Текст книги "Тридевятое царство. Удар Святогора"

Глава 23
Княжеская сделка

В княжеском тереме града Киева были одни особые палаты, с толстыми стенами, чтобы звук не был слышен снаружи, и без окон. Построен терем был в незапамятные времена, но регулярно перестраивался, а вот эти палаты никогда не трогали. Испокон веков царские и княжеские советы проходили именно здесь. Состав людей, вершивших судьбу государства, менялся, одни цари сменялись другими, князья и бояре тоже взлетали к вершинам государственной власти и попадали в опалу. Но такого странного совета, какой заседал в эти дни, древние стены еще не видели.

Начать стоит с того, что во главе стола восседала девочка, не особо, правда, слушавшая, что говорят другие, взрослые дяди. Великая княгиня Аленушка, дочь и наследница князя Владимира, была всецело поглощена тем, что гладила по голове огромного кота, сидевшего рядом с ней. По другую сторону от Аленушки расположился однорукий богатырь Колыван, не прекращающий даже в этом надежном месте зорко смотреть по сторонам. Видеть рядом кота-людоеда и богатыря, обсуждающих что-то на государственном совете с маленькой девочкой, было весьма странно. Рядом с котом сидел сжавшийся боярин Полкан, бросавший на кота осторожные и боязливые взгляды, следом за ним восседал боярин Горностай, который говорил не от своего имени, а от имени киевского «обчества», целого ряда высокопоставленных боярских и княжеских родов. Напротив княгини сидел тот, кого и опасались влиятельные киевляне: галицкий князь Даниил. Также на совете присутствовал еще один богатырь, Михаил Поток, говоривший вроде как от имени всего войска Тридевятого царства, однако же все понимали, что войско Тридевятого царства сейчас – это полки галичан.

Киевская дружина была за это время восстановлена и пополнена, но ее сила не превышала двух полков, в то время как галицкие войска, стоявшие лагерем недалеко от города, насчитывали пять полков, никак не меньше. Киевским богатеям и тем, кто имел власть, было о чем задуматься. В последнее время напряжение, буквально давившее на киевскую верхушку поначалу, стало спадать. Даниил и галичане не посягали ни на имущество богатеев, ни на власть остальных. Пять полков, стоявшие под стенами, сделали бы сговорчивыми кого угодно, но никто сговорчивости не требовал.

Сильно бросалось в глаза, что места, традиционно занимаемые князьями, пустовали. Кроме Даниила, никто не представлял свои княжества. Ольга Черниговская напрочь отказалась приехать в Киев после прямого указа княгини, сославшись на траур по убиенному Святославу. Остальные князья тоже не явились, сославшись на различные, и всегда очень веские и убедительные, причины. В Смоленском княжестве вообще не было никакого князя, что создавало очень опасную ситуацию, так как на княжеский трон претендовали сразу все князья, имевшие каких-то дальних родственников общей крови со смоленскими князьями. Определить, кто из них имеет больше прав на княжение, возможным не представлялось. По большому счету, никто законным образом в наследники или даже его подобие не подходил. Казна княжества давно опустела, войско так и не было набрано, да уже и стража потихоньку разбегалась. Оставлять дела в таком виде дальше было нельзя, это понимали все. Как раз этот вопрос сейчас за столом и обсуждался.

– Да, великая княгиня должна приехать в княжество лично, – согласился Михаил Поток, – но сопровождать ее должно войско. Когда за спиной несколько полков, тогда никто не посмеет возразить.

– Никто и не станет возражать, – равнодушно, как обычно, ответил Даниил Галицкий, – даже наоборот, все князья тут же подтвердят, что решение это мудрое, и только оно и напрашивалось…

– Вот и чудно, – кивнул головой довольный Михаил Поток.

– И на следующий же день все свои силы и средства направят на помощь нашим врагам, – закончил фразу Даниил.

За столом воцарилась зловещая тишина.

– А можно узнать у сиятельного князя, почему так, – промурлыкал Баюн, – страсть как интересно изучать ваше человеческое общество.

– Во-первых, если княгиня приходит на свою землю с войском за спиной, на языке тех, кто власть имеет, – это угроза. Прямая и открытая. Князья и цари, они не словами говорят, а делами. – Боярин Горностай демонстративно хмыкнул, но галицкий князь вовсе не смутился: – Вот боярин верно заметил: мой приход сюда с войском воспринимается именно как такая угроза. Умные люди все понимают правильно и словам не верят; не важно, что я скажу, но, пока воинство галицкое рядом со столицей, нас будут опасаться. К сожалению, сейчас отвести войско назад нельзя, по весне столкнемся мы с изменой, чувствую я.

– Чернигов? – Боярин Горностай практически не спрашивал, а утверждал.

– Нам повезет, если это будет только Чернигов.

– Все лазутчики, что были в Черниговском княжестве, замолчали, – доложил хозяин тайного двора, – как корова языком. Никого не осталось.

– А еще Святогор пытался князя Святослава спасти. Тоже вряд ли совпадение.

– Не дурак же Святогор – одно княжество против целого царства поднимать, – удивился воевода, – он, конечно, силен, но не настолько же…

– Вот в том-то и дело, что не дурак, – галицкий правитель задумчиво помолчал, – что-то у него есть такое, чего мы не знаем. Плохо это. А теперь еще и лазутчики замолчали. Это все связано меж собой: Святогор предателя да прознатчика чует, только он мог вычистить всех, больше некому.

– Есть у меня соображение, – решил взять слово хозяин тайного двора, – а не Иван-подменыш ли в Чернигов бежал? Вот теперь Святогор и поднимает черниговцев, помня о том, что подменыша Святослав поддерживал.

– Если бы Святогор захотел подменыша поддержать, он бы сейчас в этих палатах восседал, – равнодушно ответил Даниил, – появись Святогор на Протолчьем броде, битва бы закончилась очень быстро.

– Битва вообще бы не началась, – признал Полкан, – если бы мы Святогора среди супротивников увидели – дали бы деру сразу.

– Тут что-то другое, – кивнул галицкий князь, – но никак не могу понять что. Самое опасное будет, если остальные князья на его сторону встанут.

– Да что они могут, – встрял в разговор киевский воевода, – полки их в битве сильно потрепали, пока новые соберут… да и много ли они способны собрать?

– Достаточно, чтобы повлиять на соотношение сил. Я даже больше скажу: исход нашего противостояния будет зависеть от того, на чью сторону встанут остальные княжества. Поэтому нам нельзя откладывать решение по Смоленскому княжеству. Именно туда все взоры князей сейчас устремлены. Традиции в таких случаях говорят твердо: если князь умирает, не оставив прямых наследников, царь приезжает и решает на месте, кто будет править княжеством дальше. Ну или великая княгиня, в нашем случае.

– Не хочу ехать, – Аленушка отвлеклась от Кота Баюна, – холодно уже.

– Холод – это самая меньшая из наших проблем, – Даниил посмотрел на Аленушку своими холодными серыми глазами, – а ехать все же придется.

– Не хочу, – снова заупрямилась великая княгиня, – не поеду.

Даниил бросил быстрый взгляд на кота, и тот сразу же замурлыкал на ухо Аленушки:

– А вот я бы с удовольствием съездил, да только куда я без своей любимой подруги? А так бы мы там и бабу снежную слепили, и в снежки поиграли… Это же путешествие настоящее, а то все в тереме да в тереме!

– Если бабу снежную слепим и в снежки будем играть, тогда я поеду, – тут же изменила свое решение Аленушка.

– Войско не хотите брать? Охрану надо серьезную организовать.

– Как будто мы не хотим, – вздохнул Даниил, – нельзя князей напугать. А охрану выделим. Двести копий из киевской дружины, еще три сотни я своих дам, больше нельзя. Колыван и Баюн будут сопровождать, и я, пожалуй, еще Лютополка с ними пошлю.

– Не нужен нам Лютополк, – рассердился Колыван, – вот еще его терпеть всю дорогу… Куда больше-то охраны? Княгиня по своему царству едет. Там в Смоленском княжестве сейчас не то что во́йска, там уже и стражи почитай не осталось. Кто там сможет такой большой отряд перехватить?

– А если черниговцы войско двинут? – поинтересовался Горностай. – Перехватят же!

Михаил Поток ухмыльнулся в усы и ответил:

– Не смогут они сейчас войско двинуть, зимой лошадей кормить нечем. Это с собой надо столько сена тащить, что количество коней утроится. Зимой только небольшими отрядами можно идти.

– Все будет нормально, князь, не волнуйся, – заверил Даниила Колыван, – в первый раз, что ли. Вот я лишь в толк не возьму, как нам решить с княжеством-то Смоленским? Кому его отдать?

– Хорошего решения там, к сожалению, нет, кому ни отдай, остальные недовольны будут. Пусть великая княгиня сама решает.

– Я? – Аленушка явно испугалась. – Как же я могу решить, я же еще маленькая… Вы уж мне скажите, что объявить, а я объявлю.

– Тебе Колыван поможет и пушистик твой, – поспешил успокоить княгиню Даниил, – постарайтесь так поделить, чтобы каждому что-то да досталось. Кроме Галицкого княжества.

– И черниговцам? Они тоже претендуют.

– Пока что Черниговское княжество в наших верноподданных числится, так что можно и им. Может, и стоит им такую кость бросить, они от изменнических мыслей и отвлекутся. А может, и нет, тут не угадаешь. Такое на месте виднее. В любом случае решение даже наугад не обязательно окажется самым плохим. Так что не бойся, княгиня, выбирать сердцем, при выборе из плохих вариантов испортить что-либо трудно. Я с тобой полезного человечка отправлю, он еще отцу моему служил – старый и мудрый, тоже может помочь.

Неожиданно для всех слово взял Колыван, до этого сидевший на всех советах молча, демонстрируя всем своим видом, что дела государственные – не его ума дело, его задача – княгиню беречь да охранять.

– Я, может, в делах этих ваших не большой дока, а вот только ошибаетесь вы. Не может Святогор изменником быть. Он же меня всему учил, да он всех богатырей учил, как второй отец нам.

– Меня он ничему не учил, – Михаил Поток с вызовом глянул на Колывана, – я сам всему научился.

– Не может Святогор изменником быть, – не сдался Колыван, – характер у него, может, и не мед, а только он скорее умрет, чем предаст.

– Хорошо, если бы так, – Даниил спокойно посмотрел на Колывана, взгляд его равнодушных серых глаз Колыван научился выдерживать лишь недавно, – вот только думается мне – что-то толкнуло его на измену. Знать бы только что.

– Может, он про злодейство какое-нибудь узнал.

– Про какое злодейство он мог узнать… ничего сверх того, что творили его любимые цари, мы не делаем.

– Только за столом с нами людоед сидит. – Колыван злобно поглядел на Баюна.

– Колываша, ты чего, – округлил глаза кот, – я когтем никого не трогал! Меня парной говядиной кормят с княжеской кухни. Если что и было когда, все в прошлом.

– Есть доказательства, что Баюн людоедствует? – Даниил задал вопрос Колывану и пристально следил за ним. Колыван не выдержал:

– Были бы доказательства, я бы его уже убил!

– Тогда пока придержим обвинения, – кивнул Даниил, – а ты следи, Колыван: если что – тебе и меч в руки. Но только чтобы за дело, а не по подозрению. Пока что этот зверек нам полезен.

– Все хотят обидеть киску, – тяжко вздохнул Баюн, – а ведь я так стараюсь быть хорошим…

– Я люблю кису, – Аленушка крепко обняла кота, – мой котик – самый лучший, тебя никто не обидит.

Колыван злобно зыркнул на кота, но возражать Даниилу и Аленушке не стал.

– Наша проблема сейчас – не Баюн, – вернул обсуждение в нужное русло Даниил, – а надвигающаяся война.

– Дяденька Даниил, так что же – война будет опять? – Аленушка смотрела на него своими большими глазами. – Я не хочу войну, не хочу, чтобы кто-то умирал. Давайте все дружно жить, мирно, как при батюшке.

– Да я бы с удовольствием, – Даниил легонько погладил Аленушку по голове, не запанибратски, а так, по-отечески, – вот только чувствую измену скорую. И рад бы ошибиться.

– Но ведь мы победим всех плохих людей, правда?

– Всенепременно победим, – Даниил смотрел куда-то вдаль, – обязательно всех победим.

Совет завершился, и его участники расходились кто куда, однако Даниил не двигался с места. Так же неподвижно сидел и боярин Горностай, ожидая, пока за последним захлопнется дверь.

– Ты о чем-то хотел поговорить со мной, боярин?

Даниил взглянул на представителя киевского высшего общества своим обычным равнодушным взглядом, но боярин вовсе не стушевался.

– Понять хотелось бы, – спокойно произнес он, с интересом и даже некоторым вызовом смотря на галицкого князя.

– Почему я, имея возможность, не пользуюсь ею?

– И это тоже. Обчество очень волнуется, войско-то галицкое – прямо под стенами. Мы были готовы… кое-чем пожертвовать. Победитель имеет право на награду. Времени прошло немало, и – тишина. Возможно, ты, князь, считаешь, что все обрадовались и успокоились, но это совсем не так. Многие купцы и бояре просто извелись от неопределенности. Непонятно, как заключать торговые сделки, если впереди – сплошная неизвестность.

– В мои бескорыстные мотивы ты, конечно, не поверишь?

Горностай демонстративно хмыкнул, даже не удостаивая ответом это предположение.

– Хорошо, боярин, тебе скажу: я не хочу получать всякие мелкие привилегии потому, что я хочу получить всё.

– Всё киевское княжество?

– Это для меня слишком мало.

– Стало быть, все Тридевятое царство…

– Больше, боярин: все русское государство.

– Эвон как, – Горностай хитро посмотрел на Даниила, – не велик ли кусок?

– В самый раз по мне. Впрочем, если вы все ждали от меня решений, я вам их объявлю. Война на пороге, и мне надо будет немало военных товаров по весне. Провизия, сено. Доспехи и оружие у нас галицкого образца, но мне будет нужно множество гвоздей, веревок и палаток. Также нужны цепи, в больших количествах.

– Никак Святогора вязать?

– Кто знает, – ушел от ответа Даниил, – особенность этого заказа в том, что половину мы оплатим золотом сразу, а другую половину – после победы.

– После вашей победы, конечно, – хмыкнул Горностай, – и получится так, что купцы будут кровно заинтересованы, чтобы победили именно вы.

– Я рад, что мы понимаем друг друга.

– Ну что же, – Горностай задумчиво почесал свою роскошную бороду, – ежели половина заказа будет оплачена золотом сразу, думаю, что обчество согласится.

– Считайте это моим произволом, вы же ждали от меня чего-то подобного.

– Дополнительный заказ купцам, причем половину денег золотом и сразу, да еще и вторую половину оплатят, скорее всего. Это больше на сделку походит, чем на произвол самодура. Но это хороший шаг к сотрудничеству, ничто так не сближает, как совместное предприятие.

– Я уверен, что мы договоримся, общество уже наверняка справлялось обо мне у галицких купцов.

– А как же иначе.

– Думаю, они подтвердили, что со мной можно иметь дело.

– Они-то подтвердили, – неохотно признал Горностай, – но это они, свои купцы, галицкие.

– Вы же прекрасно знаете, что и князь Владимир, и мы с отцом сделали немалые запасы. Казна отнюдь не пуста. Разве вы не видите для себя возможности в надвигающейся смуте?

– Возможности мы видим прекрасно, осталось понять – для себя ли…

– Кроме этого, я думаю, что только первого, заказа у меня дополнительно есть и еще одно предложение. Только распространить его нужно тихо, среди своих…

– Продолжай, князь.

– Я собираю некий дополнительный оброк. Не стоит кривиться, оброк исключительно добровольный.

– Добровольный?

– Целиком и полностью. Скажем так, пожертвования на нужды молодой княгини. Или сообщество друзей великой княгини Алены Владимировны.

– И что же получат эти «друзья»?

– После победы за каждый золотой, пожертвованный на благое дело, даритель получит втрое.

– И откуда возьмутся средства на такой щедрый заем?

– Вот тут и тонкость, – Даниил пристально посмотрел на боярина, – средства будут выданы за счет проигравшей стороны.

– И это, надо полагать, Чернигов?

– О чем ты, боярин, Чернигов – верный вассал княгини. По крайней мере, пока.

– И это причина, по которой сообщать об этой части сделки нужно тихо…

– Как ты думаешь, будут ли желающие стать этими «друзьями»?

– А можно ли будет получить коней и их разведение? Чернигов своими конями славен, только они их не отдадут ни за какие деньги. Вот на этот кусок желающих немало найдется.

– Коней так коней, – кивнул Даниил, – горе побежденным.

– Тогда у юной княгини найдется большое количество верных друзей. – Горностай довольно потер руки. – Ты начинаешь мне нравиться, князь, мы с тобой говорим на одном языке. Общество я постараюсь успокоить, так что ножа в спину от нас можешь не ждать.

– Я очень рад, что мы пришли к взаимопониманию. Осталось только подавить надвигающуюся смуту, которую, судя по всему, возглавляет один из самых сильных и самых опытных воинов, что знала наша земля.

– Святогор – большой и сильный, но он один.

– Меня не пугает, что он большой и сильный, меня пугает то, что он умный.

– У всех есть слабые места, даже у Святогора. Если хочешь, князь, я тебе укажу слабое место нашего богатыря, в ознаменование будущих совместных дел.

– У Святогора нет слабых мест, – вздохнул Даниил.

– Слабое или не слабое – это сам реши, а расскажу я тебе одну историю. У нас эта легенда передается в роду давно. Ты же знаешь, сколько историй гуляет о том, как Святогор с Микулой Селяниновичем силой мерились. Байка на байке, вот только они на самом деле мерились силой с Микулой. И мой далекий предок был тому свидетелем. Баек ходит много, но правда одна: проиграл тогда Святогор.

Даниил задумчиво посмотрел вдаль, как обычно, он выглядел совершенно равнодушным.

– Стало быть, Микула…

Глава 24
Битва титанов

– Ты, главное, в саму драку не лезь, не справишься с ним, – поучал Дмитрия Святогор, – слишком он быстрый. Я даже насчет Ильи не уверен.

– Это да, Дабог – он такой, – нисколько не обиделся Илья, – надеюсь, он за эти годы не стал еще сильнее.

– С чего бы это? В битвах он не участвовал, с достойными соперниками не схватывался. Я вообще не знаю, где он прятался все эти годы и, главное, зачем вылез.

Четыре богатыря готовились встретить опасного незнакомца, в котором Святогор подозревал бывшего царя Дабога. Дедушка Гасан служил приманкой, остальные богатыри должны были захлопнуть ловушку.

– Да завалим… – Дмитрий старался выглядеть бодро перед старшими товарищами и не выказывать страха, но, вопреки его ожиданиям, Святогор на эту напускную бодрость рассердился.

– Тебе сейчас страшно должно быть, – резко оборвал его браваду легендарный богатырь, – вот мне сейчас настолько страшно, что я штаны готов обмочить; веришь мне?

– Не до конца, – признался берендей; представить Святогора боящимся чего-то он ну никак не мог. Уж больно уверенно выглядел старый воин, а о его силе ходили легенды.

– Ну, так и быть, пока ждем, расскажу я тебе одну историю. И не сказку вовсе, а самую настоящую быль. Как раз о Дабоге. Тогда мы в Еуропы пошли походом. Не то чтобы они нам нужны были сильно, но вот больно интересно нашему царю-батюшке было там всех побить. И вот, стало быть, где-то посередке Еуроп земли странные были – народ уж больно запуганный вокруг, да замок огромный на горе…

– Точно, – вступил в разговор Вольга, – это же было в этой… Трансвалинии.

– Трансильвании, – поправил его Илья Муромец.

– Не помню уже, в мадьярских землях, короче, – продолжил свой рассказ Святогор. – Так вот: в этом замке нечисть обитала. Там такие были зверюги, кровь человеческую пили, навроде наших упырей.

– Не пьют упыри человеческую кровь, байки это, – высказался Вольга.

– А чего они чавкают так, словно пьют? Нет, пьют они кровь, их даже кровососами зовут.

– Говорю же, байки это крестьянские. Укусил упырь человека, вот и морда в крови. А кто-то увидел и решил, что упырь кровь пил.

– Мне тоже всегда казалось, что упыри пьют кровь, – выступил Илья Муромец, – варколаки – те да, не пьют. А упыри-то, они любят кровушку…

– Да говорю же, байки это, – не сдавался Вольга, – вы упырей несколько мгновений видите, прежде чем им череп разбить, а я как-то в белку оборотился и наблюдал. Не пьют они кровь, точно вам говорю.

– Заняться тебе больше нечем, кроме как за упырями наблюдать, – проворчал Илья, – увидел нечисть – убей.

– Не скажи, – протянул Вольга в ответ, – я вот люблю за всякими существами наблюдать. Вот ты знал, что волки мясо прячут? Прячут, но не ищут потом. Знаешь зачем?

– Ну не знаю… может, им больше не съесть.

– А я вот тоже смотрел – это мясо они волчатам откладывают. И не обязательно своим. Молодой волк, когда охотится, он еще мало кого может поймать, а тут опа – мясцо. Я вообще много всякого про повадки зверей знаю. Вот медведи, например…

– Так, – перебил Вольгу Святогор, – не уходи в сторону; волки, медведи… Все знают, что тебя хлебом не корми, только дай зверя какого-нибудь приласкать. Я про чудищ рассказываю, страху нагоняю, а ты мне сейчас будешь про медведей заливать…

Вольга примирительно замахал руками – умолкаю, мол, не сердись.

– Так вот, эти чудища, что в замке жили, как же их называли-то…

– Вампиры.

– Вот, Илья, молодой ты, память хорошая, – вздохнул Святогор, – а у меня уже сдает понемногу. Правда, пока мелочи всякие только забываю.

– Ничего себе молодой, – хохотнул Вольга, – Илья, тебе сколько сотен лет уже?

– Ему – сотен, а мне – уже тысяч, – пояснил Святогор, – тебе тоже скоро тысяча будет, если уже не исполнилась.

– Да я и считать перестал, – отмахнулся Вольга, – много. А только я, заметь, бодр, весел и полон сил.

– Все мы тут веселые, – продолжил Святогор, – а вот вампиры эти – они совсем не забавные были. Ух и тиранили они местное население! А те ничего сделать не могли. Вампир этот, он не чета нашему упырю. Упырь – существо сильное, но тупое. А вампир – сильный и умный. А еще у них способность такая была, в туман обращаться. Послали к ним отряд, объяснить, кто тут теперь главный, а они их натурально съели.

– Да, это я отряд вел, – кивнул Илья, – пытался с ними сразиться, да толку-то… словно по воздуху руками молотишь. Еле убег.

– Не «убег», а отступил, – не согласился с ним Святогор, – и правильно сделал: когда с незнакомым противником сталкиваешься, отступить не зазорно.

– Ты бы и отступил, – Илья усмехнулся, – а я убег, только пятки сверкали. Ребят, что со мной пошли, жалко было, а только их уже пожрали, когда я понял, что не знаю, как с этими чудищами совладать.

– И вот тогда мы с Дабогом пошли, уже не разговоры разговаривать, а наказывать. Подошли к замку вампирскому, а царь и крикнул – выходи, мол, нечистая сила, отведай силушки богатырской. Они и налетели. Я рублю кладенцом вокруг, а они в туман обращаются, толку – ноль. Правда, и они меня достать не могут, туман укусить и ударить не способен, им для этого надо из тумана превратиться.

– МА-ТЕ-РИ-АЛИ-ЗО-ВАТЬ-СЯ!

Все посмотрели на Илью Муромца, который с самым невозмутимым видом выражался учеными словами.

– Это он у кота своего нахватался, – понял вдруг Вольга, а Илья довольно кивнул в подтверждение.

– Этот кот твой меня утомил уже, – пожаловался Святогор, – бегает за мной и все вопросы задает, я половину его слов не понимаю. Ты бы унял его…

– Да это же просто кот, – усмехнулся Илья, – ну приставучий, зато забавный. Я вот вчера прилег отдохнуть, он меня сперва вопросами донимал, все расспрашивал, как я РЕ-ГЕ-НЕ-РИ-РУЮ.

– И кто додумался котов грамоте учить? Греки эти – такие забавники…

– Да я не о том, – отмахнулся Илья, – он под конец сам, видно, устал и лег рядом со мной. Свернулся клубочком и мурлычет, как самый обычный котейка.

– А что с чудищами-то стало? – Дмитрий вернул Святогора к рассказу о минувших днях.

– Ну так бьемся мы с ними, они вокруг кружат, пытаются достать, я без толку мечом вокруг махаю. И вот я заметил, что вампир этот, когда оборачивается, он же не видит, что у него за затылком происходит, глаза-то у него – как у обычного человека. И если очень быстро ударить в затылок, он не успевает среагировать. Я и вдарил одному, так что у него все мозги вылетели. Вот только остальные-то заметили, как я их товарища победил, стали осторожней. Крутился и так и этак, весь уже в крови, они меня тоже кусали, и больно весьма. Кровь уже все глаза залила, бью уже чуть ли не вслепую, думаю, что отступать надо. Сильны чудища. Еще одного завалил, уже почти случайно. Стою, качаюсь из стороны в сторону – у них в зубах еще яд какой-то был или волшба черная. Меня яды не берут, но больно. Протер глаза, смотрю – нет чудищ вокруг. А рядышком Дабог сидит на холмике да насвистывает весело. Присмотрелся я, а холмик-то – из тел вампиров этих. Пока я двух еле-еле одолел, он их с сотню набил и даже не поцарапался. Вот так вот.

– А как он стену Царьграда проломил! – подхватил Вольга. – Пойду, говорит, гляну, что там за неприступный такой город. Басилевс лично выполз мира просить, когда он одним ударом стену снес.

– Да как же мы такого одолеем, – Дмитрий с сомнением посмотрел на Святогора, – и надо ли нам вообще его побеждать? Может, пусть себе разбойников убивает?

– Да я уж сам об этом думал, – тяжело вздохнул Святогор, – только слишком уж опасно оставлять такого за спиной. Понимаешь, в чем дело… это сегодня он разбойников давит, а завтра может пойти и все княжество разрушить. Он совсем непредсказуемый. Уж как только ни пытались его контролировать – и умасливали, и советовали, и ненароком подводили к нужным государству мыслям… Нет; он как чего удумает, сразу делает.

– Про Ермила ему расскажи, – подсказал Вольга.

– Ну или эта история, да… был такой боярин Ермил, подобрался он к царю Дабогу близко, начал советы разные давать. А сам царю все позволял и во всем его поддерживал. Чего бы Дабог ни пожелал, тут же Ермил рядом: распоряжается, чтобы так все и было сделано, да еще и объясняет всем, почему это решение царя – мудрое и дальновидное. Так что скоро лучшим другом царя Ермил стал. Даже в государственном совете вместо него заседал: у царя-то дела важней есть.

– Например, разобраться, почему у ежиков есть иголки, а у зайцев нету, – хохотнул Вольга.

– А помните, как он указ издал, чтобы солнце всходило только к полудню, дабы он выспаться мог всласть? – поддержал товарищей Илья.

– Короче, царь был вроде как при деле, а делами государевыми начал Ермил распоряжаться. Полгода он как сыр в масле катался, да на должности хлебные своих друзей и родственников назначал, как вдруг пришла зима.

– Как всегда, для Дабога это была большая неожиданность. – Илья засмеялся, вспоминая это событие во всей красе.

– Ну да, на улице стало холодно, а к важному делу – назвать стражу нашу городским охранением – царь тогда уже был равнодушен.

– Это должно было серьезно повысить безопасность государства, – снова встрял Илья, – как уверял всех Дабог. А Ермил тут же выделил деньги на то, чтобы таблички да знаки поменять, но пока все меняли да книги правили, царь уже передумал.

– И вот выглянул Дабог на улицу, увидел, что там холодно и снег лежит, походил по терему взад-вперед и осознал вдруг, что давно он о народе не заботился. И заявился прямиком на государственный совет. Да как спросит у Ермила – как, мол, дела с урожаем сейчас? Колосится ли рожь? Ермил опешил немного, ответил, что зима на дворе, потому рожь и не колосится. Дабог как крикнет – ах ты шельма, народ голодом моришь, только отговорки придумываешь! И – бах ему в ухо кулаком. Удар царского кулака даже стены Царьграда не выдерживали, а уж голова Ермила разлетелась, как арбуз.

– Вот такой защитник простого народа, царь-батюшка у нас был, – криво усмехнулся Вольга.

– Да уж… – протянул Дмитрий.

– Мы и с Марьей-то из-за Дабога этого разошлись тогда по разным сторонам, – грустно вздохнул Святогор. – Она решила, что, если династия до такого докатилась, ее менять надо. Хоть я и понимал, что Дабог, конечно, не тот царь, что Руси нужен, но он был царем, прямым потомком Кия. Цари приходят и уходят, а династия продолжается. Из-за одного дурного царя все менять недопустимо.

– Ну а я считал тогда, и считаю сейчас, что Марья была права, – посмотрел с некоторым вызовом на Святогора Вольга.

– Ты вот Мстислава видел? Я его так воспитал, чтобы и царем был достойным, и человеком. Простого народа не чурался и умом обладал государственным. Достойный царь будет. Дабога нет уже, а династия жива. Да и сам Дабог, если по совести разобраться, не злой был совсем. Бестолковый просто, хотел-то он всегда как лучше. Так что я в итоге прав оказался, а не Марья.

– А я не про Дабога, я про саму суть, – не сдался Вольга, – если царь недостойный, его надо менять. А то чуть не всю державу развалил, а такие, как ты, стояли за его спиной и молча сопели – царь же…

– Дабог ушел, а держава стоит, – рассердился Святогор.

– Это хорошо, что ушел, – не сдался Вольга, – а если бы еще десяток лет правил?

Святогор обиженно засопел, но ничего не ответил.

– Зато при нем мы всех побеждали, – попытался примирить спорщиков Илья Муромец, – да и народ его любит.

– Так он все промотал, что до него запасли, – Вольга никак не сдавался, – вот и любят его. И незаслуженно любят. А вот царю Василию пришлось разгребать то, что Дабог наворотил, и с долгами его разбираться. Потому Василия в народе не любят, а это несправедливо.

– Вот именно, – Святогор обрадовался, что с темы размежевания они ушли и пришли к тому, что всех объединяет, – мы же сейчас не Дабога поддерживаем, а родного внука царя Василия. А Дабога мы сейчас прикончим, если это и правда он.

– А мы сможем?

– Главное – это голову отрубить. – Было видно, что Святогор не до конца уверен в своих словах.

– А он ка-ак вырастит новую голову! – невесело пошутил Вольга. – Кто его знает, на что он способен.

– Да не может быть, чтобы он новую голову отрастил. – Илья Муромец положил руку на новый меч; из Китежа для него недавно прислали кладенец, и теперь Илья постоянно поправлял его на боку, словно желая убедиться, что меч все еще на месте.

– Вы, ваше Берендейское величество, главное – в ближний бой не лезьте. Копье у вас хорошее, его и постарайтесь метнуть, подгадав момент, – проявил заботу о самом молодом из богатырей Вольга.

– Вольга до поры до времени в зверушку какую-нибудь оборотится и за спину зайдет незаметно, я его разговором отвлеку, он поболтать любит, – начал излагать план Святогор. – Илья, держишься чуть в стороне, помогаешь мне; если получится, ноги ему подруби. Вольга из белочки выпрыгнет и отвлечет его, а я голову срублю.

– Это чего это из белочки, – обиделся Вольга, – я из ежика хочу!

Святогор угрюмо посмотрел на богатыря-оборотника, но тот ответил ему самой веселой из своих улыбок.

– А я вот, когда речь о Дабоге заходит, все время историю с булавой-кладенцом вспоминаю, – поделился Илья Муромец.

– Разве такая есть, булава-кладенец?

– Где-то есть, – Святогор весело усмехнулся в свою длинную бороду, – захотелось нашему царю булаву-кладенец. Меч ему надоел, хотелось булаву. Тем более в ту пору к нам из Белого королевства царевич приезжал, у него кистень был парадный: не боевой, а золотой. И вот Дабогу захотелось его непременно уесть, решил он себе сделать булаву из звездного металла. Ну царский указ есть – надо выполнять. Принесли Жар-птицу, один из кладенцов переплавили. Взялся за эту работу лучший в те времена кузнец, и, надо сказать, что-то у него, конечно, получилось.