Текст книги "Ловец огней на звездном поле"

Я выдавил улыбку.

– Я вернусь завтра. Обязательно. Может быть, принесу с собой шашки. Ты играешь в шашки?

Крошечная мордашка Майки выразила крайнее отвращение.

– Не любишь шашки? А как насчет карт? Сыграем с тобой в «дурачка» или в «очко».

Мальчик снова склонился над своим блокнотом. Секунды две его рука стремительно летала над бумагой, потом он развернул блокнот и показал мне рисунок, на котором были изображены шахматный король и королева.

– Ты умеешь играть в шахматы? – удивился я.

Он быстро кивнул.

– И хорошо играешь?

Еще кивок.

Я почесал в затылке.

– Я-то в шахматах не силен. По правде говоря, я совсем не умею в них играть.

Майки на мгновение задумался, потом уголки его губ слегка приподнялись. Думаю, я правильно истолковал выражение его лица.

– Оʼкей, шахматы так шахматы. До завтра.

Я уже собирался выйти из палаты, когда мальчик постучал карандашом по спинке кровати. Я обернулся. Он показывал мне страничку блокнота, на которой было написано крупно:

«ПОКА, ЧЕЙЗ!»

– Пока.

Когда я это сказал, его правая рука поднялась вверх, чтобы поправить сползшие на кончик носа очки, а вместе с очками приподнялся и правый уголок его губ. Это точно была улыбка – Майки пытался улыбаться!

Я шел по коридору, и мои резиновые шлепанцы громко скрипели по линолеуму и били меня по пяткам. Эхо моих шагов летело впереди меня, но мысленно я все время возвращался назад, видя перед собой Майки, его убогую комнатку без окон, шаткий столик и страницы блокнота, на которых словно сами собой возникали удивительные рисунки и слова. Оглядываясь по сторонам в поисках кабинета администрации, я невольно покачал головой. Похоже, ситуация стала еще хуже, чем была, и виноват в этом был я. Я совершил ошибку, подав Майки надежду, а этого нельзя было делать ни в коем случае.

Потому что ложная надежда гораздо хуже, чем вообще никакой.

* * *

Мэнди Паркер взяла трубку уже на втором звонке.

– Офис окружного прокурора, – сказала она деловым тоном. – Чем я могу вам помочь?

– Мэнди… Это Чейз Уокер. У меня появилась кое-какая информация, которая может помочь напасть на след родителей мальчика. У вас найдется для меня пара минут?

– Конечно. Мне как раз нужно отвезти в суд кое-какие бумаги. Давайте встретимся там в «Старбаксе» минут через пятнадцать-двадцать, оʼкей? Мне срочно нужна хорошая инъекция кофеина.

Когда я приехал в кафе, Мэнди еще не было, и я успел заказать нам два двойных латте. Минуты через две она появилась. Сегодня Мэнди была в сером деловом костюме, в туфлях на высоком каблуке и даже в колготках, правда – очень тонких. Когда я поднялся ей навстречу, мне пришлось смотреть на нее снизу вверх – в туфлях Мэнди оказалась чуть не на целый дюйм выше меня.

– Вы часто бываете и в суде? – спросил я вместо приветствия. Впрочем, мне казалось, что это не будет серьезным нарушением этикета, ведь мы уже поздоровались, когда разговаривали по телефону.

– Время от времени – вожу документы или присутствую на слушаниях. Ну, что там у вас?

Я рассказал о своей поездке в приют и о том, как долго я отгадывал загадку с бутылкой. Мэнди внимательно слушала. Отпив кофе, она пристально посмотрела на меня и спросила:

– И что вы собираетесь делать?

– Съездить на фирму братьев Джессап и разыскать кого-то, кто знает этого Бо.

– Хотите, я поеду с вами? – предложила она.

Я хотел.

Глава 11

Мои детские скитания из одного дома в другой в конце концов привели меня в Огасту – в интернат для мальчиков, где вдоль стен стояли обшарпанные банкетки, валялись вонючие носки и стояло огромное количество башмаков одинакового вида и размера. Помнится, однажды я проснулся от запаха свежескошенной травы и треска мотокосилок. Выглянув в окно своей комнаты, я долго смотрел, как мужчины в зеленых комбинезонах и желтых защитных наушниках разъезжают по газонам на своих красных машинах. Вот только между мной и этими газонами стоял довольно высокий забор из проволочной сетки.

После этого я редкий день не представлял, как я перемахну через этот восьмифутовый забор и уеду на красной косилке домой. Этот план казался мне вполне реальным: на пути к его осуществлению я видел только две проблемы. Первая заключалась в том, что – как сказали мне другие мальчики – я еще слишком мал и не смогу завести мотор косилки, но я был уверен: дайте мне только перебраться через этот забор, и я что-нибудь придумаю. Вторая проблема была посложнее…

Как-то утром в интернате появился высокий мужчина в джинсах и клетчатой рубашке, который сказал, что возьмет меня к себе. В нем не было ничего особенного, и я было уже решил, что обещанный дом станет всего лишь еще одной остановкой на трамвайных путях моей жизни. Довольно скоро я, однако, обнаружил, что этот высокий и худой человек совсем не похож на других мужчин, с которыми мне приходилось сталкиваться до сих пор. У него были грязные ботинки, штанины вытертых до белизны джинсов обмахрились внизу, ковбойка тоже выглядела довольно заслуженной. Больше всего меня поразили его очки с поднимающимися и опускающимися стеклами. Я знал, что такие надевают на игру некоторые бейсболисты, но чтобы их носил обычный человек? Его бейсболка тоже была старой, выгоревшей на солнце, но я не сразу ее заметил, потому что в помещении он держал ее в руках. Руки у него были сильные и жилистые, а на левом безымянном пальце он носил золотое кольцо. Из-под ковбойки выглядывала белая футболка. Волосы на голове мужчины были подстрижены довольно необычно: сзади и с боков все было очень коротко, так что просвечивала кожа, и только на макушке оставался пучок сравнительно длинных волос, которые при желании можно было зачесывать на лоб или на затылок. Но главное его отличие от других мужчин было не во внешности. Те сразу начинали с того, что говорили мне, что я должен делать и как. Мой новый знакомый говорил мало, зато он слушал – слушал меня, – и это было настолько необычно, что поначалу я даже немного испугался этого чудака.

Да, чуть не забыл! Когда он пожимал мне руку, я подумал, что от него пахнет лошадьми, и это тоже было странно.

Наконец формальности были закончены, мы сели в его грузовичок, и он спросил:

– Есть хочешь?

Я кивнул.

– Как насчет «Кристалла»?[36]36
  «Кристалл» – сеть ресторанов быстрого питания в США.


[Закрыть]

Я пожал плечами.

– Ладно… – Он включил указатель поворота и стал задом выезжать со стоянки. – Съездим в «Кристалл», а если тебе там не понравится, переберемся куда-нибудь в другое место.

Я посмотрел в зеркало заднего вида, увидел клубы серого дыма и почувствовал запах, который, как я впоследствии узнал, был запахом горелого моторного масла.

Мужчина повернулся ко мне и поднял стекла на своих смешных очках.

– Ты не против?

В течение считаных минут он сделал сразу две вещи, которых не делал до него ни один другой человек: он спросил меня, чтó мне нравится и чего я хочу. И главное – он слушал, чтó я ему отвечу.

В «Кристалле» мы съели целую кучу отличных гамбургеров, а потом заехали в круглосуточный магазин, чтобы купить что-нибудь на десерт. Оставив машину с работающим двигателем у обочины, мой новый знакомый нырнул в магазин и через пару минут вернулся с двумя коричневыми бутылочками и какими-то круглыми штуками, которые напомнили мне завернутые в целлофан хоккейные шайбы. Вскрыв одну бутылку, мужчина протянул ее мне.

– Это «Йо-Хо». Похоже на молочный шоколадный коктейль, только лучше. – И он отпил большой глоток из своей бутылки, потом вскрыл одну «шайбу» и откусил такой здоровый кусище, что он едва помещался у него во рту. Говорить мой новый знакомый теперь не мог, но знаками показал мне, чтобы я последовал его примеру.

Я попробовал вскрыть упаковку, которая тут же лопнула. На пол кабины посыпались крошки, я бросился их ловить, но только пролил на сиденье шоколадный напиток. Глядя на расплывающееся по обшивке пятно и на усыпанный крошками пол салона, я невольно втянул голову в плечи.

Я ждал затрещины и немедленного разворота в обратном направлении. Такое уже бывало. На моих глазах одна пара забирала из приюта маленькую девочку, так они даже с парковки толком не выехали – сразу вернулись и высадили ее перед дверью. А потом укатили.

Но мужчина ничего такого не сделал. Он только откусил от своего печенья еще кусок и сказал:

– Это называется «Мунпай» – «Лунный пирог». Уж не знаю почему… – Он усмехнулся. – Наверное, если есть их слишком много, морда станет такой же круглой, как луна в полнолуние.

Мы ехали по шоссе три или четыре часа, пока не свернули под указатель «Брансуик». Здесь мужчина посмотрел на меня.

– Хочешь, покажу тебе местные достопримечательности?

Я кивнул.

– Пить хочешь?

Я кивнул, но сразу же покачал головой.

Он немного подумал.

– Может, тебе нужно по-маленькому?

Я кивнул несколько раз подряд.

– Ну а потом, когда ты сольешь балласт? Наверняка ведь снова пить захочется!..

Я улыбнулся и посмотрел на обертку от «Мунпая» на полу.

Он остановился на площадке для грузовиков, где был туалет. Пока я делал свои дела, мой новый знакомый купил в ларьке еще две бутылки «Йо-Хо» и еще два «Лунных пирога». Наконец мы сели обратно в кабину и поехали дальше. Я за обе щеки уплетал печенье, а он показывал мне городок, которому предстояло стать моим домом.

Мы проехали мимо похоронного зала. Должно быть, в нем как раз шло прощание, потому что мой новый знакомый снял бейсболку. Потом показался кинотеатр.

– …Он называется «Фокс». Сейчас им владеют два брата – Рональд ведет всю документацию, а Руперт продает билеты. Рон парень головастый, а вот Руперт… у него не все дома.

Я нахмурился. Тогда я не знал этого выражения.

– Руп, он… Когда он был маленьким, его лягнула лошадь. Сильно лягнула, копытом по голове… – Мужчина покрутил пальцем в районе собственного уха. – Вот его мозги и перевернулись. Зато он силен, как буйвол, и все время улыбается. Другого такого улыбчивого парня я еще никогда не видел.

Дальше по улице стояло довольно красивое здание, на фасаде которого висела вывеска «Смит и Смит». Увидев ее, мужчина натянул бейсболку на самый нос.

– Адвокаты, – пояснил он и, покачав головой, сплюнул в окошко. – Братья Смиты умерли много лет назад, теперь фирмой владеют два настоящих поросенка – проку от них чуть, только и умеют, что пыль в глаза пускать.

Я посмотрел на здание, где за широким распахнутым окном развалился в кресле толстый мужчина в белой рубашке, прижимавший к уху телефонную трубку.

– Это у них называется работать, – сообщил мой новый знакомый доверительным тоном. – Позвонить, справиться о здоровье, наговорить другой приятной ерунды… – Мы миновали дом, и он снова сдвинул бейсболку на затылок. – Не исключено, что как раз сейчас этот тип звонит моему брату.

Я вопросительно взглянул на него.

– Да-да, у меня есть брат. Его зовут Джек, и он на год меня старше. Правда, он меня не признаёт, но мы все равно родственники, как ни крути. – Он коротко хохотнул. – Джек совершенно искренне считает, что солнце встает и садится только ради него одного. К сожалению, большинство местных жителей с ним согласны… – Мой новый знакомый показал на здание непривычной архитектуры, немного похожее на старинный замок. – Джек владеет этим банком, но люди вон там… – он показал на высокую белую церковь на противоположной стороне улицы, – утверждают, что у него зимой снега не выпросишь. – Теперь он говорил так, словно обращался не только ко мне, но и к себе самому: – Когда-то я работал в этом банке, а по воскресеньям ходил в эту церковь… Вон как жизнь-то повернулась!

Должно быть, мое лицо отразило крайнюю степень недоумения, поскольку он посмотрел на меня и кивнул.

– Да… мой братец научил меня нескольким полезным вещам. Во-первых, я узнал, что злодеями не становятся за одну ночь, а во-вторых… – Он ненадолго замолчал и снова опустил стеклышки своих очков. – А во-вторых, я убедился: чтобы желать кому-то зла, большого ума не нужно. – Мой знакомый снова усмехнулся, но как-то невесело. – В общем, нужно прощать своих врагов – это здорово сбивает их с толку.

Тут он рассмеялся – громко и непринужденно, совсем иначе, чем раньше, и я подумал, что так может смеяться только человек, который делает это достаточно часто.

– Ну, может, есть и еще одна вещь, – добавил он, показывая на себя пальцем. – Никогда не суди о человеке по его родственникам. Хочешь взглянуть, где он живет? Джек, я имею в виду?..

Я пожал плечами, и мы, свернув на ближайшем перекрестке, поехали по дамбе. Там я впервые почувствовал запах болот.

Какое-то время спустя мы подъехали к воротам в высокой стене, ограждавшей закрытый поселок. Мой спутник махнул рукой охраннику в будке, ворота отворились, и мы въехали на территорию.

– Благодаря вот этой наклейке, – сказал он, показывая пальцем на верхний угол лобового стекла, – я могу проехать куда захочу. Эти люди доверяют мне своих лошадей, но, по правде говоря, они рады видеть меня не больше, чем скунса, который забрел на лужайку перед их домом.

Мы проехали большой загородный клуб, и я услышал справа какой-то странный звук.

Еще примерно через милю впереди показался большой дом в несколько этажей, фасад которого был развернут на восток. Он стоял на холме и от этого казался еще больше.

– Вот здесь он и живет – Джек, я имею в виду. – Мой новый знакомый показал на дом. – Сейчас он женат на женщине, которая… В общем, я как-то с ней виделся, но не могу сказать, что мы хорошо знакомы. – Он покачал головой. – Говорят, у этой бабы язык без костей… В общем, они слопали ужин прежде, чем прочли молитву.

Этого я снова не понял.

– Я хотел сказать… Одним словом, она переехала к нему, пожила немного, а потом они поженились. Насколько я знаю, она – вторая женщина, которой это удалось. Вторая, но, наверное, не последняя.

Я кивнул, хотя по-прежнему не понимал всего. А главное – я не понимал, зачем он мне все это рассказывает.

Потом мы развернулись и покатили назад, к въездным воротам. У клуба я снова услышал странный шипящий звук; на этот раз он доносился слева, но я по-прежнему не мог понять, что это может быть такое. Мой новый знакомый заметил мое замешательство. Несколько секунд он разглядывал меня, потом прищелкнул языком с таким видом, словно что-то обо мне понял. Слегка притормозив, он свернул налево – в какую-то улочку, которая заканчивалась тупиком. Там он припарковался у подножия поросшей травой песчаной дюны, которая была даже выше, чем крыша грузовичка, и распахнул дверцу. Цепляясь за траву, мы вскарабкались на вершину дюны и остановились. Я поднял голову и почувствовал, как в один миг раздвинулись границы мира, который я знал.

Собственно говоря, этот странный человек в грубых ботинках с самого начала старался сделать мой мир как можно шире, но я понял это только сейчас, когда стоял на вершине дюны, а у моих ног сверкал и раскачивался океан и волны с шумом накатывались на берег. Какое-то время спустя мой новый знакомый сел, снял башмаки и носки (один с дыркой на пятке, другой – с дыркой на мыске) и протянул мне руку.

– Ты поймешь, что это такое, только когда зайдешь в воду.

Мы спустились по противоположному скату дюны и зашли в воду по колено. Волны разбивались о мои ноги, и я ясно чувствовал их невероятную мощь. Этого ощущения мне никогда не забыть. От него буквально захватывало дух.

Мой спутник тоже стоял, погрузившись в глубокую задумчивость. Наконец он наклонился, зачерпнул ладонью воды и поднес к губам. Прополоскав рот, он выплюнул воду длинной струей и повернулся ко мне.

– Попробуй, это тебе не повредит. Только не глотай, разве что совсем немного.

Я тоже зачерпнул воды. Она была горьковато-соленой на вкус, и в ней ощущались пузырьки воздуха и песок. Потом я попытался сплюнуть, как он, но вместо струи у меня получились сплошные брызги.

Он рассмеялся.

– Мне она тоже не особенно нравится. Но иногда… иногда просто нужно напомнить себе этот вкус.

Так мы стояли, незаметно зайдя в воду почти по бедра. Его джинсы промокли насквозь, но он, казалось, этого не замечал. И его нисколько не волновало, что моя одежда тоже промокла. Мы смотрели в сверкающую синюю даль, пока у нас не заболели глаза. Потом он показал мне на стремительные черные тучи, которые появились из-за горизонта и теперь неслись по небу слева направо, поднимаясь все выше. Тучи были большими и маленькими и казались мохнатыми, словно собаки или кошки, а среди них сверкали далекие белые молнии.

– Будет сильный ливень. Такой, что в нашем болоте все лягушки перетонут, – сказал он.

Словно подтверждая его слова, над нашими головами раздался могучий удар грома, но он не испугался, только посмотрел вверх.

В отличие от него, я вздрогнул и обернулся в сторону берега, который оказался неожиданно далеко.

– Не бойся. Это просто Бог передвигает мебель у себя в раю.

Я неуверенно улыбнулся.

– К тому же, – добавил он, глядя куда-то в потемневший океан и обращаясь явно не ко мне, – тому, кто умер, уже ничего не страшно.

Ну а потом мы бежали по мелководью назад, карабкались на дюну и продирались сквозь траву. Мы были уже почти в самом низу, когда с неба упали первые капли дождя – редкие, но очень крупные. Нам оставалось только забраться в кабину, когда мой новый знакомый вдруг остановился, снял бейсболку и, запрокинув голову, широко раскрыл рот. Капли воды дрожали на его коже, стекали по лицу, смачивали язык. Наконец он распахнул дверцу кабины с моей стороны.

– Бесплатная вода. Никогда не упускай случая напиться, понял?

Мы сидели в кабине и сушились, а снаружи низвергались с небес настоящие водопады. Более сильного дождя я никогда еще не видел. «Дворники» не справлялись с потоками, стекавшими по лобовому стеклу, да и в любом случае смотреть там было не на что: видимость упала настолько, что мы едва различали переднюю часть автомобильного капота.

Улыбнувшись, мой спутник откинул голову на подголовник. Ему приходилось почти кричать, чтобы перекрыть стук дождевых капель по крыше:

– Льет так, словно корова помочилась с высокой скалы!

Очередная молния вспыхнула совсем близко. Удар грома эхом отозвался в кабине, и я, подскочив на сиденье, с силой вцепился в дверную ручку.

– Ага!.. – Он по-доброму усмехнулся. – Иногда, когда гром ударит достаточно близко, я тоже чувствую себя так, словно мне в зад нюхательного табаку напихали.

Я был не совсем уверен, чтó он имеет в виду, но раздавшийся сразу за этими словами негромкий смех сказал мне все, что я хотел узнать.

А еще через несколько минут дождь неожиданно ослабел и закончился. Тучи улетели прочь и выглянуло солнце, которое мигом высушило асфальт – лишь кое-где над дорогой еще клубился пар. Мой спутник включил мотор, и мы тронулись в обратный путь. Проехав клуб и ворота с будкой охранника, мы снова выехали на дамбу, а еще минут через двадцать свернули с шоссе на подъездную дорожку, которую я с тех пор видел бесчисленное количество раз. Она была в основном грунтовой, лишь кое-где подсыпанной гравием и обсаженной по обеим сторонам могучими пекановыми деревьями, с веток которых свисали гирлянды испанского мха. Где-то в листве громко стрекотали крупные белки с очень темным, почти черным мехом, а за деревьями раскинулось пастбище, на котором паслось несколько крупных коров с огромными рогами. Ярко-зеленая, как мякоть спелого авокадо, овсяница слегка покачивалась под ветром, напоминая шелковистый ковер, тянувшийся от шоссе до самого горизонта.

Внезапно я заметил на нижних ветвях деревьев пять или шесть довольно крупных птиц с длинными хвостами, которые расцветкой крыльев и грудки напоминали радугу.

– Это павлины. Лорна их разводит, – пояснил мой спутник. – Ей они нравятся, но, на мой взгляд, шуму от них больше, чем от десятка баб, которые субботним вечером собрались почесать языки на веранде.

Ближе к концу подъездной дороги рытвины стали глубже, и мы поехали медленнее. Неожиданно мой новый знакомый вовсе остановил машину и, выйдя на середину дороги, подобрал что-то с земли. Вернувшись к машине с моей стороны, он показал мне раскрытую ладонь, на которой лежал пекановый орех. Раньше я никогда не видел этих орехов в скорлупе и думал, что они так и растут на деревьях очищенными и упакованными в целлофановые пакетики. Своими сильными руками мой спутник без труда раздавил орех и протянул мне ядрышко.

Оно было большим и очень вкусным.

Двухэтажный дом, к которому мы подъехали, был выкрашен белой краской. Первый этаж обрамляла высокая веранда, под которой могла поместиться достаточно крупная собака. Заслышав шум мотора, на крыльцо вышла высокая стройная женщина с длинными черными волосами, которые доставали ей до поясницы. Увидев меня, она спустилась со ступенек и, опустившись на колени, поцеловала меня в щеку. Я очень хорошо это помню, потому что над верхней губой у нее был легкий пушок – почему-то светлый, хотя ее волосы и брови были иссиня-черными.

– Привет, – сказала она и посмотрела на моего спутника, а потом снова на меня. – Меня зовут Лорна.

И, взяв меня за руку, она повела меня на кухню. Обеденный стол оказался сплошь завален отрезными рекламными купонами, предлагавшими скидки на товар, и карточками тотализатора. Лорна, решительно сдвинув в сторону бумажный мусор, усадила меня на стул. Взяв из буфета большую тарелку, она подошла к электрокашеварке и, вооружившись ложкой на длинной ручке, стала накладывать на нее картофельное пюре, грудинку, тушеный горох и поджаренный хлеб. Ставя тарелку передо мной, Лорна сказала:

– Мы не знали точно, что ты любишь, поэтому, когда я спросила Лайама, что приготовить, он ответил – мол, ему кажется, ты должен любить то же, что и он. – Она постучала вилкой по своей тарелке (куда меньшего размера, чем моя). – То есть вот это…

Я в растерянности переводил взгляд с нее на моего спутника и обратно.

– Лайам?..

– Это я так его называю. Остальные зовут его просто Уилли.

При этих словах Уилли-Лайам, вошедший в кухню следом за мной, улыбнулся, но лицо его как-то болезненно напряглось, а в глазах блеснули слезы. Как-то странно взглянув на меня, он сел к столу, вытянул перед собой руки, и мы с Лорной взялись за них – я за одну, она за другую. Я все ждал, когда же он начнет читать молитву, но Уилли молчал. Пальцы его дрожали, слезы капали с носа в тарелку; кажется, даже плечи его пару раз дернулись, словно он сдерживал рыдание. Наконец Лорна негромко произнесла:

– Аминь.

Уилли шумно вздохнул и, выпустив наши руки, полез в задний карман джинсов. Достав носовой платок, он вытер лицо и спрятал платок обратно.

Еще никогда мне не доводилось видеть, чтобы взрослый мужчина плакал.

После ужина Лорна подставила к раковине маленькую скамеечку. Я встал на нее с полотенцем в руках и вытирал посуду, которую она мыла. Закончив с посудой, мы вышли на веранду и сели в качалки, а Уилли задержался, доставая что-то из нижнего отдела холодильника. Наконец он тоже вышел на улицу с тремя стаканами шоколадного пудинга «Джелло». Сняв крышки, Уилли раздал нам десерт. Некоторое время мы качались в качалках и ели пудинг, и Уилли показал мне, как продавливать его сквозь зубы, чтобы они стали коричневыми и страшными, как у мертвеца.

– Это нехорошо, Лайам, – сказала Лорна. – Не надо учить его таким вещам.

В ответ он рассмеялся своим глубоким смехом, который уже начинал мне нравиться, а потом сильно запрокинул голову назад, чтобы было удобнее вылизывать стакан изнутри.

Это был замечательный вечер.

Когда настало время ложиться спать, меня отвели наверх и показали мне мою комнату, которая располагалась в передней части дома – через коридор напротив их спальни. В комнате стояла небольшая кровать и комод с зеркалом. Потолка не было: потолочный вентилятор крепился прямо к стропилам, а выше виднелся испод жестяной крыши.

Спать мне не хотелось, но меня уложили, подоткнули одеяло и погасили свет, оставив дверь полуоткрытой. Должно быть, Уилли поговорил с моими прошлыми приемными родителями или с кем-то в приюте, иначе откуда бы он узнал, что мы, сироты и найденыши, спим мало и плохо. Днем мы еще как-то держимся, но ночью нам бывает особенно тяжело: темнота и тишина – время воспоминаний и вопросов, на которые нет ответов.

Услышав, как внизу хлопнула входная дверь, я выскользнул из постели и подкрался к окну. В свете луны я хорошо видел Уилли, который вышел во двор, подобрал с земли шланг и вставил в него наконечник-разбрызгиватель. Потом он включил воду и направил шланг вверх – как раз на тот угол дома, где находилась моя комната. Вода из разбрызгивателя взлетала вверх по высокой дуге и десятками, сотнями капель падала на жестяную крышу моей комнаты. Под их монотонный, мерный перестук я очень быстро уснул, а проснулся только десять часов спустя.

Я спал как мертвый и впервые за долгое, долгое время не видел никаких снов.