Текст книги "Тень Ирода"

39

Совещание Совета Безопасности уже заканчивалось. Президент, разгневанный третьим взрывом подряд, потребовал ввести в Москве особый режим, проверять всех прибывающих, особенно кавказцев. Были в очередной раз полностью перекрыты границы с Абхазией и Азербайджаном, отменены рейсы в эти республики, сокращены рейсы в Грузию и Армению. Всех прилетающих из Дагестана проверяли особенно тщательно. Разрешалось патрулирование городов не только усиленными нарядами сотрудников милиции, но и военных патрулей. В некоторых городах Северного Кавказа вводился комендантский режим.

По предложению министра обороны были развернуты Таманская и Кантемировская дивизии. В Чечне усилилась бомбежка районов и сел, не желающих подписывать мирное соглашение с правительством Доку Завгаева.

И в этой обстановке сессия НАТО объявила о приеме в свои ряды новых членов – Чехии, Польши и Венгрии. Всерьез рассматривался вопрос о приеме в эту организацию стран Прибалтики. В Москве все громче раздавались голоса оппозиции. Первым предложение о введении чрезвычайного положения высказал премьер. Он употребил это выражение как опасный фактор роста напряженности, но слово было уже произнесено.

Выступающие один за другим делали акцент именно на этом слове, пытаясь подчеркнуть, что речь идет прежде всего о безопасности государства, словно выборы президента, которые должны были состояться меньше чем через три недели, могли серьезно помешать этой безопасности. Подчеркивалось, что в подобных условиях цивилизованные страны не проводят выборов. Приводилась масса исторических примеров, ссылки на известных политических деятелей прошлого.

Президент сидел молча. Под конец заседания у него не было сил, чтобы не только высказаться, но и выслушать чью-то точку зрения. Он сильно сдал за последние годы. Еще в бытность свою партийным функционером он как-то сдерживался, старался не злоупотреблять спиртным, но, став фактическим правителем огромной страны, проявил некоторые качества, уже заложенные в нем природой, – властолюбие, самодурство, злопамятность. Вдобавок ко всем порокам прибавился самый существенный – он не просто начал злоупотреблять спиртным, он начал напиваться до политических скандалов в мире.

Это был старый, больной, опустошенный человек. Когда-то он был сильным и смелым лидером, любившим брать на себя ответственность. Он был честен, прямолинеен, смел. Он был настоящим народным вождем, прошедшим испытание огнем и водой. И народ любил его, справедливо считая своим лидером. А потом началось испытание медными трубами, которое не каждый мог выдержать и которое окончательно погубило этого, в общем-то, порядочного и хорошего человека.

Сейчас, слушая своих министров, он впервые ясно ощутил, что остался почти один. Они были где-то далеко, на другой планете. Он знал, что не сможет победить. Знал это по всем графикам и прогнозам, по всем показателям и опросам. Но он знал и другое. Не победить он не может. Его политическое поражение будет не просто поражением президента на выборах. Это будет крахом всех сидящих вокруг этого длинного стола.

Каждый из сидевших за столом, или почти каждый, знал, что при любом мало-мальски объективном расследовании они предстанут перед судом за совершенные деяния. Расстрел парламента из танков, начало войны в Чечне, бомбежки собственных городов и деревень, массовая коррупция – они-то знали, как много можно вспомнить их грехов – тайных и явных.

И понимали, что расследование приведет их на скамью подсудимых. Они твердо знали, что вся их дальнейшая карьера, благополучие, просто нахождение в этой стране зависят только от одного человека – президента. В случае его поражения список их грехов будет слишком длинным.

Вариантов было всего два. Первый – ввести чрезвычайное положение и отменить выборы. Это был долгий и тяжкий путь. Весь мир начал бы обвинять нынешнюю власть в нарушении законности. Поднялась бы вся оппозиция, от доморощенных демократов до неистовых радикал-коммунистов. Против выступили бы средства массовой информации. Но это был самый приемлемый для них вариант.

Второй вариант – победить на выборах. Он был нереален и эфемерен. А главное, только отодвигал агонию. Даже если президенту удастся удержаться еще на несколько лет, то и тогда, после их завершения, он просто вынужден будет уступить место кому-то другому, более молодому, а это автоматически все равно означало агонию существующего режима. И главное, для победы пришлось бы очень потрудиться, подтасовав результаты по многим округам.

При любом другом раскладе и другом варианте, даже если к власти каким-то чудом приходил бывший союзник президента или кто-то из демократов, все сидящие за столом маршалы и генералы были обречены. И эта обреченность накладывала отпечаток на их лица.

Президент внимательно выслушал всех. Последним выступал министр иностранных дел. Когда он начал говорить, сидевший напротив директор ФСБ, как-то особенно неприязненно посмотрев на него, что-то написал в своем блокноте. Министр говорил долго и нудно. Он рассказывал всем известную проблему с НАТО, объяснял позицию страны на переговорах. Его почти никто не слушал. Министр уже заканчивал говорить, когда в зал стремительно вошел пресс-секретарь. Многие невольно вздрогнули. Сюда обычно никто не смел так входить. И тем более беспокоить президента. Все, кто мог это сделать, находились в этой комнате. Хотя был еще один, который был ближе всех к президенту. Это был начальник его личной охраны. Он вошел следом за пресс-секретарем и быстро подошел к директору ФСБ, что еще больше удивило присутствующих.

Министр иностранных дел настороженно следил за ними.

– Что случилось? – спросил недовольно президент.

У пресс-секретаря тряслись руки, дрожало лицо, прыгали щеки. Он пытался что-то сказать, но не мог. В отличие от него начальник личной охраны президента что-то быстро говорил директору ФСБ.

– Объясните, в чем дело? – спросил президент, уже начиная нервничать.

Директор ФСБ встал и, даже не спросив разрешения, пошел к выходу. Вместе с начальником личной охраны.

– Подождите! – закричал президент.

Пресс-секретарь положил ему на стол трясущимися руками сегодняшние газеты. «Независимая», «Московский комсомолец», «Правда», «Комсомольская правда», «Труд». Везде большими заголовками было набрано: «План „Возвращение Голиафа“ провалился». Министр иностранных дел закрыл глаза. «Сукин сын, – подумал он, вспомнив о Дронго, – он все-таки сделал копию и отправил ее во все газеты».

Все ошарашенно смотрели друг на друга.

* * *

Дронго проснулся в этот день позже обычного. Он побрился, принял душ, оделся, посмотрел на часы. Был уже двенадцатый час. Он спустился вниз, чтобы купить газеты, и увидел огромные заголовки о плане «Возвращение Голиафа». «Неужели министр пошел на такой скандал?» – изумленно подумал он. Дронго был профессионалом и знал, что может получиться в результате такого эксцесса. И профессионал в нем убивал всякую другую личную заинтересованность, всякие побудительные мотивы к действию, даже во имя благой цели. Он никогда не передал бы материалы в газету, не позволил бы себе сделать подобного, не поговорив с министром. Что вообще происходит?

Ответ он нашел в «Комсомольской правде». Оказалось, что сегодня утром шесть московских газет получили по факсу компьютерный подробный текст о плане «Возвращение Голиафа». Специальная проверка, уже начатая сотрудниками ФСБ, показала, что в компьютер крупнейшего информационного агентства, обычно поставляющего информацию ведущим газетам страны, была заложена программа, которая должна была сработать именно сегодня. И она сработала, передав сообщение в шесть московских газет. Кроме «Известий», решивших не печатать подобный текст и передавших материал в ФСБ, остальные пять газет напечатали его в полном объеме.

Он с ужасом представил, что сегодня творится в Москве. Что происходит в Европе. Как реагируют во всем мире. Дронго понял и другое. Старший лейтенант Виноградов сумел-таки достать своих врагов и после смерти. Это он ввел специальную программу, уже не надеясь на успешную встречу с Дронго. Программу с таким расчетом, чтобы она сработала двадцать пятого числа.

«Нужно позвонить министру, – подумал Дронго. – Тот наверняка считает, что я нарушил их негласные соглашения». Он поспешил к телефону, набрал прямой номер.

– Это я, – сказал Дронго. – Вы читали сегодняшние газеты?

– Конечно. Я сначала думал, что это вы. Потом понял, кто это мог сделать. Мальчишка свалил наше правительство.

– Какое правительство? – не понял Дронго.

– Я вам скажу, что будет завтра во всех газетах. И во всех сообщениях мировых информационных агентств. Прокуратурой выдан ордер на арест группы сотрудников ФСБ вместе с заместителем директора, в том числе и на полковника Мамонтова. Ушел в отставку директор ФСБ. Вместе с ним в отставку подали министр МВД и министр обороны. Государственная Дума потребовала от премьера изменить персональный состав правительства еще до выборов.

– И это все сделал один молодой парень, – пробормотал Дронго. – У меня не хватило бы для такого фантазии.

– Теперь наши документы никому не нужны, – продолжал министр, – они стали просто грязными бумажками. Их полный текст есть в любой газете.

– Да, – согласился Дронго, – всего лишь грязными бумажками.

– Что вы думаете делать? – спросил министр.

– Уехать. Говорят, Москва входит в десятку самых неблагополучных в экологическом плане городов. Здесь большая загазованность. Такой климат вреден для моего здоровья.

– Новый директор Службы внешней разведки хотел с вами встретиться, – сказал министр. – У него есть к вам ряд интересных предложений.

– Новый? – удивился Дронго. – Я думал, его тоже сняли. Или снимут. Передайте ему привет. В конце концов, ему осталось работать не так много.

– Подождите, – закричал министр, теряя терпение.

– До свидания! – ответил Дронго. – «По смерти Ирода мы возвратимся в пределы царства».

– Что вы сказали? – не понял министр.

– Ничего. Просто вспомнил похожую фразу из Библии. До свидания! А адрес Зиновия Михайловича я уже узнал у вашего помощника.

И Дронго положил трубку.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Он стоял на балконе, глядя на панораму утреннего города. С этой стороны она была удивительная. Дронго приехал навестить Зиновия Михайловича, переведенного в эту больницу под чужим именем. И теперь, постояв немного на балконе, он вернулся в палату.

– Красиво у вас здесь и тихо, – сказал он Зиновию Михайловичу.

– Да, – ответил тот, – если бы не моя нога. Так глупо все получилось.

– Ничего, – успокоил его Дронго, – в конечном счете, эта нога спасла вам жизнь.

– Может быть, – уныло согласился Зиновий Михайлович.

– А меня еще раз убедили в преимуществах компьютера, – продолжал Дронго. – Поэтому выздоравливайте скорее, у нас еще впереди много работы.

– Спасибо, – несколько оживился Зиновий Михайлович, – я даже не ожидал, что вы зайдете ко мне. Я читал газеты, во всех пишут разные новости. Но про «План Голиафа» говорят практически все. Вы все-таки добились своего.

– Это не я, – грустно возразил Дронго. – Это Дима Виноградов и его компьютеры. Я тут ни при чем.

– Ну что вы, – замахал руками Зиновий Михайлович, – не скромничайте. Без вас ничего бы не было. Вы ведь так помогли группе Славина.

– Их уже нет в живых. Никого нет в живых, – медленно сказал Дронго. – Группа Славина больше не существует.

– Зато есть компьютерная программа, на которой все записано, – возразил Зиновий Михайлович, – есть истина, ради которой они погибли. Вы знаете, я давно думаю. Мне кажется, что со временем человечество научится создавать электронный разум, способный решать этические и нравственные задачи. И тогда наступит новый виток нашей цивилизации.

– Это будет уже не наша цивилизация, – улыбнулся Дронго, – это будет другая цивилизация.

– Так и должно быть, – кивнул его собеседник. – Мы сделаем свое дело, создав новую цивилизацию и постепенно уступая ей место. С точки зрения исторической перспективы, мы должны уступить место другим, более совершенным существам, обладающим разумом, способным на решение не только логических, но и этических задач, возможно, ими будут компьютеры. Или нечто в этом роде.

– Я принес вам газеты, – все-таки не сдавался Дронго. – Там есть последние сообщения о матче Каспарова с самой совершенной ЭВМ. Машина проиграла человеку. Вас не убеждает это доказательство?

– Это доказывает только несовершенство машины, – не отступал Зиновий Михайлович. – Еще несколько лет, и они будут побеждать любого чемпиона мира.

– И наступит конец света, – насмешливо уточнил Дронго.

– И наступит новый виток цивилизации, – возразил Зиновий Михайлович.

– В котором мы уже будем не нужны? – спросил Дронго.

– Возможно, – кивнул Зиновий Михайлович. – И это будет лучшее, что мы сможем сделать. Уйти, уступив место другим.

Он поднял газету, прочел какой-то заголовок. Улыбнулся.

– У наших журналистов всегда такие образные сравнения,– сказал он,– посмотрите, что они пишут. «Рост сторонников оппозиции напоминает движение черепахи. Но неуклонное движение вперед, которое, в конечном итоге, может оказаться роковым для нынешней власти». Слишком высокопарно, вы не находите?

– Отнюдь,– задумчиво сказал Дронго,– какая странная закономерность. Образ черепахи. Две тысячи лет назад жил царь Ирод, которому предсказали появление Иисуса Христа. И, чтобы гарантировать свою власть, он приказал истребить всех младенцев, родившихся в это время. В том числе даже собственного сына. Вы помните, чем все это кончилось?

Зиновий Михайлович молча смотрел на него.

– Ему все равно ничего не удалось сделать,– закончил свой рассказ Дронго, – а гигантская черепаха съела самого Ирода. Какая интересная параллель, вы не находите?

– Да,– сказал негромко Зиновий Михайлович,– действительно интересно.

– Всего вам хорошего,– пожелал на прощание Дронго,– поправляйтесь. Надеюсь, мы еще с вами увидимся.

И вышел из палаты.

Зиновий Михайлович долго смотрел ему вслед. Потом поднял трубку телефона, стоявшего рядом с ним.

– Он вышел от меня,– сказал он уставшим голосом и положил трубку.

«Надеюсь, они действительно будут его охранять, как мне и обещали»,– подумал наивный Зиновий Михайлович.

Дронго шел по коридору. Посмотрел на часы. Одиннадцать утра. Он выглянул в окно. Там уже стояли две машины «Скорой помощи», которых раньше он не замечал. Еще два человека стояли у самого выхода из больницы. Не нужно было быть особенно проницательным, чтобы заметить явное несоответствие их белых халатов. На одного из стоявших белый халат даже не налез, и он просто накинул его на плечи.

Дронго улыбнулся. Бедный Зиновий Михайлович, и его втянули в эти разборки. Он покачал головой. Через несколько дней выборы, и про него все забудут. Но только через несколько дней. Пока они еще считают его лично виноватым в случившемся.

Еще перед тем, как зайти в больницу, он по привычке изучил все входы, в том числе и запасные. Теперь, повернувшись, он пошел в другую сторону. Спустился по лестнице на первый этаж. В конце коридора был вход, через который обычно привозили больных. Он не пошел и туда, зная, что они могут подстраховаться, перекрывая оба входа. Дронго следовал по коридору и вошел в кабинет, который он заранее наметил. Окна кабинета выходили во двор, а сильно заросший кустарник скрывал все его действия.

Он открыл окно, осторожно вылез на улицу, закрыл раму. Усмехнулся. И пошел в глубь парка. Было тридцатое число. До выборов оставалось всего семнадцать дней.