Текст книги "Труп-невидимка"

Глава шестнадцатая

Иногда случается, что я сама себе противоречу. Это в ходе следствия совершенно нормальное явление. Главное, чтобы читательницы потом не заметили.

Вот и сейчас – я уже нашла убийцу, причем очень колоритного, даже шикарного убийцу – известного всей Москве психоаналитика. И вдруг эпизод с Елизаветой вываливается из всей конструкции.

Кто мог после кровопускания прийти в Елизаветину квартиру, оставить на полу кровь, но подменить ножи?

Или Раймондюкас, у которого имелся свой ключ, или… сама Елизавета!

Моя мобилка запищала. Я нажала нужную кнопочку.

– Это Лукреций Назонович, – представился мажордом. – У нас тут без вас полный кавардак. Во-первых, Августа рожает!

– Это кто? – естественно, имена гостей у меня в голове перепутались. Кто-то из Севкиной компании? Или из семейства Прошкиных?

– Это бегемот!

– Ну так пусть им хозяева занимаются!

– Хозяева сбежали! Бегемота оставили, зато прихватили весь комплект столового серебра!

– Серебро прихватили, а что оставили?

– Откуда вы знаете? Игрушку оставили, такого здорового дракона, вроде того, который лежит у вас в сейфе!

– С распоротым брюхом?

– С распоротым брюхом!

– В погоню! – приказала я. – Все, способные держать оружие! Гоша, Афанасий, гомосексуалисты – все!!! Свекрови, свекор, кухонная бригада!

– Нинель Аристарховна не может, – уныло сообщил мажордом.

Оказалось, когда Альфонс Альфонсович и Лукреций Назонович изучали следы бегства Прошкиных и решали, что же теперь делать, с пятого этажа моего шестиэтажного особняка вдруг донесся дикий, совершенно предсмертный вой. Этот голос они оба прекрасно знали. Так могла выть только моя возмущенная свекровь от третьего мужа Нинель Аристарховна. Свекор и мажордом кинулись к лифту.

Лифтов у нас два – человеческий и грузовой. Как-то летом у нас гостил герцог Винчестерский, и мы возили его наверх, на смотровую площадку особняка, откуда открывается совершенно изумительный вид на утреннюю Москву. Вообще у нас самое высокое здание во всем Вилкине, и из Москвы утром тоже открывается прекрасный вид на мой особняк, только не все москвичи об этом, к сожалению, знают. Герцог очень похвалил окружающий пейзаж, обойдя здание сверху по сообщающимся террасам, и нечаянно оказался у дверей грузового лифта в тот миг, когда они отворялись.

Перед ним предстал зоотехник Гоша с Дусенькой на руках.

После того, как у Дусеньки была шестимесячная бессонница, вызванный мной из Гвадалупы ветеринар отругал нас за отсутствие свежего воздуха в ее террариуме. Он был прав – крокодилы в природе живут исключительно на свежем воздухе. Прописав нашей Дусеньке воздушные ванны по утрам и вечерам, он взял десять тысяч долларов гонорара и улетел. Потом обнаружилось, что, прожив в моем особняке около двух месяцев, он успел осчастливить трех наших горничных, и на меня легли все заботы о начальном воспитании двух очаровательных маленьких мулатиков. Теперь мулатики уже ходят в детский сад, и недавно его заведующая, Вероника Игнатьевна Борщова, очаровательная семидесятилетняя брюнетка, которая на днях в пятый раз вышла замуж, причем, вы не поверите, за красавца-бедуина из Арабских Эмиратов, впрочем, ничего удивительного, у них там дефицит женщин, и моя подруга Светик, та самая, что замужем за Мвалабобе, всегда говорила, что Эмираты все сожрут …

Так о чем это я?

Выла, естественно, Нинель Аристарховна. Она, как это часто с ней случалось в период завершения диеты, сидела на ковре с бутылкой в руке. Но бутылка была какая-то подозрительная, нежно-розовая, с пестрой картинкой.

– Что это с ней? – спросил озадаченный свекор гувернантку Люсеньку.

– На секундочку только отвернулась… – вздохнула Люсенька, и тут из свекровиного рта выполз большой радужный пузырь, подрожал немного и лопнул. Тут же на его месте зародился другой.

– Люся! – заорал мажордом, который по долгу службы отвечал за поведение горничных и гувернантки. – Люся, немедленно прекратите это безобразие!

– Да ничего страшного, это она клубничный шампунь выпила, – усталым голосом объяснила Люсенька. – Попузырится и перестанет.

– Рано или поздно это должно было случиться! Так давно Прошкины уехали?! – зарычала я.

– Трудно сказать – за ними никто не следил! А надо было?

– Расспросите Афанасия!

– Афанасий с Гошей роды у Августы принимают!

– У кого?

– У бегемота!

– Лукреций Назонович! Срочно найдите близнецов, посадите их на байки и отправьте в погоню за Прошкиными! Им же все равно, за кем гоняться! Пусть хоть раз в жизни от дармоедов будет польза!

– Есть! – отрапортовал мажордом.

Тут связь прервалась.

Очень хорошо, подумала я, важная улика уже доставлена к тому, кто в ней сильно нуждался! Но что это – алиби Раймондюкаса? Или доказательство его вины?

Алиби Раймондюкаса может потребоваться только ему самому…

Я позвонила Запердолину.

– Леонард, вы там Раймондюкаса еще не отпустили?

– И не отпустим, – пообещал он. – Радуйся – на твоем психоаналитике, кажется, еще одно мертвое тело повисло!

– Семь! Семь! – я огласила криком окрестности, и это был не просто крик, а вопль восторга. – Мне как раз для полноты картины и красоты композиции одного трупа недоставало! А что за тело?

– Тело следователя, который раскапывал все эти странные случаи с женами, да и сам сгинул!

– Прекрасно! А теперь скажи – к тебе никто из Прошкиных не заявлялся?

– А что?

– Они сбежали из особняка, бросив дракона с распоротым брюхом, и увезли то, что было в этом брюхе! Если это алиби Раймондюкаса – его должны были привезти в твой отдел! Компромат, впрочем, тоже!

– Нет, еще не появлялись…

– Появятся – звони!

Я отсоединилась и задумалась.

А в самом деле – куда здравомыслящий человек повезет такой компромат?

Прошкины были шумны и безвкусно одеты, но идиотами я бы их не назвала. Одно из двух – либо компромат потребовался им лично, либо их кто-то нанял.

А кто мог нанять ораву, в которой больше десяти человек, снабдить их жутким прикидом и отправить ко мне вместе с беременным бегемотом?!?

Для изъятия компромата направляют одного человека, максимум двух. Можно, конечно, допустить, что орава выполняла функции прикрытия, но уж больно много народу…

Что же это значит? Неужели есть группа заговорщиков, объединившихся ради мести Раймондюкасу?

Точно!

Психоаналитик не первый год в Москве практикует. Погружение в память предков – надо думать, его конек. Допустим, не всех он потом успешно возвращает в наше время, кое-кто так навсегда и остается в троглодитской пещере. Другие психоаналитики бессильны, психиатры разводят руками. Допустим, таких случаев набралось около десятка. И родственники пострадавших объединились в порыве благородной мести.

Й-е-з-з-з-з!

Теперь я знаю, куда повезли компромат!

На телевидение!

Я откопала в памяти мобилки еще один номер.

– Передача «Замочная скважина»? Мне Иветту Балагурову! Иветка, ты? Яша Квасильева! Иветка, к вам сегодня не привозили компромат на психоаналитика Раймондюкаса? Предположительно – бумаги, но возможна и кассета?

– Это который сумасшедшую тещу взаперти держит?

– Он самый!

– Ее вот-вот привезут! А что? Ты ее знаешь, эту тещу? Тогда приезжай! Мы посмотрим кассету и поедем освобождать тещу! Обещаю тебе полторы минуты в кадре!

Еще бы не обещать, подумала я. Заполучить в кадр саму Яшу Квасильеву! Могу себе представить, как подпрыгнет рейтинг «Замочной скважины»!

– Хорошо, держим связь! – и я отключилась, чтобы позвонить близнецам. Преследовать Прошкиных уже не имело смысла, я хотела, чтобы близнецы приехади за мной в клинику. Но тут оказалось, что адреса клиники я не знаю.

Пришлось опять искать санитаров.

Санитары, переглянувшись, сказали, что не имеют права сообщать такие сведения пациентам. Сбегать по поручению, принести водки, закуски, привести в палату девочек – это всегда пожалуйста, а адрес – профессиональная тайна.

Я позвонила Запердолину. Он был не в зоне. Тогда я позвонила мажордому.

– Не могу говорить! – простонал мажордом. – Я ее за ногу держу!

Раздался трагический рев.

– Кого за ногу?

– Бегемота! Афоне с Гошей помогаю! Разродиться не может!

Тогда я позвонила свекру в надежде, что его не приставили держать четвертую ногу бегемота.

– Внемлю те, чадо, – прозвучал знакомый голос.

– Выручай, батюшко! Обзвони частные больницы… – тут я вспомнила, что помещена сюда под чужим именем. – Дозвонись, милостивец, до полковника Запердолина! Узнай, куда меня спрятали! Скажи – передачку привезти нужно, бельишко там, косметику!

– Что привезти?

– Белильца и румянца! И одежку надобную! И тварь Афродиту! Скажи – Яшутка без любимой животинки тоскует, горьки слезы льет!

Я была уверена, что за деньги тут позволят держать в палате не только варана Афродиту, но и красавицу Дусеньку. Блин, она же до сих пор плещется в бассейне у Расторгуевых!

– Не могу, – горестно отвечал свекор. – Постный день ныне!

Пока я хлопала глазами, пытаясь увязать поиски клиники с постным днем, он отключился.

Тогда я набрала номер старшей свекрови.

– Так это он тебя, детка, знаешь куда отвез? – догадалась Авдотья Гавриловна. – Это, наверно, та клиника, куда Нинелька худеть ложилась! Тоже наружу не выпускали, пока Альфонс за ней с милицией не приехал! Им же выгодно лишние дни продержать!

– Так вот откуда Запердолин это заведение знает! – сообразила я. – Альфонс Альфонсович, наверно, именно с ним сюда и ездил! Авдотья Гавриловна, миленькая, я вас кругосветку оплачу, матросиков на яхту по конкурсу отбирать будем! Только заберите меня отсюда! Мне срочно на телевидение надо!

– У меня процедура, – сообщила старшая свекровь. – Я тут в ванне лежу, вся в грязи по уши. Но я позвоню этому педерасту Севке и продиктую ему адрес.

Вот так и получилось, что за мной прибыла розово-голубая компания. И, надо сказать, это был лучший вариант. Потому что оба близнеца вместе взятые не способны устроить такой мордобой, как одна (или один?) Юлик.

Правда, ситуацию несколько осложнил Данияр-бей.

Я объяснила по телефону, что нахожусь не в своей палате, и выставила в окне опознавательный знак – похищенную в холле пальму. Когда Севка и Юлик ворвались в палату Данияр-бея, восточный мужчина ничего не понял – то есть, он понимал по-русски, но только очень медленно и внятно, а я, общаясь по телефону, как раз очень тороплюсь и проглатываю половину слов. Поэтому, увидев группу захвата, он почему-то решил, что это победившая демократия его родного султаната явилась его убивать.

Данияр-бей воздвигся во весь рост, облаченный в великолепный халат, и прорычал что-то невразумительное, но очень грозное. И вооружился стояком от капельницы. Когда он замолк, воцарилась тишина. И в этой тишине вдруг прозвучал восхищенный голос Бусика:

– Ой, какой проти-и-ивный!

После чего группе захвата пришлось прихватить с собой и Данияр-бея – Бусик вцепился в него и не отпускал, а восточный мужчина, очевидно, принял его за дрессированную мартышку. Иначе с чего бы ему сажать Бусика на плечо?

Юлик, идя в авангарде, прокладывала дорогу, за ней шел, обнимая меня за плечи, Севка, за Севкой – Масик с неизвестно чьим пистолетом, а уж за Масиком – Данияр-бей со стояком от капельницы и Бусиком на плече.

Таким образом мы прорвались сквозь кордон санитаров и медбратьев и выскочили на свежий воздух.

– Интересная клиника, – заметил Севка. – Вот только почему пациенты не выскочили на шум?

Я вспомнила, как бродила по пустынным коридорам.

– Вот потому и не выскочили, что их сюда не заманишь! Только такой лопух, как Запердолин, мог привезти меня в эту идиотскую клинику!

Хорошо, что у Севки хватило ума взять джип свекра. Мы все там поместились. Первым делом милый Бусик наскоро сделал мне качественный макияж, телевидение все-таки, а у него в барсетке имелась комсетика таких фирм, что мне и не снилась. И мы помчались на телевидение, по дороге прихватив десять блоков моих любимых сигарет «Голуаз».

Понятное дело, мы опоздали. Да, была кассета с компроматом, но съемочная группа просмотрела ее без нас, завизжала от восторга и умчалась ломать дверь тещиной квартиры.

Мы понеслись следом. Конечно, я не сразу вспомнила, на какой улице открыла багажник, чтобы положить сигареты, и увидела оскаленную пасть, толстые белые клыки, а потом каким-то краем подсознания уловила, что это чудовище покрыто крупной зеленой чешуей, толстой и совершенно непробиваемой. Оно должно было зарычать, или завизжать, или поразить меня инфразвуком, но оно лишь плотоядно смотрело, и тут длинный лиловый язык, свисающий из пасти, качнулся и обвел ее края точным злобным движением…

Ой, это я, кажется, уже писала…

Наконец мы отыскали нужное место. Милиция оцепила его, там орудивали целых три съемочный группы, и около тысячи человек наблюдали за съемкой. Мы не смогли пробиться, но Севка подсадил меня, и я залезла на крышу того самого киоска, где покупала десять блоков своих любимых сигарет «Голуаз».

Первыми из подъезда, пятясь, вышли операторы. Потом – мужики с отбойными молотками. Я представила, как они расковыряли стенку, и ужаснулась. А уж затем Иветка вывела тещу Раймондюкаса. Тут же, на улице, и началось интервью.

– Я, Изабелла Пафнутьевна Содомская, обвиняю моего зятя, Михаила Раймондюкаса… – долетел до меня зычный голос.

Но это отнюдь не была старушка, тем более – сумасшедшая старушка! Это была женщина в расцвете сил и в великолепном костюме! Женщина в шляпке и в сиянии прекрасного макияжа! Женщина с прической! Она явно подготовилась к телесъемке. Она хотела стать украшением передачи не в меньшей мере, чем кадры, где работяги рушат стенку!

Стоп!

Ведь украшением передачи должна была стать я! Яша Квасильева!

Я заорала, призывая бессовестную Иветку. Тележурналистка подняла голову и безумно обрадовалась.

– Граждане, граждане, нашу передачу украсит своим присутствием!.. Да снимите же ее с крыши, идиоты!

Я пробежала по краю крыши, чтобы спрыгнуть по ту сторону оцепления. Сто рук протянулось ко мне. Я отважно полетела вниз и чуть не сшибла женщину, которая стояла, почти прижавшись к стенке киоска и наблюдая за съемкой. Она шарахнулась, и я увидела ее лицо.

Это была Лена Раймондюкас!

Глава семнадцатая

Меня тащили к камерам, а я судорожно искала мобилку. Наконец Иветта развернула меня лицом к объективу.

– Наша гостья, знаменитая писательница Яша Квасильева, в поисках сюжетов часто пользуется архивами нашей передачи! Вот и сейчас мы вовремя предупредили ее, что намечается безумно любопытный сюжетец! Теща, которую запер и морил голодом сумасшедший зять-убийца! Скажите, Яша, попадался ли вам на вашем жизненном пути зять-убийца? Или этот – первый?

Но тут я как раз поднесла к уху мобилку.

– Запердолин, приезжай немедленно! – заорала я. – Тут такое творится! У нас уже даже не шесть, а всего пять трупов! Это ужасно, что мне делать?!

– Чего ты, Яшка, орешь? – спросил, снимая с головы каску и прислоняя к стенке отбойный молоток, облаченный в спецовку Запердолин. В другой руке он держал мобилку.

– Еще бы мне не орать! Тут со мной Данияр-бей! Мы еле из клиники вырвались! У меня сюжет на кусочки рассыпается! У меня с каждым часом все меньше трупов! А ты, а ты!..

– Все гораздо интереснее, чем ты думаешь, – миролюбиво отвечал Запердолин. – Извините, съемку придется прервать.

Раздался женский визг – это переодетые работягами опера ловили Лену Раймондюкас.

– Теперь и без тебя справятся, – Запердолин твердо взял меня за локоть и повел прочь со съемочной площадки. – Накормишь меня ужином – так и быть, расскажу тебе эту историю с начала до конца.

Что делать! Вот так всегда – я бегаю, я стараюсь, ноги бью, костную мозоль на затылке зарабатываю, да еще успеваю все это описывать, а потом приходит Запердолин и быстренько рассказывает, как все было на самом деле! Ну, не свинство ли?

Я позвонила в особняк. Августа родила девочку. На этом основании вся прислуга собралась за господским столом и пила здоровье новорожденной. Приказав шеф-повару Аркадию готовить ужин, я повезла к себе всю компанию, включая Данияр-бея. Мне он, собственно, не слишком был нужен, но Бусик, к большому Севкиному удовольствию, вцепился в восточного мужчину, как утопающий в соломинку. А мне очень хотелось позлить Севку.

И вот сы собрались за столом.

– Начинается эта история много лет назад, когда молодой перспективный студент-психолог Михаил Раймондюкас решил закрепиться в Москве путем законного брака, – сказал Запердолин. – Он стал знакомиться с девушками, не имевшими материальных проблем, зато имевшими подходящую жилплощадь. И его выбор пал на Эльвиру Варшавскую.

Семья Варшавских была и богата, и относительно интеллигентна. Старшую дочку, выпускницу консерватории, удалось выдать замуж за директора одного из московских рынков. А младшая попала в расставленную сообразительным психологом ловушку.

Раймондюкас женился, поселился у своей Элечки и преспокойно окончил институт. Супруга в нем души не чаяла, даже тежа Изабелла Пафнутьевна – и та относилась к зятю из провинции вполне терпимо. И зять понял, что можно расслабиться. Начались заходы налево.

Интересно, что неоднократно накрывала зятя в постели с кем попало не жена, а теща. Раймондюкас умолял ее о молчании, и теща, не желая огорчать дочку, обещала молчать. Но в то же время она, собрав полную хозяйственную сумку компромата в виде фотографий и аудиокассет, подготовила знакомство Элечки с более подходящим ей женихом. Когда воспоминания о медовом месяце совершенно поблекли, Изабелла Пафнутьевна предъявила свой архив и свела дочку с этим хорошим человеком.

Но хитрая теща имела свои сложные планы. И, хотя Раймондюкас был психолог с дипломом, а теща даже книжки о психологии в руках не держала, она все рассчитала правильно.

Поняв, что доченька и кандидат в мужья уже успели стать любовниками, она встретилась с этим кандидатом наедине и рассказала ему такую историю.

– Говорят, психиатр, проработав несколько лет в сумасшедшем доме, сам становится неотличим от своих пациентов, – так или примерно так сказала Изабелла Пафнутьевна. – Но он, если нужно, умеет профессионально прятать свое безумие. С Михаилом – та же беда. Он зверски, патологически, параноидально ревнив! Глядя на него, этого не подумаешь, но это так. Если Элечка хотя бы намекнет ему, что хочет развестись, он ее не просто убьет, а убьет медленной, мучительной смертью. Да и вам придется несладко. Как все сумасшедшие, Раймондюкас мстителен и хитер. Поэтому вам придется украсть Элечку и увезти ее в другой город. А Раймондюкас пусть будет уверен, что ее больше нет в живых!

Дочку же Изабелла Пафнутьевна убедила, что мерзавца нужно проучить. Пусть подергается! И, с утратой жены, он автоматически вылетает из прекрасной квартиры в центре Москвы!

Элечка с новым женихом уехала на уикэнд в деревню и пропала бесследно. Опрошенные деревенские жители сообщили, что пара пошла в лес собирать грибочки и более не вернулась. Переполошили всю округу. Егеря обшарили лес и сказали, что, скорее всего, неопытные грибники забрели в болото. А искать что-либо на дне болота они не берутся.

Изабелла Пафнутьевна за то и выбрала для дочкиного уикэнда именно эту местность, что там было печально знаменитое болото. Только никому не доложила, что в нескольких километрах от той деревни на опушке любовников ждала машина, которая доставила их в соседнюю область, где они сели на поезд и таким образом замели следы.

Естнственно, теща бурно так оплакивала дитя, что Раймондюкас стал беспокоиться за ее психическое здоровье.

– Ты – единственное, что мне осталось на память от Элечки, Мишенька, – сказала она зятю, – ты теперь мой сын! Живи здесь, не смей уходить!

Раймондюкас спорить не стал. Да и поди поспорь с безумной старухой. Тем более, что должность сына позволяла ему не покидать замечательной квартиры в центре Москвы, наслаждаться кулинарными изысками тещи и продолжать учебу в аспирантуре.

Они стали жить вместе. И какое-то время Михаил не искал амурных приключений. Психическое же здоровье тещи стремительно шло на поправку, она расцвела и помолодела. С Элечкой она регулярно перезванивалась и докладывала, как продвигается выселение Михаила. Продвигалось оно, разумеется, очень медленно.

Так прошло года два, но ничто не вечно под луной – и привязанность к заботливой теще тоже. Раймондюкас присмотрел другую невесту. Тоже, понятное дело, из приличной семьи, с приданым и связями. Конечно же, он держал все приготовления к свадьбе втайне от тещи, но она догадалась.

– Миша, я все понимаю, ты ведь молодой мужчина! – сказала благородная теща. – Я рада, что ты хочешь завести себе постоянную спутницу жизни. Понимаю – ничто не сотрет в твоей памяти образ Эли, но мужчине нужны законные дети. Ах, если бы я могла подарить тебе детей!.. Пусть твои дети будут моими внуками! Я предлагаю вам поселиться здесь! А я буду счастлива понянчить малышей! Это мечта всей моей жизни!

Она говорила так страстно, что психоаналитик согласился. И еще до свадьбы он перевез на тещину квартиру свою Сонечку. Изабелла Пафнутьевна вела себя просто героически. Она подружилась с Сонечкой, и та была от новой родственницы просто без ума. Но в один прекрасный день Сонечка совершенно нечаянно нашла большую хозяйственную сумку с компроматом…

Сонечка по своей натуре не была чересчур ревнива, но Изабелла Пафнутьевна разыграла спектакль. Она, рыдая, рассказала, как зять, еще будучи женат на Элечке, неоднократно подхватывал и притаскивал домой всякие сомнительные хворобы, так что доченьке даже пришлось лечиться. А всякий знает – после неправильного лечения этой заразы женщина может остаться бездетной.

Остаться бездетной Сонечка не хотела, хотя рожать наследников Раймондюкасу уже тоже не слишком жаждала. Изабелла Пафнутьевна предложила установить строжайший контроль за психоаналитиком-донжуаном.

После чего каждая пациентка Раймондюкаса старше пять лет и моложе девяноста возбуждала шквал подозрений. Не внушали Сонечке доверия и пациенты-мужчины, особенно призывного возраста – возраста, когда так полезно иметь справку о психическом заболевании!

Теща же как-то умудрялась оставаться в стороне и только мирила супругов.

В конце концов, контроль жены стал серьезно мешать профессиональной деятельности Раймондюкаса. Он осторожно предложил развод. На развод Сонечка из упрямства не согласилась. И очень шумно выразила свое несогласие. А ссориться с ней всерьез было весьма опасно – ее влиятельная родня могла ополчиться против беззащитного зятя.

Изабелла Пафнутьевна не дремала.

– Сколько крови он тебе попортил, моя девочка! – жалостливо сказала она Сонечке. – Ты заслуживаешь лучшего мужа! Когда Мишка в последний раз подарил тебе хотя бы грошовое позолоченное колечко с фальшивым александритом?

Такого последнего раза Сонечка вспомнить не могла.

– А на тебя, между прочим, обратил внимание очень серьезный человек, – продолжала теща. – Он обратил на тебя внимание еще зимой и спросил у меня, как так вышло, что очаровательная молодая женщина не имеет шубки хотя бы из нутрии, и вынуждена бегать в турецкой кожаной курточке? Я только руками развела…

Слово за слово – оказалось, что серьезный человек готов подарить шубку из стришеной норки, да много чего готов подарить очаровательной молодой женщине, но из деликатности не хочет вмешиваться в ее семейную жизнь.

Обиженная Раймондюкасом Сонечка согласилась встретиться с серьезным человеком.

Он был женат и имел уже внуков, но умел красиво ухаживать. И, понимая ситуацию, а также прислушиваясь к советам опытной Изабеллы Пафнутьевны, не форсировал события. Настал день, когда Сонечка согласилась стать его подругой и жить с ним в загородном особняке.

– Но Мишку нужно проучить! – сказала радостная теща. – Он должен тебя, солнышко, на всю жизнь запомнить!

Для побега выбрали прекрасный летний день, солнечный и даже жаркий. Чета Раймондюкасов поехала искупаться в отдаленном озере – и, понятное дело, не только искупаться. Изабелла Пафнутьевна придумала себе то ли радикулит, то ли артрит, но сама приготовила корзинку с бутербродами. Был там и любимый Раймондюкасом напиток из чайного гриба, куда нежная теща подсыпала снотворного.

После купания, нежностей и чайного гриба Раймондюкаса на солнышке разморило. Теща на моторной лодке караулила в камышах и ждала сигнала от Сонечки. В подходящую минуту Сонечка, оставив на сером крупнозернистом песке отчетливые следы, ведущие только в воду, но не из воды, доплыла до моторки и была взята на борт. Потом она немного покричала, и моторка взяла курс на противоположный берег, где ждала машина.

В ближайшем отделении милиции, куда Раймондюкас примчался прямо в плавках, сделали все возможное. Конечно, подняли на ноги все местное население, люди на лодках, знающие подводные течения в озере, обшаривали все подозрительные места. Сонечкиного тела так и не нашли. Решили, что она запуталась в сетях, расставленных браконьерами, а браконьеры, обнаружив такой сомнительный улов, никому о нем не стали докладывать, а тихонько закопали на берегу.

Все же это дело выглядело каким-то сомнительным, и к Раймондюкасу прицепилась милиция. Изабелла Пафнутьевна, которую допрашивали дважды, защищала зятя как разъяренная львица. Все намеки на Сонечкину ревность она отвергала с пеной у рта. Но постоянно пробалтывалась. Получалось так, что решительно все пациентки пытались соблазнить видного блондина с экзотической фамилией, романтической профессией и замечательными перспективами.

И это привлекло внимание начинающего следователя, которому показалось странной смерть двух молодых и красивых женщин подряд. Следователь стал потихоньку раскапывать это дело.

А между тем Раймондюкас познакомился с дочкой известного дипломата Машенькой. Теща благословила и этот брак. Единственное, о чем она умоляла, были внучата. Но их-то как раз пока не было.

В свободное от работы время следователь занимался Раймондюкасом, и как-то так получилось, что отыскалась большая хозяйственная сумка с компроматом. То ли теща перепутала сумки и вместо торбы с ненужным барахлом выставила именно это вместилище раймондюковских интимных тайн к мусорке, то или какое-то недоразумение произошло. Следователь явился к теще на переговоры, и она умолила молодого энтузиаста не портить жизнь лучшему московскому психоаналитику. Тем более, что Раймондюкас наконец-то нашел себе третью жену.

Машенька, единственная дочка известного дипломата, была девица, привыкшая к роскоши, избалованная и в сексуальном плане, как выяснилось позднее, совершенно ненасытная. Обнаружив это ее свойство, Раймондюкас затосковал. Хотя он и следил за своим здоровьем, но в последнее время был далеко не так активен, как хотелось бы. И неудивительно – Изабелла Пафнутьевна, не мудрствуя лукаво, подсыпала ему в борщ и в щи банальный бром.

Между тем Сонечка процветала в загородном особняке. Правда, сожитель ей несколько надоел. Да и кому бы понравилось, что в постели показывают не чудеса сексуальной техники, а новые фотографии любимых внуков? Сонечка, пользуясь тем, что покровитель ночевал у нее не каждый день, стала выбираться в Москву, тщательно избегая тех мест, где могла встретить Раймондюкаса. В шубке из стриженой норки, и в другой, лисьей, и в третьей, с ламовым воротником объемом в два кубометра, вся в драгоценностях, ухоженная и веселая, она пользовалась огромной популярностью. Наконец нашелся мужчина, готовый ради нее тратить здоровье и деньги в неограниченных количествах.

Сонечка вызвала на свидание Изабеллу Пафнутьевну, чтобы посоветоваться. Та, поделившись опытом, обещала всяческую помощь и поддержку. В частности, научила Сонечку, как сделать компрометирующие ее теперешнего покровителя снимки и звукозаписи. Сонечка, со своей стороны, обещала в нужную минуту помочь, и слово свое охотно сдержала.

К тому времени, как у Раймондюкаса начились нсогласия с Машенькой, Сонечка уже выставила старого покровителя из особняка, получив дарственную в обмен на компромат, и по вторникам, четвергам и субботам принимала там нового покровителя, понедельники же, среды и пятницы ждали, пока на горизонте возникнет что-нибудь интересное. И долго ждать им не пришлось.

Изабелла Пафнутьевна недолго ломала голову, как сбыть с рук очередную квази-невестку. Она стала выказывать признаки безумия. Раймондюкас по привычке поселил новую жену вместе со старой тещей, и какое-то время спустя между ними начались стычки. Дошло до того, что психоаналитик услышал от теща вполне определенные угрозы. Она пообещала рассказать новобрачной, что Раймондюкас дважды женился из материальных соображений и оба раза убрал своих жен, как только необходимость в них пропала. И тогда не просто развод неминуем – а вся высокопоставленная Москва встанет на сторону Машеньки. И Раймондюкас лишится своей прекрасной клиентуры!

Скандалы были громкие – все соседи могли пересказать тещины обвинения с точностью до запятой.

Раймондюкас не знал, как быть. Попытки загипнотизировать тещу успеха не приносили – Изабелла Пафнутьевна была твердым орешком. Попытки загипнотизировать Машеньку – тоже. Свекровь, которая втихомолку все же подружилась с невесткой, предупредила ее о профессиональных секретах зятя, и даже научила уворачиваться от пассов.

– У меня сердце кровью обливается, коглда я смотрю на тебя, деточка, – сказала Изабелла Пафнутьевна. – В твои годы связать свою судьбу с импотентом! Но учти – это страшно ревнивый импотент! Бедная моя доченька Элечка! Как он безумно ее ревновал! Только импотенты способны на такую всепоглощающую ревность! Ты, может быть, еще не знаешь, но Миша на днях купил пистолет!

– Так что же мне делать? – в ужасе спросила Машенька.

– Бежать! Я знаю, где ты можешь спрятаться! Бежать и жить нормальной жизнью молодой, красивой и активной женщины!

Была срочно вызвана Сонечка. И три женщины разработали план. Достать в Москве нужное количество взрывчатки несложно – на Измайловском рынке еще и не то продается. Найти молодую спившуюся бомжиху соответствующей комплекции тоже не проблема – в Москве этого добра хватает. Дорогую иномарку Машеньки зарядили взрывчаткой, сунув грамм двести под железный кожух раймондюковского компьютера на случай обыска. Бомжиху отмыли, переодели, напоили и усадили за руль…

Хоронить было практически нечего.

Следователь-энтузиаст в полном восторге явился в гости. Загадочная смерть третьей жены! Тут было в чем покопаться! Да еще большая хозяйственная сумка с компроматом!

Вот тут Изабелла Пафнутьевна несколько не рассчитала.

Следователь, которую, кстати, звали Ирина Петровна, понимала, что теща пытается ее убедить в злодеяниях зятя. Но Раймондюкас сумел понравиться следователю. И они заключили некий договор. Ирина Петровна обещала поставить на этом деле жирный крест, Раймондюкас же предложил ей руку и сердце. И невеста присоветовала жениху принять тещино безумие всерьез и наконец изолировать старуху от общества.