Текст книги "Тень Ирода"

37

Взрыв был такой неожиданный и такой сильный, что Дронго покачнулся. «Не успел», – горько подумал он. Поднялся страшный гвалт. Кричали взрослые, плакали дети. Кое-где еще осыпались битые стекла. Милиционеры, бросив заниматься убитым, побежали на летное поле. Люди Мамонтова, быстро подхватив тело погибшего, понесли его к стоявшей у подъезда машине-фургону.

На поле, рядом с готовым к взлету самолетом, произошел взрыв бензовоза. Сила взрыва была настолько велика, что повредила не только стоявший рядом самолет, но и два других. Несколько человек погибло, многие получили ранения. Только задержка посадки спасла пассажиров самолета, который сейчас горел. К счастью, он был пустой.

Дронго понял, что все было продумано до мелочей. Они специально вызвали Виноградова, устроили стрельбу, а затем произвели взрыв, подтверждающий их правоту. Теперь события в сознании большинства людей поменяются местами. Сначала был взрыв, а потом нашли и застрелили террориста. Уже завтра все газеты напишут о доблестных действиях сотрудников правоохранительных органов. Правда, при этом никто не заметит, что Дима Виноградов меньше всего похож на чеченца. Снова будут писать о кровожадных чеченцах, жаждущих крови младенцев.

Но все это его уже не интересовало. Он был теперь как заряженное ружье. И следил только за одним человеком. За полковником Мамонтовым. Тот, распорядившись унести тело, спокойно достал сигареты и закурил. Что-то сказал подбежавшему сотруднику, очевидно, приказав тому определить последствия взрыва.

«Он все еще медлит, не уходит. Значит, надеется обнаружить и меня, – понял Дронго. – Сукин сын. Сейчас я тебе покажу, как устраивать такие паскудные номера. Сейчас ты у меня немножко побегаешь». Он повернулся и поспешил к справочному бюро. Через минуту раздался голос дежурной по вокзалу:

– Мальчик по фамилии Мамонтов! Твой дядя ждет тебя у стойки номер двенадцать! Повторяю. Мальчик, чья фамилия Мамонтов, твой дядя ждет тебя у стойки двенадцать.

Мамонтов бросил сигарету, повернулся и осмотрелся. Он понял, кто именно мог передать подобное сообщение. Резким, нервным жестом подозвал одного из своих людей, приказав проверить все в справочной аэровокзала. И снова осмотрел зал. Теперь он знал, что здесь находится его личный враг.

Дронго следил за ним сверху, со второго этажа. Он видел, как вздрогнул полковник, как выбросил сигарету. Он не знал имени полковника и поэтому дал именно такое объявление. Мамонтов, осмотревшись, поправил пистолет и медленно пошел по залу, заглядывая каждому встречному в глаза. Дронго хладнокровно следил за ним. В аэропорту была общая паника. После взрыва многие начали собирать вещи, чтобы вернуться в город, опасаясь повторения случившегося. Суетились сотрудники милиции. Скоро подъехали военные.

Мамонтов медленно шел, приглядываясь к людям. Он специально шел один, понимая, что вызов брошен лично ему. Это не было бравадой. Это была холодная ярость ненависти. Он искал Дронго. Того самого суперпрофессионала, который не должен был уйти из аэропорта живым.

Дойдя до лестницы, он стал подниматься на второй этаж. Там были многочисленные ларьки и павильоны, поставленные здесь в последние годы. Мамонтов решительно двинулся туда, отметив, как двое его сотрудников патрулируют зал внизу. Дронго был прав в своих рассуждениях, их было не так много в аэропорту. Мамонтов не мог брать на эту операцию сотрудников других отделов и групп. Иначе все пришлось бы им объяснять. В том числе, почему он застрелил не имеющего оружия старшего лейтенанта Виноградова и забрал у него из кармана какие-то документы.

Всего в аэропорту их было восемь человек. Двое сейчас были рядом с телом Виноградова. Один на летном поле. И еще четверо в здании аэровокзала, проверяли пассажиров, обходя залы. Дронго быстро спустился по противоположной от Мамонтова лестнице. Он обратил внимание, что в кармане пиджака у полковника переговорное устройство. Точно такое же устройство было у сотрудника, которого он отправил на летное поле.

Дронго вышел из здания аэровокзала и поспешил к зданию, в котором находилась депутатская. Кивнул дежурному, уже знавшему его в лицо:

– Я за своим чемоданом. Наверное, мне лучше сегодня никуда не лететь. Там такой взрыв!

– Да, – согласился напуганный дежурный, – это все чеченцы вытворяют.

Дронго вышел на поле. Взрыв произошел недалеко от здания аэровокзала. Быстрым шагом пошел к развороченному самолету, где работали пожарные, кричали сотрудники аэропорта, пытались навести относительный порядок офицеры милиции. Никто не обращал на него внимания.

Дронго заметил сотрудника Мамонтова. Подошел вплотную к нему.

– Добрый день, – сказал он, и дуло пистолета больно ткнулось в бок офицера. – Спокойно.

– Что вам нужно? – спросил сотрудник Мамонтова.

– Идемте, вернемся в здание, – предложил Дронго, – только без глупостей. Я застрелю вас сразу, как только вы попытаетесь открыть рот. Я друг убитого вами офицера ФСБ.

– Он разве был офицером ФСБ? – удивился сотрудник, благоразумно не оказавший сопротивления.

– Был, – подтвердил Дронго, – вот именно, был. – Он ловко левой рукой достал оружие у сотрудника Мамонтова и толкнул его в сторону аэровокзала.

Они пошли по полю. Дронго внимательно смотрел по сторонам. Пока все было в порядке. Главное, успеть дойти вовремя.

– Не туда, – показал он своему пленному, повернувшему к основному зданию, – в другую сторону, где вход в зал официальных делегаций.

Они вошли в здание, прошли мимо дежурного.

– В туалет, – показал Дронго, – только быстрее. – Он рассчитывал, что там не должно быть много людей. Ведь это не туалеты основного здания. Дронго опять подтолкнул пленника.

– Что вы сказали насчет офицера? – еще раз спросил сотрудник Мамонтова. – Это действительно был офицер ФСБ?

– Старший лейтенант Виноградов, – мрачно подтвердил Дронго, – из специальной группы подполковника Славина. Он был последним. Вся группа уничтожена по приказу вашего полковника.

Для человека, шедшего впереди него, это была явная неожиданность. Он чуть повернул голову:

– Я этого не знал.

– Теперь будете знать, – угрюмо ответил Дронго, и они вошли в туалет.

Здесь, кроме пожилого ветерана с орденскими планками на груди, никого не было. Старик не спеша мыл руки.

– Поторопитесь, пожалуйста, – попросил Дронго. – Мы должны проверить туалет. Вдруг здесь тоже заложено какое-то устройство.

– Да-да, – кивнул ветеран и заторопился к выходу.

Дронго пошел за ним, с силой потянул дверь, закрывая ее. К туалету уже подходили двое парней.

– Закрыто, – чуть приоткрыл дверь Дронго, – проверяем все системы. – Он повернулся, пошарил по карманам. Потом спросил у молча стоявшего сотрудника:

– У вас есть чистый лист бумаги?

– Есть, – негромко сказал тот. – Кто вы такой?

– Хороший человек, – ответил Дронго. – Поверьте мне, я не террорист.

– Это я уже заметил, – сказал офицер ФСБ, протягивая ему лист бумаги. Дронго взял его левой рукой. В правой он по-прежнему сжимал оружие. Подумав, вернул лист своему пленнику.

– Напишите большими буквами «Закрыто», – предложил он.

Офицер, не задавая вопросов, написал слово и передал лист Дронго. Тот быстро прикрепил лист с внешней стороны двери.

Потом попросил:

– Дайте мне ваше переговорное устройство.

Офицер хотел что-то возразить, но, достав аппарат, протянул его Дронго.

– Снимите ремень, – попросил Дронго.

– Что вы хотите сделать?

– Только завязать вам руки. Я мог бы оглушить вас, ударив рукояткой по голове. Это более надежный, но и более болезненный способ. Мне он не очень нравится. После него бывают головные боли, а я не хотел бы оставлять после себя такую память.

– Вы еще и гуманист, – усмехнулся офицер, расстегивая ремень.

– Я реалист, – возразил Дронго. – Сделайте петлю и накиньте на свои руки сзади. Но сначала чуть опустите пиджак. До середины.

Он шагнул вперед и резко вывернул пиджак, сделав страховочный пояс. Затем затянул ремень на руках.

– У меня к вам нет никаких претензий, – сказал он офицеру. – Я знаю, что вы не виноваты. Но не мешайте мне исполнять свой долг.

– Вы считаете, что таким образом можно исполнять долг?

– И таким тоже, – кивнул Дронго, заталкивая своего пленника в одну из кабин.

Затем поднял переговорное устройство, поднес его ко рту офицера.

– Вызовите сюда вашего полковника, и вы убедитесь, что я прав.

Офицер молча смотрел на него.

– А если вы мне врете?

– В таком случае я вас просто пристрелю, – пожал плечами Дронго. – Вы все равно все узнаете через несколько минут. Вызывайте полковника.

Офицер колебался, потом снова спросил:

– Кто вы?

– Мое имя вам все равно ничего не скажет. Но одно слово вы наверняка слышали. Я – Дронго.

Офицер улыбнулся.

– Я примерно так и подумал. Вы слишком профессиональны для обычного террориста или грабителя. Что говорить?

– Вызовите Мамонтова сюда. И скажите, что нашли какие-то документы.

– А если он придет не сам, а пришлет кого-то?

– Он придет сам, – твердо сказал Дронго. – Скажите, что нашли документы об операции «Возвращение Голиафа».

– Четвертый вызывает Первого! – громко сказал сотрудник Мамонтова. – Четвертый вызывает Первого! – повторил он.

– Первый слушает, – раздался голос Мамонтова.

– Первый, я обнаружил какие-то бумаги, документы в туалете.

– Какие бумаги? – раздался недовольный голос. – Вам нечего делать? Может, я еще должен проверять туалетную бумагу? И вообще копаться в дерьме?

– Здесь какой-то документ. Операция «Возвращение Голиафа», – не очень решительно произнес офицер ФСБ.

Секундного замешательства было достаточно, чтобы понять, как именно отреагирует полковник.

– Оставайтесь на месте, – приказал Мамонтов. – Выгоните всех из туалета. Стойте в дверях. Где вы находитесь?

– В другом здании. Где выход для иностранных туристов.

– Сейчас иду, – Мамонтов отключился.

– Убедились? – спросил Дронго, выключая свой аппарат и засовывая его в карман офицера. – Сейчас услышите и что-то другое. Только молча слушайте.

Он прошел к дверям, выглянул. Пока все идет нормально. Вернулся к одной из кабин, что ближе всего ко входу. Достал пистолет и приготовился ждать. Через минуту послышались торопливые шаги. Кто-то явно спешил подойти именно сюда. Дверь открылась. Дронго заметил ботинки. Он не мог ошибиться. Это был полковник Мамонтов. Тот стремительно вошел и замер. Из открытой кабинки на него смотрел Дронго.

– Здравствуйте, полковник, – негромко сказал Дронго, – вот мы и встретились.

Мамонтов холодно смотрел на него. Нужно отдать ему должное. Он был смелым человеком, и его трудно было испугать направленным на него пистолетом. Он хладнокровно спросил:

– Что вам нужно?

– Вы. Мне нужны вы, полковник Мамонтов. И документы, которые вы взяли у убитого вами старшего лейтенанта Виноградова. Только не говорите, что вы считали его террористом.

– Я не считал, – глухо ответил полковник. – Не нужно разговаривать со мной в подобном насмешливом тоне. Я этого не люблю.

– Вы убили Виноградова, – продолжал Дронго, – по вашему личному приказу были убиты подполковник Славин, майор Ордовский. Из-за вас покончил самоубийством капитан Гамза Агаев. Вы заменили капитана Инну Светлову, прислав вместо нее свою сотрудницу и убрав настоящую Светлову. Надеюсь, вы все это не будете отрицать?

– А я думал – вы профессионал, – презрительно обронил Мамонтов. – Вы думаете, я мог отдать приказ об уничтожении целой группы ФСБ? Не будьте таким наивным. Этот приказ пришел сверху.

– Но вы его выполнили?

– А что мне оставалось делать?

– Вы убийца, Мамонтов! Я видел, с каким сладострастием вы убивали Виноградова. Вы самый настоящий садист и убийца.

– Не нужно громких слов, – поморщился Мамонтов, – все и так ясно. Об операции «Возвращение Голиафа» не должен знать никто. Этот старший лейтенант, сосунок, недоучка, не должен был влезать в мой кабинет. Он сам виноват.

– Это ваши люди устроили сегодня взрыв в аэропорту?

Мамонтов улыбнулся.

– Конечно, нет. Мои люди охраняют аэропорт.

– Но вы знаете, кто это сделал.

– Разумеется. Программа разрабатывалась при моем участии. Уголовники были лишь подставной ширмой в наших проектах. Где мой человек?

– Я его оглушил. Он валяется в той кабинке, – показал Дронго на закрытую дверцу кабинки.

– Я помню ваше досье, – спокойно заметил Мамонтов, – вы не любите убивать.

– Такого, как вы, я пристрелю с большим удовольствием. Кто устроил взрыв в аэропорту?

– Сотрудник из группы Панкова. Зачем это вам?

– Чтобы знать всех, кто был в этом виноват, – громко сказал Дронго и протянул руку. – Дайте мне план операции, который вы вытащили у Виноградова.

Мамонтов молчал. Он смотрел на Дронго. Они были примерно одного роста. Мамонтов более подвижен, подтянут, чем мощный, но располневший Дронго. Но последний был моложе на несколько лет.

Полковник наконец достал из внутреннего кармана сложенные вчетверо листки бумаги. Он обязан был предъявить их у себя, чтобы все поверили в успешное окончание операции. Дронго держал протянутую руку и на секунду потерял бдительность. Да и позиция была не совсем удобная. В одной руке зажат пистолет, другую держит на весу в ожидании бумаг.

Мамонтов протянул бумаги и в этот момент резко ударил Дронго ногой по другой руке. Пистолет упал на пол и отлетел в сторону. Не давая опомниться своему противнику, Мамонтов нанес следующий удар. Дронго успел чуть увернуться, но документы упали на пол. Мамонтов, воодушевленный первой удачей, нанес еще два удара. Дронго подставил локти, отбивая их. Когда-то, много лет назад, Дронго дрался с самим Миурой. И хотя он тогда проиграл схватку, сумев в последний момент достать оружие, сейчас Мамонтов не хотел предоставлять ему ни единого шанса.

Отбив удары, Дронго попытался нанести ответный, но Мамонтов умело блокировал его руку. С яростным ожесточением они сцепились и упали на пол.

Среди блевотины, человеческих экскрементов, остатков мочи и просто грязи остервенело дрались два человека. Дрались изо всех сил, зная, что ставкой в этой схватке будет не только жизнь. Мамонтов слишком поздно понял, что допустил ошибку. Если бы они держались на дистанции, гибкий, стремительный, находящийся в гораздо лучшей форме полковник Мамонтов имел бы большее преимущество. Но на полу, когда все решала мощь дерущихся, у Дронго было неоспоримое преимущество. Он был тяжелее и физически сильнее. Постепенно это начало сказываться. После нескольких сильных и болезненных ударов, когда оба они оказались с разбитыми лицами, Мамонтов захотел достать свой пистолет, но Дронго схватил его за руку. В свою очередь, когда Дронго попытался достать второй пистолет, отобранный у офицера из группы Мамонтова, полковник прижал его руку к полу, не давая своему сопернику шансов.

Наконец Дронго, изловчившись, нанес болезненный удар локтем в солнечное сплетение. Полковник выгнул тело от сильной боли, и Дронго, уже не сдерживаясь, нанес еще несколько сильных ударов по лицу. Тело Мамонтова обмякло. Дронго продолжал бить по ненавистному лицу, забыв обо всем на свете. Бил и бил, превращая это застывшее лицо в спекшееся кровавое месиво. Он словно брал реванш за все неудачи последних дней. И только когда из закрытой кабинки послышался голос сотрудника Мамонтова, он опомнился.

– Вы его, кажется, убили, – сказал офицер.

Дронго обернулся. У офицера в руках был его пистолет. Он сумел освободиться от ремня, которым был связан, и снять пиджак. Теперь он смотрел на Дронго.

Дронго, чувствуя, как у него кружится голова, перелез через Мамонтова и сел прямо на пол. Из носа шла кровь. Он вытер ее рукавом. Посмотрел на офицера. Документы лежали на полу, разбросанные в разные стороны.

– Прочтите их, – попросил Дронго.

Офицер, не выпуская из рук оружия, собрал рассыпавшиеся листки. И стал читать. Дронго обернулся к Мамонтову. Тот был еще жив, но без сознания. Нос, брови, рот – все было разбито и превращено в кровавую кашу. У самого Дронго вид был не лучше. Он просто сидел на полу и тяжело дышал.

Офицер закончил читать. Посмотрел на Дронго.

– Вы знаете, что здесь написано?

– Примерно, – выдохнул Дронго.

– Это правда?

Дронго тяжело поднял руку, показал в сторону летного поля:

– Вы еще сомневаетесь? Вы же сами слышали, что говорил ваш полковник.

– Слышал, – помрачнел офицер.

Он стоял над Дронго, словно решая для себя какую-то трудную дилемму. Потом принял решение. Протянул поспешно, словно боясь передумать, бумаги Дронго.

– Возьмите и уходите.

Дронго уже ничто не могло удивить. Он попытался усмехнуться и не смог, болели разбитые губы. Он потрогал правый передний зуб. Кажется, кулак Мамонтова оставил даже более яркую память, чем он предполагал. Дронго протянул руку, забрал документы и тяжело поднялся. Он был весь в крови и грязи. Документы наконец были у него.

– Уходите, – повторил офицер.

– Нет, – возразил Дронго, – я не могу выйти в таком виде. Меня сразу арестуют. Вызовите машину «Скорой помощи», скажите им, что я пострадал при взрыве. Мы выйдем с вами в вестибюль.

Офицер промолчал. Он снова выбирал приемлемый вариант. Наконец сказал:

– Ладно, пойдем вместе.

Дронго оперся о стенку. Болела правая сторона тела. Может, у него сломано ребро? Он посмотрел на Мамонтова.

– Еще живой, – сказал он. – Как быть с ним?

Офицер отвернулся, ничего не сказав. Видимо, документ, прочитанный им, оказал на него шокирующее воздействие.

Дронго подобрал пистолет офицера и протянул его, возвращая владельцу. Тот, взяв оружие и уже не колеблясь, протянул Дронго его пистолет, тот самый, который был отобран у лже-Светловой. Они вышли из туалета и пошли к вестибюлю. Дронго подумал, что в этот раз ему повезло. И снова попытался улыбнуться. И опять улыбка отозвалась мучительной болью по всему телу.

Идти мимо дежурного в тот раз было нельзя. Они вышли с другой стороны здания на привокзальную площадь. Проходившие мимо люди огорченно кивали, считая, что перед ними жертва взрыва. Офицер подозвал одну из машин частников.

– У вас есть деньги? – спросил он у Дронго.

– Есть, – кивнул тот.

– Уезжайте!

Дронго тяжело забрался в машину.

– Ты мне все чехлы перепачкаешь, – огорченно сказал частник.

– Ничего, – улыбнулся кровавым ртом Дронго, – я тебе все оплачу.

Он посмотрел на стоявшего рядом офицера.

– Как ваша фамилия?

– Майор Дмитриев, – ответил офицер.

– Спасибо вам, майор Дмитриев, – сказал он на прощание, когда машина уже тронулась с места.

– Куда едем? – спросил водитель.

– Сначала в больницу, – устало выдохнул Дронго, закрывая глаза.

Теперь документы были у него в кармане.

38

Министр иностранных дел внимательно читал документы. Он сразу понял, какой взрывной силой обладают эти смятые, грязные листки бумаги. Вчитываясь в каждую строчку, он отчетливо представлял, какой именно скандал разгорится, если документы будут опубликованы. Или даже просто сведения о них просочатся куда-нибудь.

Закончив читать, он поднял глаза на сидевшего перед ним человека. Во взгляде министра было нечто зловещее и пустое одновременно. Он был в своем любимом полосатом костюме и несколько старомодном галстуке.

– Что с вашим лицом? – спросил министр.

– Катался на карусели, – ответил Дронго в ожидании следующего вопроса.

Министр аккуратно сложил все листки в одну папку. Скрепил большой скрепкой. Он не знал, что говорить. Впервые в жизни он не знал, как следует вести себя в такой ситуации. С одной стороны, сидевший перед ним человек, рискуя собственной жизнью, сумел узнать, что именно происходит в городе. С другой, оглашение подобных документов означало крах всей политической системы нынешней власти. В том числе и его собственную отставку. И поэтому он тяжело молчал, обдумывая, как лучше выйти из положения, понеся минимальные потери.

Министр никогда не был особенно близок ни с нынешним президентом, ни с его аппаратом. Когда разваливалась огромная страна, он был уже почти на самой вершине власти. Но развал больно ударил и по его карьере. После августа девяносто первого его хотели назначить министром иностранных дел СССР. Но тогда у президента не было ни сил, ни возможностей. В последние месяцы своего правления Первый и одновременно Последний президент страны, бывший реформатор, бывший член Политбюро, бывший партийный функционер, бывший перестройщик, бывший... это слово можно было ставить много раз. Одним словом, человек, пытавшийся реформировать систему и невольно уничтоживший страну из-за своего неумения, предложил ему должность министра.

И не сумел его назначить. Тогда против выступили руководители ведущих стран мира и уже диктовавший положение бывший президент США, позвонивший последним президенту СССР и настоятельно посоветовавший не делать столь опрометчивого шага. Президент работал раньше директором ЦРУ и знал о некоторых связях будущего министра с КГБ.

Именно тогда он и получил назначение в разведку, став ее руководителем и заместителем Председателя КГБ. Потом разведку и контрразведку поделили, и он оказался во главе отдельного ведомства. Нужно отдать ему должное. Он, единственный из новых руководителей послеразвального периода, не только не разрушил, но и укрепил разведку, не став изгонять лучшие кадры по идеологическим мотивам.

Перед самыми выборами президент, которого явно компрометировал его министр иностранных дел, получивший во всем мире прозвище «Господин Да» за постоянное потакание интересам заокеанских партнеров, был наконец снят с работы, и руководитель разведки перешел на должность министра иностранных дел. Теперь, читая документы, он понимал, какие катаклизмы может вызвать их публикация.

Но сделать вид, что ничего не произошло, просто невозможно. Сидевший перед ним человек с разбитой физиономией не будет молчать. Если уничтожить документы, значит, нужно принимать решение и по этому человеку. Никаких других вариантов просто не существует. Видимо, это понимал и его собеседник.

– Интересные документы, – тяжело сказал министр.

Дронго молчал. Он понимал, какая дилемма у министра, и не хотел ему помогать в выборе вариантов.

– Кто поручится за их подлинность? – наконец сумел найти удобный вопрос министр.

– Погибшие члены группы Славина, – ответил Дронго. – Если этого мало, то и ваш бывший сотрудник – Надежда Коврова. По-моему, достаточно свидетелей.

– Не нужно так горячиться, – нахмурился министр.

– Я не спешу. Просто я жду, когда вы наконец примете решение. Эти документы нужно срочно опубликовать.

– Сначала их нужно показать президенту, – возразил министр.

– Вы думаете, он их не знает?

– Думаю, нет.

– И план операции «Возвращение Голиафа» был разработан без его участия?

– Он ничего не знает, – терпеливо сказал министр, которого начала беспокоить подобная настырность. – Я покажу ему документы послезавтра, на заседании Совета Безопасности.

– Там будет директор ФСБ?

– Конечно, будет.

– Вы видели подпись – внизу на документах? Знаете, чья это рука?

– Это его заместитель.

– И вы полагаете, что заместитель действовал без согласия своего шефа?

Министр смутился. Потом осторожно сказал:

– Все может быть. Я постараюсь показать их президенту, а он пусть решает, что с ними делать. Я его знаю, он будет категорически против таких методов.

– У вас хороший президент, – иронично сказал Дронго.

Министр усмехнулся. Он оценил иронию гостя.

– Хорошо, – сказал он, ударив короткой пухлой рукой по папке с бумагами, – я попрошу приема у президента завтра.

– Можно один вопрос?

– Можно, – разрешил министр.

– Почему не сегодня?

– Сегодня у него занят день, – ответил министр. – Он встречается с премьером. Завтра я пойду к нему на прием.

– Я могу вам завтра позвонить?

– По прямому телефону, – напомнил министр.

– Да, конечно, – он поднялся. – Вы не сказали еще своего мнения. Что вы сами обо всем этом думаете?

Министр поднялся не спеша. Взял папку, посмотрел на стоявшего перед ним Дронго.

– Мне говорили, что иногда вы бываете несносны.

– Я принимаю это как ваш ответ, – улыбнулся на прощание Дронго. – Вы не знаете, где лежит Зиновий Михайлович? Я хотел бы его навестить.

– Не знаю. Позвоните завтра моему помощнику, он скажет адрес.

– Еще один, последний момент. Следующий взрыв назначен на двадцать седьмое. Вы не боитесь, что они решат в этот раз убрать кого-то из политических деятелей нынешнего режима, взорвав, например, его служебную машину?

Министр не изменился в лице. Просто повернулся и пошел к выходу. Уже у двери он обернулся.

– Думаю, вы понимаете, что все свои предположения обязаны оставить при себе.

– Это приказ?

– Это совет. – Министр вышел из комнаты.

Оставшись один, Дронго потрогал свою распухшую губу. Даже врачи ничего не смогли сделать. Так будет еще несколько дней. Будем надеяться, что Зиновий Михайлович сумеет поправиться. Нужно действительно узнать его адрес.

А министр, уже сидя в своем автомобиле, подумал, что не стоит огорчать президента подобными документами. Он начнет реагировать слишком эмоционально, может сорваться, а у него и без того слабое здоровье. Лучше поберечь нервы президента до выборов. Уже в первом туре все будет ясно. А кто пройдет во второй, кто сможет стать победителем?

Если у президента будут хоть какие-то шансы на окончательную победу, тогда он отнесет эти документы ему на стол. Если шансы будут у его соперников, документы появятся в газетах, что нанесет страшный удар и без того шатающемуся колоссу. А если президент вообще не пройдет во второй тур, на чем настаивают аналитики, и не удастся подтасовать результаты выборов, тогда документы могут попасть и к лидеру оппозиции. Он может вполне оценить нового министра иностранных дел и даже рекомендовать Государственной Думе, в случае своего избрания, оставить столь нужного человека на этой должности министра.

«Торопиться в таких случаях не следует, – подумал министр. – Это может только навредить». Завтра он, конечно, не пойдет к президенту. Это Дронго считает, что можно бегать к президенту по каждому пустяку, отвлекая его от важных дел. Министр не любил суетиться. Длительное пребывание на посту руководителя разведки научило его сразу не принимать решений. В каждом варианте возможны... варианты. В каждом решении есть свои подводные камни и свои течения. Главное, определить, куда и зачем они вынесут. А потом решать, к какому именно берегу ему хочется приплыть.