Текст книги "Тень Ирода"

18

В этот день подполковник Славин, проснувшись, вспомнил, что до назначенного числа осталось всего четыре дня.

* * *

В этот день Дронго проснулся с неясным ощущением вины, словно он чувствовал себя ответственным за все происходящее с группой Владимира Славина.

* * *

В этот день майор Ордовский проснулся раньше обычного и долго лежал, глядя в потолок.

* * *

В этот день... Словом, в этот день было прекрасное весеннее утро, солнце, наконец показавшееся из-за туч, гулявших над городом в последнюю неделю. В этот день все обещало быть прекрасным. Но для одного из проснувшихся этот день стал последним днем в его жизни.

В девять часов утра, несмотря на вчерашние ночные визиты, все члены группы Славина собрались вместе. Технический отдел уже отобрал скеллеры, якобы мешавшие сотрудникам в соседних кабинетах нормально функционировать. Но докладная записка Светловой от имени всей группы была готова. Она еще не знала о случившемся вчера, и, по единодушному мнению сотрудников, решено было пока не вписывать этих сообщений в докладную. Подполковник намеревался лично поговорить с полковником Мамонтовым.

Он записался на прием к заместителю директора ФСБ, курирующему их вопросы, и теперь терпеливо ждал, когда наконец его позовут. По его предложению Агаев поехал в милицию еще раз посмотреть все документы, связанные со смертью Игоря Лысого, и заодно проверить все обстоятельства смерти чеченского «авторитета», погибшего так вовремя и потому не сумевшего стать важным свидетелем. Ордовскому было приказано найти Семена Исаева, который и должен был, по запискам Лысого, отличиться двадцать третьего числа.

В десять часов двадцать минут Славина наконец позвали к руководству. Он привычно послал к черту пожелавшего ему успехов Диму Виноградова и с докладной запиской, подготовленной Светловой, пошел.

Заместитель директора принял его в своем большом светлом кабинете. Он был традиционно одет в светлый костюм и улыбнулся, когда появился подполковник.

– Какие результаты, Владимир Сергеевич? Надеюсь, ваша группа продвинулась в расследовании гораздо дальше, чем следователи Воробьева?

– В некотором роде да, – осторожно сказал Славин, положив на стол папку с докладной.

– Рассказывайте, – потребовал заместитель директора ФСБ, откидываясь на спинку удобного итальянского кресла.

– Мы вели расследование параллельно с группой Воробьева, – начал доклад Славин, – стараясь не привлекать к себе особого внимания. Нашей целью было выяснение причин, сопутствующих этим террористическим актам, и происходящих в процессе этих событий. С самого начала мы скептически относились к версии чеченского заговора, и дальнейшее расследование подтвердило нашу правоту. Все сотрудники группы исходили из невозможности совершения чеченцами столь варварской акции, вина за которую тут же ляжет на всех представителей чеченской диаспоры в Москве.

– Интересно, – чуть напряженно улыбнулся заместитель директора. – А вот Воробьев и его группа считают по-другому.

Славин не стал возражать и продолжал свой доклад:

– Мы были уверены, что можно, задействовав наши внутренние резервы, попытаться выйти на лидеров преступных чеченских группировок в Москве и провести ряд неформальных переговоров. Наша тактика имела определенный успех, нам удалось выйти на лидеров достаточно крупной группы, имеющих определенный вес в городе.

– Вы хотите сказать, что вступили в сделку с преступниками? – нахмурился заместитель директора.

– Можно сказать и так, – довольно дерзко согласился Славин. – И даже не мы вступили с ними в контакт, а они захотели встретиться с нашим представителем. В переговорах с нашей стороны участвовал я лично.

– Прямо как лидеры государств. Переговоры, рауты, коктейли, – съехидничал заместитель директора.

– Чеченцы обещали поддержку, – продолжал подполковник. – На второй встрече, состоявшейся через несколько дней, они обратили наше внимание на очень важный факт. Группа преступника-рецидивиста Игоря Лысого знала о готовящихся взрывах. Их банк находится рядом с местом первого взрыва, и за день до взрыва оттуда были вывезены все деньги, якобы для проверки надежности хранилища банка. Причем договор был заключен также за день до этой операции. По свидетельству сотрудников банка, в течение одного дня были вывезены все деньги, а после взрыва возвращены обратно. Это дает нам основание утверждать, что преступники знали о готовящемся террористическом акте.

– Совпадения вы не допускаете?

– Практически нет. Все слишком сходится. Далее. После того как мы активизировали поиски этого рецидивиста, он был убит вместе со своими телохранителями. А указавший нам на него лидер чеченской группы Хаджи Абдулла также был застрелен через день, якобы в перестрелке.

– Ваше слово «якобы» говорит о том, что вы считаете все эти убийства спланированными и осуществленными одними и теми же людьми, – холодно заметил заместитель директора.

– Да. Но и это еще не все. В процессе расследования мы обнаружили слишком явное наблюдение за нашими сотрудниками. Прослушивались все наши телефоны, кабинеты в самом здании ФСБ. Мы поменяли кабинеты из-за специфики данной операции, тем не менее прослушивание продолжалось. Мы понимаем озабоченность особой инспекции подобными проявлениями террористов, но просили бы в дальнейшем избавить нас от столь плотной опеки. У меня все. Вот здесь написано то же самое, – Славин протянул папку с докладной.

Заместитель директора взял папку и, не раскрывая, положил на стол.

– Особая инспекция занимается своим делом, вы своим, – недовольным голосом заметил он. – Очевидно, ваши слишком тесные контакты с преступниками привлекли их внимание. Согласитесь, что для них это более чем веские основания.

– Согласен. Поэтому мы и решили прекратить всякие связи с лидерами преступных группировок и просим убрать прослушивание наших кабинетов со стороны особой инспекции.

– Я этого не знал. Очевидно, они взяли санкцию лично у директора, – сказал хозяин кабинета, глядя на лежавшую перед ним папку. – Я постараюсь разобраться, в чем дело. Так какие конкретные результаты мы имеем на сегодня?

Славин поколебался. Говорить про вчерашний разговор с Рогожиным и про записки, найденные в «дипломате», или не говорить? Все-таки ребята правы: нужно сначала все выяснить.

– У нас есть ряд наработок, и в ближайшие несколько дней будем иметь конкретные результаты, – твердо сказал он. – Уже не вызывает сомнения причастность группы Лысого к обоим террористическим актам.

– Ясно, – подвел итог заместитель директора. – Значит, у вас пока нет ничего конкретного. Только домыслы, слухи, основанные на непроверенной информации чеченцев, стремящихся любым путем отвести от себя подозрение. Плохо, подполковник. Очень плохо. Я думал, вы продвинулись гораздо дальше группы Воробьева, а вы топчетесь на месте.

Славин молчал. По его докладу можно было сделать и такой вывод. Возражать было нечего. Приходилось выслушивать упреки.

– У нас не так много времени, – напомнил заместитель директора. – Мы думали, что ваши люди быстрее и, главное, более профессионально подойдут к расследованию преступления. А вы вместо этого играете в детективов. Встречаетесь с преступниками, устраиваете какие-то переговоры. Все это очень несерьезно, товарищ подполковник. А потом еще и обижаетесь, что особая инспекция проявляет к вашим людям некоторый интерес. Конечно, будет проявлять, если вы по-прежнему будете встречаться с рецидивистами и преступниками... В общем, так, – подвел итоги заместитель директора, – результаты расследования пока хуже некуда. А вы ходите ко мне со всякими записками. Прошу вас лично и сотрудников вашей группы активизировать свою деятельность. Больше думать о расследовании, а не о работе особой инспекции, якобы мешающей вам нормально работать.

– Я этого не говорил, – возразил Славин.

– Но так получилось, – сказал заместитель директора. – Во всяком случае, именно такой вывод можно сделать из вашего доклада. Думаю, вы понимаете, что он меня более чем не устраивает. Я надеюсь на то, что вы сумеете придать нужный импульс работе ваших сотрудников и более профессионально подойти к расследованию. У вас нет больше ко мне вопросов?

– Нет, – ответил Славин.

– Тогда можете быть свободны, – разрешил заместитель директора.

Когда подполковник вышел, он взял папку и, положив перед собой, начал читать. Сзади скрипнула дверь, и из комнаты отдыха вышел высокий мужчина с застывшим лицом. Он подошел ближе.

– Вы все слышали, Мамонтов? – спросил заместитель директора, не оборачиваясь.

– Все, – угрюмо ответил полковник.

– Не умеете работать, – ровным голосом сказал заместитель директора. – Уберите ваши «игрушки» из их кабинетов. И снимите наружное наблюдение. Вы обратили внимание, что он не сказал ни слова о своей вчерашней находке на даче Лысого и поездке к Рогожину? Думаете, Рогожин говорит правду?

– Он мне все рассказал. Как я вам и докладывал. Их интересовало, с кем именно встречался Лысый в прошлом месяце.

– Он ему сказал?

– Говорит, что нет. Но я думаю – врет. Наверняка сказал. Они знают друг друга уже много лет.

– И подполковник ничего нам не рассказал, – задумчиво произнес заместитель директора. – Что думаете делать?

– Мне удалось узнать, какие именно документы они нашли вчера на даче. В бассейне был спрятан «дипломат» с записями Лысого. Там были фамилии его двоих убитых людей и суммы денег, заплаченные им за эти акции. В обоих случаях этот идиот написал, что деньги были возвращены. Я думаю, они уже догадались, что все это означает. И теперь будут искать Семена Исаева. Того самого, третьего.

– Найдут?

– Мы его держим под контролем, – чуть усмехнулся Мамонтов. – Там есть наши люди. Можем устроить состязания.

– Вы не на олимпийских соревнованиях, Мамонтов, – неприязненно сказал заместитель директора. Ему был неприятен полковник даже внешне. Но приходилось иметь дело именно с таким мерзавцем. – Постарайтесь оказаться первыми. И замените его.

– Мы все сделаем, – кивнул Мамонтов.

– Этот Славин слишком много знает, – задумчиво сказал заместитель директора. – Они вообще залезли слишком глубоко. Вы так и не уточнили, кто именно выходил с ними на связь с того компьютера на явочной квартире СВР?

– Уже знаем. У нас есть свой осведомитель в СВР, – неприятно улыбнулся Мамонтов. – Там работал один придурковатый специалист по компьютерам. Сейчас он в больнице, его случайно сбила машина. Мы тут ни при чем. И еще один любитель. У него такое странное имя. Какая-то кличка.

– Какая кличка, – поморщился заместитель директора, – что вы несете? Как его имя, вы выяснили?

– Он даже не штатный сотрудник. Просто помогает им в работе, – отмахнулся Мамонтов. – Я вспомнил его кличку – Дронго.

– Что? – не поверил услышанному заместитель директора ФСБ. – Как вы сказали?

Мамонтов понял, что ошибся. Этот любитель с таким смешным именем был совсем не такой дилетант, каким они его посчитали.

– Дронго, – повторил он, все-таки недоумевая.

Заместитель директора сжал кулаки.

– Господи! Только его нам не хватало! Он же погиб в прошлом году! Откуда он взялся на нашу голову?

– Мы ищем и его, – угрюмо сказал Мамонтов.

– Этот орешек вам не по зубам, – покачал головой заместитель директора. – Здесь нужен особый профессионал. Дронго лучший в мире аналитик. Суперпрофессионал.

– Я уберу его, – спокойно сказал Мамонтов.

– Теперь конечно. И не только его, – вдруг посмотрел на полковника хозяин кабинета. – У нас теперь просто нет другого выхода.

19

Славин вернулся в свой кабинет расстроенным. Формально заместитель директора был прав. Никаких результатов они пока не имеют, а после контактов с чеченцами их вполне могли взять на особый контроль. Позвонил Дима Виноградов и сказал, что Агаев уже вернулся. Подполковник вспомнил про вчерашний скеллер, оставшийся у него после разговора с Рогожиным, и, достав его из кармана, немного подумав, включил прибор и лишь затем позвал своих сотрудников.

Первой вошла Светлова. На ней были привычные темные брюки и темная водолазка. Следом вошли Агаев и Виноградов.

– Поговорили с высоким начальством? – весело уточнил Дима, усаживаясь за стол.

– Да, по душам. Разговор получился сердечный и откровенный, – усмехнулся подполковник.

– Что случилось? – спросила Светлова.

– Я ему рассказал обо всем, кроме событий последней ночи. Не беспокойтесь, нас не услышат, я включил скеллер. Он обобщил мою пространную речь и заметил, что ничего конкретного пока нет. А встречаться с чеченцами было не нужно. Поэтому мы и привлекли внимание особой инспекции. Так, во всяком случае, получается, по его словам.

– Почему ничего конкретного? – обиделся Агаев. – Мы теперь точно знаем, что эти взрывы устроили не чеченцы. Что к ним имеет отношение группа рецидивиста Лысого. Разве этого мало?

– А факты? Записки в «дипломате» – это еще не факты, – возразил Славин. – Он прав. Нам нужны конкретные факты, доказательства. Вот если Ордовский сегодня найдет нам Исаева, тогда у нас будет конкретный свидетель.

– А деньги, которые они вывезли из банка? – спросил покрасневший и раздосадованный Виноградов.

– Могло быть совпадение, – упрямо возразил подполковник. – Это не конкретные факты. Нужны свидетели, нужны доказательства. Генерал прав, а нам здесь крыть нечем.

Все молчали.

– Агаев, что-нибудь есть по факту смерти этого чеченца? – спросил Славин. – Какие-нибудь подробности?

– Есть, конечно. Группа захвата МВД получила анонимный телефонный звонок о том, где скрывается Хаджи Абдулла. Туда выехало около пятнадцати человек спецназа. Дом был окружен, и начались переговоры. Внутри было четверо. Они решили сдаться и уже готовились выходить из дома, когда начались выстрелы. Кто-то открыл стрельбу. В ответ чеченцы тоже начали стрелять. Потом нашли труп Хаджи Абдуллы и двоих его людей. Третий был тяжело ранен, сейчас он в госпитале МВД.

– Нужно было к нему поехать, – заметил Славин.

– Поехал, Владимир Сергеевич, но меня не пустили. Даже удостоверение показал, не пустили. Он в реанимации, сейчас идет операция.

– А откуда все эти сведения?

– С ребятами поговорил, которые принимали участие в задержании. Они и сами не знают, почему вдруг стрельба началась. А когда все кончилось, у них тоже двое раненых было.

– И здесь тоже не все ладно, – покачал головой подполковник. – Опять никаких концов не найдешь. Есть убитые, а кто стрелял, почему, в кого – непонятно. Неужели они не видели, кто первым начал стрельбу? Хотя бы из-за чего началась? Если чеченцы хотели сдаться, то почему омоновцы вдруг начали стрелять?

– Не знаю, Владимир Сергеевич, – виновато развел руками Агаев, – мне самому все это не ясно. Хаджи Абдулла не такой человек, чтобы сдаваться. Может, просто решил начать переговоры и время потянуть. С другой стороны, шансов уйти у них не было. Дом был окружен со всех сторон и простреливался. Ни единого шанса.

– Кто звонил, хотя бы установили?

– Нет. Звонок был анонимный.

– Так и получается. Кто стрелял первым, не знаем. Кто звонил – не знаем. Кто убил Игоря Лысого – не знаем. Ничего не знаем. В общем, полные нули. У вас все?

Агаев кивнул.

– У вас есть что-нибудь? – спросил подполковник у Светловой.

– Мы сделали с Димой запрос в информационный центр МВД, – сказала женщина. – Решили проверить имена, которые вы вчера нашли в этом «дипломате». Так вот, оба преступника, упомянутые в этих записках – Сергей Халаев и Савелий Мещеряков, – числятся в розыске. Судя по всему, их убрали на следующий день после взрывов. Во всяком случае, труп Халаева был найден через три дня за городом. Его опознали по ранению в плечо, которое у него было в молодости. Теперь это уже доказанный факт – Халаев убит, и деньги «возвращены».

– Идентификация трупа проводилась? – хмуро спросил Славин.

– Да. Была экспертиза патологоанатомов, которые уверенно определили, что Халаев был убит из огнестрельного оружия несколько дней назад. Отпечатки пальцев совпали. Впрочем, его узнали сразу, по ранению. Подробный акт экспертизы обещали прислать после перерыва.

– Это уже лучше, – подполковник вздохнул. – Как мне не хочется говорить с Мамонтовым. Каждый раз, когда вижу его рыбьи глаза и змеиное лицо, думаю, что он более органичен для нашего ведомства, чем Инна или ты, Гамза.

Все заулыбались.

– Будем работать, – закончил совещание Славин. – Как только придет Ордовский, пусть зайдет ко мне. Я после разговора с Мамонтовым вернусь к себе в кабинет.

После того как все вышли, он еще минут десять сидел, молча постукивая костяшками пальцев по столу. Потом решительно встал, затянул галстук и вышел в коридор. Особая инспекция размещалась в другом крыле здания, и он неторопливо шел туда, стараясь не думать о предстоящем тяжелом разговоре. В кармане пиджака лежал включенный скеллер.

Он почти дошел до кабинета Мамонтова, когда увидел Рогожина. Тот, заметив его, сделал несчастное лицо и попытался спрятаться, но Славин уже позвал его.

– Матвей, как дела?

Рогожин нерешительно протянул руку. Он мялся, оглядываясь по сторонам.

– Что-нибудь случилось? – спросил подполковник.

– Тебе еще ничего не говорили? – осторожно уточнил Рогожин.

– Нет, а в чем дело?

– Они уже знают, что мы встречались, – еще раз оглянувшись, быстро прошептал Рогожин.

– Кто они?

Рогожин сделал круглые глаза и решил идти дальше, но Славин уже цепко схватил его за рукав.

– Ты сказал Мамонтову о том, что я знаю, кто именно встречался с бандитом?

– Пусти, – попытался вырваться несчастный Рогожин.

– Сказал или нет?

– Да, – простонал вконец запутавшийся Матвей. – Он уже знал, что ты ко мне ночью приходил. Так прямо и сказал: «Зачем это по ночам Славин к тебе бегает?»

Подполковник отпустил Рогожина, стиснул зубы.

– Ты рассказал ему о нашей беседе?

– Да, – почти неслышно ответил Рогожин, – но ему, похоже, и так все было известно.

– Когда это было? В котором часу?

– Утром. Как только я пришел на работу.

– В девять?

– Да. Около того.

– И какова была его реакция?

– Он рассмеялся и сказал, что я настоящий офицер. Потом пошел к заместителю директора.

– Откуда ты знаешь, где именно он был?

– У меня было важное дело, и я хотел пройти к нему, но помощник сказал, что у него сидит полковник Мамонтов.

– Когда это было?

– Уже в половине десятого.

«Значит, беседуя со мной, он уже обо всем знал, – ошеломленно подумал подполковник. – Значит, он все знал еще до того, как я вошел к нему в кабинет. Черт возьми! Кажется, я просто деревенский дурачок, очутившийся не на своем месте». Он повернулся и пошел обратно в свое крыло здания.

Ничего не понявший Рогожин испуганно и растерянно глядел ему вслед. Славин вошел в кабинет, сел за стол. Новая ситуация совершенно выбила его из колеи. И во всей этой истории самым важным было то обстоятельство, что ему нельзя было встречаться с чеченцами, а подполковнику Мамонтову разрешалось встречаться с находящимся в розыске рецидивистом. Или, может быть, действительно существуют какие-то высшие интересы, впервые подумал Славин.

Взглянул на часы. Он должен позвонить своему неизвестному другу в два часа дня. Славин уже понял, что этот тип из разведки. «Может, они тоже с ним играют, – нахмурившись, подумал подполковник. – И как разобрать – кто на чьей стороне и за кого играет? – Он снова посмотрел на часы. – Позвоню прямо сейчас», – решил, выходя в коридор. Спустился вниз по лестнице, подошел к дежурному.

– Можно от вас позвонить? – спросил он.

– Конечно, – удивился стоявший у дверей офицер. – У вас не работает телефон? Может, позвонить, вызвать монтера?

– Не нужно. Просто я вспомнил об одном срочном звонке. – Он подошел к телефону и, подняв трубку, набрал номер. Ему повезло. Дронго ответил почти сразу. В этом убежище у него был телефон.

– Мне нужно с вами увидеться, – вместо приветствия сказал Славин.

– Это так серьезно? – понял Дронго.

– Вы можете со мной встретиться?

– Прямо сейчас?

– Да.

– Откуда вы говорите?

– С работы.

– Из кабинета?

– Нет, – он понял, почему Дронго задал этот вопрос. Но и Дронго знал, что его вопрос нес в себе определенную информацию.

– Куда мне подъехать? – спросил он.

Славин задумался. Нужно было действовать быстро, но не слишком опрометчиво.

– Памятник Марксу, напротив Большого.

– Буду через тридцать минут, – Дронго закончил разговор в стиле блица и отключился.

Подполковник посмотрел на часы. Положил трубку, поблагодарил дежурного и поспешил к себе. Нужно будет серьезно поговорить с этим «другом». Больше нельзя все оставлять в таком подвешенном состоянии. Если он из разведки, а Дима Виноградов говорил, что только через их кодированные сигналы можно было выйти на сеть ФСБ, пусть объяснит, что нужно офицеру СВР в их ведомстве. А если не объяснит, пусть тогда приедет в ФСБ и сам объясняется с руководством. «Если он не захочет приезжать, я привезу его силой, – с неожиданной злостью подумал подполковник. – Надоели все эти „тайны мадридского двора“ и прыжки по стенам».

Он уже вошел в кабинет, когда следом за ним в комнату вбежал Виноградов. Что-то такое было в его лице, от чего Славину стало не по себе.

– Что произошло? – спросил он, холодея от предчувствия внезапной беды.

– Ордовского убили, – выдохнул из себя Виноградов.