Текст книги "Выбирая судьбу"

Глава 14

– Доброе утро, мадемуазель! Как вам спалось? – На сей раз я проснулась раньше дочери.

– Хорошо. – Сэм сонно взирала на меня; она явно была в замешательстве.

– Мы в отеле. Помнишь?

– Да. Я хочу написать письмо дяде Крису. – Она действительно ничего не забыла.

– Вот и умница. Но у нас на сегодня много дел. Поэтому вставай. А вскоре мы пойдем гулять.

Сначала я должна была сделать несколько звонков. Я поговорила с жильцами моей квартиры – нужно было убедиться, что они съедут вовремя. Затем школа для Сэм. Мы приехали как раз к началу учебного года, да только по стандартам Нью-Йорка заявление следовало подавать еще год назад. Плохо дело! Но я знала – если потрудиться и обзвонить побольше школ, одна из них точно примет мою дочь. И оказалась права. Школа находилась ниже по той же улице, что и отель, и я договорилась, что после обеда мы вместе с Сэм придем ее посмотреть.

Я также обзавелась няней. А вскоре настало время уладить еще одно дело. Работа. И я опасалась, что ее мне будет найти непросто. За тот год, что я прожила в Сан-Франциско, экономический спад привел к тому, что вакансий почти не было. Мой опыт ограничивался рекламой и работой в журнале. Но, если верить аналитическим отчетам, попадавшимся мне на глаза, именно в этих сферах было труднее всего найти работу. И я так долго отсутствовала! Перед отъездом трудилась в журнале «Декор», но у меня почти не было надежды пристроиться туда снова. Конечно, оставалась возможность работать «свободным художником», как в Калифорнии. Однако я понимала, что в Нью-Йорке этим не проживешь. Здесь жизнь обходилась дорого. В общем, «Декор» оставался моей единственной надеждой. По крайней мере, стоило попытаться. Может, Ангус Олдридж, главный редактор, что-нибудь придумает? Или у него на примете есть место в каком-нибудь другом журнале? От меня не убудет, если я позвоню.

– Пожалуйста, соедините с Ангусом Олдриджем. Это миссис Форрестер. Джиллиан Форрестер. Я подожду.

Ангус Олдридж был обаятельным, элегантным и опытным редактором. Дорогущие костюмы от Билла Бласса, приветливая улыбка и проникновенный взгляд, который негласным посылом «я все знаю» наповал разил провинциальных барышень. Ангусу было тридцать девять лет, в отпуск он уезжал кататься на лыжах, преимущественно в Европу. Родился в Филадельфии, лето проводил в штате Мэн вместе с семьей или на греческих островах, но уже без семьи, и окончил школу журналистики в Йельском университете. Наш редактор! Наш бог. Наш мистер Олдридж.

Теплая улыбка готова служить прикрытием для самого холодного и бессердечного редактора, которого вы могли вообразить, однако мне нравился Ангус. Он был почти лишен претенциозности; «просто» Филадельфия и Йель, да еще Восточная Шестьдесят четвертая улица, и ему нравилось быть их воплощением. Они были его иконой. Ангус и цента ломаного не дал бы за все эти Уичиты или Бертренды или подобные им дыры, куда он раз в месяц отправлял свой журнал. Но он умел держать лицо и играл по правилам, поэтому с ним хорошо работалось.

– Да. Я жду.

– Джиллиан? Вот это сюрприз. Как дела, дорогая?

– Отлично, Ангус. Просто замечательно. Очень рада тебя слышать, по-моему, мы не виделись сто лет. Как жизнь? И журнал, разумеется?

– Лучше не бывает, дорогая. Ты вернулась насовсем? Или просто приложиться к животворным истокам, чтобы прийти в себя после Сан-Франциско?

– Пока не знаю. – При этих словах у меня в который раз сжалось сердце – от тоски по Сан-Франциско.

– Джиллиан, дорогая, я опаздываю на встречу. Почему бы тебе не заскочить как-нибудь? Как насчет пообедать сего… нет, зав… в четверг? Обед в четверг. Вот тогда и поговорим.

– Хорошо, в четверг. Это было бы отлично. Рада была пообщаться, Ангус, увидимся! И до четверга не загоняй себя в гроб работой. Мне не терпится узнать все новости.

– Хорошо, дорогая. В четверг. В час дня. «У Анри»? Прекрасно, тогда и увидимся. Хорошо, что ты вернулась.

Вранье. Местный речевой оборот.

«У Анри»… совсем как в старые времена, когда нам было, что «обсуждать». Добрый день, мистер Олдридж… Сюда, мистер Олдридж… сухого мартини, мистер Олдридж?.. Из представительских расходов, мистер Олдридж!.. Какая пошлость, мистер Олдридж».

Но мне нужна была работа, и Ангус всегда мне нравился именно таким, какой есть. Но почему я вдруг заговорила по-нью-йоркски? Где Крис? Где Сан-Франциско? Новая я? Или хотя бы старая… Куда, черт возьми, я подевалась? Я была так околдована, вернувшись в Нью-Йорк, что мне показалось, будто у меня развивается шизофрения. Словно стала другим человеком, едва ступила на землю с трапа самолета.

В четверг я выясню у Ангуса насчет работы. Наверное, это легче всего сделать за обедом. Или труднее? Посмотрим. В любом случае следует попытаться. Ему только и нужно, что сказать «нет». И это будет для меня точкой старта.

Что дальше? Кому звонить? Подождать, пока не увижусь с Ангусом, или звонить сразу всем? Пожалуй, еще один звонок. Джон Темплтон. Редактор менее изысканного, не столь остроумного и более приземленного журнала для женщин «Вуманс лайф». Меньше глянца, зато больше конкретики и разнообразия тем. Журнал рассказывал, чем кормить ребенка после того, как ему удалили гланды; как налепить цветную пленку на стену в ванной; какой диеты придерживаться, если от вас уходит мужчина; как «своими руками» сшить юбку из остатков занавески. Подобно своему журналу, Джон Темплтон не был любителем зря морочить голову. «Либо да, либо нет, работай или уходи» – такая вот личность, все по делу, даже оторопь берет. Но мы с ним несколько раз встречались и нравились друг другу. Вероятно, он меня вспомнит. И до того, как устроиться в «Декор», я порой получала от него разовую работу. Итак, я позвонила.

Снова жужжание коммутатора, щелчки, быстрая дробь и затем сдавленный вздох.

– Мистера Темплтона, пожалуйста.

Офис мистера Темплтона отозвался воркующим, внушающим робость, самоуверенным юным голоском. Секретарша! Которая верила – то есть была уверена – что она хотя и не лучше и не умнее самого мистера Темплтона, но по-своему всесильна. Секретарши неизменно пугали меня. Это вечное «объясните, в чем дело», поскольку, разумеется, они могут разобраться с вашей проблемой не хуже босса. Вот только если бы вы желали поговорить с ними, а не с боссом, то так бы сразу и сказали, но это соображение не приходит им в голову.

– Мистера Темплтона, пожалуйста. Это Джиллиан Форрестер.

– Сожалею, мисс Форрестер. Мистер Темплтон сейчас на совещании… нет, боюсь, сегодня он очень занят, а завтра уезжает в Чикаго на целый день. Вероятно, и я могла бы вам чем-нибудь помочь?

– Нет. Знаете, я хотела все же поговорить с мистером Темплтоном. Дело в том, что… я только что вернулась из Калифорнии, а раньше иногда брала работу в «Вуманс лайф» и… – Черт. Почему все секретарши такие?

– Может, вам следует поговорить с управляющим по кадрам? – Лед в голосе и умеренная доза снисходительности. Типа, «у меня-то есть работа. А у тебя?»

– Нет. Мне действительно нужно встретиться с мистером Темплтоном.

Вот сейчас будет спектакль. Девица начнет заливать, что не может это организовать, поскольку у него якобы весьма плотное расписание на всю неделю, а на следующей неделе они подписывают номер, и номер идет в печать, а потом босс уезжает в Детройт, где пробудет всю неделю… Представление начинается!

– Очень хорошо, мисс Форрестер. Как насчет пятницы в девять пятнадцать? Боюсь, это единственное окно у его расписании… Мисс Форрестер? Мисс Форрестер?

– Значит, в девять пятнадцать? Спасибо. Я хотела уточнить… в эту пятницу? Нет-нет, это просто прекрасно… номер, по которому мне можно перезвонить? Да, разумеется. Отель «Ридженси», номер двадцать семь ноль девять… то есть шесть… нет. Простите, все-таки двадцать семь ноль девять. Точно так. Мне отлично подойдет. До встречи в пятницу. – Ну и ну. Разрази меня гром!

Итак, начало положено. И если ничего не выгорит ни с «Декором», ни с «Вуманс лайф», я могу позвонить в другие места. По крайней мере, маятник я качнула.

– Сэм! Как насчет прогулки в зоопарк?

Мы с дочерью вышли на Парк-авеню и направились на запад, к Центральному парку. Она два раза прокатилась на пони, пока я любовалась панорамой города – потрясающее зрелище. Пятая авеню простиралась в оба конца насколько хватало глаз, и я представляла всех этих счастливцев, что обитали в роскошных пентхаусах по левую от меня сторону, и акул бизнеса, заключающих миллионные сделки в офисах справа. Небоскреб «Дженерал моторс» взлетал в небеса, и по сравнению с ним другие здания казались карликами. Я как будто увидела город заново и теперь поразилась – какой он огромный!

– Сэм! Давай устроим особенный обед?

– Я пока не голодная.

– Ну, дорогая, не капризничай. Ты же хочешь еще посмотреть зверюшек?

Но дочь лишь покачала головой, и я нагнулась, чтобы ее поцеловать. Она все еще отчаянно цеплялась за тот мир, который мы только что покинули. О котором я изо всех сил старалась не думать. Крис…

– Пошли, Сэм.

– Куда мы идем? – В ней проснулся интерес.

– Через дорогу. Сейчас увидишь. Вон там. – Я указала рукой. – Это «Плаза».

Мы остановились, чтобы полюбоваться лошадьми и нарядными каретами, а потом по ступенькам поднялись туда, где начиналась волшебная сказка отеля «Плаза». Отель сам по себе был целым городом внутри города, отмеченный той же непринужденной элегантностью, что и океанский лайнер, самодостаточный и выставляющий напоказ свое богатство. Ковры под нашими ногами были толстыми, как матрасы, над головами колыхались листья-веера многочисленных пальм, и толпы людей с решительным видом сновали туда-сюда. Кто-то жил в этом отеле, другие просто пришли на обед. Мне нравилась эта деловая суета. Это был Нью-Йорк.

– Кто это?

Сэм остановилась под огромным портретом маленькой девочки с пухлыми румяными щечками, которая позировала рядом с мопсом, и на ней были сползающие гольфы и синяя юбка в складку. Судя по ее лицу, та еще проказница. Одного взгляда на эту девочку было достаточно, чтобы догадаться – ее родители развелись, и она живет с няней. Мисс Парк-авеню собственной персоной. Картина напоминала карикатуру, но я знала, кого тут хотели изобразить.

– Это Элоиза. Маленькая девочка из сказки. Говорят, она здесь жила вместе с няней, собакой и черепахой.

– А где была ее мама?

– Не знаю. Наверное, уехала в путешествие.

– Она была настоящая? – Сэм сделала огромные глаза. Ей понравилась девочка на картине, которая нависала над ней.

– Нет, ее придумали. – Я заметила табличку под картиной: «Посмотрите комнату Элоизы. Спросить у лифтера». – Эй, хочешь, покажу еще кое-что?

– Что?

– Сюрприз. Идем.

Мы легко нашли лифты, и я в туманных выражениях попросила лифтера отвезти нас туда, куда нужно, и мы плавно поехали на этаж, где находилась цель нашего визита. В лифте было полно разряженных дам и упитанных мужчин, а за спиной я слышала испанскую и французскую речь и еще один язык, похожий на шведский.

– Сюда, юная леди. Вторая дверь направо.

Я поблагодарила лифтера, и он подмигнул. И вот я осторожно распахнула дверь… Комната Элоизы была словно воплощенная мечта маленькой девочки, и я улыбнулась, когда услышала восторженные возгласы дочери.

– Сэм, это комната Элоизы.

– Ой, как здорово!

Это была настоящая витрина, розовый ситец и тюль, любые игрушки, какие только можно представить, и все в таком восхитительном беспорядке, который любой ребенок мечтает устроить в своей комнате, да так, чтобы не отругали взрослые. Высокая сухопарая женщина, говорившая с английским акцентом, играла роль «няни». Она с серьезным видом устроила для Сэм экскурсию по этому святилищу. Да, наш визит удался.

– Мы придем сюда еще? – Дочь с трудом возвращалась к действительности.

– Обязательно. А теперь, как насчет обеда?

Сэм кивнула, еще под впечатлением от увиденного, и мы важно прошествовали в Пальмовый дворик, где под деревьями звучали рояль и скрипки, а дамы расселись за столиками, покрытыми розовыми льняными скатертями. Здесь еще сохранилась атмосфера викторианской утонченности, как в моем детстве, когда бабушка иногда приводила меня сюда выпить чаю.

Сэм съела гамбургер и выпила огромный стакан клубничной содовой, пока я сражалась с шестидолларовой порцией шпината. А вскоре мы отправились в свой отель, вполне довольные проведенным временем.

По дороге мы зашли посмотреть школу для Сэм, и, удовлетворенная тем, что там увидела, я записала дочь в группу, чтобы начать обучение завтра утром.

Оказавшись в номере, я поразилась тому, как много успела за день. В Нью-Йорке в каждую минуту происходит столько событий, что за полдня успеваешь провернуть дел на неделю вперед. Я договорилась о двух встречах по поводу работы, записала Сэм в школу, пообедала в «Плазе» и позаботилась о том, чтобы развлечь свою девочку. Совсем неплохо.

А теперь я получила несколько часов свободы. Приехала няня, и я поручила дочь ее заботам. Я хотела позвонить Пэг Ричардс и сгорала от нетерпения.

С Пэг Ричардс мы росли вместе и ходили в одну школу. Она была мне как сестра. Мы с ней совершенно разные, однако понимаем друг друга. И заботимся друг о друге. Как сестры, как близкие подруги.

Пэг Ричардс отличалась крутым нравом, была упрямой и прямолинейной. Лицо в веснушках и огромные карие глаза. Всегда первая, если надо затеять в школе кавардак, а также навести порядок. Отчитать девицу, сделавшую ей гадость, или поддержать одноклассницу, которую никто не любит и которой все пренебрегают. Короткие взлохмаченные волосы, мужские туфли на шнурках и полное отсутствие интереса к одежде и косметике, на чем помешаны большинство девочек. И мальчики ее заинтересовали позднее, да и то не особо. Да, это моя Пэг. Просто Пэг. Сорванец. Капитан команды по хоккею на траве, она сильно изменилась за те два года, что я провела в Европе, делая вид, будто изучаю искусство. Когда я вернулась, Пэг училась в престижном женском колледже Брайарклифф и воспринимала жизнь исключительно серьезно. Язык стал еще грубее, но мне показалось, что я заметила следы туши на ее ресницах. Через три года Пэг ведала закупками детской одежды для шикарного универсального магазина, выражалась как грузчик и уже точно пользовалась тушью и даже носила накладные ресницы. Она жила с каким-то журналистом, много играла в теннис и тратила уйму времени на то, чтобы расшатать общественные устои. Тогда ей было двадцать три года. А спустя пять лет, когда я только вернулась из Калифорнии, Пэг все еще была не замужем, ни с кем не встречалась и выполняла ту же самую работу.

Пэг делала для меня все. По-матерински опекала в школе, составляла мне компанию после рождения Саманты, когда я вынужденно сидела дома, поддерживала во время бракоразводного процесса и помогала справляться с бедами, валившимися на мою голову. Мой самый верный друг, преданный союзник и беспощадный критик. Нельзя стыдиться или обманывать того, кого знаешь всю жизнь и кто знает тебя. Тому, кого знаешь всю жизнь и кто знает о тебе все, ты обязательно скажешь правду, какой бы горькой она ни являлась.

Коммутатор отозвался в универсальном магазине, где она работала, и я попросила соединить меня с ее кабинетом. Пэг была на проводе через полминуты.

– Пэг? Это я. – Разговаривая с Ангусом, я была ультра-деловой жительницей Нью-Йорка, а сейчас снова становилась школьницей.

– Джиллиан! Какого черта ты приперлась в Нью-Йорк? Давно ты тут?

– Прилетела вчера вечером.

– Где остановилась?

– Поверишь, если я скажу, что в «Ридженси»? – Подруга охнула, а я рассмеялась.

– Ну и ну. Так что произошло? Нашла сокровище там, на Западе? Вроде бы времена «золотой лихорадки» давно миновали.

Любопытная Пэг.

– Так и есть. И не одно. – Она заставила меня вспомнить о Крисе, и я вздохнула.

– Вот как? Джилл, ты в порядке?

– Да, все хорошо. А как ты?

– Пока жива. Когда я смогу увидеть и тебя, и мою подружку Сэм? Она с тобой?

– Конечно, со мной. И ты можешь увидеть нас, как только пожелаешь. Я чувствую себя чужой в этом сумасшедшем городе. Не знаю, с чего начать. Зато я попала на бал.

– Ну, разумеется, если живешь в «Ридженси»! Кстати, хочу сразу прояснить ситуацию. Ты вернулась насовсем или просто заскочила с визитом?

– Сердцем – второй вариант. Но, по правде говоря, мы вернулись.

– Конец романа?

– Неизвестно, Пэг. Похоже, да. Это длинная история. В общем, мне пришлось вернуться.

– Ты совсем меня запутала. Но я бы не удивилась, узнав, что ты порвала с любовником. То, что ты сообщила о девице в его постели в том доме на пляже, мне совсем не понравилось.

Я уже забыла, что в отчаянии написала подруге письмо, рассказав о ситуации.

– Этот кризис мы преодолели.

– Значит, случилось что-то еще? Господи! Мне бы хватило одного раза. Старушка Джилл, неужели ты ничему не учишься? Однако давай увидимся, и ты поведаешь мне все, что пожелаешь. Может, сегодня вечером?

– Сегодня вечером? Конечно… почему бы нет?

– Не слышу энтузиазма. Ладно, черт с тобой. Я заскочу в отель после работы, и мы выпьем. Ужасно хочу увидеть твою разбойницу-дочь. Джилл, я так рада, что ты приехала!

– Спасибо, Пэг. До встречи.

– Да. Кстати, оденься поприличнее, когда я приду. Поведу тебя обедать в «Двадцать одно».

– Куда?

– Ты слышала. Отметим твое возвращение.

– А обслуживание в номере для этого не сгодится?

– Нет.

Пэг повесила трубку, а я довольно улыбнулась. Как же хорошо, что я здесь. Мне уже казалось, будто моего романа с Крисом не было вовсе. Я вернулась в Нью-Йорк, где когда-то начинала. Надеюсь, скоро у меня появится работа. И вечером я буду обедать в шикарном ресторане. Похоже, Нью-Йорк натянул одну из самых лучших своих масок и собирается плясать под мою дудку.

Глава 15

Пэг заказала столик на первом этаже возле бара в знаменитом ресторане «Двадцать одно». Метрдотель, который проводил нас к столику, был ее добрым знакомым.

– Ну-ну, по крайней мере, с тех пор, как я уехала из Нью-Йорка, ты стала вращаться в высших кругах. Очень неплохо!

– Представительские расходы. – Пэг выдала улыбку доброй феи и для начала заказала двойной мартини. Это для меня тоже стало новостью.

Воссоединение Пэг и Саманты в отеле сопровождалось бурными объятиями и восторженными воплями, да и мы с ней не сдерживали чувств. Пэг похорошела, при этом стала еще острее на язык. Она обнимала и тискала Сэм, а потом бросилась ко мне, и мы хлопали друг друга по плечу и смеялись. Как же было здорово снова видеть Пэг!

Пока она пила мартини, я восхищенно разглядывала зал ресторана и его посетителей. Сливки общества, в общем. Толстосумы Нью-Йорка выбрались пообедать. И я вместе с ними.

Что касается манеры одеваться, Сан-Франциско мечется между стилями лихих хиппи и биржевых маклеров пятидесятых годов, практически не признавая середины. Тамошние дамы консервативны и по сей день носят шерстяные платья пастельных тонов, без рукавов и длиной по колено, а также шляпки и перчатки для завершения образа. Зато радужная палитра Нью-Йорка ослепляет. Броский и даже вызывающий, сдержанно-элегантный или иностранный шик – поразительное разнообразие образов, стилей и цветов. Как я уже отметила, глядя на публику в ресторане «Желтые пальцы», когда водитель остановился на светофоре по пути из аэропорта, жители Нью-Йорка умеют бросить вызов. Еще как умеют.

Как раз такая публика оккупировала соседний с нами столик. Обилие драгоценностей, дорогие наряды «прямо из Парижа» – шелка и кремовый атлас. Прически от известных парикмахеров, а маникюр такой, что мне немедленно захотелось отрубить себе руки. В баре пятидесятилетние мужчины выгуливали своих потрясающей красоты подружек-моделей, смахивающих на манекены, юных девушек с тщательно подведенными глазами и ультракороткими стрижками. Я даже удивилась – неужели короткие стрижки снова вошли в моду? В Калифорнии предпочитали длинные гладкие волосы, но в Нью-Йорке естественность была дурным тоном. Что тут красивого?

В зале царил полумрак, и скатерти были так туго накрахмалены, что могли, наверное, стоять не хуже самих столов. Над головой висела богатая коллекция игрушечных машин и самолетов. Достаточно было бросить взгляд на этот потолок, и вы сразу понимали, где находитесь – в ресторане «Двадцать одно»! Приглушенное позвякивание серебряных приборов, тонкого фарфора и невесомого хрусталя вперемешку с тихим гулом голосов.

– На что уставилась, деревенщина? – Пэг рассматривала меня с веселым удовольствием.

– Я потрясена. Ведь я почти забыла, как выглядит Нью-Йорк. Все кажется необычным. У меня такое чувство, что мне придется заново учить язык и вообще хорошенько встряхнуться, чтобы вернуться в Нью-Йорк по-настоящему.

– Ну, что касается того, как ты выглядишь, то у меня возражений нет. Вкус еще не растеряла.

На мне было белое шерстяное платье и подаренный бывшей свекровью жемчуг. Волосы я стянула в плотный узел на затылке.

– Вон тот парень справа смотрит на тебя так, будто готов съесть. Прямо маньяк какой-то. Ты великолепна!

– Спасибо, только иди ты со своими комплиментами…

– Миссис Форрестер! Что за язык? Больше никуда тебя не поведу.

– Замолчи, пожалуйста! – Я нервно рассмеялась, потягивая красный вермут.

– Только после того, как узнаю, что привело тебя в Нью-Йорк.

– Уймись, Пэг. – Мне не хотелось рассказывать про Криса. Я надеялась просто хорошо провести вечер.

– Ага, значит, я угадала. Ладно, маленькая скрытная девочка. Расскажешь сейчас или позднее?

– Да рассказывать-то нечего.

– Неужели? Джилл, разве мама не читала тебе сказку про Пиноккио? Следи за носом… он растет и становится длиннее… еще длиннее, а потом…

– Пэг Ричардс, вы заноза в заднице. Я просто вернулась, вот и все.

– Я обиделась. Думала, что мы подруги.

– Конечно, мы подруги. – Мой голос осекся, и я глотнула вермута.

– Хорошо. Проехали. Что ты хочешь съесть?

– Что-нибудь легкое.

– Ты больна?

Теперь Пэг рассматривала меня серьезно, а я мысленно схватила мешок Санта-Клауса, где вместо подарков были всевозможные отговорки, но не выдержала и сдалась:

– Нет. Я беременна.

– Что? Ничего себе. И ты приехала, чтобы сделать аборт?

– Нет. Просто вернулась.

– А Крис? Он знает?

– Да.

– И что?

– Я здесь.

– Так он тебя бросил? – В ее глазах вспыхнуло пламя. Моя верная подруга!

– Нет. Мы решили, что так будет лучше.

– Мы? Или он? Это не в твоем духе.

– Пэг, все это не важно. Крис не хочет, чтобы сейчас его что-то связывало, и я его понимаю. Он не готов. Поэтому так будет лучше. – Но я видела, что мои слова для Пэг прозвучали неубедительно. Да я и сама в них не верила.

– Джилл, ты сошла с ума! Ты хочешь родить этого ребенка?

– Да.

– Почему?

– Потому что я люблю Криса. И хочу родить его ребенка.

– Это очень важное решение. Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. – У Пэг был такой вид, будто ее окатили ледяной водой.

– Думаю, да.

– Заказать еще выпивки? Не знаю, как ты, но мне нужно выпить.

Я покачала головой.

– Послушай, нельзя, чтобы мы испортили себе вечер. Все прекрасно, я в полном порядке. Честно, Пэг. Так что расслабься.

– Тебе легко говорить. Мне нравится волноваться. Кроме того, ты всего только мама. А я собираюсь стать бабушкой, а это огромная ответственность. – Я рассмеялась, и она подняла бокал, провозглашая тост: – За тебя, чертова дурочка! Вот сукин сын! Подобного я не ожидала. А ведь была такая благовоспитанная девочка! Куда что подевалось.

Мы рассмеялись, а потом сделали заказ. Больше данной темы мы не касались. Но я знала, что Пэг прокручивает ситуацию в голове, и мне предстоит выслушать много чего. Слишком легко она сдалась, это не в ее стиле. И Пэг не успокоится, пока не сделает того, что, по ее мнению, она должна для меня сделать. В общем, меня ожидает ад на земле. Может, Пэг решила, что сейчас мне не вынести взбучки? Наверное, она права.

Мы сидели в ресторане до начала двенадцатого, а когда собрались попросить счет, к нашему столику подошел высокий привлекательный мужчина.

– Привет, Пэг, могу я предложить вам обеим выпить? – Мужчина обращался к Пэг, однако улыбался мне.

– Здравствуй, Мэтт. Что ты тут делаешь?

– Я мог бы задать тебе тот же вопрос, но не буду.

– Ах, прости. Это Джиллиан Форрестер. Мэттью Хинтон.

– Добрый вечер. – Мы пожали друг другу руки через стол. У Пэг был довольный вид.

– Дамы, так как насчет выпить?

Я хотела отказаться, но Пэг сделала мне страшные глаза и приняла приглашение.

Мы немного поболтали. Мэтт оказался адвокатом, работал на Уолл-стрит и состоял в том же теннисном клубе, что и Пэг. Ему было лет тридцать. Легкие непринужденные манеры, но, на мой вкус, слишком навязчивое обаяние. У меня возникло ощущение, будто он рассматривает меня с ног до головы, как кусок мяса, прикидывая, стоит ли его покупать. Мне это показалось возмутительным.

– А что, дамы, если я отвезу вас обеих в «Раффлс»? Выпьем немного, потанцуем.

На сей раз я опередила Пэг:

– Нет, спасибо. Только вчера я прилетела из Калифорнии и до сих пор чувствую себя невыспавшейся.

– Мэтт, она моя лучшая подруга и самая большая заноза в заднице. Только и делает, что портит людям веселье.

– Пэг, а почему бы тебе не поехать без меня? Я отлично доберусь на такси.

– Нет, я тоже пас. Извини, Мэтт.

Он скорчил шутливо-трагичную физиономию, воздел руки, и мы дружно оплатили наши счета. То есть это сделали Мэтт и Пэг, а я переживала из-за того, что подруге пришлось платить за мой ужин. Однако вечер получился чудесным.

Мэтт предложил развезти нас обеих по домам, и Пэг согласилась. Через несколько минут мы уже подъехали к «Ридженси», и Мэтт оценил, что я живу в таком отеле. Я поцеловала Пэг в щеку, поблагодарила за ужин, стараясь не дать ей сказать ни слова. Что бы она сейчас ни заявила, это наверняка покажется мне неприятным. Мэтт терпеливо дожидался на тротуаре, возле открытой дверцы такси.

– Он тебе понравился? – шепнула Пэг мне на ухо, когда я высвобождалась из ее объятий.

– Нет, черт возьми! И не вздумай меня сватать! А вот за ужин спасибо, – ответила я хриплым шепотом, под стать ее собственному; к тому же подкрепила слова суровым взглядом.

Но Пэг промолчала, и это было дурным знаком. Я прямо видела, как она приступает к осуществлению своих планов на Мэтта, пока бедняга будет подвозить ее до дому.

– Спокойной ночи, Мэтт. Спасибо, что подвезли. – Я пожала ему руку и направилась к вращающейся двери отеля, махнув на прощание Пэг.

– Джиллиан! – воскликнул Мэтт.

– Что?

– Я позвоню завтра.

– Э-э…

Но он уже исчез, хлопнула дверца, и такси растворилось в нескончаемом потоке автомобилей.