Текст книги "Выбирая судьбу"

Глава 36

Солнечный свет заливал комнату, и я слышала внизу голоса. Господи, который час? Без четверти двенадцать. Я спрыгнула с постели и выбежала на лестничную площадку.

– Крис? Сэм? Почему вы меня не разбудили? Сегодня же…

Нет. Господи, нет… Я села на ступеньку, закрыв руками лицо. Пэг рванула наверх ко мне, за ней Сэм. Подруга помогла мне встать и повела обратно в спальню.

– Тетя Пэг, а что такое с мамой?

– Сэм, просто она очень устала. Будь большой девочкой! Пойди вниз и поставь тарелки в раковину. Вот умница.

И Сэм застучала пятками по ступенькам. Пэг усадила меня на край постели. Расположилась рядом, обняв за плечи, а я разрыдалась, дрожа всем телом. Так мы и сидели, пока не вернулась дочь. Вид у нее был озадаченный и немного встревоженный. Я поглядела на нее и попыталась улыбнуться, однако заплакала сильнее.

– Пэг, я не могу остановиться, просто не могу.

– Это нормально, Джилл. Все будет хорошо. Лучше пойди и умойся.

– Мне нужно позвонить миссис Мэтьюс. Мы хотели поговорить со священником.

– Джейн уже звонила. Они с матерью приедут сюда к часу.

– Я их отвезу.

– Нет. Они возьмут такси. Прекрати геройствовать. Ты эгоистка, Джилл. Подумай о ребенке. Ты любила Криса, так позаботься хорошенько о его малыше.

Жестко, да? Однако меня словно окатили холодной водой. Подруга была права.

– Пожалуйста, Пэг, больше никаких таблеток, ладно?

– Послушай, тебе тут звонили много людей. Парень по имени Том Барди. Спрашивал, чем помочь. Я сказала, что мы дадим ему знать. А еще Хилари Прайс, Гордон Харт… а еще… Джон Темплтон… а еще…

– Откуда им известно? – Я взглянула на Пэг и поняла. – Ты им сообщила?

– Только Гордону и Джону Темплтону. Перед тем как лететь к тебе. А еще звонила твоя мать. Наверное, ей позвонил Гордон.

– Я не хочу разговаривать ни с кем из них. – Я видела, что Пэг наблюдает за мной. – Нужно позвонить священнику. Черт, где телефонный справочник? – И я начала шарить под кроватью, а тем временем зазвонил телефон. Звонок раздался рядом со мной, и от испуга я вздрогнула.

Пэг сняла трубку и некоторое время молчала, слушая.

– Я должна посмотреть, дома ли она. – Пэг бросила на меня взгляд, а я покачала головой и махнула рукой. Прикрыв трубку ладонью, она прошептала: – Это Гордон. Хочешь поговорить? – Пэг подала мне трубку и увела из спальни Сэм, плотно прикрыв за собой дверь.

– Гордон? Алло… Спасибо за звонок… Пэг сказала мне… Что?

– Я мог бы приехать на пару дней, если нужно помочь.

– Нет-нет, Гордон, спасибо. Лучше не надо. Это было бы… Я хочу сказать, что это не очень хорошая идея.

– Джиллиан, как ты себя чувствуешь?

– Сегодня мы должны были… – И я снова заплакала, пока Гордон продолжал что-то говорить.

– Джилл, мне очень жаль.

Вот опять, на сей раз от Гордона. «Мне жаль. Соболезную».

– Спасибо.

– Джиллиан, понимаю, что сейчас слишком рано думать об этом, однако почему бы тебе не вернуться в Нью-Йорк вместе с Пэг? Ведь в Калифорнии о тебе некому будет позаботиться.

– Нет. Я останусь здесь. – Вот самая сильная фраза из тех, что я произнесла за последние два дня, за исключением краткой стычки с мистером Феррари. Для меня фраза просто роковая; гораздо важнее, чем вопрос, надевать ли на Криса костюм или нет. Никто не заставит меня отсюда уехать. Не сейчас. Вообще никогда. Нет!

– Хорошо. Но все-таки подумай. Ты уверена, что тебе не нужна моя помощь?

– Я сообщу, если что-нибудь понадобится. Делать уже ничего не надо. Все… – Я снова рыдала. – Я больше не могу говорить… Спасибо за звонок… Спасибо за все.

– Джиллиан, мы с тобой. Прошу тебя, помни об этом.

Я выдавила очередное «спасибо» и положила трубку, хотя Гордон все еще оставался на линии.

Я позвонила священнику, и когда приехали миссис Мэтьюс и Джейн, мы вместе отправились к нему, чтобы обо всем договориться. Нам назначили на половину третьего. Раньше никак не получалось – из-за воскресной службы. И, наверное, ему еще надо было пообедать. К тому времени, когда мы все обсудили, время нашего обеда миновало, и мы стояли на улице возле церкви, не зная, что делать дальше.

– Вернемся домой!

– Джиллиан, я бы хотела съездить в «Хобсон», – заявила миссис Мэтьюс.

Джейн и Пэг молчали, и я предложила вернуться за машиной. Мы медленно брели к дому, Джейн и Пэг шли сзади и тихо переговаривались, а мы с миссис Мэтьюс обсуждали, какие отрывки из Библии нам выбрать для похорон. А что потом? Ребенок станет ее внуком или внучкой, и она, может, полюбит его. Может, даже он будет похож на Криса.

Сэм увидела нас из окна и замахала руками. Я видела, что они с миссис Джегер о чем-то горячо спорят. Вероятно, Сэм намеревалась выйти к нам.

– Давайте сядем скорее в машину, а то дочь расстроится, потому что захочет поехать с нами.

Мы помахали ей в ответ и сели в автомобиль – со всей скоростью, на которую оказались способны две женщины, – одна беременная, а другая намного старше и не столь проворная.

По дороге в похоронное бюро мы не проронили ни слова. Я поставила машину на то же место на парковке, что и накануне. Все так же молча мы вошли и направились таким знакомым теперь коридором в тот зал, где лежал Крис. Я ожидала, что в зале никого не будет, но увидела там Тома Барди и съемочную команду. Они c благоговейным видом толпились в зале и поочередно расписывались в белой с золотым обрезом книге, предназначенной для гостей, которые тем самым могли показать, что исполнили долг.

Нужно было познакомить всех друг с другом. Кто-то переминался с ноги на ногу, и никто не знал, что сказать. Через пару минут они заторопились прочь, оглядываясь на меня. Я заметила, что одна из девушек плачет, и какой-то парень ведет ее к выходу, обняв за плечи. Хорошо ли она знала Криса? Может, тоже любила его? Спала ли с ним? Жалела ли меня? Мне стало любопытно, и от этого я немедленно почувствовала себя виноватой.

Том Барди задержался на несколько минут, чтобы кое-что мне сказать.

– О смерти Криса сообщили в газете сегодня утром.

– Что там написали?

– Это была маленькая новостная заметка, на одиннадцатой странице. Не некролог; просто сообщили, и все.

– Я слышала, что еще одно сообщение было вчера вечером.

– Да. – Он кивнул, а затем вышел вслед за остальными.

Я направилась туда, где лежала книга соболезнований. В ней было много всяких имен, и этих людей я не знала. Жаль, я не приехала пораньше. А затем мой взгляд остановился где-то на середине списка… Вот оно. Десятое сверху. Мэрилин Ли, косой изящный почерк. Мэрилин Ли! Вероятно, сейчас она страдает так же, как и я. Бедняжка Мэрилин. Я надеялась, что ей удалось улучить несколько минут наедине с Крисом. С нашим соперничеством покончено. Две вдовы, стоящие рядом у гроба.

– Джиллиан, от кого все эти цветы?

– Цветы?

Я оглянулась, с удивлением отмечая, что цветов действительно прибавилось. По крайней мере, дюжина новых букетов; некоторые были очень красивые, другие простые. На столе я увидела также стопку желтых листов бумаги и карточек и поняла, что это постаралось похоронное бюро. Уведомления на желтой бумаге содержали описание каждого букета и имя человека, который его прислал. Сзади была подколота карточка с соболезнованием. Белые лилии – от кинокомпании. Желтые и белые розы – Хилари Прайс. Цветы на подставке – Джон Темплтон с коллегами. Букетик ландышей – Гордон Харт. И прочие цветы. От друзей. Я протянула руку, ища Пэг, и опять заплакала. Бедная миссис Мэтьюс! Боюсь, ей не станет легче, когда она это увидит.

Мы сидели возле гроба пару часов. Люди приходили и уходили, их было немного. Они кивали нам, один или двое пожали руку миссис Мэтьюс и произнесли дежурное: «Мои соболезнования». Сколько раз она уже слышала эти слова? Соболезнования по мужу, по первому сыну и теперь по Крису.

Ближе к концу дня появился подтянутый мужчина в темном костюме, и я сначала решила, что это сотрудник похоронного бюро. Он казался таким серьезным, официальным, однако миссис Мэтьюс поднялась и сказала:

– Джиллиан, это мой зять, Дон Линдквист.

Мы пожали друг другу руки, а он поцеловал миссис Мэтьюс и обнял за плечи Джейн. После обмена приветствиями я представила Пэг, а потом он подошел к гробу и склонил голову. Вернувшись к нашей маленькой группе, Дон предложил отвезти нас домой, а позднее – пообедать. Я отказалась, и Пэг сердито взглянула на меня. Но я боялась, что не выдержу этого.

– Я за рулем, и у меня здесь машина.

– Ясно.

Итак, мне больше не нужно исполнять обязанности водителя для Джейн и ее матери, и от этого я даже немного расстроилась. У меня отняли еще одну обязанность. То, что создавало иллюзию занятости, помогало сохранять рассудок…

После их отъезда Пэг произнесла:

– Вот и все. Пора ехать домой.

– Нет. – Во мне проснулся дух противоречия. – Ты поезжай домой к Сэм. Уже поздно. Скажи ей, что я задержусь.

– Джиллиан, ты тоже поедешь домой. Если захочешь, потом вернешься сюда.

Старушка Пэг и ее старое доброе «раз-два, взяли»! Она была права. Я встала, надела пальто и вышла вместе с ней, обернувшись на гроб, где лежал Крис. Еще один разок.

– Где ты находилась целый день? Никто со мной не играет. Только старая толстая миссис Джегер. Мне она не нравится. – Саманта злилась, чувствуя себя всеми покинутой. – А где дядя Крис? – Она заплакала. Я обняла ее и стала покачивать, утешая.

– Ты помоешься вместе со мной? – Дочь заметно повеселела, забыв про Криса. Она помчалась наверх, перепрыгивая через ступеньки.

Пэг сказала, что займется обедом, поэтому я тоже пошла наверх, радуясь, что мне не пришлось давать объяснения насчет Криса. Да и горячая ванна, решила я, пойдет мне на пользу. Мое тело словно налилось свинцом, и спина побаливала весь день. Живот стал слишком выпирающим, и я, карабкаясь по ступенькам, чувствовала себя неповоротливой толстухой.

За обедом дочь была в хорошем расположении духа, и мы веселились и сыпали дурацкими шутками, чтобы развлечь Сэм и друг друга. Мне все представлялось забавным. Какое облегчение, что я далеко от «Хобсона», от этого темного деревянного ящика, от желтых листков и карточек с соболезнованиями, от удушливого аромата цветов, от миссис Мэтьюс и Джейн! И даже шутка насчет канарейки показалась мне остроумной. Сэм, Пэг и я смеялись, пока по нашим щекам не потекли слезы.

Мы уложили Сэм спать и вышли в прихожую.

– Пэг…

– Нет. – Некоторое время мы с вызовом смотрели друг на друга. И я даже подумала, что ненавижу ее. Она не сможет запретить мне туда вернуться. – Нет, Джиллиан, ты туда не поедешь.

– Поеду.

Пэг встала, загородив собой лестницу. А я даже предположила, что все-таки получу от нее хук слева. Неожиданно до нас обеих дошло, какими дурами мы кажемся со стороны, и меня снова разобрал смех. В следующую минуту мы обе сгибались пополам от смеха. Как в тот раз, когда отцепили сиденье на унитазе в туалете мисс Макфарлан и она провалилась внутрь. А мы мчались по коридору и слышали ее вопли, а потом, запыхавшись, спрятались на заднем крыльце и смеялись до упаду.

– Почему вы веселитесь? – Дочь встала между нами.

– Быстро в постель, юная леди! – Пэг прогнала ее обратно в спальню, а я схватила пальто и сбежала вниз по ступенькам. Когда она вышла из комнаты Сэм, я находилась уже возле двери, с ключами от автомобиля в руке.

– Увидимся, Пэг!

– Хорошо. Но, если не вернешься к одиннадцати, я вызову полицию.

– К тому времени я точно вернусь.

Я послала ей воздушный поцелуй, закрыла дверь и вышла на улицу, которую уже заволокло туманом. Некоторое время я просто сидела в машине и слушала, как тревожно гудят сирены.

Глава 37

За стойкой в похоронном бюро «Дом Хобсон» сидела все так же девица, в том же самом платье, с тем же самым стаканчиком кофе в руке. Девица читала газету. По крайней мере, она умела читать. И тогда я кое-что вспомнила.

– Позвольте, на одну минуту?

Она подняла голову – в глазах застыло удивленное кроличье выражение. Никто никогда ни о чем ее не спрашивал. Только «Как пройти к миссис Джонс?» или «Где Греческий зал?». Она подала мне газету, и я раскрыла ее на одиннадцатой странице. Где эта чертова заметка? Вот она, в рамке в самом низу страницы.

«Вчера в Саффорд-Филд в Окленде, во время съемок документального фильма упал с крана и разбился насмерть Кристофер Колдуэлл Мэтьюс, в возрасте тридцати трех лет, проживающий на Сакраменто-стрит, 2629. Его быстро доставили в клинику Святой Марии в Окленде, но у пострадавшего была сломана шея, и он умер».

Вот и все. Как было, так и написали. Теперь люди прочитают и подумают: «Вот не повезло», или «Чокнутые хиппи», или «От этих киношников можно ждать всякого»…

– Спасибо. – Я отдала газету девице, а она сверлила меня удивленным взглядом. Я даже улыбнулась ей, но для бедняжки это было чересчур. Подобное не значилось в ее инструкции.

Я направилась в зал, где лежал Крис, и у меня возникло ощущение, будто я хожу сюда всю жизнь. Вроде как навещаю одряхлевшую тетушку в доме для престарелых. Казалось, Крис всегда находился здесь, а я являлась в «Хобсон», чтобы повидать его. Так у меня появилось место, куда я теперь могла приезжать. Но здесь был мертвый Крис. А живой Крис жил на своей половине смятой постели, в тапочках, которые имели обыкновение валяться в противоположных углах комнаты, в старой зубной щетке, оставшейся лежать на раковине, или в студии – я до сих пор не могла заставить себя подняться туда. Цепляться за мертвого Криса было нелепо, однако он был для меня более реален, чем живой Крис, с кем мне предстояло жить дальше. Этот живой Крис будет приходить ко мне внезапно, в моменты озарения, когда я стану мыть посуду или думать, что слышу его приближающиеся шаги. Этот Крис останется со мной навсегда, но сейчас его временно заслонил Крис, лежавший в том ящике. Его навещают разные люди и расписываются потом в книге соболезнований.

Войдя в Георгианский зал, я проверила по книге, кто еще тут побывал. Интересно, может, Мэрилин опять приходила? В списке обнаружились два имени. Я сняла пальто и стала подбирать лепестки, осыпавшиеся за последние несколько часов. Мне не хотелось, чтобы зал выглядел неопрятно. И вдруг подскочила, как ужаленная, осознав, что в зале я не одна. Я резко обернулась – уж не привидение ли у меня за спиной? Но это был Том Барди. Он тихо сидел в углу и курил.

– Привет.

– Привет.

Я хотела побыть наедине с Крисом. Но это даже лучше, что Том здесь. В его присутствии я просто сидела на стуле и боролась с навязчивым желанием встать, подойти к гробу и заглянуть в него. Убедиться, что Крис действительно внутри.

Никто не приходил. Только тишина и полная неподвижность.

– Уже половина двенадцатого, Джилл. Вы собираетесь домой?

– Нет, я хочу остаться тут на ночь. Наверное, вам это покажется странным, но такова традиция… в нашей семье.

– Пэг это предвидела.

– Пэг? Она вам звонила? – Мне стало все ясно.

Том быстро ответил «нет» и энергично затряс головой. Я поняла, что он лжет. Пэг звонила, вот почему Том Барди уже находился здесь, когда я приехала. Наверное, прыгнул в машину и помчался сюда, чтобы успеть занять место в углу, когда я приеду. Пэг снова меня спасала. И Том Барди тоже. Господи, что бы я делала без них! Мне бы послать их к черту, но я не могла без них обойтись. Правда, не могла.

– Том!

Он спал, устроившись в углу дивана. Я хотела ему сказать, что собираюсь кое-что сделать. Открыть гроб. Решила убедиться, что там действительно Крис и на нем рабочая одежда. Что они, в конце концов, не напялили на него дурацкий костюм.

Я на цыпочках подошла к ящику темного дерева, сняла «каскад» роз, заказанный его матерью, и отступила, затаив дыхание. Мне было очень страшно, однако я должна была это сделать. Сейчас или никогда. Завтра будет поздно. Вернутся Мэтьюсы, они придут в ужас. А потом мой Крис окажется в распоряжении семьи, священника и тех, кто явится в церковь. Сегодня же он принадлежит только мне. И он все еще Крис. Не Кристофер Колдуэлл Мэтьюс тридцати трех лет, проживающий… И я по-прежнему Джилл. Не то что «возлюбленные братья и сестры, мы собрались здесь…». Почему эти слова произносятся исключительно на свадьбах и похоронах? «Возлюбленные». Кем? Богом? Если Бог меня любил, почему поступил со мной так жестоко? Я вспомнила слова Гордона: «Ступай с Богом». Похоже, Бог завел меня куда-то не туда. Не в ту пятницу.

Я оглянулась на Тома. Спит… В боковой стенке гроба торчал ключ декоративного литья. Ключ легко повернулся, и тогда я попробовала поднять крышку. Она была очень тяжелой. Но я все-таки откинула ее, и она осталась лежать набоку, открывая взгляду обивку серого бархата. Я заглянула в гроб. Там был Крис… Крис… и он был такой же, как в больнице в пятницу. Только они стерли песок с его лица. И что-то было неправильно… Но что? Волосы! Они неправильно зачесали волосы. Я вернулась за сумочкой, вытащила расческу и причесала его волосы так, как он их носил, – на уши, немного взлохматив спереди. Потом нагнулась и поцеловала волосы чуть выше лба, как всегда целовала Сэм, когда ее причесывала. Я хотела взять Криса за руку, но она была окоченевшей и неподвижной, как у восковой куклы. И он был таким бледным! Преклонив колени на молитвенной скамеечке, я долго смотрела на него, в полной уверенности, что видела, как он вздохнул или пошевелился. Я сидела и не сводила с него глаз, а потом встала и обняла его. Странно! Тело Криса не отзывалось на мои прикосновения, оно оставалось неподатливым, это гибкое тело с мягкой кожей. Свет проник в гроб, коснулся его лица, и это снова был Крис. Тот, кто лежал рядом со мной в постели, спящий мальчик-мужчина, которым я часто любовалась по утрам, когда ночь сменялась бледным рассветом. Мои слезы капали на его руки, рубашку, стекали по моей шее. Добрые слезы. Не те судорожные рыдания, что сотрясали меня два предыдущих дня. Я оплакивала Криса, а не себя. Целовала его щеки, глаза, руки – они были так странно сложены у него на груди. Я положила к нему в гроб крошечный белый цветок и сняла с его шеи тонкую золотую цепочку. Может, это было противозаконно. Но Крис всегда носил ее, и я знала, что он не стал бы возражать против того, что ее взяла я. Это было… как обручальное кольцо. Навеки, пока смерть не разлучит нас. Возвращая крышку на место, я отвела взгляд: я не хотела видеть, как под ней исчезает любимое лицо.

Я посмотрела на Тома, который по-прежнему спал на диване, и опустилась на один из стульев. Наступило утро, все было окутано серой дымкой, и мы так и сидели втроем – Том, Крис и я. Хорошо, что я это сделала. Взглянула в лицо смерти. Я трогала смерть, целовала ее. Я похоронила Криса в этом деревянном ящике, попрощалась с мертвым Крисом, и теперь живой Крис начинал снова возрождаться к жизни. Я никогда больше не увижу его тела, не дотронусь до лица. Но, проснувшись утром, снова увижу улыбку Криса, услышу смех, вспомню голос и любимое лицо. Крис вернулся ко мне и останется со мной навсегда. Я откинулась на спинку стула и провалилась в сон.

Кто-то тряс меня, и я, открыв глаза, с недоумением уставилась на Тома Барди. Я совершенно забыла, где нахожусь.

– Хотите кофе?

– Да. Который час?

– Половина девятого. Вы долго проспали. Я и сам вырубился.

Да, спала я долго. Том вернулся с двумя стаканчиками кофе. Мы выпили кофе и немного поговорили. Днем зал не выглядел таким уж мрачным, ведь в окна проникал солнечный свет.

Вскоре прибыли миссис Мэтьюс вместе с Джейн и Доном. Аккуратные, строгие. Миссис Мэтьюс в новом черном наряде, Джейн в пальто и платье цвета морской волны, а Дон в темном костюме.

Том сказал, что отвезет меня домой, но мы оба были на машинах, вот и поехали друг за другом, направляясь на запад города. Улицы были пустынны по причине раннего утра выходного дня. Миссис Мэтьюс велела мне прибыть сразу в церковь, так что мне не нужно было возвращаться, и я радовалась, что смогу провести несколько часов дома. Я сказала «прощай» и Крису, и «Хобсону». Мне было даже любопытно, кто завтра будет лежать в Георгианском зале. Я никогда не забуду это помещение.

Я остановилась перед домом, и Том, помахав мне рукой, двинулся дальше. Пэг и Сэм завтракали, и я присела к столу, чтобы выпить чашку кофе. Я чувствовала себя невероятно усталой, но на меня начинали снисходить мир и покой – впервые с пятницы. После завтрака я поднялась в спальню и легла на нашу постель. Я не спала, просто лежала там, радуясь, что Пэг и Саманта ушли в сад, от меня подальше. Сегодня мне хотелось только одного: чтобы меня оставили в покое.

В половине второго Пэг пришла меня проведать:

– У тебя примерно полчаса.

Я вспомнила, что когда-то она была подружкой невесты на моей свадьбе. Пэг ворчала, горько жалуясь на то, что ей пришлось нацепить уродскую фату, которую я ей выбрала. Но дело закончилось тем, что Пэг стала главной заводилой на церемонии и вообще была образцовой подружкой невесты, вот только сожгла фату, закурив прямо перед тем, как нам нужно было идти к алтарю. Вот она какая, Пэг!

Я уложила волосы и приготовила все, кроме платья. Я еще не решила, что надеть. Черное платье, которое носила в Нью-Йорке, выглядело поношенным, а твидовое пальто было светлым. Темно-синее платье стало мне тесным, а на угольно-черном спереди было пятно от яйца – спасибо Саманте. Я забыла отнести его в химчистку после переезда в Сан-Франциско. Значит, оставалось только «свадебное», светло-серое платье, которого Крис даже не видел, висевшее в недрах шкафа, куда Пэг упрятала его по моей просьбе в ту ночь, когда приехала в мой дом.

Через двадцать минут я стояла перед зеркалом – серое платье и пальто, черные туфли, бабушкин жемчуг. Волосы забраны в аккуратный пучок. Именно так я хотела выглядеть в день нашей с Крисом свадьбы. Но на свадьбу опоздала – на целый день и целую вечность. Я дотронулась до золотой цепочки, которую утром сняла с шеи Криса… Слишком поздно.