Текст книги "Правь, Британия!"

Наступил самый неприятный момент. Признать, что Папа не хочет помогать. Признать поражение.

– Он заставил их прекратить допрос Джо, – ответила Эмма, – но, скорее всего, они и не собирались увозить его с собой. Видите ли, Джо не протестовал. Мне кажется, они разозлились из-за того, что мистер Трембат так себя вел.

– Но это же естественно! Кто бы не вышел из себя? И мой бедняга Джек говорил сущую правду: когда пришел капрал, он доил коров.

«Не всю правду, – подумала Эмма, – не всю правду. Вот что ужасно. Он знает, что капрала убил Энди. Он знает, что произошло с трупом. А вы не знаете, дорогая миссис Трембат, и Миртл не знает…»

– Папа уверен, что они очень скоро выпустят мистера Трембата и Мика, так что попробуйте не волноваться. Смотрите, Джо сделает все, что нужно, по хозяйству. Он справится и с дойкой, и овец пригонит с выпаса. Может, я здесь чем-нибудь помогу? У вас есть еда?

– Ты умница. – Миссис Трембат вытерла слезы. – Я так тебе благодарна…

«Благодарна… А мы? Из-за нас, из-за нас твоего мужа арестовали, и сына тоже…»

Остаток дня Эмма провела, помогая миссис Трембат по дому. Миртл немного успокоилась и вышла помочь Джо загнать коров в стойла для дойки, – потому что перед ней парень, подумала Эмма, она бы не появилась, будь там только ее мать. Когда Эмма и миссис Трембат готовили еду, кто-то постучал в дверь черного хода.

– Я открою, – вызвалась Эмма. Она вышла – на пороге стоял мистер Уиллис, в руках он держал кепи, и ветер развевал его седую шевелюру. – Ах, это вы. – Эмма не знала, радоваться ей или огорчаться.

Голубые глаза блеснули из-под очков.

– Думается, мы здесь по одному поводу, – ответил он, – предложить помощь соседям в беде. Я был в Полдри и слышал, что мистера Трембата с сыном забрали в лагерь на допрос. Новости быстро доходят, правда? Я зашел, чтобы помочь, чем могу. Ты, верно, заметила, что я на все руки мастер.

– Джо уже доит коров, – сказала Эмма, затем обернулась и позвала миссис Трембат: – Пришел мистер Уиллис, спрашивает, не нужна ли помощь.

Миссис Трембат подошла к двери и встала рядом с Эммой.

– Вы так добры, – сказала она задумчиво. – Не знаю, что бы мы делали без соседей. Джо скоро закончит, но нужно еще согнать овец и пересчитать их. Вчера вечером одна овца убежала. Джек нашел ее, но ему пришлось объехать на «лендровере» все поле.

Эмма отошла в сторону. Во всем, что говорила миссис Трембат, для них был скрытый смысл.

– Никуда не ходите, миссис, – сказал мистер Уиллис. – Я помогу Джо и подоить, и овец согнать. Так, значит, они забрали вашего мужа? А я не поверил, когда услышал об этом на улице в Полдри.

Пришлось повторить рассказ с начала до конца. Эмма еле выдержала – мучило острое чувство вины. По крайней мере, мистер Уиллис посвящен в тайну, но почему-то от этого было еще тяжелей.

– Как только эти военные высадились на прошлой неделе, я сразу понял, что быть беде, – говорил мистер Уиллис. – Все им мало – смотрите, что наделали в Юго-Восточной Азии. Да они могут избить человека только за то, что он выскажет свое мнение.

– А моего Джека они бить не станут? – беспокойно спросила миссис Трембат.

– Не побьют, если он будет отвечать как надо. Главное – уметь с ними обращаться. Притворись, и они проглотят все что угодно. А в нужный момент бей, и бей сильно, – вот они и разбегутся, как скворцы от трещотки. Извините, но я вас покину: пойду помогу пареньку управиться с коровами.

Мистер Уиллис скрылся в наступивших на улице сумерках.

– Он такой добрый, – сказала миссис Трембат, – но немного странный.

Она выглянула наружу и посмотрела на скотный двор.

– Знаю, – согласилась Эмма, – но доверять ему можно.

«Более того, – подумала она, – нужно доверять, другого выхода нет. В его руках и я, и ты, сестра моя, – и весь мир в его руках…»

Ветер, бушевавший весь день, теперь начал стихать. Здесь, на ферме, это не так чувствовалось, как дома, – ферма стояла у подножия холма, защищавшего ее от ветра. Что делается в Треванале, подумала Эмма, прошло уже немало времени с тех пор, как она ушла. Миссис Трембат накрыла на стол и сказала, что они с Миртл будут очень рады, если Джо, Эмма и мистер Уиллис составят им компанию – еды у них много, а мужа и сына нет, – но Эмма отрицательно покачала головой.

– Не знаю, как Джо, – сказала она, – но мне пора возвращаться.

Во двор въехала машина, и этот звук пробудил в них обеих надежду, но это была лишь сестра миссис Трембат, фельдшерица Беннет. Досужие слухи уже донесли дурные вести и до нее.

– Они побывали на всех окрестных фермах, – рассказывала она, – и в коттеджах за Сент-Фимбаром. И ищут они не только пропавшего капрала, но и взрывчатку. Зачем нам взрывчатка, хотела бы я знать! Помните Джима Кауча – я перевязываю ему язву на ноге, – его сын работает в Уайтморе. Так вот, похоже, что они забрали на допрос немало молодых парней, и настроение у мужчин делается все мрачнее.

– Чем мрачней, тем лучше, – появился из-за дверей мистер Уиллис и отвесил сестре Беннет старомодный поклон. – Мы ведь не хотим, чтобы о нас ноги вытирали. Чтобы заключить союз, мало горстки деятелей с Уайтхолла. Весь народ должен его поддержать.

– Все это хорошо, мистер Уиллис, – ответила миссис Трембат, – но нас не спросили, на этот раз по крайней мере. Референдум созывали, когда был весь этот шум из-за объединения с Европой.

– Вступление в Европейское сообщество не идет ни в какое сравнение с тем, что делается сейчас, – сказал мистер Уиллис. – Поехал себе на рынок в Лоствитель, обменял корову на свиноматку с поросятами – и все довольны. И по твоей земле не расхаживают янки и не стреляют твоих собак.

– Правильно, – кивнула сестра Беннет. – Но, так или иначе, неприятности нам тоже не нужны.

– Точно так же говорили французы, когда во Вторую мировую их оккупировали немцы. Нам не нужны неприятности. Будем, мол, делать то, что нам скажут. Правда, не все так думали. Взрывали железнодорожные пути и станции, готовились к открытию второго фронта.

Эмма поймала его взгляд и отвела глаза. Она подумала о взрывчатке Терри, надежно спрятанной где-то в лесной хижине.

– Миссис Трембат, – обратилась она, – мне действительно пора идти. Когда вернется Джо, скажите ему, что я ушла.

– Он может пойти с тобой, – предложил мистер Уиллис. – Если что-то еще надо сделать, то я готов помочь. И к утренней дойке я подойду. – Он удовлетворенно потер руки. – Чем больше работаешь, тем лучше спишь. Вы согласны?

Наливая чай, миссис Трембат неуверенно осмотрела своего новоявленного помощника. Эмма понимала, что ни миссис Трембат, ни Миртл не будут сегодня спать спокойно – разве что их мужчины вернутся живыми и невредимыми.

В дверях показался Джо, он ждал Эмму.

– Миссис Трембат, – сказал он, – я зайду к вам завтра утром. И мистер Уиллис обещает, что завтра первым делом вас навестит. Надеюсь, что мистер Трембат и Мик вернутся домой еще раньше.

– Дай бог, – ответила Пегги Трембат.

– Я бы на это не рассчитывал, – заметил мистер Уиллис. – Они любят доставлять как можно больше неудобств, иначе, мол, это пустая трата времени. Тебе полезно попотеть – так они говорят. – Он кивнул Джо. – Погода улучшается, завтра будет ясное небо, и на пляже от моего дома до Полдри полно плавника. Будет мне хороший урожай, не удивлюсь, если и для янки тоже.

Эмма и Джо вышли на улицу, в темноту. Облака поредели, воздух сделался прохладнее.

– Не знаю, в чем дело, – сказала Эмма, – но мне от него не по себе.

– Мне тоже, – признался Джо. – Но я знаю, что ему можно доверять. Мы в коровнике с ним поговорили. Он считает, что янки не в чем обвинить мистера Трембата или Мика, потому что они действительно не видели капрала Вэгга, когда он заходил к Миртл, и они будут стоять на своем. Мик не знает, что потом случилось, так что он чист. Мистер Уиллис добавил еще, что люди начинают роптать против морской пехоты, особенно после этого случая. В здешних краях все высокого мнения о мистере Трембате, все его уважают.

– Может быть… – сказала Эмма, – может быть… но это не отменяет того факта, что мистер Трембат и мы все знаем, что капрал мертв.

Они возвращались в Треванал, надеясь, что дома их ждет ну уж если не радость, то по крайней мере относительный покой. Их ожидало разочарование. Войдя в дом, они услышали, как в прихожей зазвонил телефон и Папа бросился к трубке. По каким-то причинам он сменил спортивный свитер на костюм.

– Кризис… кризис… – говорил он, – все рушится. – Он вбежал в прихожую и захлопнул дверь.

Эмма и Джо прошли в музыкальную комнату. Мад подкладывала в камин поленья. Повернувшись к вошедшим, она подняла глаза к небу, вздохнула и присела на диван.

– Вот так весь день. Только один спокойный час, он даже заснул в кресле, я старалась не дышать, как вдруг зазвонил телефон – его чертова секретарша из Лондона. И не спрашивай у меня, в чем дело. Цюрих… Нью-Йорк… Может, он и Бразилию упоминал. Так или иначе, он должен немедленно вернуться в Лондон.

– О нет! – у Эммы моментально упало настроение.

– Родная, я разочарована не меньше тебя. Конечно, Вик кого угодно выведет из себя, но мы же с тобой его обожаем. – У Мад (самой Мад! – кто бы мог подумать!) навернулись на глаза слезы. – Наверное, потому, что мы видим его так редко. Что ж, ничего не изменишь. Как дела на ферме? Вернулись Джек с Миком?

– Нет, но приходил помочь мистер Уиллис.

– Хорошо. Милый Таффи. Как бы мы без него обходились.

Джо выскользнул из комнаты, бормоча, что у него есть какие-то дела, но Эмма догадалась, что он подумал, что женщины хотят остаться с Папой наедине.

– Слава богу, дети вели себя как ангелы, – сказала бабушка. – Дотти принялась за рождественский пудинг – рановато еще, по-моему, – и разрешила Колину с Беном помогать ей. Святая женщина.

– А Энди с Сэмом?

– Они сделали для белки новую клетку. Старая ужасно провоняла, в комнату невозможно было войти. Беда, мне кажется, в том, что голубь не очень-то ладит с белкой – не сошлись характерами.

Речитатив в прихожей смолк, и Папа вошел в комнату.

– Так я и знал, что нельзя было уезжать из Лондона, – расстроился он. – Все с ума посходили, не знают, за что браться. СШСК и Бразилия поссорились из-за новой валюты; придется лететь туда и разбираться. Какой-то дурак подложил бомбу к дверям американского консульства, разрушений нет, бомбу вовремя обнаружили, но для пропаганды это удар. Эмма, дорогая, не могу найти шлепанцы, куда ты дела мои шлепанцы?

Эмма и не думала их куда-то девать, они нашлись под кроватью. Она помогла отцу собрать немногочисленные пожитки, упаковала его гребенки, электрическую зубную щетку и вдруг бросилась ему на шею, крепко прижалась:

– Не хочу, чтобы ты уезжал.

– Очень мило с твоей стороны, – удивился он, – очень трогательно. Дорогая Эмма, как прекрасно иметь взрослую дочь, не всегда это понимаешь в вечной спешке. Нам надо чаще видеться. Жаль, что ты не поедешь в Бразилию, тебе бы там понравилось. Как дела у твоих друзей с фермы? Извини, но я не мог им помочь. И речи быть не могло.

Как всегда не дождавшись ответа, он сбежал по лестнице вниз, перепрыгивая через две ступеньки, и вернулся в музыкальную комнату, прихлебывая черный кофе.

– Это поможет мне продержаться до Эксетера, – заявил он. – С Эксетера начинается цивилизация. Может, перехвачу сандвич у Дигби-Страттона, это всего в нескольких милях от Хонитона, буду ли успевать, посмотрим, еще эти проклятые посты на дорогах. Эмма, если позвонят из бразильского посольства, скажи, что я уехал… Нет-нет, мама, любимая, я не хочу батский оливер[69]69
  Несладкое бисквитное печенье, изобретенное доктором В. Оливером из Бата.


[Закрыть], у меня приключится несварение желудка за рулем, пора собираться, я уезжаю. – Он обнял мать и дочь одновременно, прижал их к себе. – Если мне придется улететь на несколько дней в Рио, не сядьте только к моему приезду в тюрьму, умоляю. Времена тревожные – шагни не туда, и все может случиться. У вас есть мой рабочий телефон, и, если произойдет что-то серьезное, передайте секретарше, чтобы связалась со мной, правда, я буду все время на конференциях… Не забывай принимать лекарство от сердца, не волнуйся, следи за этими жуткими детьми… Пора ехать, мне пора ехать…

Мад осталась у входной двери, а Эмма с отцом пошли по подъездной аллее. «И это повторение вчерашнего, – подумала Эмма, – только тогда впереди ждала встреча с ним, которая могла продлиться все выходные, а сейчас он уезжает, а мы так ни к чему и не пришли. В некотором роде это хуже, чем если бы он вовсе не приезжал, ведь привыкаешь, что его нет». Он поцеловал ее еще раз, влез в машину – взревел мотор, зажглись, осветив ворота, фары. Вот и все. Закончено. Папа уехал.

Эмма нашла Мад у камина в музыкальной комнате. Бабушка сняла с каминной полки старинную открытку с собственным изображением и смотрела на нее. Фотография была сделана много лет назад, когда Мад была еще молода. Как говорил ее муж: лицо, отправившее в плавание тысячи судов. Большие глаза, пышные волосы, обрамляющие округлые щеки. Трехлетний крепыш Вик, точная копия матери, сидит у нее на коленях. Эмма подошла и встала рядом, потом обняла бабушку.

– Он просто копия, – сказала Эмма.

– Себя или меня?

– Обоих.

И все же, все же… О чем он тогда думал, этот пухленький малыш? Было ли уже тогда предначертано, что он вырастет в грузного мужчину средних лет, спешащего на самолет в Бразилию и убежденного (или пытающегося убедить себя) в том, что он управляет финансами миллионов людей? А эта красивая чувственная женщина, его мать, с улыбкой в уголках рта и вьющимися локонами, – знала ли она, что доживет до семидесяти девяти, превратится в эксцентричную, довольно властную старуху? Когда делали это фото, жизнь была хоть и не безмятежной, но во многом стабильной, и Гитлер тогда еще не развязал войну. По прошествии времени этот мальчик, уже в сознательном возрасте, услышит знаменитую фразу Черчилля о том, что англичане будут сражаться с фашистами на побережье и на улицах. Сегодня страна захвачена другой державой с согласия почти всего населения – по крайней мере, так утверждает маленький мальчик с фотографии, превратившийся в зрелого мужчину. Бой на побережье принял семнадцатилетний мальчишка, приемом из регби сбивший с ног вражеского десантника, и ребенок двенадцати лет, который, правда не на улице, а на распаханном поле, превратившись в убийцу, уничтожил такого же врага стрелой, выпущенной из лука.

Мад вернула фотографию на каминную полку.

– Когда он уезжал, у меня было очень странное чувство.

– Что ты хочешь сказать?

– Нет, ничего, только… – Мад привычно развела руками. – Чувствую я, что не скоро увижу его снова.

Эмма не ответила. Она задумалась: как ощущают время старики, летит оно или стоит на месте? Сейчас время летело, потому что каждый день событиям не было конца. Если бы не наступил этот кризис, было бы у бабушки такое же ощущение скуки и безысходности, как в последнее время у самой Эммы? Или Мад, из-за того что ей скоро восемьдесят, хочет, чтобы дни тянулись медленно, потому что каждый миг – такова природа вещей – приближает ее к концу?

– Папа уедет из Англии всего на несколько дней, – постаралась утешить ее Эмма, – а потом он должен приехать на твой день рождения. Кризис или нет, но мы обязаны устроить праздник.

Мад презрительно пожала плечами.

– День рождения, – усмехнулась она. – Кому нужны дни рождения в моем возрасте? Придумаем что-нибудь для развлечения мальчишек, но дело-то в том, будет ли нам что отмечать?

Глава 15

В воскресенье утром Джеку Трембату и Мику разрешили вернуться на ферму. Комендант лагеря сказал, что для них сделано исключение – из-за того, что скот и земля требуют непрерывной заботы. В случае необходимости их могут опять допросить. Их делом занимался не полковник Чизмен, который за день до этого, в шторм, вместе с кораблем отбыл в Фалмут, а его заместитель, полковник Такер, весьма суровый человек. Прибыв домой, фермер первым делом отправился в Треванал, чтобы обо всем рассказать соседям.

– Хочу вас поблагодарить, – сказал он Мад, едва слупив на порог, – за то, что послали Джо поработать за меня. Не знаю, что бы без него делали Пегги и Миртл, и без тебя тоже, – добавил он, поворачиваясь к Эмме. – То, что вы туда заходили, говорили с ними, помогло больше всего.

– Ты благодаришь нас? – Мад протянула руку и усадила мистера Трембата рядом с собой на диван. – Что мы можем ответить? По-моему, ни я, ни Эмма не сомкнули прошлой ночью глаз, ломая голову над тем, что они с тобой делают. А бедная твоя жена…

– Что ж, все позади, – остановил мистер Трембат бабушку. – Не будем больше об этом думать. Могло быть и хуже. Знаете, если бы в Полдри командовали наши парни, пусть бы и к стене нас ставили, вообще по-варварски обращались, я бы все равно так не злился, но меня доконали вопросы этого янки с акцентом, будто у шерифа из вестернов. Конечно, дома я погорячился, потому меня и забрали, но уж там-то я старался сохранять самообладание.

– Где они тебя держали? – спросила Мад.

– Ха, они захватили весь порт в Полдри. Знаете, где контора портового начальства? Так там теперь их штаб. Я был рад… – он понизил голос, хотя дверь была закрыта, – я был рад, что Мик ничего не знает. Он мог бы не выдержать. Они так и засыпают вопросами, без передышки, чертовски сбивает с толку – а что можно ожидать от мальчишки его возраста? Но не волнуйтесь, – он похлопал Мад по колену, – от нас они ни черта не узнали. И не узнают.

Эмма вспомнила, как в пятницу бабушка упомянула кельтов и саксов, и мистер Трембат, будто прочтя ее мысли, тихо улыбнулся:

– Лесной старикан оказался настоящим кладом. Похоже, что между валлийцами и корнуолльцами куда больше общего, чем я думал. Пусть только попробует кто-нибудь явиться из-за океана указывать нам, как жить, – получит столько, что не унесет. Пегги мне рассказала, что утром он первым делом зашел на ферму, даже раньше, чем ваш Джо. Да, крепкий старик, это точно. Хорошо, что он не на их стороне, а на нашей.

– Кстати, о нашей стороне, – сказала Мад. – Жаль, что нас так мало.

– Ну уж не волнуйтесь, – замотал головой мистер Трембат. – Тут в округе многие радовались приходу янки, но теперь-то они только обрадуются, если американцы уберутся обратно. Не все, конечно, так думают, тут вы правы. Кое-кто, не будем называть по имени, душу продаст за легкую наживу – бригада «давайте стричь капусту с янки» – те же, кто обирал туристов из Центральной Англии; но есть и такие, кто сохранил в душе огонек, они не станут, лежа на боку, смотреть на засилье чужаков.

Эмма заерзала в кресле. Она думала о Папе. Очевидно, и Мад тоже вспомнила о нем, потому что произнесла чуть-чуть изменившимся (это могла заметить только внучка) голосом:

– Я сознаю, что мы должны смотреть на них не как на чужаков. Предполагалось, что это будет союз, не так ли? Сын пытался нам объяснить. Я ничего не понимаю в финансах и никогда не понимала. Но похоже на то, что без этого союза нам конец, страна – банкрот. Кстати, я очень сожалею, что ему не удалось предотвратить ваш арест. Мы – я и Эмма – очень переживали из-за этого. По правде говоря, Вик, мой сын, ничего не знает о том, что произошло. Мы ему не рассказали.

– Не рассказали?! – удивился Джек Трембат.

– Нет. Видишь ли, Вик – банкир и по работе тесно связан с правительством и этими делами относительно СШСК. На самом деле он сторонник союза и приветствует происходящие перемены. Так что, если бы мы открыли ему правду… – Мад действительно не знала, что сказать, чего никогда не случалось с ней раньше: если она и забывала роль, экспромты так и слетали с ее губ. – Не знаю, что бы он тогда сделал. Мог решить, что обязан доложить американцам о смерти капрала и обстоятельствах его гибели.

Фермер потрясенно молчал. Потом медленно покачал головой:

– Как вам трудно. Плохо дело, если женщина не может посоветоваться с собственным сыном. Поймите, я его не виню, он должен работать на правительство, а если им кажется, что страной следует управлять именно так и без войск янки не обойтись, то… – Он вскочил на ноги и ударил кулаком о кулак. – Не могу это видеть, вот и все. Знаете, когда на прошлой неделе ваш Энди вытащил лук, я подумал: клянусь, я был бы горд, если бы так сделал мой Мик. Это был первый ответный удар в защиту нашей страны – честь и хвала мальчишке. Ну что же, я свое слово сказал, а теперь ухожу. И помните, если я вам потребуюсь, готов явиться в любое время дня и ночи.

В тот же день Джо доложил Эмме, что видел, как двое морских пехотинцев и полицейский с овчаркой шли по пашне в направлении пастбища.

– Я был в кустах, – рассказал он, – и они меня не заметили. Они шли по следу, что тогда оставил мистер Уиллис. А после, должно быть, спустились на берег. Потерялся ли там след, не знаю. В конце концов, прошло три дня! Прилив должен был залить те места, по которым он проходил.

– Кто-нибудь еще о них знает?

– Только Терри. Кстати, я решил, что лучше рассказать ему обо всем, что и сделал вчера вечером, перед тем как мы легли спать. Я понимал, что если это не сделаю я, то Энди долго не выдержит и расскажет сам.

– А что Терри?

– Он был потрясен. Я даже не ожидал, что он так сильно отреагирует. Не на само убийство, а на то, что это сделал Энди, да еще ради него самого. Он сказал, что, будь морские пехотинцы британцами, он бы пошел и взял вину на себя. Но так как это янки, захватчики, да еще после того, как они били меня и мистера Трембата и Мика, он готов взять в руки лук и стрелы и еще десяток застрелить сам.

Эффект снежного кома, подумала Эмма, вот как это называется. Кто-то начинает дело, оно набирает ход, присоединяются новые и новые участники – вот и лавина, гибнут люди, их дело или имущество.

На следующее утро на холме ребят поджидал школьный автобус, украшенный флагом СШСК (об этом доложил Терри, приковылявший к подъездной аллее, чтобы понаблюдать за отправлением). Колледж Терри был все еще закрыт. «Ничего удивительного – слишком много учеников арестовано», – мрачно прокомментировал он.

Мад предложила Эмме поехать с ней в Полдри за покупками. Эмма предпочла бы поехать сама: Мад опасно отпускать в супермаркет. Однако отговорить бабушку не удалось, и они отправились в город по дороге, идущей вдоль берега, – все те же посты, проверки пропусков. Эмме было разрешено сесть за руль, потому что, как недовольно согласилась Мад, человек с якобы больным сердцем не должен вести машину. Подъехав к стоянке напротив супермаркета, они увидели ряд припаркованных возле тротуара машин и очередь желающих войти в магазин, растянувшуюся до перекрестка.

– Неудивительно, – заметила Мад. – Надеются запастись едой, пока она еще есть. Слава богу, у нас много свеклы. Я встану в очередь, а ты припаркуй где-нибудь машину.

Эмма долго кружила по узким улочкам Полдри, пока не втиснула машину на частную стоянку у методистской церкви. По пути назад она столкнулась с мистером Уиллисом, выходящим из рыбной лавки Тома Бейта.

– Здравствуйте, – сказала она. – Наконец-то погода наладилась.

Он отвесил изящный поклон.

– Утро хорошее, особенно для всех живущих. – Он прищурил глаз, и угол рта у него дернулся. – Жаль, что вчера вечером был сильный ветер, – наш друг обнаружился на Келливардском утесе, а не уплыл в океан, как я рассчитывал. Забился в щель, окруженный морскими улитками. Кто бы мог подумать?

Эмма молчала. Слова мистера Уиллиса могли означать только одно. Келливардский утес – это риф длиной около сотни футов, обнажавшийся только в отлив. На нем стояла мачта, предупреждавшая, что это самое опасное место между портом Полдри и якорной стоянкой.

Мистер Уиллис кивнул прохожему и продолжал:

– В субботу ураган сломал мачту. Так бывало не раз, она не закреплена как следует. Вчера Том Бейт ловил там рыбу, он знает в тех местах каждую пядь. В лодке у него есть багор – проверять глубину, когда он глушит мотор над рифом, – и водоросли там посвежей, чем у меня на берегу, так что он время от времени привозит их мне, а я складываю их в огороде. – Мистер Уиллис остановился и подмигнул Эмме. – «Это еще что такое?» – говорит Том Бейт, когда неподалеку от сломанной мачты багор утыкается во что-то мягкое, – он тыкает еще разок и вылавливает нечто не слишком приятное для глаз. Он заводит мотор и отправляется в гавань докладывать. Никакого сокрытия находки, правда? Нет, только не на этот раз.

Эмма подождала, пока очередной прохожий отойдет на достаточное расстояние, и спросила:

– Значит, американцы в курсе?

– В курсе… конечно… Они продержали Тома чуть ли не целый день – все расспрашивали, – поэтому ему вчера больше не пришлось ловить рыбу. И сегодня утром в лавке ты свежей рыбы не найдешь. Можешь зайти, он сам тебе расскажет.

Эмма покачала головой.

– Пожалуй, не стоит, – сказала она и добавила: – А в новостях ничего не сообщили.

– Так и должно быть. Пока все это неофициальные сведения. Я узнал об этом только потому, что зашел в лавку за своими водорослями. – Он показал набитую сумку.

Невероятно, но он еще раз подмигнул Эмме, закинул сумку на плечо и перешел улицу, направляясь в скобяную лавку. Сквозь витрину Эмма украдкой заглянула в рыбный магазин. На прилавке была разложена сушеная селедка и соленая треска, а сам Том Бейт стоял, разглядывая Эмму. Он улыбался.

– Соблазнишься чем-нибудь сегодня, дорогая? – крикнул он.

– Нет. Нет, спасибо, – отказалась Эмма.

Она подошла к супермаркету. Бабушка продвинулась в очереди и стояла уже почти у дверей, беседуя с женой управляющего банком.

– Они назовут новые деньги дукатами, – рассказывала Мад, повернувшись вполоборота к собеседнице, – исторические ассоциации и все такое, что-то вроде дублонов. Будут ли дукаты основываться на долларе, сын не сказал. По-моему, он улетел это выяснять в Бразилию. Ваш муж должен знать про дукаты.

– Он мне ничего не говорил, – ответила озадаченная соседка по очереди.

– Ну что ж, – Мад пожала плечами, – еще, наверно, рано вести об этом речь. Мой сын работает в коммерческом банке, они всегда узнают обо всем первыми.

Люди в очереди прислушивались.

– Никогда не слышала о дукатах, – шепнула одна женщина другой, – и о дублонах. Вот как плохо, помнишь, как мы привыкали к десятичным деньгам[70]70
  Имеется в виду переход к фунту стерлингов, содержащему 100 пенсов. До этого в фунте было 20 шиллингов, в шиллинге 12 пенсов.


[Закрыть].

– Пенсионерам тяжело придется, – пробурчал какой-то старик.

– Ничего, – улыбнулась Мад, – теперь началось нормирование продуктов, нам с вами апельсиновый сок полагается вполцены, как детям.

Они прошли в двери магазина. Внутри толкотня, сущий бедлам. Продавцы пребывали в смятении. На прилавках стояли таблички: «Извините, сыра, ветчины, яиц нет». Покупатели кидали в корзины консервы с надписями «отпуск не ограничен», но все консервы подорожали.

– Нам это не нужно, – сказала Мад. – Это старые запасы выставили, чтобы люди расхватывали.

Продавца за прилавком прямо передернуло.

– Уверяю вас, мадам, это не так. Поймите, новые правила отпуска мешают нам еще больше, чем покупателям. Нормирование продуктов ввели так поспешно, что мы даже не знаем, что делать. Новых продуктов пока не поступало, и неизвестно, когда их ждать.

Мад проталкивалась дальше, внучка за ней, и наконец они вышли из магазина со странным набором покупок, начиная с дюжины бледных отбивных и нескольких фунтов колбасы и заканчивая рулонами туалетной бумаги и несколькими бутылками апельсинового сквоша.

– Дорогая, мне кажется, у Дотти в списке ничего этого нет, – заметила Эмма.

– Не важно, – отмахнулась Мад, – пригодится. И не стоит тайно припрятывать еду. Еще с войны помню, что те, кто скрывал еду, считались отщепенцами. А рыба есть?

– Рыбы нет. – Эмма оглянулась по сторонам. У супермаркета все еще стояла очередь. Придется соврать, подумала она. – Лавка Тома Бейта закрыта. – Тут Эмма вспомнила, что им придется идти к машине мимо лавки. – Знаешь, – торопливо произнесла она, – ты иди в аптеку, а я подгоню туда машину и заберу тебя.

– Но мне в аптеке ничего не нужно, – запротестовала Мад.

– У мальчишек кончается зубная паста. И у меня тоже. Да и мыло там лучше, чем в супермаркете.

Эмма подогнала машину к аптеке и посадила Мад; у шлагбаума они остановились на очередную проверку пропусков. Мистер Либби, хозяин «Приюта моряка», беседовал с постовым, морским пехотинцем. После того как были закончены все формальности, мистер Либби нагнул голову к машине.

– Доброе утро, – поздоровался он. – У меня для вас кое-что есть. Замечу, что я предлагаю далеко не каждому. – Он говорил доверительным тоном. – Заместитель командующего лагерем исключительно любезный джентльмен. Если для них постараешься, то они в долгу не останутся. – Он огляделся вокруг. – Хотите ящик калифорнийского вина? – прошептал он.

– Извините, – отвергла предложение Мад, – но это против моих принципов.

Мистер Либби выпучил глаза.

– Никакого обмана. Обещаю вам. Вино на борту корабля. И налогов платить не надо. Мы будем импортировать это вино в больших количествах, а это первая партия. Оно намного слаще, чем французское, что вы обычно берете.

– Мистер Либби, я скорее буду пить воду из корыта, чем это калифорнийское вино. Поехали, Эмма. – Машина рванулась. Мад обратилась к внучке: – Я абсолютно серьезно. Калифорнийское вино, держи карман шире! Вик был прав. Интересно, что еще нас заставят покупать? Одноразовые пакетики с чаем, я полагаю… и этих жутких морских моллюсков.

Машина уже была в гараже, когда Эмма повернулась к бабушке и призналась:

– В Полдри я встретила мистера Уиллиса. Капрала Вэгга нашли.

Мад молчала. Выбравшись из машины, спросила:

– Где?

– На Келливардском утесе. Вчера. Его нашел Том Бейт на своей лодке. Вот почему я не хотела, чтобы ты заходила в лавку. – Она передала бабушке все известные подробности.

Мад собирала покупки.

– Несомненно, они провели вскрытие, – сказала она. – Интересно, что последует дальше, – если бы он был наш, провели бы следствие, а раз он не наш, кто знает.

– Я тоже не знаю, – ответила Эмма, – и спросить нам не у кого.

– В таком случае остается только ждать. И слушать радио.

Эмма не могла понять, к лучшему или к худшему, что тело обнаружено. В итоге будет хуже. Пока капрала искали, еще допускали мысль, что он где-то скрывается – убежал и спрятался, – Эмма же и все остальные, кто знал правду, могли надеяться, что бушевавший в пятницу и субботу шторм унесет труп далеко в пролив и пройдут дни, а может и недели, пока его прибьет к берегу, а этого может и не произойти, или тело уже невозможно будет опознать. Но что теперь об этом. Труп забросило в расщелину Келливардского утеса. Эмма вспомнила, сколько раз она ходила там с мальчишками во время отлива – риф целиком обнажался только в конце весны, и они могли бродить вокруг него, высматривая креветок. Эмму передернуло. Никогда больше она не сможет делать это снова.