Текст книги "Дневник"

24 августа

На самом деле Мисти хочет столовый нож. Острый нож с зубчиками, которым можно распилить шину. И еще она хочет, чтобы после ужина Полетта не заметила, что на подносе не хватает ножа. Полетта не замечает и, уходя, не запирает дверь снаружи. Зачем утруждаться, если Мисти стреножена тонной мудацкого фибергласа.

Всю ночь Мисти сидит на кровати и режет. Мисти пилит шину. Поддевает кусочки ножом, отковыривает, собирает в ладонь фибергласовую стружку и бросает под кровать.

Мисти – узница, рвущаяся на свободу. Она пытается сделать подкоп и сбежать из очень маленькой тюрьмы, которую Табби разрисовала птицами и цветами.

К полуночи шина разрезана от талии до середины бедра. Нож постоянно соскальзывает и вонзается в ногу. Когда Мисти добирается до колена, у нее уже слипаются глаза. Она почти засыпает, изрезанная, в корке запекшейся крови. Прилипшая к простыням. К трем утра она доходит лишь до середины икры. Она почти освободилась, но тут ее одолевает сон.

Она просыпается от какого-то шума, по-прежнему сжимая нож.

Еще один самый долгий день в году. В который раз.

Шум внизу. Это хлопнула дверца машины на стоянке перед отелем. Если Мисти придержит расщепленную шину, то сможет допрыгать до окна и посмотреть. Это бежевый автомобиль окружной администрации, на котором сейчас ездит детектив Стилтон. Снаружи его нет. Наверное, вошел в отель. Может быть, ищет ее.

И на этот раз, может быть, и найдет.

Мисти продолжает кромсать шину ножом. Полусонная, бьет не туда и пропарывает себе икроножную мышцу. Хлещет кровь, темно-красная на белой, очень белой коже, нога слишком долго была запечатана внутри. Мисти бьет еще раз и попадает в голень, лезвие входит до самой кости.

Мисти не останавливается. Из-под ножа брызжет кровь, летят щепки разбитого фибергласа. Осколки птиц и цветов, нарисованных Табби. Кусочки волос и кожи. Двумя руками Мисти берется за края разреза. Ломает шину, пока нога не освобождается наполовину. Зазубренные края вонзаются в исполосованную ножом кожу, оставляя в ней фибергласовые занозы.

Милый мой Питер, ты сам знаешь, как это больно.

Ты что-нибудь чувствуешь?

Ее пальцы исколоты иглами фибергласа. Мисти берется за острые края шины и пытается их раздвинуть. Мисти сгибает колено, выталкивая его вверх и наружу. Сперва появляется бледная коленная чашечка, измазанная кровью. Словно головка новорожденного. Головка плода прорезывается. Птенец вылупляется из яйца. Потом – бедро. Ее ребенок рождается. Наконец из расколотой шины вырывается голень. Один взмах, и нога на свободе, шина соскальзывает, опрокидывается и падает на пол.

Пустой кокон, из которого вышла бабочка. Окровавленная, изможденная. Возродившаяся.

Шина падает с таким грохотом, что сотрясаются шторы. Картина в застекленной рамке стучит по стене. Зажав уши руками, Мисти ждет, что сейчас кто-то придет посмотреть, что за шум. Они увидят, что она освободилась, и запрут дверь снаружи.

Мисти ждет, считая бешеные удары сердца. Триста ударов. Она считает. Но ничего не случается. Никто не приходит.

Медленно и осторожно Мисти выпрямляет ногу. Мисти сгибает ногу в колене. Проверяет. Нигде не болит. Держась за тумбочку, Мисти спускает ноги с кровати и пробует на них опереться. Окровавленным ножом она разрезает полоски пластыря, которые крепят катетер к здоровой ноге. Вытащив из себя трубку, Мисти сгибает ее в петлю и откладывает в сторонку.

Один, три, пять осторожных шагов до шкафа, откуда она достает блузку и джинсы. Там же, в шкафу, в пластиковом чехле, висит белое атласное платье, которое Грейс перешила для Мисти на открытие выставки. Ее свадебное платье, рожденное заново. Мисти надевает джинсы, застегивает пуговицу и молнию, но когда она тянется за блузкой, джинсы падают на пол. Вот как сильно она похудела. Бедер нет и в помине. Вместо ягодиц – два пустых мешочка обвисшей кожи. Джинсы, упавшие к ее ногам, испачканы кровью, сочащейся из многочисленных порезов.

Находится юбка, которая впору, но это не ее юбка. Это юбка Табби. Клетчатая, шерстяная юбка в складку, которую, видимо, купила Грейс.

Даже туфли не держатся на ногах, и Мисти приходится поджимать пальцы, чтобы туфли не слетели.

Мисти прислушивается у двери. Вроде бы в коридоре никого нет. Мисти крадется к лестнице, юбка липнет к окровавленным ногам, отросшие волосы на лобке цепляются за трусы. Поджимая пальцы на ногах, Мисти спускается вниз, в вестибюль. Там толпятся какие-то люди, ждут у стойки регистрации в окружении своего багажа.

Сквозь двери вестибюля видна часть стоянки. Бежевый автомобиль окружной администрации все еще здесь.

Женский голос говорит:

– О боже.

Это какая-то летняя женщина, стоящая у камина. Прикусив свои длинные пастельные ногти, она смотрит на Мисти и говорит:

– Господи, ваши ноги.

Мисти по-прежнему держит в руке окровавленный нож.

Теперь люди, столпившиеся у стойки, тоже смотрят на Мисти. Администратор за стойкой, кто-то из Бертонов, Сеймуров или Кинкейдов, что-то шепчет, прикрыв рот ладонью, своей напарнице, и та хватается за телефонную трубку.

Мисти идет в столовую, мимо бледных настороженных лиц, мимо всех этих людей, которые морщатся и отводят глаза. Мимо летних женщин, что подглядывают сквозь пальцы – паучьи лапки. Мимо старшей официантки. Мимо третьего столика, мимо седьмого, десятого и четвертого – прямиком к детективу Стилтону, который сидит за шестым столиком вместе с Грейс и доктором Туше.

Оладьи с малиной. Кофе. Слоеный пирог. Половинки грейпфрута в вазочках. Стол накрыт к завтраку.

Сжимая в руке окровавленный нож, Мисти подходит к ним и говорит:

– Детектив Стилтон, речь о моей дочери. О моей дочери, Табби.

Мисти говорит:

– Я думаю, она жива. Она не умерла.

Не донеся до рта ложку с грейпфрутом, Стилтон говорит:

– Ваша дочь умерла?

Она утонула, говорит ему Мисти. Он должен выслушать. Неделю назад, три недели назад, Мисти точно не знает. Она не уверена. Ее заперли на чердаке. Надели ей на ногу тяжелую шину, чтобы она не смогла убежать.

Ее ноги под клетчатой юбкой, они все в крови.

Теперь вся столовая наблюдает. Вся столовая слушает.

– Это заговор, – говорит Мисти.

Она протягивает руки, чтобы успокоить Стилтона, который явно занервничал. Мисти говорит:

– Спросите у Энджела Делапорта. Что-то готовится, что-то страшное.

Ее руки – в засохшей крови. В ее собственной крови. Кровь, сочащаяся из порезов на ногах, пропитала всю юбку насквозь.

Клетчатую юбку Табби.

Чей-то голос у нее за спиной говорит:

– Ты все испортила!

Мисти оборачивается, и там стоит Табби. В дверях стоит Табби, одетая в белую блузку с рюшем и строгие черные брюки. Волосы пострижены коротко, под пажа, в одном ухе – сережка, красное эмалевое сердечко, которое Уилл Таппер сто лет назад вырвал из своего уха на глазах у Мисти.

Доктор Туше говорит:

– Мисти, вы опять пили?

Табби говорит:

– Мам… моя юбка.

И Мисти говорит:

– Ты не умерла.

Детектив Стилтон промокает губы салфеткой и говорит:

– Ну, хорошо, что хоть кто-то не умер.

Грейс кладет в кофе сахар. Льет молоко, размешивает и говорит:

– Вы действительно думаете, что это люди из ОСС совершили убийство?

– Убили Табби? – говорит Мисти.

Табби подходит к столу и облокачивается на спинку бабушкиного стула. На пальцах у Табби – желтые пятна от никотина. Она берет блюдце, изучает орнамент на ободке. Золотая гирлянда из повторяющихся элементов, дельфинов и русалок. Табби показывает его Грейс и говорит:

– «Флитц и Флойд». Орнамент «Морская гирлянда».

Перевернув блюдце, она читает надпись на донце и улыбается.

Грейс улыбается ей и говорит:

– Табита, ты умница. Я на тебя не нарадуюсь.

Просто для сведения: Мисти хочет обнять и поцеловать свою дочь. Мисти хочет обнять ее, утащить в машину и увезти в мамин трейлер в Текамсе-Лейк. Мисти хочет сбежать отсюда, показав на прощание средний палец всему этому блядскому острову благовоспитанных психов.

Грейс похлопывает рукой по стоящему рядом с ней пустому стулу и говорит:

– Мисти, присядь. Вид у тебя совершенно безумный.

Мисти говорит:

– Кого убил ОСС?

Океанский союз за свободу. Который сжег граффити Питера во всех пляжных домах.

Твои граффити.

– Я за этим сюда и пришел, – говорит детектив.

Он вынимает записную книжку из внутреннего кармана. Открывает ее на столе, берет ручку. Глядя на Мисти, он говорит:

– Если вы не возражаете, я хотел бы задать пару вопросов.

О вандализме Питера?

– Прошлой ночью был убит Энджел Делапорт, – говорит детектив. – Возможно, это была кража со взломом, но мы не исключаем и другие версии. Пока что мы знаем, что он был зарезан во сне.

В ее постели.

В нашей постели.

Табби мертва, а потом вдруг жива. Когда Мисти в последний раз видела свою дочь, Табби лежала на этом самом столе, под простыней, бездыханная. У Мисти сломано колено, а потом вдруг не сломано. Мисти целыми днями рисует, а потом вдохновение уходит. Может быть, Энджел Делапорт и был любовником ее мужа, но теперь он мертв.

Твой любовник.

Табби берет мать за руку. Она ведет Мисти к свободному стулу. Табби отодвигает стул, и Мисти садится.

– Пока мы не приступили… – говорит Грейс.

Она тянется через стол, похлопывает детектива Стилтона по манжете рубашки и говорит:

– Выставка Мисти откроется через три дня, и мы очень рассчитываем, что вы тоже придете.

Мои картины. Они где-то здесь.

Табби улыбается Мисти и берет бабушку за руку. Кольцо с хризолитом искрится зелеными бликами на белой льняной скатерти.

Быстро взглянув на Мисти, Грейс морщится, как человек, наткнувшийся на паутину, ее подбородок прижат к груди, пальцы щупают воздух. Грейс говорит:

– В последнее время на острове было так неприятно.

Она делает глубокий вдох – жемчуга на груди поднимаются, – потом вздыхает и говорит:

– Надеюсь, выставка станет новым началом для нас для всех.

24 августа… с половиной

В ванной на чердаке Грейс включает горячую воду в ванне, потом выходит и ждет в коридоре. Табби остается внутри, наблюдает за Мисти. Охраняет собственную мать.

Просто для сведения: кажется, что за одно это лето прошли многие годы. Девочка, которую Мисти видела в окно, когда та заигрывала с каким-то мальчишкой. Эта девочка – незнакомка с желтыми от никотина пальцами.

Мисти говорит:

– Лучше тебе не курить. Даже если ты уже умерла.

В художке не учат, что делать, когда ты узнаешь, что твой единственный ребенок потворствовал тем, кто разбил тебе сердце. Сейчас, в ванной на чердаке, один на один с Табби, Мисти думает, что, может быть, просто у дочки такая работа: бесить мать.

Табби разглядывает свое отражение в зеркале. Она облизывает указательный палец и подправляет помаду на губах. Не глядя на Мисти, она говорит:

– Будь осторожнее, мама. Ты нам больше не нужна.

Она достает сигарету из пачки в кармане. Прямо на глазах у Мисти она щелкает зажигалкой и прикуривает.

Трусы еле держатся на ногах-палках, провисают мешком. Мисти стягивает их под юбкой, роняет на пол и отпихивает ногой. Она говорит:

– Я любила тебя сильнее, когда ты была мертвой.

На руке с сигаретой – кольцо, подарок от бабушки, хризолит сверкает зеленым в свете лампочки над раковиной. Табби наклоняется поднять с пола окровавленную клетчатую юбку. Держит ее двумя пальцами и говорит:

– Я нужна ба Уилмот, чтобы помочь подготовиться к выставке.

Она говорит, выходя из ванной:

– К твоей выставке, мама.

В ванне, в мыльной пене, царапины и порезы на ногах жжет так, что Мисти приходится стиснуть зубы. Засохшая кровь размокает и окрашивает воду в мутно-розовый цвет. От горячей воды раны опять начинают кровоточить, и Мисти гробит белое полотенце, испачкав его красным, когда пытается вытереться.

По словам детектива Стилтона, сегодня утром в полицейское управление на материке позвонил какой-то мужчина. Он не назвался, но сообщил, что Энджел Делапорт мертв. Он сказал, что Океанский союз за свободу будет убивать туристов до тех пор, пока они не перестанут поганить местную природу.

Столовые приборы из чистого серебра, сравнимые по размерам с садовым инвентарем. Антикварные бутылки с домашним вином. Старинные картины – ничего не украдено.

У себя в комнате на чердаке Мисти набирает мамин номер в Текамсе-Лейк, но на линию подключается оператор отеля. Он говорит, что поврежден кабель, но его скоро починят. Местные телефоны работают. Мисти просто не может позвонить на материк.

Когда она запускает руку под край ковра, конверта с ее сбережениями там нет.

Кольцо с хризолитом. Подарок Табби от бабушки на день рождения.

Предупреждение, которым Мисти пренебрегла: «Беги с этого острова, пока не поздно».

Все эти скрытые сообщения, которые люди оставили для того, чтобы их не забыли. Мы все пытаемся говорить с будущим. Мора и Констанс.

«Ты умрешь, когда станешь им не нужна».

Проникнуть в номер 313 не составляет труда. Мисти работала горничной. Мисти Уилмот, царица гребаных рабов. Она знает, где взять запасные ключи. Двухместный номер, большая двуспальная кровать с видом на океан. Мебель точно такая же, как и во всех остальных номерах. Стол. Стул. Комод. На полке для багажа – открытый чемодан кого-то из летних приезжих. В шкафу – легкие брюки и расписные шелка. На перекладине для шторки в ванной висит мокрый купальник-бикини.

Просто для сведения: Мисти в жизни не видела обоев, наклеенных так аккуратно. Да и сами обои в номере 313 очень красивые, пастельно-зеленые полосы, чередующиеся с рядами нежно-розовых роз. Винтажный узор, который выглядел старым уже в тот день, когда его напечатали. Обои специально облиты чаем, как будто они пожелтели от времени.

Обои наклеены идеально, и это их и выдает. Слишком ровный рисунок, стыки подогнаны безупречно, от пола до потолка. Швы практически незаметны. Их клеил явно не Питер.

Явно не ты. Милый мой, лентяй Питер, никогда не принимавший искусство всерьез.

Что бы он ни пытался сказать, какие бы надписи он ни оставил здесь, в замурованном номере, чтобы потом их нашли и прочли, этих надписей больше нет. Капсула времени Питера или его бомба замедленного действия – люди с острова Уэйтенси стерли его слова. Как миссис Терримор стерла ластиком сообщения в библиотечных книгах. Как подожгли дома на материке. Дело рук ОСС.

Как умертвили Энджела Делапорта. Зарезали в постели, во сне.

В постели Мисти. В твоей постели. И ничего не украдено, никаких следов взлома.

Просто для сведения: летние люди могут вернуться в номер в любой момент. И обнаружить здесь Мисти с окровавленным ножом в руке.

Мисти подцепляет шов лезвием и отдирает полоску обоев. Помогая себе кончиком ножа, отдирает вторую. Снимая третью полоску, она уже может прочесть:

«… люблю Энджела Делапорта. Мне очень жаль, но я не хочу умирать ради…»

Просто для сведения: это вовсе не то, что она хотела найти.

24 августа… и три четверти

Стена вся ободрана, винтажные розы и бледно-зеленые полоски валяются на полу, и вот что Питер оставил людям, чтобы они это нашли и прочли.

Вот что оставил ты.

«Я люблю Энджела Делапорта. Мне очень жаль, но я не хочу умирать ради нашего дела».

Там написано, на стене: «Я не дам вам меня убить, как вы убивали всех мужей художниц, начиная с Гордона Кинкейда».

Номер завален обрывками и завитками сорванных обоев. Засыпан пылью сухого клея. Из коридора доносятся голоса, Мисти замирает и ждет в развороченной комнате. Ждет, что сейчас распахнется дверь, и летние люди войдут к себе в номер.

Там написано, на стене: «Мне уже наплевать на наши традиции».

Там написано: «Я не люблю Мисти Мэри». Там так и написано: «Но она не заслуживает, чтобы ее истязали. Я люблю наш остров, но нам надо придумать какой-то другой способ, как сохранить привычный нам уклад. Нельзя губить столько людей».

Там написано: «Это ритуальное массовое убийство, и я не хочу в этом участвовать».

Летние люди, все их вещи: багаж, косметика, темные очки, – погребены под кусками рваных обоев.

«Когда вы это найдете, – написано на стене, – меня уже здесь не будет. Сегодня ночью я уезжаю вместе с Энджелом. Если вы это читаете, мне очень жаль, но теперь уже поздно. Табби будет намного лучше, если ее поколение научится самостоятельно заботиться о себе».

Там написано, на стене с содранными обоями: «Мне искренне жалко Мисти».

Ты написал: «Да, я ее никогда не любил, но я не настолько ее ненавижу, чтобы осуществить наши планы».

Там написано: «Мисти достойна лучшего. Папа, нам нужно ее отпустить».

Снотворное, которое, по словам детектива Стилтона, принял Питер. Рецепт, которого у него не было. Чемодан, который он упаковал и убрал в багажник. Он собирался от нас сбежать. Сбежать с Энджелом Делапортом.

Ты собирался сбежать.

Кто-то напичкал его снотворным и оставил в машине с включенным двигателем, в запертом гараже, чтобы Мисти его нашла. Этот кто-то не знал о чемодане в багажнике, уже собранном и готовом к побегу. Они не знали, что бензобак наполовину пуст.

«Папа» – это Харроу Уилмот. Отец Питера, который вроде бы умер. Давным-давно, еще до рождения Табби.

Там написано, на стене: «Не показывайте никому эти дьявольские работы».

Там написано: «Уничтожьте все ее картины».

В художке не учат, как извлекать смысл из кошмара.

Подпись: Питер Уилмот.

25 августа

В столовой отеля бригада островитян развешивает работы Мисти, все ее картины. Но не отдельно, а встык, бумага к холсту – и получается цельная длинная фреска. Коллаж. Фреска закрыта занавесом, который постоянно поддергивают, так что выглядывает только краешек одной картины, чтобы к ней можно было подогнать следующую. Как это будет смотреться в целом, пока непонятно. То, что кажется деревом, может быть человеческой рукой. То, что кажется лицом, может быть облаком. Может быть, это пейзаж, или жанровая сценка, или натюрморт из цветов и фруктов. Как только к фреске добавляется новая картина, ее закрывают занавесом.

Понятно только одно: фреска очень большая, она занимает всю длинную стену столовой.

Грейс стоит тут же, дает указания рабочим. Табби и доктор Туше наблюдают.

Когда Мисти хочет пойти посмотреть, Грейс останавливает ее бледной скрюченной рукой и говорит:

– Ты примерила платье, которое я тебе сшила?

Мисти просто хочет взглянуть на свои картины. Это ее работа. Она писала вслепую и не знает, что там нарисовано. Какую грань своей личности она раскрывает перед незнакомцами.

Доктор Туше говорит:

– Это не самая удачная мысль.

Он говорит:

– Вы увидите их на открытии выставки, вместе со всеми.

Просто для сведения: Грейс говорит:

– Сегодня мы возвращаемся в наш дом.

Где был убит Энджел Делапорт.

Грейс говорит:

– Детектив Стилтон дал добро.

Она говорит:

– Если ты соберешь вещи, мы прямо сегодня их и отвезем.

Подушка Питера. Принадлежности для рисования в старом этюднике.

– Скоро все закончится, дорогая, – говорит Грейс. – Я, как никто, понимаю твои чувства.

Все записано в дневнике. В дневнике Грейс.

Пока все заняты своими делами, Мисти поднимается на чердак, в комнату Грейс и Табби. Просто для сведения: Мисти уже собрала вещи и теперь ворует дневник из комнаты Грейс. Она спускается с чемоданом к машине. Мисти по-прежнему по уши в пыли от высохшего обойного клея. В волосах запутались обрывки бледно-зеленых полосок и розовых роз.

Книжка, которую Грейс непрестанно читает и изучает, книжка в красном кожаном переплете с золоченой надписью на обложке – это вроде бы дневник женщины, жившей на острове сто лет назад. Женщине из дневника Грейс был сорок один год, и в свое время она поступила в художественное училище, но так и не доучилась. Она забеременела и бросила учебу, чтобы выйти замуж за человека с острова Уэйтенси. Она любила не столько мужа, сколько его старинные драгоценности и свою мечту жить в большом каменном доме.

Здесь ей предоставили готовую жизнь, роль, в которую можно было войти мгновенно. Остров Уэйтенси с его традициями и ритуалами. Все налажено, все разложено по полочкам. На все есть готовый ответ.

Женщина была вполне счастлива, но даже сто лет назад на остров стремились богатые туристы из больших городов. Наглые, пробивные, ненасытные чужаки, у которых было достаточно денег, чтобы провернуть все по-своему. Когда их семья обеднела, ее муж случайно застрелился, пока чистил ружье.

Женщину донимали мигрени, ее постоянно тошнило, она не могла съесть ни кусочка, ее тут же рвало. Она работала горничной в отеле и однажды споткнулась на лестнице, повредила колено, и ногу пришлось закатать в гипс. Прикованная к постели, изнывавшая от безделья, она начала рисовать.

Точно, как Мисти, но не Мисти. Подделка под Мисти.

Потом утонул ее десятилетний сын.

Она написала ровно сто картин, а потом и талант, и идеи бесследно исчезли. Вдохновение иссякло.

Ее почерк, широкие, удлиненные буквы. Энджел Делапорт назвал бы ее щедрым и любящим человеком.

В художке не учат, как относиться к тому, что Грейс Уилмот будет всюду ходить за тобой и записывать все, что ты делаешь. Превращать твою жизнь в тошнотворный вымысел. Кто бы мог подумать. Грейс Уилмот пишет роман по мотивам жизни Мисти. Да, она кое-что изменила. У женщины из дневника трое детей. Грейс сделала ее горничной, а не официанткой в столовой. Да, это все чистые совпадения.

Просто для сведения: Мисти ждет в очереди на паром и читает это дерьмо, сидя в старом «Бьюике» Харроу.

В дневнике говорится, что почти все жители городка переехали в отель «Уэйтенси», превратив его в общий барак. Лагерь беженцев для островных семейств. Хайленды всех обстирывали. Бертоны готовили еду. Питерсены занимались уборкой.

Ничего нового. Ни одной оригинальной мысли.

Возможно, просто читая все это дерьмо, Мисти сама воплощает его в реальность. Сама же и исполняет пророчество. Вживается в чью-то чужую идею о том, какой должна быть ее жизнь. Но, сидя в очереди на паром, она не может оторваться от чтения.

В романе Грейс женщина, от лица которой ведется повествование, находит дневник. Найденный ею дневник как будто списан с ее собственной жизни. Она читает о том, как в отеле готовится выставка ее работ. На открытии выставки весь отель будет заполнен летними туристами.

Просто для сведения: милый мой Питер, если ты вышел из комы, как бы тебе не впасть в кому обратно. От такой-то новости. Грейс, твоя мать, пишет книгу о твоей жене, выставляя ее пьяной шлюхой.

Наверное, точно так же чувствовала себя Джуди Гарленд, когда читала «Долину кукол».

Здесь, на паромном причале, Мисти ждет своей очереди, чтобы уехать на материк. Сидя в машине, в которой чуть не умер Питер или чуть не сбежал, чуть не бросил ее, Мисти парится в жаркой очереди из летних приезжих. Ее чемодан собран, лежит в багажнике. Включая и белое атласное платье.

Как в том же багажнике лежал твой чемодан.

На этом дневник обрывается. Последняя запись – перед самым открытием выставки. А потом… ничего.

Просто, чтобы ты не чувствовал себя мерзавцем: Мисти бросает твоего ребенка точно так же, как ты собирался бросить их обеих. Твоя жена – все такая же трусиха. Как и в тот день, когда она собиралась бежать, когда ей показалось, что бронзовая статуя собиралась убить Табби – единственного человека на острове, на которого Мисти не наплевать. Ни Грейс. Ни летние люди. Здесь нет ни единого человека, кого Мисти надо спасать.

Кроме Табби.