Текст книги "Во власти бури"

– Ты игрок по натуре, Клив, – начал он и умолк.

Выбрав охотничий журнал на столе, он с минуту листал его, а когда решил, что пауза выдержана, продолжал, не поднимая глаз от какой-то гравюры:

– У меня интересное предложение. Азартный человек ухватится за него без колебаний.

Уголком глаза он заметил, что черная бровь собеседника слегка приподнялась. Насколько он знал Максвелла, это был, несомненно, признак живого интереса.

– Черный Патрик непобедим, не так ли? Он выдержал уже тридцать пять забегов и каждый раз приходил к финишу первым.

– Чего ради ты повторяешь общеизвестные факты?

– По завещанию Шареб-эр-рех перешел ко мне после смерти отца. Ты вынужден будешь вернуть его.

На это Максвелл ничего не сказал, не сводя с Тристана бесстрастного взгляда.

– Так вот, Шареб, по утверждению отца, – самая быстрая лошадь в мире.

– Это всего лишь бездоказательное утверждение, поскольку Шареб не участвовал ни в одном забеге.

– О том и речь. Насколько я тебя знаю, женишься ты на Ариадне или нет, Газель ты не вернешь.

– Разумеется, нет. Я намерен случить ее с Черным Патриком и, быть может, основать новую породу.

– Вот именно, может быть. Предлагаю вариант получше. Устроим забег между Черным Патриком и Шареб-эр-рехом.

– Не вижу связи.

– Если твоя лошадь победит, Шареб твой! Ты сможешь заняться разведением «норфолкских чистокровных»!

Насмешливая улыбка исчезла с лица графа. Теперь он смотрел на Тристана пристальным, оценивающим взглядом, и с чем-то вроде испуганного торжества молодой человек понял, что его кредитор попался на удочку.

– Ах, Тристан, Тристан! – Максвелл с благодушной укоризной покачал головой. – Ты так никогда ничему не научишься. Вспомни, ты и без того по уши в долгах. Половина твоего состояния уйдет на выплаты… в том случае, конечно, если ты доживешь до вступления в наследство. Все, что у тебя есть, – это Шареб, да и того ты готов поставить на карту ради весьма сомнительного шанса на выигрыш.

– Я… у меня нет выбора! – мрачно пробурчал Тристан.

Ему вдруг пришло в голову, что это может оказаться вовсе не беспроигрышный вариант, как он полагал вначале, что он и впрямь может потерять Шареба.

– Ну хорошо, а чего ты хочешь в случае выигрыша?

– Как чего? – удивился молодой человек. – Если Шареб победит, ты простишь мне долг, разумеется! И публично расторгнешь помолвку.

Он собрал все свои аристократические способности, чтобы в голосе слышалась глупая юношеская бравада. Слишком уверенный тон мог бы насторожить Максвелла.

– Так… – протянул граф. – А если Черный Патрик оставит твоего хваленого Шареба позади, тогда…

– Тогда обе последние из оставшихся в живых лошадей породы «Норфолк» – твои! – вскричал Тристан, в душе молясь, чтобы этого не случилось.

Максвелл долго изучал его, как насекомое, нацепленное на булавку. Глаза его алчно сверкали, под этим взглядом молодого человека прошиб пот.

«Боже, сделай так, чтобы он попался на приманку, чтобы принял предложение. Я не знаю другого способа вырваться из его лап!»

– А тебе не приходило в голову, Тристан, что Шареб и без того уже мой? Ведь если в ближайшее время ты не расплатишься с долгом, твое имущество пойдет с молотка. Этой частью вполне может стать Шареб. Если я заявлю на него права, начнется тяжба. Не думай, что его вот так просто придут и отберут у меня, а тяжбу неизвестно еще кто выиграет.

– Не так просто! – воскликнул молодой человек, на этот раз с подлинным гневом. – Я могу продать его хоть сейчас какому-нибудь влиятельному человеку за один фунт. Раз уж на то пошло, просто чтобы он не достался тебе! И вот тогда к тебе точно придут и заберут его. Пусть я пойду в долговую тюрьму, но и ты останешься ни с чем!

– Скажите, пожалуйста, какой интриган! – Максвелл засмеялся, но видно было, что он обдумывает и взвешивает угрозу. – Если тебе настолько ненавистна идея, что Шареб попадет ко мне в руки, почему ты ставишь на него?

– Ну… потому что это не совсем одно и то же, – нашелся Тристан. – Если раструбить о подобном забеге Шареба в Ньюмаркете, в Норфолк съедется вся Англия, лишь бы увидеть все собственными глазами. Это будет сенсацией века!

– Да, но тебе-то что с того?

– Я не желаю видеть сестру твоей женой и сделаю все, что смогу, чтобы этому воспрепятствовать. Отец, конечно, был мечтатель… но я верю в него! Верю, что Шареб обставит твоего Патрика и тем самым освободит меня от долгов, а сестру – от данного тебе слова!

Он высказал все это напыщенно, сверкая глазами и жестикулируя, и очень надеялся, что слово «мечтатель» не ускользнуло от внимания Максвелла. Тот еще с минуту смотрел на него, потом насмешливо хмыкнул:

– Ну и дурак же ты, Тристан! Впрочем, не первый и не последний. Я нажил состояние на дураках, олухах и слишком самоуверенных умниках. Считай, что мы договорились. – Он подвинул к себе календарь и полистал страницы. – Когда? Через неделю устроит?

– Через неделю? – Тристан нахмурился, чтобы скрыть торжество. – Пойдет!

– Я пошлю письмо своим друзьям в Ньюмаркет, чтобы весть о забеге неофициально разошлась как можно скорее. Что касается официального пути, я дам объявления в лондонских газетах и…

В дверь постучали, и дворецкий, не дожидаясь разрешения, сунул голову в кабинет. Он выглядел обеспокоенным, седой венчик волос слегка растрепался.

– Осмелюсь побеспокоить, милорд! Маленькая проблема…

Максвелл немедленно поднялся, простился с Тристаном и вышел.

Так кончился разговор, стоивший молодому человеку больше нервов, чем вся его предыдущая жизнь, вместе взятая. Оставалось только покинуть этот ад, найти ветеринара (Господи, лучше бы Ариадна завела интрижку с грумом, все-таки такое частенько встречается, да и слово куда легче выговаривать!) и выяснить, что же на самом деле произошло.

Что касается забега, Шареб должен, обязан победить, иначе на земле нет никакой справедливости!

Ночь выдалась на редкость неуютная, безлунная и холодная. Надвигалось ненастье. Громада особняка была темной, за исключением окон кабинета, ронявших мягкий свет на газон.

Тристан направился было к конюшне, когда с задней стороны дома послышались крики и собачий лай. Звуки раздавались как будто сверху, потом резко затихли. Только собака продолжала тявкать.

В первую очередь Тристан испугался за сестру. Он уже готов был ринуться на помощь через парадные двери, но подчинился голосу рассудка и укрылся среди декоративного кустарника. Оказалось, он поступил весьма разумно. Спустя какое-то время, показавшееся очень долгим, через дверь для прислуги вышли трое. Они несли что-то очень похожее на мертвое тело.

Тристан окаменел от ужаса. Обливаясь холодным потом, он следил, как один из них выпряг из коляски старого мерина с провислым животом. Мертвеца вскинули ему на спину, двое вернулись в дом, а третий, высокий и жилистый, достал пистолет и проверил его. Потом сунул в карман, поднял что-то с земли (лопату – в страхе сообразил Тристан) и под уздцы повел мерина прочь от дома. В этот момент из темноты выскочила, заливаясь лаем, собачонка и принялась кидаться человеку на ноги. После безуспешных попыток отогнать ее криком он бросил поводья и замахал лопатой. Собачонка метнулась в темноту. Человек снова взялся за повод, но мерин выкатил глаза и начал так рваться, что труп почти сполз у него со спины. С проклятьями слуга огрел его черенком лопаты по крупу. Последовало короткое ржание, потом жеребец, казалось, смирился со своей участью и последовал за человеком.

Только когда звук шагов и стук копыт почти умолкли, Тристан решился покинуть свое укрытие. Несколько мгновений он оставался в нерешительности, переводя взгляд с темноты, где скрылся слуга с его зловещим грузом, на контуры конюшни. Очевидно, опасность сестре не угрожала, а он отчаянно нуждался в пище и отдыхе. Но любопытство пересилило. Кроме того, мрачная тайна Максвелла могла послужить лишним козырем в борьбе с ним. Кто знал, что сулило будущее?

Молодой человек крадучись последовал за слугой, стараясь держаться в густой тени и не приближаться слишком близко. В какой-то момент он испугался, что потерял след.

Тристан бросился вперед и чуть было не наткнулся на зловещую троицу – мерин, труп и человек с лопатой. Пришлось затаиться и переждать. Потом его страшно перепугал шорох за спиной. С бешено бьющимся сердцем он круто повернулся – и увидел собачонку, трусившую метрах в пяти от него в том же направлении. Поднявшись на невысокий пригорок, троица обрисовалась на фоне неба. Руки и ноги трупа страшно раскачивались в такт шагам лошади. От этого зрелища Тристана замутило.

Кто это? Один из кредиторов Максвелла, явившийся получить обещанные деньги и уснувший мертвым сном от рук подручных графа? Или, наоборот, должник, так и не собравший денег для уплаты долга? Лоб молодого человека снова взмок, когда он представил свою собственную участь.

Могло случиться, что его безымянная могила будет недалеко от последнего пристанища этого бедняги.

Особняк давно остался позади, человек и лошадь миновали рощицу, другую и вышли на открытую луговину. Обильная ночная роса лежала на густой траве. Чем дальше пробирался Тристан от куста к кусту, тем сильнее намокали его сапоги.

Бриджи промокли выше колен, ноги замерзли. Сова заухала совсем близко, заставив его отскочить и схватиться за сердце.

При этом он зацепился за колючий куст и едва сумел выпутаться без излишнего шума. Казалось, эта прогулка никогда не кончится, но наконец в низине, затянутой туманом, слуга остановил лошадь и стащил труп у нее со спины. Тот тяжело шлепнулся в траву и остался лежать с раскинутыми руками, лицом к небу.

Слуга принялся копать. Он рыл с таким усердием, что это позволило Тристану подобраться поближе незамеченным. Шумное дыхание и звук лопаты, врезающейся в мягкую землю, заглушили его шаги. В стороне уже высилась кучка земли, от нее поднимался тяжелый сырой запах. Да и сам звук навевал мысли о могильщике на кладбище. А если это и есть кладбище Максвелла? Если здесь гниет в земле немало трупов?

Властное желание видеть лицо жертвы завладело Тристаном. Граф присел на корточки и начал медленно подкрадываться.

Труп шевельнулся. От неожиданности и ужаса у Тристана чуть не вырвался дикий вопль, но он вовремя зажал рот руками. Этот негодяй собирался похоронить человека заживо!

Лопата ударила по камню, последовало громкое ругательство. Тристан возобновил движение вперед, до тела оставалось совсем немного.

Он увидел, как мерин потянулся к лежащему и ткнул его в плечо, словно стараясь привести в чувство. Еще и еще раз. Тот шевельнулся снова, открыл глаза и потянулся к морде лошади.

В этот момент слуга перестал рыть и повернулся.

С проклятьями он выхватил пистолет и прицелился в лежащего. Не медля ни секунды, Тристан сделал прыжок.

Ему удалось попасть по локтю. Выстрел прозвучал, но пуля ушла в сторону.

Глава 23

Треск пистолетного выстрела, шорох травы, сминаемой передвигающимися телами, проклятья и удары и, наконец, темная масса, заслонившая свет, – это Гром придвинулся поближе, чтобы прикрыть собой хозяина. Колин смутно сознавал все это, а когда попытался сесть, то опять свалился на траву и, должно быть, снова отключился, потому что кто-то положил ему на лоб руку. Он открыл глаза. Было тихо, только рядом дышали тяжело и часто.

– Ариадна… – пробормотал Колин, пытаясь приподняться. – Надо бежать, Ариадна…

Ему удалось сесть, но все тотчас закружилось и начало меркнуть. С минуту он ощущал себя где-то очень далеко, и в этой безмерной дали загадочный некто тряс его за плечи, хлопал по плечам и растирал руки. Сознание неохотно возвращалось. Колин разлепил тяжелые веки и увидел рядом симпатичного юношу. Тот, сжав губы, буравил его пристальным взглядом. Когда взгляды их встретились, юноша широко и облегченно улыбнулся:

– Ну и кто ты такой? Извини за фамильярность, приятель, но я как-никак спас тебе жизнь. Ты, должно быть, один из кредиторов Максвелла. Или, может, должник?

– Колин Лорд… ветеринар из Лондона…

Улыбка сошла с лица юноши, он вскочил и даже отступил немного.

– Тот негодяй, что доставил мою сестру прямо в волчье логово? Ничего не скажешь, хорошего человека я спас! Дать бы тебе как следует!

– Погоди минутку, ладно? Я хоть немного приду в себя, а то получается как-то нечестно…

– Он еще шутит! Если бы не ты, я бы перехватил Ариадну прежде, чем она оказалась в Норфолке, в руках этого… монстра!

– А ты кто такой?

– Лорд Тристан Сент-Обин к вашим услугам, – надменно ответил юноша.

– Ах, ну да, кто же еще… – Колин наклонил голову и, морщась, потер затылок. – Молодой граф Уэйбурн. Слушай, парень, если тебе нужен жеребец, то ты опоздал.

– Не опоздал и не мог опоздать, сэр! Шареб-эр-рех по завещанию принадлежит мне, а не сестре, но речь не об этом. Я гнался за вами от самого Лондона вовсе не за тем, чтобы отнять жеребца… ну, не только за этим.

– Ариадна думает, что только ради этого.

– Чертовски жаль! – Молодой граф, в минуту волнения очень похожий на сестру, начал расхаживать взад-вперед, сжимая кулаки. – Я гнался за вами потому, что ей никак нельзя выходить замуж за Клива Максвелла! Ариадна понятия не имеет, что это за человек, ничего не знает о папином письме… Да она вообще ничего не знает, если уж на то пошло!

– По ее мнению, Шареб нужен тебе, чтобы расплатиться с долгами, – осторожно заметил Колин.

– С долгами! Что вы все знаете о долгах! А я могу тебе рассказать, что это такое! – Он вдруг понизил голос, словно у каждого куста в низине были уши. – У меня тысячи фунтов долгу, много тысяч, и почти все эти деньги я должен Максвеллу. Карточные долги, то, что я продул на скачках, на петушиных и собачьих боях, просадил на актрис. Стоило оказаться без гроша, и я шел к Максвеллу, а тот любезно ссужал меня деньгами. Я, конечно, продувался опять, и так оно шло, пока однажды я не погряз по уши. Можешь вообразить себе такое? – Тристан воздел руки, потом уронил, и на лице его появилась гримаса отвращения. – А потом Максвелл перестал быть душкой. Он угрожал мне физической расправой и намекнул, что отца, мол, можно спровадить на тот свет раньше, чем пробьет его час. Гнусный субъект! Я, конечно, сразу пошел к отцу и все рассказал. Отец написал Максвеллу, что расторгает помолвку… а больше ничего не успел. Еще до того, как он переговорил с Ариадной и дал объявление в газете, случился пожар…

– Спокойно, только спокойно, – мягко произнес Колин тоном, каким, бывало, успокаивал в шторм юнгу.

– Словом, произошел пожар, отец пытался спасти Шареба. Бросился прямо в огонь, можешь себе представить! Нет, он не сгорел… у него случился удар, и я… первым его нашел! Пропади все пропадом! Дьявольщина! А теперь Ариадна уверена, что Шареб нужен мне для уплаты долгов!

Колин ощутил в себе достаточно сил, чтобы подняться на ноги. Он привалился к Грому и с минуту стоял так, подавляя тошноту. Везет же в последнее время его голове!

Немного оправившись, он выпрямился и только тут увидел свежевыкопанную яму, отброшенную лопату и неподвижного человека рядом. Не оставалось никакого сомнения, что могила предназначалась ему.

– Кстати, – сказал он, когда шмыганье за его спиной прекратилось, – спасибо, что спас мне жизнь, парень.

– Не за что! – пробурчал Тристан. – Я все-таки джентльмен, сэр.

Он обошел могилу кругом, огляделся; вид у него был на редкость подавленный.

– Давай поговорим начистоту, – продолжил Колин. – Как ты намерен расплатиться с долгами? В наследство ты когда еще вступишь, так что это отпадает. Остается Шареб. Если вспомнить, через что пришлось пройти твоей сестре, чтобы сберечь его, будет свинством пустить его с молотка, тебе не кажется? А другого выхода я не вижу.

– Я тоже не видел, – уныло произнес Тристан, глядя во тьму. – Вот и пришлось…

– Что? – резко спросил Колин, подступая к нему и не обращая внимания на головокружение. – Что ты еще натворил, парень?

Тристан пнул сапогом кусок свежего дерна и не ответил.

– Передал Максвеллу все права на Шареба? – настаивал Колин.

– Нет.

– Собираешься продать его, чтобы расплатиться?

– Нет.

– Тогда что же? Говори!

– Я предложил Максвеллу устроить пробный забег между Шаребом и Черным Патриком при большом скоплении публики, – с вызовом объяснил молодой человек. – Если моя лошадь победит, Максвелл объявит о расторжении помолвки с Ариадной и порвет все мои расписки. Все до единой. И потом, тому, чья лошадь обставила фаворита, полагается денежный приз!

– А если твоя лошадь отстанет?

– Этому не бывать!

– А если? – крикнул Колин и схватил его за плечи. – Если все-таки придет к финишу второй?

Порыв ветра внезапно пронесся над низиной, и листва кустарника зловеще зашуршала.

– Если это случится, Шареб и Газель перейдут к Максвеллу, Ариадна достанется ему, а я тогда покойник!

Так уж случилось, что грум, которого молодой граф Уэйбурн повсюду таскал за собой, в том числе в Норфолк, заметно прихрамывал. Конечно, в поместье были и такие, кто мог заподозрить неладное и повнимательнее присмотреться к этому человеку. Возможно, им бросилось бы в глаза его сходство с тем, кто в данный момент должен был лежать в земле сырой. Но подручные Максвелла для грязной работы не заходили на конюшню, а грум лорда Уэйбурна не спешил совать нос за ее двери. Доил, доложив хозяину об исполнении поручения, скрылся подальше с его глаз и с тех пор держал язык за зубами. Ему совсем не хотелось, чтобы Максвеллу донесли, что он всю ночь провалялся без сознания, а жертва скрылась в неизвестном направлении.

В особняке обязанности слуг всегда были строго распределены. Каждый знал свое место, каждый умел молчать, никто не смел самовольничать. Например, горничная, хотя она и слышала в ночи жалобный плач Ариадны, и не подумала предложить ей помощь.

Хозяин был не из тех, кто повторял дважды. Хорошо, если ослушник терял только место. В ярости Максвелл бывал страшен, и никому не хотелось раздражать его. Слуги поглядывали с чем-то вроде уважения на молодого лорда Уэйбурна и шепотом пересказывали друг другу, что тот отказался покинуть особняк, пока не переговорит с сестрой. Было приказано разместить его в одной из комнат для гостей.

Идею эту подал Колин, так же как и другую – переодеться грумом и снова выкрасить волосы для маскировки, на этот раз черными чернилами. Неудачная попытка спасти Ариадну заставила его удвоить осторожность. Теперь нужно было как-то повидаться с ней. Для этой цели и было задумано, чтобы Тристан оставался в особняке.

Выждав немного, Колин попросил графа вызвать Ариадну к нему. Когда девушка, бледная и осунувшаяся, через несколько дней спустилась вниз, в гостиной она столкнулась с Тристаном.

Тот тоже выглядел усталым, хотя и передохнул немного после своей гонки до Норфолка. При виде его все пережитое в те сумасшедшие дни всколыхнулось в Ариадне. Первым ее побуждением было просто повернуться и уйти. Однако она не сделала этого, а просто с молчаливым пренебрежением оглядела брата.

– Рад видеть тебя, сестричка!

– А я тебя нет. Нам не о чем разговаривать, Тристан. Прощай!

– Постой!

Молодой человек оторвался от камина, на полку которого элегантно опирался до сих пор, и бросился следом.

Догнав сестру у двери, он довольно бесцеремонно потащил ее обратно и заставил опуститься в кресло. Ариадна, вне себя от возмущения, попыталась подняться, но он удержал ее.

– Немедленно прекрати это, Тристан, или, клянусь богом, я закричу!

– Колин Лорд ждет тебя на конюшне, – поспешно зашептал тот.

Ариадна сразу перестала рваться. От неожиданности и вспыхнувшей отчаянной надежды она обмякла и с минуту сидела неподвижно, сплетя пальцы на коленях. Она пыталась справиться с нервной дрожью и полностью лишилась дара речи.

– Максвелл приказал застрелить его и закопать на лугу, – продолжал шептать Тристан, оглядываясь на дверь. – Твой ветеринар, должно быть, в рубашке родился, потому что я подоспел как раз вовремя.

– Я должна сейчас же видеть его! – вскричала Ариадна.

– Да с ним все в порядке, – нахмурился брат, видя, что она собирается бежать на свидание немедленно. – Сначала тебе стоит кое-что узнать.

И он рассказал о разговоре с Максвеллом и предстоящем забеге.

– Ради бога, Тристан, что на тебя нашло? Как ты мог?

Ариадна готова была убить его в эту минуту, от ярости на ее бледных щеках расцвели два лихорадочных пятна. Но потом она встретила взгляд, полный отчаяния, и разом поняла сразу несколько истин: он слишком молод, чтобы знать жизнь, и не может понять, как велик риск, а еще, несмотря ни на что, он был ее братом.

– Ах, Тристан…

Она поднялась, качая головой, и протянула руки. Они обнялись, впервые после долгого отчуждения чувствуя себя близкими, впервые разделив друг с другом горечь недавней потери.

Четверть часа спустя Тристан заглянул в гостиную и поманил Ариадну за собой, уверяя, что путь свободен. Ей без приключений удалось добраться до дверей конюшни и проскользнуть внутрь.

До ее появления Шареб-эр-рех упивался видом и запахом своей четвероногой возлюбленной, но когда вошла Ариадна, он повернулся и приветствовал ее нетерпеливым ржанием. Не обращая на него никакого внимания, она пробежала мимо и бросилась на шею ветеринару.

Жеребец вздохнул, огляделся и встретил насмешливый взгляд Грома, который никогда не выглядел более старым и жалким, чем теперь, в окружении чистокровных лошадей самых лучших статей. Однако старый мерин не унывал, поскольку корма ему хватало.

– О, Колин! – наконец воскликнула Ариадна, остановившись. – Я и не чаяла снова тебя увидеть. Тристан мне все рассказал, и…

К ее недоумению, Колин вдруг схватил ее за плечи и отстранил как можно дальше. У него был вид человека, готового потерять сознание.

– Боже мой, Ариадна!

– Что случилось? – испугалась она.

Но он молчал, во все глаза глядя на нее. Он коснулся ее волос, уложенных в изящную прическу, узкого корсажа платья, воздушного рукава. Не сразу поднял он взгляд на лицо Ариадны.

– Никогда… клянусь, никогда в жизни я не видел женщины прекраснее!

Леди Ариадна Сент-Обин, которую не однажды в жизни осыпали самыми изысканными комплиментами, вдруг залилась краской. Застенчивая улыбка появилась на ее губах.

– Очнись, Колин! – тихо произнесла она, чтобы вернуть его к реальности. – Я не видение, я из плоти и крови.

– Я знаю, знаю! Но вспомни, я ведь никогда не видел тебя в женской одежде, милая… Впрочем, нет. Видел, но в тот момент мне было не до того, так что теперь я просто сражен.

– Колин, ради бога!

Не зная, как выразить свое счастье, Ариадна снова бросилась на шею дорогому доктору и так его стиснула, что он чуть не задохнулся.

– Тебе нельзя здесь долго оставаться, – сказал Колин, когда она наконец позволила ему отдышаться. – Это опасно, тебя могут хватиться.

– Что? Уже уйти? Ни за что! Бояться нечего, Тристан караулит у двери. Если кто-нибудь появится, он кашлянет. Но что я вижу, Колин! Ты снова покрасил волосы, на этот раз в черный цвет! Какой ужас! А это что за попона там на соломе? Только не говори, что ты на ней спишь.

– Ариадна, прошу тебя! Сейчас Максвелл опасен как никогда в связи с этим забегом. Кто знает, на что он может решиться.

– Ты думаешь, он подстроит какую-нибудь гнусность? Например, навредит Шаребу?

– Такие, как он, способны на все. Этот забег тревожит меня, милая. Шареб слишком дорог тебе, а ты слишком дорога мне, и если что-то случится с любым из вас…

Он не договорил, сжав маленькую руку Ариадны в своей. Потом, бросив взгляд в сторону дверей, взялся за лестницу на сеновал. Ариадна охотно последовала за ним.

Когда она поднялась, аккуратно придерживая пышные юбки, Колин подхватил ее за талию, приподнял и посадил в душистое сено. На сеновале было тепло, поток солнечного света лился сквозь оконце под самой крышей, и в нем весело танцевали пылинки. Колин увел девушку в самый дальний угол и там поцеловал.

Она приникла к нему всем телом, счастливая в этот момент, как никогда в жизни. Просто находиться рядом с ним означало забыть обо всех страхах и сожалениях двух прошедших дней. От Колина исходила добрая сила, в которой хотелось нежиться, купаться, которая дарила счастье. Ненадолго он взял ее лицо в ладони, потом отпустил, коснулся плеч, груди, талии, словно желая убедиться, что с ней все в порядке.

Глядя ему в лицо, Ариадна не могла понять, как еще совсем недавно могла верить в разлуку навеки. А ведь это могло случиться, если бы зловещий замысел Максвелла удался. Колин мог быть подло, предательски убит! Дорогой, милый, добрый Колин, посвятивший жизнь спасению созданий Божьих!

Слезы заволокли ей глаза.

– Милый мой, милый!

Колин прижал ее к груди и начал покачивать, словно баюкал ребенка. Вместо того чтобы успокоиться, девушка разрыдалась. Когда его рубашка промокла от слез, Ариадна вдруг ощутила запах свежего сена. Он весь пропитался этим запахом. Господи, как бы она жила на свете без него!

И вдруг ни с того ни с сего ей вспомнились откровения Максвелла. Это сразу остановило поток слез. Заметив это, Колин вытянул полу рубашки из брюк и отер Ариадне щеки. Довольно долго она смотрела ему в лицо.

Оно было красиво, даже в обрамлении черных волос, хотя она, конечно, предпочитала видеть их белокурыми.

Ариадна судорожно вздохнула.

– Почему ты не сказал мне?

Это вырвалось само собой, и Колин удивленно посмотрел на нее, не понимая, о чем идет речь.

– О том, что ты был капитаном, о другой своей жизни.

Колин сразу отстранился и даже отступил на шаг. Настороженное выражение появилось на его лице.

Ариадна схватила безвольно висящую руку и сильно сжала. Колин отвернулся.

– Так ты знаешь?

– Максвелл рассказал, но лучше бы это сделал ты.

– Он сказал тебе все?

– Думаю, что да.

– И что же? Я был прав, что ты сразу меня разлюбишь, когда узнаешь правду?

Не дожидаясь ответа, он с тихим вздохом опустился на сено, вытянул травинку и принялся терзать ее. Ариадна уселась рядом, намеренно разложив юбки так, чтобы они открывали лодыжки.

– Знаешь что, Колин Лорд? В жизни я не встречала человека такого большого ума… и такого наивного глупца одновременно!

Колин смотрел на ее лодыжки. Он поднял взгляд и с недоуменным видом уставился на нее.

– Да-да, ты наивный глупец, если думаешь, что твой прошлый проступок может оттолкнуть женщину!

– В числе обвинений было и неподчинение приказу, но не это главное. Главное то, что из-за моей глупой бравады погибло вдвое больше людей и оба корабля.

Ариадна придвинулась и положила руку ему на плечо.

Она не пыталась подыскать слова утешения. Нужно было не утешать, а разобраться раз и навсегда.

– Послушай, ты не первый, чьи добрые намерения не увенчались успехом. Что же, выходит, человек должен рассчитывать каждый свой шаг и, если риск хоть немного превышает разумный, просто отступать? Что же тогда будет с миром, Колин? В моих глазах ты был полностью прав, когда бросился на помощь гибнущим людям, и я люблю тебя за это ничуть не меньше!

– Ветер был слишком силен тогда, – в задумчивости произнес он, разглядывая травинку. – Адмирал Грэм жестами приказывал мне уйти, это видели все младшие офицеры, потому что не один бинокль был направлен на гибнущий фрегат. Адмирал знал, что ничего не выйдет, и думал о людях, которые погибнут в бесплодной попытке спасти своих товарищей. Я должен был подчиниться… но… не мог! Я слишком уважал его, я им восхищался! После Нельсона это был самый блестящий адмирал королевского флота!

Ариадна молча прилегла щекой на свою руку у него на плече. Что тут можно было сказать?

– Глубоко в душе я тоже знал, что фрегат обречен. И все же шанс был! Я приказал приготовить буксирный канат… – Воспоминания омрачили лицо Колина, глаза его были полуприкрыты, брови сдвинуты. – Матросам удалось зацепить «кошкой» за поручни, но ветер был слишком, слишком силен…

Недолгое молчание тяжело повисло между ними.

– Что я могу еще сказать? Буксирный канат лопнул. Просто лопнул, черт его возьми, как обычный трос! От этого корабли разбросало в стороны. Фрегат сразу сел на рифы и пошел ко дну в считаные минуты, мой корабль вскоре последовал за ним, поскольку не удалось сразу справиться с управлением. Части экипажа удалось спастись, но многие погибли. Если бы я подчинился приказу, многие остались бы в живых. – Тяжелый вздох приподнял грудь Колина, и он обратил к Ариадне печальный взгляд, в котором было что-то вроде вызова. – Но если бы я мог заново прожить свою жизнь, Ариадна, я поступил бы точно так же.

Она молча накрыла его руку своей. Колин отвернулся.

– Я бы ни за что не оставил адмирала на произвол судьбы…

– Но он потом оставил тебя! – воскликнула Ариадна, чувствуя внезапную ненависть к человеку, который впоследствии и не подумал ответить добром на добро и спасти карьеру Колина.

– Ты ошибаешься, Ариадна. Сэру Грэму покровительствовал сам адмирал Нельсон, пока был жив. Это был благородный человек большого ума. Вопреки тому что я нарушил его приказ, он был на моей стороне во время трибунала. Если кто и был способен спасти мою карьеру, так только он. Видит бог, он сделал все что мог! – Колин наконец отбросил травинку и мрачно обвел взглядом сеновал, словно только теперь вспомнил, где находится. – Но что бы он ни говорил, какие бы доводы ни приводил в мою защиту, это не могло пробить упрямство высшего командования. Факт оставался фактом: капитан нарушил приказ и этим погубил лучший корабль королевского флота. Не просто один из них, а флагман!

– О, Колин!

– Одним словом, приговор был вынесен, и впоследствии мне оставалось только круто изменить свою жизнь. Надо было на что-то жить, а я из гордости не пожелал просить поддержки у отца. Довольно было и того, что я опозорил его имя. Я перебрался в Лондон, еще не зная, чем займусь. Однажды я увидел, как кэбмен бьет свою лошадь – старого мерина вроде Грома, – и вмешался, а потом выкупил старика Нэда. В тот день я понял… понял свое предназначение, если можно так сказать.

Животные и раньше доверяли мне, поэтому показалось естественным сделать для них все, что удастся. Возможно, спасая их жизни, я тем самым пытался возместить те, что прервались на войне с моей помощью.

– Ты спас многих?

– Да. И еще больше выздоровело благодаря мне. И я нисколько не стыжусь избранного ремесла, Ариадна. – Он помолчал. – Ну вот, теперь ты и в самом деле все знаешь. Знаешь, что я не мог сделать тебе предложение до тех пор, пока все не расскажу. Но я боялся, Ариадна! Боялся, что ты отвергнешь меня и, что еще хуже, пожалеешь!

– Я люблю тебя, Колин.

– А как насчет будущего? Ведь брак с ветеринаром навсегда закроет тебе дорогу в высшее общество, не говоря уже о том, что ветеринар этот – и сам изгой. Я никогда не смогу обеспечить тебе роскошную жизнь, такие вот наряды и все остальное…

– Колин!

Он запнулся и вопросительно посмотрел на нее.