Текст книги "По законам Преисподней"

– Ченселлор, – продолжал Джоуи. – Отведайте это пирожное.

Он показал на эклер со взбитыми сливками, взял его с подноса и сказал:

– Очень вкусно, рекомендую.

Джоуи мог этого не говорить, так как пирожное было последним.

– Мальчик мой, разве можно быть таким обжорой? – возмутился лорд Николас. – Ченселлор, пойдемте на кухню. Там всегда вечером можно найти что-то вкусненькое.

Баронет щелкнул пальцами, и свет в библиотеке погас.

– Тихо, – прошептал он. – Слышите?

Мы затаили дыхание.

К дверям кто-то подкрадывался.

– Ой, – сдавленно прошипел Джоуи. – Убийцы! Самое время вам, ченселлор, показать свои таланты. Если не получится, ужо я вам помогу.

Дверь приоткрылась.

На пол, из коридора, упала тонкая полоска света.

– Пошли, – раздался знакомый голос. – Держись позади меня.

Ярко вспыхнули лампы, и нашим глазам предстали Марион и леди Артанис.

Баронесса подобрала юбки левой рукой, в правой держала маленький арбалет. Голова ее пряталась в пузатом шлеме, с крылышками летучей мыши, – видно, мифриловый доспех, стоявший в парадной зале, остался без репы.

Сзади, немного сгорбившись, семенила испуганная экономка.

Она сжимала огромную гоблинскую сковородку, на четыре блина, и уже подняла ее для удара, – да так ловко, что врезала бы точно по затылку леди Артанис.

– В чем дело? – с ноткой недовольства поинтересовался лорд Николас. – Чего вы бродите по коридорам, как привидения?

– Хозяин, – дрожащим голосом запричитала Марион. – Страху-то какого мы натерпелись! Я как услышала скрип, жуткие голоса, свист разбойный да скрежет зубов, тут же кинулась за хозяйкой.

– Какое там скрежетание? – отмахнулся лорд Николас. – Просто Джоуи чавкал. А что касается свиста, то это ветер в твоей голове гуляет.

Леди Артанис сделала круглые глаза и сурово посмотрела на брата.

– Не в обиду будет сказано, – заоправдывался тот. – Устали все, вот и чудится.

– Хорошо то, что хорошо кончается, – сказала леди Артанис. – А я уж забеспокоилась, что в библиотеку кто-то забрался. Ну, вы, наверное, ложитесь спать, а я пойду-ка что-нибудь перекушу на ночь. Это исключительно полезно.

– Мы с тобой, тетушка, мы с тобой, – тут же подскочил Джоуи. – Ченселлор, айдате с нами. А зачем ты горшок на голову надела?

– Это все Марион, – сказала леди Артанис, не без труда вытаскивая голову из шлема. – Из-за нее так опозорилась. Ну да ладно.

Мы спустились на кухню.

В кресле, возле плиты, восседала толстая осьминожиха, в большом поварском колпаке и белом переднике. Огромные очки в роговой оправе каким-то чудом удерживались на ее лице.

Френки, с сосредоточенным видом, что-то взбивала веничком в чудовищной по размерам кружке.

Повариха взглянула на леди Артанис, и немного сварливым голосом, которым обычно говорят любимые слуги, зарокотала:

– Хороший кофе нужно пить вовремя, добрая моя госпожа. Еще полминуты, и его только в раковину выливать.

– Я знаю, Салли, – вздохнула леди Артарис, садясь около камина.

Маленький гоблин подскочил к осьминожихе с подносом, где красовались шесть тонких кофейных чашек. Повариха окинула нас взглядом, и мне даже показалось, что у нее в мозгу что-то щелкает.

Взмахивая восемью щупальцами, она быстро разлила кофе, – каждому по вкусу. Лишь с Френки вышла заминка.

Повариха сняла очки, протерла их огромным платком, нацепила на нос, уставилась на девушку и тихо, будто не желая выдавать страшную тайну, прошептала:

– Девочка моя, да ты променяешь мою чашку кофе на бидон с протеиновым коктейлем. Ужас какой!

4

Шахта уносилась далеко вверх.

Круглая кабина лифта, на шесть пассажиров, стояла у подножия Солнечного утеса.

На ней сидел пурпурный дюжинолап; двумя толстыми щупальцами он сжимал латунные рукояти, привинченные мифриловыми болтами к крыше кабинки, – а десятью остальными накрепко упирался в стены шахты, где были вырезаны углубления для его лап.

Подобно левиафану, который возит паром от одного берега озера до другого, – дюжинолап поднимал и опускал лифт, ползая по серой скале.

Крупная надпись, высеченная в скале, предупреждала: «Жевотную не кормить!» Засохшие пятна крови подсказывали, что кто-то все же пытался.

Юркий гномёнок, в толстой рубашке-канди, продавал билеты; в руке он держал погнутый медный колокольчик, и стоило ему позвонить, как на голову кому-то из пассажиров падал то слизень, то абрикос, то стальная гирька.

Уклониться от этой потехи аборигенов было решительно невозможно.

– Почему лифт только один? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. – Эльфы не ждут в очереди; нам проще уничтожить мир и создать новый.

Впереди меня стоял ворм, – наверное, мелкий приказчик.

Он носил серый поношенный сюртук, истертый на локтях. На котелке виднелось несколько пятен, тщательно замазанных чернилами. Клерк неловко прижимал к себе саквояж, кое-где погрызенный крысоножками. Другими лапами он пытался удержать два больших туба с чертежами.

Когда стальные двери открылись, ворм встрепенулся, едва не растерял всю поклажу, – и, с трудом удерживая ее, забрался в кабину. На пороге он замер, обреченно качнулся, и я был уверен, что сейчас ворм грохнется на спину, пребольно врезав мне по лицу саквояжем.

Пришлось ткнуть приказчика в спину тростью.

Когда он уселся, я облегченно вздохнул и забрался следом.

Мимика у вормов богата, как империя Асгарда, – то есть вовсе не; и все же мне показалось, что на лице приказчика булькнуло какое-то ошалелое выражение.

Толпа отшатнулась от меня, словно от прокаженного.

Лифтер, маленький пожилой крокогоблин, не понял сразу, в чем дело; а потом бухнулся на колени и запричитал:

– Горе мне, горе! Сколько лет я работаю, домик купил в ущелье, дочку в колледж отправил, – и надо же было вам, дроу… Эльфы всегда все портят; и зачем только вы залезли туда?

Ворм сделал было рыскающее движение, пытаясь выбраться из кабинки, – но увидев суровые рыла остальных пассажиров, поглубже забился в лифт.

– Да в чем дело? – недовольно спросил я.

– Ченселлор, – запыхавшись, промямлил подоспевший гвардеец, не подходя, однако, близко к дверям. – Выйдите, пожалуйста, из кабинки.

Ворм словно стал меньше ростом, и съежился на своем сиденье.

Второй гвардеец бердышем оттеснил толпу. Его товарищ распряг ездового спрута и, крепко держа чудовище под уздцы, повел прочь.

– Да что здесь, черт побери, происходит? – я начал терять терпение.

Ворм продолжал одиноко сидеть в кабинке.

– Вы не сделаете этого, – раздался чей-то спокойный голос.

Я обернулся.

Перед толпой появился высокий ворм. Он носил тогу цвета обсидиана, а в руках держал какие-то свитки. Незнакомец опирался на крепкий посох, вырезанный из рога мальфориуса, с шеи свисали ардийские амулеты.

Толпа охнула, но побоялась подойти ближе.

– Остановитесь. Уже не те времена, – повторил ворм.

Видимо, это был жрец или могущественный колдун.

– Ченселлор, – обратился незнакомец ко мне. – Произошла неприятная история, но я постараюсь все уладить.

Он поднял ладонь, перевернул ее, и в воздухе послышалась удивительная мелодия. Горожане медленно разошлись; гвардейцы отпустили дюжинолапа, и тот поспешно забрался на крышу лифта.

Когда я вновь заглянул в кабинку, ворм исчез.

– Ченселлор, – сказал жрец. – Идемте.

К нам быстро подлетел экипаж, запряженный драконом.

Мы сели, и незнакомец промолвил:

– Я мастер Браттак, из ордена Ворменвилля. В нашу карету запряжен мандуранг; он может подняться на вершину утеса, поэтому лифт нам не нужен. Обычные пристяжные драккены этого не умеют…

– Что здесь произошло? – спросил я.

– А, вы же не знаете… Долгие века, в городе Преисподней вормы не могли пользоваться транспортом. Лишь недавно, этот закон отменили, – но обычай остался. Нам не разрешено ехать в экипаже с демоном или эльфом.

– Вот как?

– Если это случается, лошадь убивают, как сейчас хотели умертвить кракена, а кучера лишают всего имущества. Тот станет побираться на улицах, в самых жалких кварталах. Хорошо, что я подоспел вовремя.

Он издал краткий, тревожный возглас, – похожий на крики чаек, подхваченные ледяным ветром, – и мандуранг начал вздыматься вверх, все дальше унося нас от Карденлофта.

5

– Испокон веков, в городе Преисподней живут разные народы, – сказал мастер Браттак. – Демоны, саламандры, гномы, – но мы, вормы, всегда держались особняком. Может, потому, что нас очень мало… А может, дело в том, что мы слишком не похожи на остальных жителей Преисподней.

Мастер Браттак развел всеми шестью руками.

– На моей памяти, это был единственный случай, когда ворм жил в доме аристократов. И не просто слугой, – поваром или там за церберами ходил, – а рунописцем, и вскоре стал правой рукой самого лорда Лодочника.

– У него были друзья?

– Не думаю. Конечно, в городе его не приняли. Но и там, в вормовской слободе, Грегори своим не считали. Впрочем, он к этому никогда не стремился. Возможно вам, юноша, такая судьба покажется очень печальной…

Внизу показался храм.

Косые лучи заходящего солнца падали на черную глыбу храма и на миг она показалась мне старым вороном, с подбитым крылом.

– Но мне казалось, что Грегори вполне счастлив. Он никогда не любил компанию, и приходил в Храм, как я думаю, только для того, чтобы не огорчать родителей; наши законы очень строги во всем, что касается веры и церемоний, но оставляют большую свободу за пределами церкви.

– У него были враги?

– И да, и нет. Как я уже сказал, Грегори хоть и жил в одном из самых богатых домов города Преисподней, и получал отменное жалование, – но вел почти жизнь отшельника. Он никому не переходил дорогу; но многие ненавидели его за то, что Грегори совершил страшное преступление, по крайней мере, в глазах толпы, – осмелился сам выбрать свою судьбу…

Нас встречал служка, в стихаре цвета шамуа; он взял под уздцы пурпурного мандуранга, а мы с мастером Браттаком зашагали вверх, по мраморной лестнице.

– Кем был Грегори Джарднис? – спросил я. – И почему лорд Лодочник взял его в свой дом?

– О, это очень занимательная история. Впрочем, ее не принято вспоминать. Многим тогда казалось, что молодой лорд нанес серьезное оскорбление всем, кто живет в городе Преисподней.

Ворм провел по тяжелому ожерелью, висевшему на его шее. Золотые пластины вспыхивали и гасли под неспешными пальцами.

– Герцог Моррорвинд даже интриговал, пытаясь низложить Лодочника, и присвоить себе Скипетр неподвижной Леты… Впрочем, я забегаю вперед.

Он вздохнул, и зашагал вдоль мозаичной стены, зажигая свечи.

Каждая горела не дольше пары секунд; символ быстротечности жизни, и тщеты наших усилий что-то в ней изменить.

– Когда-то Пралорд был очень влиятельным человеком. Он стал Перевозчиком Душ так давно, что уже никто и не помнит. Говорят, в те годы ни Магистратор, ни Совет Тринадцати не принимали ни одно, даже мало-мальское решение, не посоветовавшись со стариком…

Мастер Браттак посмотрел на меня.

– Иногда у него бывают минуты просветления, и он вспоминает те времена… Думаю, мысли о прошлом приносят ему больше страданий, чем сама старость. Страшно, наверное, смотреть в зеркало, и видеть того, кем ты был, и кем никогда не станешь…

Жрец взмахнул рукой, и все свечи вспыхнули, а потом погасли.

– Его сын, Тионар Эль’Берр, недолго прослужил Перевозчиком. Для этого нужно призвание, нужен талант, а у него их не было.

Мастер Браттак смолк, перебирая пальцами на второй паре рук.

– Не хотелось говорить этого, но если промолчу я, скажет кто-то другой. Люди шепчутся, что Пралорд сам виноват в случившемся. Слишком он долго не уходит с поста; его сын вырос, потом возмужал и уже начал стареть, – а отец все не отпускал Скипетр неподвижной Леты… И когда Эль’Берр наконец взошел в ладью Перевозчика, он уже стал… Стал тем, кого вы знаете.

Вормы не умеют пожимать плечами; поэтому мастер Браттак лишь покачал головой.

– Как бы там ни было, Тионар вскоре подал в отставку. Сам он так решил, или его вынудил Совет Тринадцати, этого я не знаю. Скипетр Леты получил молодой лорд Лодочник. Его и сейчас так называют, «молодой лорд». Но в те годы он был действительно очень юным, даже моложе них…

Мастер Браттак кивнул на служек-подростков, украшавших придел цветами.

– Многие не верили, что он справится. В город приехал герцог Моррорвинд; согласно Муаровой родословной, они ближайшие родственники Пралорда, и надеялись унаследовать скипетр Леты.

– Но этого не произошло?

– Молодой лорд оказался умным и талантливым человеком. Злые языки говорят, что на первых порах старик во всем ему помогал; хотя своему сыну, Тионару Эль’Берру, никогда не давал советов.

Вскоре стало ясно, что Лодочнику нужен помощник. Те, с кем работал Пралорд, давно уже ушли на покой или вознеслись; а команда, которую кое-как собрал Тионар Эль’Берр, никуда не годилась, как, впрочем, и он сам.

Тогда лорд Лодочник, по совету деда и Магистратора, обратился в контору «Свижд, Свижд и отрубленная голова Ретсува». Это старинная, и самая уважаемая в нашем городе фирма, которая занимается подбором личного персонала.

Все члены Совета Тринадцати, не говоря уже о Грандмастерах великих Домов, пользуются только ее услугами. Более того. «Свижд, Свижд и Ретсув» никогда не соглашались работать с теми, чей фамильный герб стоит в Муаровой книге дальше, чем на пять строк от Верховного Дома Магмы; и когда герцог Леон де Моррорвинд попытался однажды к ним обратиться, то получил решительный и бесповоротный отказ.

Стоит ли говорить, что это еще больше подлило масла в огонь вражды между Домами Моррорвиндов и Перевозчиков Душ.

Но я говорил о том, что молодой лорд обратился в контору «Свижд, Свижд и отрубленная голова Ретсува». И надо сказать, что требования, которые он предъявлял к своему будущему помощнику, были не просто высокими, – а непомерными.

Его секретарь должен был говорить на всех языках, которые имеют хождение в городе Преисподней (а их пятнадцать, даже если не считать диалекты лавовых импов); владеть всеми школами колдовства, не ниже седьмой ступени; а главное, – уметь управлять потоками астрала, что могут только лучшие чародеи графства, ни один из которых, конечно же, не согласился на должность секретаря.

Сам Мортимер Свижд, глава конторы «Свижд, Свижд и Ретсув» пришел в дом лорда Лодочника, – чего никогда не случалось, ни с кем из его клиентов, – и попытался объяснить, что найти такого человека решительно невозможно; а если уж и найдется, то лишь в Черном Круге у эльфов, или в Храме Полуденной тишины.

Молодой лорд вежливо его выслушал, и ответил, что все же попробует отыскать такого секретаря.

Вскоре, однако, в контору «Свижд, Свижд и Ретсув» пришли документы от аколита по имени Грегори Джарднис. Там были дипломы, грамоты и прочие бумаги, подтверждавшие, что его подготовка в точности соответствует требованиям, которые перечислил в своем объявлении молодой лорд Лодочник.

Сам г-н Джарднис лично в контору не пришел, и никого это не удивило; таков был заведенный порядок. Слишком много желающих, поступить на службу в аристократические Дома, и если бы все они осаждали офис мистера Свижда, работать тому было бы решительно невозможно.

Лорд Лодочник изучил бумаги Грегори Джардниса, и ответил согласием; было условлено, что секретарь станет жить в усадьбе, в маленьком коттедже, который построили специально для него.

Мистер Мортимер Свижд расценил это как личное себе оскорбление, так как он сам еще неделю назад ручался юному лорду, что никто не сумеет найти помощника с такой подготовкой.

Через два дня, в назначенный час, в ворота к Перевозчику Душ кто-то постучал; вышел слуга, и увидел ворма, с двумя чемоданами и большим лайковым саквояжем. Гость представился; вначале лакей не хотел пускать его, и поспешил доложить хозяину.

Рассказывают, что он бежал по аллее с дикими криками, и повторял:

– Ворм пришел! Ворм пришел!

Когда Пралорд услышал об этом, то решил, что началась война; схватил шпагу, приказал слуге нести алебарду, достал откуда-то пронафталиненный мундир, и выскочил из дома.

Там он хотел уже наброситься на Грегори Джардниса, да вот шпага так долго лежала без дела в ножнах, что совсем заржавела; Пралорд все дергал, дергал ее, и со стороны выглядел весьма неприлично; а потом, говорят, упал на спину и начал дрыгать ногами.

К счастью, вовремя подоспел слуга, и помог ему подняться.

Ворм стоял и с холодной вежливостью смотрел на эскапады Пралорда.

Тот, несмотря на некоторое… не скажу старческое слабоумие, но некоторую ригидность мысли, я бы так выразился, все-таки понял, что ведет себя неприлично, и позволил джинну увести себя в дом.

И тогда вышел лорд Лодочник; он ничем не выказал своего удивления, пригласил ворма в дом и тут же ввел в курс всех своих дел.

Рассказывают, что контора «Свижд, Свижд и отрубленная голова Ретсува» закрылась на три дня, и сам мистер Мортимер Свижд устроил на радостях большую попойку, так как считал, что лорд Лодочник сел в большую калошу, и скоро пожалеет о своем выборе.

Но время шло, и все поняли, что молодой лорд принял правильное решение; к тому же, он смог не потерять лица в сложной ситуации, и за это все еще больше начали его уважать.

Так и случилось, что ворм стал его доверенным секретарем.

ЧАСТЬ V. ТАЙНА РУНОПИСЦА

Глава 1. Колледж Плюща

1

Рано утром, меня настигло самое скверное, что может случиться с эльфом.

Необходимость принять решение.

Я собирался в дом Лодочника, поискать там улики, – скажем, отпечаток ботинка, с подошвой в форме копыта, недокуренную гоблинскую сигару или надпись химическим карандашом на стене «Нас у…»

Но леди Артанис, за завтраком, смешала все мои планы, сказав:

– Марион, где мой ридикюль и кофейный термос?

Экономка разливала мате; услышав слова хозяйки, остановилась, и чуть не пустила на пол лужу из чайника.

– А зачем вам? – с подозрением спросила она.

– У меня в кабинете, в колледже, остались бумаги. Надо ими заняться.

Марион всплеснула руками.

– Совсем вы себя не жалеете! Сами себе заботу придумали. День нерабочий, вот и сидели бы дома, – бормотала экономка, выходя из комнаты.

– В колледже? – спросил я, намазывая тост маслом.

– Тетушка попечает колледж, – пояснила Френки.

Я покопался в своей коллекции масок, и натянул личину отличника, который сияет на первой парте, и старательно записывает все лекции, ловя щеками горячие слюни ментора.

– Было бы интересно взглянуть, – сказал я, с трудом отказавшись от слова «тетенька». – Мне бы хотелось сравнить вашу систему воспитания с эльфийской.

– И я пойду, – быстро сказала Френки, хотя нас еще никуда и не приглашали.

Леди Артанис одобрительно улыбнулась.

– Ну ладно, дети, – ответила она, входя в роль воспитательницы. – Если хотите, я покажу вам колледж. Но помни, милая, – школьники там получили хорошее воспитание. Не забывай про манеры.

Наверное, не будь меня рядом, тетушка посоветовала бы ей не ковыряться в носу. Но посмотрев на Френки, и поняв, что перед ней не маленькая девочка, а совсем взрослая демонесса, леди Артанис тихо вздохнула и произнесла:

– Как быстро летит время!

Я ждал, что Оскар велит заложить карету.

Вместо этого, мы спустились на кухню; небольшая круглая дверь вела в кладовую. Шкафы здесь были волшебными; если нажать на руну, нужная полка опускалась на уровень вашего роста, – и бери, что хочешь.

Варенье, повидло, джем, клубника, перетертая с сахаром, спорили тут с соленьями и гномовым маринадом. Убегали в бесконечность бочонки с капустой, морковью и дворфовым топинамбуром. Висели связками сушеные грибы, травы и серая мандрагора.

Под потолком чуть заметно витали руны сохранения, и все продукты оставались свежими. Ни пикси, ни крысохоббиты, или другие любители полакомиться за чужой счет не могли бы сюда добраться.

В центре кладовой было небольшое углубление. Я заглянул туда и увидел ледник; поверх светилось несколько рун, и если их нажимать, хранилище открывалось ярусами, – пироги, ватрушки, картошка с грибами, завернутая в фольгу, – оставалось только запечь, и можно подавать на стол.

Мы прошли в соседнюю комнату.

Потайная дверь вела в длинный коридор. На стенах горели факелы; над каждым горела руна безопасности, чтобы не случилось пожара. Пол был уложен плитами, и покрыт чем-то мягким, похожим на мох.

– Вот мы и пришли, – улыбнулась леди Артанис.

Она провела рукой на уровне своего роста, наверное, нажала на невидимую панель, и перед нами мягко открылась дверь.

Мы вошли в просторную комнату, освещенную солнечными лучами.

– Здесь я работаю, – баронесса пригласила нас сесть.

В шкафах мореного дуба теснились книги, – «Досуги отшельника», «Флаги на башнях», «Дети другие». Вдоль стен бежали шпалеры, с вьющимися сильфидскими розами, – снежными, пламенными и золотыми.

Возле стола темнел Нидгаарский глобус, – где показаны все тринадцать измерений астрала, так, как их видят демоны. Не пытайтесь в нем разобраться, если не родились в Преисподней, – иначе мозг вытечет через уши.

В углу переливался камин с ледяным сапфировым пламенем. В центре него лежало яйцо протофеникса, – что будет гореть еще миллионы лет, пока не обратится весь мир, и Добро и Зло снова обменяются ликами.

– Колледж Плюща находится далеко за городом Преисподней, – сказала леди Артанис. – Такие порталы есть в доме каждого из семи попечителей. Когда один из нас уходит в отставку, магические Врата переносят в дом его преемника.

Она распахнула французское окно, и мы вышли в парк.

Несмотря на ранний час, по дорожкам сновали гномы-садовники. За ними, подпрыгивая и кувыркаясь, бежали саженцы, – а возле одного из подгорных, видно, самого главного, летела зорнианская лейка, с поводком и намордником, – выгуливать поливалки в колледже запрещалось.

Над парком поднимались две башни, – видимо, здесь жили студенты. Высоко вверху здания соединял переход, с прозрачными стенами. Над первым шпилем парили слова: «A fonte puro, pura defluit aqua», над вторым – «Qui prior est tempore, potior est est jure».

В правой из башен открылась дверь, и на садовую тропу вышел демон в черном строгом костюме, и того же цвета рубашке, застегнутой на все пуговицы. На лацкане сверкала алмазная заколка, в форме пеликана.

– Это наставник, – пояснила леди Артанис.

Вслед за ним появились семеро вормов.

Один из студентов шел сразу за наставником, остальные на шаг позади. Замыкала колонну женщина средних лет, – видимо, младшая воспитательница, – в темном жакете и плиссированной юбке. На голове ее хмурилась унылая шапочка.

Мне хотелось спросить, – всегда ли студенты здесь ходят строем, в сопровождении двух учителей, и бьют ли их молниями за то, что чихнут невовремя. Но потом я вспомнил о пирогах в кладовке леди Артанис, и решил с ней пока не ссориться.

– Не знал, что здесь учатся вормы, – заметил я.

На лице шестилапого, который шел впереди, ледяной коркой застыло высокомерие.

Мне показалось, юноша с глубоким презрением относится и к наставнику-демону, важно шагавшему журавлем, и к воспитательнице, ежом семенившей сзади, и тайком зевающей во весь рот.

Из другой башни появилась новая группа.

Впереди был ментор в черных одеждах, за ним шли юные демоны, – в таких же форменных сюртучках, что и вормы.

Шестилапые замедлили шаг.

Инферналы замерли.

Леди Артанис вся собралась и сказала:

– Ах, как неловко получилось.

Она шагнула вперед.

Воспитанники хором проблеяли:

– Добрый день, леди попечительница.

И мне показалось, что один из них сказал это слово на букву «ж», – впрочем, я мог и ошибаться.

Юный ворм поклонился нам и спросил:

– Леди Артанис, что эти делают в наше время?

– Генри, – суровым голосом ответила баронесса. – Вам прекрасно известно, какое решение приняли магистрат и попечительский совет Дома Плюща. Ваш отец был одним из тех, кто голосовал «за».

Лицо юноши стало еще надменнее.

Колонна остановилась. Наставница, видимо, придремала на ходу и не рассчитала шаг, толкнув последнего ворма.

Генри подошел к ней, и угрожающе зашипел, распушая жабры.

Демоны застыли.

Леди Артанис холодно спросила:

– Что вы себе позволяете?

– Слушайте, леди, – ответил Генри. – Вы прекрасно знаете, что происходит. Я не позволю этой ничтожной училке даже пальцем коснуться одного из моих вормов.

Леди Артанис побледнела, потом покраснела.

Шагнув к Генри, баронесса прошипела так громко, как может только рассерженная мантикора.

Я сразу понял, в кого удалась ее племянница.

– Маленький, маленький негодник, – сказала леди Артанис. – А если бы мне было позволено сказать «гаденыш», то я бы сказала: гадкий гаденыш. Если ты еще раз позволишь себе так говорить со мной, или зашипишь на одного из наставников, то пеняй на себя.

Генри смешался.

– А теперь, – повысила голос леди Артанис, – ваш класс будет наказан. Вы лишаетесь права участвовать в Олимпиаде, и победа достается соперникам. Немедленно извинитесь, и возвращайтесь на занятия.

Еще секунда, – мелькнуло у меня в голове, и нужно будет вмешаться.

Лицо ворма внезапно перекосилось. Никогда не думал, что шестилапые могут быть такими отвратительными и злобными.

Маленькие глазки сузились, шесть рук сжались в огромные кулаки, но леди Артанис стояла совсем близко, и не собиралась отступать. Что-то щелкнуло в голове Генри, и он, наверное, вспомнил о последствиях.

– Простите меня, баронесса, – холодно отчеканил ворм. – Простите меня, наставница.

Затем поклонился, и направился в башню, не дожидаясь ментора. Шестилапые последовали за ним.

Леди Артанис подошла к воспитательнице и тихо зашептала ей на ухо. Та попыталась что-то объяснить, но баронесса лишь махнула рукой и ответила:

– В другой раз. Проследите за тем, чтобы мое распоряжение было сразу же выполнено. Если сейчас не пресечь это безобразие, скоро мы все будем ходить с фингалами под глазом.

2

– На самом деле, – пояснила леди Артанис, устроившись в кресле.

Потом прервала себя, поднялась и сказала:

– Думаю, мы с вами испытали ужасное потрясение, а когда я испытываю ужасное потрясение, – пояснила она, – то, как я полагаю, и это уже проверено временем, очень положительно действует эльфийская настойка.

Она достала из шкафа довольно большую бутылку, и, насколько я разбираюсь в напитках, там была вовсе не эльфийская настойка, а нечто гораздо крепче.

Леди Артанис налила нам по бокалу.

– Как вы, конечно, поняли, вормы играют не первую скрипку в городе Преисподней. Магистрат старается сгладить противоречия, – поэтому был создан колледж Плюща. Здесь занимаются дети лордов-демонов и богатых вормов. Долгое время обучение шло раздельно. Сейчас мы решили пойти дальше, и ввели совместные курсы. Не всем это по душе, как вы могли заметить. Но мы надеемся, что дети Плюща проложат мосты между нашими народами.

Я в который раз подумал о том, что у шкрабов смешиваются два стиля речи. Первый – пафосный, когда они сеют разумное, доброе, вечное; и второй, – который больше пристал погонщику хрякобуйволов.

Ведь если взялся посеять, сначала надо распахать пашню, и лучше всего делать это розгами.

В дверь тихо постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла инфернала.

Немного старше леди Артанис, она носила строгое платье с высокой талией. В волосах сверкали бриллиантовые заколки, над лицом славно потрудился пластический маг-трансмутатор.

Стоячий воротник закрывал ее шею, – второго предателя, после рук, который говорит вам о женском возрасте.

– Ченселлор, – сказала она, не утруждая себя такими мелочами, как познакомиться или «добрый день». – Как неприятно, что вы стали свидетелем этой отвратительной сцены. Но что поделаешь! Вормы – наглые и заносчивые существа.

– Розалинда, уймись, – прервала леди Артанис. – Мы должны сохранять спокойствие, и не выплескивать эмоции.

– Хотя, скажу по совести, – демоница не слушала баронессу. – Эта наставница такая клуша. Мы держим их для того, чтобы следили за мальчиками, – а что вместо этого? Сонная курица чуть не передавила студентов. Подумать только! Ах, уж эти люди.

– Да, и в этом тоже проблема, – обратилась ко мне леди Артанис. – Если еще и есть шанс примирить демонов и вормов, те и другие схожи в одном. Они терпеть не могут людей.

3

Когда мы вернулись домой, Джоуи еще долго бухтел и шумел, что его не взяли на прогулку.

Николас возразил:

– Тетушка работала, и даже твоя сестра Френки работала, а что сделал ты, мой юный друг, покажи мне результаты твоей деятельности за день?

И так как показать тому было нечего, кроме грязных тарелок и тугих щек, Джоуи замолчал.

– Николас, – сказала леди Артанис. – Не нападай на мальчика. Джоуи, дорогой, в другой раз ты обязательно пойдешь с нами. Френки, девочка моя, приглашай ченселлора, пришло время бисквитов. Майкл, вы составите нам компанию?

Уверенная в моем положительном ответе, и даже мысли не допуская, что я могу отказаться, баронесса прошуршала юбками, увлекая нас за собой в библиотеку.

– Располагайтесь, кому где удобно, – пригласила леди Артанис, и позвонила в серебряный колокольчик.

Тут же прилетели три фейри, таща за собой, при помощи волшебных палочек, резные столики на колесах, уставленные фруктами, бисквитами, буше и пирожками.

– Это короткий миг, – пояснила леди Артанис с набитым ртом. – Когда я могу расслабиться и поесть в удовольствие. Не стесняйтесь. Заходи, Марион, присоединяйся к нам.

Экономка вошла, сохраняя чувство собственного достоинства, и в то же время с видом человека, который знает границы дозволенного, и ни за что их не переступит.

– Какие новости? – поинтересовалась баронесса. – Лу говорит, ты получила письмо от дочери.

– Просила же не говорить, хотела первой сказать, – покраснела Марион от досады. – Пришло письмо, это верно, а противной девчонке еще задам.

– Ладно, Марион, не сердись, рассказывай дальше.

Леди Артанис повернулась ко мне и пояснила:

– Дочь Марион, Грациэлла, учится в колледже в Скара-Брей, и мы с нетерпением ждем ее писем.

– Ах, баронесса, – вздохнула экономка. – Если бы вы не настояли, я бы ни за что не осмелилась отправить девочку так далеко.

– Она такая умная, талантливая, как же было ей не помочь?

– А еще, – продолжала домоправительница, вся пунцовая от осознания важности момента. – Моя девочка прислала табель, и в нем только хорошие оценки; и лишь по одному предмету у нее, немного, ну, так сказать, шероховатости.

Другая мать на ее месте бы промолчала; но Марион страдала излишней честностью.

– Ничего страшного, – утешала ее леди Артанис, приобняв за плечи. – Девочка должна освоиться, войти в курс дела. Наверное, это просто случайность. Может, профессор недопонял ее ответа. Хочешь, чтобы я связалась с ректоратом и поговорила с ними?

– Нет, нет, – ответила Марион. – Грациэлла справится сама. Это будет правильно.

– Ну что ж, – согласилась леди Артанис, – хорошо, посмотрим; пусть несколько месяцев поучится, а там видно будет.

Обе они были очень довольны успехами своей девочки.

– Вы знаете, – обратилась ко мне леди Артанис, – к сожалению, Френки, при всех ее достоинствах и талантах, не обладает таким утонченным вкусом и тягой к прекрасному. С самого раннего детства, Грациэлла любила искусство, музыку, и когда подросла, мы с Марион задумались, куда же нам определить девочку.