Текст книги "Наследница страсти"

– И где вы видели Томаса? – Судя по всему, Алекс понял, что она сочиняет.

– Здесь, – натянуто улыбнулась Джил.

Он пожал плечами.

– Что ж. Действуйте. Ищите фотографии. Это будет нашей маленькой тайной. – Он задержал ее взгляд своим. И больше уже не улыбался. – Я не скажу.

– Почему?

– Потому что я не помешан на контроле, как он. Потому что я пытаюсь быть добрым. По-моему, нам всем уже и так порядочно досталось.

Джил устыдилась своей лжи, но делать было нечего. Времени у нее было немного. Куда же Хэл спрятал эти письма? Она подошла к книжному шкафу и, взяв стопку книг в твердом переплете, начала открывать их.

– Почему вы ищете фотографии в книгах, Джил? – спросил Алекс.

Она подскочила как ужаленная и повернулась.

– Я…

Он взял книгу у нее из рук.

– Что вы ищете?

Ей ничего не приходило на ум.

– Может, я могу помочь. Видимо, это очень важно для вас, иначе вы не пришли бы сюда.

Лицо Джил исказилось.

– Я боюсь довериться вам. Вы на их стороне.

– И почему появились эти стороны?

– Потому что я убила Хэла. Потому что я «золотоискательница». – Джил встретилась с ним взглядом.

Она отошла и опустилась в кресло. Алекс поставил книги на полку.

– Я знаю, что вы любили его. Томас со временем успокоится. Никто не волен изменить прошлое, жизнь в прошлом только причиняет боль. Нужно жить дальше.

– Это нелегко.

– Жизнь вообще нелегкая штука, Джил, и те, кто утверждает обратное, либо дураки, либо лжецы.

Она слегка улыбнулась.

– Гладко говорите.

Алекс поклонился.

– Хотите правду? Я гладко говорю. Но гораздо лучше считаю.

Она снова улыбнулась, чуть шире.

– Кстати, как вы себя чувствуете? – как бы невзначай поинтересовался он.

Джил удивилась. Какое ему дело?

– Да ничего.

– А выглядите не очень.

– Я принимаю лекарство, но мне это не слишком нравится.

– Может, сейчас и надо. А вы не хотите поехать отдохнуть куда-нибудь?

– Я не могу. – Она беспомощно пожала плечами, ей не хотелось раскрываться перед ним. Джил даже пожалела, что он выказывает столько сочувствия. – Ничего.

– Может, вам все же куда-нибудь съездить?

Джил вздохнула.

– Я возвращаюсь в Лондон.

В его глазах мелькнуло удивление.

– У одной моей приятельницы два кота, за которыми надо присматривать, и поскольку я потеряла работу, это показалось мне неплохой идеей. – Джил замолчала, чтобы не рассказать больше. Ей почему-то казалось, что надо держать свои планы в тайне. – Я не могу здесь оставаться.

– Понимаю. – Алекс помолчал. – Но все же, что вы ищете?

Смена темы оказалась кстати. Джил колебалась. Ей больше не хотелось лгать. Кроме того, она имела полное право попытаться найти своих предков.

– Письма. – Джил посмотрела на него. Их взгляды скрестились. – Кейт писала Энн письма. Мне нужно найти их.

– Значит, вы по-прежнему ищете Кейт Галлахер. Почему?

Джил медлила с ответом. Ей хотелось рассказать ему все без утайки. Это удивляло ее: ведь он не был ни другом, ни доверенным лицом. Алекс – Шелдон, хоть и с фамилией Престон.

– Вы надеетесь найти родню, да?

Джил вздрогнула.

– Это так ужасно? – наконец спросила она. – В отличие от вас у меня нет семьи. Когда умерла ваша мать, вас взяли к себе Шелдоны. Когда погибли мои родители, меня взяла к себе тетка, ненавидевшая ответственность, которую несла. Что плохого в том, что я пытаюсь найти потрясающую женщину, которая таинственным образом исчезла и оказалась моей родственницей?

– Все это очень понятно, – спокойно сказал Алекс. – Вам предстоит большая работа, Джил. И вы это знаете.

– Да, знаю.

Он улыбнулся и пожал плечами.

– Тогда – приступим.

Джил поднялась.

– Вы собираетесь мне помогать?

– Мне нужно убить час времени до следующей встречи. Почему бы и нет?

– Спасибо, – ответила Джил, еще не до конца уверенная, что стоит за его готовностью помочь. Сначала извинялась Лорен, потом Томас, теперь Алекс ведет себя доброжелательно. Может, это заговор.

Mo все это не важно. Важна лишь Кейт Галлахер. Джил подошла к книжному шкафу. Пока она снова принялась за книги, Алекс скрылся в спальне, видимо, для того, чтобы одеться, и вышел оттуда в белой футболке.

– Джил. – Он взял ее за руку, когда она потянулась к очередной книге. – Давайте взглянем на вещи реально. Если у Хэла были старые, ценные письма, он сделал бы копии. Оригиналы, без сомнения, хранятся в сейфе, в банке. Ну а копии, – Алекс улыбнулся и за руку потянул Джил в кабинет, – должны храниться в компьютере.

Компьютер уже работал, и Алекс включил в комнате верхний свет.

– Вы что, все время работаете? – спросила она, увидев на экране какой-то финансовый отчет – китайская грамота для нее.

– Я люблю свою работу. – Алекс уселся перед компьютером. – Сюда меня привел небольшой кризис. Уже завтра я надеюсь улететь первым рейсом.

Он вышел из своего файла и, щелкнув «мышью», вывел на экран другую программу. Сразу же появился перечень сотни файлов.

– Это не может принадлежать Хэлу, – в растерянности выдохнула Джил.

– Бывая в Нью-Йорке, я останавливаюсь здесь. – Алекс улыбнулся – экрану, а не ей.

Джил вдруг вспомнила все те дни, когда Хэл, ничего не объясняя, выражал желание остаться у нее. Он никогда не рассказывал о компании и об Алексе и Томасе в этой связи. Просто предлагал пойти в какой-нибудь ресторан, а потом к ней.

Алекс обернулся, чтобы увидеть ее лицо.

– Что случилось?

Он очень тонко чувствовал. Джил стало нехорошо.

– Каждый раз, когда Хэл оставался у меня, вы или Томас были в Нью-Йорке, но он ни разу не назвал мне истинную причину.

– Насколько хорошо вы знали Хэла.

Джил вздохнула: Томас прав, она почти совсем не знала его.

– Послушайте, Хэл не имел в виду ничего плохого. Просто он был из тех людей, которые всегда хотят сделать приятное, поэтому он и не говорил вам ничего, что могло бы вас огорчить. – Алекс еще раз внимательно посмотрел на Джил и вернулся к экрану. – Я ищу по именам – Галлахер, Кейт и так далее.

Джил кивнула. И без всяких предисловий сказала ему в спину:

– Хэл сказал, что это его квартира. Он солгал.

Пальцы Алекса замерли на клавиатуре. Он снова посмотрел на нее.

– Мне жаль.

– Я просто не понимаю.

– Я же сказал, Хэл любил делать приятное. Он говорил вам то, что вы хотели слышать.

Джил почти пожалела, что пришла сюда и встретила Алекса Престона. Алекс утверждал, будто Хэл говорил, что любит, только потому, что она хотела это слышать?

Ей захотелось плакать. Хэл говорил, что любит ее, а сам любил Маризу. Еще одна ложь.

Ложь, которую не прощают.

А потом – Кейт.

– Вы как?

– Мне безразлично, чья это квартира, – сказала Джил.

Он по-прежнему смотрел на экран.

– Ничего, – наконец произнес Алекс. Потом добавил: – Подождите-ка. Может, Хэл спрятал где-то эти файлы. – И начал быстро пощелкивать клавишами.

– Ловко у вас получается, – заметила Джил, стоя позади Алекса и глядя на экран поверх его плеча.

– Вот, так и есть. Эврика. Gallagher1.doc, Gallagher2.doc, Gallagher3.doc.

– Боже мой! – воскликнула возбужденная Джил. – Это, должно быть, письма.

Алекс обернулся к ней.

– Если только он не вел досье на вас.

Джил вздрогнула, а потом поняла, что Алекс шутит.

– Это не смешно.

– Извините.

– Ну давайте, скорее открывайте первый, – нетерпеливо попросила Джил.

– Не могу, – отозвался Алекс.

– Почему?

– Нужен пароль. – Он продолжал печатать. Джил смотрела, как он набирает: Галлахер, Кейт, Джил, Хэл. Он попробовал даже Энн, Коллинзуорт, Бенсонхерст. Экран не реагировал.

Они потратили еще полчаса, пробуя каждое слово, которое приходило им в голову в связи с семьей или Хэлом.

– Постойте-ка, – вдруг проговорила Джил, и ее глаза расширились. – Когда мы с Лорен были в Аксбридж-холле, она сказала, что в детстве у Хэла и Томаса был тайный язык. Они произносили слова задом наперед! Попробуйте Тйек!

– Кейт задом наперед. Ладно. – Ничего не изменилось. – Еще какие предложения? – спросил он.

И когда Джил уже собралась предложить написать в обратном порядке свою фамилию, он быстро набрал Р-Е-Х-А-Л-Л-А-Г.

Экран тотчас же заполнился текстом. Джил, не сознавая, что делает, почти парализованная от возбуждения, схватила Алекса за плечо и наклонилась вперед, вглядываясь в экран.

– Это письмо, – сообщил он. – Датировано десятым января 1908 года. Я распечатаю его.

Но Джил не двинулась.

– Подождите, – прошептала она, накрывая руку Алекса своей. По спине у нее побежали мурашки, когда она прочла вслух: – «Дорогая Энн».

В следующей строчке говорилось: «Мне страшно. Я очень боюсь за свою жизнь».

Часть вторая
«ИМПЕРАТРИЦА»

Глава 7

«Дорогая Энн!

Мне страшно. Я очень боюсь за свою жизнь.

Дражайшая моя подруга, я знаю, как хорошо ты меня понимаешь, и тебе известна моя склонность к мелодраме. Я не хочу тебя встревожить, Энн. Но в данном случае я не преувеличиваю. Я так одинока, мне так страшно и некому довериться. Я доверяю тебе правду.

Я не вернулась домой. Я не в Нью-Йорке. Я снимаю милый сельский домик недалеко от Робин-Гуд-Бэй. Дело в том, дорогая моя подруга, и я уверена, ты простишь обман, который стоил мне столько боли, что у меня не было выхода, кроме как уехать из города. У меня будет ребенок, Энн.

Прошу тебя, не презирай меня! И не спрашивай, как имя моего возлюбленного. Я не могу его назвать. В этот деликатный момент это было бы ошибкой. Могу сказать только, что он из очень хорошей и очень старой семьи и что мы обязательно поженимся.

Не думай обо мне плохо, Энн. Временами мне хотелось больше походить на тебя – быть истинной леди, которая никогда и не помыслит о подобной связи. Но я не похожа на тебя. Моя ирландская и американская кровь быстро бежит в моих жилах. Жизнь всегда казалась мне такой огромной и полной сокровищ. И я всю жизнь ждала именно этого человека. Он – мой рыцарь без страха и упрека, Энн.

И он не бросил меня. А одна я потому, что он сейчас за границей, такова воля его отца. И мне очень-очень одиноко. У меня есть служанки, но они такие мрачные, что я скорее стану разговаривать сама с собой, чем поделюсь с ними своими страхами. Деревню я, разумеется, не посещаю. Там, наверное, ходят обо мне самые невероятные сплетни. Мы пустили слух, что я скорбящая вдова. Это была его идея, и мне кажется, она идеальна. Он и сам идеальный.

Да, дорогая Энн, я улыбаюсь.

Мой врач говорит, что я рожу к маю. Он не опасается осложнений, так как у меня широкий таз, а это благоприятно для вынашивания и родов. Рожать я собираюсь в лучшей детской больнице, не хочу отдавать себя в руки деревенской повитухи! Но все равно мне страшно, потому что столько женщин умирает при родах. Помнишь леди Кэсуэлл, умершую прошлым летом? А ведь ей тоже говорили, что нет никаких причин для опасений! А вдруг я умру, производя на свет нашего ребенка?

Что, если Господь накажет меня за мои грехи? И не только за любовь вне брака, но и за все мое прошлое безрассудство?

И что самое страшное, я не чувствую раскаяния! И Он, конечно, знает об этом!

Разве ты можешь обвинить меня, дорогая Энн, в том, что мне страшно? Как бы я хотела, чтобы ты была рядом.

Я пытаюсь быть сильной, но ведь мне всего восемнадцать. Я так мало видела в жизни, я еще столько хочу успеть – путешествовать по свету, знакомиться с людьми, читать книги, обсуждать новые идеи, ходить на балы, вырастить этого ребенка и стать женой этого человека. Я молюсь об этом.

Не упрекай меня, когда мы встретимся вновь. Я собираюсь вернуться в город после рождения ребенка. А поскольку я поклялась на Библии, что никому не выдам своего местонахождения, то не могу дать тебе свой адрес. Молись за меня, Энн. Зная это, я многое выдержу, твоя любовь поддержит меня.

Я скучаю по тебе.

С любовью и верностью, любящая и преданная, самая искренняя, твоя лучшая подруга

Кейт».

Прочитав письмо, Джил долго не могла прийти в себя. Она как наяву видела Кейт, с наметившимся животом, в белом платье в цветочек – юная женщина сидит за письменным столом в слабо освещенной комнате в сельском коттедже и пишет лучшей подруге это письмо.

– Джил? Джил, что с вами?

Голос Алекса грубой реальностью ворвался в ее грезы. Она вдруг осознала, что сильно навалилась на него, опираясь одной рукой на стол. Их взгляды встретились. Джил не сразу вернулась из прошлого в настоящее.

Алекс развернулся на стуле, чтобы лучше видеть Джил.

– Вы хорошо себя чувствуете?

Джил почувствовала, что дрожит.

– Бедная Кейт!

– Да, сильное письмо. На меня оно тоже произвело впечатление.

Он повернулся к компьютеру и щелкнул «мышью». Заурчал принтер.

Джил по-прежнему думала о письме. Кейт уехала в деревню, чтобы родить, сняла домик где-то у Робин-Гуд-Бэй, где бы это ни было. Врач сказал, что ребенок родится в мае.

– В мае 1908 года Кейт Галлахер родила ребенка, – проговорила Джил. Ее дед Питер родился в 1908 году, в Йоркшире. Совпадение?

– Да, так говорится в письме. – Алекс поднялся от компьютера. – Вы белая как привидение. Вам нужно выпить воды, а лучше вина.

Джил не ответила, ее мысли бежали дальше. Вышла ли Кейт замуж? Был ли ребенок мальчиком? А вдруг Кейт – не просто предок Джил? Что, если она ее прабабушка?

Но у нее нет доказательств, а шансов – один на миллион.

– Джил? Где вы блуждаете?

При звуке голоса Алекса Джил вздрогнула. Он стоял так близко от нее, что их колени соприкасались. Она не слышала, как Алекс подошел к ней. Он держал Джил за плечи, пристально всматриваясь в ее лицо.

Она отодвинулась. Ей не хотелось физического контакта.

– Все в порядке. Мне просто очень жаль ее. Интересно, женился ли он на ней?

Алекс одарил ее странным взглядом.

– Что означает этот взгляд? – спросила Джил, идя вслед за ним из кабинета на кухню.

– Если этот парень подчинился приказу родителей и оставил восемнадцатилетнюю девушку в деревне, чтобы она родила его ребенка одна, он не собирался на ней жениться. – Алекс достал из холодильника бутылку белого вина. – Этот парень был трусом. И дерьмом.

Джил смотрела, как он открывает бутылку, думая о письме Кейт.

– Вы несправедливы. В те времена долг перед родителями соблюдался неукоснительно. И нужно было их разрешение на брак.

– Милая, я мужчина. Времена, может, и меняются, но не правила. Любовь, честь, честность – эти чувства не зависят от времени. Мужчина или честен, или нет. Это одна из сторон жизни, где есть только две краски – белая и черная.

Джил во все глаза смотрела на Алекса, впервые с того момента, как они обнаружили письмо Кейт, а может, вообще за все время их знакомства. Необычный человек – сам всего достиг, добился успеха, очень умный, но вместе с тем тонко чувствующий и проницательный. Не побоится схватиться с акулами бизнеса, иначе откуда такая сила, которую он излучает. И в то же время знает, что такое этика. Или это просто так кажется.

– Вы интересный человек, – сказала Джил.

– Одна из моих подружек считает меня скучным.

– И на что же она жаловалась? – улыбнулась Джил. – Что вы слишком много работаете или что не хотите жениться?

Он улыбнулся.

– Соображаете. На то и на другое.

Джил поняла, что ей хорошо с ним, и, пораженная, отвернулась. Она не хотела, чтобы ей было хорошо – ни с ним, ни с любым другим мужчиной. Сейчас она ищет правду о Кейт Галлахер, а не дружбу Алекса, особенно если это приведет к тому же, к чему привело с Хэлом. Такое не должно повториться.

– О чем вы сейчас думаете? – спросил Алекс, подавая ей бокал вина.

Джил вздрогнула. К счастью, он не умеет читать мысли.

– О письме.

Алекс потягивал вино, облокотившись на кухонную стойку. Он обладает своим, особым магнетизмом, поняла Джил. Алекс не похож на кинозвезду, как Томас. Когда он входит в комнату, головы не поворачиваются разом в его сторону. Но через несколько минут все женщины, без сомнения, начинают интересоваться, кто он и чем занимается.

– Вы слишком пристально смотрите на меня, – заметил Алекс.

– Я думаю.

– О Кейт?

– Да. – Какая ложь. Джил отвела глаза. То, что здесь происходит, недостойно. Хэл только что умер. Она ни на мгновение не хочет находить Алекса интересным или привлекательным.

– Вам слишком тяжело пришлось, но нужно немного отпустить тормоза, Джил.

От его тона она дернулась и встретилась с ним взглядом. Алекс догадался, что она думает о нем. Догадался, вероятно, и о том, что Джил находит его привлекательным. Он улыбался ей, но не насмешливо. Джил не знала, что означает эта улыбка. Но она затронула и его голубые глаза. Добрая, спокойная, искренняя улыбка.

– Почему мне надо отпустить тормоза? Чтобы вы могли за мной приударить?

– А вы этого хотите?

– Нет! – Джил сказала правду.

Алекс пристально смотрел на нее. По его лицу ничего нельзя было прочитать. Стало тихо, их словно укрыла черная грозовая туча.

– Прошу прощения. – Джил отвернулась. Он добр к ней, а она просто сука. Что это с ней творится?

– Ничего. Я понимаю. – Его голос был спокоен. Джил подняла глаза и подумала, что разозлила его.

– Вам нужно от всего отвлечься, – твердо сказал Алекс. – Допивайте вино, и я отвезу вас домой.

Джил ничего так не желала, как покинуть эту квартиру.

– А как же файлы?

– Я распечатаю для вас все остальные и скопирую их на дискету. – Он посмотрел на часы. – Но позже, когда вернусь со своей встречи.

Джил знала, что Алекс выполнит обещание, но предложила:

– Я могу сделать это сама, пока вы одеваетесь. Могу даже остаться, если вы, конечно, не возражаете.

Он улыбнулся.

– Вы отправляетесь домой, пока не упали в обморок. Я оденусь через две минуты, водитель подбросит меня во «Времена года», а потом отвезет вас домой.

– Люсинде Бек, директору Аксбридж-холла, тоже нужны эти письма. Они очень важны, Алекс.

– Вы уже второй раз это говорите. – Он поставил стакан. – Доверьтесь мне, Джил.

Алекс пошел в спальню. Джил слышала, как он насвистывает, одеваясь. Довериться ему будет ошибкой. Она доверяла Хэлу, и вот что из этого вышло. Джил прошла в кабинет, взяла из принтера единственный листок, села и начала перечитывать письмо. В комнату вошел Алекс.

– Вы готовы?

Джил опять так погрузилась в послание Кейт, что забыла, где находится… даже кто она такая.

– Вы очень бледны, Джил.

Она встретилась с ним взглядом.

– Вы когда-нибудь слышали о Робин-Гуд-Бэй? – спросила она.

– Вообще-то слышал. До него рукой подать от нашего летнего дома в Йоркшире.

Телефонный звонок вырвал Джил из глубокого сна.

Она застонала и потянулась за часами. Солнце едва взошло, небо было темно-серым. На подсвеченном циферблате значилось шесть тридцать. Внезапно Джил совершенно очнулась. Кто может звонить ей в такой час?

– Алло?

– Джил, извините, что разбудил вас в такой час. Это я, Алекс.

Удивленная, она села в кровати.

– Алекс, что случилось? Еще ни свет ни заря.

– Знаю. Я возвращаюсь в Лондон и хотел дозвониться вам до объявления посадки.

Внезапно Джил поняла, что он звонит из-за писем.

– Вы нашли что-то в письмах Кейт? – Джил охватило дурное предчувствие.

– Не знаю, как и сказать. Они исчезли.

– Что?!

– Когда вчера вечером я вернулся домой, в квартире не было света. Сначала я подумал, что полетели пробки. А я оставил компьютер включенным. Половина жесткого диска исчезла. Видимо, был скачок напряжения. Мне очень жаль.

Джил невидящим взглядом уставилась на желтую стену.

– И эти файлы исчезли? – Она не верила своим ушам.

– Я должен был позвонить вам, чтобы вы не думали, будто я забыл про вас. Я не забыл. Я расстроен так же, как и вы.

Внезапно она разозлилась – на себя, на Алекса. Петом успокоилась. Алекс не виноват. Такое случается.

– А вы уверены, что они стерлись? Может, пригласить специалиста?

– Я специалист, Джил. Я просидел всю ночь, пытаясь отыскать эти файлы. Они пропали.

Джил от огорчения даже не могла говорить.

– Объявили мой рейс, – сказал Алекс. – Сегодня днем я буду у себя в офисе, если понадоблюсь.

Глаза Джил наполнились слезами. А вдруг они так никогда и не восстановят эти письма? Нет. Джил отвергла такую возможность. Она найдет подлинники писем. Хэл не мог их уничтожить.

Алекс тем временем говорил:

– Когда вы думаете приехать в Лондон?

– Как только смогу. Кейси обещала найти мне жильца.

– Отлично, – торопливо сказал Алекс. – Позвоните мне, когда будете знать точно.

Джил уже не слышала его. Автоматически пожелала счастливого пути и повесила трубку.

Откинувшись на подушки, она полежала какое-то время, поглаживая прыгнувшего к ней на кровать кота.

Джил поверила Алексу, когда он пообещал сделать копии писем. Но теперь она подумала, что напрасно поверила его рассказу о пропавших файлах, не расспросила подробнее. Но, с другой стороны, зачем ему уничтожать письма, представляющие ценность для его семьи… и для нее.

И все же, что, если Алекс солгал? Что, если он сам уничтожил эти письма?

Брайтон, 23 июня 1906 года

– Мама, по-моему, все эти люди ужасно скучные, – сказала Кейт.

Мэри Галлахер ахнула и побледнела. Они с дочерью прогуливались по променаду параллельно пляжу. Ветер трепал их длинные юбки, зонтики и ридикюли. Затейливые шляпы надежно укрывали их лица от солнца. Народу на променаде было много. Это были пары, юные леди с компаньонками, матери и дочери, дети под присмотром нянек. Гуляли здесь и щеголевато одетые молодые люди, многие из которых посматривали на Мэри и ее красавицу дочь.

– Кейт! Как ты можешь говорить подобные вещи?

– Но это правда! Дома мы по крайней мере гуляли бы не одни. Там много таких, как мы. А эти британцы такие… сдержанные, – ответила Кейт, не обращая внимания на новый возглас ужаса своей матери. Ей было не впервой шокировать мать: сколько себя помнила, она постоянно это делала. – Новые деньги умеют повеселиться, – заявила Кейт.

Мэри застонала и достала из сумочки носовой платок.

– Не называй англичан так, как ты их только что назвала, они никогда нас не примут, если услышат подобное. И никогда не называй нас новыми. Ты знаешь, что я имею в виду!

Кейт засмеялась:

– Но ведь это правда!

И тут ее улыбка погасла. Она увидела очень красивого джентльмена, лет на десять старше ее. Он стоял у телескопа, обращенного к морю. Но смотрел не в телескоп, а на нее, Кейт. Девушка подумала, давно ли он приехал в Брайтон, потому что за десять дней, проведенные здесь, не видела его. Теперь он уже почти открыто рассматривал Кейт.

Сердце ее сжалось, и она вдруг смутилась, сама не зная отчего. Но он, без сомнения, был потрясающим мужчиной.

Они уже прошли мимо, и Кейт глянула на него через плечо.

Он дотронулся до своей шляпы, ослепительно улыбнувшись.

Не в силах скрыть удовольствие Кейт улыбнулась в ответ. Интересно, кто это?

– Ты флиртуешь? – Пораженная Мэри оглянулась.

– Конечно, мама. А что в этом плохого?

Мэри пришла в ужас. Это была пухлая женщина, очень светлокожая, голубоглазая и с золотистыми локонами.

– Веди себя как следует. Ты не найдешь мужа, если будешь вести себя как простолюдинка.

– Если бы папа был жив, – пробормотала Кейт, но Мэри ее не услышала.

Питеру Галлахеру всегда нравилась дерзость дочери, но ведь он и сам был дерзким человеком и ни в грош не ставил мнение о себе снобов Старого Света. Питер сделал себе состояние на резине и зарождающейся автомобильной промышленности, поэтому мог не заботиться о том, что думают о нем другие. Он умер в прошлом году, оставив большую часть состояния Кейт в виде акций компании и недвижимости и приличную пенсию ее матери. Мэри ни в чем не будет нуждаться до конца жизни. Кейт же была наследницей.

В Нью-Йорке Питер отверг с десяток претендентов на руку его дочери – Кейт было всего пятнадцать. Но он все же интересовался ее мнением, и она с ним соглашалась. Кейт знала, что, будь отец жив, он никогда не позволил бы выдать дочь замуж против ее воли.

И еще Питер хотел, чтобы она поехала в Англию.

– Во мне течет ирландская кровь, – сказал он ей как-то раз. – Когда я был мальчишкой, британцы плевали в мою сторону, потому что я мел там улицы. А теперь моя малышка выйдет замуж за одного из них.

Грустно было вспоминать об отце.

– Пойдем к морю, – внезапно попросила Кейт. – Снимем туфли и пройдемся по воде.

– Мы же не в купальных костюмах, и в любом случае уже слишком поздно для купаний. Посмотри, все уже уходят.

– Ну да, сейчас ты скажешь, что нам пора идти переодеваться к ужину.

– Конечно, дорогая.

– И нас ждет ужасный вечер. Все эти жирные дамы будут пялиться на нас так, будто мы свалились с луны.

– Кейт, перестань!

– Мама, они же ненавидят нас. Мы для них не более чем дикари, пещерные жители. – Кейт театрально передернулась. – Но ведь я не британка, мама. И наши деньги действительно новые. И все это знают.

– Не употребляй это слово! Оно такое… грубое.

– Какое слово? Британцы или новые? Ладно, я иду на пляж, а ты как хочешь. – Подобрав юбки так, что стали видны икры, Кейт побежала по пандусу.

– Кейт! Вернись! Ты вся будешь в песке!

Девушка, смеясь, бежала по пляжу. Она нарочно игнорировала мать, боясь превратиться в ее подобие. Кейт ни на кого не обращала внимания, а между тем дамы и господа таращились на бегущую девушку.

Господи, какие же они все скучные!

Как можно так жить? Строго по правилам, опасаясь того, что подумают другие.

Белая соломенная шляпа наконец слетела с головы. Кейт сложила зонтик, подняла шляпу и сунула ее под мышку. Длинные волосы девушки, рыжие и кудрявые, выбились из прически, но Кейт было на это наплевать. Она тряхнула головой, освобождая их окончательно, и побежала к воде. Крохотные камешки тут же набились в туфли. Волны катились к ней. Кейт подождала до последнего, а потом отбежала назад. Лайковые туфельки чудесным образом остались сухими.

Кейт смеялась, чувствуя себя счастливой и веселой. Если она поведет себя умно, то насладится летом и избежит помолвки с нудным британцем. Кейт снова ждала набегающей волны, но в этот момент шестое чувство заставило Кейт обернуться и посмотреть, но не на мать, которая ждала ее на деревянной скамье. На краю променада стоял тот потрясающий темноволосый джентльмен, облокотясь на кованую ограду и глядя в ее сторону.

Сердце Кейт на мгновение замерло. У нее перехватило дыхание, и она отвернулась, но поздно – пенный прибой накрыл ее туфли и намочил подол. Щеки девушки запылали.

Он наблюдал за ней, сомнения в этом не было.

Кейт улыбнулась, разулась и подумала, что, может быть, пребывание в Брайтоне окажется не таким уж скучным. Она снова оглянулась на джентльмена, он стоял там же.

Кейт еще поиграла с прибоем, все время сознавая, что он смотрит на нее. Наконец она бросила взгляд на мать. Та энергично махала ей рукой. Кейт знала, чего она хочет, но не двинулась с места. Незнакомец медленно уходил, собираясь пересечь Кингз-роуд. Неужели он наблюдал за ней все это время? Кейт улыбнулась.

Зная, что мать уже, наверное, кричит на нее, девушка со вздохом подобрала свои вещи и медленно двинулась к променаду. Оттуда уходила последняя группа гуляющих, но одна юная леди в огромной белой шляпе и прелестном белом платье отстала от друзей. Сжимая зонтик, она глядела на Кейт. Кроме них, на пляже уже почти никого не осталось. Было позднее, чем полагала Кейт.

Они наверняка опоздают на ужин, и все будут перешептываться у них за спиной. Кейт вздохнула.

Она побрела по крупному песку. Юная леди уже совсем отстала от своих, и Кейт увидела, что она примерно ее возраста, то есть шестнадцати лет, волосы у нее темные, глаза голубые, кожа светлая. Взгляды девушек встретились.

Кейт улыбнулась.

– Разве у вас нет купального костюма? – спросила ее новая знакомая.

– Конечно, есть, но к чему надевать его в это время?

– Вы, вероятно, загубили ваше платье.

Кейт оглядела себя и беспечно рассмеялась:

– Да я его никогда особенно и не любила.

Девушка тоже засмеялась:

– Вы – американка.

– А вы – бри… англичанка, – быстро отозвалась Кейт.

Темноволосая девушка улыбнулась.

– В этом нет ничего удивительного. Мы же в Брайтоне. – У нее был выговор, присущий представителям высшего общества Англии.

– Я здесь с матерью. Мы отдыхаем, – объяснила Кейт.

Девушка помедлила, потом пошла, приноравливаясь к шагу Кейт.

– Как мило. А раньше вы бывали в Брайтоне?

– Никогда. – Кейт улыбнулась. – Мама хочет, чтобы я нашла себе здесь мужа, за этим мы и приехали.

Девушка, казалось, удивилась.

– Мы все рано или поздно выйдем замуж.

– А почему? – засмеялась Кейт. – Потому что так велят нам наши родители?

– Мы обязательно должны выйти замуж, родить детей, – твердо заявила девушка.

– Какие старомодные взгляды, – беззлобно заметила Кейт. – Вы же не одна из этих титулованных бри… англичанок? Обычно именно они живут под таким давлением.

– Вообще-то я леди Энн Бенсонхерст, и полагаю, вы правы, некоторое давление существует.

– Ну а я мисс Кейт Галлахер. – Кейт протянула руку, сознавая, что ведет себя вызывающе, по-мужски.

Энн, помедлив, пожала ей руку и слегка улыбнулась:

– Очень приятно.

Они прошли еще немного, и Кейт спросила:

– А долго вы пробудете в Брайтоне?

– Несколько дней. У меня столько дел в Лондоне. В этом сезоне я впервые выхожу в свет. – Энн улыбнулась, явно радуясь своему счастью.

– Как мило, – отозвалась Кейт, жалея ее. Энн и глазом не успеет моргнуть, как ее обручат и даже не спросят, хочет ли она этого.

– А вот я выйду замуж, – заявила Кейт, – только по любви, даже если мне придется ждать десять лет.

Энн покачала головой.

– Должно быть, вы очень храбрая. Потому что никто не женится по любви.

Кейт засмеялась:

– Я не желаю поступать, как другие. Ведь жизнь слишком коротка, чтобы ограничивать ее глупыми, бессмысленными правилами. У вас есть машина?

Энн захлопала глазами.

– Нет. Но у моего соседа есть. Я, правда, с ним не знакома. То есть я знаю, что он наследник Коллинзуортов, его коттедж рядом с нашим. А автомобиль у него действительно красивый.

– Попросите его как-нибудь покатать вас, а лучше всего – научить водить.

Энн была ошарашена.

– Я никогда не смогу попросить джентльмена, тем более самого завидного жениха, покатать меня. А вы умеете водить машину?

– Да, – похвасталась Кейт. – Отец научил меня, когда мне было четырнадцать. Я хороший водитель, только вот мама не позволяет мне ездить, говорит, что женщине это не подобает. Но ничего, я скоро куплю себе машину, «паккард».

Эми молчала, широко раскрыв глаза. Они уже почти дошли до променада.

– Я никогда не слышала, чтобы женщина водила автомобиль, мисс Галлахер.

– Называй меня Кейт. Я не против.

Девушки остановились в нескольких шагах от Мэри.

– Это твоя компаньонка?

Кейт вздохнула.

– Да, – проговорила она, – именно компаньонка. Вообще-то, – уточнила она, – это моя мать. И у нее, по-моему, сейчас будет удар.

– Да уж, ты вся в песке – лицо, волосы. – Энн улыбнулась. Потом ее улыбка погасла – к ним спешила женщина. – Это моя старшая сестра, леди Фелдстон. Кажется, она меня ищет.

– Надеюсь, у тебя не будет неприятностей.

Энн порозовела.

– Конечно, нет. Кейт, не хочешь ли вместе со своей мамой прийти к нам на ужин? Там соберется большое общество. Человек двадцать. Было бы очень мило.