Текст книги "Эпилог к концу света"

– Прости, я… – начал он, но я сделала вид, что не заметила этой попытки, и продолжила тем же философским тоном.

– Любят, да будет тебе известно, отнюдь не за мозги. У тебя в жизни другая проблема, совсем не недостаток образования.

– И какая же? – насторожённо уточнил он.

– Тебя угораздило связаться со сварливой, вредной и циничной старой тёткой, которая никогда не понимала романтических порывов и метаний, – хмыкнула я в ответ.

– Что ты хочешь этим сказать? – Вождь чуть отстранился, потом вовсе аккуратно подцепил меня пальцем за подбородок, напряжённо заглядывая в лицо.

– Что я не верю в любовь как таковую, независимо от уровня интеллекта партнёра, – спокойно, с лёгкой усмешкой ответила я. Повела головой, выворачиваясь из его руки, но взгляд не отвела. – Но с тех пор как ты перестал меня воспитывать и читать лекции об обязанностях настоящей женщины, мне с тобой хорошо. Ты большой, тёплый, сильный, надёжный, забавный, умеешь этих тварей ловить и готовить, и все твои плюсы заметно перевешивают мелкие бытовые неудобства, – добавила я со смешком, кивнув на многострадальную тушку. – Но самое главное, там, за океаном, меня никто не ждёт. А это, оказывается, очень приятно – быть кому-то нужной не потому, что ты можешь решить его проблему, а самой по себе. Эгоистично, но приятно. Поэтому хватит заниматься самоедством и глумиться над трупом, там уже костёр не только разгорелся, но прогорел.

Я вновь легонько боднула его в плечо, почему-то этот жест мне понравился, и пошла к огню, подбросить хвороста. Чингар проводил меня задумчивым взглядом, но уже не тоскливым, а заинтересованным, с усмешкой в глазах.

* * *

Я ругалась. Сначала озадаченно, потом – грязно. Откладывала книгу, снова ругалась, потом немного успокаивалась и заставляла себя вернуться к чтению. Просматривала несколько страниц – внимательно, дотошно, – и продолжала вдохновенно сквернословить. Чингар поначалу ещё пытался меня утешить, пару раз ему это даже удалось ко всеобщему удовольствию. Но такими темпами чтение имело шанс растянуться на годы, поэтому я волевым усилием заставила себя отказаться от такой поддержки.

Хотела прочитать? Вот и наслаждайся, нечего отлынивать! Зря, что ли, Агель старался, настраивал свою систему и прочищал мне мозги?

Книга, которую мы нашли в местах появления тайюн, повествовала о тех событиях, о которых я уже знала от «духов», только в глубоко художественной форме. Очень глубоко. То есть совсем. И чем дальше, тем сильнее мне хотелось кого-нибудь убить.

Поначалу, во вводной части, я скорее удивлялась и терялась, потому что постоянно спотыкалась о знакомые имена: среди героев был резкий и ехидный огненный маг Войдель, словно списанный с деда, упрямая и взрывная специалистка по пространственной магии Стеваль и множество других иналей, с которыми мне доводилось встречаться, только представленных в новом качестве. Да и такое вот описание мира было интересным.

Я никогда не имела ничего против хорошей развлекательной литературы, в юности, как и многие, зачитывалась приключениями и детективами, да и в более позднем возрасте порой скрашивала себе вечера книгами. К художественному вымыслу, некоторому приукрашиванию и упрощению действительности относилась спокойно: это ведь не научный трактат, зачем там полная достоверность? И даже в первых главах получала удовольствие, пусть с самого начала описание мира и казалось странноватым и неправдоподобным.

А потом сюжет закрутился, и у меня оставалось всё меньше и меньше приличных слов в адрес автора, который не просто не разбирался в магии, но даже на фундаментальные законы природы плевал.

Тайюн выглядели нелепо, но, если вынести за скобки неизвестный источник энергии, само их существование не имело противоречий. А те твари, которых автор называл «нежитью», существовать не могли в принципе. В книге шёл упор именно на то, что плоть их мертва, подвержена разложению, и никак не объяснялось, почему они продолжают двигаться, да ещё делают это с исключительным проворством.

И картина сопутствующих разрушений… удручала. Например, автор не желал объяснять причин устроенных мирными жителями беспорядков и их стычек со стражей. Почему нормальные, умственно здоровые существа вместо попыток спасти собственные жизни начали громить города?

Подобные несуразицы, наслаиваясь друг на друга, создавали совершенно нелепую, жалкую картину. Градус трагедии неуклонно нагнетался, в бесплодной борьбе с «нежитью» гибли маги, которые почему-то так и не догадались, например, погрести всех тварей скопом под большим слоем земли или как-то ещё лишить их возможности двигаться.

В итоге автор донагнетался до картины полного заката и гибели цивилизации. Нежить заполонила всю доступную территорию, почти все ключевые персонажи погибли, а оставшаяся группа боевых магов из последних сил прикрывала отход кораблей с беженцами. Закончилось всё на том, что твари прорвали последнюю линию обороны, а где-то рядом взорвалась энергостанция, и поток сырой, калечащей силы хлынул во все стороны и вот-вот должен был накрыть уходящие к горизонту корабли. В общем, полная безысходность и крах, и «…только маленький городок у подножия огромной статуи, незыблемый, остался стоять, наводнённый теми, кто не может умереть. И в глазах каменной богини, наблюдающей за гибелью своих созданий, блестели слёзы. Время живых прошло, настало время мёртвых.»

– Зелёна мать! – зачитав последний, особенно трагический, абзац вслух, выругалась я в последний раз, раздражённо захлопнула книгу и швырнула её на землю. – Почему никто не догадался сломать этому сочинителю руки?!

– Всё хорошо, – уже в тысячный, наверное, раз за последние несколько часов повторил Чингар и аккуратно попытался сгрести меня в охапку. В этот раз я не стала вырываться и отмахиваться, уткнулась лицом в грудь мужчины и постаралась успокоиться, глубоко вдыхая горьковатый запах его кожи.

Действительно. Всё хорошо, я отмучилась, долистала эту чушь до конца. Понять бы теперь, был ли во всём этом смысл?

– Встреться я с этим Дараем Сыном Кузнеца, сочинителем недоделанным, на узкой дорожке, – проворчала я недовольно, – забыл бы, с какой стороны за перо держаться надо.

– Тебе не понравилась легенда? – осторожно уточнил Чингар.

– Ну да, мягко говоря. Глупость какая…

– Но ведь каменная женщина действительно стоит, – заметил вождь задумчиво. – И на закате действительно кажется, что глаза её блестят от слёз… Ты чего? – растерянно уточнил он.

– Как ты сказал? – Я немного отстранилась и, подозрительно сощурившись, уставилась на него.

– Ну, каменная женщина на закате…

– Нет, я не о том. Книга чушь, но каменная женщина действительно до сих пор стоит и смотрит на мёртвый город, – медленно повторила я. – Тысячелетия, невзирая на все законы природы, она стоит и смотрит на то, как по городу шастают смертельно опасные быстрые твари. И энергохранилище взорвалось, хотя Агель сомневался в самой возможности подобного. Правда, этот «дух» уверял, что в момент взрыва в городе хватало жителей, а по книге складывается впечатление, что умерли все. Но, с другой стороны, явно это не говорится, показана только смерть отдельных героев…

– И что это значит? – полюбопытствовал вождь.

– Пока не знаю. Но чувствую, неспроста в книге столько знакомых имён и характеров, они же… – Я запнулась, глядя сквозь Чингара.

– Стай? – окликнул он, даже легонько встряхнул.

– Все, кто мне показался знакомым в этой книге, – маги крови, – осторожно ответила я, моргнув и сфокусировав на инчире взгляд. – Понимаешь? Все. Нет ни одного совпадения с кем-то ещё. Да, тут у них другие занятия, и о существовании магов крови Агель не знает, значит, они возникли только там, в Семилесье… Нет, стой, не так! Все маги крови, которых я знаю, есть в этой книге. Я не могу вспомнить ни одного имени коллеги, даже из давно мёртвых, которое бы здесь не встречалось. И сходство со знакомыми такое, что оно просто не может быть случайным! Но… Как?! – я развела руками и обессиленно уронила ладони. – И что здесь первично? Агель не знает ни про какие книги, так, может, они начали появляться только из-за того, что сюда пришла я? Но почему?! Я такого точно не читала! Надо же было… Что? Зачем мне меч?! – осеклась я и с недоумением уставилась на вождя, протянувшего мне ножны с клинком.

– Тебе нужно сбросить гнев, он застит глаза, – спокойно пояснил Чингар, когда я всё же приняла оружие. Потом насмешливо улыбнулся и добавил: – Я сначала думал поцеловать, но не стал рисковать.

Я несколько секунд ошалело хлопала глазами – а потом расхохоталась, едва не выронив ножны из почему-то враз обессилевших рук.

Нет, всё же какой он теперь умница и как удачно у нас всё сложилось!

Разрядить атмосферу и успокоить меня у Чингара получилось сразу, но размяться и разгрузить голову, которая пухла от вопросов и предположений, я посчитала нелишним. Поэтому и мечом помахала, и поела потом с аппетитом, и согласилась отвлечься ещё более приятным способом.

И только уже потом, довольная и спокойная, уложив все вопросы и проблемы аккуратной стопочкой, отправилась разговаривать с Агелем.

Тот нашему появлению обрадовался – всё же в его положении не так много развлечений, а новых событий и вовсе не дождёшься. Принимал он нас в той же самой комнате, что и в прежние разы, и – обоих.

Поначалу Чингар был здесь не особенно нужен, но потом Агелю пришло в голову разобраться в механизме трансмутации инчиров, и вождь стал полезен. Я интересовалась, нужна ли помощь и не надо ли мне что-нибудь этакое сотворить с Чингаром в реальности, но древний отмахнулся – уверял, что «проекции личностной матрицы», которая попадала в этот эфир, хватало для изучения, а вмешиваться в рабочую систему он не собирался, боясь испортить.

Всё, что я могла и хотела рассказать о книге и своих наблюдениях, Агель выслушал очень внимательно, порой задавая уточняющие вопросы и всё больше хмурясь. А когда поток слов по делу иссяк и я умолкла, потому что остались только эмоции, собеседник заговорил, то рассеянно теребя косу, то нервически потирая подбородок.

– Существует теория, по которой замирье содержит не только энергию, но и являет собой поток информации. И есть мнение, что писатель, придумывая свою историю, создаёт некий новый мир в этом потоке, стабильный или нет – как повезёт. Или не создаёт, а просто «подсматривает» историю в одном из бесчисленного множества этих миров, неосознанно подключаясь к общему информационному потоку.

– Ты намекаешь, что вот этот «Сын Кузнеца», чьё имя указано на первой странице, – он и создал наш мир? – ошарашенно пробормотала я. – Или как минимум очень здорово на него повлиял? Вот этот бездарный, убогий писака – творец миров?!

– Звучит странно и даже немного пугающе, согласен, но я не знаю другой версии, объясняющей связь книги и этих тварей, а также все прочие невозможные с точки зрения знакомой нам науки и магии вещи, – он развёл руками. – Видимо, талант создавать миры не всегда идёт рука об руку с талантом литератора.

– Зелёна мать! И правда похоже… Погоди, но ведь ты говоришь, что энергия замирья бесконечна! Тогда бы твари, как в книге, заполонили всю здешнюю территорию, уж до океана точно, и всех сожрали бы, а не появлялись по расписанию. Я уж не говорю о том, что тайюн совсем не похожи на эту «нежить». Да и инчиры существуют, откуда-то же они взялись!

– А боги знают, как это работает! – Агель вновь развёл руками. – Ничто живое не хочет умирать, может, и мир наш – тоже живой? И пытается избавиться от влияния, изыскивая лазейки и помогая своим обитателям. Рискну предположить, что некие законы мироздания всё же сильнее воли того творца, и то, что им противоречит, видоизменяется. Или боги действительно существуют и пытаются удержать мир. Или ширины энергетической пуповины просто не хватает на то, чтобы постоянно поддерживать нужное количество этих тварей. А появление книг – это или подсказки от мира, или тоже какая-то попытка соблюсти баланс. В истории этой, как я понимаю, не написано прямо, что все умерли, верно?

– Верно, автор только намекает, – подтвердила я и тут же сообразила: – Бездна! А я знаю, почему тайюн появляются периодами… «Время живых прошло, настало время мёртвых». Время мёртвых! Сезон Смерти же! И события в книге как раз заняли около пары лун. И тот сумасшедший старейшина, – вспомнила кстати. – «Мира нет, духов нет, ничего не было», – так он сказал. И про сильную кровь говорил, которую духи сотворили, специально чтобы сделать мир настоящим! Кровь одной из тех, кто появился в этом мире уже после событий, уже как реакция мира на них. И про мир, который хочет быть. Неужели именно это имел в виду?! Но откуда мог знать?..

– Если в замирье действительно есть пресловутый информационный поток, то при достаточной сноровке, склонности или везении кто-то из жителей нашего мира тоже мог почерпнуть оттуда некие сведения, – осторожно предположил Агель.

– Ага, и свихнулся от радости, – мрачно заключила я.

– Кстати, если разбираться в появлении магов крови, то возникли вы вопреки книге, потому что там, как ты сама говоришь, все ваши прототипы умерли. Может, потому и возникли, – добавил Агель.

– Верно, – задумчиво кивнула я. – «Живая кровь, которой не должно быть, но она есть». Действительно, не должно: книжные герои же умерли! А ведь книжная Стеваль жила на Краю Мира, в том городе! Уж не потому ли я так хорошо там ориентировалась?

Думать об этом было жутковато, жутковато ощущать себя выдуманным персонажем. Но… пожалуй, не настолько, чтобы впадать в отчаянье. Если мы правы, то именно эта выдуманность или, по крайней мере, сродство к выдуманной покойнице даёт мне оружие против того, что изменило наш мир.

Понять бы ещё, куда его применять!

– А вот для того, чтобы решить проблему, нужно понять, что именно происходит и как, – словно услышав мои мысли, продолжил Агель. – В нормальной ситуации мир и замирье – это как два одинаковых полюса магнита и, чтобы они соприкоснулись, необходимо преодолеть естественное сопротивление. Если мы правы и дело в стороннем вмешательстве, должен существовать постоянный канал. Может быть, мерцающий, но даже если он прямо сейчас не действует, его всё равно можно отследить по остаточным деформациям и возмущениям. И как-то разрушить. Признаться, я плохо представляю себе возможности и ограничения твоей силы… Как она работает?

– Хорошо работает, – вздохнула я, не вдаваясь в подробности. – По части что-то разрушить – это запросто. Есть, кстати, версия, что маги крови черпают силу прямо из Бездны.

– И это интересно дополняет картину, – оживился древний. – С одной стороны, кровь – это буквально чернила, которыми пишется история. С другой, именно твоя кровь – часть той книги, раз ты так похожа на её героиню. А с третьей стороны, получение силы напрямую из замирья объясняет масштабность доступных тебе воздействий и отличие магии крови от всей остальной. Нормальных магов та сила, свободно разлитая в пространстве, слепит, потому и маги перестали рождаться, а тебе только на пользу.

– У меня уже пухнет голова от этой теории, но звучит убедительно, – со вздохом признала я. – Но как отыскать нужное место?

– У нас была поговорка: рвётся там, где тонко, – рассудительно заметил Агель. – Я бы начал поиски с окрестностей прежней энергостанции. Возможно, именно из-за её канала тому горе-творцу хватило сил воздействовать на мир: прицепиться к существующему наверняка намного проще, чем пробивать новый. Всё же сомневаюсь, что наш мир полностью создан этим безалаберным творцом. Я бы указал тебе направление, если бы знал, откуда считать, но понятных и привычных мне ориентиров в Инкар не осталось.

– Только солнце и звёзды, – скривилась я.

– Ну… я могу попробовать рассчитать, как за эти тысячелетия изменилось положение созвездий, найти для тебя способ определить собственное положение в пространстве, потом всё это пересчитать… – заговорил Агель, и по мере определения всё новых и новых целей его лицо заметно грустнело и вытягивалось.

– Погоди! – опять осенило меня. – А ведь есть такой ориентир: юноша, который застрял в игре. Если я правильно поняла, он как раз остался именно там, где находился его дом, и не способен далеко уйти от этого места. Я могу спросить у него, где конкретно тот находился, а потом ты укажешь направление. Правда, есть нехорошее предчувствие, что нужное нам место окажется посреди озера. Оно явно образовалось в эпицентре взрыва, который произошёл именно на станции.

– Не обязательно, – осторожно возразил Агель. – Эпицентр мог быть в энергохранилище, а они разнесены в пространстве. В любом случае это пока единственная версия, другой нет, как и другого способа её проверить. Твоё предложение мне нравится, давай на нём остановимся. А вообще было бы здорово, если бы ты сумела пробросить мне энергетическую нить до него – и тебе в итоге меньше беготни, и его вытащим.

– Ну, никто ведь не мешает нам попробовать, верно? – решила я. – Рассказывай, как это сделать.

* * *

Говорят, что важные решения принимать трудно, но мне никогда не удавалось это прочувствовать. Наверное, утверждение касается нормальных, здоровых иналей, а не магов крови: что-то в нас такое ломается во время обучения, что отвечает за моральные терзания в подобные моменты. Из-за ерунды я способна переживать и дёргаться, а вот когда дело доходит до решений, круто меняющих жизнь, – даже не задумываюсь.

Например, так я согласилась плыть сюда в составе экспедиции. Конечно, моей фантазии никогда не хватило бы, чтобы представить подобные последствия, но это в любом случае был рискованный шаг, который легко мог стоить жизни.

О том, чем для меня закончится история с тайюн, я смутно подозревала ещё в самом начале, когда только оценила масштабы. Потом, когда Агель рассуждал о дыре в Бездну, через которую в наш мир течёт дурная сила и выплёскивается потоками бессмысленных мерзких тварей, и о сродстве магии крови с этой силой, подозрения переросли в предположения. А потом и вовсе обратились в уверенность, удивительно легко обойдя стадию неприятия и протеста.

Не сразу, потихоньку, но всё получилось именно так, как было задумано.

Дотянуть сеть эфира до Валдара, который буквально ошалел от радости в момент встречи со своими товарищами по несчастью. А я сумела уже по-настоящему познакомиться с первым вышедшим со мной на разговор «духом»: это оказался улыбчивый и симпатичный босой парнишка в смешных широких штанах и рубахе с коротким рукавом, выглядевшей как линялая растянутая тряпка. Только, по-моему, про двадцать лет он приврал, ему было поменьше.

Пройти от дома Валдара до бывшей энергостанции, которая действительно оказалась не посреди озера, а немного в стороне.

После долгих мучений и коллективных раздумий всё же отыскать следы провала в Бездну. И даже доказать, что это – именно то, что нам нужно. Доказательством послужила возникшая на этом месте стая тайюн, которая едва не пресекла все исследования на корню: мы с Чингаром еле отбились.

Наконец, я даже просчитала, составила и несколько раз проверила чары, которые должны были навсегда освободить наш мир от тайюн и связи с Бездной. Не могла просчитать только, чем это обернётся для мира потом, но готова была взять на себя ответственность за риск.

В конце концов, что изменила книга? Появились маги крови, полоса магических бурь, инчиры со своими приручёнными марями и младшие духи. И тайюн с простоявшим тысячелетия городом у подножия огромной статуи. Чего-то не станет, что-то изменится, а может, всё это уже так вжилось и вросло в нашу действительность, что уже никуда не денется. Интересно было бы взглянуть…

Имела ли я право решать за всех? За инчиров, которые привыкли так жить. За иналей, которым станет тяжелее удерживать Скрепы и которые, может быть, лишившись магов крови, вынуждены будут искать спасения здесь, на собственной прародине. Не исключено, что нет, но об этом я старалась не думать.

Каждый раз, когда мысли соскальзывали в ту сторону, я вспоминала Войделя и заставляла себя переключиться на другую тему. Старик говорил, что сомнения полезны, но только до того момента, как принято решение. После они убивают и иналя, и действие, и зачастую результат.

Все приготовления закончены, ритуал проведу утром, а пока лучше забыть о нём вовсе и сосредоточиться на чём-то более приятном.

– Ты сегодня особенно хмурая, – осторожно заметил Чингар, когда мы после ужина уютно устроились у костра. Привычно подгрёб меня поближе, обнимая.

– И в чём это выражается?

– Во взгляде, – после короткой паузы ответил он. – Ты всю последнюю луну немного другая, а сейчас как будто совсем не здесь. Ты боишься, что не получится?

– Да нет, в результате-то я уверена, – отозвалась задумчиво. – Меня беспокоят последствия.

– Если не станет тайюн, инчиры смогут прожить без марей, – не в первый раз отмахнулся вождь от моих размышлений.

– Да, помню, – пробормотала я. – Ладно, в Бездну это всё! Лучше поцелуй меня. Мне нравится, как у тебя это получается.

Чингар нахмурился, несколько мгновений не шевелился – понял, что я просто ухожу от темы, и решал, настоять или нет. Но всё же не стал допрашивать, мягко опрокинул на служащую постелью шкуру и действительно поцеловал. А я…

А я вдруг поняла, что сейчас моя очередь показывать ему звёзды безо всякого неба. Не знаю, почему эта мысль не пришла раньше; наверное, просто не успевала достучаться до сознания, замутнённого желанием. Да и Чингар вёл себя так уверенно, и таким естественным казалось подчиняться его рукам, что я напрочь забывала о возможности проявить инициативу.

Но сегодня… Почему бы и нет?

Заодно потихоньку расплету бесполезную уже связь на крови. Раньше надо было, но за последние пару лун я о ней и думать забыла, хорошо, что вспомнила хотя бы теперь! Скоро наступит утро, и Чингару придётся рисковать жизнью, прикрывая меня от тайюн, которые наверняка появятся во время ритуала, и было бы очень обидно сорвать все планы из-за такой мелочи.

Стоило бы сказать ему прямо, но моего решения он не примет. А чувства… Я не умею и не знаю, что говорить. Любые признания будут звучать фальшиво и пошло, я сама в них не поверю, и какой смысл произносить всё это вслух?

Нет, всё верно, слова тут излишни. Лучше так. Может, он сам поймёт по прикосновениям и поцелуям, как незаметно стал значить для меня так много, что сейчас больно даже думать об этом…

Способ избежать разговора я выбрала удачный. И приятный до головокружения, причём, на удивление, не только для Чингара.

Бездна меня сожри! Это было непередаваемое ощущение – слышать среди его хриплых стонов своё собственное имя. Видеть, как острые когти вспарывают грубую шкуру ложа. Ощущать всем телом напряжение литых мышц, а губами и кончиками пальцев – бешеный, частящий пульс. И потом лежать на широкой груди, засыпая, прижатой так крепко, что трудно дышать – потому что говорить мой дикарь пока не в состоянии, а переполняющие эмоции всё равно ищут выхода.

Всё-таки он очень хороший. Жаль только, в любви ему катастрофически не везёт…

Утро выдалось ясным и холодным. Тихим и насторожённым, словно мир сам предчувствовал перемены и замер в ожидании – тревожном, но странно радостном.

Надолго оттягивать неизбежное не хотелось. Пока большой и слегка ошалевший после долгой ночи мужчина подкреплял завтраком силы, которые ему скоро очень понадобятся, я умылась для бодрости и ушла к сложному узору, выстроенному на чистой площадке. Последний раз всё проверить, подготовить, разложить напитанные силой кристаллы кварца (как чувствовала: их я взяла с собой с Края Мира), припасённые заранее остывшие угли и холодную воду.

Чингар пришёл, когда всё уже было готово. Слегка взъерошенный, но уже куда более проснувшийся и собранный.

– Думаешь, их будет много? – спросил деловито.

– Не знаю. Главное, меня внутри круга они вряд ли достанут, там так хлынет – никакая внутренняя сопротивляемость им не поможет. Ты, главное, сам продержись, это почти наверняка ненадолго, – я ободряюще похлопала его по груди. Потом, подумав, потянула за короткую косицу на виске, чтобы поцеловать. – На удачу. Пусть у нас получится.

– Стай, ты… странно себя ведёшь, – нахмурившись, заметил вождь. – Что-то не так? Ты сомневаешься?

– Нет, просто немного волнуюсь. Дело-то серьёзное, – улыбнулась – и отступила, снимая рубашку и уходя от продолжения разговора.

Пачкать одежду сейчас было не жалко, просто привычка: в открытую кожу гораздо удобнее втыкать нож.

Жалела я сейчас об одном: что не простилась, не предупредила и не пожелала ему найти наконец подходящую, хорошую местную женщину. Сказать мне было несложно, а вот переживать реакцию Чингара на подобное заявление совсем не хотелось. Не поймёт, не оценит и ещё, чего доброго, вообще свяжет, утащит отсюда домой… Он хороший и здорово натренировался в умении слышать и понимать мои слова, но это для него было бы чересчур.

Попытка самообмана. Чингара было жаль, и хотелось верить, что всё у него наладится, но совсем не верилось. Я понимала, что, скорее всего, этот огромный и грозный дикарь со своей ранимой и чуткой душой не выдержит нового удара, и это будет на моей совести. Ему, наверное, после ритуала будет тяжелее всех, и это – тоже на моей совести. И стоило задуматься о жизни вождя, как меня сомнения начинали грызть меня с куда большим остервенением. Последствия для мира угнетали не так.

Не зря маги крови чаще всего одиночки. Не привязываться – это очень важное правило нашей жизни. Да, никто не следит за его исполнением, это каждый раз личный выбор, и кому-то везёт найти компромисс. Можно найти любящего иналя, который согласится на постоянное проведение родным существом рискованных ритуалов, сложно, но возможно, я знаю такие примеры. Но любые крепкие чувства – это слабость, тяжёлая гиря, которая виснет на руке, не давая поднять нож.

Не всегда крови достаточно, чтобы ритуал выполнил своё предназначение, и тогда маг крови платит жизнью. И в таких случаях каждая привязанность – лишний груз души, лишние сомнения. Потому что уходить легко, куда тяжелее тем, кто остаётся жить со своей болью.

Да, с Чингаром я сопротивлялась как могла. Да, сумела переступить через совесть и отбросить сомнения. Да, я смогу закончить начатое. Но на сердце было тяжело.

Мятный холод утреннего воздуха. Стылый камень под коленями. Чистая серебристая льдинка ножа, который послужит мне в последний раз.

Уходить легко. Холодно, больно, но – не больнее, чем оставаться. И о прошлом думать легко, но лучше бы вообще не думать, потому что сейчас от этого ещё больнее. Потому что за прошлым тянется будущее, которого у меня нет.

Уходить легко…

Боль привычно пробила грудь и потекла горячей струйкой вниз, на живот. Засела между рёбер занозой, отдалась в горле металлом и солью.

Боль хлынула во все стороны, разрывая энергетические спайки между миром и Бездной. Из застарелой, воспалённой раны гноем тайюн хлынула скопившаяся сила.

Это ведь просто болезнь; не отдельного разумного существа, а всего мира. Она прорывается обострением тогда, когда давление извне становится нестерпимо мучительным, когда наступает Сезон Смерти, придуманный где-то далеко злым, несчастным и неумелым творцом. Потому что счастливый и добрый не заставит своё творение умереть, не бросит, не устроит конец света.

Зелёна мать! Если есть в этом многообразии миров боги, пусть услышат, пусть эта сволочь лучше сказки про любовь сочиняет – глупо, наивно, приторно, но зато все живы. И никому не придётся платить жизнями за свободу своего мира от придуманной для него смерти…

Такие сложные чары не требуют контроля, всё учтено в построении узора. Нужно только влить силу, много силы, и ждать, пока сработает. Не остановить, не изменить, не исправить – можно лишь наблюдать в последний раз, как танцуют клинки в сильных смуглых руках. Как нелепые, бессмысленные и бесполезные твари вязнут в густеющем воздухе, падают одна за другой.

Потом угол зрения вдруг поменялся – обессиленное, уже почти ставшее пустой оболочкой тело завалилось набок. Тьма стаей мошкары завилась вокруг, и сложно было уже хоть что-то – лишь набор мельтешащих цветных пятен. И тяжело стучал в ушах, затихая, пульс, который заглушал все прочие звуки.

Потом – последний проблеск рассудка, и перед глазами на мгновение прояснилось. Ровно настолько, чтобы поймать напоследок испуганный, неверящий взгляд по-звериному жёлтых глаз.

А потом я умерла.

* * *

Состояние было странным. Я продолжала сознавать себя собой, помнила момент собственной смерти и понимала, что это всё не было сном или видением. И одновременно с этим я чувствовала себя… кусочком мира? Им всем целиком? Частью Бездны, бескрайнего чёрного океана, омывающего крошечный голубой шарик ласковыми водами?

В это бесконечно долгое мгновение я знала всё. О рождении нашего мира из чужих фантазий, о его осознании самого себя, о том, как он перерос нелепую злую сказку, как сумел уцелеть, как берёг своих разумных обитателей, ощущая, что именно они – единственный шанс на спасение. О долгой борьбе с точащей силы болезнью, о поисках лазеек и, главное, способа совершенно отвязаться от того источника, который породил его – и грозил уничтожить.

А потом меня дёрнуло куда-то назад и вверх, скатало в рулон, скрутило, сплющило – и втиснуло в маленькую чёрно-белую комнату с видом на море.

– Да! – радостный возглас Агеля заставил дёрнуться всем телом и ошалело заозираться. – Успел! Перехватил! Сталь, ты как? Это вообще ты?

– Не знаю… – пробормотала неуверенно. – Местами. Я же вроде бы умерла. Как я здесь?..

– Я тебя перехватил! – гордо сообщил Агель, сияя довольной улыбкой. – Твою личностную матрицу, а если по-простому – душу.

– А! Ага… – медленно кивнула я. – А зачем?

– То есть как – зачем? – опешил он.

– Так. Зелёна мать! Погоди, я туго соображаю, – попросила я, махнув на него рукой. Зажмурилась, потёрла ладонями лицо, поражаясь полноте и реальности ощущений. Кое-как собралась с мыслями. – Ты не подумай, что я жалуюсь, я просто не понимаю. Как ты умудрился всё это учудить? Зачем это тебе? И почему ты не предупредил меня, что попытаешься?

– Прости, не успевал уже, да и обнадёживать лишний раз не хотелось. Вдруг не вышло бы? – Агель развёл руками.

– Так. Тогда скажи главное: у нас получилось?

– Да, – он расплылся в улыбке ещё шире. – В лучшем виде! А сколько ещё всего удалось прояснить, ты просто не представляешь!

– Погоди… Как ты что-то прояснил, сидя в этом своём эфире? – нахмурилась я.

– Прости, я немного… проследил за тобой и этим твоим инчиром, – немного стушевался древний. – То есть не именно за вами, а за тем, что происходило вокруг вас в мире во время ритуала. Я к вам… кхм. Следилку подвесил.