Текст книги "Эпилог к концу света"

– Да, инчир! Чингар жив? Его там тайюн не затоптали?

– Жив, жив пока.

– Пока?

– Он очень расстроен и, кажется, способен совершить какую-нибудь глупость.

– Я чего-то такого и ожидала, – поморщилась недовольно. – А можно его как-нибудь предупредить, что я здесь, у тебя? Не уверена, что его это совершенно успокоит, но…

– Можно, но у меня есть идея лучше. Мы попробуем тебя реанимировать! – торжествующе заявил Агель. Глаза у него лихорадочно заблестели, и мне подумалось, что умереть было не худшей идеей.

– Ты помнишь, что я умерла? – осторожно напомнила ему

– Если бы ты просто умерла, ничего бы я сделать не смог. А ты, сохраняя контакт с эфиром, впечатала себя в мировое энергополе с искажёнными…

– Стой, стой, погоди! – я затрясла головой и замахала руками. – Я ни льдинки не понимаю! Можно как-нибудь попроще и с самого начала? И почему, если меня можно воскресить, ты меня сюда затащил?

– Ну, сюда было проще и быстрее, а я торопился, – Агель пожал плечами. – У меня, собственно, всё уже запущено, Валдар настраивается и морально готовится, а с тобой мы можем немного поговорить.

– К чему готовится Валдар? – совершенно потеряла я нить разговора.

– М-да. Ты права, давай и правда сначала…

«Сначала» предсказуемо началось очень издалека, всё с той же проклятой книжки, а точнее не дававшего Агелю покоя взрыва энергохранилищ, причём всех. О породившем бурю взрыве недалеко от Края Мира было сказано явно, а вот все прочие катастрофы и их последствия упоминались вскользь. Со слов древнего, одномоментного высвобождения только столичных запасов энергии хватило бы на то, чтобы пресловутая «волна сырой силы» прокатилась по всему миру, накрыла беглецов и вообще уничтожила большую часть живого. Но этого не случилось, а значит, уверял Агель, сила должна была куда-то деться. Только на взрыв, породивший такой грандиозный котлован? Или было что-то ещё?

Теперь древний с уверенностью мог сказать: было. Все так называемые «младшие духи» стали результатом единовременного высвобождения огромного количества весьма специфичной энергии замирья. Вместо разрушений она впиталась миром, усвоилась, отложилась в естественных природных источниках и самой его стихийной плоти. И обыкновенные бытовые заклинания, которых действительно было много, под её воздействием вот так странно переродились и размножились в пугающих количествах. Та же сила «ослепила» оставшихся в живых инчиров, лишив их возможности напрямую воздействовать на стихии, но одновременно открыв другой путь взаимодействия с изменённым миром.

По своему составу сила Бездны лучше всего подходила для трансмутаций, это древние знали и раньше, до катастрофы. И особенно заметно её избыток сказался на мужчинах-инчирах, которые обрели способность превращаться в марей. Почему они выглядели именно так, Агель ответить затруднялся, зато знал, откуда они брались: это были изменённые матрицы тех, кто погиб непосредственно от энергетического удара, но, в отличие от моего знакомца, не находился в этот момент в эфире и не застрял там. Вместо этого они разбрелись по миру примерно так же, как младшие духи, но «приклеиться» могли только к инчирам-мужчинам. Для них это был способ освободиться: прожив совместную с носителем жизнь, отправиться на дальнейшее перерождение.

Поскольку погибших было существенно больше, чем рождалось инчиров, шансов остаться без довеска не оставалось ни у кого, и все проблемы с «обретением зверя» были связаны только с собственными психологическими проблемами. Так что можно было вовсе не ездить в Инкар, но здесь концентрация нужных энергий была выше и превращение давалось проще.

А вот дальнейшая накачка силой являла собой уже результат психологической зависимости. Объективно воины не становились слабее, а вот ощущение былой лёгкости терялось, и субъективно это воспринималось как слабость. Поэтому инчиры шли за новой порцией силы, со временем наступала передозировка и трансмутация делалась необратимой.

– Погоди, – не выдержала я. – Не поняла. То есть поняла, что у инчиров всё хорошо и без Инкар, и рано или поздно каждый всё равно разбудит второго духа, это в интересах самого духа – жить-то хочется. А какое отношение ко всему этому имеет Валдар и моё перерождение?

– Ну… – он замялся. – Тут, видишь ли, очень удачно сошлось несколько факторов. Способ смерти позволил удержать душу. В мире прошла всего пара минут, мы тут не столь плотно привязаны к тамошнему времени, поэтому твоё тело ещё не успело до конца умереть, и его можно реанимировать, влив достаточное количество энергии. Обычная стихийная сила для этого не подходит, да и нет у нас её. Того запаса чистой энергии замирья, который ты непроизвольно успела накопить, на полное восстановление не хватит, но его достаточно, чтобы инициировать и направить трансмутацию. Если в таком раскладе вернуть только твою матрицу, на полноценное восстановление не хватит, и это будет не жизнь – существование беспомощного создания с интеллектом маленького ребёнка. Поэтому единственный вариант – это вживить сразу две души. Как ты можешь видеть по инчирам, это добавляет много сил. Искать свободную матрицу в мире нет ни времени, ни возможности: этим просто некому заниматься. Поэтому остаётся только вариант взять кого-то из нас.

– Кхм. И что, я тоже стану большой, мускулистой и научусь превращаться в маря? – озадаченно пробормотала я. – Погоди, а с женщинами такое разве работает? Тогда бы за всё время хоть одна инчира превратилась, даже не посещая Инкар!

– С женщинами это работает иначе. – Агель уже совершенно смутился, прижал покрасневшие уши, отвёл взгляд и неловко сцепил пальцы в замок.

– Как? – напряжённо спросила я. – Что мне, каждое слово из тебя вытягивать? Во что я там трансмутирую, можешь сказать?!

– Ни во что, останешься собой! – поспешно заверил он. – Я думаю, даже дар твой восстановится в полной мере!

– Но?

– У женщин-инчиров такое вот объединение происходит при беременности, – сознался древний. – Подселенец соединяется с матрицей зародыша. Обычно это происходит на более поздних сроках, но и сейчас я совершенно уверен, что всё получится.

– Кхм. Зелёна мать… – только и сумела ответить я.

– Я же говорю, всё очень удачно выходит, как раз и… ну… подходящий материал у тебя в организме имеется, – продолжил Агель в сторону, избегая встречаться со мной взглядом. – В смысле вы же с этим дикарём, ну… Ну и вот, кое-что внутри осталось.

– Кхм. Бездна меня сожри. Это, конечно, очень неожиданный выход, но… Всяко возможность ещё немного пожить. Ну переживу как-нибудь. Наверное. – Я нервно кашлянула. – С женщинами-то такое регулярно случается… Кхм. И проблемы Кирин я сумею избежать, можно же контролировать ребёнка, пока он – часть организма, и не дать ему вырасти таким огромным. М-да. Чингар опять же порадуется… А Валдар, значит, вызвался добровольцем? И даже личность будущей мамаши его не смущает? И жизнь среди дикарей?

Так. Кажется, ещё немного, и я смогу принять всё это философски и с юмором.

– Мы все привыкли и освоились, а он слишком устал от такого существования, – развёл руками Агель, заметно расслабившись. Кажется, ожидал, что я буду буянить. – Так что у него и вариантов особенно не было. Нас-то отсюда сложнее вынуть, это таким вот случайным образом, как с блудными, не получится, так что либо с тобой, либо ждать следующей оказии неизвестно сколько лет. Хороший шанс, почему не воспользоваться? А дикари… он же память не сохранит, какая ему будет разница. И ты, мне кажется, слишком к себе жестока. Думаю, с этой ролью ты вполне справишься.

Я только нервно хохотнула в ответ. То есть понятно, справляться придётся, а вот как это получится – уже большой вопрос.

Зелёна мать! Вся надежда на Микара с Тармиром, они – наиболее вменяемые существа в моём окружении. Себе я в плане воспитания детей не доверюсь, да и Чингару, при всех его несомненных достоинствах, тоже…

– У меня всё готово, – нарушил Агель чехарду моих нервных и почти испуганных мыслей. – Пора. До встречи!

И я, кажется, умерла повторно.

* * *

Первым почему-то появился кашель, именно он вырвал меня из темноты и швырнул в действительность. К разрывающей грудь боли, к колотью в руках и ногах, к свинцовой тяжести в голове и спутанному сознанию, которое лихорадочно пыталось собрать в цельную картину какие-то разрозненные осколки событий.

– Стай! – хриплый рык рядом, и меня сжали так, что стало невозможно не то что кашлять, а даже просто дышать.

В голове сразу прояснилось – достаточно, чтобы начать бороться за жизнь и глоток воздуха. Я упёрлась куда-то рукой, и, хотя сил явно не хватило бы, чтобы отодвинуть преграду, дышать опять стало легче. Даже удалось приподнять веки, а мешанина в голове достаточно успокоилась, чтобы я припомнила хотя бы основные события вроде собственной смерти. И нашла себя в пространстве – на руках у инчира, сидящего на земле.

– Никогда больше так не делай! – рвано выдохнул Чингар, прижимая мою ладонь к своей щеке. Я с трудом сфокусировала взгляд.

– Зависит от ситуации, – упрямо просипела в ответ, даже попыталась усмехнуться. Шевельнула пальцем, стирая влажную дорожку на его щеке и оставляя вместо неё кровавое пятно. – Тебе не идёт. Грозные дикари не должны плакать…

– Шайса! – выдохнул он и нервно рассмеялся. Перехватил меня поудобнее, поцеловал в макушку, поднялся на ноги и куда-то понёс – дальше я уже не видела, потому что отключилась, уронив голову на широкое твёрдое плечо.

Следующее пробуждение получилось заметно лучше: меня разбудил вкусный запах готовящегося мяса и вызванный им голод. Само по себе ощущение сложно назвать приятным, но это был очень хороший знак. Если хочется есть, значит, организм восстанавливается.

Я лежала в знакомом уже шалаше, где мы провели с десяток последних ночей. Край огромной шкуры, составлявшей его основу, был откинут, и сквозь этот «дверной» проём виднелись ветви деревьев и краешек ярко-голубого неба. Надо же, распогодилось наконец!

Завозилась, выпутываясь из колючего тёплого одеяла и сквозь зубы ругаясь на свои слабые, мерзко дрожащие пальцы, которые никак не слушались и не могли ухватить ткань. Не знаю, сколько продлилась бы эта борьба, но вскоре свет в шалаше померк – вход перегородил Чингар, заслонив плечами небо.

– Как ты? – спросил он участливо.

– Спасибо, гораздо лучше, – ответила честно.

– Давай помогу. Ты хочешь выбраться наружу? – Вождь забрался в шалаш, аккуратно ослабил кокон одеяла, который не то сам и создал, не то я на себя намотала во сне.

– Не знаю, – вздохнула я, обречённо уронив руки. – Наверное, но, боюсь, у меня не хватит сил даже сидеть.

– Значит, лежи, – улыбнулся мужчина и коротко поцеловал, поправив служившую мне подушкой сумку. – Я принесу еду.

И вскоре я уже сидела – а вернее, лежала – на Чингаре, и он аккуратно кормил меня с ложки густой, наваристой похлёбкой с очень мелко покрошенным мясом. Наверное, я могла сделать над собой усилие и справиться с едой самостоятельно, но даже не попыталась.

Зелёна мать! Всё-таки очень приятно, когда о тебе заботятся…

Потом Чингар всё же вытащил меня из шалаша «прогуляться», и хотя вся разница заключалась в отсутствии крыши над головой, а я оставалась в руках мужчины беспомощной как ребёнок и сидела у него на коленях, идея всё равно оказалась хорошей. На воздухе, при виде ясного высокого неба и блестящего в его лучах озера, мне ещё немного полегчало.

– Тебе всё удалось? – осторожно задал Чингар самый важный вопрос.

– Кажется, да, – неуверенно отозвалась я. – Правда, пока не знаю, чем это обернётся, но тайюн должны пропасть.

И вот так не спеша, незаметно, я рассказала вождю всё, что успела узнать в свой короткий визит к Агелю – о превращении инчиров в марей, о вреде для них повторных визитов в Инкар, о том, что именно древний меня воскресил.

– Значит, он – бог? Так, кажется, ты называла очень сильных духов, – предположил вождь.

– Не совсем, – поморщилась я.

Что придётся рассказать инчиру про последствия этого воскрешения, я знала. Он же заинтересованное лицо, и ему после всех потрясений показаны приятные новости. Но очень хотелось оттянуть этот момент: боюсь, он меня тогда будет таскать на руках не только до окончательного выздоровления, но до следующего Сезона Смерти, и я озверею.

– В общем, давай так. Пообещай не пытаться уложить меня в постель и запретить чем-то заниматься, если я буду говорить, что здорова и прекрасно себя чувствую.

– Ты считаешь, что уже готова повторить это? – Чингар заметно напрягся и криво усмехнулся.

– Нет, сейчас я болею, очень слаба и благодарна тебе за заботу, – отозвалась спокойно. – Не представляю, как справлялась бы одна. Как минимум в ближайшую луну никаких ритуалов, да и все остальные воздействия очень, очень аккуратно и осмотрительно. Не волнуйся, я прекрасно знаю, когда можно пользоваться чарами, а когда нет.

– И поэтому только что убила себя? – хмуро уточнил он.

– Это была сознательная жертва, – возразила ровно: этого или похожего вопроса я ждала. – Или ты хочешь сказать, что одна жизнь в обмен на полную свободу от тайюн – слишком большая цена?

Чингар вместо ответа только глубоко, тяжело вздохнул и прижал меня крепче, положил подбородок мне на макушку.

– Нет. Я бы не задумался, если бы это была моя жизнь, но… не могу принять, что должна была умереть ты, – проговорил он с трудом, превозмогая себя. – Ум понимает, а сердце не желает верить.

– Это нормально, – тихо ответила я. – Никому не хочется терять тех, к кому привязался. Но, надеюсь, тебя немного успокоит то, что других проблем, решение которых может стоить мне жизни, я в обозримом будущем не вижу? Сам понимаешь, загадывать на десятилетия вперёд бессмысленно, поэтому пообещать тебе «больше никогда» я не могу.

– Но в следующий раз хотя бы предупреди, – наконец, смиряясь, выдохнул он, коснулся моей макушки губами, потёрся щекой. И продолжил нехотя, с явным неудовольствием: – Обещаю. Я буду верить твоим словам о твоём здоровье. Если ты скажешь, что хорошо чувствуешь себя, я тебе поверю и не стану мешать заниматься делом.

– Прекрасно, – удовлетворённо подытожила я. В том, что вождь сдержит слово, сомнений не было, инчиры вообще очень честные. Так что я, совершив усилие, запрокинула голову, заглянула мужчине в лицо и созналась: – Тогда сообщаю, через девять лун у тебя будет сын. Валдар. То есть Вайдар, учитывая ваши лингвистические особенности.

Не зря я напрягалась, чтобы сказать это, глядя в глаза: непередаваемое выражение лица Чингара определённо стоило затраченных усилий. Растерянность, неверие, радость, опять неверие, восторг…

– Ты… Это не шутка?

– Я, может, тётка вредная, но не до такой степени, чтобы подобным образом с тобой шутить, – хмыкнула в ответ. – Думаешь, я просто так стребовала с тебя обещание не ограничивать меня под предлогом заботы о здоровье?

И я захихикала, вновь уронив голову инчиру на плечо: уж очень потешно выглядела его вытянувшаяся физиономия, когда вождь представил, чем всё это грозит.

– Шайса! – тяжело вздохнул он. – Ты собираешься пользоваться своей проклятой магией с ребёнком под сердцем? Ты смерти моей хочешь?!

– Ни в коем случае! Хотя бы в новой жизни у этого обалдуя должен быть отец, – заверила я, справившись со смехом. А потом, немного помолчав, добавила негромко: – И мне ты нужен. Не только потому, что с тобой удобно, а потому, что без тебя – плохо. Может, втроём мы всё-таки как-нибудь решим все наши проблемы, а? Мои, твои, его…

Эпилог

Полупрозрачные, искрящиеся от магии, похожие на стрекозиные крылья паруса приблизились к берегу где-то через час после того, как Агель сообщил о гостях. Как раз хватило времени усомниться, поверить, встревожиться, успокоиться, спешно собраться, оседлать гапуров и всей небольшой делегацией добраться до нужного места.

В делегацию, кроме меня, вошли Тармир, Микар, по-прежнему грозящийся «вот прямо завтра» переродиться, ещё пара старейшин и несколько воинов во главе с Чингаром, который по-прежнему оставался вождём. Тайюн, конечно, прекратили досаждать местным жителям, но желания отложить оружие это не вызвало. Точно так же инчиры продолжали обучать молодняк, точно так же продолжали гонять тех, кто постарше, и себе засиживаться не давали. А Сезон Смерти начали отмечать всенародными состязаниями.

Жизнь инчиров с пропажи тайюн вообще здорово изменилась – шутка ли, шестнадцать лет прошло! И хотя они готовились к визиту иналей, но без особенного рвения. За столько лет многие уже и думать забыли, откуда я взялась среди этого народа, и по привычке считали духом.

Да я сама вспоминала ту, прошлую жизнь как нечто бесконечно далёкое, больше озабоченная сейчас последствиями воссоединения для обоих народов. Да, давно уже было обговорено, как лучше инчирам встречать иналей, чтобы и не спугнуть моих сородичей, и не показаться им лёгкой и интересной добычей, но всё равно – тревожно. Утешало одно: что с моим участием, что без, столкновение было неизбежно. Зато сейчас инчиры встречали дальних родственников как хозяева, и, надо надеяться, это окажется хороший ход.

Несмотря на то, что я уже прижилась на новой земле и буквально пустила корни, Чингар по привычке волновался. Стоял рядом, обнимал меня за талию и всё порывался по-хозяйски прижать покрепче, но каждый раз себя одёргивал. А я только молча посмеивалась: куда я от него теперь денусь? И от него самого, родного уже до кончиков когтей, и от всего остального. У меня вон сын-лоботряс, которому твёрдая отцовская рука и тяжёлый взгляд жизненно необходимы, что, я с ним одна мучиться буду? А бросать… Я, может, та ещё мать, Тармир подначивать не устаёт, но бросить ребёнка – это даже для меня слишком. Да и хозяйство на кого оставить?

Хозяйство, конечно, составляли не скотный двор и поля, настолько я среди инчиров не ассимилировалась, а портальная сеть и «подпорки» для Агелева эфира. Пока я тут единственный действующий маг, это накладывает обязательства. Хотя изменения уже докатились и сюда, среди детворы начали проклёвываться стихийные задатки – отсутствие тайюн и постоянной связи с Бездной сказывалось. Учитель я, правда, даже худший, чем мать, но пока никто не умер. Да и альтернатив у них нет.

А вот превращаться в марей они так и не прекратили, и теперь это совершенно точно не связано ни с энергией замирья, ни со свободными матрицами: они тоже все потихоньку утекли из нашей реальности, отправившись на перерождение естественным путём. Оставалось только пожать плечами и сослаться на то, что миру вот такие инчиры нравились больше, и трансмутация у них пошла по совсем другому пути.

Во всяком случае, магически одарённый Вайдар подобное превращение уже несколько лун назад отчудил безо всякого посещения Инкар: очень ему хотелось научиться и быть больше похожим на отца. Внешне-то у него Чингарова стать, а так и белобрысый, и физиономией поблагородней, на меня похож. Девчонкам нравится; они, наверное, более падки на экзотику, чем большинство местных мужчин.

Сына мы на встречу не взяли, велика честь. Да и не хотелось с ходу огорошивать иналей результатом смешения крови двух народов, достаточно с них меня в местном наряде, с причёской по местным обычаям.

И всё же главным инициатором и идейным вдохновителем перемен была не я, а Агель. Он так освоился в роли местного «старшего духа», так полюбил её и проникся ответственностью за будущее инчиров, что я порой не знала, куда от него прятаться. Ему-то спать не надо, он же всегда активен! Вот что значит – соскучился мужик за тысячелетия по настоящему важному делу. Да и его товарищи по несчастью тоже втянулись. Оно и понятно, быть ответственным хранителем целого народа – гораздо приятнее, чем невесть каким ошмётком личности, застрявшим между жизнью и смертью.

Не знаю, существуют ли те боги, которым молились инали, но у инчиров свои точно появились. Может, не всемогущие и не всеведущие, но зато и не равнодушные.

Имелся у меня источник информации и помимо Агеля: не знаю, насколько её хватит без поддержки из Бездны, но библиотека всё ещё была цела. И теперь – доступна, и это прекрасно, иначе я бы удавилась, пытаясь разобраться в построении порталов по подсказкам одного только Агеля, который и сам-то не был специалистом. Конечно, на то, чтобы построить новый, моих умений и сил не хватило бы никогда, но строили их в своё время очень умные существа, так что поддерживать уцелевшие в рабочем состоянии более-менее получалось. Да они и без меня пока неплохо стояли, но с нормальным уходом гораздо стабильней и определённей.

В общем, обжилась я на этом берегу, привыкла и даже уже согласилась на второго ребёнка. Любопытно же, что со второй попытки получится. Правда, Чингару пока об этом не говорила, и это очень удачно: будет чем утешить моего мужчину после сегодняшнего потрясения.

А инали… надеюсь, мы договоримся. Если уж даже я умудрилась договориться с этими славными дикарями, то им тем более положено!