность за чудесное спасение брат – работник телеграфной компании согласился копировать все телеграммы Экхардта и Кронхольма для Хохлера, который пересылал полученные копии Холлу.

Перехваченные телеграммы Кронхольма не представляли большого интереса для Холла. Было похоже, что Кронхольм вряд ли получит свой орден Короны 2‑го класса. Он боялся привлечь нежелательное внимание со стороны англичан к слишком частой отправке своих телеграмм и попросил Экхардта убрать из них отчеты о передвижениях английских судов.

Холл узнал, что Экхардт считал президента Мексики Венустиано Карранса прогерманским политическим деятелем, готовым в случае необходимости оказать максимальное содействие немецким подводным лодкам в мексиканских территориальных водах. В телеграмме от 12 ноября 1916 года Бернсторф проинформировал Экхардта:

«Имперское правительство предполагает принять наиболее действенные меры для уничтожения своего противника, виновного в совершении преступлений и, поскольку разрабатывает план для переноса своих военных операций в Америку с целью свести к нулю торговую деятельность противника, то считает полезным обзавестись несколькими военно-морскими базами в Южной Америке для оказания помощи своим подводным лодкам как в Южной Америке, так и в Мексике. Соответственно, имперское правительство с величайшим удовлетворением воспримет согласие мексиканского правительства оформить необходимые разрешения на предоставление своей территории для размещения военно-морских баз при условии, что все достигнутые договоренности не нанесут ни малейшего вреда авторитету и целостности Мексики, поскольку эта страна будет рассматриваться как свободная и независимая держава, каковой она и является. Имперское правительство, прекрасно осознавая особые условия, в которых в настоящее время находится Мексика (будучи молодой нацией, она переживает период реконструкции), хотело бы знать, какие преимущества Мексика сочтет приемлемыми для себя, особенно в условиях нынешнего финансового и экономического кризиса, если она согласится пойти навстречу пожеланиям имперского правительства.

У Бернсторфа не было кода «0075». Поэтому он и Экхардт пользовались кодом «13040», общаясь друг с другом. Холл этого не знал наверняка. Но с учетом, что переписка Экхардта с Берлином засекречивалась с помощью кода «13040», это было вполне вероятно. Если бы телеграмма Циммерманна была продублирована Бернсторфом Экхардту, то при ее передаче использовался бы код «13040», который был почти полностью реконструирован дешифровальщиками из «Комнаты 40». И тогда удалось бы прочитать полный текст телеграммы Циммерманна. Более того, этот текст отличался бы от текста телеграммы, посланной Циммерманном Бернсторфу – хотя бы преамбулой и номером. В результате немцы вполне могли бы предположить, что утечка произошла в Америке или Мексике из-за воровства или предательства, и тем самым можно было бы надеяться отвлечь внимание от маршрута, проложенного из Вашингтона в Берлин через Стокгольм.

Тем временем Холл пристально наблюдал за попытками Бернсторфа убедить немецкое правительство отменить или хотя бы на время отложить ведение неограниченной подводной войны. 28 января 1917 года Грей принес Холлу отрывок из второго протеста Бернсторфа против неограниченной подводной войны, включая его просьбу прислать ответ по радио, поскольку ответных телеграмм из Берлина приходилось ждать по несколько дней.

Немцы вполне были в состоянии передавать радиограммы в Вашингтон из Науэна, где был установлен мощный немецкий радиопередатчик. Проблема состояла в том, что все входящие зарубежные радиограммы принимались на американской государственной радиостанции на острове Лонг-Айленд и по действовавшим правилам должны были передаваться либо открытым текстом, либо засекреченными при помощи кода, экземпляр которого необходимо было предварительно передать компетентным правительственным органам.

У Вильсона был серый кардинал – полковник Эдвард Хаус, считавший себя экспертом по международным делам. Это мнение Хауса разделял Вильсон, который использовал его в качестве своего личного представителя на переговорах, проводимых на высшем уровне между воюющими сторонами с целью прекратить кровопролитие. Хаус действовал в обход американских послов в Англии и Германии – Уолтера Пейджа и Джеймса Джерарда соответственно. Он часто обменивался письмами с Вильсоном, используя в переписке довольно несложный код их собственного изобретения. Вместе с другими американскими кодами он был взломан в «Комнате 40».

В 1916 году в ходе таких переговоров немцы убедили Хауса, что в результате вмешательства англичан необходимая дипломатическая переписка Германии между Вашингтоном и Берлином может вестись быстро только, если американцы сами будут передавать депеши Бернсторфа в Берлин и получать оттуда ответы для него – естественно, засекреченные с помощью немецкого кода, которого не было у Государственного департамента. Искушенный политик потребовал бы от немцев гарантий, что они будут отправлять депеши только касательно предмета своих переговоров в Вашингтоне. Но простаки Вильсон и Хаус, вопреки протестам Государственного департамента и посла Джерарда, с радостью разрешили немцам обзавестись дублером своего существующего канала связи через Стокгольм. Немцы поспешили воспользоваться представившейся возможностью и передали телеграмму Циммерманна Бернсторфу и окольным путем через Стокгольм, и по кабелю из американского посольства в Берлине.

Протесты Бернсторфа против неограниченной подводной войны не возымели никакого действия, поскольку немецкое высшее военное командование было твердо убеждено, что только таким образом Германия могла победить Англию. Бернсторфу оставалось только подчиниться приказу из Берлина и официально уведомить Вильсона о начале неограниченной подводной войны.

Ярым поборником вступления Америки в Первую мировую войну на стороне Англии был Пейдж, с которым Холл сумел установить дружеские отношения. Вечером 1 февраля 1917 года Холл получил телеграмму от Гонта о том, что в 14.00 Бернсторф по его собственной просьбе будет принят Вильсоном. Об этом Гонта проинформировал Хаус еще до того, как сам Бернсторф получил соответствующее уведомление из Государственного департамента. Холл навестил Пейджа, чтобы поделиться с ним хорошими новостями, за которые они выпили по бокалу с шампанским. Но их радость была преждевременной. На следующий день все признаки указывали на то, что Вильсон собирался ограничиться вооруженным нейтралитетом, то есть отдать приказ о подготовке к войне, не объявляя ее.

Тогда Холл решил действовать. 5 февраля 1917 года, желая заручиться поддержкой со стороны министра иностранных дел Бальфура, Холл навестил его заместителя Чарльза Хардинга и изложил свои предложения. Хардинг обещал передать их Бальфуру и согласился, чтобы тем временем Холл сделал следующий шаг, необходимый, если его предложения будут приняты Бальфуром. Этот шаг заключался в добывании копий телеграмм, отправленных Бернсторфом Экхардту, в Мексике. К тому времени Хохлер уже покинул свой пост главы английской дипломатической миссии в Мексике. Его сменил бывший генеральный консул Англии в Мехико Эдвард Терстон. 6 февраля 1917 года ему было приказано получить в свое распоряжение копии всех телеграмм Бернсторфа Экхардту, начиная с 18 января 1917 года, и направить их Гонту. А тот получил указание перекодировать телеграммы Бернсторфа, полученные от Гонта, и отослать их по телеграфу в адрес военно-морской разведки. Копия телеграммы Бернсторфа Экхардту с текстом телеграммы Циммерманна от 16 января 1917 года поступила Холлу 19 февраля 1917 года, спустя месяц после ее отправки.

Тем временем в «Комнате 40» была прочитана телеграмма Циммерманна, посланная напрямую Экхардту. В ней говорилось:

«Совершенно секретно. Расшифровать лично. В отсутствие опасности, что в результате предательства о нашей тайне могут узнать в США, от Вас требуется начать обсуждение вопроса о заключении союза с президентом[116]116
  Каррансой.


[Закрыть]. Однако, наше окончательное вступление в этот союз будет зависеть от времени начала военных действий между Германией и США. Хотя даже сейчас президент может по собственной инициативе прозондировать Японию. Если президент откажется из опасения впоследствии быть за это наказанным, то Вы уполномочены предложить ему оборонительный союз после заключения мира при условии, что Мексике удастся вовлечь в союз Японию».

Холл все еще ожидал реакции Министерства иностранных дел Англии на свои предложения, когда принял решение проинформировать о них американское посольство в Лондоне. Несмотря на хорошие отношения с послом, он решил сначала встретиться с посольским сотрудником более низкого ранга – со вторым секретарем Недом Беллом. Это был профессиональный дипломат, в 1913 году прибывший в Лондон для работы в американском посольстве. Белл поддерживал тесную связь с Холлом, от которого за последние 2 года получил большой объем конфиденциальной информации.

В тот же день, когда Гонт прислал копию телеграммы Циммерманна английской военно-морской разведке, дешифровальщики из «Комнаты 40» смогли предоставить на ознакомление Холлу ее дополненный и уточненный текст. 19 февраля 1917 года Холл пригласил к себе Белла и дал ему прочитать открытый текст телеграммы Циммерманна, который гласил:

«Из Вашингтона в Мехико19 января 1917 года

Мы намереваемся начать с 1 февраля неограниченную подводную войну. Однако, несмотря на это, мы будем стремиться, чтобы Америка сохранила нейтралитет. Если нам это не удастся, мы предложим Мексике союз на следующих условиях:

совместное ведение войны;

совместное заключение мира.

С нашей стороны мы обещаем щедрую финансовую поддержку и гарантируем, что Мексика отвоюет себе потерянные территории в Техасе, Нью-Мексико и Аризоне. Детали соглашения оставляем на Ваше усмотрение.

Тайно проинформируйте президента о вышеизложенном, как только будете уверены, что начинается война с США, и дополнительно предложите, чтобы он по собственной инициативе пригласил присоединиться Японию и одновременно выступил посредником между Японией и нами.

Пожалуйста, обратите внимание президента на тот факт, что снятие любых ограничений в использовании наших подводных лодок сулит нам принуждение Англии к миру в течение нескольких месяцев».

Белл поначалу не поверил, что перед его глазами была подлинная телеграмма Циммерманна. Но Холл сумел убедить Белла, что это так. «Значит, война неизбежна», – констатировал Белл. «Да, – согласился Холл, – если телеграмма будет опубликована». Он пояснил Беллу, что безо всяких колебаний решил показать ему телеграмму Циммерманна частным образом. Но чтобы продемонстрировать ее официально, Холлу нужно было разрешение Министерства иностранных дел. Белл должен был рассказать американскому послу о том, что видел, но им необходимо было воздержаться от дальнейших действий, пока Бальфур не решит, как лучше всего использовать телеграмму Циммерманна. Белл согласился и выразил уверенность, что Пейдж пойдет на условия, выдвинутые Холлом.

В течение двух недель Холл встречался с Хардингом, чтобы обсудить с ним телеграмму Циммерманна. Но Хардинг отвергал все предложения Холла. Он не хотел, чтобы за рубежом создалось впечатление, будто Министерство иностранных дел Англии ведет себя не по-джентльменски, читая дипломатическую переписку других стран, или пытается оказать давление на нейтральную страну. 20 февраля 1917 года свое мнение по поводу телеграммы Циммерманна озвучил Бальфур. Он написал Хардингу:

«Я считаю, что капитану Холлу надо предоставить право самому решить эту проблему. Он является более сведущим человеком, чем остальные».

Вечером 23 февраля 1917 года по просьбе Холла Бальфур вручил Пейджу кодированный и декодированный текст телеграммы Циммерманна. Вернувшись в свою резиденцию, Пейдж приступил к написанию своего обращения к Вильсону. Оно было готово в 13.00 следующего дня:

«Вашингтон, госсеку. № 5747 от 24 февраля 13.00. Мой № 5746 от 24 февраля 8.00. Только для сведения Президента и государственного секретаря.

Бальфур вручил мне текст шифрованной телеграммы министра иностранных дел Германии послу Германии в Мексике, которая была отправлена сначала в Вашингтон, а потом ретранслирована Бернсторфом 19 января. По всей вероятности вы можете получить копию телеграммы, ретранслированной Бернсторфом, в офисе телеграфной компании. Первая кодовая группа телеграммы представляет собой порядковый номер телеграммы 130, вторая – обозначает использованный код 13042, третья от конца – это цифровое обозначение подписи Циммерманна 97556. Почтой я отправлю Вам копию ее шифрованного текста и полученного открытого текста на немецком языке, а ниже привожу сделанный перевод на английский язык».

После этих слов Пейдж привел процитированный выше перевод открытого текста телеграммы Циммерманна от 16 января 1917 года с немецкого на английский язык. Далее Пейдж написал:

Получение этой информации встревожило английское правительство до такой степени, что оно сразу же сообщило о ней мне, чтобы я передал ее Вам, дабы наше правительство могло без промедления принять необходимые меры с учетом угрозы вторжения на нашу территорию. Следующий абзац является сугубо конфиденциальным.

В начале войны английское правительство добыло копию немецкого шифркода, использованного в вышеупомянутой телеграмме, и озаботилось получением копий шифрованных телеграмм Бернсторфа в Мексику и другим адресатам с целью пересылки в Лондон для дешифрования. Этим объясняется возможность англичан прочесть эту телеграмму правительства Германии своему представителю в Мексике, а также задержка в получении информации, произошедшая с 19 января по настоящее время. С тех пор и до настоящего времени данный метод является самым тщательно сберегаемым секретом, который английское правительство доверяет Вам ввиду чрезвычайных обстоятельств и дружеского отношения к Соединенным Штатам. Оно настоятельно просит, чтобы Вы хранили в глубочайшей тайне источник Вашей информации и метод, которым ее получило английское правительство, но не возражает против публикации самой телеграммы Циммерманна. Копии этой и других телеграмм были добыты не в Вашингтоне, а приобретены в Мексике.

Я поблагодарил Бальфура за услугу, оказанную нам его правительством, и считаю, что конфиденциальное благодарственное письмо ему от лица нашего правительства было бы весьма кстати.

Мне стало известно, что эта информация еще не была доведена до сведения правительства Японии, но я считаю вполне вероятным, что, когда это произойдет, оно сделает официальное заявление по этому поводу, чтобы прояснить свою позицию в отношении Соединенных Штатов и доказать свои добрые намерения касательно своих союзников».

Вильсон прочел письмо Пейджа вечером в субботу 24 февраля 1917 года. В отсутствие государственного секретаря Роберта Лансинга, уехавшего на выходные за город, Вильсон решил обдумать сложившуюся ситуацию, прежде чем принимать какое-то решение.

В понедельник 26 февраля 1917 года вернулся Лансинг. Он давно уже пришел к выводу, что Америке следовало объявить войну Германии, но никак не мог убедить Вильсона сделать это. 27 февраля Лансинг встретился с Вильсоном, имея при себе кодированную копию телеграммы Циммерманна. В этот же день Холл узнал от Пейджа о намерении Вильсона обнародовать декодированный текст телеграммы Циммерманна 1 марта 1917 года.

Вместе с копией телеграммы Циммерманна в распоряжении американцев оказались копии еще трех немецких телеграмм. Лансинг телеграфировал Пейджу:

«Пожалуйста, примите меры для получения немецкого кода от Бальфура. Нами будут приложены усилия, чтобы добыть все копии немецких кодированных телеграмм за максимально возможный период времени, и если у Государственного департамента будет немецкий код, то это значительно сбережет нам время и деньги. Декодированные телеграммы будут, естественно, переданы английскому правительству».

1 марта 1917 года Пейдж ответил Лансингу:

«Сегодня все три телеграммы были декодированы. Они являются практически идентичными и содержат указания использовать конкретный вариант кодовой книги для связи с Берлином. Я затронул вопрос о передаче нам копии кодовой книги, но с этим, похоже, возникли трудности. Мне было сказано, что обладание кодом нам не поможет, поскольку он никогда не применяется напрямую, а исключительно в виде своих многочисленных вариаций, которые известны только одному-двум местным экспертам. А их никак не получится отпустить в Америку. Но если Вы пришлете мне шифрованные телеграммы Бернсторфа, английское правительство с готовностью прочтет их как можно скорее и предоставит мне копии дешифровок сразу же по их получении».