Текст книги "Пепел надежды"

Глава 18

Перед ним стояла беременная женщина, и он впервые в жизни не знал, что ему делать. Из другой комнаты выбежал бледный Миленкин, услышавший выстрелы. В руках у него был мешок. Увидев женщину, он поднял пистолет. Она стояла спиной к нему, и он не видел ее живота.

– Нет! – закричал полковник. – Нет!

Миленкин опустил пистолет. Женщина обернулась и увидела второго бандита, стоявшего за ее спиной. Миленкин заметил наконец ее живот и негромко выругался. Она пошатнулась, и Высоченко, уже не раздумывая, бросился к ней, убирая свой пистолет. Она упала ему на руки.

– Спокойнее, – сказал он, – не нужно нервничать. Мы вам ничего не сделаем.

К счастью, женщина не потеряла сознания. Она открыла глаза.

– Не трогайте меня, – попросила женщина.

– Конечно, конечно, – согласился Высоченко, – не беспокойтесь.

– Мы опаздываем! – закричал Миленкин.

– Иди в хранилище! – крикнул ему полковник. – Дверь открыта, Вася успел ее открыть.

– Посидите здесь и не двигайтесь, – попросил Высоченко, – пожалуйста, не двигайтесь. Я не хочу причинять вам боли. Вы мне обещаете?

Она кивнула. Он принес для нее стул, подвинул его женщине, чуть не силой посадив на него перепуганную работницу банка. У нее были мягкие черты лица и немного запавшие глаза с характерными мешками под ними, какие бывают у тяжело переносящих беременность женщин. Она была не очень красива, но внутренняя одухотворенность, какая бывает в глазах каждой беременной женщины, какое-то непонятное сияние изнутри делали ее похожей на Мадонну.

Миленкин вбежал в хранилище.

– Кто у вас? – вдруг спросил полковник, глядя на женщину.

– Мальчик, – сказала она, чуть улыбнувшись. Этот простой вопрос убедил ее больше любых слов, что ее не тронут.

– Когда рожать?

– Через три месяца. – Женщина тихонько вздохнула. – Я с завтрашнего дня ухожу в отпуск и поэтому задержалась на работе.

– В банке есть еще кто-нибудь?

– Конечно. – Она посмотрела на мертвого охранника и вздрогнула. – Еще двое охранников и наш дежурный, – шепотом сказала она. – Уходите, они вооружены.

Он стоял, не двигаясь. Она смотрела на него и, видимо, что-то поняла. Ее начала бить сильная дрожь.

– Вы их всех… всех… – Она буквально сотрясалась.

– Вам нельзя нервничать, – мрачно сказал Высоченко.

– Зачем вы это делаете? – спросила женщина.

Он не хотел отвечать. Он вообще давно должен был бежать за Миленкиным, чтобы помочь ему забрать деньги. Но он стоял, смотрел на эту прекрасную некрасивую беременную женщину и молчал. Стоял и молча смотрел на нее, вдруг осознав, что обязан ответить. Ему на секунду даже показалась, что над ее головой что-то блеснуло, словно нимб святой. Ему никогда не было так страшно. Никогда в жизни. Даже когда расстреливали его ребят из минометов и пулеметов, даже тогда, когда он потерял сознание и, очнувшись, понял, что по его телу ходят другие люди, считая его мертвым. Даже когда он стоял в доме Ольги против нескольких вооруженных бандитов, он не боялся. А сейчас он испугался вопроса этой женщины. И он вдруг подумал, что это не может быть случайностью. Что это испытание.

– Я не знаю, – сказал он, – извините меня… – Он повернулся и увидел Миленкина с двумя мешками. Тащить ему было явно тяжело.

– Уходим, – шептал Миленкин. – Я забрал только доллары в крупных купюрах.

– Уходим, – согласился полковник, подходя к нему. Чтобы пройти к Миленкину, ему пришлось обогнуть труп охранника.

– Как быть с ним? – показал Миленкин на труп Ключа. Высоченко наклонился к убитому. Тот уже не дышал. Полковник поднялся.

– Оставим его здесь. Он довольно известный рецидивист. Пусть думают, что это обычный налет бандитов.

– А что будем делать с ней? – показал Миленкин на женщину. – Как только мы уедем, она сразу подаст сигнал тревоги. Мы не доберемся даже до соседней улицы. Здесь недалеко управление милиции.

– Да. – Высоченко повернулся к женщине.

Она, поняв, что речь идет о ней, взглянула ему в глаза. И снова он испугался. У нее в глазах была такая боль и такое понимание, какие могут быть только у Бога, способного сотворить человека. Или у матери, носящей в своем чреве ребенка, что в общем-то, очевидно, одно и то же.

– Вы поедете с нами, – негромко попросил полковник. Он именно попросил, а не приказал. – Не бойтесь, – торопливо добавил он, – мы вас отпустим через два часа. И ничего вам не сделаем, я вам обещаю. Просто нам нужно отсюда уйти, чтобы нас не задержали.

– Вы хотите взять меня с собой? – поняла женщина.

– Только на два часа. – Он нервничал. Они уже теряли время.

– Я должна взять свою сумку, – сказала она, поднимаясь со стула.

– Нет, – возразил он, – вы пойдете со мной. У нас нет времени.

– Быстрее! – закричал Миленкин, и она вздрогнула.

– Я не пойду с вами, – решительно сказала она.

Высоченко повернулся к Миленкину. Тот опять поднял пистолет. Полковник покачал головой. Он не мог убить эту женщину. Просто не мог.

– Тащи мешки в машину, – решительно сказал он и шагнул к женщине. Она не понимала, что он хочет делать. Он подошел к ней и вдруг, наклонившись, поднял ее на руки. Она не сопротивлялась. Только опустила руки. Он, чувствуя непривычную тяжесть, нес ее бережно, словно это были его собственная жена и его собственный ребенок. Позади пыхтел Миленкин. В машину они сели почти одновременно. Валерий, сидевший за рулем, уже нервничал.

– Трогай! – крикнул ему Высоченко.

Миленкин сел рядом с водителем. Ворота банка так и остались открытыми, когда они выехали на улицу. Милиционер, стоявший у парадных дверей, приветливо помахал им вслед. Автомобиль завернул за угол и скрылся. Лейтенант еще потоптался на месте и, обернувшись, увидел, что ворота банка во внутренний двор не закрыты. Он постоял еще немного.

«Почему они не закрывают ворота? – раздраженно подумал лейтенант. – Они, наверное, забыли».

Он подумал еще немного и все-таки пошел по направлению к воротам.

«Неужели они не понимают, что нужно закрыть ворота?» – удивляясь, лейтенант подошел еще ближе. Во дворе никого не было. Это его насторожило. Он подошел к зданию и увидел, что и здесь двери открыты. Он вынул пистолет и осторожно коснулся двери. Она еле слышно скрипнула. Лейтенант увидел какой-то мешок, лежавший недалеко от дверей. И раскрыл дверь. В разных местах на ступеньках и на мраморном полу лежали трое убитых. Лейтенант попятился назад, чуть не выронив оружие. Обернулся. Во дворе по-прежнему было тихо. Он поднял пистолет, чтобы выстрелить в воздух, но понял, что не сможет нажать на спусковой крючок. Пистолет прыгал у него в руке.

Он выбежал на улицу, все еще не зная, что ему делать. И только здесь, постепенно приходя в себя, понял, что именно произошло. И, поняв, включил сигнал тревоги.

В это время Высоченко и его спутники уже перегрузили груз в машину Миленкина, на которой подъехал Артем. Он не поверил своим глазам, когда вместо четвертого боевика из фургона вылезла беременная женщина.

– А где Вася? – спросил убитым голосом Артем.

– Решил остаться в банке, – зло пробормотал Высоченко, снимая форму и надевая сначала джемпер, а потом теплую куртку. – Перебирайтесь все трое на заднее сиденье. Мы с дамой поедем на переднем. Ей нельзя сидеть сзади. Да и в интересах конспирации лучше, если беременная женщина будет сидеть впереди, а не такой мордоворот, как ты, Артем.

– Ты для этого ее забрал? – спросил изумленный Артем.

– Быстрее, – толкнул его Высоченко, – я сам знаю для чего.

Мешки были уложены в багажник. Трое боевиков разместились на заднем сиденье, женщина села впереди, Высоченко уселся за руль, и машина тронулась. «Вольво» осталась в переулке. Ровно через три минуты, когда их автомобиль был уже далеко, машина взорвалась, переполошив жителей соседних домов и выбив стекла сразу в нескольких квартирах. Взрыв услышали все пятеро. Правда, вздрогнула только женщина.

Они ехали довольно долго – минут двадцать. Наконец Высоченко остановил машину и тихо сказал:

– Все. Завтра с деньгами будьте в аэропорту. Сколько там было денег?

– Я не считал, – сказал Миленкин, – может, миллион, может, два. Я брал только пачки со стодолларовыми купюрами.

– Один миллион семьсот тысяч, – вдруг сказала женщина.

– Сколько? – повернулся к ней полковник.

– Ваш друг сказал, что брал только в крупных купюрах. Там было сто семьдесят пачек стодолларовых купюр. Я готовила отчет. Сегодня же пятница, нужно было знать, сколько денег в хранилище.

– Спасибо, – кивнул Высоченко. – Нам здесь выходить.

Он вышел из машины и подозвал Артема.

– Мне деньги не нужны, – сказал он, – раздай их ребятам. Ровно по сто тысяч каждому. Остальные привезете в аэропорт. Положите их в чемодан с книгами. Только чтобы книги были в мягкой обложке. Лучше покет-буки, – такие небольшие книги в мягких обложках. Понятно?

– Сделаем, – кивнул Артем, – все сделаем, как нужно.

– Увидимся завтра в аэропорту, – сказал на прощание Высоченко.

– Оставишь ее с нами? – спросил Артем.

– Нет, конечно. Она поедет со мной. Будьте осторожны. Не выходите из дома. Завтра в аэропорту может быть проверка. Чтобы никаких глупостей. Ни оружия, ни денег. Ты меня понял? Все деньги в багаж. На внутренних рейсах проверяют только на наличие оружия. Не забывайте об этом.

– До свидания. – Артем сел за руль и отъехал. Высоченко остался с женщиной.

Она зябко поежилась.

– Мне холодно, – сказала она, и только тут он понял, что она без пальто. Он вынес ее из банка в одном платье.

– Извините, – сказал он, снимая свою куртку и отдавая ее женщине. Потом поманил ее за собой. У него была порвана рубашка. Он порвал ее, когда дрался с охранником, но джемпер скрывал это. Он взял женщину за руку и повел на другую улицу. Уже сильно стемнело. Он остановил первую же машину и назвал адрес подмосковного поселка. Водитель недовольно обернулся, посмотрев на его джемпер.

– Уже поздно, – сказал он, – я не поеду туда. Далеко.

– Сто долларов, – пообещал полковник. – Ты же видишь, в каком положении женщина.

– Хорошо, – сразу согласился водитель. На него скорее подействовали не сто долларов, а большой живот женщины. Он сообразил, что ночные грабители таксистов не бывают в таком состоянии. Когда машина тронулась, Высоченко наклонился к женщине.

– Не беспокойтесь, – сказал он, – у меня есть мобильный телефон, позвоните своему мужу, чтобы он не волновался.

Она несколько удивленно взглянула на Высоченко, потом спросила:

– А что я ему скажу?

– Чтобы он не волновался.

– По-моему, он будет волноваться еще больше, если я ему позвоню, – рассудительно заметила женщина. – Мне будет трудно объяснить ему, что захватившие меня бан… – она запнулась и подыскала другое слово: – захватившие меня неизвестные позволили мне позвонить по их телефону домой. Вам не кажется, что это выглядит немного наивно?

– Я хотел как лучше.

– Спасибо. Но я позвоню своей маме, так будет лучше. И… не беспокойтесь, я ей ничего не скажу.

Она взяла телефон, быстро набрала номер. Потом громко сказала:

– Здравствуй, мама, это я. Нет. Не нужно плакать. У меня все в порядке. Нет, Виктору я не смогла дозвониться. Передай ему, что все в порядке. Я скоро буду дома. Да, все нормально. До свидания.

Она вернула телефон полковнику.

– Спасибо, – поблагодарила женщина.

– Не за что, – буркнул он, – только напрасно вы сказали, что скоро вернетесь.

– Вы же обещали отпустить меня через два часа.

– Боюсь, что я не смогу выполнить своего обещания, – очень серьезно сказал Высоченко.

Она снова вздрогнула.

– Почему?

– Нам довольно долго добираться до нужного места. Часа полтора. Потом еще часа полтора обратно. Значит, итого три, а не два часа.

– Вы все-таки меня отпустите?

– Да, если вы дадите слово, что сразу же поедете домой и до десяти утра не будете звонить в милицию.

Она покачала головой.

– Не дам, – сказала она.

– Вы храбрая, – задумчиво произнес Высоченко.

– Была бы трусихой, давно бы орала, – призналась женщина, – но я сразу поняла, что вы меня не убьете. Как только я увидела ваши глаза. У вас были в этот момент какие-то раненые глаза. Вы не убийца, – убежденно сказала она.

В салоне играла веселая музыка, и водитель не слышал их тихого разговора.

– За секунду до того, как вы вошли, я убил человека, – без всяких эмоций признался Высоченко.

– Я видела, – вздохнула она, – и, видимо, не только его одного. Когда вы меня несли, я заметила еще несколько убитых. Зачем вы это делаете?

– Не знаю, – сказал Высоченко, – не знаю.

– У вас есть дети?

– Была дочь.

– Она… с ней что-то случилось? Почему была?

– Жена не разрешает нам видеться. Она считает, что я плохо воздействую на дочь.

– Вы разведены?

– Да. Она бросила меня, когда я лежал в больнице.

– Вы болели?

– Я был ранен в Чечне.

Она закусила губу. Помолчала. Потом наконец сказала:

– У меня муж был там.

– Где? – на этот раз вздрогнул Высоченко.

– В Чечне.

– Он военный?

– Нет, связист. Руководитель отдела Министерства связи.

– Ясно. – Высоченко нагнулся и дотронулся до плеча водителя. – Поворачивай обратно. – Он назвал свой московский адрес.

– С ума сошел, – разозлился водитель, – мы уже столько проехали.

– Ничего, я тебе заплачу, поворачивай, говорю, – гневно потребовал Высоченко.

– Совсем ненормальный, – зло сказал водитель, поворачивая машину.

Женщина молчала. Она никак не прокомментировала неожиданное решение захватившего ее незнакомца. Всю оставшуюся часть дороги они молчали. Когда наконец машина доехала до его дома, он открыл дверь, приглашая женщину выйти, и заплатил водителю. Он сам удивлялся своему поступку. Никогда до этого он не разрешал никому появляться в его квартире. И никто из киллеров не знал московского адреса полковника Высоченко.

Он не понимал, что с ним происходит. Конечно, он не испытывал физического влечения к этой женщине, понимая и ее состояние, и ее испуг. Но между ними возникла какая-то напряженная духовная связь, которая была в тысячу раз более эротична и интересна, чем обычная встреча мужчины и женщины. Может быть, он просто соскучился по нормальному человеческому общению. Может быть, ему была необходима эта встреча, именно после того, как в течение одного дня он видел столько крови и был убийцей стольких людей. У каждого человека, очевидно, существует некий предел, переходя который он либо становится животным, либо ужасается содеянному. Высоченко не ужаснулся, но ему нужен был исповедник. Убитые рано утром трое бандитов, убитые охранники в банке – все это превысило предел его выносливости.

Он привык к молчанию, привык постоянно скрывать свои мысли, свои чувства от собеседников. Постоянное общение с подонками и рецидивистами, вынужденные встречи с убийцами, редкие встречи с проститутками не могли заменить полноценного человеческого общения. Он уже несколько лет не испытывал такой потребности в общении. Но именно сегодня он по неизвестной причине вдруг захотел еще немного продлить свое пребывание рядом с этой необычной женщиной.

– Пойдемте, – сказал он, приглашая ее. И она покорно пошла за ним.

Глава 19

– Почему вы не сказали мне, что спускались два раза? – настаивал Дронго, глядя на стоявшего перед ним Колышева.

– Действительно, два раза, – вспомнил Колышев. – Нет, я не хотел ничего скрывать. Просто один раз я спустился предупредить о том, что мне привезут пакет, а во второй раз спустился, чтобы забрать этот пакет. Но его не привезли.

– У вас же есть телефон, – настаивал Дронго. – Почему вы не позвонили вниз?

– Скучно сидеть в номере, – пожал плечами Колышев, – а так хоть какая-никакая разминка.

– Вы сказали, что слышали, как скандалили консул и его заместитель. А вот заместитель утверждает, что не спорил, а просто беседовал с убитым дипломатом.

– Нет, они кричали друг на друга, – убежденно сказал Колышев. – Я это хорошо помню.

– Вы не обратили внимания на ремонтников, которые работали в номере на втором этаже?

– Конечно, обратил. Обычно туда приходят несколько человек. Их всех милиционеры и вахтеры знают в лицо.

– С чего вы взяли?

– Они все время здоровались друг с другом.

– На Востоке принято здороваться друг с другом, – возразил Дронго, – даже если люди незнакомы. Это традиционная восточная вежливость.

– Может быть, – согласился Колышев, – но я не знал, кто там чужой, а кто свой.

– Понятно. – Дронго повернулся и пошел в соседний номер, сильно постучал в дверь.

– Кто там? – раздался сонный голос.

– Извините, что беспокою вас, – сказал Дронго, – но я по поводу убийства дипломата на втором этаже.

– Опять!.. – раздался недовольный голос.

– Открой дверь, – сказал другой, – может, что-то важное.

На этот раз они были в трусах и майках. На улице было холодно, и в гостинице неплохо топили. И хотя с горячей водой были перебои, отопление работало нормально. Но спать приходилось под теплыми одеялами. Дверь открыл более молодой.

– Что вам нужно? – испуганно спросил он.

– Вы все-таки следователь, – сказал второй, тоже поднявшийся с кровати.

– Вы видели рабочих, которые приходили ремонтировать комнату на втором этаже? – спросил Дронго.

– Кажется, да, – сказал молодой, – но я точно не помню. Они приходят каждый день.

– А вы их видели? – спросил Дронго, обращаясь ко второму.

– Нет, я не помню, – раздраженно ответил тот. – Почему нужно обязательно устраивать допросы в два часа ночи? По-моему, есть закон, запрещающий делать это в ночное время.

– Но нет закона, разрешающего убивать дипломатов, – улыбнулся Дронго. – Так вы их видели?

– Не помню. Они все время мелькали на этаже. Хорошо еще, что они не стучат, иначе здесь было бы невозможно жить.

– Кого-нибудь еще вы видели в гостинице?

– Нет, не видели. Мы вам уже все это говорили.

– Но к вам приезжал водитель. Этот водитель постоянно прикреплен к вам или сегодня был другой?

– Нет, все три дня был один и тот же, – ответил второй командированный из глубины комнаты.

– Вас еще что-нибудь интересует? – спросил первый.

– Да, вы сказали, что два раза звали соседа из другого номера. Почему он не пришел? Чем он объяснил свой отказ?

– Ничем. Просто отказывал – и все.

– Ясно. И еще один вопрос. Вы не слышали, как спорили консул и кто-нибудь из его помощников?

– Нет, не слышал, – заявил первый.

– И я не слышал, – сказал второй.

– Последний вопрос. Вы не выходили из гостиницы вчера вечером?

– Я спускался вниз, – сказал первый командированный, – один раз. Но не выходил.

– Зачем вы спускались вниз?

– Это мое личное дело, – разозлился собеседник Дронго. – У вас больше нет вопросов?

– Нет. Извините. – Перед носом Дронго закрыли дверь, и он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, он увидел, что на него смотрит Георгий Чумбуридзе.

– Вы покинули нас два часа назад и до сих пор не вернулись, – сказал майор. – Ребята уже пошли спать.

– У вас остался чай? – спросил Дронго.

– Да, конечно, – улыбнулся майор, – заходите. Кажется, вы все еще ищете убийцу?

– Кажется, ищу. – Дронго уже направлялся к майору, когда снизу раздались чьи-то веселые голоса. Это приехали наконец супруги Токарчук.

– Извините, – развел руками Дронго. – Вероятно, я опять не смогу выпить с вами чаю.

– Все-таки вы надеетесь найти убийцу? – улыбнулся Чумбуридзе.

– Стараюсь, – ответил Дронго, спускаясь по лестнице.

Супруги были навеселе. Очевидно, пирушка у вице-премьера затянулась до глубокой ночи. Они открывали дверь, когда в коридоре появился Дронго.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался он.

– Скорее доброе утро, – засмеялась женщина, – уже третий час…

Они были еще молоды. Им было не больше сорока. Он был высокого роста, почти как Дронго, полный, рыжеватые волосы уже начали обильно выпадать. Супруга, несмотря на то, что лет ей было не меньше, чем мужу, все еще старалась держать себя в форме, явно сидела на диете, носила туфли на высоких каблуках и ярко красилась. Теперь она держалась за мужа, чтобы не упасть, и весело смеялась. В руках у него было несколько пакетов, и ему было трудно открывать дверь, поддерживая одновременно жену, держа пакеты и пытаясь вставить ключ в замочную скважину.

– Простите, – сказал Дронго, – что беспокою вас. Мне нужно с вами поговорить.

– Прямо сейчас? – обернулся к нему удивленный Токарчук. Он был явно в лучшем состоянии, чем его супруга.

– Да, прямо сейчас.

– А кто вы такой?

– Сегодня здесь, в гостинице, произошло убийство, – пояснил Дронго, – был убит ваш сосед, дипломат.

– Какой ужас! – вскрикнула женщина.

– Поэтому мне необходимо поговорить с вами, – объяснил Дронго.

– Да-да, конечно, – согласился муж, открыв наконец дверь и входя в номер. Следом за ним вошла жена, которую Дронго любезно пропустил вперед.

– Входите, входите! – крикнул муж. – Я сейчас, только положу эти свертки.

Он прошел в спальню. У них был такой же номер люкс, как и у погибшего консула. Дронго сел на стул. Женщина улыбнулась ему и отправилась в ванную. Токарчук вышел из спальни. Он был уже без пальто и без пиджака.

– Я вас слушаю, – сказал он. – Чем я могу вам помочь?

– Когда вы вчера уехали из гостиницы?

– Примерно часа в три или в четыре, – вспомнил Токарчук. – Точно, в три часа. Поэтому мы ничего не видели и ничего не знаем. Мы были в гостях. Там было много людей, и мы никуда не отлучались. Значит, вашего дипломата мы убить никак не могли и у нас есть абсолютное алиби, – весело закончил он.

– Я не проверяю вашего алиби, – заметил Дронго, – и не сомневаюсь, что вы никого не убивали. Просто мне нужно кое-что выяснить.

Из ванной вышла женщина. Она прошла к дивану и несколько тяжело опустилась на него. Ни туфель на высоких каблуках, ни своего платья она не сменила. Очевидно, эта особа относилась к тому типу женщин, которые привыкли нравиться мужчинам и искусно пользовались этим.

– Что вас интересует? – спросил Токарчук.

– Вы знали убитого?

– Немного. Мне он активно не нравился. Очень неприятный тип. И он, и его люди. Особенно один, с пышной шевелюрой. Тот вообще все время старался показать свою значительность.

– Он немножко глуповат, – сказала женщина, – но вообще-то ничего. Если его постричь и заставить молчать.

Муж расхохотался. Следом за ним улыбнулся и Дронго.

– Вы не заметили утром в гостинице никого подозрительного? Или, может, вы видели кого-нибудь раньше?

– Никого, – заявил Токарчук, – здесь же охрана. Столовая давно закрыта. Я здесь раньше останавливался, такая гостиница была – сказка! А сейчас просто ночлежка. Но внизу всегда дежурит сотрудник милиции и сидит вахтер. Вы спросите у них, они наверняка видели убийцу.

– Обязательно, – согласился Дронго. – Значит, вы никого не видели?

– Нет, конечно. Мы же уехали еще днем.

– Сколько раз раньше вы останавливались в этой гостинице?

– Два раза. Я же говорю, что раньше здесь было лучше. У меня свой бизнес с Дагестаном. Очень хорошие ребята здесь. Добрые и отзывчивые.

– И красивые, – добавила жена.

Муж недовольно покосился на нее.

– Да, – сдержанно признал он, – колоритные типы попадаются.

– Вы обратили внимание, что в соседнем номере идет ремонт?

– Конечно, обратили. Такой запах краски – дышать невозможно. И маляры каждый день ходят.

– Одни и те же?

– Я на них внимания не обращал.

– Вы не слышали, чтобы убитый дипломат с кем-то спорил или ругался?

– Нет, не слышал. Я вообще старался с ними не контактировать. У них самолет пропал, вот они его и ищут. Это не мое дело. Зачем я должен вмешиваться?

– Но вы знали о том, что самолет исчез?

– Да, об этом все газеты пишут. Конечно, знал.

– А с постояльцами третьего этажа вы были знакомы?

– Которые из Москвы приехали? Да нет, не очень. Хотя вроде веселые ребята. Им уже по полтиннику стукнуло, а все никак не угомонятся.

– Шалав приглашали, – весело сказала женщина. – Вы бы видели, какими глазами смотрел этот молодой дипломат с шевелюрой на девиц! Просто умирал от восторга. Но сам позвать боялся.

– Понятно. Вы видели, чтобы в гостиницу приходил кто-нибудь посторонний?

– Нет, не видели. Внизу все посетители отмечаются. За нами заехал днем водитель вице-премьера, и мы поехали к нему в гости. Больше мы ничего не знаем.

– Сейчас наверху живут сотрудники милиции, – сообщил Дронго, – на всякий случай они остались в гостинице.

– Очень хорошо, – кивнул Токарчук. – Но вообще-то это дикость. Убивать в отеле человека, да еще дипломата. Это просто безобразие. А разве его сосед за стеной ничего не слышал? Здесь не очень хорошая звукоизоляция. Все слышно. Мы иногда даже слышим, как ругаются маляры в ремонтируемом номере.

– Его сосед утверждает, что ничего не слышал.

– Странно это, – развел руками Токарчук, – здесь на этаже все слышно. А как убили дипломата? Задушили, что ли? Или отравили?

– Застрелили из пистолета.

– И никто не слышал? Такого быть не может.

– Стреляли из пистолета с глушителем.

– Тогда еще возможно, но все равно странно.

– Вы когда уезжаете? – спросил Дронго.

– Через два дня. А почему вы спрашиваете?

– Я не хочу вас больше беспокоить. Завтра поговорим об остальном. Только один вопрос. Вы не обращали внимания, у дипломата, который жил напротив, дверь всегда была закрыта?

– Да, – уверенно сказал муж.

– Нет, – так же уверенно ответила жена, – у него иногда дверь бывала открытой. По-моему, он делал это нарочно. Думал, дурашка, что я к нему зайду. А зачем мне такой хилячок? Он ведь сыпался весь, хотя был еще совсем молодой. Наверное, перегорели у него все предохранители, и он получал удовольствие только от одного вида женщин. Знаете, есть такая пословица: «Не догоню, так хоть согреюсь».

– Знаю, – засмеялся Дронго. Количество спиртного, которое приняла женщина, явно превышало ее норму, что сверх меры развязало ей язык.

– Иди спать, – недовольно сказал Токарчук, сурово глядя на свою супругу.

– И пошутить нельзя, – обиделась она, поднимаясь с дивана.

– Про самолет вы больше ничего не слышали? – спросил Дронго у ее мужа.

– Нет, не слышал. Но вообще сюда журналисты приходили. Может, убийца пришел под видом газетчика? И застрелил вашего дипломата, царство ему небесное. Может, на том свете будет добрее.

– Охрана внизу утверждает, что журналистов сегодня не было.

– Значит, не было. Охранники такие придирчивые, суки. Пока не узнают, кто и к кому идет, не пропустят. Ко мне друг хотел подняться, так его не пустили.

– Спасибо. Извините, что я вас побеспокоил. – Дронго пожал руку Токарчуку. – Передайте мои извинения и вашей жене. – Он вышел из номера, прикрыв за собой дверь.

На часах было уже три. Он вернулся к себе в номер и начал раздеваться. Потом, подумав немного, сел к столу и начал чертить понятные только ему одному схемы. Он закончил через полчаса. Осталось еще несколько вопросов. Он подчеркнул эти вопросы и удовлетворенно вздохнул. Потом наконец лег спать.

«Кажется, я знаю, как убили дипломата», – подумал он, засыпая.