Текст книги "Во власти бури"

Глава 15

Колину так и не удалось дать ответ на этот вопрос, потому что из-за рощи появился Штурвал. Как ни быстро бежал песик, его догоняли трое верховых.

– Что ж, самое время выяснить, на что способен твой любимец! – воскликнул Колин, буквально забросив спутницу на спину жеребца.

Раскрасневшаяся от волнения, Ариадна лишь кивнула.

– Дальше по дороге на Норфолк есть пруд… Если мне не изменяет память, он в паре миль отсюда. Там и встретимся, когда стемнеет. Ну-ка покажи мне, как эта лошадь умеет обгонять ветер!

Ариадна ударила Шареба пятками, и тот рванулся, словно только того и ждал. Эхо ее возбужденного смеха несколько мгновений отдавалось в ушах Колина… до тех пор, пока он не сообразил, что жеребец несется прямо на высокую живую изгородь. Впрочем, он перелетел ее одним скачком – легко и гладко, как дельфин перелетает с волны на волну. А потом оба они, и конь, и всадник, исчезли из виду.

Луна стояла высоко, лишь время от времени скрываясь за длинными облаками, больше похожими на обрывки дыма, курящегося за горизонтом. Из низин быстро натягивало туман. Наконец Ариадна решилась покинуть рощицу, где пряталась все это время, и вернуться на дорогу. После дождя запах трав и ночных цветов был удивительно густым, ветерок почти стих, но спокойствие казалось обманчивым и напряженные нервы вибрировали, как струны. Девушка шарахалась от каждой тени и вздрагивала, услышав отдаленный собачий лай.

Впервые с той минуты, как началось первое в ее жизни приключение, она осталась одна.

«Колин, конечно, уже ждет. До пруда не может быть далеко. Он все устроит, он позаботится обо мне…»

«Но что, если нет? – угрюмо осведомился внутренний голос. – Что, если ты больше не сможешь на него рассчитывать?»

Ариадна призналась себе, что понятия не имеет, как тогда поступить. Точно так же она не знала, как быть с Максвеллом. Обдумывать данную конкретную проблему не хотелось, но не удавалось и забыть о ней. Она была все время тут, присутствовала постоянно, словно зубная боль, несильная, но навязчивая.

Шареб, которого никто не подгонял, осторожно ставил копыта, выбирая дорогу среди луж. Задумавшись, Ариадна не обращала на него внимания. Она погрузилась в воспоминания, не замечая, что раз за разом касается губ кончиком языка, чтобы заново испытать щекотание, волнующее чувство. От мысли, что так прикасается к ним Колин, сладкая дрожь пробегала у нее по спине.

Она ни о чем не жалела, но растерялась.

Ее мудрый отец задумал брак с Максвеллом, и она охотно обручилась. Она доверяла отцу, знала, что ее счастье было не менее важно для него, чем цель его жизни. Что до самой Ариадны, она всей душой желала, чтобы новая порода лошадей – чистокровный «Норфолк» – прославила имя отца. Максвелл, сам одержимый страстью к беговым лошадям, был готов продолжать его дело, о чем неустанно твердил. Лучшего кандидата в мужья было не сыскать. Максвелл был известен в нужных кругах благодаря своей незаурядной внешности и загадочному обаянию, от него веяло силой и могучей волей. С первой же встречи Ариадна подпала под это обаяние. Сейчас она всей душой могла бы рваться к Максвеллу…

Если бы не встретила Колина Лорда.

Все изменилось так радикально, что в это с трудом верилось. Как ни пыталась, она не могла вызвать в памяти смуглое лицо своего жениха, не помнила, насколько он высок и как сложен. От его облика в памяти остались только глаза, очень темные, с пронзительным взглядом.

Глаза человека, которого лучше не иметь в числе врагов.

Эта мысль заставила Ариадну содрогнуться. И отрезвила.

Лучше поскорее выбросить из головы Колина Лорда и романтические воспоминания. Не важно, как сильно ее влечет к нему, не важно, какое место он занял в ее мыслях, сердце, душе. Он ей не ровня, а значит, о браке с ним не может быть и речи. И даже если бы… даже если бы она решилась бросить вызов светским условностям, не побоялась остракизма и отказалась от графа ради простолюдина, останется Максвелл и опасность, которую он представляет.

Максвелл так просто не отступится, он отомстит, подумала Ариадна, вспомнив непроницаемые черные глаза, взгляд которых тем не менее пронизывал насквозь. Неужели когда-то она могла находить эти глаза красивыми?

Что сделает Максвелл, если она потеряет голову настолько, чтобы разорвать помолвку? Прежде всего никогда не вернет Газель. Это значит, у Шареба не будет пары. Наследие отца пойдет прахом.

Все очень просто. Она должна, обязана выйти замуж за Максвелла ради папы.

На глаза навернулись слезы и покатились по щекам.

Ариадна гневно смахнула их. За невеселыми раздумьями она проехала мимо пруда и только теперь вспомнила, что в какой-то момент взгляд упал на посеребренную луной поверхность воды и стену камыша.

«Будь благоразумной! Что толку плакать из-за Колина, если у вас нет ни шанса?»

Ариадна вернулась к пруду. Он был безлюден под яркой луной, и только пара гусей, вспугнутых ее приближением, да стайка уток поспешно скользили прочь, чтобы укрыться в зарослях. Присмотревшись, Ариадна поняла, что пруд почти полностью зарос ряской. Это был скорее прудок, углубление по колено воробью, но где-то рядом журчала вода. Ручей?

Может быть, он ведет к настоящему пруду? Колин никак не мог иметь в виду эту канаву!

Ариадна направила Шареба на звук. Там и впрямь бежал ручей. Она снова предоставила жеребцу полную свободу, и он не спеша двинулся вниз по течению. Скоро впереди показалась обширная водная гладь, в которой отражались луна и скользящие мимо облака. Шареб наклонился, чтобы напиться, Ариадна огляделась. Ветерок перебирал высокую траву, чуть поодаль начинались все те же холмы, местами поросшие лесом. Кроме журчания ручья и треска цикад, не было слышно ни звука.

Вдалеке замычала корова, оставленная на выпас. Ариадна сильно вздрогнула от неожиданности. Шареб поднял голову от воды и тихонько, успокаивающе фыркнул.

– Колин! – окликнула Ариадна громким шепотом.

Ответа не последовало.

Может быть, и это не тот пруд? Тогда надо вернуться на дорогу и проехать еще немного – вдруг найдется другой?

Но Колин ничего не говорил о том, что прудов может быть несколько. Где же он сам? Схвачен преследователями? Остановился по дороге, чтобы вымыть наконец голову? Старая кляча пала под ним во время бегства? Последнее было вполне возможно, поскольку Гром был в годах и к тому же запален. Чем дальше Ариадна размышляла, тем очевиднее казалась причина задержки ветеринара. Все дело в Громе, думала она с кривой усмешкой. Даже если он осилит дорогу, все равно прибудет на место встречи через сутки после назначенного времени.

Ноги и спину ломило от долгого пребывания верхом без седла. Ариадна спешилась и едва удержалась от стона. Господи, чего бы она ни дала сейчас за чашку горячего чая! И за ванну! Грязь засохла на одежде, сделав ее местами корявой, волосы повисли, было омерзительно ощущать их такими грязными. Пруд безмятежно поблескивал под луной и, казалось, манил к себе…

Закусив губу, Ариадна посмотрела в сторону дороги, скрытой за взгорком, поросшим некошеной травой. Потом снова на пруд. Нет, невозможно было противиться этому могучему и естественному желанию. Словно влекомая некой силой, она прошла к самой воде, раздвигая заросли кипрея и таволги.

Все кругом дремало в лунном свете, вода выглядела черной, бездонной, от нее поднималась свежесть. Ариадна сбросила сапожки, прислушалась. Только потревоженная лягушка квакнула на берегу. Коснувшись ногой воды, она тотчас ее отдернула, снова ощутив себя одинокой и беззащитной.

– Шареб… ты посторожишь?

Жеребец поднял голову с полупрожеванным пучком травы, свисающим с морды, и вопросительно посмотрел на хозяйку. Потом вернулся к своему занятию. Хорош сторож!

Но другого, увы, не было.

«А чего я, собственно говоря, так боюсь? Рано или поздно Колин будет здесь. Никакой опасности нет. Никакой абсолютно».

Оставив Шареба поглощать свой ужин и стараясь не думать о пустоте в собственном желудке, Ариадна разделась и спустилась в воду. Пруд, казалось, был ничуть не обрадован вторжением. Под теплой водой залегали целые пласты ила, жадно всосавшие ноги. Девушка подумала о насекомых, живущих в нем, о пиявках и тому подобной нечисти – и содрогнулась. Но вымыться было просто необходимо, поэтому она подавила чувство брезгливости и присела в воде, погрузившись по шею, не забывая прислушиваться.

Только бы Колин появился, прямо сейчас… она бы не постеснялась подняться во весь рост хотя бы для того, чтобы увидеть восхищение в его глазах…

Но кругом раздавались только обычные ночные звуки.

Что-то одинокое и безотрадное было в них и даже в шорохе листьев под ветерком.

Ариадна поспешно ополоснулась, вымыла голову, насколько это было возможно без мыла, и поспешно выбралась на берег. Ночь сразу показалась зябкой, а ветер холодным. Не имея возможности высушить волосы и тело, она быстро оделась, передернувшись от прикосновения грязной и помятой одежды. Как хотелось привычного комфорта, общества других людей!

Теперь оставалось только ждать. Ариадна улеглась на траву и заложила руки за голову, глядя в бездонное небо, полное звезд. Громкий шорох в траве заставил ее резко повернуть голову. Что-то подползало к локтю, неразличимое в темноте. С возгласом отвращения Ариадна вскочила и отодвинулась на несколько шагов. Теперь она не решалась лечь и только на пару секунд прижала ухо к земле в надежде услышать отдаленный стук копыт. Ничего. Она уселась, обхватив колени, уговаривая себя быть терпеливой.

Темная гладь пруда. Лунный свет. Журчание ручья и треск цикад. Одиночество.

Ариадна подумала о Тристане, павшем настолько низко, чтобы гнать ее, как зверя на охоте. Подумала о Максвелле и удивилась внезапному дурному предчувствию, от которого холодок прошел по спине. Подумала о Колине, занявшем в ее сердце такое место, как никто и никогда. И наконец, она вспомнила о своем отце, дорогом и любимом, и о чудесных лошадках, еще совсем недавно бродивших по пастбищам Бернем-Торпа. И отец, и лошади были прошлым – недавним, но невозвратным.

Слезы тихой печали покатились по щекам, нисколько не облегчая тяжести на душе.

«Папа, милый папа, как мне тебя сейчас не хватает! Мне страшно, я не знаю, как быть дальше. Если бы ты мог появиться хоть на пару минут, дать совет, назвать доченькой, погладить по голове. Или хотя бы для того, чтобы я могла… могла… проститься с тобой!»

Судорожные рыдания заполнили ночную тишину. Когда отчаяние отступило, Ариадна открыла глаза и увидела темный силуэт Шареба, громадный на фоне неба.

Он как будто пытался безмолвно утешить ее. Последняя лошадь отца…

Ариадна поднялась и обняла жеребца за шею, спрятав лицо в изгибе под самой мордой. Еще какое-то время она тихо выплакивала свою боль, потом просто стояла, радуясь тому, что все-таки не одна.

Тень улыбки коснулась ее губ при мысли, что за зрелище являют собой они двое – самая быстрая лошадь в мире и зареванная леди в грязной одежде, – затерянные во мраке ночи.

Ужасающая усталость, следствие долгих слез, навалилась на Ариадну, и она снова опустилась в траву, безразличная к ночной живности. Ей приснились Колин и его объятия, в которых было так уютно, так спокойно, что все остальное не шло в счет.

Пробуждение было ужасным. Захлебывающийся собачий лай и пронзительное, гневное ржание Шареба, который кругами носился вокруг, так что земля дрожала. Ариадна вскочила – и оказалась лицом к лицу с тремя мужчинами.

В руках у каждого был мушкет. Охотники? Ночью? Ариадна проснулась окончательно и похолодела от ужаса.

– Ага, кто тут у нас? – неспешно произнес один с ужасным выговором человека из низов. – Парень али девка? Гляди-ка, грязный, что твоя свинья!

Его ухмылка, полная злобного торжества, не оставила сомнений в том, что это и впрямь были охотники – охотники за наградой. Все трое были здоровяки с руками размером с хороший окорок. Нечего было и думать справиться хотя бы с одним из них.

– Это полторы тысячи фунтов, хоть и в паршивой обертке, – хохотнул другой и выразительно повел дулом мушкета. – Вставай-ка, дружок.

Шареб подскакал вплотную и круто развернулся в тот момент, когда третий протянул к нему руку. Он как будто пытался отвлечь внимание.

– Чего он так носится, скажите на милость! – недовольно воскликнул первый. – Еще ногу сломает, на что он тогда будет годен!

Третий занялся Шаребом, который то приближался, то отскакивал. Поскольку уздечки на нем не было, человек сыпал проклятиями в тщетных попытках поймать жеребца.

– Не понимаю, о чем идет речь, мистер, – начала Ариадна в надежде выиграть время. – С чего вы решили, что перед вами беглянка?

Шареб пронесся мимо, едва не сбив двоих оставшихся с ног. Это не улучшило их настроения.

– Хватит болтать! – рявкнул первый и ткнул Ариадну дулом мушкета под ребра, несильно, но чувствительно.

Она умолкла, поскольку ничего иного не оставалось. Ей пришло в голову, что, если она как следует рассердит троицу, они могут просто пристрелить ее! Деньги деньгами, но в воздухе висел густой перегар, и ярость вполне могла затмить им разум. Ариадна дрожала так сильно, что едва держалась на ногах. В отчаянии она обвела взглядом окружающее и заметила скалившую зубы охотничью собаку. Должно быть, она и помогла выследить Шареба. Все пути к спасению были перекрыты.

– Трясется-то как, – удовлетворенно заметил второй, до сих пор не издавший ни звука. – Что, ножки не держат?

– Эй ты, дурила! – крикнул он через плечо третьему, все еще ловившему Шареба. – Брось это дело! Лошадь сама пойдет за нами. Ну, леди, шагай!

– Ничего вы за меня не получите, – снова сделала попытку Ариадна. – У брата долгов выше крыши, так что лучше отпустите меня. Он не заплатит.

– Заплатит, куда денется. Вы, благородные, всегда платите, если вас хорошенько прижать. А ты держи рот закрытым, а то пожалеешь, что на свет родилась.

– Я уже жалею, что родилась на свет, по которому ходят такие скоты, как вы трое!.. – не выдержала Ариадна.

И получила увесистую оплеуху, от которой у нее загудело в голове. Она едва устояла на ногах и окончательно удостоверилась, что спасения нет. Едва передвигая ноги, она зашагала в сторону дороги.

«Господи, надеюсь, с Колином все в порядке…»

Время от времени дуло мушкета неприятно подталкивало ее в поясницу, сзади раздавалось шумное дыхание негодяев. Холодный пот выступил на лбу Ариадны, пока она лихорадочно обдумывала пути спасения.

Но и на сей раз нашлось кому о ней позаботиться.

До этой минуты Шареб оставался в отдалении. Третий бандит отказался от погони за ним и теперь отдувался, вполголоса бормоча проклятья. Когда стало ясно, что хозяйку уводят, жеребец начал действовать. Он взял с места в такой скорый галоп, что за несколько секунд покрыл расстояние до них. Он мчался, как снаряд из пушки, оскалив зубы и вытянув шею.

Ариадна знала, что он мог остановиться на полном скаку, но бандиты не имели никакого представления об этом. У одного из них нервы сдали настолько, что он отскочил в сторону и с громким плеском свалился в камыш, обрамлявший пруд. Двое других оказались сбоку от Ариадны. Шареб грудью отбросил их в сторону, проскакав так близко, что у нее ветром взметнуло волосы. Мушкет одного грохнул шальным выстрелом, боль обожгла девушке предплечье, но в тот момент не показалась особенно сильной. Жеребец проскочил дальше и сделал крутой поворот. Именно этот момент собака выбрала для прыжка. Одним небрежным ударом копыта он далеко отбросил ее и устремился к Ариадне.

Вопреки возбуждению ей уже было немножко дурно, и потому прыжок на спину Шареба не удался. Одна нога свесилась ниже другой, но сесть удобнее не хватило времени.

Шареб быстро набрал скорость, и земля понеслась мимо так стремительно, что Ариадне оставалось только изо всех сил цепляться за гриву.

За спиной слышались крики и ругательства.

– Держите ее! Держите! – вопил кто-то из бандитов. – Дурачье, наши денежки улепетывают!

Ариадна висела на лошади боком, почти на шее и в опасной близости от высоко вздымаемых копыт, но не было никакой возможности выровнять посадку. Послышались еще два выстрела и крик: «Вы что, спятили! Хотите в тюрьму?» К счастью, пули пролетели мимо. Ариадна только забрала в горсти больше гривы и теснее прижалась к влажной, пахнущей конским потом шкуре.

– Беги, Шареб, беги! – крикнула она. – Беги, как никогда в жизни!

Уши жеребца прилегли, потом выпрямились торчком – и он рванулся вперед отчаянно, дико, на скорости, в которую едва можно было поверить. И все же Ариадна удержалась.

– Быстрее, милый, еще быстрее!

Внезапно предплечье и плечо разом онемели. Ужас охватил Ариадну. Она до крови закусила губу, борясь с дурнотой и отчаянием, от которых потемнело в глазах. Запястью и кисти было горячо, и она знала, что это кровь. С кровью утекали силы и жизнь.

Если она потеряет сознание, все будет кончено…

– Скорее… Шареб…

Это был уже не возглас, а шепот. В ушах стояла негромкая барабанная дробь. Она все нарастала и наконец слилась с пульсирующей, тупой болью в ране и перестуком копыт жеребца, а потом все это начало отдаляться.

Ариадна решилась осмотреться, но кругом был только мрак. Она еще что-то сознавала, еще чувствовала, что уплывает в ужасный, ненужный покой, который заставит ее руки и ноги разжаться, превратит ее в тряпичную куклу, которая с легкостью сорвется со спины Шареба. Но даже теперь она заново удивилась текучему, струившемуся движению, которое почти не подбрасывало седока, а лишь плавно покачивало его. Это был полет, равного которому до сих пор не бывало.

Откуда-то из бесконечного далека донеслось тревожное, вопросительное ржание.

Шареб заржал снова, но ответа не было. Ни даже тихого, полного страдания шепота, которым хозяйка обратилась к нему секунды назад. Все обернулось плохо, очень плохо.

Жеребец продолжал идти стремительным галопом, но теперь он был весь внимание. Он искал того, кто один мог помочь Ариадне.

Глава 16

Выстрел.

Колин услышал его как резкий звук, похожий на треск ломавшейся ветки. В ночной тишине он прозвучал оглушительно, леденя кровь. Собачий визг раздался много глуше и затих. Еще выстрелы… и тишина. Ветеринар стоял, напрягая слух, довольно долго, но ночь теперь дышала покоем, словно недавний шум был лишь плодом его воображения. А потом послышался и стал ближе стук копыт, не просто быстро – стремительно.

Оттуда, где находился Колин, была видна извилистая лента дороги. Что-то мчалось по ней с невероятной скоростью, то появляясь, то исчезая из виду. Казалось, остановить такой бешеный галоп попросту невозможно, и Колин поспешил отвести Грома в сторону, чтобы лошадь не врезалась прямо в них.

Вот она появилась из-за поворота. Как и предполагалось, это был Шареб-эр-рех, самая быстрая лошадь в мире.

Его хвост и грива развевались, белки глаз дико блестели в лунном свете.

– Стой! – крикнул Колин. – Стой, Шареб! Это я!

Животное тотчас начало замедлять бег и остановилось перед ним. Только тут Колин понял, что жеребец прибыл не один. Ариадна висела боком у него на спине, окаменев в беспамятстве и судорожно стискивая гриву побелевшими кулачками. Не без труда ему удалось разжать ее скрюченные пальцы. Так и не придя в себя, леди сползла ему на руки.

Как ни был встревожен Колин, он не забывал прислушиваться и потому уловил стук копыт. Беглянку преследовали. Надо было как-то отвлечь погоню, увести ее за собой.

Не зная, поймет ли Шареб, он все же шлепнул его по крупу и крикнул: «Беги!» Жеребец, казалось, понял, чего от него хотят, и умчался стрелой. Через пару секунд на одном из видимых отрезков дороги показалось трое верховых.

Колин поскорее устроил Ариадну на полу коляски, прикрыв попоной, подхватил вожжи и хлестнул Грома.

Мерин пустился неспешной рысцой. Вскоре верховые поравнялись с ним. Один из них, мокрый настолько, что с него текло, приостановился.

– Эй, мистер! – сердито окликнул он ветеринара. – Не проезжала тут девчонка верхом?

Колин не спеша переложил вожжи в одну руку и поскреб по голове.

– Верхом? А на какой лошадке?

– На гнедом жеребце! – оживился человек, приподнимая мокрую шляпу рукояткой хлыста. – С белой полосой на морде. Ну что, была такая?

– С полосой, говорите? – протяжным говорком фермера произнес ветеринар. – Лошадь я видел, это верно, четверть часа назад. Была одна, правда запряженная в телегу, да и вообще это была кобыла, мистер.

– Чтоб ты пропал, болван! – в гневе крикнул верховой и ударил пятками свою лошадь, поспешая за приятелями.

Несколько минут Колин продолжал путь по дороге. Недвижное тело Ариадны теплой тяжестью лежало у него на ногах. Штурвал в тревоге, едва слышно поскуливая, жался к боку. Когда вокруг окончательно воцарилась ночная тишь, Колин свернул с дороги в темную луговину.

– Поспеши, дружище! – скомандовал он и подстегнул мерина.

Тот поднатужился и перешел с обычной своей рысцы на нечто давно забытое. Коляска покатилась быстрее, подскакивая на неровностях и скрипя рессорами.

Когда дорогу преградила очередная изгородь, Колин повернул вдоль нее. Она была ветхой, давно не чиненной и обещала не одну брешь. И в самом деле, вскоре показался упавший пролет. За ним тянулся просторный заросший луг с купами кустов и деревцами. Перебравшись на ту сторону, Колин повернул на негромкое журчание и оказался у родника. Место было укромное – кленовая роща, в которой легко укрыться от посторонних глаз.

Едва затормозив, Колин спрыгнул на землю и осторожно поднял Ариадну на руки вместе с попоной.

– Что с ней?.. – бормотал он, сам того не сознавая. – Что могло случиться?..

Уложив девушку на травянистой лужайке поблизости от ручейка, начало которому давал родник, он открыл попону с ее лица. Оно выглядело очень бледным. Колин наклонился и дотронулся губами до лба. Казалось, он прикоснулся к мраморной статуе. Однако этот легчайший из поцелуев заставил Ариадну очнуться.

– Колин?.. – прошелестел ее голос и угас.

Короткий миг сознания оказался очень изнурительным, и девушка снова впала в забытье. Было ясно, что обморок объясняется не усталостью или нервным напряжением, – случилось что-то более серьезное. Те выстрелы…

Штурвал снова заскулил, принюхиваясь. Даже Гром тянул шею и встревоженно пофыркивал. Не без усилия Колин оттеснил страх и заставил себя действовать.

Когда он сдвинул попону совершенно, лунный свет упал на смеженные веки, приоткрытые губы и растрепанные волосы, ореолом окружившие бледное лицо. Весь левый рукав и плечо куртки были одним темным влажным пятном; к изящным пальцам из-под него тянулись темные дорожки.

Первое, что испытал Колин, был ужас, но почти сразу он сообразил, что, будь эта рана в грудь или плечо, пятно выглядело бы иначе. Он бросился к коляске, вытащил из-под сиденья свой сундучок, раскрыл его и на миг задумался над тем, что может пригодиться. Его тянуло к Ариадне, тянуло поскорее осмотреть рану и убедиться, что надежда есть, но он сжал зубы и принялся раскладывать на куске полотна все необходимое.

Никогда еще ему не приходилось врачевать раны на человеческом теле, но для сомнений и колебаний не было времени. Лампа, скальпель, щипцы, бинты, бутылочка рому.

Спирт бы сейчас подошел больше, но приходилось довольствоваться тем, что есть.

Покончив с приготовлениями, Колин пощупал у Ариадны пульс, который бился довольно сильно и ровно. Осторожно, но быстро он разрезал рукав куртки до локтя и, не найдя раны, продолжал резать до плеча.

Ариадна шевельнулась и застонала. Этот жалобный звук заставил сердце Колина сжаться. До чего хрупкой была она, до чего бледной!

«С ней ничего не случится, – упрямо сказал он себе. – Не может случиться, потому что я люблю ее. Она не может умереть, так и не узнав об этом».

Он позволил себе потерять пару драгоценных секунд на поцелуй во влажный, холодный висок.

– Колин?.. – произнесла Ариадна чуть более внятно и открыла замутненные, невидящие глаза. – Это ты, Колин? Мне страшно…

– Все будет хорошо, – бодро заговорил он. – Теперь я всем займусь, ясно? Тебе ничего не придется делать, просто лежи и думай о хорошем. О солнечном дне, о пении птиц, о кошке с котятами в ее корзинке в саду…

При этом он медленно отодвигал разрезанный рукав, приклеенный к ране свернувшейся кровью. К счастью, тот еще не успел присохнуть окончательно. Когда темный валик отошел, рана снова закровоточила. Без сомнения, она была пулевой. Колин испытал такой яростный гнев, что потемнело в глазах. Что за мерзавец посмел выстрелить в женщину? Что за безумец? Ему пришлось крепко зажмуриться и подавить бурю эмоций. То, что предстояло, требовало ясности мышления и полного самообладания.

Приложив кончики пальцев с обеих сторон раны, он сделал быстрый и сильный нажим. Открытая рана отчасти сошлась, но Ариадна конвульсивно дернулась и захват был потерян. Штурвал, устроившийся на почтительном расстоянии, подобрался ближе и лизнул девушку в лицо. Она судорожно всхлипнула, потом застонала.

– Держись, моя храбрая девочка, – мягко произнес Колин, всей душой стараясь забрать ее боль себе или хотя бы разделить ее. – Прости, мне придется немного тебя помучить.

– Будет… очень больно?..

– Может быть, но я постараюсь сделать все быстро.

– Я ведь… не умру? – со страхом спросила Ариадна, приподняв и снова уронив правую руку.

– Нет, любовь моя, ни в коем случае, – бодро ответил Колин. – Я не могу этого допустить, никак. Кто тогда выплатит мне обещанные две тысячи фунтов?

Он снова положил пальцы на края раны и приготовился стянуть ее как следует, но что-то привлекло его внимание и заставило отдернуть руки. То, что он принял за выходное отверстие, было всего лишь коркой запекшейся крови и теперь отошло. Выходного отверстия не было вовсе. Тревога вернулась с новой силой. Колин осторожно прошелся пальцами вдоль мышцы и нащупал твердую выпуклость в подкожных тканях.

Ариадне хотелось забыться и перестать наконец ощущать постоянную боль, но что-то мешало этому. Может быть, взгляд, встревоженный взгляд, который Колин время от времени обращал к ней. И что-то еще.

«Любовь моя». Он так и сказал, может быть, сам того не заметив. Но она заметила вопреки боли и угрозе беспамятства.

Он говорил еще что-то… о кошке с котятами в солнечном саду, как любой врач, когда он старается отвлечь пациента от неприятных ощущений. Все это было не важно. Он назвал ее «любовь моя».

Словно сквозь легкий туман Ариадна видела темные пряди волос, упавшие на лоб Колина, очки, поблескивающие в лунном свете, его сосредоточенное лицо. Она старалась не сводить с него взгляда в надежде, что это прогонит боль. Но боль оставалась, а когда скальпель коснулся кожи, усилилась как будто в несколько раз. Против воли Ариадна вскрикнула. На лице Колина дернулся мускул, но он продолжал свое занятие.

Он назвал ее «любовь моя»…

Ариадна позволила векам опуститься, и сразу ее подхватило и понесло невидимое течение… понесло во тьму.

Она рывком вернулась к действительности и раскрыла глаза как можно шире из страха уплыть во тьму и не вернуться.

– Колин!

– Ничего, милая, ничего, – услышала она, и рука мимолетно коснулась щеки. – Это всего лишь рана в мягких тканях, такие заживают быстро. Хуже то, что пуля засела в мышце и ее придется извлечь, но и в этом нет ничего невозможного и ужасного. Потерпи пару минут, ладно?

– А Шареб?..

– Он увел погоню за собой. Судя по тому, что я успел понять насчет этой лошадки, им его не догнать. Он скоро вернется, увидишь. Лучше подумай о жеребятах, которые от него родятся.

– Жеребята…

Колин увидел металлическое рыльце пули между кровоточащими краями короткого разреза. Он поправил очки и подвел к нему щипцы.

Когда они вклинились в рассеченную плоть, крепко ухватив пулю, Ариадна содрогнулась и до крови прикусила нижнюю губу, чтобы не кричать. Одно короткое движение – и дело было сделано. Теперь хоть по паре стежков на каждую сторону…

– Жеребята, – заговорил Колин, не отрывая взгляда от своих рук. – Неуклюжие, забавные жеребята, скачущие вокруг своих матерей, высоко вскидывая голенастые ноги. У них смешные мордашки, а хвост и грива совсем короткие, щеточкой. Но они вырастут и будут все как один красавцы, как их своенравный папаша…

Только когда швы были наложены, он заметил, что Ариадна в беспамятстве. Должно быть, она потеряла сознание во время извлечения пули. Но все уже было позади. Оставалось забинтовать рану.

И как раз в этот момент послышался отдаленный стук копыт. Первой мыслью Колина было, что их снова выследили. Но звук приближался так быстро, что это мог быть только Шареб-эр-рех.

Тот появился на гребне ближайшего холма, на миг обрисовавшись там, как сказочное животное, омытое лунным светом. Потом он исчез из виду за деревьями на склоне, вырвался на луг и рванулся прямо к роще. Шагах в пяти от коленопреклоненного Колина он затормозил всеми четырьмя ногами и издал тихое торжествующее ржание.

– Надеюсь, дружище, ты увел их достаточно далеко.

Шареб фыркнул, приблизился и потянулся к неподвижному телу хозяйки. Какое-то время он настороженно принюхивался, пофыркивая от острого запаха крови.

– Все обойдется, – сказал Колин и сделал жест в сторону. – А теперь будь другом, дай мне доделать дело. Спасибо, что помог, но лучше будет, если ты немного попасешься где-нибудь под деревьями.

Жеребец прижал уши и с вызовом посмотрел на него.

– В сторону! – прикрикнул Колин и замахал обеими руками.

Шареб издал негодующий вопль, отбежал на несколько ярдов и остановился, вытянув шею, чтобы лучше видеть.

Колин в сердцах махнул рукой и взялся за бутылочку с ромом. За спиной у него послышались осторожные шаги. Потом они затихли, и кто-то горячо задышал ему в затылок.

– Уходи, Шареб.

Дыхание переместилось к уху.

– Черт возьми! Я не сделаю ей ничего плохого!

Но было ясно, что жеребец намерен увидеть все собственными глазами и нечего мечтать от него избавиться. Стараясь не обращать внимания на сопение над ухом, Колин налил немного рому на чистую тряпицу и аккуратно обтер обе ранки, довольно близко расположенные друг к другу. Потом, чтобы не терять времени на пробку, ткнул бутылочку в отверстие кротовой норы и потянулся за бинтом. При этом он попал Шаребу плечом по носу, но и тогда тот не убрал морду.

Когда рана была тщательно перебинтована, Колин наконец смог подняться. Его ноги совершенно онемели. Кое-как их размяв, он расстелил попону и устроил леди поудобнее. Шареб снова подобрался поближе. Рассудив, что жеребец неплох в качестве сторожа, он не стал отгонять его и отправился к ручью, где вымыл руки, лицо, тело до пояса и даже свои злополучные волосы. Последнее потребовало немалых усилий, но Колин не отступился, пока они снова не обрели натуральный цвет. Это было в конечном счете необходимо – ведь теперь все знали, что беглянку сопровождает какой-то брюнет.