Текст книги "Сокровища тамплиеров"

Глава 13

На листе обозначились три коленопреклоненные фигуры: одна из них принадлежала виконту Данди – гордый профиль и тяжелый крест на кружевах не оставляли сомнений. Но внимание Адама привлекло нечто другое – округлый предмет, очертания которого все отчетливее проступали под искусным карандашом Перегрина. В целом рисунок напоминал сцену с героических полотен Рембрандта: хрупкие девичьи руки крепко и бережно сжимали древнюю восточную диадему. Женские руки появились наверняка не случайно, Адам отметил это, но его взгляд, как магнитом, притягивало изображение самой диадемы. Над широким обручем возвышались шесть язычков, по форме напоминавших лепестки цветка.

Внезапно Синклер вспомнил сон, который приснился ему на следующую ночь после смерти Натана. Перед глазами всплыл образ короны на голове царя Соломона, она была в точности такой, как на рисунке. Какое отношение имел Джон Грэхэм Клаверхаус к Венцу царя Соломона?.. С пронзительной ясностью Адам осознал, что Венец и Печать таинственным образом связаны, и локон Данди позволил обнаружить эту связь. Следовательно, и сам виконт каким-то непостижимым образом связан и с Венцом, и с Печатью. Существование Венца было важным открытием. Если сон не лгал, появлялась еще одна возможность вернуть Печать или оградить от посягательств то, что она хранила.

Адам размышлял над этим, погрузившись в состояние легкого транса, когда Перегрин вдруг глубоко вздохнул и самопроизвольно вернулся в привычную действительность. Художник тряхнул головой, словно освобождаясь от призрачных образов, отложил карандаш и медленно распрямил затекшие пальцы.

– В этот раз все было совсем по-другому, – выдохнул юноша, поймав на себе настороженный взгляд наставника.

– Ты рисовал то, что видел? – спросил Синклер, анализируя степень совпадения их ощущений.

– И да, и нет, – нахмурившись, ответил Перегрин. – Понимаешь, так корона выглядела физически. Но в ней словно была еще одна, более древняя – египетская или древневосточная. По виду совсем простая: тонкий золотой обруч с шестью треугольными лучами. Затем она словно ожила. Лучи сияли, как расплавленное золото, хотя ее форма оставалась неизменной. Это напомнило мне один библейский фрагмент, – юноша еще более помрачнел, – сцену сошествия Святого Духа.

Неуклюжее сравнение окончательно убедило Синклера в верности его предположений.

– Венец царя Соломона, – сказал он просто. Перегрин поднял глаза и ошеломленно уставился на старшего товарища.

– О Боже, – только и смог вымолвить он.

– В ночь после смерти Натана мне приснился кошмар, – продолжал Адам, – в котором присутствовал и царь Соломон, и его Корона. Я не упоминал об этом, так как считал, что сон навеян впечатлениями от минувших событий, но точно помню, что голову Соломона венчала именно такая диадема, – Синклер постучал указательным пальцем по рисунку, – а в руке он держал нечто вроде скипетра. Еще одна загадка, и Данди – ее часть.

– Возможно, ты прав, – согласился Перегрин, – но зачем ему было отдавать Корону этим девушкам?

Адам в недоумении посмотрел на молодого человека, и тот принялся описывать подробности своего видения.

– Не могу объяснить почему, – произнес Перегрин, – однако я уверен, что сначала Данди был хранителем Короны, и когда он передал ее старшей из сестер, у меня было отчетливое ощущение, что теперь хранительницей станет она. Не знаю, что произошло дальше, – извиняющимся тоном добавил он, – меня настолько притягивала сама Корона, что я не обращал внимание ни на что другое. Даже удивительно, что мне удалось столько нарисовать.

– Ничего удивительного, – ободряюще сказал Синклер, – рискну предположить, что ты видел ее ауру – видимое проявление внутренней природы Короны, если хочешь. Вероятно, она обладает огромной силой. Впрочем, иначе и быть не может, если это действительно Венец царя Соломона.

– Но какое отношение она имеет к Печати? – спросил Перегрин.

Адам задумчиво покачал головой.

– Принимая во внимание все, что мы знаем о Данди, я почти уверен, что между ним, Короной и Печатью существует прямая связь, как историческая, так и метафизическая.

Перегрин тихонько присвистнул.

– Таким образом, если мы не можем получить ни Корону, ни Печать, нашей единственной надеждой остается сам Данди, – заключил молодой человек. – Честно говоря, я не совсем понимаю, как действует кольцо, – продолжал он, поглядывая на столик, где оно поблескивало рядом с серебряным подсвечником, – тем не менее локон под камнем, видимо, настоящий, а если так, почему Данди не проявил себя более явно?

– Этому могут быть два объяснения: во-первых, твои способности отличаются от способностей медиума. Я уверен, что Ноэль реагировал бы совсем иначе. Впрочем, ты еще увидишь, как он будет работать с крестом Данди в Кенте. Во-вторых, не исключено, что кольцо в большей степени связано с кем-то, кто владел им впоследствии, возможно, с одной из тех девушек.

– И поэтому их образы были такими яркими, – заключил Перегрин.

– Ты не знаешь, кто они? – спросил Адам.

– Честно говоря, нет, – признался Перегрин, – хотя лицо младшей показалось мне знакомым. Мы словно встречались раньше, только не помню, где и когда. Ты можешь это выяснить?

– Боюсь, что у меня недостаточно информации, – с сожалением произнес Адам, обдумывая тот же вопрос. – Честно говоря, вторая личность, связанная с кольцом, ставит меня в тупик. Будь у нас больше времени, я бы занялся этим. Наберись терпения. Думаю, мы получим ответы на все вопросы, когда Ноэль поработает с обоими артефактами.

– Значит, придется ждать до понедельника, – разочарованно протянул Перегрин. – Многое может произойти за это время!

– Понимаю не хуже тебя, – с некоторым раздражением ответил Синклер, – но пока не вижу способа, как этому помочь.

Лицо Перегрина стало упрямым. После непродолжительной паузы он произнес:

– Предположим, виконт передал корону на хранение двум сестрам. Допустим, что она была частью сокровищ Ордена и каким-то образом связана с Печатью. Но если Данди решился расстаться с реликвиями, то перед смертью он мог передать свое знание кому-нибудь из последователей.

– Не думаю, – ответил Адам. – Данди был отважен и презирал опасность. Перед сражением его умоляли не рисковать и остаться в тылу, опасаясь, что в случае его гибели вся кампания будет проиграна, как, собственно, и произошло. Единственное, на что он согласился, это сменить алый плащ на кожаную куртку рядового бойца. Фактически битва при Килликранке стала началом конца восстания. – Синклер ненадолго замолчал. – Что касается секретов Ордена, мы не знаем даже имен рыцарей Храма того времени, не говоря уже о том, что скорее всего Данди предпочел унести доверенные ему знания в могилу, чем допустить, чтобы они попали в руки врагов. Хотя остается надежда, что он что-нибудь рассказал девушкам, когда передавал им Корону.

Перегрин вздохнул и начал рассеянно переворачивать страницы альбома.

– Думаю, я попробую нарисовать их, – задумчиво произнес художник. – Похоже, девушки являются ключевыми фигурами в этой загадке. Жаль, что современные тамплиеры не могут поговорить с Данди от нашего имени. Ведь должна быть духовная связь между членами Ор…

Юноша смолк, устремив взгляд на рисунок, на котором Адам был изображен в облачении рыцаря-тамплиера.

– Слушай, Адам, – пробормотал он, обращаясь к наставнику, – мне только что пришла в голову мысль… Посмотри-ка сюда. Знаешь, я не раз видел тебя в облике тамплиера; очевидно, между тобой и Орденом существует прочная духовная связь. В конце концов Данди был одним из многих Великих Магистров Ордена. Даже если он унес свои знания в могилу, остаются те, кто ушел прежде, и ты один из них.

– Вряд ли, – ответил Адам. – Если бы мои прошлые знания имели какое-то отношение к настоящему, они бы уже проявили себя.

– Все равно, когда-то ты был тамплиером, – настаивал Перегрин. – Почему бы тебе не попробовать вступить в контакт с Великим Магистром твоего времени? Думаю, он согласится открыть тебе, что ему известно о сокровищах царя Соломона и их магической силе.

– Ты считаешь, что моя персона достойна такого доверия? – усмехнулся Синклер. – К тому же, когда сокровища Ордена прибыли в Шотландию, ни Жоффрея де Сент Клера, ни Великого Магистра Ордена Жака де Моля уже не было в живых.

– А как насчет твоего предка, который вернул Темпльмор?

– Это было уже позднее, – ответил Синклер. – Он мог что-нибудь слышать о тайне, связанной с Орденом… – Адам замолчал. – Впрочем, пока Ноэль пропадает в Лондоне, стоит попробовать…

– Значит, завтра мы поедем в замок? – спросил Перегрин. – Мне кажется, это самое подходящее место для контакта.

Адам задумчиво кивнул.

– Пожалуй. Несколько раз на развалинах замка я видел призрак рыцаря, но посчитал это плодом разыгравшегося воображения. Может быть, он согласится поговорить с нами… Ты завтра свободен?

– Семья Джулии пригласила нас на ленч после воскресной службы, но если ты планируешь выехать утром, я извинюсь перед ними.

– Нет-нет, не меняй своих планов, – возразил Синклер. – Не обижай Джулию, тем более что спешить нам некуда. Мы отправимся после обеда, а утром я займусь семейным прошлым. Постарайся, чтобы твой ленч не затянулся.

– Постараюсь, – ответил Перегрин. – Во сколько я должен быть здесь?

– Не позднее трех, – сказал Адам. – Чтобы создать нужное настроение, поедем верхом. Если хочешь, возьми с собой Джулию. Покажешь ей, как продвигается реконструкция. Пусть альбом на всякий случай будет при тебе… Джулия ведь ездит верхом? – неожиданно спросил он.

– Да, конечно, – ответил художник. – Думаю, если погода будет хорошая, она обрадуется такой прогулке – при условии, что ей не придется встретиться лицом к лицу с призраком рыцаря в полной боевой амуниции.

– Насчет этого можешь быть спокоен, – усмехнулся Синклер. – Твоя невеста увидит лишь, как ты делаешь произвольные наброски, слушая мой рассказ о прошлом.

– Ловлю тебя на слове! – криво улыбнулся Перегрин. – Сейчас, когда я почти убедил родных Джулии, что способен зарабатывать на жизнь при помощи кисти, мне бы совсем не хотелось отпугнуть ее.

***

Большую часть воскресного утра Адам, как и планировал, провел, погрузившись в списки дат, имен и бывших владений Ордена тамплиеров в Шотландии. Информация была общеизвестной, большая часть земель Ордена Храма во времена гонений перешла в руки госпитальеров. Пять из шести вотчин Ордена являлись бывшими владениями тамплиеров: Танкертон, Денни, Листон, Мэрикалтер и Балантродок. Последний в свое время был пресепторией для всей Шотландии. Упоминались также и владения поменьше. Один из источников насчитывал почти шестьсот поместий.

Словно бусинки на четках, Синклер перебирал в уме названия и размышлял, могут ли они дать ключ к разгадке тайны, над которой бились он и его друзья.

Около двух прибыл Перегрин с Джулией. Молодые люди были в коротких бриджах и ботинках для верховой езды, их головы украшали маленькие бархатные шапочки. Поверх сорочки Перегрин надел легкий твидовый жакет, в карманах которого находились все необходимые принадлежности для рисования. Джулия в нежно-зеленом жилете и узком галстуке, аккуратно повязанном вокруг шеи, выглядела прирожденной наездницей. Пышные золотистые локоны девушка стянула в тугой хвост, что еще больше подчеркивало изящество ее черт.

Когда компания добралась до конюшни, лошади уже стояли под седлом. Джон, отставной конюх Ее Величества, в ведении которого находилась конюшня Синклера, помог девушке взобраться на лошадь и поправил упряжь. Адам уже ждал их верхом на своем любимом жеребце, высоком сером Халиде. Перегрин оседлал горячую гнедую кобылу, Маковку, соседку Халида по конюшне. Для Джулии Адам выбрал покладистого вышколенного мерина по кличке Кричтон, взятого напрокат у дочери соседнего помещика.

День выдался ясный и холодный. Всадники проскакали по кромке широкого скошенного луга, пока не достигли выгона. Выехав на него, они сменили рысь на легкий галоп, направляясь к темнеющему на горизонте ельнику. За ним виднелись лесистые склоны холма, над которым возвышались две башни замка Темпльмор. Даже издалека было видно, как изменился замок за последние месяцы. Губы Адама тронула улыбка. Еще год назад по стропилам обвалившейся крыши вился плющ, а из полуразрушенных башен пробивались молодые деревца. С тех пор проломы в стенах были заложены, замок покрыт новой кровлей, а башни увенчаны смотровыми площадками под черепичными козырьками. Понимая, сколько еще предстоит сделать, Синклер все же был счастлив видеть возрождение родового гнезда.

У подножия холма они повернули на узкую тропку, ведущую к вершине. Время от времени в просветах между деревьями мелькало солнце и виднелся кусочек синего неба.

Перегрин впервые побывал здесь незадолго до начала реставрационных работ. В те времена это был единственный путь к замку. Сейчас по тыльному склону холма сбегала просторная асфальтовая дорога. Она была сделана специально для рабочих и техники; по окончании работ Адам планировал превратить эту трассу в ухоженную подъездную аллею.

По мере приближения всадников к вершине воздух становился свежее. В конце тропы деревья расступились, открывая вид на белые стены замка. Внизу, с другой стороны холма, стоял одинокий экскаватор, словно охраняя траншею, где когда-нибудь будут пролегать водопровод, газ и телефонный кабель. К счастью, этот уродливый пейзаж искусно скрывали вековые деревья, листву которых уже слегка тронули краски наступающей осени.

Спешившись, Синклер обвел пристальным взглядом окружающую местность, с удовлетворением отметив, что задуманному ничего не помешает. Лошадей оставили пастись на краю поляны. Джулия изумленно рассматривала возвышавшуюся постройку.

– Адам, это потрясающе! – в конце концов воскликнула девушка. – Он словно вышел из сказки! Убрать двери и нижние окна – и получится настоящая цитадель волшебника!

Перегрин радостно засмеялся.

– Если бы ты видела эту цитадель до ремонта, ты бы сказала, что она вышла из страшной сказки. Замок был в ужасном состоянии. Смотри, у меня есть несколько зарисовок того периода.

Художник сбросил с плеча сумку и достал ворох рисунков, вложенных в прозрачные папки. В настоящее время реконструкция Темпльмора проводилась согласно тем эскизам, которые художник сделал на развалинах замка. В целом же коллекция представляла собой ранние работы. В них Перегрин пробовал использовать свой дар для Ложи Охотников.

– Не могу передать, насколько полезными оказались рисунки вашего будущего мужа при составлении плана реконструкции, Джулия, – сказал Синклер, наблюдая за выражением лица девушки, когда она отложила очередной эскиз. – Успехом этого предприятия я во многом обязан Перегрину.

Нежная улыбка озарила лицо девушки.

– Да, его рисунки ужасно хороши. – Она озорно поглядела на жениха. – Главное, не говорить об этом в его присутствии, иначе он окончательно зазнается.

– Зазнаюсь?! – воскликнул Перегрин тоном оскорбленной невинности. – Я, всегда умолявший лишь об одном добром слове… – Театрально вздохнув, молодой человек замолчал и тут же получил шутливый тычок в ухо.

– Похоже, вы будете наслаждаться семейным счастьем до конца ваших дней, – рассмеялся Синклер. – Кстати, Перегрин, почему бы вам не показать даме окрестности? Ступени на башнях уже починили… – Адам улыбнулся и многозначительно посмотрел на друга. – Я бы с удовольствием пригласил вас составить мне компанию для осмотра коммуникаций, но боюсь, это зрелище способно испортить настроение кому угодно.

– Согласен, – радостно кивнул Перегрин, глазами давая понять, что он понял скрытый намек. – Идем, Джулия, и я покажу тебе дом твоей мечты…

Молодые люди растворились в сумраке замка; гулкое эхо долго повторяло их голоса, затихая по мере того, как они удалялись от входа. Оставшись в одиночестве, Адам обернулся и задумчиво посмотрел на родовой герб, красовавшийся над дверью. Свежие краски играли на в свое время почти полностью стертой эмблеме: венок из красных и золотых роз и мальтийский крест в окружении семи золотых звезд. Это был древний эзотерический символ, значительно лучше отражающий семейное призвание, чем птица феникс, которую изображали на гербе последние поколения Синклеров.

Адам медленно отошел к краю поляны и, глядя на главную башню, опустился на крупный обломок тесаного камня. На левой руке его поверх перчатки поблескивал сапфир. Синклер накрыл камень ладонью и склонил голову в молчаливой молитве. Затем выпрямился, положил руки на колени ладонями вверх и, доверившись силам Света, приготовился к встрече с пращурами.

Вселенское спокойствие наполнило его душу. Он закрыл глаза и мысленно воззвал к рыцарю, виденному им ранее на развалинах. Вокруг стояла оглушающая тишина, все замерло, словно боясь спугнуть слабое покалывание, появившееся в кончиках пальцев. Адам ждал. Постепенно мягкое сияние в проеме башни, которое не было светом угасающего дня, стало ярче, и вскоре на пороге у входа задрожал призрачный образ, облаченный в боевые доспехи. С плеч рыцаря спадал белый плащ с ярко-алым крестом, таким, какой носили тамплиеры эпохи раннего средневековья. Руки в латных рукавицах опирались на рукоять огромного меча, поблескивавшего серебром в свете заходящего солнца. Бородатое лицо в кольчужном подшлемнике было суровым, в настороженном взгляде читался вопрос.

– Кто звал Обри де Сент Клера? – раздался резкий вопрос, скорее понятый, чем услышанный. – Говори, ибо я не могу оставаться здесь долго.

Последовал еще один леденящий душу взгляд, на который Адам ответил доброжелательной улыбкой.

– Я Адам Синклер, потомок твоего рода и духовный член Ордена Храма. В этом времени и месте я также являюсь Магистром Охоты. Передо мной поставлена задача, решение которой связано с одной из тайн Ордена. К тебе я обращаюсь за помощью.

Фигура рыцаря неожиданно оказалась настолько близко, что ее можно было коснуться. Мягкое свечение окружило Адама со всех сторон. В то же мгновение Синклер ощутил, как меняется его облик: вместо элегантного костюма для верховой езды на нем был длинный белый плащ, скрывавший тяжелую кованую кольчугу.

Преображение Адама убедило призрака в общности их духовных уз. Синклер искренне сжал протянутую латную рукавицу и вступил в беззвучный диалог с представителем древнего славного рода. Ничего не скрывая, Адам поведал собеседнику все, что ему было известно о пропавших сокровищах царя Соломона, Печати, Короне и том ужасе, который похититель мог навлечь на человечество из-за своей алчности.

– Сила, которую таят сокровища, слишком опасна, чтобы выпустить ее на свободу, – угрюмо сообщил Синклер, вкладывая в беззвучные слова все беспокойство, которое испытывал сам. – Если тебе что-либо известно об этих предметах, заклинаю тебя, скажи мне.

Последовала короткая пауза, и Адама накрыло волной невыразимой печали, исходившей от призрака Обри. Затем его мысли кристаллизовались в слова.

– Я не могу помочь тебе, – раздался в ушах голос рыцаря, – мы привезли много сокровищ из Франции, но в Темпльморе их нет. Возможно, Балантродок хранит то, что ты ищешь.

– Балантродока давно не существует! – в отчаянии воскликнул Адам. – Где еще находились сокровищницы?

Ответом послужила еще одна волна сожаления, в этот раз носившая оттенок легкого беспокойства. Сияние вокруг стало меркнуть, и постепенно тень Обри де Сент Клера растаяла в пронизанном вечерней прохладой воздухе.

Синклер ощутил легкое, словно дуновение ветерка, прикосновение к затылку и остался в одиночестве, медленно возвращаясь к окружающей действительности. Безропотно принимая поражение, он молча вознес слова благодарности, обращенные к духу предка. Когда он окончательно пришел в себя, камень уже покрылся росой – предвестником скорых сумерек. Солнце клонилось к западу. Теперь все зависело от успеха завтрашней встречи с таинственным и опасным сэром Джоном Грэхэмом из Оквуда.

Глава 14

Адам завершил утренний обход в Королевской больнице, и Хэмфри отвез его в аэропорт, где у входа стоял Перегрин, нервно поглядывая на часы. Большая часть пассажиров уже поднялись на борт. Завидев Адама, направляющегося к нему с дорожной сумкой в руках, юноша озарился улыбкой облегчения.

– Ох, наконец-то! – радостно воскликнул он, протягивая старшему другу билет и посадочный талон. – Я уж начал бояться, что тебя задержали.

– Меня почти задержали, – криво улыбнулся Синклер, – но, похоже, сегодня удача на нашей стороне.

Полет прошел без приключений. Перед посадкой друзьям предложили холодный завтрак, и около часа, точно по расписанию, самолет приземлился в Гатвике.

У выхода их встречал Маклеод. Обменявшись приветствиями, все трое направились к красному «форду-гранада», припаркованному неподалеку у обочины. Рядом с машиной стоял облаченный в униформу констебль. Компания села в машину. По дороге Адам посвятил Маклеода в события минувших выходных, подробно описав опыт с кольцом Данди.

– Оно при тебе? – коротко спросил Маклеод. Вместо ответа Синклер достал из кармана кольцо и положил его в протянутую ладонь инспектора. Не отрывая взгляда от шоссе, Маклеод покатал перстень в руке и вернул Адаму.

– Сейчас нет времени им заниматься, но вкупе с крестом от него может быть какая-то польза. Перегрин, ты захватил наброски?

– Они в багажнике вместе с дорожной сумкой, – откликнулся художник. – Хочешь взглянуть на них до того, как мы приедем в Оквуд?

– Не стоит, – ответил Маклеод, – эксперимент должен быть чистым. Кстати, как вы думаете, чем закончились поиски Анри Жерара?

– Сдается мне, что ничем. – Синклер бросил косой взгляд на напарника. – Я угадал?

– Да, – кисло ответил Маклеод. – Как сквозь землю провалился. Хотя чует мое сердце, что он где-то неподалеку, причем скорее всего в Шотландии.

Разговор плавно перешел в обсуждение способов контакта с Данди, если визит в Оквуд окажется успешным. Затем в машине установилась тишина, время от времени нарушаемая лишь репликами Адама, который сверял маршрут с картой.

Вскоре поля сменились живописными сельскими пейзажами графства Кент. Дорога пролегала по северным окраинам Вилда, в свое время густо покрытого лесами; сейчас большая часть лесов была вырублена, а на их месте появились сады и фермы. Вид за окнами настолько отличался от унылых вересковых пустошей на границе Шотландии, что Перегрин, удобно устроившись на заднем сиденье с альбомом на коленях, не мог наглядеться. Иногда над полем вырастали домики с высокими дымовыми трубами – в них сушили и оставляли на хранение хмель. В Шотландии на границе поля обычно возводили невысокую стену из серого песчаника, здесь же поля окружали ряды розовых кустов и жимолости, которая к этому времени уже покрылась крупными темными ягодами. Глядя на пейзаж, юноша вспоминал о «зеленой и прекрасной стране» из знаменитой поэмы Блейка «Иерусалим», которая обессмертила имя поэта и стала фактически вторым национальным гимном Англии. В этих местах существовала легенда, будто в далекие времена здесь любил гулять маленький Иисус со святым Иосифом, и при взгляде на изумрудно-зеленые склоны древних холмов хотелось верить в это. Становилось понятным, откуда такие прославленные английские художники, как Джон Констебль и Самюэль Палмер, черпали вдохновение для своих картин. Только легкие облака, изредка пробегавшие по небу, нарушали безмятежное спокойствие ухоженных домиков, полей и перелесков. Завороженный постоянной игрой светотени, Перегрин не заметил, как заснул.

Проснувшись, он обнаружил, что машина едет по узкой проселочной дороге; слева раскинулся широкий холмистый выгон, а по правую сторону высился древний лес. Вдоль обочины росла густая живая изгородь, достаточно низкая, чтобы не закрывать великолепный вид. Юноша украдкой поглядел на часы и смущенно потянулся.

– Доброе утро, соня, – добродушно проворчал Маклеод, поглядывая на товарища в зеркало заднего вида.

– Хорошо поспал? – поинтересовался Синклер. Перегрин скорчил страдальческую гримасу.

– Жаль, что мало. Где это мы?

– Почти на месте, – ответил Адам. – Так что поправь галстук, не пугай хозяина.

Въезд в поместье, массивные кованые ворота, охраняли два каменных сфинкса. Створки были распахнуты настежь и выглядели так, словно их вообще редко закрывали. Величественные дубы возвышались по обеим сторонам аллеи, образуя над ней замысловатый балдахин из переплетенных ветвей и листьев. Вокруг, насколько хватало глаз, простирался тенистый парк, где среди вековых дубов иногда мелькали березки и рябины. За ними виднелись зубчатая крыша и трубы дома в строгом стиле эпохи Тюдоров.

Как только они миновали каменные изваяния, у Синклера возникло чувство, что воздух наполнен незримой энергией. Она слышалась в шелесте листвы и щебетании птиц и по мере приближения к дому становилась все более интенсивной. Припоминая слова Линдси об эзотерических способностях сэра Джона, Адам ожидал обнаружить нечто подобное: Оквуд был словно окутан силовым полем, защищавшим поместье и его обитателей.

– Ну и местечко! – пробормотал Маклеод, настороженно озираясь, словно охотник, попавший на неизведанную территорию.

Перегрин ссутулился, стараясь сдержать непроизвольную дрожь.

– Я рад, что мы пришли как друзья, – заметил он. Молодой человек хотел было добавить что-то еще, но в этот момент дорога сделала последний поворот, и вместо слов из уст Перегрина вырвался возглас восторга. Перед ними во всей своей красе предстал дом Джона Грэхэма, волшебника из Оквуда. Нижняя часть здания была сложена из камня и из резного дерева. Взглянув на крышу, художник насчитал восемь дымовых труб из местного песчаника цвета дикого меда; каждую трубу украшала искусная резьба, отличная от всех прочих. Розовые завитки плюща взбирались по углам дома, оплетая его тонкой сеткой из нежных цветов.

Шелестя шинами по гравию, машина проехала под аркой двухэтажной сторожки к открытому дворику в елизаветинском стиле и остановилась неподалеку от элегантного «фиата-панда». Из дома выбежал мохнатый королевский спаниель, приветствуя прибывших громким радостным лаем. Пес остался лаять во дворе, когда, поднявшись на крыльцо, Адам дернул за веревку дверного колокольчика. На пороге появился седой дворецкий в традиционной полосатой ливрее и с достоинством старого семейного слуги принял визитку Синклера.

– Добрый день, – произнес Адам, после того как дворецкий оторвал взгляд от карточки. – Полагаю, сэр Джон ждет нас?

– Да, сэр, – с легким поклоном, адресованным также Перегрину и Маклеоду, ответил слуга, – следуйте за мной.

Дворецкий провел посетителей под высокими сводами прихожей и широкого вестибюля и свернул в галерею, стены которой были украшены великолепными работами знаменитых английских художников: Ромни, Гейнсборо, Рейхолдса. Многие из них Перегрин видел на страницах художественных альбомов и журналов, но сейчас не отрываясь глядел на полотно неизвестного автора, где был изображен коленопреклоненный дворянин; человек в короне сжимал в ладонях его почтительно сложенные руки. Внизу крошечная бронзовая пластинка сообщала, что на картине представлены король Генрих IV и Дэвид, второй граф Селвин. Юноше нечасто доводилось встречать изображения, передающие почти сакральный характер отношений между монархом и подданным, в которых, собственно, и заключалась вся мистическая сущность королевской власти. Перегрин замер, но в этот момент тяжелая рука Маклеода опустилась на его плечо.

– Идем, малыш, – прошептал ему в ухо инспектор, – не стоит заставлять хозяина ждать.

Тем временем Синклер продумывал возможные варианты развития беседы. Перстень Данди лежал у него в кармане, однако в данный момент Адама влекла перспектива увидеть крест и его грозного владельца. Глядя вперед, поверх плеча дворецкого, Синклер различил в конце галереи дубовую дверь, украшенную узором из дубовых листьев и желудей. Сразу за дверью оказался еще один коридор, ведущий к точно такой же двери. Перед ней слуга остановился и, прежде чем войти, вежливо постучал.

– Сэр Адам Синклер, – торжественно объявил он. – С ним его друзья.

– Спасибо, Линтон. Пригласите их, – раздалось из-за двери мелодичное контральто.

Соблюдая все нюансы старинной церемонии, дворецкий проводил Адама и его товарищей в комнату. Им навстречу с кресла эпохи Тюдоров поднялась тоненькая девушка на вид лет двадцати, с каштановыми волосами до плеч и нежно-розовой, почти прозрачной кожей. Широкая, открытая у ворота блузка и длинная, до щиколоток, юбка были одного темно-синего цвета. Шею девушки украшала скромная нитка жемчуга, а на руке, которую она приветливо протянула Синклеру, отсутствовали кольца.

– Добро пожаловать в Оквуд, сэр Адам. Я Кэтлин Джордан. Сэр Джон – мой прадед. Рада видеть вас в Оквуде.

– Счастлив быть вашем гостем, – галантно ответил Синклер, улыбнувшись в ответ. – Это мои друзья, инспектор Ноэль Маклеод из шотландской полиции и мистер Перегрин Ловэт. Надеюсь, мы не заставили вас долго ждать?

– Нет, что вы, – живо откликнулась девушка. – Удивительно, что вы добрались так быстро. Ведь Оквуд расположен вдали от проезжих дорог, поэтому мы с пониманием относимся к нашим гостям, особенно когда они приезжают впервые. Добрый день, инспектор Маклеод, как вы себя чувствуете? Готова поспорить, что это вы сидели за рулем, – непринужденно продолжала Кэтлин. – Мистер Ловэт, надеюсь, у вас было приятное путешествие?

Девушка приветливо протянула Перегрину руку, и в этот момент он погрузился, словно в глубь лесного озера, в омуты ее ясных глаз, за прозрачной поверхностью которых скрывались неизмеримые глубины. Его закружило и бросило на поляну девственного леса, среди вековых дубов. На месте Кэтлин возникла другая женщина, чуть старше, но не менее прекрасная. На ней было простое белое платье, а голову украшал венок из омелы. Перегрин глубоко вздохнул, на мгновение прикрыл глаза и взял себя в руки. Понимая, что Кэтлин ждет ответа, он попытался вспомнить ее вопрос. В этот момент Синклер обеспокоенно взглянул на товарища и, видимо, понимая, что произошло, поспешил ему на помощь.

– Спасибо, поездка был просто замечательной, – непринужденно ответил Адам, – в это время года пейзажи Кента особенно красивы.

– Люди, живущие здесь постоянно, считают так же, – улыбнулась Кэтлин. – Позвольте предложить вам напитки или чай?

– Если не возражаете, я бы предпочел сначала встретиться с генералом, – вежливо отклонил предложение Синклер. – Не хочу показаться невоспитанным, но…

Девушка подняла руку и с улыбкой склонила голову.

– Не надо, не объясняйте, я вовсе не обижена, – доброжелательно сказала она. – Следуйте за мной, возможно, мне удастся уговорить вас на чай после того, как вы повидаетесь с прадедушкой. Он ждет вас в беседке.