Текст книги "Алан Тьюринг и тайная комната"

В третий раз в Америке

12 ноября 1942 года Тьюринг добрался до Нью-Йорка на океанском лайнере «Куин Элизабет». Это был его третий приезд в Америку. Обстоятельства пребывания Тьюринга в Америке во время Второй мировой войны были настолько секретными, что даже 9 лет спустя он написал об этой поездке своему другу Норману Рутледжу только то, что она не была туристической. И вообще, вся работа Тьюринга в период с конца 1942 года и до завершения Второй мировой войны оставалась под строжайшей завесой тайны вплоть до начала двадцать первого века.

С собой в Америку Тьюрингу не разрешили взять никакие документы. Их отправили дипломатической почтой. Это привело к проблемам с американскими иммиграционными властями, когда Тьюринг прибыл в Нью-Йорк:

«Поскольку при мне не было никаких официальных распоряжений и вообще ничего, что свидетельствовало бы о моей принадлежности к Министерству иностранных дел, то иммиграционные власти вели себя пренебрежительно и едва не отправили меня под арест на остров Эллис[142]142
  Остров в устье реки Гудзон в бухте Нью-Йорка. С 1 января 1892 г. по 12 ноября 1954 г. был самым крупным действующим пунктом приема иммигрантов в Америке.


[Закрыть]. Наличия паспорта оказалось само по себе недостаточно. Меня в мельчайших деталях выспрашивали о том, куда я должен был доложить о своем прибытии и т. д. Думаю, с точки зрения моей безопасности было бы лучше снабдить меня официальным распоряжением, которое они желали увидеть».

Тьюринг провел несколько дней в Нью-Йорке, где пообщался с лейтенантом Патриком Бейли, инженером из Канады. Тот работал над созданием защищенной связи, которой могли бы пользоваться англичане и канадцы, находясь по обе стороны Атлантики, и не бояться, что содержание их сообщений друг другу станет известно американцам. Бейли рассказал Тьюрингу про изобретенную машину, генерировавшую случайную двоичную последовательность на перфоленте. Отправитель сообщения использовал один экземпляр перфоленты со сгенерированной последовательностью для зашифрования сообщения, а получатель – второй экземпляр для расшифрования. Потом оба экземпляра перфоленты подлежали уничтожению. Знакомство с Бейли и его изобретением стало поворотным моментом в жизни Тьюринга. Следующие 2 года своей работы в ПКШ из добытчика секретной информации, передаваемой по каналам связи, он постепенно стал превращаться в ее защитника.

После встреч с Бейли Тьюринг перешел к налаживанию контактов с американским военно-морским аналогом ПКШ – секцией Джи 20‑й дивизии Операционного управления начальника военно-морских операций (сокращенно ОП-20‑Джи). Из Нью-Йорка Тьюринг перебрался в Вашингтон, где располагалась ОП-20‑Джи. Там ему первым делом устроили встречу с американским подобием Нокса в юбке:

«Поскольку я не встретил ни одного человека, пользовавшегося в своей работе карандашом и бумагой, то спросил, были ли такие среди занимавшихся «Энигмой». Мне тут же представили миссис Дрисколл. Меня это знакомство весьма встревожило».

Тьюрингу было от чего встревожиться. Агнес Дрисколл обладала незаурядным интеллектом и верила в волшебную силу карандаша и бумаги. Она считала, что при их помощи можно было взломать «Энигму», имея надежный восьмибуквенный «подстрочник». Тьюринг убедился, что это теоретически невозможно. Он написал докладную записку, в которой по английской традиции не раскритиковал в пух и прах метод, предложенный Дрисколл, а просто сформулировал ряд вопросов относительно ее метода, на которые она не смогла ответить. В конце своей докладной записки Тьюринг высказал предположение, что в ПКШ просто не поняли метод Дрисколл и поэтому не смогли его правильно применить. На очной встрече с Тьюрингом Дрисколл, следуя его примеру, задала ему массу вопросов. Он честно признался, что не знает ответы на них. И это разрядило обстановку.

По распоряжению начальника ПКШ Тревиса во время пребывания в Америке Тьюринг должен был ознакомиться с устройством местных секретных машин для дешифрования. Иностранцам было непросто это сделать, но Тьюринг нашел для себя лазейку. Он обнаружил, что его ученая степень доктора наук, полученная в Принстонском университете, помогает ему заручиться согласием лиц, от которых зависело принятие решения по этому вопросу. И стал везде представляться как доктор Тьюринг из Принстона. Его первый отправленный в ПКШ отчет о работе, проделанной в Америке, был озаглавлен так:

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Вашингтон

28 ноября 1942 года

ОТЧЕТ ДОКТОРА ТЬЮРИНГА

У Тьюринга в планах значилось посещение «Белл лабораториз» – дочерней компании крупной телекоммуникационной корпорации «АТ & Т». Эта компания была американской разновидностью научно-исследовательского центра главного почтового управления Англии. Она занималась изготовлением «бомб» для американских сухопутных войск. Тьюринг имел допуск к секретным сведениям американских военно-морских сил. Но этот допуск не распространялся на американские сухопутные войска. Поэтому доступ в «Белл лабораториз» для Тьюринга был закрыт. И он отправился в город Дейтон в штате Огайо знакомиться с четырехдисковыми американскими военно-морскими «бомбами», которые изготавливала там Национальная кассовая корпорация. В Дейтоне Тьюринг узнал, что в ОП-20‑Джи рассчитывали опередить ПКШ в работе над взломом немецкой военно-морской «Энигмы» за счет массового производства четырехдисковых «бомб». По итогам своего визита в Дейтон Тьюринг составил отчет в ПКШ:

ПОСЕЩЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ КАССОВОЙ КОРПОРАЦИИ В ГОРОДЕ ДЕЙТОН, ШТАТ ОГАЙО

21 декабря 1942 года в сопровождении коммандера Венгера, капитан-лейтенанта Энгстрема, капитан-лейтенанта Мидера, лейтенанта Эхуса и майора Стивенса я посетил предприятие в городе Дейтон в штате Огайо, где производятся «бомбы». Отправление поезда было задержано из-за непогоды, и мы прибыли в Дейтон в 2 часа дня с опозданием на 6 часов, поэтому пробыли там меньше, чем могли бы, но, по всей вероятности, этого достаточно.

Планируемые объемы производства «бомб» в Дейтоне в целом примерно такие же, как наши, но есть несколько различий, которые заслуживают отдельного упоминания.

(А) Как я уже писал в предыдущем моем отчете, «бомба» должна останавливаться и реверсировать всякий раз, когда произошла остановка, возвращаясь в положение, при котором произошла остановка, и с этого места производить дальнейшее вращение. Энгстрем и я по-прежнему весьма недовольны таким обстоятельством.

[…]

(Б) Перестановка дисков. Вы, возможно, помните, что американская программа производства «бомб» предусматривает их изготовление в количестве 336 штук – по одной для каждого порядка расположения дисков. Внутренне я улыбался при мысли о том, какой будет концепция практического использования у нас «бомб», сделанных в соответствии с американской программой, но решил, что нет особого смысла говорить, что мы не будем их использовать подобным образом. Сейчас же мне представляется, что эта программа повлияла на конструкцию изготавливаемых «бомб», поскольку в предположении, что диски не меняются местами, спроектированные американцами «бомбы» будут снабжаться дисками разного размера для установки в разные позиции».

Технические подробности, о которых Тьюринг доложил Тревису по итогам своего визита в Дейтон, были важны сами по себе. Тьюрингу также было дано указание подробно отвечать на вопросы американских дешифровальщиков по «Энигме». Это должно было свидетельствовать о приверженности английской стороны договоренностям между Тревисом и Венгером. Но главная цель приезда Тьюринга в Америку, по мнению Тревиса, состояла совсем в другом. Его в первую очередь интересовали не изобретение Бейли и не американские «бомбы», а средства защиты телефонных переговоров от прослушивания.

Зашифрованные телефонные разговоры Черчилля перехватывались и дешифровывались главным почтовым управлением Германии. Применяемая англичанами шифрсистема была разработана до Второй мировой войны и не являлась безопасной. Уровень обеспечиваемой ею защиты не соответствовал важности защищаемой информации. Еще в августе 1940 года Черчилль проявил беспокойство по поводу того, что телефонистки на коммутаторе могли подслушивать его разговоры по телефону. В октябре 1942 года эта обеспокоенность не прошла. В письме министру иностранных дел Англии Энтони Идену Черчилль сообщил:

«В настоящее время я не чувствую себя в безопасности, без ограничений пользуясь радиотелефонной связью для звонков в Америку или в Россию».

В Англии знали, что в «Белл лабораториз» велась работа над новым устройством для шифрования телефонных переговоров. И захотели добиться, чтобы Тьюрингу разрешили встретиться с разработчиками этого устройства.

В ноябре 1942 года капитан английских военно-морских сил Эдвард Гастингс написал докладную записку на имя начальника объединенной штабной рабочей группы Англии в Вашингтоне фельдмаршала Джона Дилла. В ней говорилось:

«РАЗРАБОТКА И СОЗДАНИЕ АМЕРИКАНЦАМИ ТЕЛЕФОННОГО ШИФРОВАЛЬНОГО УСТРОЙСТВА И РАЗРАБОТКА ТЕЛЕФОННОГО ДЕШИФРОВАЛЬНОГО УСТРОЙСТВА.

Хотя обмен информацией по этой теме между Англией и Америкой отсутствует, тем не менее известно, что в Америке по ней ведутся эксперименты, и начальник управления связи Министерства авиации Англии коммодор авиации[143]143
  Воинское звание в военно-воздушных силах Англии. Соответствовало воинскому званию бригадир в английских сухопутных войсках.


[Закрыть] Линн обратился к генералу Олмстеду[144]144
  Американский военный (1901–1998). Во время Второй мировой войны возглавлял отдел требований и заданий американских сухопутных войск, куда поступали запросы союзников на снабжение продовольствием, техникой и материальными ресурсами по ленд-лизу.


[Закрыть] с предложением прислать из Англии технического специалиста в качестве консультанта с целью оказания помощи английским властям и в качестве высококвалифицированного эксперта для предоставления в распоряжение американских властей.

24 сентября 1942 года мистер Альберт Мюррей из отдела связи американского национального комитета по оборонным исследованиям письменно известил представительство Министерства авиации Англии в Вашингтоне, что начальник управления связи американского военно-морского флота разрешил доктору А. Тьюрингу посетить производственное здание «Белл лабораториз» в Нью-Йорке. В ПКШ ознакомились с этим письмом и командировали доктора А. Тьюринга в Америку, но когда по прибытии он обратился к мистеру Мюррею, выяснилось, что возникли сложности и что разрешение на посещение «Белл лабораториз» в настоящее время не может быть получено. […] Я был проинформирован, что конструирование телефонного шифровального устройства продвинулось очень далеко и является настолько секретным, что доктору Тьюрингу не может быть предоставлен допуск к разработкам «Белл лабораториз» – это решение было принято самим генералом Маршаллом»[145]145
  Американский военный и государственный деятель (1880–1959). Во время Второй мировой войны был начальником Генерального штаба американских сухопутных войск.


[Закрыть].

В начале декабря 1942 года к Маршаллу обратился по тому же вопросу Дилл. И пока Тьюринг слонялся по Дальтону и Вашингтону, Маршал и Дилл успели обменяться семью письмами о допуске для Тьюринга. Атмосфера накалялась, назревал скандал международного уровня. Под угрозой оказались договоренности между Тревисом и Венгером. Каждый раз, когда Дилл думал, что, наконец, получил допуск в «Белл лабораториз» для Тьюринга, тому опять отказывали в доступе. В конце концов Дилл потерял терпение и предложил радикальный выход из сложившейся тупиковой ситуации. Англичане покажут американцам все свои разработки, которые велись в Англии, но при условии, что американцы из соображений безопасности не будут внедрять их у себя в Америке. И наоборот, американцы допустят англичан ко всем своим разработкам в Америке, но англичане не будут внедрять их у себя в Англии. Предложение было разумным, хоть и содержало ультиматум в неявной форме. Это признал сам Дилл в письме Маршаллу:

«Возможно, моя формулировка является довольно грубой, просто я торопился застать Вас прежде, чем Вы примите окончательное решение по этому вопросу».

Скрытый ультиматум Дилла возымел действие. Американцы поняли, что рискуют лишиться дешифровок «Энигмы» и другой сопутствующей секретной информации, которую они получали от англичан. И пошли на попятный. 2 дня спустя в отсутствие Маршалла его заместитель написал заместителю Дилла:

«Я приказал помощнику начальника Генерального штаба сухопутных войск по вопросам разведки выдать доктору Тьюрингу разрешение на посещение «Белл лабораториз» с целью ознакомиться с результатами проводимых здесь экспериментов по созданию телефонных шифровальных машин».

12 января 1943 года Тьюринга внесли в список лиц, которым был разрешен доступ к секретной информации по проекту «Икс‑61753». 19 января 1943 года он впервые посетил производственное здание «Белл лабораториз» и, за исключением пары недель, проведенных в Вашингтоне, продолжал его регулярно посещать вплоть до 15 марта 1943 года.

Шифрование речевых сообщений осуществлялось в соответствии с теми же принципами, что и текстовых. Сначала они кодировались, а потом подлежали математическому преобразованию, которое задавалось секретным ключом. Чтобы услышать исходное речевое сообщение, нужно было выполнить обратное преобразование с использованием секретного ключа и декодировать полученный результат.

В американском телефонном шифровальном устройстве (шифраторе) «Икс‑61753» в качестве ключа использовалась фонограмма, составленная из скрипов и других подобных случайных шумов. В службе безопасности связи американских сухопутных войск сочли эту идею «непрактичной с оперативной точки зрения» и предложили генерировать ключи-фонограммы с помощью электромагнитного конвертера, который был назван «М‑228».

У Тьюринга не было допуска к информации о «М‑228». Он счел бессмысленным лишение его права ознакомиться с конструкцией и принципами функционирования «М‑228». 20 тысяч американских разработчиков «Икс‑61753» уже знали, как работает «М‑228», и поэтому, по мнению Тьюринга, в утаивании этой информации от него не было никакого практического смысла.

6 февраля 1943 года американцы смягчили свою позицию по вопросу «М‑228»:

«Доктору Тьюрингу будет разрешено ознакомиться в «Белл лабораториз» с криптографическими принципами, положенными в основу функционирования «М‑228», но не будет позволено обследовать и каким-либо образом протестировать в «Белл лабораториз» это оборудование. На любые вопросы, которые могут возникнуть у доктора Тьюринга по «М‑228», ответят представители службы безопасности связи».

5 февраля 1943 года Тьюринг получил долгожданную возможность увидеть армейскую «бомбу» в «Белл лабораториз». Отчет об этом событии Тьюринг отправил Тревису 11 февраля 1943 года с извинениями за качество печати. Тьюринг торопился, чтобы успеть отправить свой отчет ближайшей дипломатической почтой, и времени, чтобы перепечатать его набело, не осталось. По словам Тьюринга, армейская «бомба» работала быстро и проверяла положения трех дисков «Энигмы» всего за 7 минут. Однако это ее преимущество перечеркивалось одним существенным недостатком: объем оборудования, из которого она состояла, был поистине гигантским.

Тьюринга было трудно удивить объемами оборудования после знакомства с телефонным шифратором «Икс‑61753»: он занимал целую комнату, весил 50 тонн и размещался в сорока стойках. Его обслуживали 13 человек, и требовалось 15 минут, чтобы с его помощью установить телефонное соединение. После визитов Тьюринга в «Белл лабораториз» «Икс‑61753» переименовали в «СИГСАЛИ»[146]146
  Это название ничего не значило, а было выбрано просто потому, что напоминало аббревиатуры, использовавшиеся службой безопасности связи американских сухопутных войск.


[Закрыть]. В конце концов его окрестили «Зеленым шмелем», поскольку злоумышленник, пытавшийся подслушать телефонный разговор, зашифрованный с помощью «Зеленого шмеля», слышал звук, издаваемый летящим шмелем.

В «Белл лабораториз» Тьюринг познакомился с математиком Клодом Шенноном, защитившем диссертацию по булевой алгебре. Некоторое время он учился вместе с Ньюманом в Принстонском университете.

15 февраля 1943 года, когда Тьюринг все еще блуждал между сорока стойками «Икс‑61753» в «Белл лабораториз», Исмей отправил докладную записку премьер-министру Англии Черчиллю:

«В Лондон прибыл американский офицер, имеющий на руках приказ установить новейшую аппаратуру для обеспечения секретности при разговоре по радиотелефону. Аппаратуру изобрели американцы. Нам мало или почти ничего не известно о ней помимо того, что она размещается в трех комнатах и обслуживается персоналом из шести человек. […] Начальники штабов решают вопрос о месте установки. Они считают необходимым убедиться в эффективности аппаратуры. Если она не обеспечивает 100‑процентную защиту, то это будет исключительно рискованно. Единственным англичанином, которому было разрешено ее увидеть, был доктор Тьюринг из Правительственной криптографической школы. Начальники штабов не уверены, что он достаточно компетентен во всех аспектах функционирования этой аппаратуры, чтобы высказать окончательное мнение о ней. […] Тот факт, что американцы желают сохранить полный контроль над своей аппаратурой и возражают, чтобы наши эксперты ее изучили, представляется странным. Тем не менее начальники штабов считают нецелесообразным высказывать какие-либо возражения на данном этапе. Они полагают, что после установки аппаратуры будет достаточно времени это сделать, если она не докажет свою эффективность».

Черчилль начертал своей рукой на докладе Исмея: «Хорошо. УСЧ[147]147
  Уинстон Спенсер Черчилль.


[Закрыть]. 16.02.43». Несколькими днями спустя из объединенной штабной рабочей группы Англии в Вашингтоне поступила шифрованная телеграмма с грифом «совершенно секретно» о том, что в Америке в тот момент не было английских офицеров, достаточно технически подготовленных, чтобы со знанием дела обследовать американскую засекречивающую аппаратуру. Поэтому пришлось ограничиться сведениями, полученными из очередного доклада Тьюринга:

«В «Белл лабораториз» полагаются на электронное преобразование речи в цифровую кодированную последовательность, к которой может быть применено шифрование. Изначально для шифрования предполагалось использовать эквивалент одноразового шифрблокнота, чтобы обеспечить абсолютную стойкость. Для упрощения американцы предложили внести поправки в конструкцию и использовать машинный метод шифрования, который является менее стойким, чем одноразовый шифрблокнот. Если эксплуатацией аппаратуры будут заниматься исключительно американцы, то предотвратить подслушивание с их стороны невозможно».

Этот доклад был отправлен авиапочтой и адресован Тревису, который оказался перед выбором: одобрить использование «Икс‑61753» или нет:

«Я нахожусь в затруднении в отношении оценки безопасности американского проекта «Икс‑61753». Доклад доктора Тьюринга не полон, поскольку руководство «Белл лабораториз» из соображений безопасности запрещает ему включать в его отчеты некоторые детали и рисунки. Доктор Тьюринг отбыл из Нью-Йорка 18 марта 1943 года, и я предлагаю дождаться его возвращения в Англию, чтобы посоветоваться с ним прежде, чем формулировать какое-то определенное мнение».

Учитывая возможное подслушивание и не самую высокую стойкость шифрования, а также в связи с отсутствием какой-либо технической информации об «М‑228», это было разумное решение. Тем временем 50 тонн аппаратуры прибыли в Лондон. В правительственных зданиях ей не нашлось места. Поэтому ее разместили в реквизированном подвале здания ближайшего универмага. Американцы отказались от применения «М‑228» в составе «Икс‑61753», вернувшись к варианту использования фонограмм с граммофонных пластинок в качестве ключей шифрования. А «М‑228» они переименовали в «СИГНАЛ» и с его помощью стали шифровать телетайпные сообщения.

«Тайпекс», «Далила» и «Рыба»

Когда весной 1943 года Тьюринг вернулся в Англию, в Блетчли-Парке произошли заметные изменения. Умер Нокс, и с его кончиной пришел конец ощущению, что взломом шифров можно заниматься, имея на вооружении только острый ум, а также достаточное количество карандашей и чистых листов бумаги. Ключевые установки «Энигмы» регулярно вскрывались с помощью «бомб», что позволяло читать немецкие шифровки. ПКШ превратилась в фабрику по производству разведывательной информации. На смену баракам пришли функциональные бомбонепробиваемые здания из кирпича, а связь со станциями перехвата теперь осуществлялась посредством быстродействующих телетайпов.

К середине 1942 года роль, которую Тьюринг играл в ПКШ, начала постепенно меняться. Процесс взлома «Энигмы» был автоматизирован и больше не требовалось, чтобы им руководили люди «профессорского уровня». Приятель Тьюринга Дональд Мичи, который поступил на службу в ПКШ осенью 1942 года, позднее изложил легенду, которая родилась в Блетчли-Парке по этому поводу:

«Хотя интеллектуальное лидерство Тьюринга было неоспоримым, он не обладал необходимыми административными способностями для того, чтобы руководить подразделением, работавшим над взломом «Энигмы». При этом Хью Александер являлся сотрудником того же самого подразделения, и его организационные способности были превосходными. Ситуация становилась все более абсурдной – здесь я опираюсь только на слухи, поскольку не работал в подразделении Тьюринга, но дружил со многими сотрудниками этого подразделения, и они мне рассказывали, что происходящее было неизбежным – за распоряжениями все ходили к Александеру, в конечном итоге он стал подписывать бланки приказов, хотя титульным начальником продолжал оставаться Тьюринг. И это было вполне характерно для него, что он не знал, как справиться с этой ситуацией. Он не хотел возражать против принудительного вытеснения с должности, в которой должным образом не состоял, но не знал, как самостоятельно осуществить передачу своих руководящих полномочий, чтобы другие восприняли бы ее как естественную потребность – как если бы они сами в такой же ситуации могли пойти к Александеру и сказать: «Слушай, Хью, тут всем распоряжаешься ты, а я не люблю руководить, поэтому давай поменяемся местами» – но это было не свойственно Тьюрингу. Ситуация разрешилась самым необычным образом; однажды поздно утром Тьюринг пришел ко входу в Блетчли-Парк, где каждый должен был расписываться в книге регистрации прихода на работу и ухода с нее, и один из столбцов был отведен для указания фамилии начальника подразделения, и Тьюринг записал в этой книге свою фамилию и время, а затем в столбце с фамилией начальника указал «К.Х.О’Д Александер»[148]148
  Конел Хью О’Донел Александер.


[Закрыть] и больше ничего не сказал, но затем, в конечном итоге, во все документы со штатным расписанием были внесены необходимые изменения. И без единого произнесенного слова на эту тему Александер стал титульным начальником подразделения вместо Тьюринга».

В августе 1934 года в английском Министерстве авиации было принято решение изготовить собственный шифратор. Идея состояла в том, чтобы приспособить для своих нужд коммерческую версию «Энигмы», добавив к ней приставку в виде печатающего устройства. Шифратор назвали «Тайпекс». В начале 1937 года порядка тридцати «Тайпексов» поступили на вооружение английских военно-воздушных сил.

К 1943 году потребность в «Тайпексах» стремительно выросла. Его хотели иметь у себя все виды вооруженных сил Англии на всех театрах военных действий и все английские правительственные ведомства. Для оперативной связи с американцами и канадцами в Атлантике англичанам нужна была более стойкая модификация «Тайпекса». Ведь если они сумели взломать «Энигму», то и «Тайпекс» был тоже уязвим. Первым забеспокоилось Министерство авиации Англии. Оно пожелало узнать, какой максимальной длины сообщение можно было безопасно шифровать с помощью «Тайпекса» без перемены дисков.

В 1943 году из более шести тысяч сотрудников ПКШ «Тайпексом» занимались лишь один криптограф и 2–3 женщины из обслуживающего персонала, да и то по совместительству. Этого было явно недостаточно для детального исследования стойкости «Тайпекса», не говоря уже о том, чтобы модернизировать его по результатам проведенных исследований. За помощью было решено обратиться к Тьюрингу. Он быстро вывел формулу для расчета максимальной безопасной длины сообщения. С ее помощью Тьюринг продемонстрировал, что текущую длину можно было удвоить, и «Тайпекс» все равно оставался бы стойким по отношению к известным методам взлома шифров.

В августе 1943 года по приглашению Уэлчмена Блетчли-Парк посетил Бейли, который потом в благодарность принял Уэлчмена у себя в Нью-Йорке. Благодаря этому обмену визитами было положено начало новому секретному проекту с участием Уэлчмена, Тьюринга и других ведущих сотрудников ПКШ. Его целью стала разработка новых шифраторов с максимально полным учетом опыта, приобретенного во время Второй мировой войны. 10 сентября 1943 года Тревис издал приказ о создании в ПКШ нового отдела под руководством Уэлчмена. Отдел должен был заниматься вопросами, связанными с криптографическим оборудованием. По этим вопросам Уэлчмену было приказано не реже одного раза в месяц проводить заседания специального комитета, в состав которого среди прочих Тревис включил и Тьюринга.

Приказ Тревиса официально открыл для Тьюринга новую область деятельности – хранителя секретов. Как следствие, помимо ПКШ в качестве центра притяжения его интересов у него появилась еще одна секретная правительственная контора. Она располагалась в поместье Ханслоп-Парк примерно в десяти километрах от Блетчли-Парка и именовалась Службой безопасности радиосвязи. Здесь Тьюринг задумал спроектировать речевую шифровальную машину, которая весила бы меньше пятидесяти тонн. Тьюринг назвал ее «Далила» и приступил к работе над ней в мае 1943 года.

Тьюринг хотел сделать «Далилу» портативной, чтобы ее можно было использовать в танке или самолете. Она должна была состоять из трех модулей: аналого-цифрового преобразователя для получения цифрового потока из аналогового звукового сигнала и, наоборот, ключевого модуля для генерации шифрующей последовательности, которая также могла использоваться для расшифрования, и сумматора для шифрования цифрового потока перед передачей по каналу связи и расшифрования на приемном конце.

Тем временем Бейли, которому недавно присвоили звание офицера, получил назначение в Службу безопасности радиосвязи. Встретив там Тьюринга, Бейли удивился его внешнему виду и стилю работы:

«Он был небрежен; я был очень хорошо организован. Когда я вошел в барак, мне было сказано для начала понаблюдать, что есть что. Я увидел, как парень в рубашке, вылезавшей из брюк, очень быстро припаивал друг к другу резисторы с емкостями, и они с такой же быстротой друг от друга отваливались. Это было паучье гнездо со всякой всячиной, где царил полный хаос. Мы изготовили фанерную монтажную плату с полосками металла, к которым производилась пайка. Но он ею не пользовался по назначению, паял кое-как и надеялся, что все будет держаться. Он был очень недоволен, что я упомянул про его вылезшую из брюк рубашку. Он считал, что это было в порядке вещей. Он сказал, что мне не следовало говорить про это».

Следует отметить, что умение сделать что-то своими руками было привито Алану Тьюрингу и его старшему брату Джону еще во время их обучения в школе-интернате в Хазелхерсте. Потом у Джона была столярная мастерская в гараже, в которой он время от времени мастерил шкафы и книжные полки для собственного удовольствия. Иногда он занимался кладкой кирпича и построил для своих дочерей домик для игр. Джон впоследствии вспоминал про Алана:

«Его интересовали любые устройства – абстрактные или вполне конкретные, и его друзья считали, что лучше бы он занимался абстрактными устройствами, но это его не останавливало. Он был не способен адекватно воплощать на практике свои умозрительные идеи, но ему нравилось это делать.

В отличие от ПКШ Служба безопасности радиосвязи была сугубо военной конторой. Поэтому на фоне всех остальных ее сотрудников неряшливость в одежде и неорганизованность Тьюринга были особенно заметны».

Для работы над «Далилой» Тьюринг остро нуждался в материальных ресурсах и во втором ассистенте. 16 июня 1943 года он составил список, согласно которому ему требовалось помещение большей площади, еще один осциллограф и официальный перевод лейтенанта Бейли в свое подчинение в качестве ассистента. К этому времени один ассистент у Тьюринга уже был – юный математик Робин Ганди, которому Вторая мировая война помешала закончить Королевский колледж в Кембридже. Ганди впоследствии вспоминал о Тьюринге:

«Когда я прибыл, он уже начал изготовление своего аналого-цифрового преобразователя, и ему нравилось заниматься этим самому – очень нравилось – он считал очень важным делать вещи своими руками. Он был очень неуклюж и, по мне, имел странную привычку. Это касалось макетной платы, которая в его случае больше была похожа на птичье гнездо, поскольку представляла собой огромную массу проводов, емкостей, сопротивлений и тому подобного – он постоянно менял их местами, пытаясь что-то усовершенствовать. В руке у него был паяльник. Он всегда паял, сильно напрягая левую руку, не знаю почему. У меня сохранилось первое впечатление о нем, как о неряшливом человеке в старом твидовом пиджаке, склонившимся в мастерской над своим птичьим гнездом и время от времени восклицавшим «Ой! Ой!».

По словам Джона Тьюринга, его младший брат Алан был способен удивить окружающих не только своим внешним видом:

«В Блетчли-Парке он по какой-то причине был зачислен в военное подразделение, где к нему относились со сдержанной насмешкой, какую в вооруженных силах приберегали для чудаков-ученых. Это ему совсем не нравилось, поэтому, когда он узнал о том, что должен был состояться забег по пересеченной местности, он нерешительно спросил, можно ли поучаствовать. Ему разрешили; все с нетерпением предвкушали, как профессор финиширует далеко позади остальных. Естественно, Алан опередил всех – на целых 3 минуты».

По слухам, это Ганди назвал речевую шифровальную машину Тьюринга «Далилой», потому что она, как и ее библейская тезка, до поры до времени умело прятала истинную суть произносимых речей. Тьюринг не возражал.

Осенью 1943 года Уэлчмену было поручено вместе с Тьюрингом разработать в интересах Службы безопасности радиосвязи шифратор для телетайпов. Так что Уэлчмен, как и Тьюринг, стал проводить много времени в Ханслоп-Парке. 6 июня 1944 года Тьюринг представил отчет о работе над «Далилой», в котором содержался вывод о том, что ключевые установки к ней необходимо было менять каждые 8 минут разговора. Вскоре после этого Тьюринг поселился в Ханслоп-Парке сначала в доме старой постройки, а потом переехал в коттедж, который делил с Ганди.

В январе 1945 года Тьюринга попросили оценить стойкость речевого шифратора, разработанного в научно-исследовательском центре главного почтового управления Англии в Доллис-Хилл. Тьюрингу было запрещено рассказывать там про американский речевой шифратор «Зеленый шмель». Отчет Тьюринга о проделанной работе был неутешительным. В нем Тьюринг указал, что разработчикам в Доллис-Хилл «не удалось достигнуть никакого прогресса». Проблема состояла в том, что английские эксперты в области шифрования речевых сообщений не могли оказать помощь научно-исследовательскому центру, поскольку по действовавшему соглашению с американцами не могли воспользоваться своими знаниями о «Зеленом шмеле» в Англии. И «Далила» Тьюринга так и не нашла практического применения по этой же самой причине.