Текст книги "Троянский кот"

Окошко должно было глядеть на улицу – потому что пробраться с груженой дровами телегой во двор можно было только сверху, из-под облаков. Вскоре его обнаружили, и Адам закинул вовнутрь через решетку одну из выигранных монет. Потом они с Гретхен прошли сквозь стену и действительно – обнаружили среди всякого хлама мокрого гусара.

– Вы, сударь, этак ревматизм или еще какую подагру схлопочете, – сказал Адам. – А в нашем состоянии это уж навеки. Где лошадка?

– Там, – гусар махнул рукой в сторону кирпичной стены. – Как время настает – тут она и появляется. Прощайте, сударь, и вы, мадмуазель. Сейчас я, очевидно, засну. И буду спать до того самого часа…

– Значит, только в полнолуние? – спросил Адам. – В иные ночи выходить не пробовали?

– Нет, мне так приказано.

– А если рискнуть? Ведь пуговка-то, имущество ваше, в щель на набережной закатилась, и вы можете ее навещать.

– Нет. Прощайте.

Адам пожал плечами и ушел сквозь стену. Гретхен – за ним.

– И в самом деле, утро скоро, – сказала она. – Но он и следующей ночью в воду прыгать должен. Эта была третья, а он, бывает, и пять ночей подряд прыгает. А ты, кавалер, приходи еще… развеселю… я ведь веселая, бойкая, меня за это все любили…

Голосок был жалобный.

– Приду, конечно, – ответил Адам и помчался в особняк.

Столешников, как всегда, грустил о несбывшемся. Несбывшегося было много.

– Теперь ты слушай, чадушко, – сердито сказал брат Альбрехт. – Я уж взмок, утешаючи. Вот так подумаешь – да и поймешь, что своим убийцам он должен бочку испанского вина выкатить. Жил он скучно, служба была унылая, использовали его на побегушках, денег не заработал, своего сосуда соблазнов не завел, деток не родил – и еще хнычет, что его от такой горестной жизни избавили! Все, ухожу. Надоело! И пиво забираю!

– Нет, пиво не уноси. Я бы выпил малость. Всю ночь пробегал, из-за гусара этого дурного чуть не рехнулся…

– Испугал он тебя, что ли?

– Да можно сказать, что и испугал…

Адам рассказал о всех ночных событиях, а также об искуплении неведомых грехов и страстях.

– Вот оно что… – проворчал брат Альбрехт. – А погребок я помню…

– Вот и думаю – неспроста же мне в голову втемяшилось непременно найти убийц и грабителей! Неспроста ведь? Может, и я какой-то грех искупаю?

– Дурак ты, чадо. Суетишься, суетишься…

Голос уже шел из-за стены.

Адам прошел следом за братом Альбрехтом во двор особняка.

– Ну вот подумай сам. Убийство стряслось в доме богатого человека, пропали драгоценности. Да здешние сыщики из шкуры вон вылезут, чтобы все раскрыть. И без тебя справятся. Выпей лучше пива, – предложил брат Альбрехт. – Без тебя, разумеешь?

– Не справятся. Их люди боятся. Вон та старуха не пожелала рассказать господину Воронину, что у одного из убийц любовница – ее соседка. Побоялась! А я узнал.

– Узнал, да, это похвально. Да только знаешь что? Если это заведение, где железные ящики мастерят, вдруг закрыли, а работнички разбежались, – это к чему?

– К тому, что полиция у них на хвосте сидит?

– Может, и так. А ты бы, чадушко бестолковое, сумел узнать, случились ли в городе еще подобные злодеяния? А? Может статься, они несколько таких железных ящиков взяли – да и сбежали от греха подальше, пока за ними не погнались. И даже – не так ли они все затеяли, что подготовились к злодеяниям – и тогда только, закрыв свою мастерскую, сразу три или четыре ящика взяли? А? – брат Альбрехт, предположив это, выглядел очень довольным.

– Похоже на истину. Ты-то откуда в этих делах разбираешься?

– В обители брат Клаус жил. Он в молодости много пошалил, раскаялся, кое-что рассказывал. Так-то, чадо. Не знаешь ты ничего, кроме злодеяния в твоем особняке, а разбираться лезешь. Угомонись.

– Нет, – помолчав, ответил Адам. – Про Эвку полиция еще не знает. А когда узнает – может, этот Кожедубов-Кожемякин уже где-нибудь в Бразилии загорать будет…

– Где?

– Далеко… Выздоровеет кот – полечу к Воронину, попробую еще письмо написать.

– Ну, коли это тебя забавляет… Опять же – не все ли равно, на что вечность переводить? Только проку-то? Помнишь, ты сообразил, кто старую Шустершу обокрал, помнишь? Не племянник, а племянница. И что? Все равно ведь племянника судили.

– Тогда еще не было компьютеров. И я не знал про котов.

Адам насилу дождался вечера и восхода луны. Ему даже такая мысль в голову пришла, что надо бы еще одного кота поискать. В коте можно странствовать среди бела дня, а по лунной дорожке бегать и свое имущество навещать – только ночью.

Дом, где проживал кот, был помечен монеткой. Примчавшись туда, Адам забрался в квартиру и услышал вовсе неприятный разговор.

Разговор этот происходил на кухне, муж и жена все время шипели друг на друга – боялись разбудить детей.

– А я тебе говорю – он него нужно избавляться, и поскорее, – говорила жена. – Детям скажем, что убежал и не вернулся.

– Да как-то оно нехорошо…

– Что – нехорошо? Что – нехорошо?! Сам же грозился выбросить его на мусорку! А сколько лечебный корм стоит – ты знаешь? А он чуть что – в окошко!

– Так я же хотел сетку натянуть!

– Чшшш! Мало ли что ты хотел? А он шастает по всяким помойкам и приносит домой заразу! У него понос из-за какой-то дряни, а у нас Аленка по полу ползает!

– Так, может, в кошачий приют отдадим?

– Думаешь, там станут его лечебным кормом пичкать? Витя, там он будет умирать долго и мучиться. А ветеринар сделает укол – и все! И порядок!

Адаму стало стыдно до умопомрачения. Дурная котлета Нины Михайловны, ворованные сосиски, неизвестно из какой дряни сделанные… Он назвал себя болваном и подлецом.

Хозяева на кухне доругивались, и было ясно, что жена одолевает мужа.

Адам пошел к коту. Кот лежал на тюфячке в углу и дремал.

Нужно было хотя бы понять, как выглядит этот самый лечебный корм.

Пройдя дозором по квартире, Адам нашел на кухне место, где кормили кота, и увидел в миске коричневые кругляшки самого неаппетитного вида. Коробка с кругляшками стояла на подоконнике. Он с трудом выговорил мудреное название.

– Хорошо, завтра с утра отнесу его, – сказал муж, уже не в силах сопротивляться.

Адам благословил хорошую погоду – окно на кухне было приоткрыто, и он мог спасти кота. Теперь следовало придумать, как обеспечить животное кормом.

В голову пришла мысль – сумасбродная, но умные на сей раз и не годились.

Адам склонился над котом.

– Ну, кисынька, потерпи немного, – попросил он. – Я тебя не брошу, слово чести, не брошу. И вылечу, и на лапы поставлю. Я не Столешников какой-нибудь…

Полет получился долгим и трудным. Адам, переволновавшись, делал остановки на каждой крыше. Лишь через два часа он оказался у дома, где жил Леша Воронин.

Молодой следователь сидел перед компьютером и увлеченно переписывался сразу с тремя девицами.

Выбора не было – Адам направил кота в воронинское окно.

– Ох, ни фига себе… – пробормотал Леша, увидев, как на подоконник из темноты выходит серый полосатый кот. – Ты откуда взялся?

Кот подошел к рабочему столику, прыгнул на свободный пятачок перед клавиатурой и несколько раз стукнул по ней лапой.

– Пом? – прочитал Леша. – Помооо? Помооооги…те?.. Это что? Это… это я сплю?..

– Нет, – напечатал кот, не соблюдай интервалов. – Имеюсведенияболенспасите…

Леша смотрел на него, выпучив глаза.

– Убббий…ца… Столлл…лешникова… – прочитал он, – Авто… 813… и буквы…

Кот сел и повесил голову. Письменные труды дались ему нелегко.

– Так, – сказал Леша. – То сообщение – твоих, то есть ваших… рук? Нет, лап – дело?

– Да.

– Вы – что такое? Нечистая сила?

Кот помотал головой.

– Будупомогать, – настучал он. – Нуждаюсьвлечении.

– Вы ранены?

– Нетнужендоктор.

– Но вы – вы кто?

– Сыскнойагентадамбоннар.

Выстукивая это, Адам даже развеселился.

Затем он, стараясь быть лаконичным, поведал про Эвку и ее любовника.

– Вот теперь кое-что становится ясно, – пробормотал Леша. – Но только как же я со всем этим к начальству пойду? И так меня скоро всем отделом в дурдом поволокут…

– Предлагаюсотрудничество.

– Нет, я точно сбрендил…

– Носперва доктора.

Ситуация осложнялась тем, что у Леши уже имелся кот, крупный и сильный, нового жильца он бы не потерпел. Леша пошарил в интернете, нашел адрес ближайшей ветеринарной клиники и очень обрадовался, что она круглосуточная. Кошачья переноска дома имелась, Леша позвонил в приемный покой и полчаса спустя был там вместе с Адамом и троянским котом.

Врач попался толковый – уложил зверя под капельницу и очень удивился его благоразумию. Врач не знал, что имеет дело с призраком сыскного агента, не то еще больше удивился бы…

Адам провел с котом всю ночь. Совесть грызла и мучила сыщика, когда он смотрел на мохнатое тельце, лежащее, как тряпочка. Совесть бормотала: ты заставил умирающего зверя лететь чуть ли не через весь город, а потом печатать лапой слова. Адам отвечал совести: другого способа спасти этого зверя не было.

К утру коту полегчало. Леша Воронов, забежав в клинику перед тем, как идти на работу, договорился, что заберет страдальца вечером. Адаму ничего не оставалось, кроме как сидеть в коте.

А уж вечером у него состоялся деловой разговор с Лешей.

Тот тайно от родителей запер своего сердитого кота в чулане, кинув ему туда специальные кошачьи колбаски, которые злюка обожал, и принес в свою комнату троянского кота вместе с Адамом. Леша говорил, Адам отвечал письменно, заодно научился пользоваться клавишей «пробел».

Леша рассказал: начальство в лице подполковника Ефремова пренебрегло непонятным посланием про Кожедубова-Кожемякина: мало ли кто балуется, посылая Воронину ахинею. Тем более, что хозяева особняка никаких Кожедубовых-Кожемякиных не знали и про салон, где заказали сейф, отзывались похвально. Сам же Леша, чтобы не прослыть буйнопомешанным, больше об этом вслух не вспоминал, а пытался разобраться в свободное время. Так что прав оказался Адам, а не брат Альбрехт: Адамово следствие имело-таки смысл.

Леша проверил живущих в городе Кожедубовых и Кожемякиных – их, к счастью, оказалось немного. Мужчины подходящего возраста среди них не обнаружилось. И он уж совсем решил бросить эту затею, когда в окне появился кот.

Договорились вот до чего: Адаму следовало выяснить, может ли гусар Митенька Скавронский беседовать с людьми, а если может, не согласится ли поработать переводчиком.

Оставив кота у Леши, Адам помчался к набережной.

Больше всего он боялся, что гусар от полнолуния до полнолуния дрыхнет, как медведь в берлоге.

Но гусар задумчиво сидел в погребке. Видно, было ему что вспомнить – или же от полнолуния до полнолуния он маялся бессонницей и потому, озверев, выскакивал с саблей наголо пугать прохожих.

– Требуется ваша помощь, господин ротмистр, – без церемоний сказал Адам. – Когда вы на мосту являетесь, люди ведь видят вас?

– Еще бы не видели… Прежде, когда наплавной мост был, низкий, с перильцами деревянными, кареты с него так и летели.

– А говорить с людьми вы пытались?

– О чем с ними говорить… – гусар махнул рукой.

– Так пытались?

– Я раньше, когда в воду кидался, орал дурным голосом. Вроде бы слышали, – несколько смутившись, признался гусар.

– Помогите нам в розыске, господин Скавронский. Не всю же вечность в воду кувыркаться. Может, оно и зачтется.

– Да как же я помогу?

– Еще не знаю. Но хотел бы получить согласие ваше.

– Все это – пустое…

– Мы без вас не справимся.

– Эх… ну что за жизнь такая нелепая…

– Каждое полнолуние в воду шлепаться – оно, конечно, нелепо. Да только и в нашем загробном бытии что-то стоящее может случиться. Вставайте, идем, идем.

– Лошадь брать?

– Берите.

Зачем в розыске могла бы пригодиться кобыла – Адам не знал. Но полагал, что в лошадином обществе гусар будет чувствовать себя увереннее.

Но гусар, сев в седло, по двухвековой привычке тут же выдернул из ножен саблю и направил кобылу в сторону реки. Пришлось вцепиться в трензельное кольцо и, повиснув на нем, остановить этот порыв.

Дальше сотрудничество выглядело так – по ночной улице шел пешком Адам, с саблей подмышкой, ведя лошадь под уздцы. Гусар ехал, ошарашенно озираясь по сторонам: он отродясь не видел современной архитектуры. И даже дома, украшенные полуголыми фигурами, как велит югендстиль, были ему в диковинку.

– Вот, – сказал Адам. – Господин Скавронский, спросите у них дорогу.

Имелась в виду компания парней, с гвалтом шагающая навстречу. Увидев гусара, парни остановились.

– Господа, – сказал Скавронский, – как проехать к резиденции генерал-губернатора?

– Ково?..

– Слышат! – воскликнул Адам. – Они вас слышат!

– Три тысячи чертей! – согласился гусар.

В прекраснейшем расположении духа они прибыли к Лешиному дому. Вселившись в кошачье тело, Адам разбудил задремавшего Лешу и при помощи компьютера объяснил ему ситуацию.

Леша оделся и спустился вниз. Кота на всякий случай он взял с собой в переноске.

Военный совет был стремителен и прост: нанести визит Эвке и, пользуясь ее безумием (не всякая дама выдержит появление в спальне гусара в черном доломане), узнать все о Кожедубове-Кожемякине.

Гусар беспокоился, что не сумеет правильно произвести дознание, но Адам пообещал быть с ним и подсказывать нужные вопросы. Леша ждал результатов на улице.

Как и следовало ожидать, любовница убийцы чуть не спятила.

– Да не знаю я ничего! Мало ли кто ко мне ходил! – кричала она, не желая слушать примет любовника, а от его фамилии и вовсе отмахиваясь руками. Наконец гусар сам, без подсказки, догадался замахнуться саблей, и тут Эвку прорвало.

– Да никакой же он не Кожедубов и никакой не Кожемякин! Зовут его Эльмар, фамилия – Дубожецкий!

– Я его убью! – воскликнул Адам, хотя убить Столешникова было уже невозможно.

– Где проживает? – спросил гусар.

– За рекой, за бывшим ипподромом, там кварталы частных домиков! Там он! У него там дом!

– Сомнительно, чтобы у преступника был собственный дом, где он живет открыто, – сказал Адам гусару.

– Врешь, – сразу же перебил Эвку гусар.

Как и следовало ожидать, дом принадлежал не Дубожецкому, а женщине, которую Эвка считала его женой. Женщину эту она видела и дала точные приметы.

Больше от нее сведений получить не удалось.

Адам с гусаром поспешили к Леше.

– Идем искать, – решил Адам. – Не так там много этих домишек. Пройдем по спальням. К тому же, нам почти известен номер автомобиля.

Гусар повторил эти слова.

– Сейчас вызову такси, – сказал Леша. – Вы-то по воздуху можете, я с переноской не могу.

– Встречаемся у моста. Я постараюсь притащить туда брата Альбрехта и этого кретина. Мало ли что – должны быть люди на подхвате, – ответил Адам. – Господин Скавронский, найдите там эту девицу, Гретхен. Может, и она на что-то сгодится.

Полчаса спустя вся команда была в сборе – Леша с котом на такси, гусар на кобыле, с Гретхен на крупе, причем девица обнимала его за талию весьма шаловливо, брат Альбрехт с бочонком и Адам со Столешниковым, которого он крепко держал за шиворот и клял последними словами.

– Господин Столешников, – сердито спрашивал Адам, – откуда у вас в дурной голове взялась фамилия Кожедубов или же Кожемякин? Объясните наконец, зубастые бесы бы вас сожрали!

– Так сам же я его видел, сам с ним говорил! – испуганно отвечал Столешников.

– Оставь, чадо. Оставь, тебе говорю! – брат Альбрехт удержал кулак Адама своей огромной ладонью. – Он пригодится! Сам же говорил – он видел злодеев!

Шофер такси и так был озадачен ночным седоком с переноской, которому зачем-то потребовалось в полночь быть на мосту, – уж не кота ли собрался топить? Но когда он увидел в окошко гусара на лошади, причем гусар был в легчайшем серебристом сиянии, а лошадь, перебирая ногами, зависала в воздухе чуть ли не на полминуты, – так вот, шофер, кое-что слыхавший о призраке, встреча с которым чревата падением в реку, рисковать не стал, а выскочил из машины и с криком понесся прочь.

– Вот ведь дурилка, – сказал Леша. – Ну, ладно, машину мы ему потом вернем, водить я умею. Что дальше-то?

– Гретхен, господин ротмистр, и вы, несчастный, – этак Адам обратился к Столешникову, – кидайте пуговички в автомобиль господина Воронина. А ты, брат Альбрехт…

Положение было смешное – потрепанная ряса монаха пуговиц не имела вовсе, и он побожился, что штаны под рясой тоже держатся всего лишь на веревочке.

– Пояс! – воскликнул Адам. Действительно, брат Альбрехт был опоясан чуть ли не корабельным канатом.

Но снять с него этот канат было невозможно – монах брыкался и уворачивался, как девка от пьяного солдата.

– Перестаньте, Боннар! – крикнул ротмистр. – Лучше возьмите у него бочонок и киньте в повозку. И никуда он не денется.

– Так помогите же!

Вдвоем управились с братом Альбрехтом, бочонок закинули в такси, и монах, стеная, полез туда же. К нему присоединился Столешников – не просто так, а посредством хорошего пинка под зад. На переднее место села Гретхен, радуясь, что хоть рядом побудет с симпатичным следователем, а Адам забрался на крышу и ухватился за антенну.

– Ну, как вы там? – спросил Леша.

– Все в авто, трогай! – приказал Адам, и гусар повторил его слова.

Такси понеслось по мосту, всадник – следом.

На месте старого ипподрома были торговый центр и стадион. Дальше шли длинные кварталы одноэтажных домиков.

– Итак, ищем по приметам четверых, – и Адам описал Дубожецкого, его супругу, бровастого молодого человека и того усатого-пузатого, который выполнял черную работу по установке сейфа. – Гретхен, красавица, вся надежда на тебя, у женщин глаз острый и цепкий.

– Ах! – ответила Гретхен.

Такси медленно двигалось по неширокой улице, чтобы разведчики, проникавшие в дома сквозь стены, не слишком далеко уходили от своего имущества.

Как Адам и предполагал, именно Гретхен отыскала нужную пару.

– Женщина в спальне живые картинки смотрит, а трое кавалеров на кухне пьют и ругаются, – доложила она. – Куда-то уезжать хотят, но чего-то не поделили, потому и ругаются. О деньгах речь…

Гусар повторил для Леши.

– Как же быть? – спросил Леша. – Я могу вызвать патрульную машину, но нужен ордер на обыск, и оснований у меня – никаких…

– А если удастся найти похищенные драгоценности – это будет основанием? – полюбопытствовал Адам, предвидя ответ.

– Да.

– Ну, господин ротмистр, дело за вами. Приходилось вам вести кавалеристов в атаку?

– Еще бы! Под Кацбахом…

– Так вообразите, что за вами – ваш эскадрон, и…

– Руби их в песи, круши, гусары!

С этим кличем гусар прямо на лошади вломился в дом.

– Они умом тронутся, – сказал брат Альбрехт. – И ничего ты от безумцев не узнаешь, бестолковое чадушко. Беги, помогай!

Упрашивать не пришлось.

Гусар на лошади наполовину торчал из кухонной стены, поливая злодеев отборной бранью, но саблей не рубил – настолько у него соображения хватало.

– Скавронский, бриллианты! – крикнул Адам.

– Бриллианты на стол! – заорал гусар.

Преступники втроем забились в угол и впрямь были близки к безумию.

– Вот ты! – гусар саблей указал на бровастого молодого человека. – Я тебя, подлеца, знаю! Говори живо – куда драгоценности упрятал?! Не то!..

– Да при чем тут я, при чем тут я?! Это Ковальчук! – и молодой человек попытался выпихнуть вперед усатого дядьку. – Он это! Он придумал!

Но дядька весил вдвое больше красавца и воспротивился.

– Он руками работать горазд, а затейник – ты! – продолжал гусар.

– Скавронский, опомнитесь, затейник – вон тот! – возмутился Адам.

Гусар злобно посмотрел на него и продолжал обвинять бровастого красавчика.

– Скавронский, он же уходит! – в отчаянии воскликнул Адам.

Действительно, Эльмар Дубожецкий отползал к двери, и отползал толково – по миллиметру, вдоль стеночки.

– Вот и превосходно! – рявкнул гусар. – Сейчас я с вами тут разберусь, ворюги, супостаты!

Поняв, что на гусара накатила дурь, Адам выскочил наружу – туда, где ждали Леша, брат Альбрехт, Гретхен и Столешников.

– Он спятил, – сказал Адам своим потусторонним приятелям. – Он точно спятил! Он все провалит!

И тут во двор выскочил Дубожецкий. Леша стоял в тени, и убийца не заметил его.

Дубожецкий обежал дом, Адам и Гретхен понеслись следом.

Под навесом стояла знакомая Адаму «мазда».

Дубожецкий отворил задние ворота, сел за руль. Машина с места развила неплохую скорость.

– Уйдет же! – взвыл Адам.

И тут появился Митенька Скавронский – верхом на кобыле и очень довольный устроенным переполохом.

– У вас, Боннар, стратегия, а у меня – тактика. Главное было – разделить силы противника. С тремя телесными врагами мы бы не управились, а с одним – еще повоюем, – объяснил гусар. – Мадмуазель и вы, честный отче, оставайтесь и следите за красавчиком и за громилой. Мадмуазель, суньте им в карманы пуговки с корсажа! Вперед, Боннар!

– А я, а я?! – заголосил Столешников.

– Господин полицейский! – позвал Лешу гусар. – В погоню!

Дубожецкий гнал «мазду» неведомо куда, не разбирая дороги, гусар скакал следом, размахивая саблей. За гусаром, придерживаясь за его плечо, летел Адам, имевший на крыше «мазды» имущество, а последним ехал на угнанном такси Леша. На заднем сидении такси стояла кошачья переноска.

Время от времени Адам взмывал вверх и докладывал обстановку.

– Там лес. Он сейчас въедет в лес и пропадет!

– Лес? Прелестно!

Гусар придержал кобылу, чтобы с ней поравнялось такси. Леша открыл окошко.

– Вы можете заставить его въехать в чащу, чтобы он там застрял? – спросил ротмистр.

– Постараюсь.

– Тогда – вперед!

Лешу пропустили, и он возглавил погоню.

– Держитесь, Боннар! – крикнул гусар. – Вот это и есть истинное счастье! Вы не представляете, как я вам благодарен!

– Пока мы тут носимся, словно гончие за несчастным зайцем, те двое удерут, – ответил Адам, все еще не желавший признавать гусарского превосходства в вопросах погони.

– Далеко не удерут. Если они будут спасать награбленное, то мадмуазель с монашком их выследят. Но сдается мне…

Леша, показав неплохое водительское мастерство, прижал «мазду» к обочине и в нужный миг грамотно ее подтолкнул. Машина съехала в канаву, и съехала очень удачно – завалившись набок. Леша проехал вперед, остановил такси, но выходить н стал – и правильно сделал.

Дубожецкий с трудом вылез через переднюю дверцу. В руке у него был пистолет.

– Ага, – сказал Адам. – Я не знаю этих нынешних моделей, но вряд ли в них больше двадцати патронов…

– Вас понял, – ответил гусар. – Сейчас будет очаровательное зрелище.

Он спешился и пошел на Дубожецкого с распростертыми руками, словно собирался схватить преступника в охапку.

– А вот сейчас и посмотрим, кто кого! – приговаривал гусар. – А вот сейчас я тебе, сукину сыну, шею-то и сверну!

Дубожецкий выстрелил. Пуля прошла сквозь бесплотную грудь и попала в сосну.

– Мазила! – презрительно сказал гусар.

На шестом выстреле Дубожецкий понял, что зря тратит патроны.

Выругавшись, он кинулся к машине и полез в багажник. Оттуда полетели в канву тряпки и коробки. Адам, уже предчувствуя истину, подлетел к «мазде» и, присев на дверцу, заглянул вовнутрь.

Дубожецкий доставал из-за боковой обшивки багажника черные плоские коробочки и кидал их в разноцветный пакет.

– Тайник! Скавронский, крикните Воронову – у него там тайник! – завопил Адам.

Гусар полетел к такси.

Дубожецкий с добычей кинулся в лес.

– Уйдет! – вскрикнул Адам и погнался за убийцей.

Обычно он был рассудителен, но в азарте запросто терял голову – отчего и оказался закопан под особняком Зибенштейна. Вот и на сей раз – соображение отказало, и Адам, вылетев на лесную тропу, заступил дорогу Дубожецкому.

– Черт! – воскликнул Дубожецкий. И выстрелил в Адама.

Адам невольно шарахнулся, пуля прошла мимо.

– Сука! – таким комплиментом сопровождался следующий выстрел.

Тут только до Адама дошло, что убийца его видит.

Как это могло произойти – он не знал. Но радость испытал неимоверную.

– Скавронский, он меня увидел! – завопил Адам. – Клянусь – увидел!

– Чего орешь?! – и третья пуля прошла сквозь Адамову шею.

– Скавронский, он меня слышит! Ей-Богу, слышит! – Адам даже заскакал от восторга, и этим вконец ошарашил убийцу.

После многих лет незримости и неслышимости обрести вид, обрести голос – да это же для призрака счастье несказанное. Теперь можно являться людям, заводить разговоры! А не выслушивать в многотысячный раз истории из монастырского житься брата Альбрехта!

Дубожецкий, ничего не поняв, сделал еще выстрел – а больше патронов в пистолете не было.

Отшвырнув оружие, он побежал по тропе, проскочив сквозь Адама, как сквозь облачко пара.

– Воронов! Господин Воронов! Сюда, скорее! Он безоружен! – кричал Адам. – Не пугайтесь только – меня теперь видеть можно! И слышать!

– Поздравляю, – сказал гусар. – Искренне и от всей души поздравляю.

Тут-то и раздался голос брата Альбрехта.

– Чада неразумные! Погоня!

Оказалось, сообщники Дубожецкого после его бегства, ругаясь, разболтали про тайник в багажнике. Они сообразили, куда должен направить грешные стопы главарь, и решили – за свою долю награбленного стоит побороться.

– Там у соседа в сарае стояла страшная колесница, и они про нее знали. Сейчас сарай взламывают, – доложил брат Альбрехт. – Ф-фух! Пивка бы!

– Надо предупредить господина Воронина!

Лешу поймали вовремя – он покидал такси, собираясь преследовать Дубожецкого.

– Один на один я его заломаю, – сказал Леша. – Тем более, что он расстрелял боезапас. Но с тремя все-таки не справлюсь.

– Как себя чувствует мой кот? – спросил Адам.

– Полегчало коту. Я ему туда лечебного корма насыпал, он поел.

– Выпустите его.

Леша с любопытством посмотрел на Адама.

Он, общаясь с незримым помощником при помощи кота и компьютера, представлял себе сыщика немного иначе – не таким плотным, с другой прической и, конечно, без холеных подкрученных усов, необходимой принадлежности щеголя в 1898 году.

Адам усмехнулся.

– Втроем справился, – пообещал он. – Вот и господин Скавронский поможет. Он как саблей замахнется – всякого ужас проймет.

Леша выпустил кота и огладил его.

– Ну, благословясь… – опустившись на корточки, Адам поймал кошачий взгляд и мгновение спустя увидел светлые иголки.

Он боялся, что зримая плоть соединится с кошачьей не так легко, как незримая, но обошлось Кот взмыл в воздух. Рядом с ним оказался брат Альбрехт – разумеется, с бочонком. Он первый заметил Дубожецкого и принялся описывать его действия: повернул направо, в потемках налетел на пень, грохнулся, вскочил…

Адам полетел по тропе, Леша с фонариком побежал следом. И когда на поляне они настигли убийцу, Леша понял замысел Адама.

Адам уже достаточно освоился в кошачьем теле, чтобы драться. Вцепившись убийце в волосы, он бил задними лапами по лицу, пока тот, выронив пакет, не попытался отцепить спятившего зверя. А тогда Леша вступил в бой, грамотно провел прием, уложил противника наземь, лицом в сухую рыжую хвою.

Пока не появились сообщники, следовало спасать добычу. Кот, запустив когти передних лап в пакет, взмыл вверх и, пользуясь указаниями брата Альбрехта, уволок его подальше, на луг за опушкой, и приземлился вместе с ним в копешке свежего сена.

– Славно сделано! – похвалил монах. – Теперь главное – копны не перепутать. Ого! Нет, ты гляди, гляди…

Над лесом – приблизительно там, где въехала в канаву «мазда», висел туманный силуэт.

– Оно, горюшко наше. Это значит – что? Что те нечестивцы на страшной адской колеснице все-таки едут за главным злодеем. Дай-ка и я взгляну…

Поднявшись и опустившись, монах доложил:

– А там целое сражение будет. От города едут полицейские повозки, две штуки. Их, я полагаю, твой дружок Воронин на подмогу вызвал. Ох, и что же теперь будет?! Эй, Столешников! Как ты там?

Адам понял: Леша, уверенный, что может предъявить награбленное добро, сделал нужный шаг. Дубожецкого он взял в плен, а с теми двумя помогут управиться его товарищи. Вот только что за добро такое?

Адам зацепил когтем край пакета, поднялся и позволил коробкам соскользнуть на сено.

Коробок было семь штук – старых, обтянутых тусклой кожей, с изящными замочками-защелочками, которые легко открывались при помощи смекалки и когтей.

В коробках, как Адам и предполагал, были дорогие украшения. Он открыл одну, другую, третью…

– Ишь ты… – прошептал брат Альбрехт. – Роскошь-то какая…

– Позвольте, позвольте! – вдруг закричал Адам, от волнения покинув кошачью плоть.

На то, как устроена у призраков память, ему не раз жаловался брат Альбрехт. События прежней жизни – с каждым годом все отчетливее, а события призрачной жизни блекнут и выгорают. Адам предположил: это потому, что она скучная. Брат Альбрехт вынужден был согласиться, хотя обострения давешней памяти гипотеза не объясняла.

– Что ты чадо? – спросил брат Альбрехт. – Живот схватило? Кошачий? Не должно бы.

– Да иди ты с животом… Погоди… – и Адам, заговорил, возведя глаза к небу, словно там был написаны слова:

– Колье «ривьера», семьдесят два камня, из коих двенадцать посередине – в два карата, прочие – карат с четвертью, колье платиновое из бриллиантов и рубинов, перстень мужской платиновый «шевалье» с аметистом, окруженным бриллиантами по полкарата, серьги большие старинные, бриллианты на розовой подложке… по четыре больших ромбом…

Тут в умственном устройстве, заведовавшим памятью, что-то разладилось, и из уст Адама полетели обрывки и осколки:

– Два с четвертью карата… роза сапфировая… гранен таблицей… и семь по полтора карата…

Столешников, слышавший это, из любопытства опустился на копешку.

– Ты что такое несешь, чадо? – ужаснулся брат Альбрехт. – Погоди, догадался! Это те камушки, что ты в прежней жизни искал!

– Все побрякушки до последней зазубрил, – опомнившись, отвечал Адам. – Там списочек был – целая страница. И ведь помнил же тот, кто писал, сколько в которой побрякушке чего – и камней, и каратов.

Он уставился на раскрытые коробочки.

– И что же теперь будем делать? – спросил Столешников.

– Ты, чадо, к небесам воззови, – посоветовал брат Альбрехт. – Твое желание исполнилось, ты камушки нашел, теперь тебя могут и забрать. Это нам, грешникам, слоняться в миру до архангеловой трубы. Вот я – я, видно, не только пива в смертный час возжелал, а чего-то еще. А ты, братец?

Столешников вздохнул.

– А чего я мог пожелать… Выжить, уцелеть… чего еще-то?.. Когда убивают?..

– Да уж, выжил… – проворчал монах. – Вот ведь какая штука-то получается – если живешь с бурными желаниями, то и после смерти у тебя какой-никакой шанс остается… а коли вообще без желаний, то вот как я. Дурак… пива ему, олуху, подавай! Пива, черти б его выпили да околели!..

Он грохнул бочонок оземь. Да что призрачному бочонку сделается! Даже не подпрыгнул и не откатился.

– Что-то же еще у меня на уме было! А что?! Для чего меня, чудилу грешную, тут слоняться оставили? Что-то было, а в голове одно это пиво застряло!

– Надо привести сюда Воронова и сдать ему все это… По описи и под расписку…

– Сейчас, чадушко! Я приведу господина гусара, а он растолкует твоему приятелю, где…